Муравьиная ферма

 

— Вот тут у нас Любочка, — медсестра с теплой улыбкой указывает на сидящую у окна девушку, — Она считает себя принцессой из "Звездных войн". Жалко ее. Премиленькая.

Любочка, впрочем, даже головы не поднимет. Она, отрешившись от всего на свете, делает записи в тонкой тетради.

"Сегодня наблюдала, как муравьи из двух разных муравейников используют одни и те же дороги для передвижения... Возможно, эти линии заранее определены и завязаны на гравитацию."

— Подними ноги, Принцесса. — Люба поднимает взгляд вверх и видит коренастого азиата. Девушка машинально прижимает ноги к себе, ставя их на сиденье. Мужчина усмехается и проводит шваброй под ее стулом. — Готово.

Люба счастливо улыбается ему. Она никогда с ним не заговорит — побоится выдать, но она знает, он тут из-за нее.

— Эй, Ли, сходи в раздевалку, там лужа. — уборщик уходит, а Люба так и остается сидеть одна.

 

Чень Ли первый, кого она видит на лунной космической станции. Высокие скулы и лукавые полумесяцы глаз за поблескивающими стеклами очков сразу вызывают доверие. На вид ему чуть больше тридцати, но Люба и у своих соотечественников с трудом угадывает возраст, что уж говорить о других национальностях. Чень — старший помощник капитана экипажа. Всего тут двадцать три человека. Они проводят на станции всевозможные исследования. Ли говорит на американском варианте английского. Акцента девушка не чувствует, хотя сама она не может похвастаться чистым произношением. Какую страну он представляет? Китай? Или все-таки Штаты?

 

Полдень.

— Любочка, ты ведь у нас больше года. Неужели ты не понимаешь, что для того, чтобы выйти отсюда, тебе и самой нужно проявить старание. — седой доктор осуждающее качает головой.

Они сидят вдвоем в его кабинете на еженедельной "беседе". Ходики на стене мерно тикают, девушка то и дело возвращается к ним взглядом. Так и вертит головой: то на них, то снова на лучистые морщинки вокруг глаз старого доктора. Каждый раз, когда она думает остановиться, голосок в голове уговаривает ее еще раз взглянуть на мерзкие ходики. Как же это прекратить?

–Любочка, ты меня слушаешь? — доктор чуть повышает голос, и девушка вздрагивает. Голос в голове умолк. Больше нет нужды отрывать взгляд от добрых глаз доктора. Ну, разве что последний разочек... — Люба!

— Я же вам говорила, Иван Иванович, — девушка опускает взгляд, сердясь сама на себя за то, что ей стыдно. Чтобы отвлечься от самобичевания, она начинает болтать ногами в воздухе. — Меня никогда отсюда не выпустят.

— Ох уж эта твоя теория заговора... Любочка, твоя паранойя может быть опасна для окружающих, разве ты не видишь...

— Параноик — это тот, кто хоть чуть-чуть представляет, как на самом деле обстоят дела.

— Не нужно цитировать Берроуза, — морщится доктор. — Неужели, по-твоему, я тоже настроен против тебя? Люба поднимает взгляд на доброго доктора, но тут же снова опускает глаза. Ей все еще стыдно. Она начинает болтать ногами еще быстрее и ничего не может с этим поделать.

Доктор тяжело вздыхает и берет медицинскую карту. На столе у него звонит телефон. Противная трескотня. Назойливая, раздражающая. Взять бы трубку и отругать того, кто на том конце. Разве можно так долго держать вызов? Это же, по меньшей мере, неприлично.

 

Когда ОНИ звонят ей в первый раз, то о правилах приличия тоже забыто.

Звонок застает ее на лестничной клетке. В руках пакеты с едой из супермаркета, мокрый зонтик, а подмышкой зажата папка с бумагами из университета. Бездонная дамская сумочка висит на плече, и она принимается усердно рыться, пытаясь найти мобильник и не уронить все остальное. В конце концов, телефон в руках, а гневная речь для того, кто посмел позвонить в такой неподходящий момент, уже несколько раз отрепетирована и готова сорваться с губ. Незнакомый номер несколько сбивает ее настрой, но не может загасить его полностью.

— Слушаю! — гневно говорит Люба, ожидая, пока звонящий назовет себя.

— Любовь Валентиновна? — твердый мужской голос настораживает девушку, но уже спустя пять минут настороженность сменяется невероятным восхищением и восторгом.

Ее приглашают принять участие в космической программе. Люба не так давно защитила диссертацию на тему ядерного нуклеосинтеза, о распространенности химических элементов в космосе. Это и было причиной, по которой ее приглашают. Нужны хорошие космохимики.

