Проект "Могильный"
Пролог
Измаил любил похороны. Всякий раз, выкапывая свежую могилу, а затем погружая в неё гроб с остывшим телом, он ощущал собственную значимость. Ему приходилось кормить двух маленьких детей и жену размером с астероид, а лучшее, что он мог делать в жизни, — это работать лопатой.
Он с детства обожал копать. Сначала это были поиски мифических кладов на огороде, затем миниатюрные могилки для насекомых и мелких животных, которых сентиментальный Изя не мог умертвить сам и просил об этом соседа Никиту. Тот охотно помогал, а потом смотрел, как маленький еврейчик Изя закапывал трупики. С каждым новым летом всё глубже и глубже...
Когда Измаил вырос, ямы выросли вместе с ним. Он устроился копателем и работал сверх всякой меры, разъезжая как по городским кладбищам, так и в родном селе Изнанка. Люди умирали каждый день, за что копатель благодарил небеса. Ведь если бы Бог наделил человека бессмертием, Измаил потерял бы всякий смысл жизни. А так он знал своё предназначение и добросовестно относился к обязанностям.
Как-то ночью ему приснился кошмар, что люди действительно перестали умирать. Они не старели, не заболевали и даже после жутких несчастных случаев приходили в норму. Измаил проснулся, покрытый испариной, и почувствовал чьё-то присутствие. Возле кровати стоял безликий человек в бесформенном плаще с капюшоном. По бокам свисали неестественно длинные бледные руки.
— Только не кричи, Изя, — посоветовал Безликий. Голос его оказывал умиротворяющее действие.
— Хорошо. Но кто вы? — спросил Измаил и посмотрел на мирно спящую жену.
— Я — твой новый работодатель.
Измаил попытался проглотить застрявший в горле комок страха.
— И что мне предстоит делать?
— Что и всегда — копать. Вставай, бери лопату и следуй за мной.
Измаил и не помышлял противиться. Он послушно встал, оделся, взял в гараже лопату и зашагал вслед за Безликим.
Они шли в полном молчании почти час, пока не добрались до окраины села. Рассвет пробивался сквозь тёмную завесу дождевых туч, приятно пахло свежескошенной травой. Копатель осмотрел раскинувшееся перед ним поле. Гектары плодородной земли.
Безликий повернулся к Измаилу.
— Тебе предстоит много работы, как ты успел заметить.
— Вы хотите, чтобы я рыл могилы? Прямо здесь?
— Здесь, там, повсюду. — Существо в плаще начало водить руками, очерчивая круги.
Измаил сжал рукоятку лопаты и рискнул спросить:
— Но для кого?
— Для всех. Ты ведь с детства предавался мечтам о том, как на Земле вымирает всё население, а ты остаёшься. И весь остаток жизни посвящаешь копанию могил для миллиардов тел по всей планете. Ты же всегда втайне мечтал об этом, не так ли?
Измаил выронил лопату. Он никому никогда не говорил об этих постыдных и болезненных мыслях, преследующих его с детства.
Существо отвело руку в сторону, выпавший агрегат воспарил в воздухе и приник к ней, будто намагниченный.
— Копай, Изя, копай, — проговорил Безликий и протянул копателю лопату.
1
Тусклый горизонт, тёмные очки и сигарета в зубах. Сегодня он мог позволить себе курить при матери. Она же позволяла себе заниматься сексом в пятнадцать лет с соседом-первокурсником. Степан Клещ стал плодом тех порочных ночей.
Недавно ему исполнился двадцать один год, а выглядел он на все двадцать пять. При этом мамочка Мила не тянула на тридцать семь, максимум — на двадцать девять при должном макияже. Вместе они смотрелись парадоксально. Ко всему прочему, она встречалась с Вовой Трелковским, которого Степан в шутку называл "батей" и который был на трое суток моложе "сына".
Летом 2014 года они втроём уехали из Донецка, ища спасения от непрекращающейся войны. Биологический отец Степана предложил им поселиться на время у своих родителей, живущих в России, в селе Изнанка Орловской области.
Степан думал о переменах. Возможно, они застрянут там надолго, а у него ещё был ряд невыполненных пунктов в Глобальном Жизненном Плане. Вова Трелковский открыто посмеивался над ним, но лишь потому, считал Степан, что Вова слишком рано повзрослел и утратил ряд былых амбиций. Теперь его приоритетом стала женщина, которая на шестнадцать лет старше него. В этом мире кто-то явно сбил настройки, был убеждён Клещ.
Дед и бабушка на удивление тепло встретили гостей.
Первым делом по прибытии, Вова Трелковский бросил сумку на диван и тут же включил телевизор. Пролистал каналы и остановился на "России 24".
— Уже соскучился по этому безумству? — недовольно спросила Мила, разминая в кресле затёкшие ноги.
— Я хочу быть в курсе событий.
Трелковский занял второе свободное кресло и неотрывно наблюдал за очередным выпуском новостей. Как обычно, он был посвящён событиям на Украине.
— Порошенко обвиняет во всём Россию, — пробурчал он.
— Для тебя это новость? — спросила Мила.
— Удивительно, как легко и просто можно зомбировать целые страны, — сказал Трелковский, игнорируя вопрос. — В Европе нас считают захватчиками, агрессорами!
Мила пожала плечами.
— Просто человек такое существо.
— Какое — такое?
— За милую душу поддающееся информационному гипнозу.
Вова замотал головой.
— Всё дело в политике отупления. — Он ткнул пальцем в сторону телевизора. — Посмотри, что идёт по другим каналам круглые сутки. Какие сериалы, передачи — всё лишь для того, чтобы массы тупели. Чтобы их больше заботило, действительно ли деревенский тракторист обрюхатил свою дочь, чем серьёзные государственные проблемы.
Ближе к вечеру Степан нашёл в дедовом гараже относительно приличный горный велосипед марки "Стелс".
— Отлично, — сказа Клещ, осматривая агрегат. — Сельский быт не будет таким скучным.
Ранее он узнал от соседа, что в этот день должен состояться ежегодный веломарафон-рандонне, собирающий немало городских любителей покатушек. Клещ отыскал в вещах недавно купленную джерси (для солидности) и набрал полулитровую бутылку воды.
Степан прибыл к месту сбора в тот момент, когда участникам раздавали номера. Навскидку он насчитал человек тридцать-сорок. Определив организатора — спортивного вида дедка с завязанными в конский хвост седыми волосами и майке с надписью "Спартак", — он подошёл к нему.
— Добрый день. Я не регистрировался, но хотел бы поучаствовать, — сказал Клещ.
— Фамилия, имя, год рождения.
— Клещёв Степан, тысяча девятьсот девяносто третий.
— Расписывайся, что организаторы не несут за тебя никакой ответственности. Ты целиком возлагаешь её на себя.
Степан расписался. Дедок одобрительно кивнул и протянул ему сорок второй номер с двумя хомутами.
