Ремешок шагреневой кожи

Про шагреневую кожу рассказал мне Роберт. Это история из французского романа. Кожа осла исполняет любые желания владельца, но при этом неумолимо уменьшается, а потом пропадёт вовсе. Вместе с владельцем. В мои сорок семь лет я чувствовал себя героем этого анекдота — желания исполняются, а мир ужимается как ослиная шкурка. Всё меньше интересов, всё меньше друзей. Только Роберт и Славик. Так моя кожаная куртка девяностых годов ужалась до ремешка часов. Разве я не поэт? Ответ отрицательный, если отринуть вежливость.

— Каково? — спрошу я у Роберта.

— Каково — ответит Славик с ударением на первый слог.

Роберт как-то завёл, будто понятия это заповеди. Сравнение обидное для обеих сторон, но мордобоя хотелось искреннего. Дружба должна быть предсказуемой. Барышни дружат о чувствах, а мы — по понятиям. Если мордобитию быть, то быть мордобитию. Но пусть это будет в финале, который мы не вспомним. Тем более, что моя масса и бойцовский навык явно пасует перед всё возникающими задачами. У Славика с этим не должно возникать проблем, но любопытно, как справляется с этим Роберт.

Славик, тот история отдельная — афганы и спецназы, грудь в крестах. И вещает, соответственно о том же. От него я узнал, что если собака тебя повалила, твой единственный шанс выжить — откусить ей нос. Я не решился спросить — знает он это в теории или регулярно практикуется. Не хотелось подробностей.

А Роберт — умница и всезнайка. Я даже стишок сочинил ему на днюху:

"Этот милый человек

Семь прочёл библиотек

Три закончив института..."

"Перешёл на проституток" — опередил меня Роберт. И не соврал. В отличие от меня, псевдоинтеллектуала, он мозг и голова. Он читал всех сартров и буковски в оригинале

Тогда же я услышал байку о Наполеоне Бонапарте. Будто он из-за болезни дважды превращался в слюнявого идиота, и дважды восстанавливал себя до гения. Думаю, что правда — сам после посиделок с друзьями по фрагментам складываю успешного бизнесмена и отца семейства, каким обычно выгляжу. И так раз в месяц.

Есть, кстати, анекдот про трёх друзей, ежегодно встречавшихся в неком ресторане. Садились, выпивали арманьяка (это ж французский анекдот) и дальше не знаю, чем себя развлекали. Официанты их знали, то есть, заранее выставляли две рюмки. И если один не приходил, то второй выпивал вместо отсутствующего.

И вот, нет. Это анекдот про двух друзей, один из которых не явился. Официант интересуется (а он знал про традицию), мол, ваш друг умер?

— Нет, я бросил пить.

Понимаешь, не? Я-БРОСИЛ-ПИТЬ. Не отсутствующий друг, а именно я. Растолковывать анекдоты это дурновкусие. Я намёками. Рабле. Франсуа Рабле. Некий персонаж у него был, за которого ели и испражнялись — негоже совершенству быть живым существом.

Я тоже, признаюсь, не читал, но предпочитаю сам за себя прелюбодействовать и испражняться. Только Славик, бравший дворец Амина (об этом в учебниках по тактике), предпочитает начинать с девушками с гитары. Или с гетерами, но это Роберт.

Вот! Отлично Робчик сказал об отношении к этим всем: "Мы то лерантны, то не лерантны, но не любим эту хрень". Поэтому, костяшки саднят — а приятно!

Это у Маяковского была память как дорога в Полтаве, где всяк калошу оставит. А мне чужие калоши ни к чему. Мне и свои без надобности. Моя память отключается на том месте, где Славик говорит фразу: "Ну пора по-взрослому".

Тут мы, очевидно, взрослеем волевым усилием, а детская память растворена в спирту и выставлена в кунтскамере. Инициация пройдена.

Вот тут-то Славик приглушенным голосом сообщает, что за мной следят. Я проникся.

— Дашь мне парабеллум? — спрашиваю.

— А ты умеешь им пользоваться? — Славик поднял бровь. Ильфа и Петрова он не читал, но похоже, парабеллум у него есть. Или черный пистолет на Большой Каретной. Вооружен, одним словом. Это бодрит.

