К-7

Первое, что мне сегодня пришло в голову… Кофе... Кофе... Кофе!!!! Без него я не смогу проснуться. Дурная привычка, но что тут поделаешь. Черный кофе с утра, без молока и сахара. Вообще-то я люблю кофе с молоком и с сахаром, но диета… Поэтому пусть уже без сахара и молока, но… Кофе! Кофе! Кофе! Что еще нужно в 5.30 утра, когда впереди бесконечно длинный день? Кстати, вы когда-нибудь слышали, как разговаривает кофейная машина? Моя, однозначно, болтушка. Сегодня утром она мне сказала:

— Дорогая, подожди, мне надо сначала согреться, а потом уже я смогу что-то сделать.

— И?

— Нет, мне теперь надо помыться.

— Ок, хорошо, — нажимаю кнопку промывка.

— И? Уже можно?

— Нет, у меня в поддоне много мусора. Убери, а?

— Хорошо, вот твой чистый поддон, где мой кофе?

— Кофе..? А зерна ты положила?

Черт, вот обжора! Два дня назад насыпала же. Вот тебе зерна.

— Отлично, теперь еще и воды добавь, она у меня тоже заканчивается.

— Боже, сколько можно?!

Наконец все требования выполнены и начинается таинство приготовления — что-то внутри мелется, шуршит, покряхтывает, то тихо, то громко. Секундная пауза, и в чашку из тонкого фарфора льется струйкой черный, горький напиток. Теперь можно сесть и насладиться наступающим утром.

Город еще спит… Тихо. Солнышко играет с листвой, птицы, прохлада, покой и кофе… Через пять минут все закончится, и меня унесет в круговорот проблем, заданий, улыбок и обещаний, планов, надежд и усталости. Но пока — это мои пять минут гармонии и кофе.

Обычное, будничное начало дня новоиспеченного младшего специалиста, которая уже как две недели работает в страховой компании в отделе расследований. Даже не в отделе, а в группе из трех сотрудников — руководителя, старшего инспектора и меня, Анны Егоровой, вчерашней выпускницы престижного вуза с красным дипломом и с отсутствием какого-либо опыта. Наше "детективное бюро" занимается независимыми расследованиями сомнительных случаев или случаев, где страховые выплаты более трех миллионов долларов.

Несмотря на традиционное начало, день как-то не задался — сначала кофе-машина, потом пробка в туннеле, затем отсутствие парковки у офиса и в результате опоздание на 5 минут. Не успела я плюхнуться на рабочее место и включить комп, как раздался телефонный звонок, и пришлось идти к начальнику правового управления.

К счастью, обошлось, проблема была не в опоздании. Мне дали новое дело! Немного страшновато, конечно, самостоятельно вести расследование, но Михаил Воронов, мой руководитель, уехал на две недели в отпуск на Аляску и был не доступен. А Костя, старший инспектор, лежал в больнице с камнями в почках. За старшего осталась только я. Два часа подробных инструкций, и можно приступать к работе.

На первый взгляд, дело мне показалось очевидным. Шесть альпинистов погибли при спуске с горы от переохлаждения и истощения, как было написано в медицинском заключении. Это попадало под условия страхования. Пропали они в прошлом году, но тела нашли только неделю назад, поэтому именно сейчас возник вопрос о выплатах. Директор компании решил, что разбираться надо на месте — уточнить детали, поговорить со свидетелями, с руководителем базового лагеря, командой спасателей. В общем, поставить все точки над i, дал задание юристам, а они передали дело мне. Поэтому "Ура!" отправляюсь в первую в жизни командировку.

Быстро оформив документы, я заказала билет на самолет, загрузила документы в ноутбук и с легким сердцем отправилась домой паковать сумку в предвкушении приключений.

Рано утром следующего дня самолет мягко приземлился на аэродроме местного районного центра, где меня встретил водитель из лагеря. Четыре часа на джипе-уазике по разбитой дороге, местами чуть ли не по руслу реки, хотя скорей всего это был разлившийся ручей, который выбрал дорогу в качестве нового пути. Я даже задремала, устав от бесконечных поворотов, спусков и подъёмов. Наконец, мотор, натужено взревев, преодолел последний пригорок, и машина замерла. Приехали. Базовый лагерь.

Наверное, так выглядел когда-то поселки золотоискателей: палатки всех цветов и расцветок разбросаны кучками по морене, где-то готовили на костре, где-то на горелках, кто-то играл на гитаре, слышалась французская, английская, немецкая, испанская, итальянская речь. Казалось, сюда съехались альпинисты со всего света. Огромный муравейник, где люди сновали туда-сюда, занятые делами, разговорами, сборами и бездельем. И на все это мельтешение взирали, укрытые снегом, величественные снежные хребты во главе с К-7. Красота! А воздух?! Непередаваемо! Прозрачный, легкий, от него кружилась голова, им хотелось дышать и дышать.

Помимо палаток, на площадке немного в стороне стояло два больших деревянных строения, а чуть подальше — странный, раскрашенный во все цвета радуги автобус, вкопанный в землю. Одно здание было административным, второе, как мне пояснил водитель, — душ и туалет. Место экологически чистое, поэтому любые прогулки в лес по зову природы категорически запрещены. Странный автобус оказался местным кафе и магазином, где можно было купить кое-какое снаряжение, чай, сладости, спиртное, лекарства. Кому что.

Вытащив из машины рюкзак с ноутбуком и небольшую сумку, я поблагодарила водители и пошла к административному зданию.

Начальник базового лагеря Виталий Петрович, невысокий мужчина лет пятидесяти с трёхдневной щетиной, в ответ на мое приветствие, что-то буркнул невразумительное, кинул ключи от комнаты и сообщил, что ужин в восемь. Тут же забыв о моем присутствии, он продолжил сеанс радиосвязи, повторяя, как мантру: "Петра, Петра, вызывает база. Прием. Ответьте. Петра, Петра, вызывает База…". Догадавшись, что ждать больше нечего, я пошла искать комнату. В конце узкого, плохо освещенного коридора обнаружились три комнаты. Одна из них предназначалась для меня, я толкнула дверь и вошла. Увиденное не порадовало — тесно, аскетично, туалет и душ отсутствовали. Да уж, не пятизвёздочная гостиница! Я невольно вздохнула: "Зато вид из окна на К-7". Задерживаться в этом месте я долго не планировала, поэтому сразу решила приступить к работе: познакомится с деталями дела и наметить план расследования. Тем более, что до ужина оставалось еще два часа. Поскорей бы разобраться, написать отчет и домой, в цивилизацию! Бог с ним с этим роскошным воздухом, если нет элементарных удобств. Включив компьютер, я погрузилась в чтение.

