Лавка редкостей

В этой части города Вадим не бывал никогда. Если бы не Игорь, то, вероятно, данная глухомань так и осталась бы неизведанной. До друга дошли слухи о неплохом местном рыболовном магазине, но одному тащиться в такую даль не хотелось. Вместе веселее, а Вадим всё равно маялся в заслуженном отпуске.

Магазин и правда оказался неплохим, но не более того. По выражению лица Игоря стало понятно, что слухи о разнообразие редких и интересных товаров весьма преувеличены. Посчитав расточительным мотаться туда-сюда через весь город ради нескольких бесполезных минут, друзья отправились на неспешную прогулку. Бревенчатые дома на узкой улочке сохранили в себе старину. Большинство из них были на снос, но до последнего гордо взирали на изменяющийся город окнами с потрескавшимся стеклом. Вадим первым приметил затерявшийся среди однотипных зданий магазинчик.

— «Лавка редкостей»? — усмехнулся Игорь. — Название как раз по тебе.

— Давай заглянем.

— Не особо хочется, конечно. Что же, пошли.

Вадим по натуре был романтиком, и подобные названия с лёгкостью завлекали его. К тому же внутри зажглось проснувшееся неизвестно откуда неумолимое любопытство.

Внутри лавки освещение оказалось довольно тусклым. На стенах висели старинные маски, музыкальные инструменты, среди которых выделялась громоздкая волынка, потрёпанные временем картины. Вряд ли особо ценные, но выглядели недурно. Их авторами, скорее всего, являлись малоизвестные художники. На стульях, обшарпанном комоде и чёрном пианино покоились стопки видавших виды толстых книг, разнообразные резные подсвечники, фарфоровые куклы с застывшими равнодушными глазами, часы под стеклянным колпаком. В углу пылились массивные бюсты мужчин и женщин. За прилавком антикварного магазина стоял пожилой мужчина. С залысиной на седой голове, в прямоугольных очках с тонкой серебристой оправой. Его одежда, словно из прошлой эпохи, была под стать общей обстановке лавки. За спиной антиквара висели перекрещенные мечи и охотничий рог. На стойке были небрежно сваляны в кучу украшения. Видимо, продавец ещё не успел их разобрать.

— Могу вам помочь? — спросил антиквар, и в голосе его не послышалось ни дружелюбия, ни желания угодить. Словно он и не рад был посетителям.

— Мы осмотримся, — весело ответил Игорь.

Несмотря на чарующую обстановку, созданную хранившими в себе историю вещами, уюта в лавке не ощущалось. Вадим пытался отмахнуться от навязчивой лёгкой тревоги. Рассматривал искусно сделанные старинные вещи, но чем дольше находился в магазине, тем больше ему хотелось оттуда уйти. Игорь же, похоже, чувствовал себя превосходно, даже вдохновился на покупку какой-нибудь редкой вещицы.

— Пойдём отсюда, — Вадим уже хотел направиться к выходу, но Игорь словно и не слушал друга.

— Нужно найти подарок для Алёны. У неё как раз скоро день рождения.

Антиквар молча наблюдал за гостями лавки. Плотно сжатые губы старика намекали на его недовольство. Внезапно нагрянувшие путники нарушили его уединение и царивший внутри покой.

— Вот.

Игорь выудил из груды сваленных на столе украшений брошь с резной камеей.

— Разве Алёна носит такое? — Вадим попытался за усмешкой скрыть волнение. Ему совершенно ничего не хотелось уносить из этого места. Но друг уже вытащил кошелёк.

— Сколько?

— Пять тысяч, — холодно ответил антиквар.

— Не высоковата ли цена для такой безделушки? — заметил Вадим. В старинных вещах он не разбирался, но брошь выглядела довольно неприметной, слишком простой. Да и лежала небрежно среди других ничем не выделяющихся украшений. Старик будто специально завысил цену.

— Беру, — без раздумий сказал Игорь.

— Что же, ваше право. Прекрасный выбор, молодой человек. Каждая из этих вещей находит своего хозяина рано или поздно.