Люба без сожаления скидывает свои вещи на бетонную лестницу и, выудив из сумки ручку, прямо на ладони пишет адрес, по которому ей нужно явиться.

 

— В прошлый раз, кажется, ты настаивала на существовании лунатиков? Люба вздрагивает и, удивленно моргая, вглядывается в сидящего напротив человека. Кто он? О чем ее спрашивает? Разум лихорадочно мечется в поисках воспоминаний.

Пожилой мужчина добродушно улыбается, приглашая к разговору, но, видя ее сомнения, хмурит брови и слегка наклоняется вперед.

— Любочка, с тобой все в порядке?

— Да-да... — мямлит девушка. Воспоминания возвращаются, вспыхивая, словно яркие пятна перед глазами. Как после сна, когда нужно несколько секунд, чтобы понять, что правда, а что только показалось.

— Так что на счет лунатиков?

— Вы принимаете меня за сумасшедшую?! — Люба вскакивает с места, гневно сверкая глазами.

Доктор строго смотрит на нее. Под его взором она смущается и, неопределенно хмыкнув, садится на место.

— Вы все не так поняли. Я просто пыталась обратить ваше внимание на то, что все сейчас говорят о колонизации Марса. А про Луну как будто забыли. Даже спорят о том, бывал ли там человек или нет. Очевидно же, что все это делается специально. И так же очевидно, что все это значит. — девушка триумфально улыбается и делает себе мысленную пометку записать в свой лабораторный журнал о том, как просто спрятать что-то у всех на виду. Как, например, те же муравейники.

— И что же это значит? — доктору, очевидно, ее ход мысли не кажется понятным.

— Только то, что Луна давно колонизирована. — буднично говорит девушка. Она все еще думает о муравейниках и муравьях.

— Почему же об этом никто не знает?

— Да все знают, кому надо. Остальные просто отказываются смотреть в лицо фактам. Колонии расположены на обратной стороне спутника, но это не значит, что они необнаруживаемы.

— Допустим. Только зачем тогда нужно скрывать это?

— А вот тут, Иван Иваныч, — торжественно произносит Люба, — и кроется самое интересное.

Седые брови ползут вверх. Мужчина издает обреченный то ли вздох, то ли выдох, словно призывая поразить его откровением.

— Все это скрывается, чтобы люди не узнали правду. Луна — искусственный спутник. — девушка тараторит, словно боясь, что ей не дадут договорить. — Правительство боится массовой истерии, охоты на ведьм, то есть пришельцев...

— И вновь мы вернулись к тому, с чего начали. Пришельцы. Снова будешь утверждать, что ты — принцесса Лея?

Люба грустно кивает:

— Звезда смерти действительно существует.

Девушка прикрывает глаза. Звезда смерти существует. Или ее часть. Она сама все видела. И тогда она действительно была принцессой.

Громкий размеренный стук часового механизма сбивает свой ритм, словно каждый раз запинается. Он становится все медленнее и громче. Эхо этих ударов похоже на звуки открывающейся двери между отсеками на лунной станции.

 

 

Чень Ли стоит в проеме, пропуская ее вперед. Люба невольно улыбается ему в ответ и неожиданно для себя краснеет.

— Даже как-то не верится, что я не на Земле. — Кажется, нужно что-то сказать, чтобы прогнать неловкость.

— На самом деле, кроме паршивой гравитации ничего особенного. — китаец очаровательно пожимает плечами. — О, прошу, осторожнее. Чень ловким движением подхватывает папку, которую Люба случайно толкнула со стола.

— Ничего страшного, мы все тут как быки в магазине фарфора. Нам туда.

Чень набирает пароль на вмонтированном в стену планшете, дверь с шумом отъезжает в сторону.

— Мы выходим на поверхность? — девушка с сомнением смотрит на представленные в комнате недоскафандры. Слишком уж легкие на вид.

— Нет, это не поверхность, скорее наоборот.

За отсеком со скафандрами находится еще один. Хотя, это скорее часть отсека — стены упираются прямо в лунный грунт, открывая взору небольшой кратер.

— Вы собираете здесь образцы? — Люба улыбается своей догадке. Что-то подобное она вполне ожидала увидеть. Ее предупреждали, что выходить на поверхность не придется.

Вместо того, что бы подтвердить ее слова, Чень загадочно улыбается:

— Хотите знать, почему запись с Нилом Армстронгом о первых шагах на Луне была сфабрикована? — он задорно подмигивает и наклоняется к ней, словно желая выдать секрет, — Ничего не бойтесь и следуйте за мной.

Мужчина разворачивается лицом к кратеру, делает шаг вперед, легко отталкивается от поверхности и плавно опускается прямо в центр воронки. Как только его ноги касаются грунта, он исчезает.