Черт! Наутро после этих посиделок я обнаруживал себя в очереди в вино-водочном магазине, где во мне опознавали опального олигарха Ходорковского.

— Ходорковский?

-Черт! Везде узнают — я не прочь подыграть. Рефлекторно как-то подыгрываю.

— Как миллиарды?

Всем интересны чужие деньги. И я не без греха.

Гэбэшников учат пить и одновременно выполнять поставленные задачи. А ещё для них предусмотрены особые таблетки, позволяющие отсрочить выпадание в хлам. Нашёл и купил. "Пить много, забывать мало!" — таков отныне наш девиз.

Подвигла меня к этой покупке такая история: обнаружил себя в баре на улице Чака, эпицентре проституции и гоп-стопа. Посреди бара на табурете сидит здоровенный парниша, и еще трое вокруг. Один из них хочет меня угостить, он охранник и у него зарплата аж пятьсот евро. Почему-то мне видится подвох в его предложении. Помню, как Гиляровского хотели опоить малинкой в подобном заведении.

— Извини, — говорю, — бренди не могу пить, с утра голова лопнет. Я себе беленькой возьму. Тебе взять?

— А давай за Россию выпьем? Мы тут в Риге живём, но мы же тоже русские.

— Россия есть везде, где есть русский человек. Так что мы и есть Россия. Не "тоже", не "рядом". Мы-Россия.

Парень совершенно сомлел от моей формулы. Пошел сообщить друзьям об этом откровении. И тут ко мне прибило низкорослого мужичка с подбитым глазом. Он сходу заявил, что его, похоже, побьют, но очень выпить хочется. Читай, выпить на халяву.

Фамилия его Новгородский, он обещал вылечить меня от заикания. И даже попытался это сделать, крикнув "Баа!". От неожиданности я раскрасил ему второй глаз.

Новгородский направился к парнише, царившему в центре бара, но тут его остановили:

— Вынь руки из карманов, когда к нему подходишь.

А ко мне приблизился чел без правого верхнего резца.

— Слышь, а ты писатель?

Многое во мне тогда воспряло. Меня читают даже гопники! Филфаку — ура! Библиотекам -виват! Редактора, что дал добро на публикацию, — качать его на руках!

— Да. Но откуда знаешь?

— Лёху-Умельца помнишь? Подходишь под его описание. Он с тобой вместе учился.

Будто пыльный мешок с размаху опустился мне на голову. Лёху-Умельца отчислили с третьего курса, потому, что я на него написал, настрочил, накалякал.

Донёс, что наркотиками торгует в университетском общежитии.

Вот тогда-то я и купил те таблетки. Теперь хочу помнить всё и избегать ненужных приключений. Потому что Умелец ничего не забыл, его злость и обида ищут своего адресата как упорный почтальон. Благо, тогда я быстро свинтил из того бара и на улицу Чака избегаю заходить.

А сейчас я взирал на Славика. Всегда его конечности казались орудиями ГК некоего линкора. И заряжены они были всегда. Но сейчас линкор накрыло залпом, и в пробоины хлещет текила.

— Так ты умеешь им пользоваться? — снова спросил Славик.

— Лучшее применение для оружия — доверить его Славику, — Роберт назидательно поднял указательный палец, — а следит за тобой девица у стойки.

Я посмотрел в указанном направлении и открывшийся вид мне понравился. Лет двадцать пять, каблуки, мини, декольте, четвёртый размер. И явно, проститутка. Просто потому, что приличных дам редко интересуют пятидесятилетние пьяные казановы с брюшком Гомера Симпсона.

— Гоу, тайгер! — напутствовал меня Роберт.

Я поднялся и двинул на контакт. Завидев это, барышня направилась в уборную. Вот так сразу, без торга и предисловий. Будто знала, что соглашусь.

Не сообразил, в мужской туалет мы зашли или в женский, не до подробностей было. Только мельком отметил запах моющих средств, сквозь который тянулся след аромата, источаемого кожей моей незнакомки.

Она скрылась в кабинке. Я за ней.

