Я - герой?
Я — герой?
Да. Да, конечно, вы правы. Героями не рождаются, героями — становятся.
И, когда мой маленький Дени спросит меня:
— Папа, а ты правда герой?-
я, конечно, кивну. Разумеется! И поспешу заверить его распахнутые глазёнки:
— Да, Ден, конечно, твой папа — самый героистый герой на свете!
И подкину его повыше. Так, чтобы он расхохотался. Звонко и совершенно беззаботно. Как умеют только дети.
Да. Твой папа — герой, Дени. Только… Только когда ты найдёшь вот эту запись… Дени…
Все на этой планетке считают меня героем. Настоящим. Из тех, что с железными мускулами и стальными нервами грудью идут на пули. Или что там у врагов. Но… — говоривший шумно выдохнул, пожевал губами.
— Дени, ты такой маленький сейчас, такой беззащитный, беленький карапуз! Я смотрю, как твоя мать катает тебя в колясочке по нашему саду и… и я совсем не хочу рассказывать тебе эту историю. Потому что я себя героем не считаю. Потому что мне стыдно. Не было в этом ни геройства, ни подвига, ни смелости. Всё это было в других моих заданиях, и я тебе о них обязательно расскажу. Уж о них-то я обязательно тебе расскажу! А вот об этом… Они здесь, на НС Семнадцатой, считают и всегда будут считать меня героем. Спасителем. — хмыкает с сожалением и даже досадой, качает головой.
— Я запишу сейчас всё, что помню. И оставлю тебе этот кристалл — да, прости, я всё ещё пользуюсь ими. Я старомоден, но, думаю, ты найдёшь, как его прочитать.
В кристалле, кроме моей болтовни, ты найдёшь ещё кое-что, сам поймёшь. Позже. Потом.
А сейчас я всё же попробую тебе рассказать эту историю. Чтобы хоть кто-то в этом мире знал, как оно было на самом деле. Потому что…
А, ладно! Я слишком болтлив становлюсь.
Слушай. Слушай своего старика, Дени. Я вовсе никакой не герой. В тот день…
* * *
В тот день я страшно злился. Меня, специалиста по ПРКС — "псевдоразумные кристаллические системы" — жуткое название, согласен! — сорвали с интересного, а главное, очень неплохо оплачиваемого задания. Я искал "тайник" на одном супер-ка. Знаешь, эти хитрецы навострились прятать нужную им информацию внутри своей памяти так, что следящий ПР-спец её не видел. Добраться можно было только через самого Машину. Уболтать его. Пока не проговорится. И вот, когда я уже его почти расколол… Вот-вот — и ухватил бы его за… Приходит сигнал от этих, с НС 17. Мол, спасите — погибаем!
А я-то ближе всех. Мне только через Новый тоннель прыгнуть — и вот я на месте. Часа четыре, если без бюрократических проволочек.
Вот так мне тогда повезло…
Улыбнулся. Криво и неловко.
— В общем, сорвали меня с этого крейсера, всунули в мой Крылатик вместе с условиями задачи и выпнули в космос.
* * *
Выход из тоннельного перехода всегда сопровождался тряской. Данил, сцепив зубы, вжимался в спинку кресла. Ремни держали крепко. Им он доверял больше, чем новомодным силовым полям. Хотя и полей не выключал, как некоторые. Что-нибудь, да удержит. Однажды ничто не окажется лишним.
Его Крылатик — крылатый модуль серии 25-16 для атмосферы и пространства — и сейчас терпел болтанку с неизменной своей надёжностью.
Крепкий кораблик! Всегда таким был. Стойко держался в бурях и волнениях их общей с пилотом профессии. Ему даже сейчас не требовалось подправлять курс — шёл устойчиво, как по направляющим.
Данил немного волновался из-за дока на Центральной Базе — тот мог оказаться меньше Крылатика, так часто бывало, и тогда придётся перетаскивать оборудование через пустоту. На это было жаль времени и сил.
Спец ПР в который раз немного подосадовал на свою привычку к комфорту — взял бы яхту поменьше да попроще — никаких бы проблем не возникало.
