Болото

 

Сон. Загадочный, смутный.

Вся из темного стекла — высотка. Я стою, смотрю. В черной глубине стекол — плывут отражения молочно-белых облаков.

Потом — я внутри высотки. У меня за спиной — закрылись двери лифта. Не угадать — пятый этаж или девятнадцатый. Бесконечные лабиринты коридоров. Желтые, невыносимо яркие лучи ламп — впиваются мне в глаза…

Пустота, мрак. Картинка снова меняется.

Жилая тесная комната. Скорее всего: вне пределов черной высотки. Мебель — опрокинута. По полу — разбросана мятая одежда. Погром такой, как если б десять сыщиков наведались с ордером на обыск. Пыльный ковер. На ковре — тетрадка в твердом переплете.

Внезапно краски тускнеют. Контуры предметов делаются размытыми. Я уже не в разгромленной комнате. Я будто бы любуюсь восходом. Милым девичьим лицом — которое заслонило Вселенную. На губах у красавицы — слабая улыбка. В глазах — нежность и грусть.

…Негромко застонав, я очнулся. Увидел камфарно-белый потолок. Подо мною — скрипнула койка. Я приподнялся. Глянул по сторонам. Занавески, стены, раковина под краном — ослепительно белеют. Больничная палата?..

Сердце сжалось. Как я сюда попал?.. Не помню!.. Ничего не помню.

Я не помнил не только то, как угодил в больницу. Вообще ничего не получалось вспомнить. В каком я году родился?.. Кто были мои папа, мама, первая учительница?.. Я и под пыткой не ответил бы. Даже свое чертово имя — не смог бы выдать и самому искушенному садисту-палачу.

Над моей памятью — как бы потрудился беспощадный хирург!.. Обрывочный, непонятный сон — вот и все, что по случайности не попало под скальпель. Хотелось волком выть. Рвать зубами подушку.

Жить — это как писать и читать книгу. Если ты забыл, о чем шла речь на перевернутой странице — чтение превращается в пустое складывание букв в слова. Исписанные страницы моей книги — вырвали и сожгли. Книга, в которой только чистые листы — не книга вовсе. Человек без памяти — все равно, что ходячий мертвец.

Но я собрал волю в кулак. Сел на постели. Нахмурил брови. Включил мозг на полную катушку. Толку — ноль. Мою черепную коробку наполняла густая мгла. Оставалось одно: писать свою жизненную книгу дальше.

Сгодится читать роман и с середины. Следя за хитрыми коллизиями сюжета — сообразишь, о чем было пропущенное начало. Знаток-палеонтолог — по окаменелому осколку челюсти воссоздает облик доисторического ящера. Буду писать свою книгу, не помня, про что написал вчера. Есть надежда, что в новых записях воскреснут слова с уничтоженных страниц.

Философия — утешает. Сделалось чуточку легче. Я не хотел праздно караулить будущее. Поднялся с койки, подошел к дверям. Напряг слух.

Икота. Кряхтенье. Ударная музыка. Спорят несколько голосов. В голосах — было что-то машинное. Они звучали явно с аудиоустройства. Живые человечьи глотки — исторгали только харканье и вздохи. Я открыл двери.

Фойе. На кожаных диванах — семь или восемь человек. Уставили глаза в телеящик. Нелепой метелкой — торчит из вазона пальма. Фальшивая пальма — с ядовито-зелеными листьями. Я и людей чуть было не принял за манекены.

Сухие, без всякого выражения, лица. В мою стороны — не повернулась ни одна голова. Один мужичок высморкался, другой сплюнул в лоток мокроту; без этого я бы и не догадался, что передо мною — братья по разуму, а не причудливые восковые фигуры. Бедняги были точь-в-точь египетские мумии; вместо бинтов — что-то вроде лоскутной пижамы. Такой же клоунский наряд был и на мне. Вероятно, мы товарищи по несчастью.

Я попробовал завязать разговор. Но парень, у которого я что-то спросил — шарахнулся от меня, как от больного лепрой. Вся группка телезрителей переполошилась.

Секунду или две — я только хлопал глазами. Дикая догадка — обожгла меня, как молния. Что если под кроной пальмы-обманки — и люди сидят не вполне настоящие?..