Девушка замирает на месте. Время идет, но ничего не происходит. Проходит несколько долгих секунд, прежде чем она осознает, что задержала дыхание. Люба делает шумный выдох. Ничего не бояться и следовать? Не очень профессионально пугать новичков без предупреждения.

Девушка делает небольшой шаг вперед, но маленькая гравитация усиливает его. Люба оказывается на самом краю перед загадочным кратером.

Сжимает кулаки и вытягивается в струну — словно перед прыжком в воду. Еще шаг и она летит на встречу неизвестности. Ее ноги касаются поверхности меньше, чем через пять секунд, но, кажется, прошла целая вечность.

Девушка ощутила сильный рывок вниз, в глазах резко потемнело, к горлу подступила тошнота, словно от укачивания.

 

— Меня сейчас вырвет... — Люба сгибается и обхватывает себя за плечи.

Чьи-то руки подхватывают ее, придерживают за спину, отводят с лица волосы.

— Все хорошо, вот, выпейте это. — заботливый ласковый голос баюкает воспаленное сознание.

В нос ударяет противный резкий запах. Что это? Разве тот, кто сует ей это, не понимает, что делает только хуже? Девушка пытается оттолкнуть поддерживающие ее руки, но хватка неожиданно становиться жесткой. Люба вырывается, но, кажется, сам Шива обратил на нее свой гнев. Стальная хватка нескольких пар рук лишает способности к сопротивлению. Еще одна пара рук разжимает ей челюсти и вливает дурно пахнущее нечто ей в рот. Шива известен как разрушитель. Что ж, разве божеству могло не удаться сломать ее?

Тошнота отступает. Тело становиться легче. Руки, удерживающие ее — более заботливыми.

— ... Любочка, ты меня слышишь? — лучистые морщинки собираются вместе, затем проступают глаза, несколько секунд — и она видит взволнованное лицо доктора.

— Вы похожи на чеширского кота, вы знали об этом? — Люба делает себе мысленную заметку подумать о том, как называются чеширские доктора.

— У тебя снова был приступ.

Только после этих слов Люба понимает, что они больше не одни в кабинете. Два крепких санитара поддерживают ее в вертикальном состоянии, а в дверях стоит медсестра с ярким пластиковым стаканом в руках.

— Думаю, вам нужно отдохнуть. — доктор делает знак санитарам, чтобы они проводили ее.

— Но мы еще не закончили.

— Закончим в другой раз. — доктор мягко улыбается, а руки на спине снова становятся жесткими и властными. Они направляют к двери. Многорукий бог все еще гневается.

Девушка идет в свою комнату. Ее провожают, но она не видит окружающих лиц, не слышит их голосов. Поступь легка и свободна. Мерный гул заполняет уши. Что это было? Что Шива дал ей? Она видит впереди только на расстоянии шага, все остальное плывет размытым пятном. Шаг, затем следующий. Повороты, лестницы, предметы мебели. Они всплывают перед ней ровно настолько, насколько нужно, чтобы она продолжила свой путь, а затем снова теряются в пространстве. Как скоро она достигнет цели? В чем ее цель? Кто она? Где сейчас находится?

 

 

Первое, что она ощутила — это была твердая поверхность под ногами, колени подогнулись, она чуть было не рухнула вниз, но кто-то поддержал, помог устоять.

— Первый раз у всех плохо проходит. — в голосе Чень Ли слышится сочувствие.

— Меня все еще тошнит. — жалуется Люба. — Могли бы предупредить, что эффект как от американских горок.

— Русских горок. — смеется Чень. — у нас они называются русские горки. В любом случае... вы бы не пошли, если бы знали?

— Пошла. — вздыхает Люба, наконец позволяя себе осмотреться. Они находятся в какой-то странной пещере, подсвеченной снизу разлитыми на полу серебристыми фосфоресцирующими лужами. Стены покрыты голубой мохнатой плесенью, хотя, возможно, это мох. С одной стороны мох срезан, а за ним виднеется перфорация — неровная поверхность стен испещрена тысячами мелких дырочек. Рядом с ними находится точно такой же кратер, как тот, с помощью которого они попали сюда. Повсюду расставлены приборы и радиопередатчики.

— Какое странное место.

— Не то слово. — усмехается Чень. — главная загадка Луны. На земле об этом не говорили. Сами понимаете, полет может сорваться. Люба неопределенно хмыкает, увлеченно озираясь вокруг.

— Это какой-то инопланетный телепорт? — мимолетный кивок в сторону кратера.

— На самом деле нет. Я не ученый, но как мне объяснили наши физики, тут что-то типа лифта, защищенного то ли голограммой, то ли оптической иллюзией. Работа по изучению еще идет, так что точнее не скажу. Но ваша работа — вот это. — Чень указывает на голубой мох, — с химиками у нас напряженка. Каждый раз новых присылают. Так что про Объект 9 89 почитаешь из отчетов предшественников.