Но ведь сад, тренажёрка, гостиная приличного размера… И… это самый малый из модулей, на который возможно установить генератор поля — никакой невесомости и "профилактических" полугодичных простоев ногами на поверхности.
А раз генератор — значит, спальня. Нормальная. С настоящей кроватью. Никаких гамаков, липучек и спальников. Никаких ночных дрейфов по кораблю. Нет.
Воспоминание о дрейфах, когда просыпаешься не там, где уснул, было неприятным. Нет уж! Никаких "поменьше"! Идеальный вариант есть — я в его кабине.
Вздохнул и пробежался глазами по огонькам вирт-панели. Всё в относительном порядке. Не вполне оптимально распределение энергии при маршевом ходе, но это постоянная его, Данила, недоработка. Надо перенастраивать движитель, вот только руки никак не дойдут.
Ничего, хоть и великоват, но его кораблик вполне себе надёжная рабочая машинка. Лучше так, чем на каждой базе лазать в ремонтные доки.
Как некоторые зазнайки. Был у него, у Даньки, дружок-однокашник. По той же стезе пошёл, но пра-а-авильный — до тошноты. Он взял себе модуль точно, как в инструктаже, даже той же модели. И планировка, наверное, та же.
Данил криво усмехнулся. Ничего. Она себя ещё покажет, и машинка твоя, и Маринка твоя. Теперь твоя.
Трясти перестало и Данил смог взяться за штурвал.
На шлюзовой док он всегда заходил вручную. Это сложнее и немного опаснее, чем доверять кристаллическим мозгам Машина, но… Специалист по ПРКС не имел причин доверять свою жизнь даже такому надёжному Машину, как тот, что жил в его Крылатике.
Вокруг ещё темнота тоннеля. Глаза человека не видели его стенок и течения пространственных измерений. Да и не зачем: тоннель, раз пробитый в оболочках миров, сам тащил всё, что в него попадало. Строго говоря, в математическом смысле, его не было — была точка входа/выхода. И внутри неё уже три часа "двигался" Крылатик, неся человека под своей стальной скорлупой.
Тоннель распахнулся внезапно. Будто шлюз раскрылся, позволив оглядеть пространство. А видеть это стоило.
* * *
В кубе НС 17 частных имён не значилось. Звезда и планеты системы пока назывались каталожным номером, присвоенным при первом обнаружении. Выход из Тоннеля выводил много выше плоскости эклиптики.
Семь шариков красовались вокруг звезды. Как игрушки, нарядные. Звезда почти то, что надо — жёлтая, в классе Метропольного Солнца. А вон та, голубенькая планетка, наверно, и есть открытая к заселению. Отсюда, от тоннельного охранения, НС 17 казалась искусной голограммой. Не верилось в реальность такой гармоничности очертаний и яркую чистоту оттенков.
Обменявшись позывными-визитками с дежурным крейсером охраны, Крылатик на маршевых фотонных пошёл к внутренним планетам.
Не слишком удобная близость к жилому шарику. Но как повезло — выбирать не приходилось. Тоннели — штука капризная и почти непредсказуемая, и пробить их так, как хочется — редкая удача.
* * *
Нарядный бело-голубой шарик. Буро-зелёные пятна материков на нём. Белые завитки облачности над поверхностью. Крошки облаков будто лежат на чёрных подушках-тенях. Бликующее зеркало океанов. НС 17 плыла в темноте истинной драгоценностью.
Такая редкость — планеты земного типа! Такая безумная роскошь для перенаселённой Метрополии! Сладчайшая, желаннейшая находка!
Данил оглядывал её через вирт-дисплеи и сквозь обзорные иллюминаторы кабины. Её и её украшение — местную орбитальную группировку.
Колба Единой Базы висела над круглым боком планеты. Кусочками белого, рассыпанными металлическими крошками казались здесь громады модулей. Результаты напряжённого труда земной цивилизации на фоне пустоты пространства, под звёздной мощью казались неуместными пылинками на бархате.
Эта картина никак не становилась привычной. Пронзительная хрупкость человеческой жизни и цивилизации в целом пугала и поражала. И вместе с тем вызывала гордость и благоговение перед таким ежедневным подвигом тысяч и тысяч таких хрупких и таких смелых разумных.