Если поразмыслить: всю жизнь — мы барахтаемся в океане фальши. Ядовитая пластмасса — вместо свежести листьев. Диплом — взамен мозгов. Погоны со звездочками — при отсутствии совести и чести. Единственный способ не утонить — и самому сделаться бессмысленной заводной куклой.

Я не додумал до конца. Кровь — загрохотала в висках. Голова — чуть не раскололась пополам.

Как из воздуха, передо мною материализовалась медсестра. Глаза — ледяные. Железное, непробиваемое лицо опытного тюремщика.

— Пациентам запрещено друг с другом говорить, — отчеканила медсестра. — Излишние переживания отодвинут время вашей полной реабилитации. Пройдите в свою палату.

Я был слишком раздавлен, чтобы спорить. Вернулся в палату, рухнул на койку. Не было сил шевельнуть и пальцем. Белизна стен, потолка, занавесок — угнетала и душила. Люди были в нескольких шагах от меня — но я чувствовал себя одиноким исследователем Антарктиды, которого заживо погребла снежная лавина.

Кухонная развозчица прикатила тележку с питьем и едой. По меркам ВОЗ, в клинике очень даже неплохо кормили. Но мне сочный бифштекс показался комом из глины и песка, картофельное пюре — порошком из горькой полыни, компот — черной драконьей желчью.

Со стуком каблуков — вошла медсестра. Отдала команду:

— Умойтесь. Я вас отведу к лечащему врачу.

Под конвоем медсестры, я покинул палату.

Мы остановились перед внушительной, огромной дверью — красного дерева, в золотом узоре. Какой-то внутренний голос мне подсказал: за такой дверью — ничего хорошего не найдешь.

— Проходите, — подтолкнула меня медсестра.

Я переступил порог. Дверь за моей спиной — захлопнулась.

Сквозь стекла громадных очков, кто-то смотрел на меня из глубины роскошного кабинета. Необъятное тело в белом халате — проваливается в подушки кресла. Топорщатся мучного цвета усы. Доктор. Жирдяй выглядел бы безобидно; но бусинки-глаза за стеклами очков — сверкали, как у змеи перед смертоносным броском.

— Присаживайтесь, голубчик, — с отеческой приветливостью сказал доктор. — Вам немного не по себе?.. Понимаю. После прочистки каналов памяти — так бывает. Но фирма, на которую вы работаете, не скупится на оплату лечения своих сотрудников. Наши специалисты позаботились о вас на славу. Скоро сможете хоть в реалити-шоу отжигать.

— Прочистили мне каналы памяти?!... — во мне вдруг забурлила ярость. — Нет!.. Вы их бульдозером перерыли. Гигантским ластиком — стерли все, что я помнил и знал. Что дальше со мною сделают?!...

— Ну, ну!.. Не горячитесь, — блестящие глаза доктора гипнотизировали. — Я проверю вас с помощью теста "Пять вопросов". Тест простой. Я задаю вам четыре вопроса. Пятый вопрос — задаете мне вы. Если результаты тестирования будут меня удовлетворят — отпущу вас домой.

Доктор поправил очки, смахнул пылинку с мучных усов.

— Внимание, первый вопрос. Кем вы работаете?

Доктор надо мной издевается?.. Я и родную бабушку забыл — с чего бы мне помнить что-то про работу?.. Но горящие глаза доктора — буравили мой череп. Меня унес вихрь каких-то диких видений.

Женщина с фиолетовыми губами на пол-лица. Небо, усеянное воздушными шариками — синими, желтыми, красными, зелеными. Столовыми ложками — глотают черную икру страшные толстяки. Лоснящиеся физиономии обжор — трудно не принять за рыла свиней. Не знаю, как у меня получилось — но из этого хаоса уродств я выловил ответ на первый вопрос доктора.

— Я менеджер в одной крупной фирме. Непрерывно звоню клиентам –впариваю наши услуги и товары.

— Очень хорошо, — доктор не отрывал от меня немигающий взгляд. — Вы упомянули про товары. Конкретизируйте — что у вас за ассортимент?..

