Лестница

Ваня поцеловал маму, которая оторвалась от экрана айфона, чтобы рассеянно чмокнуть сына в щёчку и закрыть за ним дверь, накинул на плечи рюкзак и вышел из дома. Хотя квартира, в которую они недавно переехали, находилась на седьмом этаже, Ваня предпочитал спускаться и подниматься по лестницам. Он завернул за угол площадки, прошёл по коридору и, как всегда с усилием отворив железную дверь, вышел на общественный балкон.

На балконе курил сосед, дядя Саша. Ваня уже познакомился с ним, поэтому, приветливо помахав, юркнул под рукой у соседа, чтобы тот не вздумал погладить его по голове. Миновав соседа, Ваня открыл ещё одну дверь и попал на чёрную лестницу, которая спускалась до первого этажа.

Лестница в новом доме заворожила мальчика с первого же дня. Высокая — больше двадцати этажей, она была похожа на колодец, где малейший шум создавал целые вихри эхо, с гулом гуляя вверх-вниз между пролётами. Ивану казалось, что в те минуты, когда он идёт по этой лестнице, он оказывается один-одинёшенек в целом мире, и на него снисходило странное умиротворение. Это были его счастливые минуты.

В тот день он, как обычно, не спеша спускался, как вдруг выше — тремя или четырьмя этажами — гулко хлопнула железная дверь, словно какой-то невнимательный или небрежный человек не позаботился придержать её.

Хлопнула дверь и по лестнице застучали чьи-то быстрые, торопливые шаги. Иван замер. В первые секунды он подумал, что это дядя Саша, но, прислушавшись, отчётливо понял, что старый и грузный сосед просто не смог бы издавать такие звуки. Нет, шаги были лёгкими, почти невесомыми, но с прихлопыванием, словно человек шёл в шлёпанцах или домашних тапочках.

Иван решил, что в этом нет ничего интересного, и уже продолжил свой путь, как вдруг сверху раздался свист. Свист — нет, даже посвистывание. Человек наверху в такт шагам насвистывал какую-то мелодию, и эхо от этого свиста закружилось, в мгновение ока пролетело, резонируя о стенки. Казалось, вся лестница наполнилась этим тоненьким свистом.

Шаги приближались, и Ваню вдруг обуял безотчётный ужас. Ему показалось, что этот некто, так спешащий вниз, очень и очень недобрый. Что это… вообще не человек?

Мальчик со всех ног опрометью бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки за раз. За несколько секунд он преодолел три оставшихся этажа и выскочил из двери чёрного хода в хмурое ноябрьское утро. Сильный ветер ударил его в лицо и толкнул назад, в коридор, но мальчик рванулся и буквально впрыгнул в мир, изо всех сил запирая за собой дверь.

Пискнул магнит; дверь прилипла к косяку. Ваня отбежал подальше, рюкзак хлопал его по спине. Сердце его бешено колотилось, когда он обернулся посмотреть на дверь, из которой только что выскочил.

Дверь была закрыта.

Через несколько минут раздался писк магнитного замка, дверь распахнулась, выпуская наружу девочку с собакой. Иван развернулся и поспешил на остановку, чтобы не опоздать к первому звонку.

По пути он остановился у помойки. Бездомная кошка, жалобно мяукая, подбежала к нему. Ваня улыбнулся, вытащил из кармана пакетик с кормом. Аккуратно погладил вздрогнувшее животное, радуясь аппетиту отощавшего зверька.

Когда он возвращался домой, то совсем забыл о странном происшествии утром, и никто не побеспокоил его, когда он, перепрыгивая через ступеньку, взбежал на свой седьмой этаж.

***

Математика. Учительница что-то писала на доске, когда Иван шепнул на ухо своему соседу и закадычному другу, Сене.

— А за мной на той неделе шёл призрак.

— Гонишь.

— А вот и нет. Он спускался и свистел.