"20 июля 2*** года на маршрут вышла группа из шести девушек во главе с Ингой Машьян. Организатором и спонсором восхождения была компания "Ветер гор". Маршрут к вершине К-7 лежал не по традиционному восточном склону, а по северному, более сложному и отвесному. За всю историю восхождения на К-7 по этому пути поднимались только один раз. Обратно к базовому лагерю девушки должны были спуститься по восточному склону. При спуске связь с группой пропала. К назначенному сроку никто не вернулся. Высланный на встречу отряд спасателей не смог подняться из-за сильного снегопада и ураганного ветра. К поискам приступили через три дня. Через две недели работы были прекращены — никого из группы обнаружить не удалось".

К краткому описанию был приложен файл с записями радиопереговоров. Группа выходила на связь дважды в день: утром и вечером. До 25 июля в записях ничего необычного не было: стандартные отчеты, сколько прошли, где разбили лагерь, самочувствие, погода. А с 25 числа текст сообщений стал меняться:

25 июля, 17.00 — Инга: "База, вышли на плато под вершиной, установили палатки, завтра штурм. Настроение бодрое, все здоровы, погода отличная — ясно, легкий ветер".

26 июля, 8.00 — Инга: "Решили взять день отдыха, переносим штурм на завтра. Погода отличная, самочувствие хорошее". База: "Инга, ваше решение. Устали — отдыхайте. Прогноз погоды на завтра благоприятный".

Странно, все было хорошо, почему они решили отложить штурм? Высота более шести тысяч, воздух разрежен. Неужели, действительно, устали? Я сделала пометку в блокноте, чтобы позже уточнить причину. А вид оттуда, наверное, красивый.

26 июля, 17.00 — Инга: "База, у нас все отлично. Хорошо, что решили отдохнуть. Завтра с новыми силами сможем проделать большую работу и взойти на вершину".

Запись от 27 утра была почему-то пропущена, сразу шли вечерние переговоры.

27 июля, 16.00 — Инга: "Сашка Кондратьев, поздравляем с вершиной! Завтра мы будем там же. Встречайте нас на Раздольной с подарками!" Александр Кондратьев: "Девчонки, спасибо! Может, ну ее эту вершину, идите к нам, мы уже чай согрели! Если бы нас не гнали, с роду не пошли бы! Ждем вас! Что за подарок?"

Группа Инги должна же была подняться на вершину 27 июля, а они все еще сидят в лагере и отдыхают. Странно. Кто такой Александр Кондратьев? Надо уточнить у начальника лагеря.

27 июля, 17.00 — Инга: "База, у нас все хорошо. Помощь не нужна. Завтра штурм". База: "Прогноз по погоде удовлетворительный. Хорошей ночи. До связи".

Почему у базы не возникли вопросы — отставание по маршруту уже два дня. А внизу этот факт никого не беспокоит. Почему возник вопрос о помощи? Какая-то недоговоренность. Возможно, что-то пропущено или стерто.

28 июля, 17.00 — Инга: "База, мы на вершине!" База: "Девочки, поздравляем! Ждем вас внизу".

28 июля, 19.00 — Инга: "База, погода испортилась. Сильный ветер, снег. Видимость 15-20 метров. Решили поставить палатки". База: "Если тропы не видно, лучше переждать там же на вершине. Вслепую идти опасно. Как условия?" Инга: "База, условия терпимые. Палатки поставили и закрепили. Надеюсь, не замерзнем. Самочувствие хорошее".

Интересно, на какой высоте они поставили лагерь? Далеко ли успели спуститься вниз или не спустились? Я сделала еще одну пометку в блокноте. Надо уточнить информацию о пребывании на высоте. Где-то читала, что на восьми тысячах можно находиться всего несколько часов, а на семи? Хотя вслепую тоже идти не вариант — свалишься в пропасть и не заметишь, как. Да уж, девушкам не позавидуешь.

29 июля, 10.00 — Инга: "База, ситуация не изменилась. Низкие облака — ничего не видно, резкий порывистый ветер. Мы встали в шесть часов и все время следим за погодой, просвета нет. Сейчас уже десять, что посоветуете? База: "Подождите до двенадцати. Чай согрейте".

29 июля, 12.00 — Инга: "База, погода ухудшается, сильный ветер. Мы готовы начать спуск в любой момент, но тропу не видно, куда идти не понятно. Видимость метров двадцать". База: "Свяжитесь с Александром, его группа где-то рядом. Они точнее оценят обстановку".

29 июля, 12.10 — Александр Кондратьев: "Инга, это Александр, мы на шести тысячах. Сильный ветер и снегопад на гребне и ниже. Сегодня вряд ли кто пойдет на вершину. Вам придётся самим". Инга: "Куда идти?" Александр: "Если лицом к востоку, то спуск начинается по правую руку. По рации сложно объяснить, тропа не явно выражена. Спускаться можно, если видны следы предыдущей группы, должны остаться веревки. Если следов нет и нет видимости, лучше переждать".

29 июля, 17.00 — Инга: "База, погода ухудшилась. Очень сильный ветер и холодно. Очень холодно. Просвета нет. Мы теряем надежду. Устали. Готовы начать спуск. Ветер ураганный. База, что скажете? И нам нужен врач. Можно пригласить к рации врача, нужно проконсультироваться". База: "Оставайтесь на связи, вызываем врача из группы спасателей".

29 июля, 17.05 — Врач: "Инга, что у вас случилось? — Инга: "У нас заболела одна из участниц, затрудненное дыхание, непрерывный кашель, ее рвет после каждого приема пищи. Она сильно ослабла. Что делать?"

Запись обрывалась, скорей всего врач задал несколько уточняющих вопросов, потому что следующая фраза была — Врач: "…По всем признакам пневмония. Рвота, слабость, головокружение — похоже на отравление. Группа должна немедленно спуститься". Инга: "У нас еще одна участница не очень хорошо чувствует". Снова уточнение диагноза и рекомендации. База: "Инга, следуйте предписаниям врача, сделайте необходимые инъекции и срочно начинайте спуск. На связь выходите в любое время. Мы вас ждем".