Я без запинки ответил:

— Косметика, женская и мужская. Надувные матрасы, батуты. Муляжи собачьих экскрементов — чтоб разыграть приятеля. Диски с видеоиграми. Платья для невест. Вдобавок, зарабатываем на организации свадеб, банкетов, вечеринок. Полстолетия — мы лидеры на рынке развлечений.

— Очень, очень хорошо!.. — доктор улыбнулся во весь рот. Обнажились зубы, которые напоминали клыки. Глаза уменьшились до размера макового зернышка — но тем глубже впивались мне в мозг. — Любите свою работу?..

Я открыл было рот, чтоб ответить на третий вопрос доктора. Но — как рыба на горячем песке — только наглотался воздуху.

Оскал доктора сделался совсем звериным.

— Хе-хе. Ничего удивительного. Вы перенесли сложнейшую операцию. Самые элементарные понятия и нормы — вам придется усваивать заново. Так после комы учатся ходить. Но вы –молодцом держитесь!..

Доктор осведомился, сколько в прошлом месяце я заплатил за свет и воду. Я назвал первые пришедшие в голову цифры.

— Браво!.. Почти правильно!.. — захлопал в ладоши доктор. Он выдержал паузу: — Ваша очередь. Спрашивайте.

Всем тучным телом доктор подался вперед. На лоснящемся лице — играла плотоядная ухмылка. Он будто ждал от меня удара. И — готовил контратаку.

Я смахнул со лба пот:

— Вы задали мне четыре вопроса. Три были про мою работу. Один — про квитанции, которые я оплатил. Но по торговым фирмам — сидят тысячи и тысячи клерков. Плательщиков за коммунальные услуги — и того больше. Вас заинтересовало только то, в чем я тождественен с целым миром. Но разве вам, как врачу, не интересны — прежде всего — мои ярко-индивидуальные черты?..

Мой голос дрожал.

Доктор грозно насупился. Скрипнул зубами. Вот я и дождался змеиного броска!.. Но — нет. Косматые брови вернулись в прежнее положение. Доктор откинулся на спинку кресла. Вздохнул.

— Судите цели и методы лечащего врача?.. Значит, не вполне выздоровели. И все-таки, я вас выписываю. Ваш бред спровоцирован постоперационным стрессом. Вам надо скорее вернуться к повседневным делам и обязанностям — чтоб окончательно прийти в себя. С преданностью гляньте начальнику в лицо. Пожмите руки коллегам. Навяжите клиенту выгодную сделку. Сомнения и подозрительность — выветрятся у вас из мозгов сами собой.

Доктор кивнул мне на дверь:

— Через пару часов вас проводят со двора клиники.

Меня трясло. Я хотел сжать пальцы на жирной шее доктора. Крикнуть своему мучителю: "О, я разгадал, что у вас за садистская мечта!.. Отнять у человека память — вам мало!.. Мне надо сделаться марионеткой без мыслей и чувств — чтоб вы признали меня по-настоящему здоровым!.."

Но снова я оказался рыбой на песке. Только наглотался воздуху.

За дверью поджидала медсестра. Она проводила меня в палату. Ненадолго оставила одного. Вернулась с грудой вещей: брюками, пиджаком, курткой, свежим бельем, носками, одноразовой бритвой, мобильником, связкой ключей.

— Переоденьтесь. Приведите себя в порядок. Я буду в сестринской.

В сестринской ощупала меня придирчивыми глазами.

— А вы теперь супер!.. — мегера подняла большой палец. По лицу у нее змеилась та же, что и у доктора, волчья ухмылка. — Вот, возьмите. Ваш пропуск в здоровую жизнь.

Медсестра протянула мне ламинированный лист бумаги:

— Здесь два адреса: один — вашей работы, другой — жилища. Сослуживцам и квартирохозяину — низко кланяйтесь от всего персонала нашей клиники.

Слов нет, до чего мне было жутко. Точь-в-точь как лягушонку, на которого упала тень змеиной головы. Я догадывался, что за гнусное существование буду влачить за пределами клиники. Сколько зарабатываешь, сколько способен платить — вот какой линейкой меня измеряют. Для моего босса — директора фирмы — я тягловый скот. Для квартирохозяина — дойная корова. Мне только и остается: опуститься на четвереньки и громко замычать. "Му-у-у!"

