Подарок

— Не реви.

Даша вздрогнула, ее взгляд непроизвольно застрял на говорившем, ведь на скамейке, пусть даже на другом конце, на расстоянии доброго метра, только что никого не было. Ну не мог же незнакомец за секунду прибежать, пока девушка в другую сторону смотрела?

— Ну, не плачь... — с мягкими просительными нотками в голосе снова говорит он.

Первая инстинктивная реакция требует встать и уйти, но вместо этого Даша лишь растерянно оглядывается. Вот, метрах в десяти, у соседней скамейки молодая мамаша возится над коляской, с другой стороны приближается торопливый прохожий. Осенняя желтизна листьев повсюду и едва внятная дождливая морось в воздухе. Обычный день — в обычном скверике. К тому же выглядит внезапно появившийся незнакомец вполне заурядно. Старичок как старичок — кругленький да гладенький, похож на бабушкин воскресный пирог: аккуратная седая борода с ладошку, густые белые брови, на голове шерстяная в клеточку кепка, каких вроде уже и не носят. А главное — взгляд добрый. Пугаться, выходит, нечего.

Только цепкая обида, целый день вившая себе гнездышко в девичьей душе, никуда не делась. Ей безразличны перемены, надёжно въелась и не пожелала считаться ни с обыденным течением жизни, ни с говорливым стариком. Как ни стремилась Даша ее подавить, но съежившаяся до времени в тугой комок обида словно лопнула. Плотно поджатые губы дрогнули. Девушка попыталась удержать и слезы, и всхлипы, но влага все равно вначале упруго заполонила глаза, а затем хлынула неподвластным потоком.

Даша отвернулась от старика. Недоставало ещё, чтобы он смотрел на нее плачущую. Но еще меньше хотелось вскочить сейчас перед носом прохожего или попасться на глаза мамаше. Так и сидела, глотая набегавшие горлом тугие комки и терпя щекочущие щёки струйки. Но странное дело, — сочувствующий взгляд незнакомца не раздражал. Наоборот, вырвавшаяся на свободу боль под ним ослабла, пелена от слез перед глазами истончилась, а затуманенное обидой сознание потихоньку вернулось в грустную и сырую осень. Явь снова проступила четкими контурами полуголых кленов, неряшливой желтизной аллеи и запахом прелой листвы.

— Все, не плачу, — сказала тихо, не поворачивая головы, то ли себе, то ли незнакомцу.

— Молодец, что не плачешь, не стоит он твоих слез. — Уверенно, даже радостно провозгласил старик.

— Кто он? Откуда вы знаете, что он? — удивилась Даша.

— О чем же еще молоденькая девушка может так горько плакать? Конечно о нем! Только зря, не нужен он тебе и сам виноват.

— Да откуда вы знаете?! Может нужен, может, это я виновата? — голос предательски дрогнул, ведь кому откуда знать, но старик прав, именно Серёга виноват, да еще эта дрянь, что смела называться лучшей подругой.

Девушка внутренне подобралась, не позволяя на сей раз подступиться слезам. Старик словно почувствовал ее тихую внутреннюю борьбу и на минуту замолчал, разглядывая свои морщинистые большие кисти рук, расслабленно лежащие на коленях, а потом тихо, но очень уверенно сказал:

— Ты, деточка, ни в чем не виновата. Добрая ты и справедливая, уж я то вижу. Если хочешь, могу твоему горю помочь. Парня можно вернуть. Только крепко подумай, — надо ли?

Девичьи глаза широко распахнулись.

— То есть как вернуть?

— Очень просто, я же ведь это... немножко волшебник.

Даша растерянно улыбнулась, а в голове помимо воли родился нервный смешок: "Ага, только этого мне и не хватало, старичок-то, кажется, немножко сумасшедший". Она снова осмотрелась вокруг, готовая в любую секунду подняться и уйти, но окружающее по-прежнему выглядело вполне буднично и умиротворенно. Молодая мамаша ушла, зато прохожие торопливо, или никуда не спеша, как обычно, сновали мимо. У неба закончилась морось, и воздух сделался теплее и прозрачнее.

— Не веришь? Могу доказать, — продолжил упрямый старик.

— Ну докажите, — сдалась его упрямству Даша. В конце концов, сбежать никогда не поздно, решила она.

— А не забоишься?

— Нет, — отрицательно замотала головой девушка, а подумала о том, что хоть и не хочется обижать старика, но надо как-то помягче распрощаться и уходить.

— Ну смотри, — сказал он с нотками торжества в голосе.