— Так-то лучше. А то мало ли, раскроишь себе череп о какой-нибудь пенёк, а мне потом отвечай за это. — Спартак разразился смехом, от которого у Клеща по телу пробежал неприятный холодок. — Итак, всем внимание, — громко сказал он и облокотился о гибридный "Корратек". — Старт через десять минут. Дистанция полного марафона — двадцать пять километров. Это два круга через поля и лесные массивы села Изнанка. После финиша последнего участника, которого ждёт долгая и мучительная смерть, по стартовым номерам будут разыграны полезные призы: держатели для фляг, компасы, универсальные ключи и прочая лабудень.
Которого ждёт долгая и мучительная смерть. Ну и юморок у старого, подумал Степан.
— На поворотах и развилках трасса размечена красно-белой лентой, — продолжил Спартак. — У кого есть велокомпьютеры и кто оказался достаточно умён, чтобы скачать с сайта маршрутную легенду, могут использовать её для ориентирования. — Спартак посмотрел на Клеща. — Остальным же неудачникам и олигофренам придётся уповать на счастливый случай, дабы не заблудиться в диких чащобах и не повстречать по пути всяких болотных монстров.
И снова приступ истерического смеха. Вдоволь поржав, он направился во главу группы. Один из помощников Спартака подошёл к Степану и протянул маленькую бутылку без этикетки.
— Ваша вода.
Дополнительные пол-литра не помешают, подумал Клещ и засунул бутылку во второй карман на спине. Участники начали выстраиваться рядами по пять-шесть человек. Масс-старт — дело опасное, поэтому Клещ встал позади основной группы.
— Старт! — крикнул Спартак, уже набирая ход. Нагло сжульничал.
Все велосипедисты разом сорвались с мест. Через минуту Клещ уже нёсся в середине группы, выжимая из "Стелса" несвойственную для него скорость. Он стремился догнать лидеров, дабы не отпустить их слишком далеко, но задача оказалась непростой.
Позади остались активные парни на "Каракораме" и "Мериде" и с десяток прочих марок. Впереди маячило трио самых рьяных "лосей", среди которых был и Спартак. Степан не отставал от них, но и догнать не получалось. Вскоре просёлочная дорога сменилась лесной. Минуты шли, километры проносились под колёсами один за другим. В горле пересохло, однако при скорости в тридцать километров в час на ухабистой дороге с торчащими тут и там корнями изловчиться попить — задача крайне непростая.
Трасса начала вилять, плавные виражи сменялись поворотами под девяносто градусов и круче. Троица "лосей" исчезла из вида. Степан бросил молниеносный взгляд назад и обнаружил, что основная группа отстала.
Очень хотелось пить. Клещ понимал, что от обезвоживания рано или поздно у него начнёт сводить мышцы.
Жажда и здравый смысл в итоге победили адреналиновый азарт. Степан сместился с траектории и плавно затормозил. Прислонив велосипед к дереву, он вытащил одну бутылку и залпом опустошил её. Как же он устал. После финиша непременно стоит спросить у тройки призёров, на каких препаратах те сидели. Причём, сделать это не приватно, а во всеуслышание. Особенно его интересовал организатор — Спартак. Мало того, что лет ему было, по меньшей мере, пятьдесят, так ещё и ехал он на гибриде с узкими колёсами — не самом удобном варианте для столь сложного покрытия.
— Фух, — выдохнул Клещ и выбросил пустую бутылку без этикетки в кусты. Его разморило так, что он едва ли не через силу заставил себя вернуться в седло. Аж в глазах начало темнеть. Лес сгущался, а вместе с ним темнота настигала и сознание Степана.
2
— Скорее! Спасайся!
Клещ с трудом продрал глаза. Он лежал под велосипедом на земле весь перепачканный и с остатками прошлогодней листвы по всему телу. Мимо пронёсся долговязый парень на "GT Каракораме".
— Уноси ноги! — бросил он, не сбавляя скорости.
Степан тут же подскочил, ни черта не понимая. Что случилось?
— Они уже близко! — донёсся ещё один вскрик. Через секунду в поле зрения показался гонщик на "Мериде", следовавший тем же курсом.
— Кто? — спросил Клещ.
— Правый сектор!
Остатки сна вмиг осыпались вместе с прошлогодней листвой. Этого не может быть! Только не здесь! Степан отчётливо услышал автоматные выстрелы, а вмести с ними надрывающийся собачий лай. Громкость нарастала с каждой секундой. Беглец на "Мериде" проскочил мимо. Клещ бросился к "Стелсу", забрался на него, как на спасательную шлюпку и что есть силы покрутил педали.
"Мериду" он нагнал быстро. Они мчались по узкой тропинке, из-за чего Степан не мог обогнать впереди едущего. Торчащие ветви деревьев хлестали беглецов по рукам, телу и лицу, оставляя царапины и отметины. Извилистый путь резко уходил вниз. Идеальный спуск для даунхилла, подумал Степан. Но больше его заботило другое — как не убиться на нём к чертям собачьим.
Скорость возросла, по ощущениям, до пугающих пятидесяти километров в час. Степану пришлось немного отпустить "Мериду" — безопасно сидеть на колесе при таком сложном спуске и на такой скорости мог только виртуоз или самоубийца. Клещ не причислял себя ни к одной из категорий.
Вскоре ему пришлось проверять на проф пригодность тормоза"Стелса". Суетливый ездок впереди наскочил на торчащий корень, на секунду взмыл в воздух и стремительно полетел на землю отдельно от своего велосипеда и в сопровождении криков. Степан что есть мочи зажал рычаги тормозов. Тяжёлый агрегат начал рыть землю грубым протектором колёс, точно неумелый пахарь, и накренился вперёд. Уклон и порядком изношенные задние колодки привели к перевороту через руль. За мгновение перед акробатическим кульбитом Клещ успел заметить, чем закончился полёт его собрата по несчастью — трагическим свиданием с пеньком. Парень шмякнулся о него головой. В точности, как и накаркал Спартак перед стартом. Шлем выдержал удар, но сознание ускользнуло от разума, как выскочившая из рук рыбина. Инерция протянула тело вниз на добрый десяток метров, после чего парень замер.
Клещ подскочил, убеждаясь, что ничего себе не сломал. Лай и стрельба не прекращались. На раздумья не оставалось ни времени, ни хладнокровия. Степан оседлал "Мериду" и продолжил спуск, резко объехав её прошлого наездника. Ну не приводить же его в чувство? — для успокоения собственной совести спросил сам себя Степан и тут же позабыл о бедолаге.
Он выехал на ровную лесную дорогу и какое-то время не сбавлял темп. Лишь погодя, обернувшись и не заметив вдалеке ни намёка на гонящуюся за ним стаю Правого сектора, он позволил себе перевести дух.
— Что это вообще было? — задался вопросом Клещ.
Треклятый лес, наконец, закончился. Степан выехал на просёлочную дорогу, но тут же откуда ни возьмись появилась белая "лада" девятой модели и резко преградила путь.