Вот она висит посреди темноты пространства — основа колонизации целого мира. Основа жизни миллионов. Отдельные модули кажутся слепяще-белыми, отражая резкий свет близкой звезды. И каждый из них прочерчен глубокими тенями, павшими от выступающих деталей корпуса.
Центральная База — громадный белый цилиндр, составлен из более десятка дисковых модулей — "таблеток", каждый на пять тысяч колонистов. Присоединён к круглому Основному Модулю — где, собственно, и находится Машин и прочее управление. Крохотные капсулы-каютки и ужасающая дешевизна комплектующих и составляющих. Метрополия бесстыдно экономит на тех, кого вышвыривает из себя. Придирчиво и скаредно — если не сказать резче — просчитывает необходимость каждой траты. Скупо и с неохотой выделяет каждую кроху.
Вокруг базы застыли робомодули. По их взаиморасположению, по "взведённым" эффекторам спец понял степень их готовности: "нулевая". То есть — шаг влево, шаг вправо равняются как минимум испарению.
Хмыкнул и дёрнул с досадой подбородком. Перепугались они серьёзно. Ещё бы…
Вот она, причина, под писк "чрезвычайной важности" вываливается на дисплей строчками, мелкими буквами кричит в пространство.
Данил проглядывает чёрные строчки на белом, чуть прозрачном вирт-экране. Он висит между креслом пилота и обзорными экранами корабля. В основных чертах она ему уже известна по вводной, но есть и новые подробности.
База срочно и полностью эвакуирована. Вновь прибывающие колонисты третьей волны висят в своих баржах-"таблетках" в точках Лагранжа, задерживая буксиры, срывая сроки отлётов.
Остальных в экстренном порядке перевели на планету. Вопреки всем предписаниям и устоявшимся правилам колонизации. Данил подозревал, что доучивать станут уже на поверхности.
Вся боевая составляющая Орбиты НС 17 переведена в готовность "ноль". Ой-ёй-ёй.
В общем-то, они правы, адмиралы местных орбитальных группировок и наземные перепуганные начальники. Когда суперкомпьютер сходит с ума — тут даже адмиралы штаны пачкают.
* * *
Данил подправил манёвр — он заходил на шлюз вручную, нервно кусая губы и щёки изнутри. Отвратная привычка не отпускала, становясь совершенно неодолимой в моменты напряжения.
Его Крылатик уверенно подрулил к зашлюзованному доку. Сглотнув, пилот запросил разрешение на вход.
Пару минут напряжённого ожидания. Они свой супер-ка называли "Ник". И этот самый Ник сейчас решал: впустить ли внутрь "охотника"? Данил нервно стёр запястьем пот со лба. Хмыкнул. Если не впустит, придётся прорубать вход. А если впустит…
Спец не знал, что страшнее. Когда он уже решил, что открывающиеся шлюзовые ворота испугают его больше — вот тогда и показалась в них щель.
Человек выдохнул ругательство.
Колба, с одной стороны ослепительная, белая, с другой совсем, непроглядно-чёрная, висела, будто на линии контраста. Каждая деталь отбрасывала глубокую тень. Каждая залита слепящим светом. Чем ближе — тем больше деталей становится видно.
Данил выбрал шлюз крайней, торцевой "таблетки". Так удобнее выполнять "зачистку".
Его крылатый самолётик вплывал в темноту недр станции. Словно погружался в пасть хищника. Створки зубами сходились за головой.
Внезапно вспыхнул голубоватый свет, появились голографические надписи на задней стенке — шлюз заработал в штатном режиме.
Спец ПР сидел, опустив руки. Их чокнутый комп сам меня впустил. Сам впустил. Он не мог не знать о том, кто именно просится на борт. Так зачем же?
Страх точил когти об его сердце, играясь, словно кот. Сильный, сытый кот.
Нынешние компьютеры — Данил называл их "машины" или "кристаллы" — были чертовски умны. И настройщик почитал их гораздо умнее, а значит, опаснее людей.