Почему они раньше не сообщили, что в группе есть заболевший? Может быть, больная сама не отнеслась к этому серьезно? Решила не подводить команду и скрыла. Хотя, как можно не заметить? Но тогда почему они не сообщили?

Больше записей радиопереговоров в этот день не было. Видимо, группа начала спуск. Я невольно представила их отчаянное положение: пронизывающий ветер сбивает с ног, обжигающий снег в лицо. Тропы не видно, сил нет, но надо идти, причем, с грузом, да еще помогать больной подруге. Пневмония на высоте развивается стремительно, тут вопрос жизни и смерти. А помощи нет. Почему они пошли одни? По новому маршруту, без мужчин, на что рассчитывали? Да они груза могли унести чуть ли не в два раза меньше, чем при смешанном составе. Может, в этом причина? От чего-то отказались, оставили внизу, а это сыграло роковую роль?

Я посмотрела на часы — черт! Уже десять. Так увлеклась, что ужин пропустила. Придется идти в разрисованный автобус, может, еще открыто. На удивление, лагерь встретил полной тишиной. Ни звука. Детское время же, самое оно петь песни у костра и любоваться звездами. Но нет, лагерь спал. Пришлось вернуться в комнату. К счастью, в рюкзаке оказалась упаковка галет, не съеденных в самолете, в тумбочке обнаружился чайник, пара пакетиков чая и банка растворимого кофе. Жить можно. Я сбегала за водой к кулеру, заварила большую кружку «Липтона» и продолжила чтение, с аппетитом уплетая чуть солоноватое хрустящее печенье.

30 июля, 7:00 — Инга: "База, вчера при спуске около двадцати трёх часов погибла Марина Вершинина. Мы разбили лагерь на тропе, другой возможности нет — справа обрыв, слева крутой склон". База: "К вам сейчас выйдет группа французов, они в лагере на высоте 6200. Ждите помощи".

Марина Вершинина — это та, у которой началась пневмония. Вот так шли вместе, чай пили, палатки ставили, планы строили. Стоп. Никаких переживаний. Как нас учили: "Отбросить все эмоции — только факты имеют значение". Черт, я не думала, что это будет все так непросто. Чтобы успокоиться, я решила отложить записи радиопереговоров и почитать файл с отчетом спасателей.

30 июля на помощь терпящим аварию вышла группа французских альпинистов в составе трех человек. Одновременно из базового лагеря выдвинулся отряд спасателей. В связи с ухудшением погоды — штормовой ветер и нулевая видимость, французы были вынуждены вернуться в четвертый лагерь через два часа бесплодных поисков. Спасатели остановились во втором лагере на высоте 4500. Поднять выше в этот день возможности не было.

"Что же им так не везет! Как будто весь мир против них", — я открыла последнюю страницу журнала радиопереговоров.

30 июля, 15.00 — Инга: "У нас еще две потери: Оля Ромашина и Света Воронова. Ветром разорвало палатки, вещи раскидало по склону. Кое-что удалось спасти — на троих один спальный мешок, рация. Мы очень мерзнем, сильно обморожены руки". База: "Продолжайте спуск. Не падайте духом. Спасатели вышли навстречу. Если не можете идти, просто двигайтесь. Постарайтесь выходить на связь каждые два часа. Помощь идет".

30 июля, — 17.00 Инга: "Очень холодно. Пытаемся вырыть пещеру в снегу, но не можем. Копать нечем, руки обморожены. Двигаться не можем, рюкзаки унесло ветром". База: "Найдите ложбину, укройтесь от ветра, утеплитесь. Завтра придет помощь. Продержитесь до утра".

30 июля, — 20.00 Таня Петрова: "База, я осталась одна. Сил больше нет…".

Последняя запись. Я посмотрела на часы — скоро двенадцать. Ладно, последний отчет спасателей и спать. Он короткий. Я открыла новый файл с текстом и несколькими фотографиями:

"20 августа 2**** группа российских альпинистов поднималась по восточному склону К-7. На высоте шесть тысяч семьсот чуть в стороне от тропы альпинисты заметили тело человека. Труп лежал на спине. Глаза открыты. По внешнему виду женщина. Одета в анорак красного цвета, пуховка, на ногах "кошки", перчаток на руках не было. Чуть выше в ста метрах по тропе был обнаружен труп еще одной женщины, в зеленом пуховике, на руках черные шерстяные носки, рядом рация. Третий труп в позе эмбриона был обнаружен недалеко от второго. Тела еще двух девушек найдены в разорванной палатке в трехстах метрах выше по траверсу, еще выше лежал еще один труп, завёрнутый в одеяло, перевязанный веревками и подготовленный к транспортировке. Вызванная группа спасателей спустили тела вниз. Проведенные следственные мероприятия однозначно доказали, что это члены экспедиции туристического агентства "Ветер гор", пропавшей год назад. Предварительно причина смерти переохлаждение".

Дальше шли снимки. Вот группа перед подъемом, а вот трупы на склоне.

Почему они не рассчитали силы? Неужели просто случайное стечение обстоятельств и плохая погода? Я взглянула в окно и невольно залюбовалась К-7, мирно дремлющей в свете луны. Невозмутимая убийца! Нырнула в постель и заснула без снов.

 

 

*

Разбудил меня шум за окном и яркое солнце, которое беспардонно светило в глаза. Взглянула на часы — шесть утра. Кому не спится в это время? Быстро оделась и вышла на улицу. Видимо, это только я такая засоня — весь лагерь бодрствовал. Альпинисты собирали палатки, укладывали рюкзаки, оборудование, допивали чай. Лагерь был переполнен энергией и движением. Я вернулась в комнату, забрала зубную щетку, пасту, полотенце и отправилась умываться.

Душевая была отменной: гигантский сарай, где в торцах с обеих сторон находились большие открытые двери. В одну входи, в другую выходи, что ветер и делал. Сквозило, как в трубе. В центре располагались умывальники с холодной водой, у правой стены — кабинки туалетов, у левой — душевые. Кто-то фыркал в одной из них, кто-то тут же рядом натягивал амуницию. Быстро почистив зубы, я решила душ не принимать. А как вытираться, переодеваться? В это тесной кабинке? Да еще вода холодная — брр! Вот точно не пять звезд. И с чего я взяла, что, работая в известной фирме, буду в командировках останавливаться только в дорогих гостиницах. Отогнав от себя глупые мысли, я поспешила в административный домик в надежде найти там хоть кого-то. Ха! Как же! Предбанник пустовал. Что логично, кто же будет работать в шесть утра? Хотя, почему бы и нет — люди уходят в горы, надо зафиксировать, кто, сколько, куда пошли. А если искать потом придется? Но никого, значит никого. Чего тут торчать, когда очень хочется есть? И я пошла к разрисованному автобусу. Может, повезет, наконец.

