Брат Большенога

Он шел пятый день. Не останавливаясь. Ноги больше не гудели — он их не чувствовал. Деревья бесконечной лентой тянулись перед его взором. В этом лесу было очень влажно. От избытка влаги папоротники вымахивали по грудь, напоминая миниатюрные пальмы. А ярко-зеленые мхи облепляли стволы и ветви деревьев. Вот о чем можно было не беспокоиться — это о воде. Достаточно было сорвать кусок мха, похожий на губку, сжать его в кулаке и слизывать влагу выступившую каплями.

Впрочем, ручьи попадались часто. Он, не раздумывая, входил в их черные воды и переходил, не замечая. Не замечал он и солнце. Тем более что оно, казалось, навечно скрылось за серыми тучами. Словно дни сменились постоянным вечером. Лишь ночью, окончательно обессилив, он падал на землю и разжигал костер такой большой, как только мог. Он сидел у огня, обхватив колени, и смотрел сухими глазами на пламя. При каждом ночном звуке он тянулся к ружью.

Звуки в лесу его преследовали постоянно. На зуд комаров и протяжное поскрипывание елей он уже не обращал внимание. Иногда он слышал крики животных и птиц. Другой раз — счастливый женский смех. Как-то он услышал, что кто-то на мягких лапах догоняет его. Преследователь настиг его и какое-то время шел рядом, прячась за деревьями. Потом исчез. А как-то весь день в его ушах звучал грустный баритон, поющий романс Молчанова:

Не для меня дни бытия

Текут алмазными струями,

И дева с черными очами

Живет, увы, не для меня!1

Песня доносилась издалека и порождала лесное эхо. Как только звучала последняя строчка, голос начинал выводить романс заново. Пение прекратилось лишь с наступлением темноты.

Лес был бескрайним и, казалось, поглотил весь мир. И единственными насельниками этого мира были лишь комары да он сам — одинокое человеческое существо. Лишь дважды случились исключения. Однажды он натолкнулся на тотем. Раскрашенный резной столб, на верхушке которого одна на другой сидели вырезанные фигурки — медведь, волк и ворон. Тотем посреди леса выглядел странно — видно остался от сгинувшего индейского поселения. Другой раз он заметил деревянный ящик, привязанный к стволу ели на изрядной высоте. Из-под рассохшихся досок свисали какие-то тряпки и костлявая мертвая рука. Он сразу понял, что это труп умершего на зимнем пути. Это был известный аляскинский обычай. Если кто умирал по дороге зимой, то его привязывали к дереву, чтобы не достался волкам. Закапывать же в землю нет возможности, из-за промерзшего до каменного состояния грунта.

Подобные находки порождали в нем надежду. Но ее хватало ненадолго. Вокруг был все тот же лес. И поэтому он не испытал никаких чувств, когда увидел деревянные колья забора и двускатную крышу с трубой, из которой вился дымок.

***

Он прошел в распахнутые ворота. Сердце защемило. Его охватил ужас, что он не дойдет до бревенчатого домика. Он заковылял, быстро переставляя ватными ногами. Шел, казалось, целый час. Схватился трясущейся рукой за ручку низенькой двери, которая оказалась изнутри обитой шкурой, и прошагал в комнату. Он заметил три человеческие фигуры, хотел было махнуть им рукой. Но не смог. Рухнул на подвернувшуюся лавку, прямо на разложенные меха и низко опустил голову. Дощатый пол ходил перед ним ходуном.

— Какое макабрическое зрелище, господа! — пропел чистый девичий голосок. — Ах, мне нехорошо…

Он с трудом поднял глаза. Перед ним стоял седой индеец в куртке и штанах из оленьей кожи. Из-за его плеча выглядывала круглое лицо девушки, обрамленное двумя черными косами. Молодая индианка смотрела на него испуганными карими глазами. Рядом стоял человек в меховой безрукавке. По светлым волосам и длинной бороде было легко опознать русского.

— Кто таков? — сурово спросил бородатый.

Он попытался ответить. Но не мог вспомнить, как надо говорить. В горле заклокотало. Вдруг он справился и хрипло заговорил:

— Нестор Васильевич Троицын, управитель Нулатинской фактории. Пятый день, как по лесам шатаюсь.

— Что случилось? — помягчевшим голосом спросил бородатый.

— На "одиночку" нашу напали. Афиногенову голову напрочь… А Степашке кишки выпустили!

— Да кто же?

— А черт его знает! Лесной дьявол. Волосатый, с красными глазами, на двух ногах.

— Сасквотч! Сасквотч! — закаркал индеец. Девушка схватила его за руку.

Троицын посмотрел на них. Индеец вдруг перекрестился и зашептал молитву на колошском2:

— Богородица Шааткецку итуву-ксаку, иссехахань Текианкауч Мария, Господь Воэ-и-инь…

Троицын захохотал. И, чтобы объяснить свой визгливый смех людям, заговорил:

— Афиногенову, представьте — голову долой! А Степашке — извольте видеть, кишки наружу. Такие серые… Будто колбаски!