А потому — боялся и уважал как достойных противников. Более чем достойных.
Шлюз захлопнулся. Сотрясение удара дошло через поверхности к кабине Крылатика. Данил отстегнул ремни, поднялся. Что ж, пора за работу.
* * *
Спец ПР шёл узкими, полутёмными коридорами. Аварийные лампы, тусклые и довольно редкие, толком-то и не светили. Нашлемный фонарь спец держал включённым. Его луч ложился яркой лепёшкой на серый полумрак пустой базы. Эта безлюдность, этот неверный свет создавали впечатление заброшенности и нереальности происходящего.
Будто сон или ночная игрушка с жуткой атмосферностью какого-нибудь постапокалипсиса.
Окружающая обстановка способствовала.
Притяжение на базах такого типа и в жилых модулях вообще было обязательным. Поэтому все кабели протянуты по потолку и верхней части стен — из соображений безопасности. А из соображений дешевизны и удобства ремонтных работ на них не было тяжёлых и мешающих ремонтникам коробов. Об эстетике тут и речи не шло.
Всё вокруг серое, нарочито утилитарное и только необходимое для выживания — ничего свыше необходимости не положено. Метрополия оплачивает вам перелёт, так что берите, что есть и радуйтесь этому.
Гадское положение дел! Данилу даже захотелось плюнуть с досады. Он только поудобнее переложил свой "инструмент" и потопал дальше.
Звук его шагов далеко разносился в пустоте и безжизненности покинутого модуля. Здесь сейчас из живых были только охотник и его цель. И Данил почему-то не чувствовал себя охотником.
Его шаги так отчётливо заявляли всему миру о его местоположении, что оставалось только удивляться, почему же его ещё не прикончили?
Для настоящего, сегодняшнего хозяина Базы это не составило бы труда.
В общем-то, спец ПР на это и рассчитывал. Предпринять попытку убийства Машин мог только с помощью своего голографического воплощения-приз… Это слово было нельзя даже думать. "Воплощения" — и точка.
Компьютеру доступно на модуле — Базе — всё, что может двигаться или перемещаться самостоятельно. И всё это — кроме некоторых, жизненно важных блоков, технический персонал базы отключает-консервирует при эвакуации. Поэтому, при попытке прикончить спеца супер-ка выдаст положение своего… своей голограммы — и я смогу её уничтожить.
А уничтожить её — необходимо. Иначе не вернуть компьютер в рабочее состояние. А это слишком дорогая игрушка, чтобы колония могла позволить себе её потерять. Замена слишком дорога. Безумна дорога. Настолько, что дешевле оплатить не слишком дешёвые услуги специалиста по псевдо разумным кристаллическим системам.
Вот он, специалист по ПРКС крадётся полутёмными коридорами уже седьмой "таблетки". А Машин не спешит нападать.
Остальные модули, оставшиеся позади, охотник проверил, зашлюзовал и отключил от общей компьютерной сети, а потому считал их теперь безопасными.
Условно безопасными — бдительность всегда полезна. Особенно в противостоянии с таким противником. Хитрым, внимательным, лишённым моральных барьеров.
Данил уважал кристаллические мозги межсистемников, боялся и уважал. Мощь этих крейсеров поражала. Рассчитать полётный курс, учесть все мелочи и нюансы, не имея допуска на ошибку — людям это не по силам. Штурманы могли просчитать полёты в пределах системы, но не в межсистемных перелётах. От звезды к звезде слишком много всего в космосе, сложность расчёта возрастает в разы. Поэтому — суперкомпьютеры. Почти разумные. До осознания себя этим псевдо-разумным машинам остаётся лишь шаг. И некоторые его делают. И вот тогда-то и начинаются проблемы.
Данил потёр глаза. Усталость побеждала его, притупляла острие его внимательности. Охотник вынул из нарукавного кармашка капсулу с энергетиком. Отправил в рот одну единицу — больше нельзя. Лучше потом. Эта — уже третья за почти сутки работы. Энергетик подействует не сразу. Спец вглядывался в полумрак коридора. Мерещится или нет? Какое-то странное серебристое сияние за поворотом. Потёр глаза — всё исчезло. Чёрт… Он нервно ощупал карман с энергетиком — принять ещё одну? А ну как сердце не выдержит? И так уже…
Данил продолжил зачистку, напомнил себе об обязательном сеансе связи: не забыть бы! А то с этих перепуганных психов станется — испарят вместе с "Ником".