— Объект 9 89? Ты имеешь в виду мох?

— Это не мох. Объект искусственного происхождения, но, несмотря на это, он самовоспроизводится.

— Ладно... — девушка недоверчиво хмурится. — Почитаю отчеты.

— Не веришь?

— Ну, вы сами сказали, что не ученый. — улыбается Люба. — А на Луне есть еще такие "лифты", как этот?

— Насколько мне известно — нет. Даже удивительно, что Армстронг на него в свое время наткнулся. Знаете, я, когда первый раз попал сюда, все никак не мог отогнать ассоциации со звездой смерти из фильма "Звездные войны", смотрели? — мужчина в задумчивости оглядывает небольшую пещеру, — искусственный объект завис над чужой планетой и у него только одно уязвимое место.

— Очень смешно. Если это звезда смерти, то я принцесса Лея — не меньше. — Девушка пренебрежительно растягивает слова, пытаясь отогнать тревожные предчувствия.

— Значит, так теперь и буду вас называть. — Чень смеется, пытаясь разрядить обстановку. Ему невозможно не улыбнуться в ответ.

 

 

— Принцесса, ты живая тут? — Люба не сразу понимает смысл фразы. Слишком сильно искажаются гласные и смягчаются твердые звуки. Слишком сильно ее собственное сознание забито ватой и почти осязаемым молочным туманом. Но фраза застревает в ее голове и прокручивается по кругу до тех пор, пока она не понимает наконец, о чем ее спрашивают.

— Жии–ваа–яя. — отвечает девушка слогами, с трудом вспоминая нужную последовательность.

— Опять на Луну летала? — хохочет все тот же коверкающий фразы голос. Люба пытается разглядеть, кто перед ней, но она видит только собственные руки на своих же коленях, а дальше все скрыто в ярких солнечных пятнах. Но голос знакомый. Так кто же это?

— А на чем летала, принцесса? На белый трон залезла и полетела? — голос вовсю глумится и веселится, но смеется при этом так заразительно, что невозможно не улыбнуться в ответ. К первому голосу добавляется второй. Высокий, со строгими руководящими интонациями:

— Ли, ты чего тут стоишь? Убери в пятой палате.

— Тут принцесса сидит не шевелится. Я думал — живая ли. — смеха и веселья в голосе больше нет, в нем только заискивающие нотки.

Девушка чувствует, как к ней кто-то подходит. Ее берут за руку. Люба медленно кладет голову сначала на одно плечо, потом на другое. Нет, все равно ничего не видно. Она закрывает глаза. Весь мир погружается в темноту. Кажется, она разучилась двигать веки. Снова распахнуть их уже не выходит. Где-то под мутной пеленой тревожит мысль, что сегодня она не сможет делать записи в лабораторном журнале.

 

 

Каждый день, что Люба проводит на лунной станции, заканчивается тем, что она заполняет лабораторные журналы и готовит отчеты по проведенным исследованиям.

Работает девушка с небывалым энтузиазмом и воодушевлением. Даже то, что она вынуждена проводить столько времени в закрытом пространстве с отличной от земной гравитацией, не может испортить настрой. Такой шанс выпадает раз в жизни, и Люба готова использовать его.

На свой счет она не обманывается. Если в начале и было неясно, почему именной ей выпала честь представлять страну на станции, то теперь все понятно.

Хороших космохимиков довольно таки много. Хороших здоровых космохимиков — уже меньше. А уж тех, кто может вынести все тренажеры и готов к перегрузкам на космическом корабле — единицы. Кроме нее на станции находятся еще несколько человек с ее специальностью, но никто из них не говорит по-русски. С теми, кто занимается другими исследованиями, общаться получается не очень часто. Каждый увлечен своим делом. Зато Чень всегда готов составить компанию. Он может развеселить удачной шуткой или очередной безумной идеей:

–Я понял. Это космический корабль.

–Ты про Луну?

–Ага, а пещера — это пульт управления. Древние люди прилетели на Землю на Луне.

–О да, а динозавров перебили лазерным оружием, как главных конкурентов.

Они оба смеются, и каждый фантазирует в своем воображении картины древних битв и, словно объединенные общим секретом, они несколько минут молчат. Молчание не тяготит, оно объединяет так же, как смех, улыбки и личные обращения, и, кажется, становится еще одним общим секретом.

 

 

Утром ее будит крик дежурного. Он ходит по коридору, заглядывает в каждую палату. Через пятнадцать минут он соберет всех, и дружная толпа сумасшедших отправится на завтрак.

Люба старается не отстать, послушно получает кашу и пару сдобных булочек. Занимает столик в дальнем углу столовой. Тем, кто заканчивает с кашей, дежурный дает фрукты. Получив свой, девушка имеет возможность выйти в сад. Погода, как всегда, пасмурная.