"Куда?" — едва не вырвалось нетерпеливо-отстраненное, но вместо этого лишь беззвучно по-рыбьи открыла и закрыла рот, испуганно-округлившимися глазами уставившись на незнакомца. На Дашу не мигая посмотрел большой небесно-голубой один единственный глаз, совершенно естественным образом засевший над стариковской переносицей. Два обычных его глаза, напротив, оказались плотно закрыты, и даже ресницы как-будто растворились в складках старческих век.

— Ты кто!? — вскрикнула девушка. Она вскочила, но не сделала и шага в сторону от скамьи. От странного старика невозможно было отвести взгляд. Пара прохожих, оживленно вполголоса разговаривающая между собой, прошла мимо, и не посмотрев в их сторону, словно Даши с одноглазым стариком вовсе не существовало.

— Ну вот, испугалась... — старик смущенно отвернулся, а когда повернулся снова, невероятный глаз с его лица исчез. На Дашу смотрели обыкновенные стариковские, но печально укоряющие глаза. — Это же обычное дело — у каждого порядочного Городового есть третий глаз, — старик даже не ворчал, а очень грустно, почти шепотом, словно разговаривал сам с собою, сетовал.

Девушка медленно, преодолевая невесть откуда взявшуюся одеревенелость в суставах, присела обратно на скамейку. Может это тягостная обида и близкие слезы так вытравили силу эмоций, но пришло чувство некой отстраненности, будто все что происходит — не реальность, будто все — сон.

— Ну что вы, я только в первую минуту испугалась, а потом ничего... А Городовой — это как? И что значит — третий глаз? — собственный голос показался неестественным и глухим, словно он прорвался сквозь невидимую вату.

— Ну да, — выражение его лица сделалось совсем унылым, и вместо этакого кругленького бодрячка перед Дашей теперь сидел совершенно несчастный старик. — Откуда вам, молодым, знать про Городовых. Вы скоренько торопитесь жить, интернеты у вас... Ты хотя бы историю родного города знаешь?

— Знаю, — старик выглядел столь удрученным, что девушке захотелось непременно подбодрить его, — примерно двести восемьдесят лет назад среди болот, вблизи реки Лебядки обнаружили железную гору и по велению императрицы Елизаветы построили первый железоделательный завод и поселение при нем. Так и начал вырастать Лебедянск, прямо на болотах.

— Угу, — прервал ее старик, — прямо на болотах. И знаешь сколько народу полегло через те болота, пока Лебедянск-то подняли? И дед твой среди тех людей робил.

— Дед? Какой дед? — не поняла Даша.

— Ну не дед, прадед твоего деда. Говорю же, не знаешь истории.

Девушка опешив задумалась. Деда она знала — обычный учитель был. Про прадеда слышала, что воевал, что на фронте погиб. А вот про прадеда деда...

— Так я тебе о том и толкую, что дальнего твоего прадеда знавал я когда-то. — Печали в стариковском взгляде как не бывало, он снова говорил уверенно и упрямо, как в самом начале.

Даша устыдилась, что дальше прадеда историю семьи не вспомнила и оттого молчала.

— Так вот, — продолжил старик, — когда народу уже немеряно полегло, как мошкары болотной, люди вспомнили как деды их встарь делали и взмолились. Пришли к Ярилу Солнышку, да к Лесным Богам о помощи просить. Дайте, говорят, нам заступника Городового Главу, чтобы с голоду мы не пухли, чтобы женки, у кого есть, вдовами не остались, да чтобы работа спорилась. Вот примерно так я — Лебедянский Городовой тут и объявился, по зову народному.

— А прадед? Прадед-то что?

На этом вопросе старик вроде как смутился. Отвел взгляд.

— А что прадед... Говорю ведь, хороший был человек, я на то Городовым и назначен, чтобы хороших людей знать. И ты хорошая, — перевел разговор и прищурился, — а третьего глаза все-равно испугалась.

— Да нет же, не испугалась вовсе! Необычный он просто, — слукавила Даша.

— А если снова покажу? — старик улыбался с хитрецой сквозь бороду и глазами поблескивающими сквозь прищур.

— Покажи, — храбро согласилась Даша.

И вот перед ней снова удивительный глаз, девушка и не уловила, так быстро произошла подмена. Но теперь Даша была готова к чуду, дыхание только немного перехватило.

— Очень симпатичный глаз, — сказала она как можно убедительнее.

— Иш ты... если по чести, ты первая так сказала, — старик перестал улыбаться и быстро заговорил серьезным, заговорщическим тоном. — Не ошибся я в тебе. Придется наградить. А глаз, он ведь не просто симпатичный, он еще и очень полезный. Тот у кого такой глаз — он знаешь сколько всего видит? О... и ложь чует, и добрый человек перед ним или злой. И из леса самого густого выведет и от беды отведет, да и... много еще чего.