И действительно, дверцы были открыты, а аромат кофе, выплывающий наружу незримым облаком, создавал притягательный ореол завтрака. Внутри никого, кроме молодого человека за стойкой. Марк оказался очень любезным и дружелюбным собственником автобуса. Несколько лет назад в горах он получил травму, с тех пор колено не сгибалось, но бросить горы он не смог и с помощью друзей организовал для базового лагеря небольшой "автобус", как его тут все называли. Марк налил мне большую чашку кофе с молоком и предложил попробовать местную кукурузную лепешку. Ее разогревали на сковородке, потом внутрь клали сыр, ветчину и вареное яйцо. Не могу сказать, что мне очень понравилась эта стряпня, но в животе так урчало, что было не до изысков. Найти общий язык с Марком оказалось не трудно. Он был влюблен в горы и мог часами с упоением о них рассказывать, а я была благодарным слушателем. Просто, открытие "новой вселенной"! Не прошло и тридцати минут, как Марк был в курсе, зачем я приехала, и пообещал всяческую помощь. К сожалению, сам он не знал деталей событий тех дней, а историю аварии в общих чертах слышал от друзей.

Допив кофе, я вернулась в свою комнату и открыла блокнот с планом мероприятий на сегодня. Все точно так, как меня учили в институте: с кем поговорить, какие вопросы задать. Первым в списке был начальник лагеря, потом руководитель спасательной команды, также нужно было выяснить, кто такой Александр Кондратьев.

 

 

*

Виталий Петрович нашелся у синих палаток, недалеко от ручья, где он разговаривал с одним из альпинистов. Заметив, что я подхожу, начальник лагеря быстро завершил разговор и повернулся ко мне с широкой улыбкой. Загорелое, чуть обветренное лицо человека, который все время проводит на открытом воздухе.

— Ну, что красавица? Как спалось? Как самочувствие? — забросал меня вопросами улыбчивый начальник. — Вид что-то не очень.

От него веяло уверенностью и, несмотря на кажущуюся суровость, какой-то легкостью бытия. А фамильярность воспринималась как само собой разумеющееся. Наверное, в горах люди не привыкли к долгим расшаркиваниям.

— Самочувствие не очень, — неожиданно для себя пожаловалась я. — Голова сильно болит.

Хотя болит — это не то слово, в голове стучали боевые барабаны и с такой громкостью, что даже окружающие должны были это слышать.

— Ничего, — махнул он рукой, — бывает. Акклиматизация. Мы же на высоте трех тысяч метров, кислорода уже не хватает. Главное, — посерьезнел он вдруг, — никаких резких движений, все плавно, неспешно. Если будет совсем плохо, у нас есть кислородная подушка — подышите. К вечеру должно пройти, если нет — придется срочно вниз, с этим не шутят.

Тут улыбка снова вернулась на его лицо:

— А пока, давайте, Анечка, выпьем по чашке кофе у Марка.

 

Марк к тому времени вынес несколько столиков на улицу, и мы уселись с Виталием Петровичем за самым дальним, чтобы не смущать народ нашим разговором.

— Виталий Петрович, — начала я.

— Виталий. Ни к чему эти церемонии, — и опять улыбка озарило его лицо.

"Как с ним приятно общаться, такой заботливый и не строит из себя начальника и гуру", — невольно подумала я:

— Договорилась, я абсолютно не против. Виталий, как вы думаете, кто виноват в смерти шести девушек?

— Вот сразу, кто виноват!? Да никто! — возмутился он. — С чего вы взяли, что кто-то виноват, кроме них самих? Подумайте, агентство "Ветер гор" организует восхождение. Руководство крайне заинтересовано, чтобы все прошло успешно. Плюс все шестеро работали в этом же агентстве инструкторами. Успешное завершение восхождения — это отличная реклама для компании. Реклама инструкторам опять-таки — типа, даже девушки у нас такие крутые! Отсюда поток новых клиентов, в том числе женщин. Агентство хорошо вложилось в эту экспедицию, а группа Инги была отлично подготовлена, среди них не было дилетантов.

— Ну, если они были профессионалами, почему погибли?

— Есть такая особенность, там, где новичок сдается, останавливается, поворачивает назад, профессионал, привычный к тренировкам, пересиливает себя, использует резервы до конца. И вот здесь главная опасность — можно выработаться до нуля и тогда смерь. У слабого внутренний барьер срабатывает, и он не идет дальше, а сильный наоборот, да еще амбиции. Я думаю, это и произошло с девушками. Плюс погода. Ураганный ветер, оборудование потеряли, помощь вовремя не пришла. Короче, держались, сколько могли, пока силы не кончились.

— То есть, проблем с экипировкой не было и причина гибели — плохая погода и выработка ресурсов?

— Да, именно так. Нет в этой истории криминала. Не надо искать того, чего нет. Следователь тут уже ходил.

Но я не унималась, меня же не просто так послала компания:

— Виталий, объясните тогда, почему ветром сдуло вещи? Ну, правда, звучит странно для профессионалов.

— Как сказать, Инга Машьян и Танечка Петрова были на восьмитысячниках дважды. Уверен, что они умеют работать с оборудованием. У Ольги Ромашиной и Марины Вершининой опыта поменьше, поднимались на пятитысячники, но они уже десять лет в профессии, так что не думаю, что именно они напортачили. Поймите, горы непредсказуемы. Там, наверху, ветер может быть такой силы, что ни один крепеж не выдержит. Попали в ураган — не повезло. В горах смерть явление частое.

Ничего себе не повезло. Это "не повезло" стоило им жизни.

— Как вы думаете, почему они задержались около вершины на два дня?

— Понятие не имею! Сказали, что отдыхали. Свяжитесь с Сашкой Кондратьевым, он со своей группой одновременно поднимался, но по-другому склону, может, знает что-то. Поговорить с Роже — он был в группе французских альпинистов. Кстати, сейчас в лагере.

— Да, конечно. Спасибо за помощь. Извините, что отвлекла от дел.