Степан едва успел затормозить. В это время из "лады" выскочил высокий худощавый парень в ковбойской шляпе и с пистолетом в руке. Именно последнее обстоятельство заставило Клеща застыть на месте. Приглядевшись, он заметил, что шляпу и рубашку этого психа украшали значки в виде звезды.
— Именем штата Изнанка я приказываю тебе опустить велосипед и поднять руки! — потребовал тот.
— Что происходит? — оторопело спросил Степан.
— Ты оглох, придурок? Я сказал — руки вверх!
Для убедительности психопат взвёл курок на пистолете. Услышав характерный звук, Степан не на шутку перепугался. Медленно, но верно он подчинился приказу.
— Я — шериф штата Дмитрий Затравкин. У вас есть право хранить молчание. — Шериф вытащил наручники и с дьявольской ловкостью защёлкнул их за спиной Степана. — Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. У вас есть право на адвоката. Если вы не можете позволить себе адвоката, он вам будет предоставлен нашим сельсоветом бесплатно. Вам ясны ваши права?
Не дожидаясь ответа, Затравкин ударил Клеща по затылку рукояткой пистолета.
3
Степан пришёл в себя и первое, что почувствовал — комбинированную вонь сена и навоза. Он обнаружил себя на твёрдом настиле в каком-то хлеву. Помещение походило на загон для скота, причём, с одной из сторон его закрывала самая настоящая металлическая решётка, как в полицейских участках. Напротив, через узкий коридорчик, располагалась ещё одна такая же "камера". Степан осмотрел ту, в которой находился сам. На потолке висела сиротская лампочка, ярко освещая пространство. В противоположном углу, прямо на полу, сидел человек, упершись лицом в колени. На нём был спущенный до пояса красный комбинезон.
— Эй, — сказал ему Клещ. — Где мы находимся?
Сидящий поднял голову. Свет пролился на его лицо.
— Ты меня спрашиваешь?
Степан опешил. Перед ним был не кто иной, как Кими Матиас Райкконен по прозвищу Айсмен, чёрт бы его побрал! Клещ периодически посматривал гонки "Формулы-1" и, разумеется, отлично знал, как выглядит один из самых популярных пилотов Королевских гонок. Холодная нордическая физиономия, прямые светлые волосы и, конечно же, комбинезон "Феррари" — команды, в которую он вернулся в этом сезоне и с которой завоевал свой единственный чемпионский титул в 2007 году. Вне всякого сомнения, это был Райкконен (или его клон). Однако Степан отлично понимал, что подобное невозможно в принципе. Усиливал уверенность в нереальности происходящего тот факт, что финский гонщик с какой-то радости заговорил по-русски.
— И что ты так уставился? — спросил Кими. — Ломаешь голову, как я мог тут оказаться?
Степан постарался взять себя в руки, дабы не выглядеть нелепо.
— Я думаю, ты мне просто кажешься, — заявил он.
— Это я-то кажусь? — возмутился Райкконен. — А может, наоборот?
— Да ну? Тогда поведай мне, как ты умудрился оказаться пленником в этом коровнике? И ещё напомни, когда это ты успел овладеть в совершенстве могучим русским?
Кими не стушевался и одарил Степана насмешливой ухмылкой. В реальной жизни улыбающееся лицо Райкконена — явление столь же эфемерное, как и встреча Бигфута.
— Нелепо вышло, — сказал Кими. — Марко Маттиаччи, будь он неладен, послал меня в Россию, чтобы я протестировал болид на местных трассах. Ну, ты ведь в курсе о предстоящем Гран-при в Сочи? Мы такого наслушались о ваших дорогах, что Марко обеспокоился — выдержит ли F14T хотя бы пару кругов. Не придётся ли нам сворачивать лавочку после пятничных свободных заездов. Так вот, тестирую я болид, и тут меня останавливает полицейский. За превышение скорости, говорит, в Изнанке суровое наказание. И потащил меня в участок.
Степан лишь покачал головой. Большего бреда он в жизни не слышал.
— Ну, а русский-то ты откуда знаешь?
Кими вытащил из складок комбинезона карманный словарь и протянул Клещу.
— Шериф на ломаном английском предупредил, что если я не выучу весь русский до его возвращения, он скормит меня свиньям.
Весь русский. Степан взял небольшую книжку и повертел её в руках. Он утратил способность удивляться, поэтому не стал спрашивать, как можно овладеть таким сложным языком за три часа по карманному словарю. Наверное, так же, как и оказаться в одном хлеву вместе с гонщиком "Формулы-1".
Из пучины размышлений его вывел посторонний шум — кто-то зашёл в здание. Через несколько секунд Клещ увидел шерифа.
Тот хмыкнул.
— Проснулся, стало быть.
— Объясните, что происходит? — спросил Клещ без особых надежд на здравый ответ.
— Желаешь узнать, почему ты здесь, Степан Клещёв?
Степан слегка опешил от неожиданности.
— Да, я знаю твоё имя, — пояснил Затравкин. — Я много чего знаю. Об убийстве в лесу, например. Вот скажи, какую угрозу для тебя таил бедный юноша? Намеревался обставить в марафоне? За это стоит раскраивать черепа, вне всякого сомнения!
— Какой ещё юноша?..
— А, ты забыл, видать?
Шериф достал из кармана рубашки несколько фотографий и швырнул их через решётку Клещу под ноги.
— Полюбуйся своим творчеством.
Степан поднял фотографии. На них был изображён прошлый владелец "Мериды". Точнее, его тело. Без шлема и, собственно, почти без головы. Она походила на раздавленный арбуз. Лица не разобрать, само собой, но Клещ узнал парня по одежде.
— Он упал и наскочил на пенёк, — пробормотал Степан, продолжая пялиться на фото.
— А, стало быть, так выглядят последствия удара о пенёк? — спросил Затравкин. — Что-то новенькое для криминалистики. Пожалуй, можно написать диссертацию.
— Он выглядел не так, когда я уезжал. — Клещ посмотрел на шерифа. — Вы хотите меня подставить?
Затравкин вытащил пистолет и постучал им по металлическим прутьям.
— Ещё раз обвинишь меня в подобном и тут же схлопочешь пару унций свинца в брюхо! А теперь к делу. Поведай мне всё, как было с самого начала.
Степан перевёл дух и принялся рассказывать о том злополучном рандонне, участником которого ему не посчастливилось стать. Затравкин внимательно слушал, вымеряя шагами узкий коридор между "камерами". Когда Клещ дошёл до эпизода с преследованием их Правым сектором и последующим падением беглеца на "Мериде", шериф тут же перебил:
— Во-первых, какой, к дьяволу, Правый сектор? Твои галлюцинации меня не заботят. Во-вторых, твоя версия с пеньком не стоит и выеденного яйца. И знаешь почему?
— Нет.