 

***

 

Белое здание клиники — угрюмым айсбергом осталось у меня за спиной.

Теплый весенний дождь. Город — бурлит. В нос мне ударили запахи бензина и сырого мусора. От гула авто — закладывало в ушах. Огонь реклам — вгрызался в глаза.

По улицам — текли и текли несметные толпы народу. Нескончаемая человечья река, в которой не запомнить и пары лиц. Тысячи людей, спаянные только равнодушием друг к другу.

Я поднял голову: в сером небе носились с криками птицы. Отчего-то пришла на ум знаменитая идиома про белую ворону. Капли дождя струились у меня по лбу и щекам. Я смотрел и смотрел, будто околдованный.

Казалось бы: в вороньей суете — нет и намека на порядок. Бесформенная пернатая туча — рассыплется на глазах. Но первое впечатление — обманчиво.

Что если б в стаю в самом деле затесалась бы ослепительно-белая ворона?.. Или — скажем — розовая?.. Речь не про мутированную особь. Про сказочную птицу в по-настоящему чудном оперении.

О, какой гвалт поднимет стая!.. Самые горячие из ворон — с клювами и когтями налетят на непрошеную гостью. Но пусть забияк и не найдется. Все равно — черно-серое однообразие стаи ненадолго останется нарушенным.

Всеобщее презрение — вещь пострашнее острого клюва. Черно-серые вороны держатся от розовой на расстоянии. Оглушительно, гневно каркают. Крылья волшебной птицы — сами собой подламываются. С облаков — розовая ворона падает на заплеванный асфальт…

Клики пернатых — ударами кувалды отзывались в моем мозгу. Я начал кое-что соображать. Неспроста пройдоха-доктор так пекся о моем тождестве с людьми и в упор отказывался видеть во мне индивидуальность. Стая — сцементирована черно-серым окрас всех без исключения особей. Розовые перья сказочной вороны — угроза единству. Потому — волшебная птица и должна расшибиться в кровавую лепешку.

Но мои сердце и разум — бунтовали против гнилой правды доктора. Не из-за одного только общего убожества люди не разбредаются по углам. Быть собой — не значит быть самовлюбленным эгоистом. В рассуждениях доктора — что-то притянуто за уши. Мне следует самому во всем разобраться.

Я прыгнул в подошедший автобус. Спустя полчаса — вылез на своей остановке. (Ее название было записано на ламинированной бумажке). Долго углублялся в массив жилых кварталов. Если верить листку, который дала мне медсестра — мой домашний очаг спрятан в одной из высоток.

Я горячо надеялся: вывеска прачечной или аптеки, детская площадка с песочницей и каруселью — пробудят во мне хоть какие-то воспоминания. Но дома громоздились, как мрачные утесы. Одна многоэтажка — копировала соседнюю. Если заблудился в горах — тебе не распознать даже ту вершину, которую ты вчера оставил по левую руку.

Я отыскал дом только по номеру, который совпал с двумя цифрами на листке. Подъезд. Лифт. С трепетом — я шагнул, наконец, в свою квартиру.

Подоконники, зеркало, ковры — все покрыто густым слоем пыли. На кухне — в чашке с недопитым кофе — брюшком кверху плавает муха. Фикус — роняет сморщенные пожелтелые листья. Я открыл дверь в спальню… и застыл с разинутым ртом. Передо мною была комната из моего сна!..

Сорванные шторы. Заваленный на бок письменный стол. Разбросанное тряпье… Сновидение — с точностью до молекулы воплотилось в реальность!.. Нет. Одной важной детали все-таки не хватало. Во сне — я видел твердо переплетенную тетрадку. Сейчас — мои глаза никакую тетрадку не нашаривали.

Ничего странного, если разобраться. Сон — это только сон. На девять десятых — он оказался воспроизведением яви. На одну десятую — химерами моей неумной башки. Но мне упорно хотелось верить, что тетрадь — все-таки существует.

На страницах тетради я мог вести какие-то записи. Возможно, дневник. Найти свой дневник — значило хоть отчасти вернуть себе память. Вновь обрести самого себя. Трясясь, как от лихорадки — я рванулся на поиски.

