Раз солдатик, два солдатик

 

 

Палящее солнце заливало мощенную дворцовую площадь тридвадцатого королевства, нестерпимо жаря и выматывая всех оказавшихся на улице в этот знойный июльский день. Из дворцовых ворот вышел маленький толстый человек с трубой в руках, торопясь возвестить жителям городка о новом указе короля.

— Указ короля! Указ короля! — глашатай, набрав в легкие побольше воздуха, затрубил, оглашая окрестности громким воем.

На площади, толкаясь и стараясь поближе подойти к арене, стал собираться недовольный народ.

— Указ короля. Граждане, не шумите, не шумите. Слушайте же новый указ Его Величества. Как вы все знаете, прошлой весной злой и беспощадный дракон похитил прекрасную принцессу, среднюю дочь нашего достопочтимого короля, и силой удерживает ее в замке с неизвестной целью. Гм…, — глашатай неожиданно покраснел и продолжил после некоторой заминки, — тому, кто принесет голову страшного и кровожадного ирода-дракона, и спасет Ее Высочество, принцессу Маланью, король обещает тысячу золотых вместо пятисот, предложенных ранее.

— Мало! Мало! Пять давай, — возмущенно закричали из толпы. Толпа улюлюканьем и свистом поддержала предложение.

— Ага! Сейчас прям… Тысячу и точка! — глашатай заволновался и начал отступать назад.

— Пусть король не жмется. Уже черт знает сколько добрых молодцев за дочкой евоной пошли, да назад что-то не торопятся возвращаться. Знаем мы того дракона. Пять тысяч гони, — народ наступал, глашатай от страха покрылся испариной.

— Да! И пол-королевства в придачу, — толпа радостно заулюлюкала и засмеялась, раззадоренная дерзкими выкриками неизвестных смельчаков.

— Подождите, — взмолился глашатай. — Мне нужно посоветоваться.

— Давай-давай, да не задерживайся, а то взяли моду — честной народ от дел отрывать…

Подгоняемый свистом и ржанием, глашатай со всех ног бросился во дворец.

Когда он, перепуганный, ввалился в обеденную залу и повалился на пол, Его Величество Иван II Жадный, в окружении приближенных, как раз заканчивал трапезу.

— Ваше Величество, бунт назревает! Бунт!

— Кто посмел? — взревел король, ожидая самого худшего.

— Так это… Народ на площади недоволен… Мало говорят за принцессу дают. Дракон, говорят, дюже страшен, смельчаки вон без вести числятся. Вот и это... требуют значится перерасчет.

— А-а, это… — король облегченно выдохнул и вернулся к недоеденной куриной ноге.

Глашатай терпеливо ждал, пока король насытится и когда, наконец, Иван Жадный спросил, чего требует его вечно всем недовольный народ, с готовностью ответил:

— Так это… Пять тысяч золотых и пол-королевства в придачу.

Король нахмурился, почесал жирной рукой темечко, о чем-то пошептался с приближенным и наконец произнес:

— Значится так… Вот мой указ— десять тысяч золотых и никаких королевств в придачу — не нравится, пусть расходятся. У меня знаешь ли три, ТРИ!!! дочери и ежели я так за каждую буду по пол-королевства отдавать, по миру пойду. Ступай.

 

 

***

Из целой дворцовой площади, битком набитой народом, всего-то и набралось два смельчака, готовых ради славы и подвига, ну и денег немалых, конечно,( это ж какое состояние-дом целый с хозяйством купить можно) отправиться в нелегкий и опасный путь.

— Имя, фамилия? — строго вопрошал глашатай пузатого розовощекого

коротышку неопределенного возраста, стоявшего первым в очереди на спасение принцессы.

— Зачем вам мои данные, товарищ глашатай, коли я Ее Высочество спасать иду, а не казну считать? — с умным видом коротышка прищурился на глашатая.

— А затем, товарищ, что ежели не вернетесь вы, по ком мне молебен в церкви заказывать? Поди узнай… по Гришке покойному, иль по Петру…

Хотел было что-то ответствовать коротышка, да поник весь.

— Петька я, Иванов сын. Мельников стал быть.

— Вы, товарищ начальник, почто пугаете человека? — рослый детина, в сажень ростом, в коромысло в плечах, белокурый да ясноокий, сердито уставился на глашатая.