— Потому что у меня есть свидетель, — заявил Затравкин. — Андрей Багров. Он дал письменные показания, что видел, как ты сначала выбил Макеева из седла в лучших традициях рыцарских поединков, а затем принялся рьяно добивать бедолагу увесистой дубиной. Последствия ты уже оценил.
Багров. Наверно, это тот долговязый блондин на "Каракораме".
— Наглая ложь! Это сделал Правый сектор!
— Ни слова больше о Правом секторе! — заорал Затравкин. — Забыл, где находишься? Для меня очевидно случившееся. Ты так желал победить, что тронулся умом на почве своих амбиций. Я прав?
Клещ молча покачал головой. Шериф продолжил:
— Но если ты решил, что убийство соперника в лесу — это худшее, что с тобой приключилось, то ты глубоко заблуждаешься. У меня есть новости и похлеще. Сейчас увидишь.
Затравкин выкатил откуда-то тумбочку на колёсиках со старым работающим телевизором. Шнур тянулся к выходу. Шериф повернул экран так, чтобы Клещ мог видеть его.
— Как раз успели к началу выпуска. — Затравкин увеличил громкость.
Шли новости на канале "Россия 24". Знакомый диктор по фамилии Щугорев говорил:
— Владимир Трипутин подписал сегодня указ об обязательном отлове всех ранее сбежавших в Россию украинских террористов, выдающих себя за невинных жертв правительственной агрессии. "Голодные волки в овечьих шкурах" — такую характеристику Президент дал так называемым беженцам. Напомним, сегодня утром стала известна правда обо всех событиях на Украине, раскрывающая конфликт в совершенно неожиданном свете. Брук Габана уже связался с Владимиром Трипутиным по телефону и поблагодарил за, цитирую, "разумность и понимание. Лидер Российской Федерации теперь наш друг, и я рад сообщить об этом всему миру", конец цитаты. О том, что стоит делать с пойманными террористами, Президент дал следующее распоряжение: "Мочить в сортире — это уже прошлый век. Теперь модно сжигать на кострах и рубить головы, как в "Игре престолов".
Затравкин убавил звук.
— Понятно тебе, голодный волк? — спросил он с презренной ухмылкой. — Сегодня вечером в Изнанке будет шоу огня и танцы на углях. Сам Владимир Владимирович сказал, что негоже боле мочить врагов в сортирах и сараях. Надо быть в тренде. А его слово — закон.
Клещ тут же вышел из оцепенения. Он был уверен — его разыгрывают. И всё, что случалось прежде — тоже часть шоу. Подготовительная часть, а сейчас началось самое интересное (по мнению организаторов). Он должен был потерять самообладание, сорваться или нечто в таком духе. Ведь именно этого от него и ждут, дабы потом показать в идиотской передаче и повеселить прильнувших к экранам тупиц.
4
— Варвары, — изрёк гонщик, когда шериф ушёл. — Знаешь, я вряд ли поеду в Сочи на Гран-при. Вдруг всех, кто финиширует ниже десятого места, будут сжигать на кострах? Или скармливать свиньям. А в этом сезоне я не всегда попадаю в топ-десять.
— Ты так и намерен сидеть, ничего не предпринимая? — спросил Степан.
Кими удивлённо посмотрел на него.
— А что ты предлагаешь делать?
— Мы можем попытаться наброситься на него, когда он откроет решётку. Нас ведь двое.
Райкконен задумался. Затем ответил:
— А зачем мне рисковать жизнью? Он ведь не грозился меня убивать. Так, выпишет штраф. Команда заплатит.
— Аморфное существо, — процедил Степан и подумал, как бы расшевелить финскую задницу. Придумал: — Впрочем, чего ещё ожидать от гонщика, которого весь сезон имеет в зад напарник на точно такой же машине! Ты стал самой дорогостоящей подстилкой для Алонсо!
Кими озадаченно посмотрел на Клеща. Назревающую склоку прервало шумное появление шерифа. Затравкин подошёл к "камере", на его лице застыла ухмылка, которая Клещу совсем не понравилась.
— Мы устроим крысиные бега, — проговорил шериф. — Заманчивая вывеска, не правда ли? — Затравкин провёл ладонью по воздуху, словно по воображаемой вывеске. — "Экс-чемпион "Формулы-1" против украинского террориста. Кто из них окажется быстрее?". Новому шоу гарантирован аншлаг.
— Вы раздобыли ещё один болид? — спросил Райкконен. — Надеюсь, не "Мерседес", за которым не угнаться?
— Нет, Кими, в этот раз никаких болидов, — ответил Затравкин. — Гонка состоится на велосипедах, поэтому будь осторожен. — Шериф показал на Клеща. — Этот парень очень не любит проигрывать.
— И что достанется победителю? — поинтересовался финн.
— Кубок и шампанское, разумеется. И двадцать пять очков в чемпионате. Ну что, начнём?
В сарай вошли двое. Степан мгновенно узнал их — Спартак и Багров. У каждого в руке по пистолету. В глазах — стеклянный отсутствующих взгляд.
— Сейчас я открою клетку и не советую ерепениться, — сказал Затравкин. — Я дал добро своим помощникам стрелять без предупреждения.
Шериф открыл замок и приказал пленникам выйти. Никто не ерепенился, даже Клещ. Они вышли на улицу и первое, что увидел Клещ — это гигантских размеров грузовик, стоящий за сараем. По ощущениям, он занимал целый гектар огорода, а по высоте напоминал небоскрёб. Чтобы увидеть кабину, приходилось задирать голову.
— Это ещё что за чудовище?? — воскликнул Райкконен.
Затравкин обернулся.
— Ах, это. Знакомься, Кими, это "Белаз" последней модели. Неужели ты не знаешь, хренов буржуй?
— Слышал, — ответил гонщик, — но никогда не видел вживую.
— Ну, так любуйся. Двадцать метров в длину, почти десять в ширину и восемь в высоту. Вес — триста шестьдесят тонн, грузоподъёмность — четыреста шестьдесят. Два топливных бака вместимостью по две тысячи восемьсот литров каждый. Максимальная скорость почти такая же, как твоя средняя в этом сезоне — шестьдесят семь километров в час. Впечатляет, согласись?
— Впечатляет, — согласился Райкконен. — Но как он здесь оказался?
— Мне его пригнали из департамента для патрулирования улиц Изнанки, — с гордостью пояснил Затравкин. — Очень полезный агрегат. Правда, мы ещё не разобрались, как им управлять. Для этого нам потребуется твоя помощь.
— Моя? Но я тоже не умею им управлять.
— Чёрт побери, Кими. — Затравкин сплюнул и бросил на финна острый кинжальный взгляд. — Ты же чемпион "Формулы-1".
— Но он же раздавит тут всё на хрен!
Шериф усмехнулся и пожал плечами:
— Посмотрим. Сегодня у тебя запланирован вечерний патруль.
— Проклятие! — выругался Райкконен, но спорить перестал.