Сеня пренебрежительно скривился, но в глазах его загорелся огонёк интереса. Может, Сеня и не был самым лучшим учеником, зато лучше всех дрался, бегал и играл в футбол. Немало помыкавшись с энергичным мальчиком, классная руководительница решила нейтрализовать проблему и подсадила к нему одного из лучших учеников, надеясь таким образом подтянуть плохо успевающего мальчика. Это дало результат — Сеня и правда стал лучше учиться, во многом, правда, благодаря тому, что списывал у Вани; но кроме этого мальчики сдружились: тихоня Иван и шалопай Сеня.

Учительница повернулась, и мальчишки притихли, ожидая, когда сканер учительского глаза пройдёт мимо.

— Ты его видел? — шепнул Сеня соседу.

— Нет, я боюсь. Но точно знаю, что он там. Он не всегда появляется, но всякий раз словно спешит за мной, и тогда мне становится так страшно, что я не выдерживаю и бегу поскорее вниз.

Сеня разочарованно скривился. В коне концов, что ещё ждать от этого труса, хоть он и прикольный.

— Гонишь ты всё, — сказал он.

— Не гоню!

— Если так ссышь, что ж на лифте не ездишь?

— А на лифте я боюсь после злого дяди. Я же тебе рассказывал.

— Нет никаких призраков, — заявил Сеня, но в голосе его не чувствовалось уверенности, словно он увидел в глазах друга нечто, заставившее его если и не переменить своё мнение, то задуматься над его истинностью.

— Семён Фёдоров, к доске!

Сеня вжал голову в плечи и нехотя, криво полез из-за парты.

***

День неудержимо убывал. Поначалу малочисленные, снежные мухи всё больше заполоняли собой двор, и теперь рано выходящий в школу Иван протаптывал в нападавшем за ночь снегу первую дорожку. Обычно он выходил из дома ещё до рассвета, когда солнце лишь касалось горизонта своим огненным ободком.

Свистун снова появился незадолго до каникул. Опять Иван спускался по лестнице, и опять сверху хлопнула дверь, и опять раздались быстрые пришлёпывающие шаги.

Ваня не хотел убегать. Он хотел пойти навстречу таинственному незнакомцу, но что-то останавливало его.

"Может, прав Сеня, я действительно трус?", думал он, стоя со сжимающимся сердцем и прислушиваясь.

Потом он не выдержал и побежал. Шаги были буквально через пролёт над ним, и, наверное, если бы он ещё помедлил несколько секунд, то увидел бы ноги Свистуна, но он не хотел их видеть. Всё его существо сжалось в панический комок, и мальчик бежал, и бежал, и бежал вниз.

На втором этаже он оступился и скатился по лестнице, сразу же вскочил и побежал дальше.

Лишь в школе он понял, что сильно разбил коленку.

***

Декабрь.

Иван лежит в своей комнате и смотрит в окно. Мама плотно закрывала шторы, но он, стоило лишь ей уйти, тихонько поднимался и раскрывал занавески, оставляя маленькую щель. Потом ложился и, повернув голову, смотрел, как в фиолетово-чернеющем кружатся неуловимые силуэты снежинок.

А ещё он слышал, как в соседней комнате разговаривают родители.

Не то, чтобы они делали это часто: папа и мама очень много работали, и обычно вечером им было не до разговоров; гораздо чаще они смотрели какое-нибудь кино или просто молча ложились спать, но сегодня они говорили. Говорили о нём.

— Ваня стал хуже учиться (мама). И ест безо всякого аппетита.

— "неопределённый звук" (папа)

— Ты слышишь, что я тебе говорю?! С ребёнком что-то не так!

— Ну так поговори с ним.

— Я думаю, это последствия того случая в лифте…

— Маш, мы же договорились… Это в прошлом. Да, ребёнок перенёс психологическую травму, но ведь ради него мы переехали, сменили дом, мне, кстати, пришлось поменять работу. Он ещё маленький, в таком возрасте всё быстро забывают…

— … ты совсем помешался на своей работе! Неужели ты не видишь, что с ним что-то не так?

— У нас нет денег на психотерапевта. Нам надо встать на ноги, выплачивать этот кредит.

— А у тебя всё вертится вокруг денег, как обычно...

