Цвет твоих знамён

 

Лишь горстка мгновений нужна, чтобы завершить путь к цели. Тебе осталось пройти сквозь гулкую тишину чуть больше десятка шагов, но за каждым — множество дней. Слежавшийся снежный пласт лет...

 

***

Далеко на равнинах осень ещё из последних сил сдерживала приход зимы, иногда балуя людей тёплыми днями, но здесь, в горах, даже долины покрылись снегом. Кто не успел запастись на зиму — будет голодать или пытаться отобрать у более запасливых. Клан Барса приготовился и к холодам, и к нападениям соседей: закрома полны, топоры и копья многочисленных воинов остры, мрачным богам, живущим на недосягаемых вершинах, принесены кровавые жертвы.

Буран бесновался за прочными стенами большого общинного дома, пугая обитателей воем, пытаясь развалить строение, сравнять его с землёй. Однако щели были надёжно законопачены, а звуки, проникавшие сквозь камень, заглушал шум внутри. Спать все расходились под собственный кров, а вот остальное время большей частью проводили вместе.

Трещало пламя в очагах. Женщины в уголке шушукались, смеялись, спрядая состриженную с баранов шерсть в нити, а затем — в одежды. То громче, то тише разносились голоса старших охотников и воинов, вспоминавших былые события и строивших планы на будущее.

Группка ребят вернулась с улицы, где они убирали снег, норовивший завалить двери; они устроилась в углу. Наставник сел так, чтобы видеть всех, и некоторое время молчал, выжидая, когда вокруг станет тише. Постепенно все замолкли, и только двое продолжали пререкаться, споря о своей меткости в стрельбе.

— Будете болтать, как равнинники, станете такими же слабыми, — наконец заметил наставник, и разговор мгновенно погас, как задутый ураганом факел. — О чём вам сегодня рассказать?

— Ты сказал, что равнинники слабые, — подал голос тощий сероглазый мальчишка лет восьми. Его тёмные, как у всех горцев, волосы, были острижены коротко — и всё же сильно растрёпаны. — Но почему мы тогда не завоюем их?

— Хороший вопрос, Арнис, — коротко кивнул учитель. — Нам не нужно жить на равнинах, но боги были бы довольны. Равнинников много, гораздо больше, чем нас, а десяток-другой слабых трусов может победить одного сильного воина. И уж тем более не справится один клан. Многие пробовали ходить вниз за добычей, они и сейчас пробуют, но всегда приходится возвращаться, скрываясь от многочисленного войска, потому что на равнине — не спрячешься, не убежишь.

— А если много кланов? Если все пойдут?

Старший не слишком весело усмехнулся.

— Вожди слишком горды, чтобы кто-то из них подчинился другому.

Мальчик ещё что-то хотел спросить, однако его перебил другой, пониже ростом, но гораздо шире в плечах.

— Эй, Арнис, хватит! Я хочу узнать, как на горных козлов охотиться. Ты тут не один!

— А что, горные козлы — важнее вопроса, почему сильные не могут победить слабых?

Оба с явной неприязнью уставились друг на друга. Наставник некоторое время оценивал противостояние, потом вмешался:

— Успокойтесь, оба! Малор, твой вопрос?..

 

***

Лето. Тёмный, чуть темнее травы, силуэт скользил по земле. Слабый, чуть громче тишины, шорох выдавал, что это не тень, движимая лучами расшалившихся, подмигивающих звёзд, но часовой стоял слишком далеко, чтобы услышать или заметить. Да и не с этой стороны ждал он угрозы, если вообще ждал её этой тёплой, беззаботной ночью — и тот, кто старательно таился, миновал пост и вскоре добрался до края леса. Там Арнис поднялся и двинулся дальше, скрытый листвой, окутанный много говорившими охотнику запахами и щебетом ночных птиц, то безмятежным, то слегка тревожным.

Всё выше и выше, отталкиваясь сапогами от пружинистой почвы. И вдруг замер, не прыгнув даже, а словно передвинувшись к толстому дереву — мгновенно, неслышно. А мигом позже раздался сердитый рык, затем ещё один, уже ближе. Кусты треснули, и на поляне появился большой медведь, явно рассерженный. Не потревожь его что-то, зверь ночью бы спокойно спал. Он принюхался, но ветер дул в сторону человека, так что тот остался незамеченным — или просто у хозяина леса не было причин нападать. Туша захрустела ветками с другой стороны, и после недолгого ожидания путь вверх был продолжен.

Вскоре подъём стал круче, потом деревья исчезли, не в силах удержаться на голом камне. Повеяло прохладой и сыростью. Человек поёжился, даже приостановился, но затем продолжил движение, и вскоре оказался у Черты.

Мир чётко делился на две части. Первая вокруг, внизу, за спиной: бесплодные скалы, дремлющий в отдалении лес, осыпающиеся камешки, многослойная ткань неба. Вторая — впереди, и о ней нельзя сказать ничего, потому что мир будто срезало белой пеленой. Она не придвигалась постепенно, покачивая размытыми, колеблющимися краями. Нет, этот туман стоял стеной — плотной и непроницаемой. Вот лежит глыба, и в лунном свете видны все трещинки, неторопливо точащие её, видны до середины, а потом камень словно исчезает за гранью. Будто земля, деревья, воздух обрублены.

Черта преграждала путь наверх, в какую сторону ни глянь. Барьер, который можно проломить без усилий — но не безнаказанно. Лезвие топора, разрубающее бытие на две половины — ту, где живут смертные и ту, где за погибельным туманом на вершинах обитают мрачные боги.

Человек постоял немного, собираясь с силами, а потом встряхнулся и резко, будто выброшенный из пращи камень, рванул вперёд, преодолевая оставшиеся шаги... И нос к носу столкнулся с тем, кто из тумана появился.

Это было так внезапно, что он не смог избежать столкновения и, отлетев, упал. Встречный тоже покачнулся, но удержался на ногах — он был заметно крупнее.

— Арнис? — на заросшем густой черной бородой лице вышедшего от изумления поднялись брови. — Что ты здесь делаешь?