Сад небольшой, всего около десяти соток на сотню больных. Территория обнесена высоким забором, в тени стоят деревянные скамейки. Люба никогда не садится на них. Она идет по узкой дорожке, вымощенной серой плиткой, туда, где недалеко друг от друга находятся два небольших муравейника — один под высоким дубом, а второй рядом с розовыми кустами.

Девушка откусывает кусочек яблока и кладет на землю. Шестиногие создания быстро находят угощение. Как хорошо, что не все виды муравьев согласны жить в тяжелых климатических условиях севера России. В Африке бродячие воинственные муравьи обращают в бегство даже крупных хищников, убивая и съедая все живое, что попадается на пути.

Люба смотрит на потемневший кусочек яблока и думает о древней цивилизации, развивающейся под носом у человечества. Как же все-таки просто спрятать что-то у всех на виду. Неужели люди наивно думают, что они умнее коллективного разума насекомых? Но нет, все просто привыкли не замечать. Словно это стихия, часть сил природы. Неизбежность сосуществования воспринимается как должное. Хотя, в общем-то, и они не замечают нас. По крайней мере, пока.

Люба наклоняется к земле и ловко подцепляет одного из муравьев кончиком пальца. Гравитация на Луне в шесть раз меньше земной, каждый шаг на ней становиться прыжком. Можно поднять что угодно, даже если ты далек от тяжелой атлетики. Маленькое насекомое, бегавшее по ладони Любы, может поднять в десятки раз больше своего веса. Оно чувствует себя на Земле точно так же, как человек на Луне.

 

Люба провела на станции почти два месяца. Завтра она летит обратно. Если результаты и скорость ее исследований устроят тех, кто ждет на Земле, то еще через два месяца у нее будет возможность вернуться.

Итак, завтра она летит обратно, а сегодня, по всем законам дешевых романов, должно обязательно что-то случиться. Люба вспоминает американские детективы, в которых хороших полицейских обязательно убивают за три дня до пенсии. Она была хорошим полицейским?

Она надевает защитный костюм, идет к кратеру–телепорту. Лунному лифту, как называют его остальные. В пещере работают несколько человек. Сорокалетний молчаливый немец, имя которого то ли Ганс, то ли Густав, и две девушки азиатской внешности. Люба приветливо улыбается и достает инструменты.

Некоторое время она увлеченно работает, пока не замечает, что у нее дрожат руки. Люба пораженно выдыхает, не в силах понять, что с ней не так. Она оборачивается на коллег. Они спокойны. Призрачными тенями стоят позади нее и полностью поглощены процессом. Она сосредотачивается на лунном объекте 9 89. Мох, чуть соскобленный специальной лопаткой, повис на стене лоскутом и чуть заметно вибрирует. Люба рассматривает маленькие дырочки в стене. Ей кажется, что она видит в них что-то. Девушка делает шаг и почти вплотную приближает свое лицо к перфорации. Настолько близко, чтобы только не перекрыть поток света. Что же там?

Любу окликают. Она не оборачивается. Перед глазами маленькое насекомое. Черное блестящее тельце показывается всего на мгновение, но она видит его.

Любу снова зовут. Трясут за плечо. Кричат что–то насчет защитного костюма. Поврежден? Девушка отталкивает коллег. Пытается осмотреть себя. На левой руке длинный тонкий порез. Аккуратный, словно сделан нарочно. Как она могла не заметить? Не вполне понимая, что делает, Люба, стаскивает перчатку. Пытается оторвать весь рукав. Азиатки в ужасе смотрят на нее, немец спешит за помощью. Любу немного шатает. Нужно вернуться на станцию. Она делает движение по направлению к кратеру, но не удерживается, падает прямо в серебристую лужу на полу пещеры.

Ее тянет куда-то вниз, в глазах резко темнеет, как при походе через лунный лифт, к горлу подступает тошнота. Ощущения длятся дольше, чем обычно, но когда она наконец приземляется, то чувствует странную легкость. Ветер обдувает ее лицо, и она распахивает глаза.

Виды земные. Серое небо прячется за тучами. Зеленая полевая трава растет вплоть до горизонта, у которого виднеется кромка леса. вот только сам горизонт ближе, чем следовало, а рядом с Любой серебрится лужа той самой жижи, что была в лунной пещере.

Она попробует встать. Вместо этого получается легко взмыть в воздух, и, немного зависнув, так же легко опуститься обратно. Такой слабой гравитации нет даже на лунной поверхности. Где же это она?