— Без проблем. Всегда рад помочь, — Виталий одним глотком допил остывший кофе, пожелал мне хорошего дня, одарил фирменной улыбкой и быстром шагом направился в сторону административного здания. Я осталась за столиком одна, попыталась сосредоточиться и записать услышанное в блокнот. И в этот момент ко мне подсела женщина средних лет, крепко сложенная, коренастая, с короткой мальчишеской стрижкой.

— Здравствуйте. Это вы Анна? — спросила она.

— Да, здравствуйте, — удивилась я столь неожиданному вторжению.

— Отлично! Меня зовут Татьяна. Я инструктор компании "Экспедиция". Мне Марк сказал, что вы расследуете гибель группы Инги Машьян.

— Не официально, — уточнила я. — Как представитель страховой компании. За официальным — это к полиции.

— Да, в курсе. Ходил тут следователь, вопросы задавал. Полная флегма! У него только одна версия — погода. А я думаю, что причина в другом. — Татьяна решительно ударила ладонью по столу.

— В самом деле?

— Я считаю, что девчонок подставили, — она внимательно посмотрела на меня, пытаясь понять мою реакцию. — Понимает, руководитель "Ветра гор" — небезызвестная Алиса Вайер. Конкуренция очень серьезная. Подъем на Эверест стоит семьдесят пять тысяч долларов, на К-7 — сорок тысяч. Здесь сражаются за каждого клиента. Это мужской мир, женщин стараются не пускать, а Алиса была очень успешной. В общем, сильных конкурентов никто не любит, а деньги любят все.

Я внимательно слушала. Версия интересная и вполне жизнеспособная. Но кто мог заказать плохую погоду, чтобы группа погибла? Это невозможно. И группа Кондратьева спустилась благополучно.

— А как можно подставить? Погоду же не закажешь? Да и понятно, что мир мужской — мужчина-инструктор более надежный. Он сильнее, выносливее, может переносить больше тяжести, поможет тропу проложить — я попыталась возразить Татьяне. Но Татьяна была не тот человек, который терпит возражения:

— Да, бог с вами, деточка! Это дурацкий миф. Знаете, сколько раз я пинками и матюгами поднимала мужиков, которые сидели на снегу и плакали, как дети. Шагу они, видите ли, не могут сделать, — кого-то передразнила Татьяна. — А внизу уверяли всех, что я им закатывала истерику. Девчонок и Алису Вайер подставили, чтобы на фиг запретить женщин в профессиональном альпинизме. А как они это сделали и кто, я не знаю. Думайте.

— Но…

— Ладно, я высказала мнение, а вы решайте. — Татьяна вздохнула разочаровано. — Пошла к своим итальянцам. Классные ребята, мы к морю идем через перевал. До встречи!

Оставив меня в полном недоумении, она махнула рукой и ушла.

Интересная версия. Татьяна явно уже не первый раз ее высказывает. Разволновалась при разговоре, что даже кончики пальцев дрожали. Если, это действительно так, то ни о какой страховой премии разговора идти не может, здесь работа для полиции. Но какие доказательства? У нее их нет, только домыслы. Нельзя специально заказать погоду. Слишком зыбко. И отбросив эту версию как фантастическую, я пошла к Марку, чтобы узнать, где разыскать Александра Кондратьева. Все оказалось просто, Марк дал мне скайп альпиниста.

Александр, на удивление, быстро ответил, но разговаривать не мог, и мы договорились созвониться вечером. Следующий в моем списке был руководитель спасателей. Но тут мне не повезло, Болтов сослался на занятость — срочно куда-то улетал на вертушке. Посоветовал прочитать отчет. Больше мне ничего от него не удалось добиться.

День был в самом разгаре, а я толком не продвинулась в расследовании. Что ж, пора поискать Роже.

Стройный, поджарый француз оказался сплошным очарованием. Он прекрасно изъяснялся на английском, так что мне не пришлось краснеть за свой забытый французский. С невероятным шармом Роже тут же пригласил меня в Альпы, обещал показать Монблан, поселить в настоящем шале и угостить вином с собственного виноградника.

Мы пошли к автобусу Марка, где за очередной чашкой кофе Роже изложил несколько иную версию прошлогодних событий: "Нас было трое — я и двое моих друзей. Мы шли по классическому маршруту. По склону, кроме нас, поднималось еще несколько групп. В то утро погода была отличная, видимость на сотни километров, небо — пронзительно синее, солнце слепило. Мы, как и планировали, вышли в шесть утра на тропу, но ближе к обеду погода начала портится — небо затянуло облаками, поднялся ветер. Сначала несильный, но две группы американцев и японцев, которые шли впереди нас, повернули назад. Где-то примерно в час дня пошел снег, мы тоже решили не рисковать и вернулись лагерь. Всю ночь мело. На следующий день ситуация не изменилась, поэтому мы все утро провели в палатках, время от времени откапываясь, в ожидании погоды. Пили чай, травили байки. Около двух часов дня на связь вышел Виталий из базового лагеря и попросил подтвердить местоположение женской группы, которая была где-то выше на восточном склоне и, помочь спуститься. Холодно, видимость очень плохая, облака, снег, но я знаю, что такое замерзать в горах. Мы с Анри решили пойти навстречу группе, а Антуан Лабре остался в лагере, поддерживая с нами связь по рации. Ветер был очень сильный, но мы смогли все-таки за два часа подняться на восточный гребень. Попытались найти следы группы, но безрезультатно. Видимо, они были где-то у самой вершины, а при такой погоде подниматься на семь тысяч слишком рискованно, тем более стало темнеть, собственно, поэтому мы и вернулись".

— Поверь, АннУшка, мы сделали все, что могли, но я не бог. Обстоятельства были против нас.

— Я понимаю, но они там были совсем одни... Последняя надежда. Ладно, Роже, ты не помнишь, какой ветер был? У них разорвало палатку и вещи разбросало по склону.

— Штормовой, но не ураганный, с ног не сбивал. Наши палатки выдержали. Видимость была плохая — это да, но идти можно.

— Как ты думаешь, почему они погибли?