— Го... Говорящий с духами? Я... — мальчик был растерян, его недавно собранная в кулак решимость рассыпалась от столкновения. Но старший молча ждал ответа, и в глазах вновь разгорелся упрямый огонёк, Арнис вскинул подбородок и сказал, глядя собеседнику в лицо снизу вверх: — Я хотел пройти через туман к вершинам и увидеть богов.

Нилит, говорящий с духами клана Барса, был ещё молод. Обычно ритуальный посох получали, когда голова уже начинала, если не заканчивала, седеть, но смерть рано настигла учителя, и ученику пришлось занять его место. Впрочем, он показывал себя достойным старика-предшественника.

Мужчина вновь вскинул брови, затем, совершенно без насмешки, произнёс:

— Ого..!

Молчание пролегло между ними, как клок тумана.

— Ты, кончено, знаешь, что сюда ходить и смертельно опасно, и строго запрещено.

— Знаю, но... — мальчик оборвал себя. — Знаю.

— Тогда что же для тебя так важно, что ты решил нарушить запреты, рискнуть, и увидеть самих богов?

Подросток смутился и отвернулся, но Нилит спокойно ждал и, наконец, Арнис выдавил из себя:

— Я хотел спросить, как объединить кланы и покорить равнины. Тогда меня помнили бы в веках!

И снова взрослый не позволил себе насмешки.

— Знаешь, покорить — мало. Некогда такое уже получилось у одного смелого, удачливого вождя. И что же? Ты не слышал его имени, да и я не помню, и саму легенду почти не рассказывают...

— Но почему? — упрямство и решительный порыв наконец оставили подростка, и теперь в широко открывшихся глазах и на всём скуластом лице читались любопытство и удивление. — Ведь это великий подвиг.

— Потому что мало кто хочет хранить память о позорных поражениях. Вождь одолел воинов равнин, наложил на деревни и города тяжёлую дань, и начал приносить жителей в жертвы нашим богам.

Решительный, жестокий огонёк блеснул в зрачках мальчишки.

— Он имел право! Он же был победителем! Мы всегда так делаем, отец говорил, и наставник тоже.

— Победителем? Да, был. Но люди терпели, пока погибали воины, надеясь откупиться и жить дальше. Но почувствовав себя в опасности, восстали все. Их женщины и дети изнежены, не то, что наши, но даже они брали в руки оружие, нападали по ночам. Равнинники, живущие возле гор, позвали на помощь соседей, и те, боясь, что подобная напасть придёт и на их земли, прислали воинов. Общая беда объединила их. Вождь сражался храбро, но... глупо драться против слишком многих врагов. Он потерял почти всех бойцов — и своего клана, и тех, что пошли за ним, оставив кланы беззащитными. Многие селения захватили соседи. Его имя предали забвению. А вниз с тех пор ходят только по одному клану, и только в набеги. Мало захватить власть, надо её ещё удержать, это куда труднее.

Горевшие в начале рассказа глаза Арниса будто подёрнулись дымкой.

— Я буду думать над твоими словами.

— А пока ты думаешь... Не ходи в туман, ты не найдешь там ответов — только смерть. Он сбивает с пути, ломает разум, а потом останавливает сердце — если заблудившийся человек раньше не найдет смерть, упав со скал.

— А говорящие же ходят, ты вот выжил и вернулся оттуда! — недоверчиво скривил губы мальчик.

— Где не помогут сила, ловкость и ум — могут выручить знания. Говорящие с духами учатся многие годы, долго готовятся, прежде чем пойти впервые... Ведь именно за Чертой мы слышим духов. Но даже для нас это очень опасно. Учитель был опытен и осторожен, и всё же я однажды нашёл его тело в расщелине, выше которой клубился туман, и в мёртвых глазах не было следов рассудка. Это опасное дело… И посвятить в это можно только преемника.

Арнис разочарованно вздохнул.

— Скажи, а ты видел богов?

— Нет, даже мы не заходим так далеко, чтобы приблизиться к вершинам.

— Я пообещаю не ходить больше к Черте, если будешь иногда рассказывать легенды, которые мало кто помнит.

Казалось, теперь он смотрит не на мир, не на собеседника, а вглубь себя.

— Ты нарушил запрет и ещё пытаешься торговаться? — теперь уголок рта говорящего с духами приподнялся немного презрительно.

Арнис удивлённо посмотрел на него:

— Я всё расскажу отцу, и он меня строго накажет. Но задуманное того стоит, и если ты не расскажешь, всё будет зря. Расскажи мне легенды, Нилит! — он на миг запнулся. — Пожалуйста!

На последних словах он не смог удержаться и скорчил умоляющую мину. Нилит усмехнулся.

— Ну, раз так...

 

***

Твои пальцы впиваются в камень, будто норовят прорасти сквозь него, закрепиться здесь намертво. Но некогда пускать корни, надо хвататься за следующий уступ, чтобы подтянуть тело выше — к вершине скалы, к пронзительной лазури неба.

За спиной пустота, обрывающаяся вниз, туда, где сверстники криками подстёгивают тебя и Малора, который карабкается с другой стороны. Малора, который признаёт только силу и мужество, а из знаний — лишь нужные воину. Малора, говорившего, что ты становишься слабым и трусливым, слишком много думая и расспрашивая говорящего с духами. Малора, не раз доказывавшего свою стойкость, сжимая в руке горящий уголёк — ты, впрочем, тоже делал так. Соперник за первенство среди компании мальчишек, которые уже скоро станут настоящими охотниками, не раз битый и не раз бивший. Ты сам предложил состязание, чтобы раз и навсегда решить вопрос, за кем пойдут остальные.

Клык Мертвеца, угрюмо торчащий подле посёлка, пользуется дурной славой, но в четырнадцать легко бросить вызов вечности, потому что как же будущей вечности обойтись без тебя? Никак. Силы и ловкости хватает, и потому вверх, вверх, прижимаясь к скале и слушая, как завывает, свивая вокруг невидимые петли, ветер, который не может оторвать человека от камня.