 

 

— Любочка, значит, ты утверждаешь, что муравьи владеют телепортацией, — доктор подносит кулак ко рту и несколько раз в него коротко кашляет. Люба не может понять, пытается ли он скрыть смех, либо наоборот чересчур серьезно относится к ее заявлению.

Еженедельная "беседа" подкралась быстро и незаметно. Раньше так же подкрадывались понедельники после хороших выходных.

— Мы можем порассуждать на эту тему, Иван Иванович. — великодушно улыбается девушка.

— Ты всерьез в это веришь? — доктор делает какую-то пометку в бумагах, а затем переносит свои глаза на девушку.

Люба встречается с внимательным взглядом и попадает в ловушку. Не оторваться, не пошевелиться. Ее словно пришпилили к месту. Теперь препарировать ее будет удобно.

Лучики вокруг глаз доктора говорят о его доброте. Это вам любая третьесортная книжонка по психологии скажет. Как жаль, что в свое время Люба уделяла мало внимания подобным опусам. Может быть, не ломала бы сейчас голову над тем, как выбраться из-под этого доброго взгляда.

— Вера — понятие относительное. — наконец, начинает подбирать слова девушка. — Это такая же эфемерная категория, как добро, зло, истина. Даже факты — понятие относительное. Когда-то считалось, что Солнце вращается вокруг Земли, потом выяснилось, что это не так. Затем Эйнштейн доказал, что все зависит от выбранной системы отсчета, и относительно Земли вращается вся Вселенная.

Доктор морщится, снова вызывая ассоциацию с большим муравьем.

— Ты уходишь от темы, Любочка. Или, может, теория относительности должна служить доказательством телепортации насекомых? — он снова утыкается в документы, словно пытаясь найти в них содержание теорий Эйнштейна. Она с шумом выдыхает и спешит опустить голову. Ей больше не хочется быть пойманной.

— Просто я не задумывалась о том, верю ли я в это. В конце концов, понимаю, что звучит немного бредово. Но это как версии о происхождении вселенной. Теория большого взрыва кажется намного убедительнее остальных, но она не единственная, и в ней тоже есть несостыковки. Так и с телепортацией муравьев. Это моя теория большого взрыва. Не только моя, если подумать.

— Значит не ты первооткрыватель этого явления? — Любе очень хочется увидеть выражение лица доктора на этих словах, так как тон его не выражает ничего, кроме привычного внимания и доброжелательности. Но девушка упрямо смотрит на ноги, обутые в мягкие больничные тапочки. Руки вцепились в сиденье, словно пытаясь удержать от лишних действий.

— Айвен Сэндарсон, биолог, написал об этом книгу. Кажется, даже наблюдал это явление воочию. По крайней мере, псевдонаучная статья в Интернете, на которую я однажды наткнулась, говорила именно об этом. Саму книгу, правда, я потом так и не нашла, но, должно быть, просто плохо искала.

— В прошлый раз мы остановились на том, что Луна имеет искусственное происхождение.

— Да, это космический корабль, созданный муравьями.

— Зачем муравьям создавать космический корабль, если они владеют телепортацией? — в голосе доктора чувствуется такое искреннее изумление, что Люба на какое-то мгновение всерьез верит в то, что мгновенное перемещение насекомых в пространстве может казаться доктору реальным.

Она осторожно приподнимает голову. Скользит взглядом сначала по ножкам стола, затем по бумагам на нем, задерживается на сцепленных в замок руках. В памяти вспыхивает бесполезная информация о закрытых и открытых позах собеседника. Девушка медленно ползет взглядом от рук к лицу, чувствуя себя мотыльком, летящим на свет. Зацепившись взглядом за кадык, Люба пытается периферийным зрением рассмотреть выражение лица доктора. Святая простота. Стоило ловушке глаз попасть в поле зрения, как она снова оказалась на крючке. Любопытство сгубило кошку.

— Во-первых, почти наверняка существуют ограничения для расстояния между точками исчезновения и появления. Во-вторых, корабль не для муравьев, или вернее не только для них. — Люба чувствует, что готова капитулировать. Надо же так глупо попасться!

— И для кого же еще этот корабль? — голос мерным гулом отдает в ушах. Люба знает ответ. Он рядом. Она видит его в цепкой хватке чужого взгляда, пригвоздившего ее к стулу. Чувствует в мягких тапочках на ногах, в кончиках пальцев, ухватившихся за сиденье. Да и все остальные чувства буквально кричат о нем. Нужно было только осознать и воспроизвести. Что было внутри гигантского космического судна? Что было внутри Луны?

— Там другая планета.

 

— Там планета! С атмосферой, жидкой водой и даже растительностью! — едва придя в себя от очередного перемещения, девушка не может сдержать эмоций.

Она, слегка покачиваясь, стоит посреди лунной пещеры и, яростно жестикулируя, пытается передать охватившие ее эмоции взволнованному Чень Ли.