— Сугубо мое мнение. Я считаю, что они слишком быстро поднялись до отметки шесть тысяч восемьсот. Есть свои определенные правила подъема, судя по всему, они их нарушили. Хотя до них была группа тоже от "Ветра гор", которая быстро поднялась и спустилась без потерь. Причем, в группе были новички, кто ни разу не поднимался выше пяти тысяч. Так что теоретически — возможно, но это скорей исключение. Быстро поднявшись, девушки потратили все силы. Плюс, место, где они поставили палатки, продувалось насквозь. Нельзя там было разбивать лагерь. Самоубийственный поступок.

— Роже, ты сказал, что ни быстро поднялись, но они два дня стояли лагерем под вершиной. Почему?

— Почему? Не знаю. Может, выдохлись. Но здесь ты права. Просто так сидеть у вершины, на высоте — странно. Это как игра в салочки с погодой. В горах она портиться за пару часов, и оказаться на вершине в самый шторм все равно, что попасть в смертельную ловушку. Впрочем, у них так и получилось. Плюс высота, кислородное голодание — это также могло повлиять на адекватность поступков. Поэтому, мадемуазель Анна, — и Роже улыбнулся своей очаровательной улыбкой. — В горы только со мной! Монблан будет лежать у твоих ног! Телефон, скайп я записал. Горы тебя ждут!

Ох, уж эти французы. Но что-то в них есть! И Монблан — это интересно. Надо посмотреть в гугле, какая у него высота.

Итак, Роже предложил новую версию. Девушки слишком быстро поднялись. Интересно, а что значить быстро. И я отправилась к Марку за разъяснением.

— Понимаешь, Ань, наверху не хватает кислорода, отсюда высотная болезнь. Вещь весьма неприятная, в худшем случае отек мозга или легких, ну, и сама понимаешь, — смерть. Чтобы избежать этого, необходима акклиматизация, организм должен привыкнуть справляться с нагрузками и гипоксией. Ты что думаешь, группы здесь просто так отдыхают? Нет, они акклиматизируются. Это тяжелый процесс, занимает много времени, но чудес не бывает.

— А на какой высоте начинается горная болезнь?

— Очень индивидуально. У кого-то появляются признаки на двух с половиной кэмэ, а кто-то и на трех с половиной прекрасно себя чувствует. Пока не поднимешься, не узнаешь. Женщины обычно легче переносят, но среди сильнейших альпинистов мира — это те, кто покорил все четырнадцать восьмитысячников — только одна женщина.

Вот он — мир мужчин. Может, Татьяна и права. Я сделала вид, что не заметила этого комментария:

— А какие признаки? В чем заключается болезнь?

— Тошнота, головная боль, головокружение, сильное сердцебиение — это при небольшой гипоксии. А при дальнейшем быстром подъеме плохой сон. Человек становится заторможенным, вялым. А бывает наоборот — развивается эйфория, а из-за этого неадекватно воспринимается реальность, странное поведение. Случалось, что спокойный и скромный человек вдруг начинал кричать на всех, хамить. Может развиться пневмония, ну, про отек мозга я тебе уже говорил.

— И что тогда?

— Тогда надо принимать лекарства, обычно делают инъекции, и срочно спускаться.

— А как же экспедиция, вершина? Из-за одного человека все бросать? Ведь готовятся год!

— Жизнь дороже вершины, Анечка. Люди, поэтому и гибнут, что считают, что справятся и переоценивают свои силы, но с физиологией не поспоришь. Горам всё равно. Они не против нас, они не за нас, им просто не до нас.

— Марк, а какая высота считается критичной?

— Пять и восемь. Высокий уэф, сильный ветер, перепады температуры, тут тебе, и обезвоживание, и обморожение — запросто. Выше шести вообще толком не акклиматизируешься, даже супервысотники от горняшки страдают, чего о новичках говорить. Ну, знаешь, утомляемость, реакция замедленная, плохой сон. Ну, а восьмерка — это уже зона смерти. Там любой человек без кислорода протянет всего день-два.

— Круто! — восхитилась я.— А зачем вообще туда идти, в эту зону?

— Ну, как тебе сказать. Зачем пишут картины, сочиняют стихи, творят? Искусство важно для нас, потому что оно бескорыстно. Настоящее искусство. И только полное бескорыстие позволяет нам подниматься над обстоятельствами. В противном случае, хотя наше тщеславие не позволяет признать это, обстоятельства оказываются сильнее. Надо там побывать, чтобы понять. Почувствовать, что ты можешь обнять мир, — Марк грустно вздохнул. — Вот ты была на море?

— Да, несколько раз.

— А ты можешь объяснить человеку, который ни разу там не был, как оно прекрасно? Почему туда хочется вернуться? Почему хочется заново почувствовать его простор, бесконечность, запах, тепло белого песка под ногами? Поверь, тебя не поймут. Даже если ты используешь все свое красноречие. Так и тут. Пока сам не попробуешь. Но если не хочешь заразиться горами — лучше не пробовать, — добавил он.

— Меня Роже пригласил на Монблан! — выпалила я.

— Роже? — Марк улыбнулся, — с Роже можно. Иди. За его плечами три восьмитысячника. Он любого новичка на вершину втянет. Тебе понравится, я уверен. Чертики в глазах бегают.

 

 

*

Ко второй половине дня погода испортилась. Небо затянуло тучами, К-7 полностью скрылась за ними и стала невидимой. Начавшийся было тихий дождь перешел в ливень. Лагерь будто-то вымер — все попряталась по палаткам. Пришлось и мне вернуться в комнату. Я включила компьютер, отправила отчет своему руководству и копию в юридический отдел. За окном вовсю стучал дождь, удивительно, что еще была связь и электричество. Пора звонить Александру Кондратьеву. Я очень надеялась, что он сможет добавить некоторые детали уже в практически сложившуюся картинку.