Обследовав всю квартиру, вернулся в спальню. Зарылся в груду мелких вещиц на полу.

Комок допотопных газет. Дырявый носок. Разбитая электронная книга. Не было только тетрадки. Попалась какая-то фотография. Но я скрежетал от досады зубами. И даже не глянул на снимок.

В кармане завибрировал мобильник. Не успев удивиться, я принял звонок:

— Алло?..

— Алло, алло, — отозвался твердый мужской голос. — Как самочувствие?.. Верю, ты узнал своего босса.

Босс?.. Я попробовал вообразить моего собеседника.

Уверенный в себе мужчина. Немолодой. Бордовый пиджак, черные атласные брюки. Под ягодицами — обтянутое крокодильей кожей комфортабельное кресло. В правой руке — накрученный телефон, в левой — ароматная сигара. Под ногами — вместо коврика — шкура леопарда. Пепел сигары — сыплется прямо на черно-желтый мех дикой кошки. Мужчину это мало заботит: в офисе есть уборщица.

Нарисовать лицо босса — моей силы мысли не хватило. Сколько я не напрягал мозги — мне виделся только расплывчатый блин.

Ошарашенный, я молчал в трубку.

— Жду завтра на работе, — попрощался босс. — Не опаздывай.

Остаток дня прошел без всякого толку. Я тупо уставил глаза в телеящик. Переключаясь с канала на канал, смотрел мелодраму, полицейский боевик и муторную фантастику про пост-апокалипсис.

Кровь и грязь. Обнаженка. Благородный герой с замашками уголовника. Картонные декорации. Высосанные из немытого пальца моральные дилеммы. Все, что делалось на экране — было фальшиво и бессмысленно, как та самая жизнь, которую я обречен вести. Кривое телевизионное зеркало с особой силой выпячивало убожество и кошмар обывательских будней.

С распухшей, как сырое полено, головой, я, наконец, завалился спать. Успел ли закрыть глаза — не помню. Так что мне трудно сказать, сон я увидел или галлюцинацию.

Яркое солнце. Чистое бирюзовое небо. Густая зеленая роща. С ветки на ветку — порхают птицы. Волшебные птицы. Их оперение было красное, синее, розовое, янтарное. Черного или серого перышка — ни одного. Не верилось — но эти птицы были вороны. Им принадлежал бескрайний сказочный мир.

Внезапно — ударила буря. Громадные деревья — заскрипели под нажимом урагана. Ветви — сгибались. С треском ломались мелкие сучья. Во все стороны разлеталась оборванная листва. Быстро собрался мрак.

Стая — отчаянно галдела. Всем хотелось мчаться в укрытие. Но первых же вороны, которые решились вспорхнуть со своего места — подхватил дико крутящийся ветер. Бедняг швырнуло на твердый древесный ствол. Они расшиблись — все равно, что о камень.

Буря, наконец, выдохлась. Тьма — растаяла.

Я увидел: деревья — повалены. Земля усыпана безвременно опавшими листьями, обломками сучьев, разноцветными вороньими трупами. Поредевшая стая уместилась на единственном относительно целом дубе. Воронам нужно было искать новые места для гнездовий. Жалобно друг друга окликая, измученные птицы двинулись в невеселый путь.

Закат выдался тусклый. На фоне угрюмого неба — странно выделялось цветастое оперенье ворон. Внизу — на многие километры простирались гиблые, зловонные топи. Стае негде было сделать самый недолгий привал.

Закат догорел. Вороны опустились — наконец — на серое мертвое дерево. Оно торчало у самого края трясины. Над болотом — гудели неисчислимые насекомые. Острая осока — густо разрослась по берегам. Потрясенные бедствиями дня, вороны всю ночь не смыкали глаз. Под утро забыться сном не дал голод.

Для гордых птиц унизительно было охотиться на лягушек, водомеров и комаров. Но урчание в пустых желудках — становилось невыносимым. Переборов отвращение, несколько ворон сорвались поедать болотных тварей. Сытые и довольные, снова устроились на мертвом дереве.