После совершения нехитрой сделки, друзья направились к выходу. На улице Вадим глубоко вздохнул. Появилось ощущение, что он выбрался из глубокой пещеры, где блуждал долгие часы в поисках спасения. И вроде ничего не намекало на дискомфорт, напротив, внутренняя обстановка оказалась Вадиму как раз по душе. Вот только удовольствия от созерцания старинных вещей он не получил. Неведомая тревога теребила чувства, мешала насладиться прикосновением к истории.

«Отдать такие деньги за невзрачную безделушку. Да он умом тронулся! Вполне мог купить что-то более полезное. Но если брошь и правда так пришлась ему по душе…»

Не прошло и недели, как поведение Игоря заметно изменилось. Он стал нервным, замкнутым, совершенно не похожим на себя. На все расспросы уходил от ответа и отмахивался фразами, что всё в порядке. Вадим всматривался в осунувшееся лицо друга и не верил в его слова.

— Знаешь… — Игорь потянул руку к нагрудному карману, но затем резко отдёрнул её. — Я решил сделать Алёне предложение. Думаю, пока обойдёмся без свадьбы, хотя бы распишемся. Она нужна мне, только она…

— Ах, вот в чём дело. Не волнуйся так, делай, что считаешь нужным.

После этого разговора от Игоря не было вестей долгое время. Вадим пытался связаться с другом по телефону, но тот вначале ссылался на срочные дела, а затем вообще перестал отвечать на звонки. Такое поведение не вязалось с характером Игоря. Он давно бы развернул бурную деятельность в честь предстоящего радостного события и, пусть и скромную, свадьбу он сделал бы запоминающуюся. Друг никогда не замыкался в себе, делился всем, и уныние не было ему присуще. Что-то изменилось за последние недели. Какая-то проблема грызла изнутри всегда такого жизнерадостного и улыбчивого Игоря.

После очередных попыток дозвониться до друга, Вадим отправился к нему домой. Дверь поначалу никто не открывал. Через несколько длинных настойчивых звонков послышался щелчок входного замка. На пороге появился Игорь, сам на себя не похожий. Осунувшееся бледное лицо, круги под глазами, давно не стриженые ногти впивались в деревянный косяк. Но глаза… Лихорадочно блестевшие, они выражали исключительное счастье, будто болезненный вид Игоря был маскарадом.

— Могу войти? — спросил Вадим. На него нахлынуло волнение. Что же случилось с другом?

— Проходи, — послышался хриплый ответ.

В квартире стояла духота. Занавешенные окна создавали неприятный полумрак. В воздухе витал кисловатый тошнотворный запах испорченных продуктов. Вадим подошёл к окну и отдёрнул шторы. На подоконнике стоял высохший кактус, что показалось странным, ведь эти растения так просто с жизнью не расстаются.

— Что с то?.. — но вопрос так и остался незаконченным.

Глазам Вадима предстала странная сцена. С поверхности комода Игорь убрал некогда расставленные фотографии. Теперь там лежала бархатная подушка с покоившейся на ней брошью-камеей. Вокруг были аккуратно разложены свежие цветы, фрукты, серебряные украшения. Словно некий отвратительный алтарь для неведомого божества. Что странно, даже хозяин квартиры казался менее живым, нежели та камея. До того не замеченный «алтарь» теперь приковывал к себе взгляд. Вадиму захотелось немедленно покинуть квартиру. Выбежать прочь, чтобы больше никогда не видеть броши. Забыть её, выкинуть из памяти.

«И отчего он так привязался к этой безделушке? Разве она не предназначалась для подарка?»

— Почему ты не отдал брошь Алёне?

Игорь расхохотался. Он согнулся в конвульсиях, обхватив руками исхудавшее тело. Когда закончил, то с искренним недоумением уставился на друга.

— Неужели ты не понимаешь? Я выбрал её. Я!

— И что с того? Не понимаю. Надо покончить с этим безумием.

Вадим направился к «алтарю» с твёрдым желанием раскидать его по комнате, распахнуть окна, выдернуть друга из когтей сумасшествия. С небывалой быстротой Игорь подбежал к комоду и встал между ним и Вадимом.