Разговор с Александром получился коротким, он куда-то торопился, поэтому быстро изложил свою версию событий, которая опять несколько расходилась с отчетом. Вот что мне удалось записать:

"В прошлом году я с группой туристов спускался с вершины, это было в конце июля. 27 июля где-то около четырех вечера мы разбили лагерь, примерно в это же время с нами на связь вышла Инга, поздравила с победой. Я решил навестить девчонок, моя группа отдыхала, а лагерь Машьян был недалеко. У меня ушло где-то полтора часа, чтобы дойти до них. Но встретили они меня странно. Я заглянул в одну палатку, но Инга тут же оттащила меня от нее со словами, что все устали и спят. Пригласила в свою, где была Таня Петрова. Угостила чаем. Они были нарочито веселые, обсуждали предстоящий подъем, спрашивали о сложностях. А меня волновало другое, я хоть всего на мгновенье заглянул в палатку, но увидел там тело, готовое к транспортировке вниз. На мой вопрос Инга ответила, что они, просто, тренируются. "Марина так крепко заснула, что мы решили ее упаковать. Вот смешно будет, когда она проснётся!" Звучало это более, чем странно. Я посидел у них еще минут пятнадцать и пошел к своим. Все поведение Инги и Тани было каким-то неадекватным. Как можно так заснуть, чтоб ничего не почувствовать? Может, потеряла сознание, но почему вниз не сообщили и не стали спускаться? А когда они вышли на связь с вопросом, куда идти? Вот, что это за чушь была? Повернули налево, а как дальше? Полный бред! Они же готовились к восхождению, изучали маршрут, наверняка смотрели фотографии со спутника. Ощущение было, что они не понимали, что делали. И еще одна странность. Мой старый знакомый, Майкл Даррел, рассказал, когда мы встретилась базовом лагере несколькими днями позже. Он спускался и пересекся с девушками в лагере на пяти тысячах. У них дневка была, и четверо крепко спали в палатках. Причем, так крепко, что не услышали, что кто-то в лагерь пришел. Майкл общался только с Машьян и Петровой, попросил угостить чаем. Они странно переглянулись и, неохотно, но чай налили. Майкл рассказывал, что через тридцать минут его начало сильно рвать, но потом вместо слабости, он почувствовал необыкновенный прилив сил. Даже передумал оставаться на ночлег, рванул вниз и смог за несколько часов спуститься к базовому лагерю. Майкл потом говорил, что в напитке было что-то — такую эйфорию он никогда не испытывал. Не знаю, что у них происходило, но странностей много. Нельзя женщин одних отпускать. И вообще, весь этот женский альпинизм — полное дилетантство и неадекват. Все пытаются доказать, что они круче. Вот и гибнут, как мухи! Ладно, это мое личное мнение. Вам удачи, а мне пора", — с этими словами Александр отключился и не дал мне возможность задать ни одного вопроса.

Разочарованно вздохнув, я разложила листы бумаги и начала анализировать полученную за сегодня информацию. После двух часов мозгового штурма, поиска в интернете, переписки по скайпу с Костиком — все-таки у него опыта побольше, чем у меня — на очередной лист легла более или менее стройная версия. Не хватало только одной важной детали, подтверждающей мою сумасшедшую идею. Немного подумав, я решила отправить дополнительный запрос в наш медицинский отдел. И в это мгновение свет мигнул пару раз и погас. Как не вовремя! Теперь все до утра. Пришлось ложиться спать. Но я еще долго ворочалась в кромешной тьме, прислушиваясь к звукам за окном. Непогода разбушевалась так, что от яростных ударов грома дрожали стекла. Не хотелось бы сейчас оказаться где-то в горах. В комнате, с крышей над головой — надежнее, пусть неуютно, но безопасно.

Ночью мне приснился сон, как будто иду вверх, к вершине, белоснежной, манящей. Но я ее не вижу, передо мной только тропа. Считаю каждый шаг, пытаюсь распределить силы. Ни одного лишнего движения. Трудно дышать. Очень хочется пить. О красотах вокруг и мысли нет. Трудно голову повернуть. Мир сузился до тропы. Только самое необходимое — следы, трещины, камни. Я полностью отключилась от всего, думаю только о ближайших трех метрах, которые надо пройти. Ни вершина, ни цель — ничего не важно. Важно только то, что я прошла эти три метра, а впереди еще три. Шаг, еще шаг. Все. Дышим.

Проснулась я опять рано утром, но на этот раз от холода. Зуб на зуб не попадал, нос заложило, горло нещадно саднило. Кто-то отключил отопление, а на улице резко похолодало. Быстро натянув свитер, джинсы и теплые носки, я проверила интернет. Работает! Запрос медикам ушел без сбоев. В окно светило солнце. Мир вновь сиял и переливался новыми красками, и колотун в комнате не мог испортить мне жизнь. В приподнятом настроение я отправилась к Марку за утренней дозой кофеина.

Лагерь встретил уже привычной пёстрой суетой, хрустальной чистотой неба, запахами готовящихся завтраков и подгоревших лепешек. Какое-то непонятное ощущение счастья и свободы. Невозможно передать.

Марк уже открыл свой раскрашенный автобус и встретил меня как старую знакомую большой чашкой американо и двумя свежеподжаренными лепешками. Сегодня они оказались уже значительно вкуснее.

— Ну, как, Анна? Вчерашняя гроза не напугала?

— Я так замерзла в номере! Теперь вот ужасно болит горло.

— У вас же отопление в домиках должно работать, — удивился Марк, — может, чай с медом?

— Да нет, спасибо. Я таблетку приняла. Надеюсь, пройдет. А как альпинисты в горах в такой дождь?

— Если палатки прочные и правильно стоят, проблем нет. Лучше расскажи, как продвигается расследование?

— В завершающей стадии — жду ответ от коллег. Послушай, а ты не знаешь, кто руководил группой Машьян? Я понимаю, что на маршруте Инга была главной, а кто разрабатывал маршрут, формировал группу, занимался ее подготовкой, экипировкой? В отчетах нет имени. Кто это был? Алиса Вайер?

— Нет, конечно. Алиса собственник. Она любит горы, но она любитель, а не профессионал. Ее дело бизнес, а не маршруты. Виталий был руководителем.

— Как Виталий? Виталий Михайлович? Он же начальник базы.

— Это сейчас, а год назад он работал на Алису. После аварии Виталий ушел из агентства или его ушли. Там какой-то скандал произошел. В общем, он остался здесь руководить лагерем. Бог с ним с Виталием, что ты раскопала?

— Марк, милый, я обязательно тебе расскажу, как только получу доказательства. Правда, сейчас еще рано. Мне не хотелось бы никого голословно обвинять, — я сделала большой глоток кофе и сменила тему. — Марк, ты вчера упомянул женщину, которая покорила все восьмитысячники. Это так круто! Как ее звали?

— Почему звали, зовут — Герлинде Кальтенбруннер, австрийка. Она с мужем в паре ходит до сих пор, причем, поднимается без кислорода.

В этот момент Марка отвлекла новая посетительница, и он, прихрамывая, пошел варить ей кофе.