Ваня перестал вслушиваться. Родители были сердиты, и в этом каким-то образом был виноват он. Нет, решил мальчик, с мамой не стоит говорить о Свистуне. У них и так слишком много проблем.

Мальчик повернулся к окну. Снегопад усилился, снежинки так и мельтешили за окном.

***

Январь.

— А вот и не сбегу!

— Сбежишь!

Ваня и Сеня, препираясь и подталкивая друг друга, подошли к двери чёрной лестницы. Наслушавшись ваниных рассказов, Сеня решил поглядеть на Свистуна, которого полагал выдумкой не в меру фантазирующего товарища.

Мама Вани была рада, что Сене разрешили переночевать у друга. Мальчикам разрешили не спать до полуночи, и они провели несколько счастливых часов, шушукаясь и рассказывая друг другу всякие истории, понятные только восьмилетним мальчишкам.

Уже засыпая, Иван повернулся к Сене и сказал:

— Оно приходит утром. И оно будет спешить.

Сеня повернулся к нему, даже в темноте видно было, что глаза его широко раскрыты.

— Если там ничего не будет, то ты получишь пять пиявок.

За окном сыпал снег.

***

Наутро мальчишки позавтракали. Иван встал не в себе, плохо ел, не находил себе места, собирая рюкзак, выронил пенал, забыл дневник. Мама уже в прихожей принесла забытое, хотела пожурить сына, но осеклась, увидев его запавшие, огромные глаза. Она присела рядом с ним.

— Ванечка, милый, ты ничего не хочешь мне рассказать? У тебя всё в порядке?

Внутри Ивана шла борьба, одна часть его порывалась рассказать о Свистуне, другая так же рьяно кричала, что мама не поймёт, что у неё хватает своих проблем, что и так из-за него их семье пришлось столько перенести.

Ваня молчал, потупившись. Сеня тоже не знал, что делать, но не закладывать же друга перед мамой.

Они оставили дом и быстро прошли на лестницу. Хлопнула тяжёлая дверь, отрезая их от мира.

Ваня, затаив дыхание, спускался вперёд, поминутно оглядываясь на Сеню. Тот казался беззаботен, но Ваня видел, как напряжён и возбуждён друг.

— Ну и где твой монстр? — с деланым неудовольствием проговорил Сеня, когда они дошли до выхода.

— А я почём знаю? Он по заказу не приходит.

— Я ещё у тебя останусь сегодня, посмотрим, что да как, — сказал Сеня задумчиво.

— А папа не будет против?

— Отчим.., — сказал Сеня и сплюнул сквозь зубы.

Уже было темно, когда они возвращались.

— Ну что, осилишь седьмой этаж?

— Сам же плакать будешь, размазня, — засмеялся Сеня и побежал вверх. Но уже через два этажа дети замерли. Сверху донёсся такой знакомый свист.

Иван схватил Сеню за руку.

— Не ходи.

— Оставь! — буркнул Сеня и вырвал руку. — Кто там?!

Нет ответа. Свист ветра снаружи и атональный свист внутри словно сливались друг с другом, взаимоподтверждая и дополняя, словно были они одной крови.

Иван попятился.

— Не ходи… — прошептал он.

Сеня начал подниматься. На полпути навстречу шлёпающим шагам он обернулся. Их взгляды встретились, пройдя через решётку перил.

— Стой здесь. Я скоро вернусь, — сказал Сеня.

Ваня послушался. Он слышал бодрые прыжки Сени и мягкие шлепки неведомого, движущиеся ему навстречу. Потом они встретились. Потом настала тишина.

Ваня попятился, вжался в угол и сел.

Он сидел так очень долго. Он не слышал звука мобильника. Он сидел так, пока папа не спустился и не обхватил его и не поднял. Крепко-крепко обхватил.

— У меня слов нет! Ты чего тут сидишь? Мама дома с ума сходит. Ну, что молчишь?

Иван отвернулся. Какая разница. Ведь Сеня пропал на этой проклятой лестнице. Что может папа знать о лестницах, о том, что ходит на них во тьме, о свисте и эхе? Что может понять взрослый в таких вещах?