Мужчина подхватывает ее, пытается что–то возразить, но Люба не в силах сдержать себя:

— Я перенеслась на маленькую планету, эти лужи, они такие же лифты, как и кратер. Чень, вы должны пойти туда. Это потрясающе!

— Спокойней, принцесса… — наконец говорит Чень. Он допускает паузу, словно пытаясь дать время ей прийти в себя, а затем его голос становиться очень мягким и аккуратным, — Нужно доставить вас наверх и осмотреть, костюм поврежден.

— В чем дело? Вы мне не верите? — Люба внимательно заглядывает ему в глаза, пытаясь ухватиться за тени эмоций.

— Все хорошо, давай выберемся отсюда. — мужчина подхватывает ее под руку и подталкивает по направлению к кратеру.

Девушка ловко вырывается, несмотря на то, что штормит весьма ощутимо. Она полна решимости получить ответ. Голос разума твердит, что она ненормальная. Воздух пещеры отравляет ее, нанося непоправимый вред организму. О ней заботятся, ее пытаются спасти от последствий перемещения на неизвестную планету, на которой она могла подцепить какую-нибудь заразу. Так какого черта она не будет хорошей девочкой и не пойдет в карантин? Почему ей так важно, чтобы Чень Ли порадовался обнаруженной ей сенсации? Неужели это последствия гипоксии мозга, возникшей от чужеродного воздуха?

— В чем дело? — Люба спрашивает тихо, но твердо. Словно пытаясь показать серьезность своих намерений. Она скорее снова доведет себя до полного истощения, чем позволит какую-то недосказанность человеку, пытающемуся спасти ей жизнь.

— Идемте на станцию. Здесь мало кислорода, поговорим там. — Чень говорит спокойно, даже успокаивающе. Как с маленьким упрямым ребенком.

— Нет! — Люба срывается на фальцет.

Возможная близость истерики срабатывает. Мужчина оглядывается на двух азиатских девушек, все еще находящихся в пещере, словно ища у них поддержки, и начинает говорить.

— Ганс позвал меня сразу, как увидел, что костюм поврежден. Когда я пришел, чтобы помочь, вам стало плохо, и вы упали в одну из луж.

— И? — девушка не могла понять, к чему он клонит.

— И все. Я собрался перенести вас на станцию на руках, но вы быстро очнулись и сказали, что нашли на Луне воду.

Люба сдавленно сглатывает. Она никуда не переносилась? Она не была на маленькой планете, укутанной свинцовыми тучами? Она не видела… а что собственно она там видела? Девушка нахмурилась, пытаясь хоть что-то вспомнить после перемещения, но перед глазами лишь стояла картинка ярко-зеленой травы под ногами и низким серым небом над головой. А что было дальше? И было ли? Чень говорит, что она просто отключилась на время. Воздух пещеры вызвал кислородное голодание, а гипоксия могла привести к галлюцинациям.

— Идем, пока вам снова не стало плохо. Или я уведу силой. — мужчина злится, но тревоги в его голосе больше.

Люба вдруг понимает, что он боится. Неужели ему страшно за нее? Эта мысль неожиданно успокаивает, и девушка позволяет себя увести. Она одним легким шагом прыгает в кратер, но выхода из него уже не видит. Дырявый костюм делает свое дело, сознание затопляет тьма с кислым привкусом безумия.

 

 

Люба прислоняется спиной к высокому каменному забору и с наслаждением впивается в сочную грушу, оставшуюся после завтрака. Девушка отстраненно наблюдает за тем, как пациенты клиники выходят из здания и разбредаются по территории сада. Люба прижимает руку к земле и поднимает, когда один из муравьев забирается на нее. Насекомое бестолково начинает метаться по раскрытой ладони, переползая на тыльную его часть. Как наладить контакт с муравьями? И возможен ли контакт между настолько разными цивилизациями, которые существуют бок о бок тысячи лет, даже не замечая друг друга.

Муравей, бегающий по ее руке, не способен к контакту. Эти насекомые есть типичный пример Гештальт-психологи, когда свойства целого не равны сумме свойств его частей. Единый разум, состоящий из миллиона обособленных живых организмов. А они пытались установить контакт? Есть множество теорий создания государства у людей, быть может, стоит добавить еще одну — муравьиную?

Холодные камни стены холодят кожу, от этого холода пасмурное небо кажется еще более тоскливым. Уличный шум застревает в каменной кладке и поэтому никогда не беспокоит пациентов. В саду тихо и безмятежно. Амбиции, желания — все то, что имеет значение во внешнем мире, канули в небытие. Осталось лишь спокойное недоумение. Как она могла оказаться здесь? Она прекрасно помнит, как подписывала документы перед полетом, она была полна решимости молчать, даже если узнает, что на Луне склад ядерного оружия, готового выстрелить в любой момент.