— А мне пугать без надобности. Так… предупреждаю… Фамилия? — гаркнул он на здоровяка.

— Митька. Митька Стопудов. Филимонов сын, — отрапортовал детина.

— Писать то хоть умеешь, Стопудов? — оскалился глашатай, но увидев смущенный взгляд Митьки, смягчился, — На вот, галочку что ли поставь. Это значится, документ, удостоверяющий, что с предстоящим делом ознакомлены. Об опасности , могущей к летальному исходу привести, уведомлены. Похороны за счет государства.

 

 

Наспех положив в сумку все, что могло пригодиться в дальней дороге, Митька бросил последний взгляд на теплый кров свой и, мысленно навсегда простившись с родимым домом, вышел за ворота.

Там его уже ждал Петька Мельников с понурым видом.

Митька и без слов все понял. Придется, видимо, одному принцессу спасать идти, других героев не нашлось. Петька вон, и тот в последний момент струсил.

" Ну и ладно, — в досаде думал Митька, — один пойду искать приключения на свой… Подвиги, в общем, искать пойду".

Никто, кроме Петьки не вышел провожать будущего героя в полный опасностей путь…

— А… — махнул рукой Митька и, более не оборачиваясь, двинулся прямиком в лес.

 

Три дня пути. Сотни накормленных собственной кровушкой комаров. Красные, воспаленные от бессонницы глаза в темном, вечно не спящем лесу, населенным дикими зверями. И вот он — замок ужасного злодея. Во всей мрачной красе, на фоне заходящего солнца, замок был поистине величав и ужасен. По телу Митьки,человека в общем-то не боязливого, поползли мурашки. Вокруг стояла звенящая тишина, прорезаемая лишь единичными "ква" одинокой лягушки с соседнего болота. Ворота, ведущие в замок, были гостеприимно открыты настежь, что порождало явное недоверие в пытливой Митькиной голове. Замок из красного кирпича ни чем не отличался от сотен других таких же замков, разбросанных по земле матушке, кроме, может быть, своих огромных размеров. Три остроконечные башни уходили остриями ввысь, в темное небо. Хоть и страшно было Митьке, но делать нечего, надо идти.

"Ну и поди ж ты, узнай, в какой башне Маланья-то томится, рыцаря своего ожидаючи?" — думал Митька, неспешно направляясь к дверям замка.

Двери, как водится в этом странном месте, были не заперты и новоиспеченный герой без труда проник вовнутрь.

Он оказался посреди большой залы, ведущей к трем лестницам, ведущим наверх. Потолок уходил далеко ввысь, и невозможно было даже на глазок понять, сколько метров высота их. Митька направился было к левой лестнице, но тут заметил табличку с нарисованной черепушкой, глазницами зыркающей. Подумал он, подумал, да и развернулся к правой лестнице. Там такая же ерунда пугающая. Почесал Митька затылок да и прямо пошел. Тут принцесса в башне томленая изображена, — " О! То, что нужно! — и не сомневаясь более ни секунды, стал подниматься по центральной лестнице. Долго ли коротко ли шагал Митька вверх, но вот, вконец измотанный, в одном из пролетов увидал он бочку. И думать было нечего пить из нее, но рука сама потянулась к кружке и до краев наполнила ее живительной влагой.

"Вкуснотища...", — подумал Митька. И это была последняя его мысль перед наступившей вдруг темнотой.

 

Митьке снился замечательный сон. Будто бы дошел он таки до принцессы прекрасной и льнет она к нему для поцелуя благодарного, героя прославляющего. И тянется уже он руками своими крепкими для объятий, да губами, поцелуя жаждущими.

— Маланьюшка, принцесса моя прекрасная, ненаглядная…

— Чего? От дурень! Очухался, говорю? — раздался над Митькой густой прокуренный бас принцессы.

" Вот так голосок у дивчины, мож ну ее к лешему… Домой бы пора возвращаться", — в ужасе подумал Митька, боясь открывать глаза.

— Слышь, дурень, чего молчишь? Вставай говорю, видим же, что очнулся… Мужики, слышь! Он меня за бабу принял! — Заржали все тем же басом.