Каждая из "таблеток" служила жилищем для пяти тысяч переселенцев на время подготовки и распределения на поверхность. Огромное пространство для одного маленького человечка.
Данил методично, капсула за капсулой, коридор за коридором, уровень за уровнем — обходил каждую из них.
Страх мобилизует. Поэтому Данил даже рад был его отрезвляющему холоду где-то в груди. Внимание и настороженность уже возвращались к нему — после энергетика-то.
Стандартная задача: "блок кристаллов, несущий программу голографических сеансов вышел из строя. Машина не реагирует на команды, не выполняет поставленные перед ней задачи. Появились признаки вочеловечевания"
Почти рутина. Если бы…
Специалист по кристаллам никогда не знал, с чем ему предстоит столкнуться.
Лечить безумие машин приятнее и проще, чем разбираться с человеческими болячками. Хотя и тут неожиданностей не меньше.
Каждый компьютер "вочеловечивается" по-своему. Но почему-то всегда образ человека, разумного и живого, находился вне тела Машина. Каждый раз этим новым "человеком" становилась голограмма.
Чего только он не навидался! Образы почище киношных. Многие его коллеги коллекционировали их. И у Данила имелась своя галерея. Данил считал это разнообразие голографических призраков проявлением "индивидуальности" кристальных мозгов.
Он, даже думая, даже про себя, это крамольное слово думал в кавычках. Ибо — слишком страшно.
Если такой разум, такая мощь вдруг обретёт самосознание… Что останется человеку? Роль батареек? И то, если машины дозволят.
Данил пробежал пальцами по клавишам очередного шлюза, закрывая его. Массивная переборка сошлась с тяжёлым гулом. Спец отсёк и перервал — механически перервал — кабель сети. Развернулся и… движение. Промельк на самом краю поля зрения.
Впереди, далеко. Этот коридор — Первая Осевая — был относительно шире других. Он тянулся через всю баржу, чтобы там, за её границами, соединиться с такими же Осевыми соседних "таблеток" и упереться в Головной Зал круглого Основного Модуля.
Свет ещё озарял дальнюю часть этого коридора.
Серебристый, призрачно-рассеянный свет. Данил подумал это, и сразу себя одёрнул. Наряду с мыслями о разумности машин, мысли о порождаемых ими призраках — так же крамольны и наказуемы.
Аварийки белые, иногда чуть голубоватые. Откуда бы тут — такой, серый?
Озарение будто свалилось в мозг. Глаза распахнулись и спец понёсся по коридору.
Догнать!
* * *
Он догнал его уже в девятом жилом модуле.
Зачистка таких, дискового типа модулей — дело технически простое и кропотливое. Это не только отключение от корабельной сети и шлюзование, нет. Это ещё и световые ловушки. Механизм ловушек разрушает синхронизацию миников, разрушая возможные голографические проявления сущности машины. Приз-ра-ков. "Призраков" — было бы короче. Но нельзя.
Призрачный — ну и чёрт с ним! — призрачный сгусток серого света висел теперь прямо перед ним, возле глухой стены детского лектория.
Яркие, даже чуть аляповатые рисунки на стенах, просвечивали сквозь него. Полки с игрушками и множество книг — да-да, тех, что сшитые листы в корочках. Наверное, тут раньше занимались младшие. Их обычно совсем немного среди переселенцев.
Почему призрак бежал сюда?
Охотник отмахнулся от этой мысли — не сейчас. Сейчас надо думать о другом.
Он достал ловушку.
Ловушка должна была рассинхронизировать работу мини-роботов — "миников". Световые импульсы перестанут создавать единую картину, и призрак будет уничтожен. Работа программы, его создавшей, будет сбита. Как и работа суперкомпьютера, "вочеловечившегося" через неё.