И снова заржал, как конь. Он не заметил, как бородач отлучился ненадолго и вернулся с кружкой полной пахучей жидкостью.

— Выпейте, ваше благородие, — сказал он.

Троицын обхватил кружку обеими руками, поднес к губам и, стуча зубами по краю, выхлебал водку как воду.

— Афиногенову –голову… — доверительно сказал он возвращая кружку. — А Степашке…

— Успокойтесь, — ласково сказал бородач и положил руку на плечо Троицыну. — Отмучались оне. Уже на небесах. Теперь все хорошо, ваше благородие.

— Откуда вы про благородие? — изумился Троицын.

Он представил себя. Длинная спутанная борода. Колтун волос. Изодранная одежда. Почерневшая кожа. Испуганные глаза.

— Да как же! — улыбнулся бородач. — Ружьишко-то ваше больно знатное. Не одну деревеньку поди стоило?

Троицын кивнул и улыбнулся в ответ. Ему стало хорошо и покойно. В животе приятно жгло.

— А зовут меня Кондратий Иванович, — сказал бородач. — Приказчик здешней "одиночки"3. Сотоварищи мои погибли. Один по болезни, другого немирные колоши убили. Сменщиков же Компания4 не спешит присылать.

Троицын снова кивнул и огляделся. У противоположной ему стены была сложена печь. Длинный прилавок делил помещение почти надвое. За ним высились пирамида бочек, висели на вбитых в стену гвоздях рыболовные снасти, связки шкур, висели нитки синих и белых бус.

Кондратий накинул на плечи Троицына одеяло, обнял за плечи, понуждая подняться, и осторожно повел его к печи.

— Сейчас обогреетесь у огня, — ворковал приказчик. — Я поужинать кое-чего соображу. А потом— спать вас устрою. Вот только с индейцами рассчитаюсь и отправлю их восвояси.

— Нет! — крикнул Троицын и остановился. — Никого нельзя за стены выпускать. Эта тварь… Она ведь шла за мной. Я это твердо знаю. Уж поверьте мне, любезный. Я никого выпускать не позволю!

— Хорошо-хорошо! — согласился Кондратий и глянул на маленькое мутное окошко. — Пускай переночуют, все равно уже темно.

Троицын с облегчением уселся у теплой печки.

***

— А что за сасквотч? — спросил Троицын.

Он сидел, опираясь о стенку печи. За окном окончательно стемнело, и Кондратий зажег на прилавке несколько свечей. Они расположились за маленьким колченогим столиком, уставленным оловянными тарелками с остатками еды. Старый крещеный индеец сидел на полу, скрестив ноги. Его дочь лежала, положив голову ему на колени.

— Сасквотч — сиречь большеног, — сказал Кондратий, разливая водку. — Лесной человек. Африкан об этом лучше расскажет.

Индеец пыхнул длинной изогнутой трубкой и тихо заговорил:

— Был человек по имени Кутан. Он был плохой охотник. Много месяцев он не мог поймать добычу. Обезумев от голода, Кутан убил и съел своего брата. Об этом узнал ворон Йэлл и проклял убийцу. Кутан оброс волосами, потерял дар речи и стал жить в лесу. Люди назвали его сасквотч.

— Ты отцу Иллариону только такого не рассказывай, — засмеялся захмелевший Кондратий.

— А вы я вижу большие друзья, — улыбнулся Троицын.

— Он мне как брат, — серьезно сказал Кондратий.

Помолчали. Затем Кондратий спросил:

— А у вас, Нестор Васильевич братья али сестры есть?

— Нет. Я один, — ответил Троицын.

Некоторое время он невидящим взором смотрел в окно, затем сказал:

— Но знаете, иногда я думаю, что у человека может быть неприродный брат. У них разные родители, но они связаны узами. Даже если ничего друг о друге не знают и живут в разных концах света.

— Так бывает, — кивнул индеец. — Есть брат по крови, а есть по духу. И не только человек. Зверь, птица, рыба. Тлинкит так и говорит: "Брат ворон, брат медведь, брат бобр".

Африкан наклонился вперед и коснулся чубуком колена Троицына.

— А твой брат сасквотч. Поэтому он тебя не убил. Но украл твою душу, — индеец невесело усмехнулся.

Кондратий встревожено посмотрел на Троицына. Но тот лишь кивнул отяжелевшей головой и закрыл уставшие глаза.