Дружный хохот раздался в Митькиных ушах и он все же поспешил приоткрыть один глаз. А когда увидал, что над ним куча мужиков бородатых склонилась, вскочил как ошпаренный. Мужики пуще прежнего смеяться начали. И было их видимо-невидимо. " Пять, шесть...двенадцать, тринадцать..." — на двадцать пятом Митька сбился и считать перестал.

— Да, сорок нас, сорок, — пробасил ушастый бородач.

— От ить...А где принцесса? — только и спросил Стопудов.

— Ан нету тута никакой принцессы. И давнехонько. Принцесса, задери Ее Высочество коза, от папеньки подальше с хахалем заграницу сбежала. А туточки дракониха живет, да всем заправляет.

— А как же принцесса? Внизу ведь ясно указано было: " Прямо пойдешь-принцессу найдешь", — Митька никак не мог врубиться, что за ерунду несут эти бородатые граждане, столпившиеся вокруг него.

— Да что ж ты дурень-то такой? Нету говорят тебе никакой принцессы. Нету!

 

***

Драконесса всегда требовала называть себя Драконом. Только так. Гендерные роли в современном обществе настолько перемешались, что огнедышащее создание потребовало называть себя мужским прозвищем. Она любила песни Джонни Кэша, дорогое виски и ролевые забавы. А ещё дракон любила играть в солдатиков. Выстраивать из рыцарей шеренги, командовать партизанскими отрядами, грабить воображаемые караваны! Всех рыцарей Дракон знала в лицо и по имени. Тем более, что было их всего сорок.Сегодня вот сорок первый прибыл.

 

" Эх...Вот бы сотенку, а лучше тысчонку набрать",— мечтательно думала Дракон, нежась в горячей ванне.

 

В последнее время ей особенно нравилась кавалерия.

Пики, сабли, плюмажи, плащи, сверкающие латы — что ещё надо для интересных и познавательных ролевых игр?

 

Приманка со сбежавшей принцессой до сих пор работала исправно, хотя самой принцессы уже и след давно простыл. В последний вечер перед отъездом Маланья с Драконом хорошенько набрались "Белой лошади" и принцесса поведала новой подруге о своей жизни во дворце.

— Н-не могу я так! Отец совсем меня не понимает. Я жила там, как птица в клетке. Ик… Понимаешь? — принцесса скосила глаза к переносице, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Отчеж не понять то? Сама я от папеньки сбежала, когда сватать начал. Говорю ему — не для семейной жизни я создана. Дела меня великие ждут… Не чувствую я женщиной себя.

— А он чего?

— Чего-чего… Поржал, и сказал к свадьбе готовиться, — грустно вздохнула Дракон.

— Во-во! И у меня такая же фигня, — указательный палец принцессы взлетел вверх, выражая полное согласие. — Только замуж-то мне не страшно… Дворцы мне все эти надоели, приемы, балы. Слушай, я тут что подумала...

— Ммм? — дракониха разливала остатки второй бутылки.

— Уеду! Уеду к черту лысому, хоть завтра. Вот кто первый сюда приблудится, с тем и уеду. А я ся-а-адуу в кааабриолеееттт...И уеду куда-нибууудь... — заголосила принцесса, и драконихе ничего не оставалось, как подпеть ей.

 

И надо же такому случиться, что в ту же ночь явился заморский рыцарь, и как раз за принцессой. А уже утром Дракон с платочком, мокрым от слез, провожала в дальнюю дорогу единственную подругу и соратницу в проказах.

 

За воспоминаниями Дракон чуть не забыла о предстоящем штурме.

— " Батюшки святы… Хлопцы-то мои что подумают" — хлопнула себя когтистой лапой по лбу и принялась собираться на построение.

 

***

Сегодня армия брала штурмом замок с воображаемой принцессой.

 

— Бой в дыму — война в Крыму! Митька! Линяй к чёрту отcель! Заходи слева!

 

Митька драпанул с криком "мама", а на то место, где он только что стоял, упал камень, размером с добрую хату. Дракон усложняла правила игры в процессе, кидала сверху камни, плевалась огнешарами, могла и раздавить кого-нибудь для острастки, правда не сильно, так… для куража больше.

 

Кавалерийская атака натыкалась на засеку и стену драконьего огня. В тот день Митьке свезло ни разу не получить своей порции огнешаров. Более того, утром кнехт, вечером — рейтар, неслабый карьерный рост! Теперь уже Митяй сидел на добром гнедом жеребце и должен был проскакать через трехотверстное драконье поле, чтобы достичь замка с принцессой.