Охотницы не заметили, что выпачкались в грязи. Перья, разбухшие от гнилой водицы — окрасились в черно-серый.

С тревогой глядели остальные вороны на незадачливых сестер. Но пример охотниц оказался заразительным. С шумом и криком — стая ринулась клевать амфибий и насекомых. Спустя полчаса — все вороны были черно-серого цвета.

Вороны сменили окраску не только снаружи, но и изнутри. Вчерашние товарищи — с подозрением друг на друга косились. Так недавно — стая была для ворон родным домом; сделалась — ненавистной богадельней. Только страх мерзнуть и голодать на улице — удерживает в приюте бедного сироту.

Вороны, болото, мертвое дерево — все вдруг исчезло. С нежностью и грустью смотрит на меня девушка. Та самая, из моего больничного сна…

Я очнулся. Серая мгла за окном — редела.

Нужно было собираться на работу: я помнил про звонок босса.

Зашел в ванну — умыть лицо. Студеная вода меня не освежила. Голова гудела — будто чугунный котел, по которому врезали дубинкой.

На ватных ногах я вышел из дому.

 

***

 

Маршрутка отвезла меня на записанный в ламинированную бумажку перекресток.

С яростью тру глаза — удостовериться, что не сплю. Горою черного стекла — передо мной вздымается высотка. Точь-в-точь начало моего первого загадочного сна!..

Я прошел за вертящиеся прозрачные двери.

КПП. Документы предъявлять не пришлось: охрана меня узнала. Один из ЧОПовцов — даже слегка улыбнулся. Впрочем, лица сторожей я толком не разглядел. Взгляд слишком застилала полувоенная униформа цвета хаки.

Серебристо-алюминиевый лифт, полный клерков. Галстуки: черные, красные, полосатые, в горошек. Пузатые кожаные портфели. Блеск лакированных туфель. И снова — ни одного лица. Только — багрово-свекольные прыгающие пятна.

Выйдя из лифта, я заблудился в коридорном лабиринте. Над головой — желтое свечение непереносимо ярких ламп. Не зная, что делать — я наугад отворил ближайшую дверь.

Пробкой стрельнула в потолок бутыль шампанского. Оранжевым, зеленым и розовым снегом посыпались конфетти. На секунду я уцепился глазом за пухлый ананас, который торчал на самом верху громадного кремового торта.

— С возвращением!.. — козлоногим стадом фавнов заплясал вокруг меня офисный планктон. Кто в белой рубашке, кто — в клетчатой. — Рады, что ты здоров!.. Сам господин директор обещал заглянуть — сказать тебе несколько отцовских словечек.

Я понял, что происходит. Фавны — мои коллеги. По случаю, что я снова с ними — они решили угоститься шампанским и тортом.

Никого из сослуживцев я не узнал в лицо. Их щеки, носы, глаза, рты — расплывались каплями масла на теплой сковороде.

Бумажные стаканчики несколько раз наполнил пузырящийся алкоголь.

— Дорогой босс!.. — проблеял кто-то с телячьим восторгом.

Повисла тишина, от которой звенело в ушах. Разинув рты — все с преданностью и обожанием глядели на человека в дверном проеме.

Бордовый пиджак, сигара. Собственной персоною — босс. Это он вчера говорил со мной по телефону. Захотелось увидеть лицо босса. На ламповый луч — ударил мне прямо по глазам. Я ослеп почти на полминуты.

— Вернулся, сынок? — босс похлопал меня по плечу. — Ты здоров и снова в команде. Поздравляю. — Он помолчал. — А теперь — все за работу. Не забыли про увеличенный годовой план продаж?..

Удаляющиеся шаги директора смолкли в коридоре. Сосредоточенные, серьезные — мы уже торчали по рабочим местам.

У меня гудело в голове. Спазмы крутили горло. Но я намертво приклеился к стулу, пялил глаза в монитор. Звонил по телефону — утрясал какие-то дела. С ходу отвечал клиентам на самые заковыристые вопросы. Без запинки озвучивал номера договоров и товарных накладных.

Я чувствовал себя мухой в паучьей западне. Вместо памяти — пустота, вдобавок — разучился видеть человечьи лица. Одного босса получилось узнать — по сигаре и цвету пиджака. Работа — все, на что я годен. У страшного доктора — есть причины скалить зубы и потирать ладони.