Одинокая травинка, поселившаяся здесь, такая же упрямая и цепкая, как ты, щекочет нос, и ты невольно улыбаешься, но только на миг, потому что время улыбок будет потом, когда ты первым окажешься на вершине, а сейчас надо быть собранным. Ещё один участок пути позади, ещё на половину своего роста ближе к цели. А потом трещинка, в которую ты вцепился, внезапно оказывается слишком глубокой. Небольшой выступ, бывший частью Клыка Мертвеца от начала веков, но подточенный дождями и временем, отслаивается и рушится вниз, а ты отчаянно взмахиваешь рукой в воздухе, пытаясь удержать равновесие. Почти удерживаешь, и тут озлобленный неудачами ветер, дождавшись своего мгновения, сильным порывом толкает в грудь, и ты падаешь — прочь от вершины, прочь от неба, отчаянно хватаясь за скалу по пути, но не в силах удержаться. Лишь слегка замедляешь полёт, а вечность насмешливо хохочет в твоей голове, пока удар о землю не гасит сознание всплеском боли.

 

Арнис пришёл в себя в доме Нилита — говорящие с духами среди прочих знаний передавали и целительские. Прошло два дня после падения. Очень удачного падения — паренёк не погиб, рухнув в кусты у подножия, и всё же при каждом неосторожном движении боль жгучей волной расплёскивалась по телу. Болели сраставшиеся рёбра, ныла сломанная левая нога, зудели синяки и порезы. Неосязаемой, но настоящей болью напоминала о себе изувеченная гордость. Он упал — значит, проиграл. Малор наверняка торжествует, а он... он второй. Побыстрее бы выздороветь, а тогда... что тогда, как исправить положение — Арнис никак не мог придумать. Вынужденная неподвижность размышлять не помогала, угнетая привыкшего к постоянной активности подростка.

Нилит то и дело беседовал с ним, когда бывал свободен: расспрашивал, рассказывал старые легенды, просто обсуждал что-то. Время от времени говорящий с духами пытался осторожно прощупать, как срастается нога и озабоченно хмурился после этого.

 

Вечер уверенно покорял долину, занимая её отрядами теней окрестных гор. Вверху на западе небо оставалось светлым, но поселение уже тонуло в сумерках. Да ещё и облака, которые для равнинников были недосягаемы, потяжелели, опустились, и ползли с востока, задевая брюхом землю и окутывая всё вокруг зыбкой пеленой — немного похожей на туман за Чертой, но более живой, подвижной и не страшной.

Передвигающийся с трудом Арнис, и его наставник Нилит сидели у входа в жилище говорящего с духами, устроившись на камнях.

— И когда бронированная конница втоптала в пыль соседей, а пехота довершила дело, Малесс стал править огромной империей. Всё же некоторые продолжали бороться против его власти, а лучший враг — мёртвый враг, решил он.

Раньше Арнис одобрил бы такие взгляды — воины в клане Барса, да и в других, рассуждали так же. Но сейчас он слушал задумчиво, наморщив лоб и пытаясь предугадать, что произойдёт дальше. Это была одна из историй о воинах и правителях, почти неизвестных всем, говорящий с духами знал их немало, как и разных других. Какие-то услышал от таких же говорящих, какие-то поведали духи, а некоторые были услышаны от пленников с равнин.

Нилит продолжал:

— Прежние правители и почти все их родственники погибли, но всё же трудно найти и убить каждого, в ком есть хоть капля крови правящего рода. Они поднимали восстания, и некоторые шли за ними, потому что люди Малесса нередко разоряли деревни, заставляя жителей голодать. Им нечего было терять... Долго лилась кровь, полыхали пожары, многие земли обезлюдели, и настал час, когда солдатам Малесса стало сложно грабить, а в казне осталось мало золота — страна была разорена. Тогда недовольные воины повернули копья против того, за кем шли раньше, и он вынужден был бежать. А империя развалилась на части...

— Можно было поступить умнее. Например, оставить равнинникам немного больше еды, — заметил мальчик.

Они обычно обсуждали подобные истории, предполагая, что мог сделать завоеватель и его враги.

— Жрецы решили, что мертвым еда не пригодится. Чтобы быть сильными — нужно лить кровь.

— Но почему же жрецы мрачных богов говорят только о крови и о силе? — видно было, что Арнис долго не решался задать этот вопрос. Все знали, что жрецы и говорящие с духами не очень любят друг друга. — И почему их слушают больше?

Нилит нахмурился и долго молчал. Прислушался и внимательно посмотрел в сторону кустов, но мимолётный шорох не повторился.

— Потому что немногие стремятся думать. Куда легче и приятнее разделить мир на своих и чужих — и убивать, и сделать из убийства самоцель, отдаться ему полностью, без сомнений, без колебаний. Я готов разговаривать с любым — но слушаешь меня только ты, слушаешь и задаёшь вопросы. Тебе ведь рассказывали, что мы бы всех победили, да их много? А между тем мы прячемся... Вне гор, в чистом поле, бронированные полки армии королевства нас сомнут, если не будет прикрытия из таких же тяжеловооружённых воинов. Просто армия равнинников разболталась за годы бездействия и не успевает вовремя. Но нет, об этом никто не задумывается. Чтобы исправлять слабости, надо их признать. Жрецы им потакают. Мы же хотим понять и ищем знаний. И я хотел сказать... — лицо мужчины застыло, и он на время будто превратился в высеченную из камня человекоподобную фигуру — говорят, равнинники зачем-то ставят такие в своих городах. Потом короткий кивок решительно срезал молчание. — Я ещё молод, но мне нужен ученик и преемник. Все мы смертны... У тебя плохо срослась кость, и ты никогда не сможешь быстро ходить или ловко карабкаться по скалам. Не будешь воином и охотником. Но стать говорящим с духами — очень почётно. Ведь мы можем дать ответы там, где промолчат жрецы, и испугаются воины.

— Нет! — Арнис вскочил, вскрикнул и потерял равновесие, однако оперся о камень, на котором сидел, и не упал, а опустился на землю рядом с ним. — Я буду воином! Во мне нет страха!

— Ты не сможешь, — мягко, но настойчиво повторил Нилит, однако его перебили.

Мальчик подхватил валявшийся рядом булыжник.