Их вывели из двора на просёлочную трассу. Вдоль дороги уже стояла вереница зрителей, как в лучших традициях шоссейных гонок. Завидев Клеща и Райкконена, они зааплодировали и засвистели.
— Кими! Кими! — скандировали жители.
— Вот она настоящая Кимишайка, — засмеялся Затравкин. — Итак, Клещёв поедет на "Мериде", ради которой он расшиб череп бедному Серёже Макееву, а Райкконен на "Каракораме". Дистанция спринтерская — пять километров по этой дороге до усадьбы Петренко. Заблудиться невозможно. Предупреждаю сразу — никаких попыток к бегству, иначе сожжение на костре вам покажется лёгкой и желанной смертью. Всё ясно?
Райкконен кивнул, а Степан стоял неподвижно. Конечно, условия неравные, отметил он. "Каракорам" обладал преимуществом, но, с другой стороны, Клещ был явно более подготовлен именно для таких нагрузок. К тому же Райкконену решили усложнить задачу — один из местных поднёс финну шлем, перчатки и систему HANS для шеи.
— На кой чёрт мне это, если мы гоняем на велосипедах? — удивился Кими.
— Надевай, — приказал шериф. — Толпе важен антураж.
— Но это замедлит меня и ухудшит обзор. Я даже хотел снять комбинезон. По такой жаре я в нём подохну.
Затравкин чертыхнулся и схватил Райкконена за грудки:
— Как же меня достало твоё нытьё! Ты ему у Алонсо научился? Вы стоите друг друга. Надевай своё барахло и садись на вел. И только попробуй пожаловаться на скверные настройки, не подходящее тебе рулевое управление и на всё, на что ты уже полсезона жалуешься в "Феррари". Я не стану церемониться, усёк?
— Ладно-ладно, — пробормотал Райкконен и выхватил шлем. — Чего так разошёлся?
Клещ визуально проверил "Мериду". Выглядела исправно. Он установил пониженную передачу, оторвал заднее колесо от земли и прокрутил педали. Кими управился с экипировкой, подошёл к GT и потрогал цепь.
— Натяжка слабая, — посетовал он. Слова с трудом пробились наружу.
— Захлопни забрало, — рявкнул Затравкин и опустил визор на шлеме Райкконена. — Становитесь на стартовую линию.
Спартак встал между двумя соперниками и направил дуло пистолета вверх.
— На страт! — крикнул он. — Внимание!.. Марш!
Раздался выстрел. Степан и Кими одновременно сорвались с места, но Клещ сразу же вырвался вперёд за счёт преимущества меньших колёс на разгоне. Теперь было важно не позволить сопернику воспользоваться превосходством техники. Пять километров — относительно короткая дистанция, можно выкладываться с первых же метров, что Клещ и делал.
Бросая молниеносные взгляды назад, он видел, как Райкконен пытается догнать его, бешено крутя педали. В гоночном шлеме и комбинезоне он смотрелся нелепо. Периодически Степан высматривал лазейки, чтобы свернуть с дороги и попытаться спастись из лап безумного шерифа, но вдоль всей трассы стояла вереница деревенских зрителей. Некоторые — с плакатами. "Порви ему зад, Кими!" — это лишь то, что бросилось в глаза. О содержании прочих плакатов Клещ мог лишь догадываться. Но ему было плевать. Пока он успешно удерживал лидерство.
Спустя километр дорога ныряла вниз и налево. Начался участок "американских горок" — резкие спуски переходили в короткие, но крутые тягуны. Приходилось активно работать не только ногами, но и пальцами, переключая передачи туда-сюда. Весьма изматывающий отрезок. Однако Райкконен и не думал отставать. Он идеально "поймал волну" — набирал огромную скорость на снижениях и буквально взлетал на подъёмы. На седьмом или восьмом цикле он поравнялся со Степаном.
— Пошёл прочь! — крикнул Клещ. Если Райкконен что и ответил, то всё осталось внутри его шлема.
Конечно, Степан не знал, что стоит на кону в этой странной гонке. Про призы победителю шериф сказал: кубок, шампанское и двадцать пять очков (неясно, правда, что бы они значили?). Но оставалось загадкой — что ждало проигравшего? Учитывая методы Затравкина, скорее всего, ничего хорошего. Поэтому проигрывать никак нельзя.
Благо, снова началась относительно ровная дорога. Клещ выставил максимальную, тридцатую, скорость. Они шли вровень около километра. Затем трасса покрылась асфальтом. Это конец, подумал Степан. На этом покрытии "Мерида" бессильна против GT. Плотность зрителей, равно как и эмоций, увеличилась. Финишная прямая.
Кими выбился на полкорпуса вперёд и продолжал отгрызать сантиметр за сантиметром. Посекундно. Неумолимо. Клещ крутил педали, как ужаленный, выдавая чересчур высокий каденс, просто запредельную ритмику, что говорило лишь об одном — возможности велосипедиста превосходили возможности техники.
Он принял единственно верное решение — направил переднее колесо в заднее колесо соперника. Произошёл короткий контакт. Клещ был готов к нему, поэтому смог сохранить баланс и стабилизировать "Мериду", пусть и с потерей скорости. Райкконен же вошёл в расколбас и не удержал "Каракорам". Результатом стало филигранное падение с эффектным боковым кувырком.
— Извини, Кими, — бросил Степан, устремляясь к уже видневшейся усадьбе.
Возле распахнутых ворот наготове стоял человек. Завидев Клеща, он начал рьяно размахивать клетчатым флагом, а в момент пересечения велосипедистом линии финиша, даже подпрыгнул. Степан зажал тормоза и остановился за метр до величественного особняка. Шумно задышал и облокотился о раму.
Через полминуты во двор заехал Райкконен, а следом за ним — будто техничка сопровождения — белая "лада" с шерифом за рулём. Гонщик снял шлем и недовольно швырнул его в сторону.
— Что за грязные приёмчики, малец? Возомнил себя Шумахером?
— Успокойся, Кими, — вмешался Затравкин. — Я ведь тебя предупреждал — будь осторожен. Клещёв чертовски не любит проигрывать. К тому же, — он подмигнул Степану, — у нас ведь были крысиные бега. Стало быть, грязные приёмчики не запрещены.
— Я об этом ничего не знал, — пробурчал Райкконен. — Иначе вынес бы его ещё со старта.
— Жаль, что ты этого не сделал. Ибо теперь я в растерянности, как быть.
Шериф принял задумчивую позу, а из особняка вышли двое в деловых костюмах. Одному на вид было около пятидесяти, другому — не более сорока. Тот, что помоложе, выглядел до чёртиков статно. Ростом чуть меньше двух метров, широкоплечий, с грубой квадратной челюстью. От другого же за версту веяло важностью и надменностью.
— А, господин Петренко, господин Птичко. — Затравкин даже поклонился и хлопнул Клеща по плечу. — Вот, собственно, победитель. Что прикажете с ним делать?