Взбадривали только мысли о тетрадке.

Разгромленная комната, черная высотка, жгучие лампы. Один за другим — кусочки моего сна превращаются в явь. Это еще не доказательство, что была и тетрадка. Но и смешная надежда — дает силы бороться. Я вырвусь из треклятой паутины. Разрублю гордиев узел.

Я поднялся со стула, вышел в коридор. Коллеги не обернулись мне вслед. Решили, должно быть, что мне надо в уборную. У меня тряслись руки, со лба лился пот. Но я двинулся искать директора.

Вызову босса на разговор.

Гадюка-доктор сказал: мое лечение оплатила фирма. Босс наверняка в курсе, за что меня швырнули под скальпель хирурга-изувера. Пусть бы и добела раскаленными щипцами, вырву сведения у босса из глотки.

Эбеновая дверь. Самая роскошная на этаже. Конечно — мне сюда. Смерчем я ворвался в директорский кабинет.

Босс ждал меня. Лучи лампы — грызли мне глаза. Я не увидел, но почувствовал снисходительную улыбочку у него на лице.

— Молодец, что пришел, — босс выдохнул ароматный дым сигары. — Я заметил: что-то тебя гложет. Исповедоваться руководителю — правильный выбор.

Я растерялся. Хитрая лисица босс — будто угадывает любой мой шаг.

— Давно я у вас работаю? — спросил я не то, что хотел.

Директор по-своему понял вопрос.

— Давно, сынок. Но вот в чем твоя беда: ты и за несколько лет не понял, какая высокая миссия — наш бизнес. Хуже того: твое непонимание переросло в болезнь. Так ты и загремел в психиатрическую клинику.

Босс пососал сигару.

— Говоря начистоту: ты просто безмозглый идиот. Тебя расстроил черно-серый цвет вороньих перьев?.. Господи!.. Возьми кисть — и покрась!.. В этом — истинно гуманная цель нашей фирмы.

Он снова выдержал паузу.

— Маникюр, педикюр, тушь и помада — делают жирную страхолюдину хоть каким-то подобием роковой красотки. Играя в крутую 4D-стратегию, набитый комплексами прыщавый подросток — чувствует у себя на голове рогатый шлем Александра Великого или диадему Рамсеса Второго. Мы продавцы счастья!.. Наши услуги и товары — мирят людей с реальностью!..

У меня было, что возразить. Дурак поймет: мало гуманного в том, чтоб плодить иллюзии. По логике босса, фирме следует расширить ассортимент галлюциногенными грибами. Но я стоял молча. Я был выпотрошен, раздавлен.

Директору известно про ворон и болото. Он прячет в ящике стола хрустальный магический шар?.. Впрочем, не сатанинская проницательность босса меня потрясла. Мне внезапно открылся зловещий смысл моих странных видений.

Вороны, принужденные вить гнезда над трясиной — это мы. Человечество. Люди.

Мы изо дня в день окунаемся в вонючую болотную воду. Набиваем утробы головастиками и комарами. У нас осталось смутное воспоминание, что не всегда мы были черно-серыми. С помощью обманок в ярких обертках мы тужимся вернуть своим перьям естественный цвет. И — еще больше перестаем быть собой.

Сколько ни барахтайся — глубже вязнешь в трясине.

— Удивлен, что я, как по книге, читаю твои мысли? — не хуже яда, слова капали у босса с губ. — Пойми, сынок: не просто так я двадцать лет сижу в своем кресле. Опыт воспитательных бесед с подчиненными — у меня солидный. Пригодился, конечно, и твой дневник. При обыске, санитары откопали в твоей квартире тетрадку. Свои бредовые мысли — ты имел привычку записывать. Ха!.. Бумага стерпит какие угодно издевательства!.. У тебя остались еще вопросы?

Я готов был опустить голову, промямлить извинение, поскорее вернуться на рабочее место. Но… не сделал и шагу. Я не капитулирую!.. Пусть я шелудивый побитый пес — хребет мне не сломали.