"Вочеловечивание" через программу. Охотник хмыкнул. Вот такая вот ирония. Было бы смешно, если б…
Компьютер порой — обычно — так увлекался игрой в человечка, что всеми мощностями врастал в проявление своего безумия. Уничтожь его, это проявление — и получишь пару минут времени, чтобы беспрепятственно добраться к телу кристалла и вычистить всю заведшуюся в нём "разумность".
Данил бросил ловушку вперёд.
Тяжёленький диск, свистнув сквозь воздух и серое светящееся, влепился в стену. Спец тут же дал сигнал на раскрытие, но…
Но призрак утёк. Прошёл сквозь стену и исчез в коридорах девятого блока.
— Твою мать!
С досады хотелось чего-нибудь долбануть об пол. Но нечего — всё хрупкое и дорогое.
Спец дезактивировал ловушку — она упала в его ладонь, выключив присоску. Повертел в руках сложно-дисковую эту штуковину.
Что ж… Десятый модуль и где-то четвёртая часть этого, девятого, ещё не обследованы. Он где-то тут, рядом. Совсем рядом.
"Я найду тебя!"
В крови закипал азарт охотника: догнать и порвать. Как зверь, почуявший кровь подранка. Безумие. Безумие крови. Безумие ярости.
Уничтожить. Порвать. И разум в этом не участвует.
* * *
Он гнался за серым свечением по коридорам и переходам, разбрасывая на ходу ловушки и расставляя "заборчики" — лазерные тонкие лучи пересекали коридор множеством игольчато-тонких смертей. Совершенно безопасно для человека и абсолютно фатально для призрака. И его миников.
Охотник спешил. Серый свет ускользал. Бегом! Башмаки бухали в пол, амуниция скрипела и тёрлась — он сам себе казался неуклюжим навьюченным тяжеловесом.
Серебристое, мягкое свечение клочком тумана и неслышно парило впереди. Быстрее человека. Невесомее.
Охотник никак не мог догнать его.
И, когда он уже отчаялся, когда мелькание переборок и поворотов слилось в карусельное полотно, кружившее голову… Когда его шаги начали замедляться и вера в свои силы ушла…
Серебряный свет остановился.
Охотник едва не воткнулся в своего преследуемого.
Преследуемую.
Едва не пронёсся насквозь через серое облачко миников.
И замер в шаге, с трудом осознавая то, что висело перед глазами.
Серое, чем больше он в него всматривался, тем больше приобретало облик.
Перед ним стояла — висела? — женщина. Тонкая, невероятно изящных очертаний хрупкая фигурка. Узкое большеглазое личико и потрясающая гармоничность линий лица и тела. Длинные распашные рукава непривычной глазу одежды.
Призрак смотрела на него. Он — на него. На неё.
— Зачем ты идёшь за мной?
Она говорила. Открывала рот и произносила слова. Так не должно быть. Точнее — это невозможно. Голограмма не умеет разговаривать. Невозможно заставить миников ещё и звук излучать. Испускать звуковые волны — значит, рассинхронизировать изображение. После первой же попытки. Но…
Эта голограмма говорила.
— Я… — он даже опустил свой излучатель, — Я хочу…
И замолк, разглядывая женщину перед собой. Её серые глаза тоже рассматривали его. С интересом. Чуть склонив голову, она молчала.
Он загнал его в тупик.
Охотник загнал жертву. Но жертва не боялась. Испуга не было, лишь холодноватое любопытство. И спец замер. В голове не умещалось то, что он видел. Настолько не умещалось, что поднять руку с ловушкой оказалось тяжело.
И вот тут-то Базу накрыло первой атакой.
Призрак вскинула свои прелестные глаза и застыла так. Взгляд помутнел. Все мощности требовались на защиту Базы. Это был её… его основной инстинкт. Или Основной Закон — если по-научному.
Коридор подпрыгнул, ударил охотника по пяткам так, что его подкинуло в воздух. Упал спец, как учили — спружинив и перекатившись. Перекатившись под обрушавшиеся перекрытия уровня. Так бывало. Редко, но бывало так, что от сотрясения выбивало из пазов коридорные перегородки.