Старик замолчал, внимательно глядя на Дашу. Девушка уже почти привыкла к его манере скоро говорить и к удивительному глазу, хотя происходящее все еще казалось ей не вполне реальным.

— Так получается, нужный глаз, просто необходимый!

— А про награду почему не спрашиваешь, — старик опять озорно прищурился.

— Так не надо мне никакой награды. Мне просто так с вами интересно.

Сейчас девушка говорила вполне искренне. Она кажется уже совсем не боялась.

— Ладно, я сам знаю, — проворчал старик с недовольством, словно ждал другого ответа. — Платок у тебя есть? Хотя, откуда...

— Есть, — перебила его Даша, — носовой. А зачем?

— Хм, парня вертать будем, я же обещал. Давай носовой.

Девушка протянула старику платок. Она чувствовала себя несколько неловко под его, внимательным пуще обычного, волшебным взглядом и потому выдохнула с облегчением, когда тот занялся тряпицей. Пока старик вертел в руках платок и что-то бормотал, в бедной девичьей голове сгрудились мысли: "Как такое вообще может быть? Волшебный третий глаз? Лебедянский Городовой? Навроде лешего что ли? И почему это все со мной происходит? А может это не старик, а я схожу с ума?"

— Держи, — прервал ее мысленные метания старик. — Да узги крепко-накрепко перевяжи.

— Какие узги?

— Ну, углы значит, — поправился он.

Послушно, под его внимательным взглядом, скрутила узелками все четыре уголка на платочке.

— И что теперь будет? Он вернется и будет прощения просить?

Даша окончательно запуталась. Она уже сомневалась в том, хочет ли вообще видеть парня. Обида все еще сильно саднила в душе. Обида и на него и на подругу. На их общее подлое предательство. На то, что эта чудовищно несправедливая беда приключилась именно с ней — с Дашей.

— Вернется. И прощения будет просить. Только и ты на него уже иначе смотреть будешь. И это... если что... на деда не серчай, на меня то бишь, развяжешь узги — и делов-то.

Огромный чудной глаз посмотрел на нее теперь как-то совершенно по-особенному, вкрадчиво, мягонько-ласкательно. Безразличные прохожие проплыли мимо. Странно, но никто кроме Даши стариковского волшебного взгляда как бы и не увидел. Вот чудаки, подумалось, а на душе вдруг сделалось удивительно уютно, словно она давно Городового знает и взгляд его тоже. Казалось тайна удивительного ока связала её и старика накрепко чем-то родным и тёплым.

— Да, — он будто прочел ее мысли и заговорил тише и несколько смущенно, — видно должны были мы встретиться. Ты ступай деточка, завтра все у тебя будет по-другому.

Даша послушно поднялась, хотя уходить уже вовсе не хотелось. Но мягкий доверительный тон старика действовал сильнее приказа, и казалось абсолютно очевидным, что пора уходить.

— До свидания, дедушка Городовой.

— Прощай, Дашенька.

Девушка сделала несколько неспешных шагов прочь. Смутная тревога охватила ее: "О чем-то ведь еще надо спросить. О прадеде... узги эти..." Даша обернулась, но... старик конечно уже исчез.

Утро разлилось по комнате солнышком. Даже сквозь тюль ощущалось какое оно вовсе не осеннее. Даша потянулась кошечкой и выскользнула из-под одеяла. После крепкого сна, от того что солнце и потому что выспалась, воспоминания о вчерашнем вечере не сразу всплыли в сознании. Оживила технику на кухне, попутно клацнула, включая музыку. Подмурлыкивая в тон, побежала в ванную. Бросила дежурный взгляд в зеркало. Стоп...

Странное затуманенное изображение. Что-то засвербило во лбу. Тонкие пальцы невольно взметнулись вверх, касаясь болезненного места. Что это? Наконец изображение прояснилось, а из зеркала на Дашу глянуло, как злое наваждение, не ее лицо. Бледное, изумлённое, с одним единственным огромным небесно-голубым глазом во лбу.

Из ступора девушку вывел свист чайника на кухне. Бросилась выключать столь стремительно, будто ничего важнее этого действа и быть не могло. Вырубила и музыку, какая уж тут музыка... Подчиняясь ритуалу, автоматически сложила бутерброд. Позавтракала в полной тишине, удручающе медленно жуя, как замороженная, как сомнамбула, практически не ощущая вкусов. Мысли тоже в голове застопорились, как неживые. Детально смаковать явление третьего глаза Даша им пока всё равно не позволяла.