Петренко — который постарше — подошёл ближе и посмотрел на Степана.
— Как что? Наградить согласно правилам. — Он обернулся. — Где там кубок и шампанское?
К ним тут же засеменил молодой парнишка. Он протянул Степану тёмно-зелёную бутылку и золотистый кубок. Клещ принял их и удивлённо посмотрел на Петренко. Похоже, Затравкин более ничего не решал.
— Ну всё, теперь можно кончать его? — спросил шериф.
— Теперь — да, — ответил Петренко.
Затравкин хищно улыбнулся и вытащил из кобуры пистолет.
— Нет, я точно не поеду в Сочи, — сказал Райкконен.
— Эй! Стойте! — возмутился Степан, лихорадочно соображая, как быть. — А двадцать пять очков?
Затравкин удивлённо посмотрел на Клеща, а Петренко удивлённо посмотрел на Затравкина.
— Ты ему ещё обещал двадцать пять очков?
— Наверно, — ответил шериф и почесал стволом голову.
— И что же они, чёрт побери, из себя представляют? — спросил Петренко.
— Я не знаю. Давайте придумаем.
— Могу предложить свои, — произнёс статный гигант в костюме — Птичко — и вытащил из внутреннего кармана сложенные очки. — Осталось найти ещё двадцать четыре очка.
Петренко отмахнулся и сказал:
— Ладно, поступим проще и традиционнее — позволим приговорённому к смерти загадать последнее желание. Чего ты желаешь, парень? Сладкую девочку на часок или сытный ужин с деликатесами? Проси что угодно, у нас есть абсолютно всё.
— Что угодно? — спросил Степан.
— Ну, кроме свободы, — засмеялся Петренко.
Степан задумался. Странным образом он не ощущал страха перед грядущей смертью. Преобладающим чувством в нём было любопытство.
— Я хочу узнать, что на самом деле тут происходит, — ответил Клещ. — Всю правду от начала и до конца.
Петренко хмыкнул и показал Степану большой палец.
— Вот это я понимаю — желание! Никакого примитивизма вроде шлюхи или чёрной икры. Браво, парень. Следуй за мной.
— А мне что делать? — спросил несколько поникший Затравкин.
Петренко обернулся и указал на Райкконена.
— Занимайся своим лузером.
5
Они вошли в особняк. Миновали просторный холл и оказались в рабочем кабинете с длинным столом человек на десять. Тут наверняка Петренко решал свои дела, отметил Степан.
— Присаживайся, — предложил Петренко и сам сел во главе стола.
Птичко расположился справа от него, а Клещу предлагалось место слева. Степан поставил кубок и шампанское на стол, устроился на жёстком стуле и откинулся на спинку.
— В общем, ты наверняка обратил внимание на некую странность происходящего, — предположил Петренко.
— Ещё бы, — усмехнулся Клещ. — Всё нереально? Я сплю? У меня видения?
— Ты бодрствуешь, — ответил Петренко. — Но делаешь это во сне.
После этих слов он достал из кармана пиджака маленький пакетик и бросил на стол. Степан взял его. Там лежало несколько бледно-бежевых пилюль.
— Этот препарат называется "Слипинцвейг", — пояснил Петренко. — Его разработали совсем недавно. Основная функция — внушение, зомбирование. Человек спит, но действует, при этом видя перед собой не реальный мир, а тот, который мы внушаем ему.
— Значит, это вы определяете происходящее? — спросил Степан.
— Наши техники. Они в соседней комнате и все находятся под "Ультра-Слипинцвейгом" — препаратом, определяющем иерархию в мире контролируемых сновидений. Все, кто хоть единожды принял "Слипинцвейг", оказываются в плену наших техников. В Изнанке мы распространили его под видом нового сорта вкуснейшего пива. Бесплатного. Слетелись как мухи. Для непьющих была подготовлена "горная омолаживающая водичка". Ну а ты угодил в переплёт, сам того не ведая. Безопаснее было остаться в Донецке.
— Стало быть, вас сейчас здесь нет? Вы мне снитесь?
Петренко покачал головой:
— Далеко не всё — нереальность. Как раз наоборот, основная часть того, что ты видишь, реальна. Мы вот, например. Крысиные бега, марафон-рандонне, коровник Затравкина.
— А Райкконен и припаркованный на огороде шерифа "Белаз"? — спросил Клещ.
— Чертовски убедительные сновидения, — прозвучал ответ. — Сам убедился, насколько они реалистичны. Ты можешь общаться с Райкконеном, гоняться с ним на велосипедах и даже гоночных болидах, если бы мы этого захотели. Ты можешь залезть в "Белаз", съесть королевского осетра и трахнуть Анджелину Джоли. А мы можем позвать Брэда Питта, чтобы он как следует надрал тебе за это задницу.
Петренко засмеялся. Степан задумчиво помассировал челюсть.
— Почему именно здесь? — поинтересовался он.
— Нам нужен был полигон для испытаний, — объяснил Петренко. — Это обособленно расположенное от федеральной трассы село — идеальное место для опытов. Мы планируем завершить программу на днях и приступить к массовому зомбированию планеты. Но для этого нам было крайне важно убедиться, что препарат работает, как часы. На уровне села просчёты простительны и легко исправимы, но деятельность в планетарном масштабе — совсем другая лига. Только дилетанты действуют без подготовки. Профессионалов отличает умение просчитывать ситуацию на несколько шагов вперёд. Заглядывать в завтрашний день. Правда, Вит?
Птичко почесал нос и сказал:
— Сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все, мало кто может это делать.
— Короче, он понял, — кивнул Петренко. — Человек — существо, отлично поддающееся внушению. Он даже готов вырыть себе могилу и заживо закопать самого себя, начхав на инстинкты самосохранения.
— А вы, собственно, кто такие? — спросил Степан.
Петренко самодовольно усмехнулся:
— Мы — сильные мира сего. Конечно, есть те, кто ещё сильнее. Мы как раз работаем на них. Я — Президент проекта "Алхимия полусна", а Виталий, — он ткнул на Птичко, — мэр проекта. Думаю, нас ждёт щедрое вознаграждение за отлично проделанную работу.
— Кто же стоит над вами, если вы, по сути, лишь наёмные исполнители?
Петренко пожал плечами:
— Ты не поверишь, но я не имею ни малейшего представления! Серьёзно. Распоряжения мне отдаёт Президент того закрытого общества, где был разработан "Слипинцвейг". Но он тоже исполнитель. Истинные кукловоды не имеют лиц и имён. А мы всегда будем послушно работать на них, возможно, и не ведая о том.
Степан намеревался задать последний вопрос, но не успел. В кабинет влетел Затравкин, с каплями пота на красном лице и глазами размером со спутниковую тарелку. Он пытался что-то сказать, но лишь хрипло дышал.
— В чём дело, шериф? — спросил Петренко.
Затравкину, наконец, удалось восстановить дыхание.