— Значит, дело только в ноге? Я сломаю её опять, пока она не срастётся, как следует! — выкрикнул он, и поднял камень над вытянутой левой ногой.

— Подожди, — быстро нагнулся Нилит, и перехватил руку подростка. — Ты же знаешь, как это больно и долго лечится! К тому же что-то может вновь пойти не так.

— Тогда я сделаю это снова. Столько раз, сколько нужно, — выдавил мальчик, хотя лицо его покрыла испарина, и вырвал руку.

Несколько мгновений оба глядели друг другу в глаза, а потом старший сдался.

— Давай, лучше я. По крайней мере, перебью в правильном месте.

Когда они возвращались в жилище, чтобы исполнить своё намерение, шорох, на который обратил внимание Нилит, потом начисто забыв о нём, повторился. Из кустов неподалёку выскользнула фигурка и приникла к стене возле окна. Когда внутри раздался крик, она дёрнулась, и через некоторое время вновь скрылась в ночи...

 

На следующий день раздался стук в дверь, и Говорящий, перекинувшись несколькими словами, впустил посетителя. К лежанке больного, который снова не мог ходить, подошёл Малор — признанный теперь вожак мальчишек клана. Он посмотрел на бывшего соперника, вынул свой нож и... склонив голову, положил его возле руки Арниса.

— Я слышал и видел, что ты сделал вчера. В тебе совсем нет страха. Ты — первый.

 

***

Черта двинулась вниз, когда Арнису исполнилось двадцать. Не помогли ни ритуальные танцы, ни множество овец и несколько пленников, принесённые в жертву мрачным богам. То ли они не слышали молитв, то ли не хотели отвечать. Ничего не могли сделать и говорящие с духами.

Как сказал Нилит, туман, где живут духи, соприкасается с разными мирами, в одном из них случилась страшная война, которая уничтожила его, и отголоски катастрофы просачивались сквозь туман. Говорящие, которые часто ходили туда, начинали кашлять кровью, их кожа покрывалась странными ожогами, волосы выпадали. Мало того, от Черты исходил гораздо более сильный холод, чем обычно, и наступавшее лето походило на середину весны.

Оставаться в обжитых местах стало невозможно, и наметившийся исход заставил собраться большой совет кланов.

Вожди и сопровождавшие их лучшие воины собрались возле реки, от которой тянуло не по-летнему студёным ветерком.

— Отсюда одна дорога — вниз, — начал старейший, седовласый и седобородый предводитель клана Орла. — Надо лишь решить, как мы пойдём туда. Это не набег...

Он сделал паузу, давая другим высказаться.

— Мы сомнём равнинников! — выкрикнул косматый, широкоплечий вождь Медведей. — Им придётся уступить место сильным.

— Тебе известно, что мы всегда отступали — сейчас не время прятать правду от себя, — старик не обратил внимания на пробежавший ропот. — На этот раз нам некуда будет уходить — за воинами пойдут женщины и дети, а за спинами у всех — смерть. Равнинников много, и нам нужно объединиться. Нужен вождь, который соберёт всех в один железный кулак и сокрушит врагов. Жрецы и говорящие с духами советуют то же самое.

— Лучше бы они посоветовали, как повернуть туман вспять, — проворчал сероглазый Волк.

— Они не всесильны, — пожал плечами предводитель Орлов. — По их словам, возможно, мы сможем вернуться, но должны пройти годы. Итак...

Обсуждение оказалось шумным и долгим. Каждый хотел стать великим вождём — и никто не горел желанием подчиняться.

 

Солнце поднималось над белеющими в высоте пиками. Тянуло не по-летнему студёным ветерком, флажки кланов тревожно дрожали на ветру, словно ощущая напряжение момента. Людям же положено было оставаться невозмутимыми и уверенными, но в душе каждого билась тревога.

Их осталось четверо из нескольких десятков. Жилистый парень из Рысей, ровесник Арниса. Горбоносый воин клана Орлов, видевший на несколько зим больше. Самый старший, низкорослый кряжистый Волк. И Арнис.

Голос старейшего из глав кланов был слышен каждому из них и каждому из окруживших луговину.

— У нас есть вожди, жрецы мрачных богов и говорящие с духами. Вожди отобрали лучших из своих людей — тех, кто еще молод, но уже успел прославиться и показал умение вести за собой других. Жрецы мрачных богов, которые любят войну и воинов, подготовили испытания, которые вы прошли — бег, броски копья, умение преодолевать препятствия, поединки. Каждый из вас полон сил, каждый отличный воин и хороший предводитель, каждый может гордиться собой. Но вождём вождей может быть лишь один, и его должна определить мудрость духов. Подвергаясь опасности, говорящие с духами ночью уходили за Черту, чтобы спросить совета, и вот они вернулись. К счастью, достаточно быстро, чтобы болезнь не затронула их. Подойдите сюда.

Арнис и остальные трое приблизились и остановились в нескольких шагах от Орла, за спиной которого стояло трое говорящих с духами. Митар, древний старик, про которого говорили, что он старше всех ныне живущих в горах, незнакомый Арнису сухощавый пожилой мужчина и Нилит. Все трое смотрели бесстрастно.

— Поклянитесь, что примете выбор духов, изгоните зависть из сердца, будете подчиняться вождю вождей и не поднимете на него руку.

Каждый из четверых достал свой нож. Проведя лезвием по пальцу, чтобы потекла кровь, они немного вразнобой принесли клятву. Затем её повторили остальные собравшиеся.

— Ты, — вытянулся пожелтевший от возраста палец предводителя Орлов. — Ты. Арнис выбран духами и будет вождём вождей.

Он надеялся на это, очень надеялся, и всё же не сразу посмел поверить, и лишь после короткого промедления вскинул вверх копьё в ответ на приветственные крики воинов, признававших нового предводителя.

 

***

Камнепадом скатились горцы на равнину, идя вперёд с отчаянной храбростью людей, которым некуда отступать. И всё же нашествие было подготовлено. Допросив нескольких пленников, Арнис разузнал кое-что о ситуации внизу, и его посланники ушли до нападения, пока объединённая армия, какой ещё не видели горы, только формировалась.