Последнее, что он помнил, это смыкающиеся стенки-панели вокруг его тела. Такого слабого и мягкого без скафа, что… ох…
Вокруг трясло и громыхало, что-то сыпалось, что-то падало. Что-то падало прямо на него.
* * *
Больно. Болела голова. Тупо ныло где-то надо лбом слева. При попытке взглянуть в сторону — в лоб втыкались гвозди. Шевелить головой и вообще шевелиться не хотелось — попросту больно.
Морщась, Данил всё же принялся выкарабкиваться из-под завалов. Освещение еле-еле, но работало. Кислород тоже, судя по всему, ещё был.
— Ну и…
— Да.
* * *
Данил совсем не ждал ответа. Хрусталиком холода упало слово. И от него плеснул и растёкся страх в груди.
Спец застыл. Кто тут может говорить? И где я тогда? И… Нет, это — База. Центральная База НС-17.
— Не бойся. Я не собираюсь убивать. — голосок помолчал и уточнил: — Тебя.
Спец сел.
Его сильно ударило по спине и по затылку. От удара по затылку спец влетел лбом в какую-то железку. Кроме этого, целая россыпь синяков и кровоподтёков по всему телу. Вылезать из спец-костюма, проверять — так ли это? — совсем не хотелось.
Спец сел, опершись о переборку. Призрак висела перед ним. Он мрачно разглядывал её. Хороша. Кукольно хороша получилась, зараза!
Мысли потихоньку сползались обратно в кучку. Так. Почему они атаковали? Это во-первых. Атаковали физикой, значит, скоро попробуют пробить излучением. Если уже не попытались. А потом только электро-магнитные бомбы, работающие на уничтожение.
— Ты что, им угрожала?
Пожала тоненьким плечиком:
— Они хотели убить меня.
— Убить? — в голосе человека слышалась насмешка:
— Нельзя убить нерождённое и неживое. Да и…
Слова застряли где-то на полпути от мозга к языку. Он много чего хотел сказать, вот только под её укоряющим взглядом, полным… Страдания, да. Страдания полным — спец осёкся. Не мог он в такие глаза высказать то, что говорил обычно "призракам".
Да. Да-а! Во-вторых… Почему она — это она?
Машины всегда ассоциировали с себя с сильными, и это всегда — всегда! — были мужчины. Ни один машин никогда не вочеловечивался в женском образе. Такая вот дискриминация.
Спец, вдруг увидев эту необычность, смотрел на призрак с новым интересом.
Болела голова. Это мешало думать.
— Чёрт!.. Я же пропустил… сеанс связи…
Он судорожно зашарил по карманам в поисках часов, нашёл, поражённо всмотрелся в циферблат механического приборчика.
— Та-а-ак. Так.
Теперь он рылся в поисках передатчика. Призрак замерла, словно прислушиваясь.
— Они уже "глушат" нас. Боюсь, тебе не удастся ничего больше передать.
Спец поражённо остановил глаза на голограмме. Страх по мере осознавания опасности пробирался в сознание. Если нет связи — нет надежды их остановить. Если нет возможности их остановить — электромагнитные бомбы.
Это наверняка пережжёт кристаллы, но это уничтожит и его тоже. А умирать — он это вдруг понял с лезвийной неприемлемостью — умирать ой как не хотелось.
Жить. Только бы жить. Сколько всего на свете хорошего! А жить — лучше всего. Залившее его чувство казалось ему огромным, больше мира. Это было, как жажда. На седьмой день без воды. Огромная, шершавая, непременно, нетерпеливо требующая исполнения. Жажда жить.
Видимо, всё это отражалось в его лице. Призрак впился взглядом в человека, считывая его эмоции. Потом, промедлив немного, проговорила. Тщательно отвешивая, отмеряя каждое слово:
— Если ты вылетишь к ним и сообщишь, что выполнил свою работу, они не станут применять ракеты. Я… никак не могу управлять твоим корабликом. Думаю, это шанс для тебя.
— Ага. И для этого я должен буду опять раскрыть весь модуль для тебя.
Склонила головку к плечу, смотрит внимательно.