Ввиду того, что половина рыцарей ещё утром подавилась мацой ( к счастью, обошлось без жертв), — Митька, Иоганн, шестипалый Рогволд, косой Карл и веселый и неукротимый Гиви шли арьергардом. Дракон сымпровизировала хлопок, который звучал как выстрел из пушки. Кони понеслись через полосу препятствий. Митька закрыл глаза и доверился судьбе, уж помирать, так с кельтской музыкой и индийскими танцами. Первым снесло Карла, это было понятно по его крику "шайсе", потом не стало Рогволда и Иоганна. Они лежали в глубоком нокдауне где-то позади, а Гиви и Митяю фартило! Донеслись, добежали…

За хорошую службу Дракон дала Митьке с Гиви бутылку виски. А вечером, после отбоя пригласила зайти к себе — отметить повышение.

 

— Слушай, а ниче она баба-то, да? — довольный Гиви уже предвкушал вкус виски, и чуть не облизывался. Но подзатыльник соратника быстро его отрезвил.

— Чего несешь, дурень? Дракон! Повторяю для особо тупых, не баба, а Дракон.

— Ой! — Гиви зажал рот рукой.

— То-то же! — Митька тихонько постучал, и услышав раскатистое " не заперто", боязливо вошел внутрь.

Митька с Гиви первые удостоилась такой чести — посетить комнаты командирши. И очень удивились, увидев вместо аскетичного минимализма веселую девичью комнату, всю в рюшах и оборочках, больше подходящую какой-нибудь принцессе, нежели "злому и страшному монстру".

Дракон расслабленно развалилась в мягком кресле, и томно покуривала кальян. На столе дымились горы жареной дичи, пирожков, мяса, солений и прочих яств, вызывавших в желудках вечно голодных, питающихся в основном кашами да хлебом с водой солдат, спазмы и колики. Митька сглотнул слюну, козырнул и представился.

— Старший рейтар Стопудов по вашему приказанию прибыл.

— Вольно, — дракон пустила клуб дыма в виде сердечка вверх и улыбнулась.

" Фига се…" — Митька повторно сглотнул слюну, увидев сотню острых зубов и едва подавив в себе желание упасть без чувств.

— Садитесь, что ли… Чего испужались? Я сегодня добренькая. И наливайте уже, наливайте.

Гиви откупорил бутылку виски, и разлил по стаканам.

— Ну товарищи, будем, — Дракон выдохнула и залпом выпила свою порцию, взглядом указав, чтобы еще налили.

И так пять стаканов подряд.

— Вот теперь можно и поболтать… Чего уставились? Что, думаете, я железная что ли? Я ить тоже чело… то есть чувства у меня тоже есть. Иногда та-а-ак поговорить хочется по душам хоть с кем то… Я ж не глупая, понимаю, как вы меня ненавидите. Но вот скажи-ка мне Стопудов… Кем ты был, пока ко мне в лапы не попал?

— Нуу… Пахарем…

— И что, нравилось? Перспективы может какие-то были? Жизнь хорошая? Зарплата достойная? Жилье?

— Хм… — Митяй и сам знал, что права командирша, только признаваться в этом совсем не хотелось. Ничего не было. Лишь тяжелый труд до седьмого пота за жалкие гроши, бедность и нужда до самой старости, коли еще дожить придется.

— А что здесь? Здесь ты старший рейтар, уважаемый человек, живущий на равных со всеми. Да! Вы скудно питаетесь, много работаете, плюс ежедневные тренировки. Но ведь вы стали сильнее! Выносливее! Вы многому научились. И все это благодаря мне! Да если бы не я, да вы бы…— зарычала дракониха.

— А нас-то кто спросил, чего нам надо? — Митька сам подивился своей смелости.

— А ежели вас спросить, хрена с два согласились бы, — вздохнула командирша и вдруг запела:

— Не плачь девчонка, пройдут дожди

— Солдат вернется, ты только жди…

Неожиданно Гиви подхватил куплет и вот они уже на два голоса завели песню.