Воины кланов захватили предгорья, в боях сокрушив сопротивление не ожидавших такой атаки гарнизонов, но не тронули никого из перепуганных жителей деревень, не взяв с них ничего, кроме еды в поход.

Наместник короля, увидевший в происходящем шанс возвыситься, принял посланца от предводителя всех кланов, и часть войск провинции присоединилась к захватчикам. Они вместе встретили королевские полки, когда те добралась от центральных земель, и в нескольких сражениях рассеяли противника. Регулярная армия наместника удерживала позиции, а воины гор устраивали засады, фланговые обходы и стремительные атаки.

Соседний правитель, которому Арнис тоже отправил вестника, воспользовался случаем отхватить свой кусок от королевства.

Король был миролюбив и много лет избегал конфликтов, умело ведя дипломатические переговоры. Однако сильная сторона нередко оборачивается слабостью. Государство увязло в политическом болоте, армией занимались мало, солдаты и командиры не имели никакого боевого опыта, а воинская служба не считалась почётной. Мирная страна оказалась не готова к резкому повороту событий. А между тем на захваченных землях жажда славы и отмена значительной части налогов для семей солдат привлекли под чёрные, как ночь в глубоком ущелье, стяги воинства немало местных молодых людей. Горцам же, начавшим роптать о добыче, были обещаны богатства лежавших на пути к столице торговых городов.

И Арнис сдержал слово. Его люди убивали и преследовали солдат, но оставляли в живых селян и горожан, исключая тех, кто поднимал оружие. Таких среди мирных жителей было немного — все уже слышали, что захватчики, обходя в основном бедные районы, грабили богатые кварталы, где жило меньшинство, а бедняки всегда завидовали этому меньшинству. Тем более, что после грабежей следовал кутёж.

Тех, кто мародёрствовал, забирал последнее и излишне зверствовал, вешали — вождь вождей специально позаимствовал палачей у наместника, чтобы не заставлять горцев выполнять эту работу. Воины гор под предводительством верного помощника Малора составляли основу армии, которой командовал Арнис, и которая выросла за счёт сил мятежного наместника и рекрутов.

Он не собирался останавливаться, заняв достаточно земель для кланов. Когда идёшь по раскачивающемуся над пропастью верёвочному мосту, передышку лучше отложить до противоположной стороны пропасти.

Через год после захвата предгорий король открыл вождю вождей ворота столицы в обмен на обещание, что она останется нетронутой. Тогда же Арнис решил отделаться от чрезмерно властолюбивых союзников.

 

***

...чуть больше десятка шагов в гулкой тишине, последних шагов на пути к цели. Лишь горстка мгновений нужна, чтобы пройти их, последние шаги по тронному залу до конца пути наверх, к славе и власти. Несколько десятков человек вокруг — и всё же так тихо, что слышен был бы полёт мухи, доведись ей пробраться сюда. Но мух нет, а люди молчат и будто даже затаили дыхание.

Ты во дворце, ты уже видел дворцы, но не столь прекрасные, и они обычно носили следы штурма. А это тихое великолепие поражает, кажется чем-то немыслимым воспитанному в горном поселении мальчишке. Хочется ступать на цыпочках и смотреть восторженно, но победителю подобает иное.

Весь в чёрном, под цвет стягов, ты уверенно, неторопливо ступаешь по ковру. Пока ещё не король. А там, впереди, тебя ждёт грузный старик в светлых одеяниях. Старик, по лицу которого разбегаются морщины, отчасти прячась в седой бороде, а голубые глаза смотрят устало. Уже не король, потому что золотой ободок, символ власти — не на голове, а в руках, протянутых вперёд, к тебе.

Осталось подойти и дождаться, когда на голову опустится венец, а в руку ляжет рука. Рука принцессы, которую ты видишь впервые, но это неважно. Для тебя брак придаст черты законности смене власти и остудит особо горячие головы, что ещё остались на плечах. Для отца и дочери — позволит спасти жизни многих подданных. Сейчас ветер удачи на стороне Арниса, и ему быть на вершине, а им падать — и этот, уже не король, старается смягчить падение для королевства, для себя и для дочери.

Разумно, но если во взгляде отца — усталая горечь, то глаза девушки — синий лёд. Лицо, обрамлённое слегка вьющимися длинными волосами цвета спелой пшеницы, хранит заученно-бесстрастное, почти приветливое выражение, как положено на церемониях у равнинников. Но зрачки — горные озёра, промёрзшие до дна в суровую зиму, и под этой толщей где-то на дне или под ним лавой пламенеет ненависть. Не так-то просто контролировать взгляд в двадцать лет, ты знаешь это, тебе самому двадцать один и тебе нет никакого дела до её чувств, когда цель близка.

Не должно быть дела.

Так почему же ты не просто рассматриваешь правильные черты лица, гармонию которых не нарушает слегка вздёрнутый носик, не просто оцениваешь свою будущую королеву? Почему вдруг вглядываешься так жадно и так хочешь — тщетно — увидеть проблеск интереса к себе? Почему сильнее забилось сердце, грозя, кажется, нарушить торжественную тишину? Почему имя Линда звучит как-то особенно?

Когда приходит время, ты сжимаешь её холодную на ощупь ладонь сильнее, чем следовало. На почти неуловимый миг пробегает лёгкая гримаса, и снова — безразличие, лёд, камень, даже ненависть уже не видна...

Золотой венец опускается на голову.

Теперь король.

 

***

Грандиозный храм мрачных богов быстро рос возле центральной площади столицы. Такие же, только поменьше, строились и в других городах. Стяги нового владыки, как чёрные пантеры, трепетали над дворцом.

Прежний король жил уединённо, часто болел, и Арнис почти не видел своего предшественника, хотя знал, что Линда часто навещает отца.

Соседний правитель оказался жадным и пожелал удержать всё захваченное. Арнис пожал плечами и вычеркнул его из списка союзников, которых следовало отблагодарить. Теперь Малор, который вёл армию, успешно теснил врага к прежним границам королевства, выигрывая сражение за сражением. Часть сил, правда, пришлось развернуть — одна из провинций в предгорье всё же подняла знамя мятежа, и туда стекались теперь недовольные со всей страны. Впрочем, их нашлось не так много, как можно было ожидать. Налоги новый правитель не повысил — на затраты военного времени пошла доля отнятого у прежней аристократии добра, доставшаяся казне. Жадность для властителя сейчас была чревата массовым недовольством. Горцы же, проводившие время в походах, не успели обзавестись привычкой к роскоши.