Девушка теперь постоянно ощущала, что он есть, хотя понимала, что смотрит уже обычными глазами. Видимо подарок ей подчинялся так же просто, как и деду-Городовому. "Подарочек... — мрачно ухмыльнулась. — Найти бы сейчас этого старика. Хорошо хоть папа в отъезде и мама с дежурства только после обеда придет". Даша вяло поднялась, распотрошив тишину шуршанием старых тапок, вернулась к зеркалу.

Лицо, как лицо. Зеркальная гладь отразила озадаченную, слегка помятую со сна, но вполне симпатичную физиономию. Никаких следов третьего ока и в помине нет. Даша не собирается его открывать, хватит с нее пока и того, что знает — глаз точно есть.

Зазвенел телефон. Вздрогнула и обозлилась на себя за это. Фыркнула:

— Иду-иду.

Оказалось, — звонит Серега. Не обращая внимания на настойчивый звон, девушка наверное целую минуту озадаченно пялилась на улыбающуюся фотографию парня в телефонном экране. "Ах, ну да, — спохватилась, — как там старик сказал? Будет звонить, будет прощения просить? Ну нет, вчера надо было, теперь не до тебя".

С легкостью отклонила звонок, и это простое решение кажется привело ее мысли в некое подобие порядка. "Что делать? Как теперь от подарочка этого, глаза проклятого избавляться? А где искать Городового? И вообще, кто-то же должен мне объяснить — какого лешего все это именно со мной происходит! — Зарождающееся чувство раздражения взбодрило окончательно. — Так... десять утра... Хорошо что выходной, в институт идти не надо. Маму дожидаться нельзя, мама сразу неладное почует. Так выходной же! У бабули пирог или блины. Точно, идём к бабуле, а между тем и решу — что делать".

Пока одевалась, телефон оживал дважды. Но на парня уже не злилась, просто как-то сами собою думки о нём перестали быть самыми важными. Хотя, если не лукавить, то да, всплыла ехидная мыслишка: "А почему бы нет, пусть звонит, пусть теперь он помучается". Однако не решив еще, что с Серегиной настырностью делать, просто отключила звук на телефоне.

Улица встретила привычным городским шумом и запахом мокрых деревьев, но не холодом. Солнышко скрылось, когда только успело, зато бодрящий ветерок оказался не по-осеннему теплым. Войдя в меру наполненный людьми автобус, Даша заняла привычное место на задней площадке. Над переносицей слабенько но беспрестанно ныло. Девушке сделалось неловко и неуютно. Она с опаской огляделась, казалось, что кто-нибудь непременно на нее подозрительно смотрит. Но нет, вроде пассажиры как пассажиры.

Вот женщина лет сорока, плотная, солидная, усталая почему-то с утра. Ну да, она же с мужем вечером поругалась, запил опять. А она так на его зарплату рассчитывала. Как теперь укараулить чтоб деньги не пропил?

"Да что это со мной!" — спохватилась Даша. Во лбу заныло ещё настойчивее. Она почувствовала, что глаз закрыт, но по всему выходило, что это он непрошеную информацию выдает. Перевела взгляд на дальний ряд сидений, на парня с азиатской внешностью. Тот задумчиво с мрачным выражением лица смотрит в окно и, кажется, ни кого и ничего больше не замечает. Одет не очень аккуратно в изрядно потертое черное, лицо тоже темное, скуласто-хищное, с такой личностью в ночном переулке лучше не пересекаться. Хотя... Автобус колыхнулся, останавливаясь. На переднюю площадку пыхтя вскарабкалась бабка. Парень, едва на нее взглянув, вскочил, уступил место.

"Ну вот, — оборвала свои размышления Даша, — парень-то хороший, тут и третий глаз не нужен". Но в голове уже помимо ее воли всплыла картинка из чужой жизни. Парень неопрятно выглядит, потому что одежда на нём рабочая, с ночной смены он едет. А мрачный из-за того, что устал, спать хочет, но надо ехать к кому-то там, чем-то помочь.

Даша поспешно отвернулась к окну. Ей сделалось так неловко, будто она в замочную скважину, в чью-то квартиру воровато заглядывает. Но как избавиться от самостоятельно всплывающих мыслей и образов в голове девушка пока не представляла. Почувствовала, как наливается тяжестью, вскипает злость в душе, так бы и вырвала глаз. Зачем вообще заговорила вчера с Городовым? На что он нужен ей этот его дурацкий подарок?

Взгляд сам собою скользил по проплывающим за окном домам, по крикливым рекламным вывескам, по редким оголенным деревцам вдоль мокрых тротуаров. Скоро нужная остановка. Даша почти успокоилась, когда неожиданно вновь почувствовала тревогу. То место, где она ощущала закрытый глаз, обожгло так, что едва не вскрикнула. Девушка обычным взглядом немедленно отыскала причину.