— Райкконен, — произнёс он. — Устроил дебош не "Белазе"!
Петренко и Птичко переглянулись.
— Повтори, — потребовал Президент проекта.
— Райкконен, мать его за ногу, крушит на "Белазе" село!
— А какого дьявола он оказался в "Белазе"?? — рявкнул Петренко. — Ты попросил эту махину в качестве памятника к себе на огород!
Шериф тут же развёл руками — дескать он не виноват.
— Значит, мы не так друг друга поняли. Я решил, что мне его пригнали для патрулирования улиц, но не знал, как им управлять. Поэтому и послал грёбаного финна!
Петренко закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.
— Ну что за дебил, — пробубнил он. — Вит, приведи сюда Яйценко. Немедленно!
Птичко подскочил и с грацией бурого медведя ринулся в соседнюю комнату. Через полминуты он вернулся вместе с плешивым мужичком в очках. Тот удивлённо посмотрел сначала на Затравкина, затем на Клеща.
— Сеня, — начал Петренко, — объясни мне, что за херня случилась с Райкконеном?
— Я как раз пытаюсь наладить ситуацию, — ответил Яйценко. — Он вышел из-под нашего контроля.
— Как это — вышел? У нас никогда ничего не выходило из-под контроля!
— Знаю, — недовольно буркнул Яйценко. — А в этот раз вышло. И я не могу понять, почему. Такое ощущение, что гонщик испытал эмоциональный всплеск, который пошатнул контроль над ним и всем, с чем он соприкасается.
— Какой ещё, на хрен, всплеск?? Он ведь сновидение!
Яйценко пожал плечами:
— Это как неконтролируемый кошмар, когда ты понимаешь, что спишь, но не можешь проснуться. Возможно, это просто сбой системы. Даже — скорее всего. Но мы пока не способны его отладить.
Петренко обхватил голову и запустил пальцы в седеющую шевелюру.
— Ладно, но ведь никакой реальной угрозы его действия не представляют, так? Тогда нам не о чем беспокоиться.
— Не совсем так, — возразил Яйценко. — Он представляет угрозу для тех, кто находится в Спирали "Слипинцвейга", то есть для всех нас.
— О чём ты бормочешь? Мы с Птичко не находимся в Спирали.
— Я тоже так думал, но буквально за минуту до того, как вы привели меня сюда, я увидел, что и вы тоже вовлечены. Не знаю, как это случилось. Даже предположить не могу.
Петренко подскочил и схватил Яйценко за лацканы пиджака.
— Ты сейчас шутишь, Сеня?
— Никак нет. Абсолютно все, кто территориально находится в Изнанке — вовлечены в Спираль. Даже весь исполнительский штат.
— Пресвятые угодники, значит, выведи нас в реальность! Только не говори, что и этого ты не можешь сделать... Сеня?
Яйценко стоял, как провинившийся ученик перед учителем, потупив взор.
— К сожалению, это так, — проговорил он. — У нас не получается выводить отдельных участников, как мы это делали обычно. Но мы ещё не пробовали отключить систему целиком. Возможно, это наш последний шанс.
Петренко скрестил руки за спиной и заходил по кабинету из одного угла в другой.
— Ладно. Чем грозит аварийное отключение системы? — спросил он.
— Мы не успели выполнить монтаж воспоминаний для жителей села, — ответил Яйценко. — Теперь при резком отключении все они придут в себя после выхода из Спирали и не будут ничего помнить с того самого момента, как впервые приняли "Слипинцвейг". То есть, у некоторых будут недельные провалы в памяти.
— Это всё?
— Нет. Все сны сгорят.
Петренко уставился на Яйценко, не моргая.
— Поясни.
— Всё, что является воплощением сновидений, будет в буквальном смысле воспламеняться и сгорать дотла. Одновременно сгорит и сама Спираль. Какое-то время спящим будет видеться белый пепел от снов, который тоже исчезнет после окончательного пробуждения.
Петренко выпучил глаза, то ли от ужаса, то ли от шока. Возможно, от всего вместе.
— Мать моя женщина, — проговорил он и медленно опустился на стул. — Это же будет провалом всего проекта. И поставит под угрозу всё наше Общество…
— Увы, Пётр Алексеич, это так, — согласился Яйценко. — Но, похоже, у нас не остаётся другого выхода.
— Я бы не стал затягивать с решением, — позволил себе вмешаться в обсуждение Затравкин. — Насколько мне известно, Райкконен направляется прямиком сюда. Он двигается со скоростью около тридцати километров в час, учитывая, что постоянно наезжает на препятствия. Но очень скоро он будет здесь.
— Его, конечно, нам больше всего не хватает для полного счастья! — взорвался Петренко и обратился к Яйценко: — Вырубай систему, Сеня! Шкуры важнее денег.
Плешивый очкарик кивнул и засеменил в свою комнату. Наступила пятиминутка напряжённого молчания. Все выжидали, когда начнётся пресловутый выход из Спирали.
— Мне надо выпить, — не выдержал Президент проекта и подошёл к серванту.
Оттуда он вытащил бутылку скотча и отпил прямо из горлышка. В ту же секунду он вспыхнул, как спичечный коробок. Степан вскрикнул от неожиданности. Петренко, объятый клубом пламени, закричал и побежал к выходу. Все остальные застыли на месте, не произнося звуков — всё случилось слишком быстро и неожиданно.
Через высокое окно кабинета они видели, как Петренко наворачивал круги по лужайке перед особняком. Всё медленнее и медленнее. С каждым кругом он уменьшался в размерах, пока и вовсе не исчез. Остатки огня устремились ввысь, будто покидающая тело душа, а на траве осталась светлая горстка пепла.
— Иисусе! — выдохнул Затравкин, глядя в окно. — Что же это получается, наш Президент — чей-то сон?
Только сейчас он заметил, что держал в руке пистолет — рефлекторно выхватил в момент акта самовоспламенения Петренко.
— Кажется, я понял, в чём дело, — заявил вышедший из оцепенения Птичко. — Сны — это не то, что мы видим. Сны — это то, что видит нас.
Шериф обратился к Степану, кивая на Птичко:
— Значит, и этот придурок тоже нереален. Ты послушай, какую ахинею он несёт.
— Я — мэр проекта! — возмутился гигант. — А с этой минуты и Президент! У меня есть два заместителя, четыре из которых лежат у меня в кабинете! Я прикажу им подготовить вас к земле!
Этим словам суждено было стать последними в жизни Виталия Птичко. Затем последовали крики. Пламя охватило гиганта за долю секунды. Чуть больше времени потребовалось, чтобы сжечь его дотла, как и Петренко. Теперь на лужайке лежало две кучки белого пепла.
— Мы полностью отключили систему! — проинформировал вбежавший в кабинет Яйценко и остановился, озираясь по сторонам. — Где Петренко и Птичко?
Клещ указал на окно.
— Посмотрите среди травы, — ответил он, улыбаясь. — Должны быть где-то там.