Да, в государстве сменился правитель, появились новые храмы. Не всем нравился культ мрачных богов. Многие говорили, что уж лучше бы страной правили свои, чем смуглые горцы. Но покуда можно вести привычный образ жизни — люди много раз подумают, стоит ли умирать за былых владык и старых богов, как бы ни были те по сердцу. Тем более, что прежние культы не запрещали. Люди много раз думали — и обычно не желали.

Искавшие смерти, впрочем, находили её быстро — с не успевшими бежать к мятежникам бунтарями Арнис не церемонился.

 

Советнику Нилиту в кабинет короля разрешалось проходить без предупреждения. Он двигался тихо, но не застал Арниса врасплох ни появлением, ни вопросом. Король поднял глаза от карты и сказал без приветствия:

— Я много размышлял о том, что нас ждёт в будущем. Я постарался не совершить ошибок, что допускали вожди прошлого, и до сих пор всё шло удачно. Но сейчас мне не помешал бы совет, и я хотел бы знать — как меня выбрали духи, что они сказали о том, что ждёт меня?

Нилит смутился, что с ним бывало очень редко, и уставился в сторону. Впрочем, Арнис отлично перенял у него умение ждать, спокойно глядя на собеседника.

— Знаешь... ничего.

— То есть? — взгляд Арниса стал мрачным, он побарабанил пальцами по столу.

— То есть, знаешь, — отбросив смятение, Нилит заговорил напористо, с какой-то отчаянной прямотой, — туман отравлен, и долго скитаться в нём в поисках ответов было глупо. К тому же духи, конечно, мудрые существа. Но ни тебя, ни троих остальных они не знают, да и вообще им не всегда есть дело до наших трудностей. Мы, говорящие с духами, обсудили между собой. Из всех, кто хотел стать вождём вождей, ты единственный, кто много думал, искал знаний и задавался верными вопросами. Остальные пролили бы море ненужной крови, в котором потом утонул бы и наш народ. Мы опасались лишь, что ты не выдержишь более ранней части испытаний, но ты смог. И я считаю, что ты сам хозяин своего будущего. Тебе решать, каким оно станет.

Во время краткого рассказа брови короля сперва поползли вверх, пока не достигли положенного им предела, потом его лицо застыло в неподвижности, и наконец, когда собеседник закончил, он расхохотался.

— Вот вы... мудрецы! Не ждал, не ждал, — наконец произнёс Арнис, помотав головой. — Даже не знаю, что сказать.

— То, что духи не ошиблись, — усмехнулся в бороду Нилит, а затем сменил тему разговора: — А как у тебя... с ней?

— Это уже не твоё дело, советник, — отрезал Арнис, тут же становясь серьёзным. — Давай-ка лучше обсудим вот что: мне доставляют беспокойство жрецы...

 

Сын у него родился меньше, чем через год. Наследник был частью договора, и королева приходила в общую спальню, верная слову и долгу — и не больше. Ни одного лишнего движения. Покорность, такая холодная, словно лёд поселился не только в глазах, и ни страсть, ни нежность не смогли растопить его. Ощущение было настолько сильным, что Арнису казалось — даже тело её остаётся промёрзшим изнутри, и не в его силах отогреть эту женщину.

Она отказалась от ночных встреч сразу же, как только узнала о беременности, а он не стал настаивать ни тогда, ни после родов. Обладание лишь телом, да и то покорным, но не отвечающим, отнимало у него больше, чем дарило.

Было неожиданно больно, а ещё и странно испытывать такие непривычные чувства.

По обычаям гор, недовольные мужья жён вразумляли, устроив хорошую трёпку, но Арнис уже убедился, что многие обычаи не слишком хороши. Даже с точки зрения разума — в историях Нилита были и рассказы о королеве, отравившей мужа и потом правившей вместо него. Да и без истории — нет, бить Линду король не хотел и не мог.

Не раз он думал объясниться, но не знал, что сказать. Извинения и сожаления? Бессмысленно, тем более что он до сих пор, размышляя над своими действиями, приходил к выводу, что поступил разумно и верно. Хотел славу, власть — и взял их, получив ещё и любимую женщину... но вот тут-то всё оказалось сложнее. Расчёт и умение повелевать многими не могли ему здесь помочь.

Нет, сожаления — пустое дело, а лгать ей не стоило. Слова любви были бы глупы после того, как именно Арнис получил жену. Она покорно несла свою ношу — быть атрибутом его власти. Цветы и подарки не трогали её сердце.

Лишь дважды он заметил в синих глазах хоть что-то, кроме ледяных озёр, при взгляде на мужа.

Впервые — когда стоял на коленях у колыбели сына и смеялся, глядя, как тот шевелит руками, потом осторожно поцеловал крошечные пальчики. Стремительно обернулся на шорох — Линда стояла в дверях, и обращённый на Арниса взгляд был холоден менее обычного.

Во второй раз — в тронном зале. Она часто бывала там, когда правитель вершил государственные дела. Видимо, унаследовала от отца неравнодушие к судьбам подданных. Слушала молча и иногда казалась изваянием, но всё же слушала, хотя присутствие королевы не было обязанностью, за исключением торжественных церемоний.

Жрецы требовали на освящении столичного храма человеческой жертвы, в то время как король настаивал, чтобы жажду мрачных богов удовлетворяли животные.

— Я не позволю резать моих подданных, — бросил Арнис, откинувшись на спинку трона и зная, что за каждым его словом внимательно следят.

— В тюрьмах есть мятежники, ваше величество, — титул всё ещё оставался непривычным для верховного жреца — хмурого, средних лет горца. — Многих из них казнят.

— Казнят, как положено, а не зарежут, как баранов. Как ни странно, для многих есть разница, — усмехнулся король.

— Но обычаи...