Недалеко перед ней сидит женщина, в красивом бордовом пальто. Из-под широкого рукава выглядывает стильная лакированная сумочка. Лямка с плеча сползла и гладкая сумочка медленно скользит, все больше выглядывая наружу. А вот и причина, — это молодой высокий мужчина рядом, в черно-сером, ничем непримечательный. Только чует Даша, — именно он что-то сделал для того, чтобы сумочка скользнула, и мысли его видны наперед. Еще пара секунд, — и он ловчее ловкого сотворит нечто омерзительное, слишком явные у него мыслишки.

Девушка и сообразить как следует не успела, как в полтора шага очутилась между пассажиркой и мужчиной.

— Женщина, у вас сумка вот-вот выпадет.

Та вздрогнула от неожиданности, но и слова не сказала, ухватилась лишь крепче за сумку, втягивая ее обратно под надежный рукав. Бегло глянула на Дашу, словно водой окатила, подозрительно-недовольно поджала губы и отвернулась к окну. Зато у Даши даже дыхание перехватилось, так посмотрел на нее незнакомец. Въедливо, цепко ухватился взглядом, будто запоминая. И казалось, он понял про Дашу что-то для себя.

В висках забарабанил сердечный ритм. Лоб над переносицей уже не просто обожгло, заломило словно гвоздь всадили. Сама не своя, девушка кинулась к выходу. Как вовремя остановка, — выскочила. Захотелось бежать, но сдержалась. Даже оглянуться позволила себе лишь через несколько шагов. Автобус уехал, тип этот гадкий, похоже, тоже.

— Уф, — вздохнула с облегчением и поплелась похрустывая редкими сухими листьями, бабушкин дом совсем рядом.

Завибрировал телефон, — пришло сообщение от Сереги: "Ты где? Надо срочно поговорить. Важно".

"Важно ему, — невольно хмыкнула, скривив губки. — Не хочу!"

— Вкусные блинчики-то? — бабуля сидела перед Дашей, подперев одной ладошкой щеку, и улыбалась, свойственной ей одной, едва заметной, с лукавинкой в прищуренных глазах улыбкой. На кухоньке пахло как всегда восхитительно, не только блинами, но и смешением разных, не до конца изученных Дашей, пряностей. Бабуля обожала вкусно готовить. Боль и жжение во лбу совсем улеглись. Впервые за день Даша чувствовала себя удивительно хорошо и тоже расплылась в довольной улыбке.

— Вкусно-вкусно, бабуля, — прошепелявила она жуя, — а ты про Городовых чего-нибудь слышала?

Девушка и не ожидала такой реакции. Бабушкины брови быстро съехались в удивлении, делая морщинки на лбу еще более глубокими. Старушка прикрыла ладошкой рот словно удерживая вырвавшееся "кхе-кхе" и задумчиво отвернулась к окну. — А ты от кого услыхала?

— Э нет, я первая спросила, — деланно возмутилась Даша.

— Да сказки это обычные, много чего болтают, — попыталась отмахнуться бабуля.

Тут опять заелозил телефон. На этот раз звонила мама, пришлось ответить.

— Привет, мам. У бабули, мам.

— Доча, тебя Сережа искал, я сказала, что ты у бабули.

— Ну мам, я же просила — никому!

— Так это же Сережа?!

— Ладно мам. Я буду поздно, ладно? Я позвоню.

"Ну вот", — нахмурилась Даша. Раздражение вернулось.

— Расстроилась? — тут же приметила бабуля. — А Сережа что? С Сережей что ли поругалась?

— Да нет, ба, все нормально.

Даша смотрела на бабушку, но внимательного печально-мудрого выражения во взгляде не замечала, думала только о своем: "Серега примчится, он может. А ведь совсем не до него. Надо Городового найти. А Серега... погоди, чего там старик говорил про платок? Узелки что? Развязать узелки? Ну да, если это Городовой ко мне обратно Серегу приворожил, то и вправду может в узелках дело?"

— Бабуля, ты извини, что я так не надолго, пора мне. Я на неделе еще заскочу, обязательно. Спасибо за блины, вкусно-превскусно!

Даша шмыгнула в коридор, скоренько оделась.

— Пока, пока, — чмокнула в морщинистую мягкую щеку растерянную старушку и вот уже летит вниз по лестнице, считая пролеты.

По ходу девушка выхватила из кармана платок и живенько все четыре узелка развязала. На улице огляделась. Сереги не видно. Вообще, тихо и пустынно — сонное царство. Вот и хорошо.