— Только посмей, — прохрипел хозяин квартиры. — Хоть пальцем её тронешь, и я тебе руки переломаю.

Под напором безумного взгляда и нескончаемой злобы в голосе друга Вадим отступил.

— Я вернусь. Помогу тебе, чего бы это ни стоило. Прошу, не делай никаких глупостей.

Тем же вечером Игорь скончался. Его обессиленное иссохшее тело нашли родители. Они по просьбе Вадима приехали поддержать сына, образумить его, но оказалось слишком поздно.

Похороны были скромными. Гроб решили оставить закрытым. Слишком неприятно, если не жутко, выглядело лицо Игоря. Проводить почившего безумца в последний путь пришла и Алёна. Девушка сквозь слёзы задавала только один вопрос: «Почему?»

Когда гроб закопали в сырую осеннюю землю, Вадим направлялся с остальными скорбящими в кафе неподалёку. Его взгляд бесцельно скользил по немногочисленным людям. Случайно Вадим заметил необычно одетого мужчину в чёрной шляпе. Лицо показалось смутно знакомым. В памяти всплыла антикварная лавка и брошь с резной камеей. Мужчина успел затеряться среди небольшой толпы, но Вадим стал разыскивать его. Лица человека в шляпе он толком не разглядел, но отчего-то был уверен, что антиквар пришёл на похороны. Но зачем? Ни в церкви, ни на кладбище его не было видно. Или затуманенный горем разум не дал обратить на него внимания? Так или иначе, старика Вадим отыскать не смог.

На следующий день он отправился на ту самую улицу, где вместе с Игорем нашёл злополучный антикварный магазин. Старые дома были на месте. Те же дороги, невзрачные детские площадки. Вадим вспомнил и изгибы улицы, по которой они тогда ходили, но, как ни старался, лавку отыскать не смог. На расспросы прохожие отрицательно мотали головой. Казалось, магазина никогда и не существовало. Погружённый в тяжкие раздумья, Вадим отправился домой.

Позже он ещё несколько раз пытался отыскать лавку или какие-нибудь упоминания о ней, но всё было тщетно. В какой-то момент Вадим задумался, существовала ли она на самом деле. Он несколько раз спрашивал родителей Игоря, находил ли кто-нибудь брошь в квартире почившего, но те понятия не имели, о чём шла речь. Ни странной лавки, ни злополучной безделушки. Ни друга.

Со временем история начала забываться. Вадим иногда возвращался мыслями к тому дню, когда с другом отыскал «Лавку редкостей». Что странно, он никак не мог вспомнить лица антиквара, даже его примерный возраст, но отчего-то был уверен, что больше никогда не встретит того человека.

***

Старик неторопливо бродил по улицам. Многое изменилось, особенно люди. Он любил наблюдать, рассматривать, оценивать. Ещё лет тридцать назад руки в первую очередь тянулись к книгам, газетам. Желание узнать последние новости, посмотреть на мир сквозь напечатанные строки перевешивало всё остальное. Со временем мужчина понял, что интереснее именно наблюдать. Кто знает, может, лет через тридцать он выберет для себя что-то новое, но пока простые прогулки доставляли ему большее удовольствие. К тому же это отвлекало от тяжёлых мыслей.

«Мои одежды безнадёжно устарели, — размышлял старик. — Возможно, завтра стоит заглянуть в местный магазин».

Рука нащупала в кармане несколько бумажных купюр. Хватит ли их? Впрочем, о деньгах он никогда не волновался, так как существовала другая забота.

Бесконечные путешествия иногда напоминали скитания, а вечная жизнь стала казаться обыденностью. Ликование от осознания бессмертия иссякало по мере того, как старик всё больше погружался в течение времени. Лишь наблюдатель, не более того. Он смирился почти со всем, кроме своего прямого долга.