 

 

*

Письмо от медиков пришло ближе к обеду. Я еще два часа провела за компьютером, изучая справки, материалы исследований и попивая террафлю. Простуда давала о себе знать. Окончательно убедившись в правоте своих выводов, я пошла к Виталию Михайловичу. Несмотря на плохое самочувствие, мне казалось в тот момент, что будет правильно поделиться с ним результатами.

Виталий приветливо улыбнулся:

— Анечка, рад вас видеть! Уже собираетесь уезжать? Нашли все, что хотели? — ему явно было не до меня, на столе лежала груда бумаг, карты, какие-то чертежи, но он соблюдал правила гостеприимства.

Я собралась духом и начала:

— Собственно говоря, да. Вроде разобралась и командировку можно считать законченной, да и простудилась что-то, температура поднимается. Машина придет через час, но мне хотелось поговорить с вами прежде, чем я уеду.

— Внимательно слушаю. Надеюсь, выводы комиссии подтвердились: причина смерти холод и истощение?

— И, да и нет. Причина смерти, как вы совершенно верно сказали, истощение и переохлаждение. Но что довело группу до такого состояние? Только ли плохая погода? Я обратила внимание на ряд нестыковок: очень быстрый подъем — грубейшее нарушение графика акклиматизации. Это первое. Второе, странное поведение у вершины — дезориентация в пространстве, потеря оборудования, разорванные палатки. Другие группы не пострадали, значит, это был не ураган, как вы указали в отчете. Третье, неполная запись радиопереговоров, как будто кто-то стирал лишнее. Плюс — необычный чай, который пили девушки. Сопоставив все факты, я пришла к единственному выводу, но доказательств у меня не было. Пришлось написать в медицинский отдел, а они связались с судмедэкспертами, которые проводили вскрытие.

Виталий отложил все свои схемы и напряжённо слушал. Я продолжила:

— Холод хорошо сохранил тела, сложностей не возникло. Токсикологическая экспертиза выявила, что у всех участников группы в крови есть следы метододина. Я не врач, но как мне объяснили коллеги, это своеобразный допинг — препарат способствует мобилизации сил. Человек чувствует прилив энергии — он горы готов свернуть. Судя по всему, группа принимала этот препарат, поэтому и смогли подняться за несколько дней к вершине. Обычно лекарство используется в малых дозах для восстановления после тяжелых болезней и действует оно постепенно — результат наступает через пару недель. А вот если увеличить дозу в два или три раза, то максимальный эффект достигается сразу и длится пять-шесть дней, но потом происходит "откат" — человек впадает в астеническое состояние. Другими словами, резко повышается утомляемость, развивается слабость. В дополнение к этому препарат влияет на психику — перепады настроения, нетерпеливость, раздражительность, утрата способности к длительным умственным и физическим нагрузкам. То есть, передозировка после прилива сил ведет к полному физическому и психическому истощению. Что и случилось с нашей группой. В каком ужасе были эти бедные девушки там, наверху, когда не понимали, что с ними происходит, когда у них не было сил даже шага сделать? Они знали, что принимают лекарство? Или только Инга с Татьяной были в курсе?

— Что вы этим хотите сказать? — голос его стал холодным и жестким.

— Виталий, вы отвечали за подготовку экспедиции. Это была ваша идея добавить повышенную дозу метододина в чай? Ваше или Алисы?

— Вы меня в чем-то обвиняете? Во-первых, это лекарство не запрещено…

Я резко перебила его, мне физически было невыносимо даже слышать голос, обрекший шесть человек на жуткую смерть в горах:

— Да, оно новое и раньше не использовалось в такой дозировке и в условиях высокогорья. А вы решили попробовать его на людях. И что сказать, первый опыт дал блестящие результаты. За месяц до аварии с Машьян, другая группа, которую также готовили вы, поднялась и спустилась за шесть дней. Причем, у четверых не было серьёзного опыта восхождений. Окрыленные результатом, вы решили повторить эксперимент. В чем ошиблись? Чересчур увеличили дозу?

— Анна, это бизнес. В силу молодости и неопытности, вы не понимаете. Я напишу вашему руководству.

— Бизнес? Думали заработать на этом миллионы? Думали, что будете скармливать таблетки любителям адреналина. Съел таблетку и пожалуйста, без изнурительных тренировок, без тупого сидения в лагере, забрался на восемь тысяч! Можно хвастаться на фейсбуке фотками Эвереста и Аннапурны. Многие мечтают об этом, но вы совершили убийство. Почему вы не сказали Инге спускаться, когда стало понятно, что что-то пошло не так. Они могли выжить, если бы не сидели у вершины два дня.

— А вы ничего не докажете, — Виталий сохранял ледяное спокойствие. — И я, и Алиса — мы будем утверждать, что ничего не знали. А если девушки что-то и принимали, то по собственной инициативе.

Меня как ледяной водой окатило. Как глупо! Зачем я начала этот разговор? Неужели надеялась увидеть раскаяние и сожаление? Надо было просто уезжать, передать все материалы следователю и уезжать.

— Доказательством займутся наши юристы, и они же передадут материалы в полицию. Но страховку, как организаторы, вы вряд ли получите. Так что зря вы подчищали отчеты.

 

 

*

На этот раз за мной приехал настоящий внедорожник. Я сидела в машине и читала письмо от Роже. За окном виднелись залитые солнцем снежные вершины горной гряды во главе с К-7. Роже предлагал подняться на Монблан летом следующего года и прислал план подготовки. Помимо всего прочего, минимум за три месяца до восхождения я должна была начать бегать по пять-десять километров в горку ежедневно — тренировать сердце. Ничего себе! А где столько времени взять, когда работа, да еще другие дела есть? Надо что-то придумать. Жаль, что нет волшебной палочки — махнул и на вершине. Мотор мягко урчал и незаметно для себя я задремала.

Холодно. Очень холодно. Мерзнут даже кости. Но надо двигаться. Еще один шаг. Еще. Рук не чувствую. Перчатки где-то пропали, да и не налезут сейчас — пальцы распухли. Так хочется оказаться сразу внизу, в тепле. Снежинки режут лицо. Еще один шаг. Я все ближе. Небо прояснилось. Видны звезды. Я полежу немного, три минутки и пойду дальше. Какие холодные звезды. Еще три минутки. Еще...

— Аэропорт, приехали!

Голос водителя выдернул меня из забытья. Пора возвращаться домой, в цивилизацию. Интересно, а как это стоять на горе и обнимать мир?