А Митька расслабленно развалился в мягком велюровом кресле и принялся вспоминать…

 

 

***

Тогда, год назад, придя в себя в башне, напичканной мужиками, как селедкой в бочке, Митька наконец понял во что влип. И еще понял, что ему ну никак не хочется быть игрушкой в лапах дракона.

— Слышь, мужики! Ну ведь что-то надо делать. Бежать надо.

— Угу… Бегал тут один…

— И что?

— А ниче… Товарищ Дракон его поймала — месяц принцессу изображал, — заржали бородатые.

— Но так же нельзя… Мы не можем сидеть тут вечно. Может мы ее того? Секир башка сделаем? — кипятился Митька.

— Да угомонись ты, все уж до тебя пробовали… Не подступиться к ней. Она будто и не спит вовсе. Драконша-то магией ого-го как владеет. Весь забор по периметру на "выход" магической защитой обнесен. Так шибанет-мало не покажется. А саму ее побороть-надобно тоже драконом быть. Так что сиди, малец, да помалкивай.

— Трусы! — Митька вскочил. В глазах его бушевали ярость и презрение. Митька сплюнул на пол и выбежал за дверь.

"Ага...Пробовали они… Куда уж там?! Трусы и есть… Не может такого быть, чтобы выбраться нельзя было. Из любой ловушки должен быть выход".

 

Митька без препятствий покинул замок и направился к воротам.

" Вот! Я ж говорил! А эти пусть сидят там, да драконихино эго щекочут... Придур...ааа"

Мощная волна сбила Стопудова с ног, едва он коснулся забора и закружила его по двору.

— Ааа-аа-аа…— воздуха в легких не хватало даже на крик, и Митька, захлебываясь собственными слюнями, провалился в темноту.

 

 

— Холодный душ, и ра-а-а-з… — Митьку окатило ледяной водой и он, чертыхаясь и матерясь, вскочил, как ошпаренный. Все тело саднило и болело, будто телегой проехались. Протерев глаза огляделся. Подвал без окон, освещаемый лишь скудным светом свечи в стене. Перед ним вольготно раскинувшись в кресле сидела дракониха.

" Лыбится, стерва", — подумал Митька.

— Чего вылупился? Щенок безперый. Куды намылился, говорю?

— Не о чем мне с тобой, чудовище, разговаривать!

— Эээ...Полегче на поворотах! Ты кого чудовищем назвал? Меня? Да я… Да я тебя… Сто отжиманий от пола. Нет! Двести! — громовым голосом прорычала дракониха.

— Не буду!

— Щас как дыхну... — Дракон набрала в грудь воздуха и разверзла пасть.

Сдрейфил Митька. Упал на пол и принялся ожесточенно отжиматься. Не слушается уже тело его, но под взглядом драконихи только и знает, что руки в локтях сгибает-разгибает.

" Черт знает, что такое!"

 

Месяц Митька провел в подвале, или, как тут его еще называли, карцере. Дракониха не давала ему отдыхать, постоянно заставляя заниматься. Бег на месте до обморока, приседания со штангой, пока не отказывали ноги, отжимания и занятия на пресс. Кормила мучительница его скудно, в основном какими-то малоприятными кашами из измельченных овощей, иногда с добавлением измельченного же мяса и настоями из трав. Но Митьке, вечно голодному, и эта еда казалась райской пищей. Как ни странно, но уже через неделю он начал получать удовольствие от тренировок. И уже сам с утра обливался ледяной водой, и приступал к интенсивным занятиям. И хотя Митька никогда не был слабаком и силищей его природа не обидела, только сейчас он начал чувствовать каждую мышцу свою, бицепс и трицепс. Прилив жизненных сил заставлял душу петь, даже несмотря на заточение. В голове Митьки уже зрел новый план. И был он не то, что бы не очень… Плох он, короче, был. Да другого не нашлось.

 

— Товарищ Дракон, а вот скажите-ка, пожалуйста, мне вот что, — завел Митька после очередной тренировки, когда дракониха уже собиралась уходить.

— Нуссс…

— А что у вас там, откуда вы родом, все драконы колдовать умеют?

— С какой такой целью интерес проявляешь? — прищурилась дракониха.

— Исключительно с общеобразовательной, — Митьке казалось, что вопрос прозвучал вполне невинно. А вот драконихе так явно не казалось.

— Хм… Ну не все. Дальше что?