— Начальник!.. — я удивился твердости своего голоса. — Сегодня в бизнес-центре я пересекся с десятками или сотнями людей. Но ни у одного — не разглядел лицо. Как может быть такое?..

Хохот босса был точь-в-точь лай шакала.

— Зачем тебе лица?! Ты на работе, сынок!.. Входя в БЦ, мы оставляем на пороге все, что не относится к делам фирмы. В нерабочее время мои сотрудники имеют право быть курносыми, скуластыми или веснушчатыми. Но в офисе — у вас нет нужды разглядывать друг другу физиономии. Тягловый вол — не любуется на покрытую болячками тупую морду второго вола!..

Новый взрыв шакальего хохота.

Боссу верилось, что своими жестокими словами — он выколачивает из меня "дурь", как пыль из матраса. Что я и в самом деле — тупой вол, которому надо отведать палки, дабы снова сделаться покорным. Но случилось такое, чего ни директор, ни я не могли предвидеть.

От львиной ярости в моих жилах забурлила кровь. Собака подняла голову — вонзить в обидчика зубы.

Я схватил со стола бронзовую статуэтку — ударил босса. Мой грозный враг не успел и крикнуть. С расколотым черепом он вывалился из кресла. Густая кровь — хлынула на черно-желтую леопардовую шкуру. Я, наконец, заглянул в боссово лицо. Оно навсегда сморщилось от изумления, животного страха и боли. Швырнув статуэтку в угол, я покинул кабинет.

 

***

 

Угрюмая высотка БЦ — позади. Я запрыгнул в первый попутный автобус.

Мои ноздри — трепетали, как у льва, который чует добычу. Я готов был бросить вызов хоть целой Вселенной. Но мало-помалу мое настроение изменилось. Когда я подходил к своему подъезду, ноги у меня подгибались. Сердце болело.

Я понимал: легионы полицейских и санитаров идут по моему следу. Но хуже, чем дубинки и пистолеты, была давящая безысходность.

Я один во враждебном мире. Повсюду — только улыбающиеся клоунские маски, из-под которых глядит черная злоба. За циклопическими фасадами многоэтажек — влачат убогое существование морально искалеченные люди. Ходячие манекены с порожними сердцами. Утопленные в блестящей, как бутылочное стекло, мишуре.

Мой бунт против системы — с самого начала был обречен на провал.

Войдя в квартиру, я бесцельно прошелся по комнатам. Жилище по-прежнему напоминало свалку. Я вспомнил про фотографию, на которую вчера не хотел посмотреть.

Вот-вот нагрянет группа захвата. Скученного по рукам и ногам, меня сдадут медикам и юристам. А пока что — остается хотя бы копанием в старых вещах скрасить медленно текущее время. Без особого интереса, я взял в фотографию в руки… и вдруг окаменел с открытым ртом.

На фото — грустно улыбалась красавица, которую я видел в снах.

О, за пару дней я натерпелся столько мук!.. Но один взгляд на снимок — исцелил все мои раны. Я понял, что не проиграл борьбу.

Вместо людей, меня окружали странные существа. Одни были точь-в-точь хищные звери: медсестра, доктор, мой босс. Другие — заводные куклы без собственной воли… Но с фото — на меня глядит живое, человечье лицо. С милой улыбкой, не похожей на волчий оскал.

Пусть я не вернул себе память. Я нашел снимок.

Сомнений нет: мы с красавицей друг друга знали. Возможно, были даже близки.

За порогом квартиры раздались приглушенные голоса. Но я не повернул головы. Я не в силах был оторвать глаз от фото.

И я поверил: загнанная на болото стая — не пропала.

Хоть немногие вороны — сберегли гордость. Не стали поедать комаров и жаб. Люди — не все сходят с ума по блестящим фантикам. Под солнцем — живет девушка, прекрасная, как звезда. Человеческий неустроенный мир — не вовсе безнадежен.

Грохот, возня. Отборный мат. Дверь сорвана с петель. Плечистые спецназовцы и юркие санитары — наводнили квартиру.

Два быка в камуфляже свалили меня на пол. Медик в камфарном халате проколол мне вену иглой шприца.

Перестало ли мое сердце биться?.. Не знаю. Своему рассудку я был уже не хозяин.