— Мы не в горах. Одно дело — казнить за преступление, другое — приносить в жертву. Это неразумно. А Неразумное — можно и нужно менять. Впрочем... если ты или кто-то из вас, — он окинул десяток жрецов взглядом, — готов добровольно принести себя в жертву — совсем другое дело. Нет? Тогда идите.

Жестом он дал понять, что аудиенция окончена, и вот тогда обернулся на Линду — и поймал на её лице нечто, похожее на одобрение. Впрочем, выражение быстро исчезло.

 

Некоторые жрецы примкнули к сторонникам прежней власти — и, как ни удивительно, приверженцы столь разных взглядов договорились между собой. Малор, очистивший королевство от войск соседнего правителя, оттеснил силы восставших, заперев их в пределах одной провинции — но получил приказ не занимать всю территорию мятежников и вернуться в столицу.

— Почему, Арнис? — наедине в титулах не было нужды. — Я мог бы быстро покончить с ними!

— Знаю. Но зачем? Сейчас недовольным есть, куда бежать. Лучше пусть собираются там, чем сеют смуту по всей стране. Опять же, тюрьмы не будут забиты.

— Но тогда нам придётся всё время держать там войска, постоянные приграничные стычки...

— А нам нужна сильная армия. Что бывает, когда слишком привыкают к миру — показал наш успех. Не держать армию нельзя, а если она не воюет, то слабеет, теряет сноровку, а у солдат и командиров появляется слишком много собственных планов. Да и горцы, сражаясь, остаются самими собой, и заодно опорой трона. Им не на что жаловаться — сейчас у них есть больше, чем было утрачено.

— Тебе виднее, — и Малор снова склонил голову, признавая превосходство друга-соперника, как случилось годы назад. — А ты изменился, Арнис. Когда-то ведь и ты был горцем.

— Я стал королём, — Арнис вздохнул. — И теперь забочусь не только о горцах.

 

Налаживалась после войн торговля, дела в стране шли в целом неплохо, но у короля их всегда оставалось невпроворот. Правление состояло отнюдь не только из славы и власти, нет — в первую очередь из многих утомительных каждодневных хлопот и решений, но это оказалось интересно, и Арнис мог быть счастлив, если бы не... По ночам, когда в делах наступал перерыв, засыпал он далеко не сразу, думая о Линде. А когда проваливался в сон — королева приходила в видения, стояла и смотрела, не приближаясь, холодная и неподвижная. И когда Арнис касался её, собираясь привлечь к себе, оказывалось, что это статуя, столь хрупкая, что тут же рассыпалась.

Линда давно не оставалась с мужем наедине, хотя днём, на людях, они виделись часто — то во время приёмов и советов, на которые королева ходила регулярно, то проводя время с сыном.

Мальчишка, которого назвали Тамиром, уродился темноволосым и сероглазым, но чертами лица больше напоминал мать. Арнис старался вырывать каждый день немного времени от дел для него — и, конечно, рядом часто бывала Линда.

Иногда ему чудилось, что отношение жены меняется, но стоило присмотреться внимательнее, чтобы убедиться в этом — и он вновь замерзал в ледяных озёрах.

По ночам каждый уходил к себе, а во время встреч они обменивались лишь необходимыми фразами. Король несколько раз заговаривал о делах, о чём-то отвлечённом, о погоде, наконец, но женщина словно не слышала его, и он прекратил попытки. Лишь думал, что дворец, который Арнис не мог даже представить себе в самых смелых мечтах, когда был ещё юн, оставался всё таким же чужим, как и тогда, когда он вошел в него в самый первый раз.

 

***

Полуденный дворцовый сад тих и пуст. Позже он заполнится людьми и звуками, но сейчас там гуляет королевская семья. Мальчик бегает вокруг беседки, в которой сидит мать, увёртываясь от отца, делающего вид, что очень старается его схватить. Король, королева, принц и тройка стражников на своих постах.

Твоё чувство опасности, казалось, притупившееся, просыпается мгновенно, и ты хватаешь Тамира, который обиженно вскрикивает — но игры кончились. В два прыжка ты оказываешься на пороге беседки, к счастью, каменной и открытой только с одной стороны — этакая маленькая пещерка — и кидаешь мальчика на колени матери. Линда удивлённо распахивает глаза, забыв добавить льда в них, но ты даже не замечаешь этого, потому что уже обернулся и видишь стрелу, вздрагивающую в земле там, где ты и твой наследник были несколько мгновений назад.

Выхватываешь короткий меч — без оружия ты ходить не приучен с детства. Королю не положено носить топор или копьё, к длинному лезвию ты непривычен, а сноровка важнее длины.

Стражники бегут к тебе, клинки наголо, но почему-то ты сразу понимаешь — бегут не для того, чтобы помочь. Ты прячешься от стрел в беседке.

Сейчас ты потеряешь всё, чего добился. Вместе с жизнью.

Вот прыгнуть бы, ударить с наскока, перекатиться, исчезнуть за углом, но тогда останутся без защиты Линда и сын, а сейчас ты между ними и лучником, который — уже понятно — вон там, за деревом.

Может, нужен только ты, они не тронут... королеву и наследника. Заговорщики-то? Смешно.

Зато он сохранит жизнь и власть, потом расправится с врагами. Мало ли красивых женщин, что готовы сидеть на троне и рожать королю детей, не обжигая равнодушием или презрением? Разумно.

Выбрасываешь нелепую, никчёмную мысль и остаёшься, став так, чтобы наверняка перекрыть дорогу стреле туда, вглубь беседки.

Ты зовёшь на помощь, жена тоже кричит, но враги уже рядом, собираются тебя убить. Сверкают мечи, но их трое и они не могут напасть одновременно — вход в беседку слишком узкий. А ещё они мешают лучнику, и это вовсе замечательно. Теперь он не может стрелять.

Где-то во дворце звучит музыка — мирная, спокойная. Уберите её, может, тогда нас услышат?!