Покидая уютный знакомый двор, Даша задумалась. Все-таки польза от третьего глаза есть. Не совсем понятно как, но она подспудно догадывается где искать вчерашнего старика. Еще по дороге к бабушке, почувствовала нужное направление. Девушка остановилась, прикрыв на мгновение глаза, и ясно увидела место: трамвайный тупичок, вдоль заброшенной путейной ветки, что напротив пятиэтажки, — гаражи какие-то древние блочные, и тропочка от остановки во дворы из выщербленного, поломанного тротуара с проплешинами вытоптанной травы.

Даша решила довериться возникшим подсказкам, других вариантов все-равно нет, а Городового найти надобно. Это же невозможно так постоянно жить — с третьим глазом во лбу.

По мере того как девушка приближалась к нужному месту, настроение портилось все сильнее. Вначале показалось, что оголенные осенью деревца вдоль тротуара мрачнее обычных и шепчут нечто невнятное, и вот-вот дотянутся, ухватят за плечи черными холодными лапками. Потом трамвай, на котором ехала, увиделся глотателем людей, неповоротливо-натуженным, скрипучим монстром. Мрачные мысли Даша изо всех сил гнала, старалась убедить себя в том, что старика непременно найдет и от этого все само собой как-то разрешится. Надо только вопросы правильные задать.

Она сошла на конечной остановке. Вот и нужные гаражи. Пошла по грязной тропочке вдоль них и трамвайных путей. От первого же гаражного проулочка чуть не шарахнулась назад. Странный тип бомжеватого вида с головой укрытой глубоким капюшоном прислонился к шершавой блочной стене и что-то неловко выуживал из мятого грязного пакета. Ветер донес запах алкоголя. Девушка оглянулась в поисках хоть каких-нибудь прохожих. Сзади, метрах в сорока, действительно маячил высокий нескладный тип, но ох и недобрым веяло от него.

Даша ускорила шаг. Из следующей улочки неказистых гаражей едва ли не под ноги девушке резво выкатила груженая какими-то неопрятным скарбом тележка. Ее толкала перед собой высокая добротная тетка в ярко-оранжевой, неряшливо распахнутой куртке.

Девушка обрадовалась. Поспешила, норовя обогнуть тележку, чтобы оставить тетку между собой и подозрительными мужиками. Но подскользнулась неловко на мокром клочке жухлой травы и едва не свалилась в тележку. Зацепилась ногой за колесо — этим и удержалась. Тележка жалобно скрипнула, трепыхнулась и встала, окончательно перегородив дорогу.

— Чего летишь как оглашенная! — гаркнула тетка. Глаза мелкие на крупном лице, а взгляд цепкий, что колючки репейника. — Корова!

Даша отскочила, словно кипятком ошпаренная. Над переносицей вновь нестерпимо заныло. Девушка молча смотрела, как напыщенной самодовольной каравеллой, гордо вздернув подбородок и все еще чего-то неразборчиво ворча, уплывает тетка с тележкой. Сделалось невероятно тоскливо, словно поганой метлой по душе прошлись и мысли все добрые попутно вымели.

"Нет тут никакого Городового, — подумалось, — это ловушка какая-то". С запоздалым озарением Даша кинула взгляд за спину. Похолодев сжалась пружинкою, как стояла, в пол-оборота, так и попятилась.

К ней приближался он — тот самый, из автобуса. И веяло от него ледяной ненавистью, хоть и молча шел, и лицо каменное, и глаза стылые. В одно мгновение девушка поняла: не зря деревья шептали — предупреждали, и трамвайчик не зря пугал. Давно этот мерзкий за ней идет, нарочно выслеживает. Мысли его гадкие еще отчетливей видны, чем раньше. Он и не прячет их больше. Зачем? Тетка что впереди? Так хоть заорись — такая и не развернется.

Захолодело у Даши в груди, сковало и руки, и ноги — не закричать, не убежать. Взглядом мерзкого типа, медленно приближающегося, зверем крадущегося, заворожена. Тоска безысходная всё собою перед ней заполонила. Девушка потянулась слабой мыслишкой назад в первый гаражный проулочек, что теперь за спиной у мерзкого. "Странный и неухоженный, а ведь без темных помыслов тот мужичек был. Подумаешь, запах алкогольный, а мысли-то нормальные, человеческие..."

Вдруг реальность неуловимо изменилось. Как будто прозрачнее стал воздух и контрастнее действительность. Звуки вернулись, поняла Даша, скрип далекого трамвая, тихий шум ветра в ближних кустах, словно какая колдовская пелена спала. Тело еще не слушалось, но уже начало оттаивать.