— Ну, кэп, — и папа доброжелательно встряхнул Ваню. — Айда домой.

***

Сеню хватились не сразу. То ли отчим его пил сильнее обычного, то ли ему привычно было отсутствие сына по нескольку дней — но хватились ребёнка не сразу. Только когда Сеня пропустил неделю занятий, классная руководительница набрала его домашний номер. Однако ничего вразумительного по ту сторону трубки ей не сказали.

Сеню искали. Расклеили объявления по всему району, дали сообщения в газеты. Опрашивали всех его одноклассников, особенно Ваню. И хотя тот раз за разом повторял, что Сеня ушёл вверх по лестнице один и не вернулся, никто не обращал на это внимания.

Разумеется, в доме тоже искали. Опросили соседей и даже ваниных родителей (чем те были не очень довольны).

Никто ничего не знал.

Сеня исчез.

***

Февраль.

День растёт.

Сеню так и не нашли.

Иван познакомился с девочкой, которая выгуливала собаку. Она никогда не слышала, чтобы кто-то свистел или шлёпающими шагами сбегал по лестнице. Она вообще мало на что обращала внимание.

Накануне они всей семьёй ходили в церковь. Сразу после того, как вернулись из больницы, где врач, ровным счётом ничего не найдя, диагностировал у Вани нездоровую худобу и, отправив его за дверь, долго говорил о чём-то с родителями.

Говорят, против нечисти помогают кресты. Ваня не знал, как это работает, но полагал, что крест — дело надёжное. Последние дни он плохо спал, совсем мало ел, его мысли всё время возвращались к тому, кто свистит на чёрной лестнице. К Сене — где-то он сейчас? К тому, что скоро он не сможет выходить из дома, изведённый ожиданием шлёпающих шагов за спиной и потустороннего, обрамлённого эхом свиста.

— Мама, а можно, я возьму с собой святую воду?

— Конечно, сыночка, — Ваня видел маму, видел слёзы в уголках её глаз.

— Ты хорошо себя чувствуешь, сынок? Ничего не болит?

— Нет, мама, всё в порядке. Нам в школе задали принести важную для нас вещь, я бы хотел взять святую воду.

Мама принесла склянку.

— Береги себя, — потрепала по вихрастой голове. — Не забудь надеть шапку. И кушай, пожалуйста.

Если бы Ваня оглянулся, уходя, то увидел бы, как мать перекрестила его. Но он не обернулся.

Выйдя на лестницу, он крепко сжал бутылёк с водой и остановился, едва пройдя этаж. Он знал, что никто не спустится прежде времени. И он не ошибся.

Как обычно, привычно уже грохнула дверь, и шлёпающие шаги последовали вниз. Раздался негромкий, ровный свист.

— Ну иди же… — пробормотал Иван, и, подумав, добавил, — Сука.

Он глубоко вдохнул и начал подниматься навстречу.

***

К счастью родителей Иван после тяжёлой зимы, вместившей психическую травму от переезда и неприятной ситуации, случившейся с ним в старом доме, а также потерю нового друга, начал приходить в себя. К мальчику вернулся аппетит, он начал успевать по ранее нелюбимой физкультуре, а временное ухудшение оценок родители предпочли игнорировать

— Пусть его, — с улыбкой говорил отец, глядя на Ваню, сосредоточенно ковырявшего что-то за столом.

— Наконец-то он пришёл в себя, — говорила мама, обнимая мужа.

Ваня спускался по лестнице. Он прошёл мимо соседа, и что-то в глазах, в осанке ребёнка остановило дядю Сашу от обычного желания погладить мальчика по голове.

Когда Иван шёл мимо остановки, ему навстречу выбежала сильно отощавшая за зиму кошка. Она знала, что мальчик подкармливал её всю зиму, и сейчас рассчитывала на угощение.

Ваня улыбнулся и достал из кармана шило.

"Зло осталось, но теперь оно двигалось

среди яркого, равнодушного света неоновых ламп

и стоваттовых фонарей"

Стивен Кинг, "Жребий"