Прошло примерно полторы сотни лет с тех самых пор, когда он ещё помнил своё имя. Старик тогда увлекался мистицизмом, удалось присутствовать и на паре спиритических сеансов. В руки попадали различные книги, в том числе посвящённые тёмным обрядам. Что из всего этого повлекло за собой дальнейшие события, мужчина точно не знал. Однажды вечером он стоял перед зеркалом и разглядывал своё исполосованное морщинами лицо, редеющие седые волосы. Чувство безысходности не покидало его в последние годы. Столько всего произойдёт в мире, которого он никогда не увидит. Прогресс не стоял на месте. Менялась жизнь, нравы, воздвигались здания, писалась новая история, но старость — близкий друг смерти — не даст увидеть больше ничего. И вот тогда, нарушив мрачные думы, появился он. Старик вскрикнул, обернулся с надеждой, что силуэт лишь привиделся в зеркале, но высокая мужская фигура на самом деле стояла в тёмном углу комнаты.

— Кто вы?

— Увидеть историю собственными глазами, разве не чудная мечта? — раздался глубокий низкий голос в ответ.

— Как вы проникли в квартиру? Это неприемлемо!

— Быть может, мы договоримся? Выслушайте, прошу. Моё предложение не займёт много времени.

Незнакомец не выходил из тени. Лица его не было видно, и отчего-то старик не желал знать, как выглядит незваный гость.

— Скажите, почтенный, по душе ли вам дар бессмертия?

— Что за шутки? — в горле у мужчины пересохло.

— Если бы. Мне под силу наградить любого столь ценным даром. Взамен попрошу о небольшой услуге, но вначале нужен ваш ответ. Даю сутки на раздумье.

Странный человек быстро вышел через дверь, а не растворился во мраке, как предполагал хозяин квартиры.

— Скверная шутка, — пробормотал старик и тяжело опустился в кресло. Всё тело дрожало.

Несмотря на кажущуюся глупость, мужчина весь последующий день размышлял над возможностью жить вечно. Помечтать не возбранялось, и он полностью насладился своими раздумьями. Наблюдать за историей, спорить с самим собой кто из учёных прав, а чья теория разобьётся о дальнейшие доказательства. Путешествовать по всему свету. Бесконечно узнавать новое.

Ближе к ночи гость явился снова. Также неожиданно, скрыв тенью своё лицо.

— Так что же?

— А какова… плата?

— Забота о моих детях. Так уж получилось, что приходится прибегать к помощи. Как видите, ради них готов предложить столь великий дар. Не беспокойтесь, много времени они отнимать не станут.

«Он не попросил душу взамен? — размышлял старик. — Вероятно, передо мной не дьявол. Неужели и правда чья-то шутка? Что же, подыграю».

— Согласен.

— Скрепим договор рукопожатием?

— Отчего же нет.

Старик повеселел. Ни кровавой подписи на старом пергаменте, ни зловещего хохота. Он подошёл к незнакомцу и протянул руку. Чужие холодные пальцы показались безжизненными и чрезмерно сильными, сжимающими до хруста. В тот же момент мужчина взглянул в лицо странного гостя, но не запомнил больше ничего кроме зияющих чёрных провалов вместо глаз. Тьма окутала сознание хозяина квартиры и уволокла его за собой в долгий лихорадочный сон.

На следующее утро после знаменательного рукопожатия старик заметил письмо, оставленное мистическим гостем. Слов там было немного, а суть состояла в том, что до самого конца на мужчину ложится обязанность присматривать за детьми. «В остальном разберётесь сами», — этими словами заканчивалось послание.

Когда старик впервые переступил порог лавки, то долго не мог отвести взгляда от представшей мерзости. То, что в письме значилось «детьми» к миру людей отношения не имело. Отвратительные создания похожие на гниющие внутренности, сочащиеся кровью. Твари лениво двигались, хотя не казались живыми, тянули к вошедшему длинные тонкие паучьи конечности. В лавке стоял непрекращающийся шёпот. Со временем мужчина начал разбирать среди монотонного гула слова, такие же отвратительные, как и произносившие их «дети». Он хотел было убежать, но не смог. Тяжёлое жгучее чувство долга заставило его остаться.