Зачем ей понадобилось доказывать свою правоту? Кому вообще в современном мире нужна правда? (Если, конечно, это не касается грязных скандалов знаменитостей.)

Люба с тоской смотрит на ворота, ведущие из сада. Она знает — это безумие, но, может быть, детали добавят ее плану вменяемости? Девушка медленно встает и делает шаг в сторону дорожки. Муравей все еще ползает по ней, пытаясь найти дорогу обратно домой, но Люба не обращает на него внимания. Мягкие тапочки аккуратно движутся по серой плитке — мимо высокого дуба, вдоль розовых кустов в сторону главных ворот. У калитки стоит высокий широкоплечий санитар в белой униформе, больше похожий на вышибалу в ночном клубе, чем на медицинского работника. Нужно отвлечь его.

— Там мужчине плохо! — кричит ему девушка, и для убедительности машет руками. — За живой изгородью, у забора. Скорее!

Она поворачивается к санитару спиной и идет в сторону указанного места. На ее крик из здания больницы выскакивают несколько человек и спешат на помощь больному.

Санитар у калитки заинтригован, Люба видит, что ему скучно, он отходит от места своей вахты и пытается встать так, чтобы держать в поле зрения и выход с территории, и спасательную операцию. Пока обман не раскрылся, девушка осторожно обходит его, и, когда до цели остается меньше десятка метров, срывается с места, делая бросок вперед. Люба дергает ручку, и калитка широко распахивается. Один шаг, и она на свободе. Неожиданно ее словно что-то укололо в шею. Она шлепает рукой по месту укола и понимает, что убила муравья. Девушка сбивается, и эта заминка решает дальнейшее. Сильные руки хватают ее за плечи, за талию, кажется, даже ноги прижаты. Откуда столько рук? Неужели многорукие божества снова ополчились против нее?

Еще один резкий укол в руку. На ней был еще один муравей? Раскрытая дверь все еще перед глазами. Она слышит, как стучит кровь в ушах. С каждым ударом сердца дверь становится все более далекой и расплывчатой. Неужели она снова потерпит поражение? Горький комок подступает к горлу, и по венам холодной волной от макушки до кончиков пальцев на ногах разливается страх. Жуткий, иррациональный, животный страх. Ей нужно выйти за калитку. Противный голосок шепчет, что если она не сделает этого сейчас, то другого шанса не будет.

Люба изворачивается и кусает одну из удерживающих ее рук. Она сгибает колено и бьет наугад. Судя по сдавленному стону, ей везет. Последний рывок, пока окружающее не начинает окончательно терять свои очертания. Еще мгновение, и она, наконец, пересекает линию ограждения, захлопывая за собой калитку.

 

 

Люба стоит на ярко–зеленой траве. Серое небо прячется за угрожающе низкими тучами. Как она здесь оказалась, что она здесь делает? Девушка осматривается, но вокруг ничего нет. Поле простирается во все стороны, вплоть до неожиданно близкого горизонта. Люба крутится, пока ей не начинает казаться, что в одной из сторон что-то есть, но, пройдя несколько сотен метров в том направлении, она понимает, что это всего лишь кромка леса. Поступь ее легка и свободна. Должно быть, так чувствуют себя ангелы. Далекими от всего земного, невесомыми. Она ангел?

Ей кажется, что она видит отблески света в траве и идет туда. Это серебристая лужица. Словно жидкий драгоценный металл, неаккуратно разлитый в неподходящем месте. Она наступает на лужу, желая видеть, как идеально ровная поверхность исказится под ее вмешательством. Как только ноги касаются серебра, в глазах резко темнеет и девушку тянет вверх. Это длится целую вечность.

В лунной пещере никого нет. После долгого перемещения сложно найти в себе силы на еще одно, пусть даже и мимолетное, и Люба несколько секунд просто стоит перед кратером, ведущим на поверхность. Наконец, она зажмуривается и отталкивается вверх и вперед. Организм протестует, органы чувств объявляют байкот и, кажется, даже чувство реальности решает ее покинуть.

Первой на станции она видит чернокожую девушку в защитном костюме. Девушка тоже видит ее и тут же начинает что-то кричать по-французски. Люба думает, что это значит, что ее не ждали, либо наоборот, ждали слишком долго.

За спиной у чернокожей девушки стоит немец, тот самый, то ли Ганс, то ли Густав. Он первый ориентируется в ситуации. Дает какие-то указания коллеге, пытается помочь Любе, поддерживает ее, не дает окончательно упасть без сил. Француженка паникует, мужчина раздраженно морщится, и от этого становится похож на большого муравья. Вот только добрых лучиков вокруг глаз у него нет.