Принять удар на гарду, с силой отшвырнуть врага назад — и отмахнуться от удара сбоку. И вот противников остаётся двое, а третий падает, хватаясь за живот, но тут поёт стрела, и больно жалит в руку... но зато не летит дальше, в тех, кто за тобой. А ободрённые враги бросаются вперёд, и ты отбиваешь все их удары левой, успев перехватить выпавший клинок. И выставляешь немного вперёд правое плечо — как приманку, на которую они клюнут. Новый удар, и скрежет металла — вспыхнула боль, когда ты хватаешь за лезвие меч, не давая убрать, и рубишь, калеча врага. Отсечённая рука падает оземь, ртутно сверкает клинок, стрела выбивает каменное крошево прямо в глаза, и ты щуришься, а затем, превозмогая боль, выбив меч из руки мощным ударом, хватаешь за горло врага, и закрывшись его телом от стрел, бьёшь меж доспешных пластин своим коротким клинком.

Кровь хлещет из ран. Перед твоими глазами багровый туман становится гулкою тьмой, Линда кричит, ещё кто-то кричит, приближаясь, свистит ещё одна стрела, и ты, кажется, падаешь, как со скалы в детстве...

 

Пока король был в беспамятстве, Нилит взял на себя государственные дела, а Малор расследовал заговор. Из храма мрачных богов бежали двое жрецов, включая верховного, но их поймали по дороге. Допрашивал военачальник лично. На эшафот приговорённых пришлось тащить — они не могли стоять на ногах, зато стало известно всё о покушении. Лейтенант дворцовой стражи, из числа горцев, считал, что только кровь людей удовлетворит обитающих в горах покровителей их народа, тем не менее до поры служил верно. И всё же жрец убедил его постоять, наконец, за правую веру. Трое доверенных подчинённых были расставлены в саду, хотя в первую очередь рассчитывали на удачный выстрел — тогда стражникам осталось бы только завершить дело, расправившись с семьёй. Правителем они планировали провозгласить двоюродного брата Арниса, ярого приверженца культа.

Возможно, план бы удался, несмотря на сопротивление короля, но Малор услышал подозрительный шум и подоспел вовремя.

Участники заговора были казнены ещё до того, как король встал на ноги: слишком серьёзными оказались раны и долгим — выздоровление.

Открывая глаза, Арнис почти каждый раз видел над собой озабоченное лицо королевы, и озера её глаз больше не были ледяными, будто наступила, наконец, весна. А однажды ночью, когда он уже достаточно окреп, Линда встала со своего кресла у его постели, решительно заперла дверь и скользнула под одеяло. Провела ладонью по уродливым шрамам.

Она больше не казалась застывшей и холодной.

 

***

Церемония совершеннолетия принца Тамира подходила к концу. Прозвучали торжественные слова, завершились обряды, стекла с небес, ненадолго расцветив их, краска фейерверков.

Время перемен.

Король стоял в небольшой комнате возле окна, привалившись к стене, и смотрел на одетого по-дорожному Нилита, борода и волосы которого были уже полуседыми.

Время прощаний.

— Всё же уходишь? Мне жаль.

— Черта начала отступать, и туман уже не отравлен, многие решили вернуться домой. Здесь я не слышу голоса духов, и мне всё ещё нужен ученик. Не боишься отпускать нас?

— Не хочу. Но нет, не боюсь. Уже не копья горцев защищают мой трон. Видел флаги?

Нилит кивнул, тоже приблизился к окну. Чёрные пантеры и снежные барсы, тёмные стяги и стяги белые вытягивались по ветру на стенах, окружавших двор. Многие покинули мятежников, многие присмотрелись к правителю и теперь поддерживали его.

Старый король, отец Линды, умер несколько лет назад.

— Думаешь, это нужно?

Арнис усмехнулся, и усмешку подчеркнул и продолжил оставшийся после покушения шрам:

— Иногда символы для людей важнее сути. Если им нужны флаги, чтобы поддержать меня... Да и вообще, кажется, под цветами ночи легче брать, то, что нужно, а удерживать — под белым. Разум диктует цвет знамён.

— Твоему предшественнику белый цвет не помог.

— Я же не снял чёрные, — теперь король оскалился как-то хищно. — Они всегда готовы вернуться. Ошибки не стоит повторять, ни свои, ни чужие.

— Ты старался учесть всё. И всё же ты мог погибнуть.

— Как ни крутись, ни в чём нельзя быть уверенным абсолютно. Иначе жить было бы скучно. Но я уж постараюсь, чтобы возможным неприятностям пришлось потрудиться.

Они помолчали. Сквозь толстые стёкла не проникал шум ещё шедшего снаружи праздника, и тишина сгущалась вокруг обоих. Когда она начала становиться тягостной, Арнис резко сказал:

— Тебе пора. Может, ещё увидимся. Но я туда не пойду, сам знаешь.

Говорящий с духами кивнул, крепко пожал своему ученику, соратнику и королю руку и вышел.

Арнис смотрел ему вслед и жалел, что Малора уже точно не увидит никогда. Место погибшего недавно в одном из сражений полководца занял не менее достойный преемник, но того же места в памяти, в детском соперничестве и последующей дружбе он занять не мог.

Время утрат.

Время перемен.

Время перемен — всегда, каждый день жизни.

Арнис прошёлся по комнате, слегка прихрамывая — место старого перелома всегда болело в плохую погоду.

Ему ещё не стукнуло сорок, и он оставался по-прежнему ловок и силён, и всё же сейчас показалось, что пласт прожитых лет рассыпается лавиной мгновений и дней, проносясь в сознании и засыпая всё внутри снегом, колким и холодным. Погребая всю прошедшую жизнь, засыпая настоящее, гоня вперёд, чтобы по его следам замести всё, что осталось, отодвигая в прошлое его самого...

Как надвигающаяся Черта. Как надвигается туман.

Снаружи послышались лёгкие шаги, и в комнату вошла Линда.

Никто не мог понять по лицу владыки, что творится в его душе, когда он сам не желал этого. Никто — кроме неё. Молча вглядевшись в глаза, королева взяла мужа за исполосованную шрамами руку и подвела к окну. Они оба посмотрели на площадку у фонтана, где принимал поздравления гордый и довольный Тамир, а рядом играли его младшие брат и сестра, близнецы Алрик и Альда.

Арнис обнял жену за плечи и улыбнулся.