Ошарашенный техник уставился на лужайку.
— Да, Сеня, — проговорил Затравкин, — кажется, ты по уши в дерьме.
— Но...
Маленькие глазёнки забегали, ища спасения. Яйценко похлопал себя по карманам и достал из одного ключи.
— Пора сваливать! — заявил он и ринулся прочь из кабинета.
— Удачи, — бросил ему вслед шериф и усмехнулся. — Она тебе точно пригодится.
Он заметил стоящую на столе бутылку шампанского.
— Скоро мы выясним, действительно ли все сны превратятся в пепел. — Затравкин положил пистолет рядом с кубком и взял бутылку. — А может, мы сами окажемся чьими-то кошмарами.
Он обернулся, подмигнул Степану и принялся избавляться от фольги. Клещ бросил взгляд на оружие, затем на спину Затравкина. Тут же вспомнилось заточение в его коровнике, угрозы.
— Лично я предпочитаю встретить пробуждение здесь, в этом шикарном особняке, — сказал Затравкин. — И плевать, если я ничего не буду помнить. Возможно, оно и к лучшему.
Степан бесшумно приблизился, взял пистолет и отступил на шаг.
— Эй, шериф! — крикнул он.
Когда Затравкин повернулся, Клещ выстрелил тому прямо в глаз. Кровавый фреш с мозгом разлетелся по кабинету. Тело повалилось сначала на один из стульев, после чего сползло на дорогущий пушистый ковёр.
— Ты ничего не будешь помнить, не переживай, — закончил Степан и бросил пистолет на труп.
Через приоткрытое окно Клещ услышал шум приближающегося "Белаза". Только он мог издавать такой звук. Странно, что этот гигантский грузовик до сих пор не превратился в прах. Возможно, воспламенение всей собранной в двух деревушках коллекции снов — процесс поэтапный, а не мгновенный.
"Белаз" проломил забор и остановился как раз в тот момент, когда Клещ готов был сорваться с места и покинуть опасный особняк.
Дверь кабины отворилась, из неё вылезла фигура в красном комбинезоне и спустилась по лестнице на землю. Райкконен уверенной походкой направился к дому. Степан на всякий случай поднял пистолет. Мало ли что на уме у этого воплощения нереального мира, доживающего последние минуты. А может, и секунды.
Кими вошёл внутрь и вскоре оказался в кабинете.
— Я так и думал, что ты торчишь здесь, — сказал он и осмотрел помещение. Заметив распластавшегося на полу Затравкина, добавил: — Хм, очевидно, все обвинения против меня сняты.
— А ты зачем пожаловал? — спросил Степан. — У тебя ведь по плану вечернее патрулирование улиц.
Райкконен отмахнулся, будто перед лицом летала назойливая муха.
— Слишком скверный агрегат, абсолютно негодный для таких дел, — посетовал гонщик. — Например, я заметил, как Алонсо распивал спиртные напитки на сельской дискотеке, захотел доставить его в участок, но он, собака, запрыгнул в "Феррари" и был таков. Куда мне гоняться за ним на этом монстре. Ускорение — катастрофа, жуткая недостаточная поворачиваемость, сплошные расстройства, в общем. Как и весь сезон. Один только плюс — шикарная панорама села из кабины. — Кими разглядел валявшуюся бутылку шампанского и повеселел. — Вот, собственно, за этим я и приехал.
Он взял бутылку, рукавом стёр маленькие капельки крови и ловко завершил начатое шерифом дело по откупориванию сосуда. На ковёр полилась пена, попадая, в том числе, и на тело Затравкина. Кими прислонил горлышко к краю позолоченной чаши и вылил туда всё шампанское. Затем поднёс кубок к губам и начал жадно пить, словно путник, вернувшийся из пустыни.
— Ляпота, — протянул Райкконен и вдруг напрягся.
Клещ проследил за направлением его взгляда — Кими смотрел на небо. Пылающее точно гигантский костёр небо. Пламя растекалось до горизонта. Вечерние сумерки превратились в огненный бенефис, освещающий пространство приглушённым дёргающимся светом.
— Ну и дела, — изрёк Райкконен и отпил ещё шампанского. — Мне говорили, что в России живут, как в аду, но я и не предполагал, что буквально. Да, в Сочи — ни ногой.
С минуту оба заворожено наблюдали за полыхающими небесами. Их вид не страшил Степана, скорее, наоборот — пленил. Клещ ощущал себя нарисованным героем сюрреалистической картины, из которой ему кровь из носу стоило уносить ноги.
— Неужели ты разгромил пол села из-за бутылки шампусика? — спросил Клещ.
— Мне срочно потребовалось успокоительное, — ответил Кими, продолжая смаковать напиток победителей. — После того, как ты упомянул про Алонсо. Ну, мол, он меня имеет в зад в этом сезоне и всё такое. Во мне начал просыпаться вулкан. Испанский ублюдок стал мерещиться на каждом шагу. Невыносимая пытка для Айсмена. Потом ещё эта нелепая гонка, в которой ты вынес меня на финише и отобрал заслуженную победу. Чёрт! Я так давно не побеждал, а ты… Дурацкие крысиные правила.
Степан медленно зашагал к выходу. На пороге он обернулся. Райкконен и не помышлял воспламеняться, во всяком случае — пока.
— В общем, это ты во всём виноват, если что, — проговорил Кими напоследок. — Так и скажу Маттиаччи. А то злобный макаронник уволит к чертям. — Он поднял кубок. — Твоё здоровье.
Клещ улыбнулся и вышел из дома. Небо продолжало полыхать. Поистине адово зрелище. Спираль полусна сгорала. Один лишь вопрос не давал Степану покоя — если проект "Алхимия полусна" сам оказался сном — что же на самом деле случилось в реальности?
Он пока не забыл слова Петренко: "Истинные кукловоды не имеют лиц и имён. А мы всегда будем послушно работать на них, возможно, и не ведая о том".
Что ж, пожалуй, Петренко не во всём заблуждался.
Яйценко тоже был кое в чём чертовски прав — пора сваливать.
И только Птичко так и остался ни на что не годной горсткой пепла на лужайке.
Клещ схватил небрежно валявшийся GT и устремился прочь.
Эпилог
Безликий наблюдал за стройными рядами вырытых ям. Из-за дерева вышел упитанный парень с лопатой в руке. Его лицо играло красками блаженной усталости. Он тяжело дышал с присвистом и едва держался на ногах, опираясь о лопату. Смертельно уставший, но счастливый.
— Я закончил, мастер, — проблеял он и тут же поник. — Что же мне делать теперь?
Безликое существо повернулось к нему.
— Ты ещё не закончил. Осталась последняя могила — твоя.
Сначала парень с лопатой озадачился, но затем озарился благодарной улыбкой и поковылял обратно к деревьям. Безликий проводил его отсутствующим взглядом.
— Копай, Изя, копай.