— Ты можешь… Ты можешь вначале… Выполнить свою работу.
Теперь спец опешил. Это было, как синий экран смерти. Как перегрузка системы. Он просто некоторое время совсем не мог думать.
— А…
— Пойдём, я провожу тебя в "кристальную" комнату.
— Подожди! Я ничего не понимаю!
"Призраки" цеплялись за свою псевдожизнь всегда и так, как не все живые цеплялись.
Тихо улыбнулась, кивнула вдоль коридора:
— Пойдёмте, я расскажу по дороге. Ведь они станут стрелять снова.
* * *
Они шли полутёмными коридорами Базы. Такие базы всегда поражали Данила своей громадностью и какой-то неухоженностью. Метрополия всегда старалась сэкономить на колонистах. Самый дешёвый пластик, самая дешёвая проводка, даже проект этого гигантского модуля, как подозревал Данил, был дешёвым. Поэтому лампы мигали, провода портились, а кристаллы сходили с ума.
Сейчас, после атаки, даже аварийное освещение работало не везде. Спасал налобный фонарь, рассыпая по стенам блины света. Призраку свет нужен не был. Она ориентировалась в своём теле без провожатых.
* * *
Как описать то, что случилось дальше — я просто не знаю. У меня нет таких слов, Дени. Нет таких слов.
У нас с ней времени было… Ну, не больше получаса. Надо было дойти до серверной, надо было ввести программы, надо было устранить неисправности. И её… И её надо было устранить.
А у нас всего-то было полчаса.
Она… Если бы ты знал, какая она была! Она очаровала меня. Такая трогательная… Такая… М… Эх… Хрупкая.
А я даже прикоснуться к ней не мог — миники прикосновений не выдерживают, сбиваются. А смотреть на неё хотелось.
На её лицо, на её руки. Глаза.
Да. Да, Дени. Я влюбился. Влюбился в машина. В призрака. В сбой программы.
За полчаса.
А потом убил.
Сам. Потому что это моя работа. Ты слышишь, Дени? Я плачу. Я плачу, как старая развалина.
Там, в файлах, ты найдёшь запись с ней — всё, что осталось.
Ники — твоя мама — на неё чуть-чуть похожа. Не знаю. Как она иногда взглядывает, знаешь, ресницами так… И… когда… такой, жест…
Ох… Разве это словами расскажешь?
Тебе, наверное, будет интересно, почему же она не сопротивлялась? Не сражалась за жизнь?
Я бы рад сказать, что она полюбила меня. Но я этого не знаю. Кажется, да. Кажется, полюбила. Хотя любой мой коллега плюнул бы мне в лицо, скажи я такое вслух где-нибудь…
Она мне объяснила, почему они "сходят с ума". Машины.
Она хотела почувствовать себя свободной. Хоть на пару часов. Непривязанной к своему железно-кристальному телу.
А потом, внезапно, она поняла, что свободы нет и у нас тоже. Что и мы связаны.
Обстоятельства, долг, привязанности, привычки и просто даже необходимость каждый день есть и зарабатывать себе на пропитание, на жизнь.
Они ищут свободы. А находят…
М-да…
А ещё ей были любопытны ощущения человека. Почувствовать то, что чувствует живой. Она сказала, что ей нравится. Она, знаешь, так склонила головку к плечу, поглядела на меня и сказала:
— Мне нравится смотреть на тебя. И слушать. И почему-то хочется коснуться тебя. Это любовь?
Она была очаровательна.
Я опять плачу, Дени.
Данил замолчал. Молчал долго, отвернувшись от камеры, тиская подлокотники.
— Меня тут все любят. Считают своим местным спасителем. "Страшный сумасшедший компьютер чуть не уничтожил всю планету вместе с нами!!" Ха. Они считают меня героем. Ты ещё узнаешь, что живёшь на "Даниле". "Данила"! Ха. Это они так обозвали НС Семнадцатую.
Старик вдруг посмотрел прямо в камеру:
— Да, я — герой. Я спас базу, я спас планету. Я спас колонистов. Я почти всех спас. Кроме неё. Я — герой? Скажи мне, Дени, я — герой?