— Запри! — прошептала она. Я повернулся к двери, когда между лопаток меня ткнули чем-то твердым.

— Медленно повернись. Без резких движений, руки на виду держи.

У неё в руках какой-то длинный пистолет. Это глушитель, чтоб его. Возьми я славкин парабеллум, как бы это мне помогло? Хмель слетел отчасти, осталось лишь дурное послевкусие во рту.

— Теперь слушай. Я собираюсь тебя застрелить прямо здесь и сейчас. Но можешь задать мне пять вопросов. Если в конце задашь правильный — останешься жить. Говори тихо, иначе сразу стреляю. Начинай.

Едва одолев порыв извести вопрос на просьбу помочиться, я прислонился к двери. Вот Лёха Умелец и добрался до меня.

— Начинай, — повторила красотка.

Я услышал, как в уборную вошли двое и заняли кабинки по разные стороны от нашей. Красотка снова повторила предложение. Я стремительно трезвел, а она становилась всё прекрасней. Парадокс.

— Что мне сделать, чтобы остаться в живых? — наконец прошептал я.

— Задать правильный вопрос. Осталось четыре попытки.

Быть может, надо умолять, валяться в ногах? Но она явно хочет, чтобы я осознал причину. Осознал и покаялся. Как-то так.

— Что мне сделать, чтобы Лёха-Умелец простил меня?

— Ничего об это не знаю. Следующий вопрос.

Вот теперь я был совершенно озадачен. У меня кончились варианты, и начались безумные фантазии.

— Это жена? Она хочет развода, чтобы всё досталось ей?

— Может, и так. Но к нашему делу это не относится. Осталось два вопроса.

Неужели меня заказали закадычные друзья? Это же они указали мне на эту стерву. Да и некому больше. Финансовых дел у меня с ними нет, но как знать, что случилось на прошлых посиделках. Оскорбил? Унизил? Ударил?

— Славик и Роберт? Это связано с ними?

— Да, связано. Последний вопрос.

Я всё же спросил о последнем желании — воспользоваться унитазом. Не хотелось, чтоб мой труп нашли обмочившимся.

— То есть, правильного вопроса у тебя нет? Ладно, облегчись.

Когда мы менялись местами, я резко подался вперёд и бросил её в стену. Щелкнул пистолет, а голова красотки расцвела кровью, ударившись о край унитаза. Я отшвырнул пистолет ногой, сорвал крышку сливного бачка и несколько раз ударил.

Сверху кто-то присвистнул. Я поднял глаза и увидел головы Роба и Славика, торчащие из-за перегородок с соседними кабинками.

— Фигасе! — Сказал Славик.

— Погуляли! — Робчика била нервная дрожь.

Я осторожно опустил керамическую крышку на место.

— За что, парни? — выдавил я. Сейчас Славик достанет свой парабеллум и всё прекратится. То есть для меня. Но, хоть буду знать причину.

— Дружище, — Славик кивнул Роберту, — подопри чем-нибудь дверь. А я объяснюсь.

Славик спрыгнул вниз и толкнул ко мне пистолет мертвой красотки.

— Можешь, убедиться — пистолет не заряжен. Это был розыгрыш, который удавался из раза в раз. Ты же быстро хмелеешь и потом не помнишь ничего. Мы нанимали проститутку, чтобы она под угрозой оружия предлагала тебе задавать вопросы. Десять раз ты успешно находил правильный вопрос, и вот на тебе!

— Про Лёху-Умельца прежде не спрашивал, вот и пошло всё не так, — заметил Роберт.

— Наверное, — я пожал плечами, — а какой вопрос был правильным?

— Следовало спросить, за сколько она тебе сделает минет. К пятому вопросу ты всегда начинал злиться и потому дерзил и попадал в точку.

Теперь попаду в тюрьму.

— Не ссы, дружище, я улажу, — сказал Славик.

Я знаю, что он всё уладит. Знаю, что полиция ко мне не будет приставать с правильными вопросами. А собираться втроём будем как прежде. Нужно отправляться домой. Вот только высыплю свои особые таблетки в унитаз. Не в коня этот корм.