Тревожное непонимание оживило мёртвый взгляд подступающего незнакомца. И в эту секунду между ним и Дашей выскочил из-за гаражей Серега, молчаливый, раскрасневшийся, злой. Девушка и дёрнутся не успела, как в руке парня что-то блеснуло и обрушилось на мерзкого. Потасовка длилась считанные мгновения. Парень может и не крупнее незнакомца, но внезапность и скорость оказалась на его стороне.

Даша не столько увидела, сколько ощутила каждой клеточкой мозга происходящее. Вот боль пронзила бедро мерзкого, когда тот упал навзничь от удара ножом в ногу и мощного толчка в грудь. В грязную траву на обочине повалился молча, стиснув зубы. Со злости, с досады на себя за то что проиграл, не закричит, поняла девушка. Что-то нечеловеческое, тёмное и опасное, бьющееся в нём в эти минуты, оттолкнуло всякую жалость к поверженному. "Он, как болотная ядовитая змея сейчас, — подумала Даша, — пришпилена к земле, а не подходи — укусит".

Смотрела на него, как приклеенная, когда подлетел Серёга. Когда тянул за собой в проход между гаражей, все оглядывалась, стараясь для чего-то запомнить искривлённую болью и злобой физиономию мерзкого. Отвернулась только тогда, когда парень заставил бежать.

Запыхаться не успела, гаражи внезапно закончились. Выскочили на широкий тротуар перед жилыми домами. Пошли пешком. Серега за руку не взял. Шел напряжённый молча, вроде бы и рядом, но на непривычном отдалении. Даша поняла, что первым не заговорит.

— Зачем ножом? — девушка удивилась собственному голосу, он прозвучал удивительно спокойно, разве что дрожал слегка, пробиваясь сквозь сбитое бегом дыхание.

— А ты до сих пор думаешь, что он рукой в кармане за сигаретку держался? Ты хоть представляешь, что он собирался с тобой сделать? И как легко ты в его ловушку шла? Ты же сейчас добыча самая лёгкая для таких как он. И вообще, с этими болотными тварями иначе нельзя, они только силу и боль признают. — Сергей пробарабанил это быстро, с напускным сарказмом, пряча истинные чувства.

Но девушка остро распознала их. Увидела его смущение и неловкость перед ней, и что он всё ещё кипит гневом, и что он прав на счёт мерзкого, и то, как нелегко дался ему удар ножом. И даже то, как долго ещё размышления о схватке не отпустят парня. Она внезапно ясно поняла, что чёткостью восприятия и необычайной проницательностью обязана исключительно волшебному глазу. И Серёга тоже знает и озадачен, и встревожен этим. Но Дашу взволновало вовсе не осознание в полной мере новых способностей своих и приятеля, а то, что ей вовсе не хочется спрашивать о мерзком. Парня всё ещё трясёт от эмоций, а ей, видите ли, не интересно говорить сейчас о мерзком, её больше занимает вопрос, как это Серега тут очутился столь вовремя и совсем дурацкий, и не к месту — про Светку. Ведь не важно с помощью глаза или нет, но про типа того автобусного ей смутно, интуитивно, но более-менее ясно, а вот про Серегу со Светкой...

— Не мог лешак, тварь нечистая тебя упустить, слишком лёгкая ты для него пока добыча. Это всегда так поначалу. Ты ведь не осознаёшь ещё пока ничего до конца... — вдруг парень осёкся, как если бы прочёл Дашины мысли, и сказал неожиданно:

— Да я же нарочно со Светкой целовался. Ты ещё не знала, а я уже понимал про тебя. Чувствовал, что ты другая. Знал, что Городовой тебя ищет.

— Как чувствовал? Откуда?

— Ты зачем меня не подпускала? Ты понимаешь, что беда могла случиться?

— Как не подпускала?

— Так это не ты? Это он? Да постой же ты!

Сергей схватил Дашу за плечи и встряхнул как тряпичную куклу.

— Ты не понимаешь! Ну не мог я, не мог я тогда иначе. Ты Городовому внучка, а я — сын!

В маленьком кафе не сговариваясь долго сидели молча. Грелись, потягивая чай. Народу кроме них было немного. Совсем юная парочка за самым дальним столиком да мужичок какой-то хмурый у барной стойки. Пахло крепким дорогим кофе, хотя Даша могла поклясться, что ни у мужичка, ни у дальней парочки этого напитка не было.

— Выходит про узги дед вовсе не шутил? По времени получается, что как только я их развязала, так ты снова смог ощущать моё присутствие — почти шёпотом подвела девушка итог их неспешной беседе.

— Да, только я не понимаю зачем он выставлял эту преграду между нами, ведь беда могла случиться. Нечисть эта... Ему так легко было тебя заманить... Не для того же Городовой тебя искал, не для того третьим оком одарил. Впрочем, я всегда его плохо понимал.