***

Он спит, и сновидения проносятся через его разум, как облака, бегущие по небу. Картины сменяют друг друга, словно тени на стене от фигурок волшебного фонаря…

Огромные горы. Их снежные вершины оторвались и парят в синем мареве. Троицын лежит на траве, в небольшой рощице дубов и смотрит на склон горы, на котором будто ребенок рассыпал кубики. Поселок окружен каменной стеной. Над головой Троицына раздается резкий свист, затем впереди грохочет, и кубики окутываются желтым дымом, в котором мелькают вспышки. Троицын опускает глаза. Перед ним по склоненной травинке ползет божья коровка. Поет серебряным голосом горн. За спиной беспокойно ворочаются солдаты. Но Троицын не может встать. Его колени превратились в кисель, а хребет — в масло. Он смотрит на божью коровку и мечтает стать ею. Улететь подальше. Подальше от горького запаха пороха, свиста пуль, пересверка клинков, криков "Ура"! и "Ля илла иль алла!" и стонов боли…

Он бежит по ночному лесу. Ловко и плавно огибая деревья. Тот другой, волосатый с красными глазами, бежит за ним. Троицыну весело и немножко страшно. Как в детстве. При игре в салочки…

Трещат невидимые барабаны. Хлопают невидимые флаги. Серый плац под серым небом. Чьи-то руки в белых перчатках срывают с его плеч серебряные погоны…

Шаман сидит перед костром, скрестив ноги. Его обнаженное тело блестит от пота. В одной руке он держит бубен. Кончиками пальцев другой руки бьет в него, рождая гулкие звуки. Лицо шамана скрыто деревянной клювастой маской. "Только не снимай ее, — молит Троицын. — Только не снимай"….

Зал наполнен светом и музыкой. Троицын в новеньком мундире танцует с Натали Бутурлиной. Смотрит на ее милое улыбающиеся лицо. На смеющиеся глаза. На золотистые локоны, спиральками спускающиеся от висков по залитым румянцем щекам . Он опускает взгляд ниже. На белые полукружья грудей, выглядывающие из лифа. Кожа грудей на его глазах темнеет. Становится смуглой. Он поднимает глаза — на него смотрит молодая индианка. А вместо локонов видит длинные черные косы…

Он бежит по ночному лесу. Ловко и плавно огибая деревья. Он преследует того другого. Лохматого с красными глазами. Троицын хочет крикнуть ему: "Постой"! Но не может — заливается счастливым смехом…

Маланья разбила графин с рябиновкой. Он заставляет ее опереться о бильярдный стол и задрать юбку. И наносит несколько ударов стеком по снежно-белым ягодицам, оставляя красные полосы. Звучит грубый смех нескольких мужчин, шутка на французском, звон хрусталя и шипение шампанского…

В темноте Троицын подходит к зеркалу, держа в руке свечу. В отражении белеет его ночная рубашка, светится огонек. Но не видно лица. Троицын щурится в таинственную глубину зеркала. Внезапно испуганно дует на свечу, гася огонь…

Он держит мужичка за жидкую бороду и бьет накой5. В грудь, шею, плечи — не разбирая. Кровь летит ему в лицо. Попадает в глаза и на губы. Он не может остановиться, хотя мужичок уже мертв…

Он стоит в ночном лесу. Один. Совсем один. Ему страшно. Он начинает сначала тихонько, затем все громче и громче, выть. Он зовет того другого. Лохматого с красными глазами…

***

Он проснулся от холода. И от того, что какая-то жидкость затекала под него. Он открыл глаза и осознал, что скорчившись, лежит на полу, совершенно голый. Видимо Бородатый раздел его во сне. Чтобы он не обделался по слабости в забытьи. Он осматривается. Свет дает единственная свеча, оплывающая на прилавке. Лужа черной жидкости медленно растекается по полу. Он сам уже перемазался в этой гадости. Он встает.

Рядом лежит индианка. Он наклоняется к ней. Горло у нее вырвано. Видна белая полоска позвоночника. Он перешагивает тело. Подходит к старому индейцу, лежащему лицом вниз. Переворачивает его. Вместо глаз на него смотрят красные дыры. Он выпрямляется. Замечает в углу Бородатого. Тот сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Рядом валяется "переломленная" двустволка и несколько металлических цилиндриков — патронов. Глаза у Бородатого открыты и смотрят прямо перед собой. Он замечает на правой щеке трупа красный отпечаток пальца, а на левой — еще четыре. Голова Бородатого затылком касается стены. На стене — красный нимб с темными, прилипшими к нему кусочками.

Он выходит из дома, обхватив плечи руками. Минует ворота. И обессилив, падает на колени. Пальцами, с длинными отросшими в лесу ногтями сжимает виски. И стонет, сжираемый тоской:

— Брат! Брат! Где же, ты?

Тишина. Он встает, поднимает лицо к звездному небу, и из его глотки исторгается протяжный вой. Где-то из глубины черного леса ему отвечают. Или это волки? Он оборачивается к дому.

— Разве я сторож брату моему?6 — говорит он и улыбается.

Он поворачивается спиной к дому и идет. Не замечая холодного ветра ,обдувающего его обнаженное тело. Идет, ступая большими ступнями. И входит под сень ночного леса.

1) "Не для меня придет весна" — романс на стихотворение "Не для меня". Написано офицером морской пехоты А. Молчановым, в 1838 году.

2) Колоши — русское название индейцев племени тлинкитов.

3) Одиночка — название торгового поста в Русской Америке.

4) Российско— американская компания — колониальная компания, основывавшая русские поселения на Аляске и в Калифорнии.

5) Нака — кинжал горцев Кавказа.

6) Книга бытия, 4:9.