Случайно зашедших в лавку людей твари делили между собой сами. Вытягивали свои безумно тонкие длинные отростки, звали ближе. Что видели для себя покупатели, хозяин лавки узнавал лишь напоследок. Обычно это оказывалась некая старинная вещь. Отказать в продаже старик не мог, но иногда всем сердцем желал этого. За долгие годы не более трёх человек, словно заподозрив неладное, уходили из лавки ни с чем. Но вместо них обязательно открывали дверь другие, чья судьба в дальнейшем оказывалась печальной.

Он давно уже стал неотъемлемой частью лавки. Забыл о сне, о собственном имени, о прошлом. Кажется, когда-то он сопротивлялся возложенному долгу, но тогда «дети» проникали в его разум и тонкими, как иголки, конечностями ломали что-то внутри. Отбирали воспоминания, волю. Только и оставалось бессмертие и не остывающее желание наблюдать, изучать, размышлять. Хотя, порой, смысл всего этого иногда ускользал от уставшего сознания антиквара.

Когда крохи воли собирались воедино, старик пытался сбежать, но чем дальше он уходил от лавки, тем тяжелее становилось на душе. Он блуждал по улицам, но в итоге всегда возвращался назад. Ему не было нужды запоминать дорогу и расположение домов, лавку мужчина чувствовал.

Однажды он решил сжечь всё. Избавиться от долга, мерзких тварей, даже если пришлось бы распрощаться с бессмертием. Он пытался не размышлять о замысле слишком «громко», держал всё как можно глубже в голове. Канистра горючей смеси, спички наготове. Не успел антиквар переступить порог лавки, как сотни тончайших игл впились в тело, проникли в разум. Холод, огонь, тьма, вся боль утраты и муки бессилия терзали мужчину долгое время. До тех пор, пока жажда сжечь ненавистное место дотла не переросло в горькое сожаление.

От воспоминаний о прошлой жизни осталось немного. Антиквар знал, что пережил трёх братьев и сестру, что страх от ожидания смерти день ото дня терзал душу. Но имел ли он семью, друзей? Оставил ли о себе хоть какую-нибудь память? Прошлое казалось окутанным густым туманом с расплывшимися вдали силуэтами. Может быть, помимо имени и воспоминаний, твари забрали что-то ещё?

Но, надо признать, страхи и заботы отходили на второй план, когда старик оказывался в новом месте и в новое время. Оставалось только накормить несколько голодных тварей и отправиться изучать и наблюдать.

***

— Время пришло, — произнёс антиквар.

Он чувствовал, когда тварь насытилась и готова вернуться к остальным порождениям самой мерзости. Старик натянул кожаные перчатки. Так и не смог научиться брать «детей» обнажёнными руками, но вряд ли подобное оскорбляло их.

Антиквар поправил очки, толкнул входную дверь и очутился в квартире последнего из покупателей. Духота и вонь. Каждый миллиметр квартиры был пропитан тошнотворными миазмами. Чёрно-бурая плесень, напоминавшая кровоточащую коросту, разрослась по стенам, мебели. Не оставила без внимания и хозяина квартиры. От человека мало что осталось. Разве что кости, обтянутые посеревшей сморщенной кожей, тронутой плесенью. Твари высасывали всё живое, до чего могли дотянуться. Их отвратительные длинные конечности впивались в стены, плоть, саму жизнь. Если бы твари проголодались все разом, если бы решили отправиться вместе на мерзкое пиршество… От города за неделю-другую не осталось бы и следа. Лишь объедки, как сейчас в дурно пахнувшей квартире с разросшейся внутри смертоносной плесенью.

Сытая тварь возлежала на бархатной подушке в окружении мёртвых цветов и почерневшего серебра. Старик брезгливо, но с осторожностью взял в руки существо и направился к выходу.

За долгие десятилетия антиквар не раз испытывал чувство вины за гибель людей, но и оно притупилось. Безвыходность и давящий на душу долг были тому причиной. Он не мог ни убежать, ни умереть. По крайней мере, пока это ни разу не получилось.

Перед тем, как отправиться в следующее место, мужчина решил проводить в последний путь своего последнего клиента. Иногда он так делал. Ни ради забавы. Просто наблюдать за смертью со стороны было также удивительно, как и за жизнью.