— А ты, вообще, его часто видел?

— Хм, — парень усмехнулся, — думаю как и ты будешь, только когда он сам захочет.

— А почему нечисть? Ты ведь говоришь, они почти такие же как мы — полукровки, дети Лесных Духов и людей.

— Так я же не всех нечистью именую. Только тех, что на всё готовы ради поживы. Гнилью от них несёт, души у них нечистые, сама скоро различать будешь.

Даша кивнула. Понимание того, что город населён не только людьми, но и странной колдовской нечистью никак не обретало окончательного места в её, перегруженном событиями, сознании. Тем более, разбираться в том, кто из них нечисть, а кто не совсем, и отчего некоторые только силу и боль признают, прямо сейчас точно не хотелось. Даже отчаянно-твёрдое, до недавнего времени, желание во что бы то ни стало избавиться от волшебного глаза, под воздействием усталости сильно притупилось, подтаяло, словно сливочное масло на сковородке. К тому же девушка почти признала, что вряд ли это вообще удасться. Во всяком случае поняла, что Городовой не так-то прост, и смириться с его подарочком на время придётся. По меньшей мере, пока она дедулю не отыщет.

— Слушай, — вдруг удивилась Даша, — а почему я сейчас свой третий глаз — око это волшебное совсем не ощущаю и ничего оно мне про окружающих не объясняет?

Серёга заинтересованно обвел взглядом пространство, посмотрел на юную парочку, на мужичка, на скучающего бармена за стойкой.

— Так люди хорошие, чего ему зря тревожиться?

В эту минуту глаз тихонечко и засвербел. Хмурый мужичок оторвался от барной стойки и направился к выходу, но видимо несколько перебрал спиртного и проходя мимо качнулся, зацепляясь полой куртки за Серегин стул.

— О, простите ребята, — мужик тут-же виновато вскинул руки. — Не расстраивайтесь так, — быстро, глядя прямо ему в глаза, сказала Даша. — Завтра же идите в заводской отдел кадров. Вас там помнят и ценят и мастер им сейчас очень нужен.

Мужчина резко отстранился и даже кажется несколько отрезвел.

— Как?! Помнят...

— Помнят, помнят, — вставил Серега, — но с выпивкой, друг, придется завязать.

Молодые люди не сговариваясь натянули равнодушные маски на лица и одновременно отвернулись от мужичка, давая понять, что больше ничего не скажут. Тот в полнейшем замешательстве несколько секунд ещё пялился на них, потом крякнул, зачем-то прочищая горло, и, нарочито выдерживая ровную походку, продолжил путь к выходу.

Серега громко прыснул в ладонь, едва за мужиком закрылась дверь. — Нет, ты видела как ему физиономию перекосило? А заметила как теперь бармен сверлит тебя взглядом? Ему же жутко интересно знать, что ты с такой серьёзной миной на лице прохожему пьянице могла говорить.

— Ну да, — улыбнулась и Даша, — со стороны странно наверно выглядело.

Беспокоящие ощущения над переносицей улеглись и девушка вновь расслабилась. Слишком многое для неё осталось ещё неясным, но искать все ответы именно сейчас уже не казалось столь важным. Несуразной странностью воспринималась необходимость считать Серёгу близким родственником, но об этом тоже можно подумать завтра, решила она. В голове у Даши неожиданно задержалась и разлилась теплом, а главное, очень понравилась ей мысль о том, что в присутствии хороших людей никакой третий глаз и не нужен.

Теперь когда страсти в ее душе поутихли, Даша ощутила окружающий мир по-иному. Действительность не сделалась не лучше и не хуже, она словно расширилась в своих границах, будто в девушке открылись десятки новых чувств. Множество удивительных ниточек, невидимых никем кроме Даши, словно паутина, невесомо протянулись во все стороны, прокладывая явные или едва осязаемые дорожки к подобным ей существам. Некоторые нити упругие и пугающие — такой коснёшься и порвёшь или порежешься, а иные радужные и теплые — манящие. Предстоит в них разобраться и непременно вычислить ту, что приведет к деду, уж кто-кто, а Даша не собирается дожидаться, когда он сам соизволит явиться.

"Интересно, а как Серега видит мир?" — думала девушка. Но это тоже подождет до завтра, решила она. Прямо сейчас ей хотелось совсем немногого — побыть ещё в тихой маленькой кафешке, в окружении "хороших" людей, болтать о какой-нибудь ерунде и как можно дольше смотреть на смеющегося Серегу, пусть и понимая, что даже рядом с ним никогда уже наверно не почувствует себя обычным человеком.