— Так это… Вот я и думаю, а вы-то с какого лешего умеете? Я ж вроде тоже слыхал, что ваше племя дюже сильно да хитро, но совсем магией не владеет.

— Все тебе скажи… Ну да ладно, чего от солдат своих скрывать… Бастард я, понял? — дракониха буквально выплюнула это оскорбительное слово и поморщилась.

— Эмм… А, простите, от кого ж, ежели не секрет?

— Пегас… Мать его… А воспитывал дракон, отчим. Хороший мужик, но вредный. Еще вопросы?

— Эээ… — Митька не нашел, что на это ответить.

— Тады я спать. И тебе отбой. Завтра на построение.

— Как? Неужто в казарму переводите?

— Угу. Хватит тебе тут сидеть, наказание, надеюсь, впрок пошло…

— Впрок-впрок. Значится, завтра?

— Отстань, а? Задолбал уже. Ну хошь, еще месяцок посиди, чего уж там.

— Никак нет, товарищ дракон.

— Идиот, — еле слышно пробормотала дракониха и поспешно вышла.

 

Всю ночь Митька не мог сомкнуть глаз, ворочался, обдумывая свой план по обезвреживанию драконихи и спасению не то что там какой-то принцессы, а целой толпы мужиков. Да ему ж еще и спасибо скажут. Эх…

 

Слыхал он когда то от бабки своей, что ежели магическому существу какому плюнуть смачно в левый глаз, то силушка волшебная на время его покинет. И все, что наколдовано им, силу утратит. Ой, не зря он дракониху про силу ее спросил. А то как дурак плюнул бы в нее, а забор кто другой заколдовал, вот умора то была бы. Но Митька — он не дурак, он парень умный. Митька аж улыбнулся своим мыслям и сладко засопел, предвидя свой триумф.

 

А наутро вот что было…

 

Митька еле успел на построение и втиснулся в самый центр шеренги. Дракон уже была на плацу и обведя свое войско грозным взглядом, заговорила.

 

— Товарищи бойцы! До нас дошли сведения, что враг не дремлет и хочет напасть на нас внезапно, когда мы совсем не ждем от него удара... Лять…

" Ага, попал", — ликовал Митька, только что удачно плюнув во вражий глаз.

— Мужики, вяжи ее…

Он обернулся, но никто даже с места не сдвинулся. Дракониха вытирала глаз, шеренга молчала.

— Ой, деби-и-л… Но упорный! Я бы даже сказала, отважный дебил, — дракониха ласково потрепала ошалевшего Митьку по голове и добавила, — Туалет месяц драить будешь. Снайпер, ...лять.

 

И все! Рухнул план. Рухнули надежды на спасение. Все было напрасно.

А вечером вызвала дракониха Митьку во двор и указала на ворота.

— Я тебя сейчас отпущу, не нужен мне такой предатель, да еще и плюющийся. Только на один вопрос ответь. Тебе здесь, действительно так плохо? Хочешь к себе в деревню, до седых волос пахать? А? Али жена тебя ждет-не дождется? Ну? Может мамка слезы льет у окна? Что тебя там ждет?

Митька не знал, что ответить… И молчал.

— Ну, пшел вон отсель. Чтоб к утру тебя здесь не было.

 

И Митька никуда не ушел. Постоял-постоял у ворот, подумал-подумал, да и остался. В самом деле, ежели б не его выкрутасы, разве ж плохо бы ему тут жилось? Кров и еда всегда есть. Ремеслу опять же учат военному. Иногда и выпить вроде мужикам не запрещают, в картишки там сыграть. И дракониха вроде не злобная совсем. За выкрутасы его давно могла бы испепелить, да что-то не торопится. Может не так все плохо? И не в ловушку он вовсе попал, а место свое в жизни нашел?!

 

 

***

Песня давно смолкла. Дракониха и Гиви мирно храпели в обнимку, и Митька встрепенулся от нахлынувших воспоминаний. Да… Давно это было. С тех пор и армия их вдвое выросла и в звании его повысили. Эх… Еще бы жениться, тогда вообще ничего больше и не надо. Но начальство пока запрещает. Вот, говорит, сначала с королем надобно по контракту соглашение заключить. Денег да жилья всем заработать, на ноги встать, а там уж и деток стругать, сколько влезет. И жить долго и счастливо.