О чём говорили предатели

 

Смерч над морем

 

Сергей Иванович Мышастов, тридцатисемилетний сотрудник КБ "Свет", по классификации американцев — "Крион", с досадой ткнул пальцем в эппл. Но вместо того, чтобы исчезнуть, статья развернулась на весь экран. Ставшая автоматической за годы работы привычка пробегать текст по диагонали помимо воли заставила фиксировать информацию.

"Креон… Капсулы кишечнорастворимые… нарушения моторики желудочно-кишечного тракта…".

Сергей Иванович щелчком согнал рекламу. Потом оглянулся, заслонил рукой от посторонних экран и открыл Крион.

Что-то случилось на работе за неделю его отсутствия. Очень странный разговор произошёл вчера с коллегой. Мало того, что тот позвонил в час ночи, мало того, что дышал так, будто за ним гнались… Сейчас, лёжа на пляже, Сергей Иванович обнаружил в распечатке не замеченные ночью три выделенных слова. "Голубой", отстоящий от "пиявок" не далее чем на пятьсот знаков, указывал на высокую степень опасности, исходящую от спецслужб США. Причём, не одной, а сразу нескольких. А "сияние" относилось к предмету их разработок и использовалось только в крайних случаях.

Сергей Иванович пробежал глазами заголовки материалов, появившихся за неделю. Ничего касающегося его работы не было. Он стёр свой запрос и временные файлы.

Стало быть, санкции добрались и до них. А может и не только санкции?

Сергей Иванович снова осмотрелся, на этот раз внимательнее. Людей на пляже было мало. Вода с утра холодная, более одного раза окунуться желания не возникало. Супруга Инна и двенадцатилетний сынишка Ярослав лежали рядом на бугристых от гальки одеялах, блаженно грели спины. Если и был кто подозрительный, то это загорелый молодой человек в шезлонге по соседству, в бандане с крупными буквами FBI, туманно уставившийся глазами в перевёрнутый вверх ногами свежий номер "Пионерской правды".

— О, да! — внезапно воскликнул незнакомец. Сергей Иванович отметил характерный акцент русскоязычного, родившегося далеко от земли предков. — Похоже, я себя чем-то выдал. Венесуэла — край краснокожих. Среди розовых русских трудно спрятать поджарое индейское тело! Салют, компаньеро!

— Здравствуйте, — Сергей Иванович мгновенно побледнел. — А вы, собственно, кто?

— О, мой бледнолицый брат! — воодушевлённо продолжил незнакомец. — Я Хуан Мария Мёдофф! Когда корабль с патриархом нашего рода Кириллом Романовичем навсегда покидал этот берег, ему было всего два года. А на днях исполняется сто лет! Газеты пишут, что он снова ищет донора. Ему в седьмой раз нужна пересадка сердца. Думаю, слышали о нём. Он большой человек в Штатах, мультимиллионер. Нас, Мёдоффых в Америке много!

— А здесь вы по каким делам? — Губы Сергея Ивановича пересохли.

— О, ми мама! Хочу получить вид на жительство в России. Видите ли, сударь, с каждым месяцем у нас всё больше слухов о том, что стране грозит смертельная опасность со стороны большого северного соседа. Никто не может сказать, что это за опасность, но страх разлит в воздухе. Многие уезжают в Аргентину. А я вот выбрал родину предков. Странные банданы у вас продают, — белозубо улыбнулся он, снимая с головы цветастую косынку с аббревиатурой. — Россия такая же непредсказуемая, как моя родина. Мне здесь нравится. Хамас сера венсидо! Нас не победят!

Инна дёрнула супруга за руку и зашептала:

— Ты что делаешь, Серёжа! У тебя подписка — не общаться с иностранцами.

Сергей Иванович схватился за её слова, как утопающий.

— Простите, сударь! — от растерянности он использовал архаичное обращение собеседника. — Моя дражайшая половина напомнила, что необходимо отбыть по делам.

— Грацие, амиго! Доо свидания! — Иностранец вскинул вверх кулак. — Но пасаран, мучачос!

Наспех собравшись, Сергей Иванович поспешил к выходу с пляжа.

— Что случилось, милый? — не понимала Инна. — Куда мы бежим, постой! Этот человек опасен? Мы от него убегаем?

Еле успевающий следом Ярослав тоже ныл.

— Папа, стой, смотри, какой красивый смерч над морем. Подожди, давай селфи сделаем!

— Нечего! — сурово отрезал Сергей Иванович.

Он загнал жену с сыном в заросли кустарника за остановкой и проверил, не добавилось ли новых сообщений. Подтвердились худшие опасения. Два пустых с незнакомого номера и одно от коллеги. Если два первых просто испугали его, то последнее заставило похолодеть. В нём было всего два слова: "Сермыш, кранты". Сермышем его прозвали на работе за то, что он старался быть по возможности незаметнее для начальства, да и с сотрудниками держал дистанцию. Коллега даже не утрудил себя шифровкой информации. Значит, дела были — хуже некуда.

— Автобус идёт, садимся и быстро уезжаем, — засуетился Сергей Иванович.

Жена с сыном без вопросов последовали за ним, уж слишком красноречивым был его испуг. Они привыкли, что у главы семьи есть небезопасные тайны, связанные с работой.

В автобусе кроме них ехало ещё четыре пассажира. Бледная пожилая дама, с ног до головы усеянная пигментными пятнами, в чёрных кожаных шортах и топе с надписью "CIA". Она увлечённо бегала глазами по странице раскрытой местной газеты "Комсомолец. Наше время". Трое крепких парней на заднем сидении тоже не внушали подозрений. Они похохатывали, просматривая что-то на общем ноутбуке.

Сергей Иванович облегчённо вздохнул. Похоже, от преследования удалось уйти.

— Куда едем? — спросил он громко в пространство.

— Смотреть надо, когда садитесь, — проворчал водитель. — Автобус на Чайную горку.

Новых пассажиров не было, и ехали быстро, без остановок. Сергей Иванович радовался. На Чайной горке жила дальняя родственница его матери Мария Ивановна Медведовская-Каменева. Инна с Ярославом останутся у неё. А самому ему надо будет немедленно скрыться. Уехать в городок поменьше: в Гурзуф или Алупку, — и там разобраться с хаосом в голове.

Наверняка, его передвижения отслеживают по эпплу. По дороге он выкинет планшет в море, и пусть они его ищут.

Размышления прервал восхищённый возглас Ярослава:

— Папа, вот это прикол, ты только посмотри!

— Что там? — неохотно отозвался Сергей Иванович.

— Твоего испанца унёс смерч! Кто-то снял и выложил на ютуб! — Ярослав нажал на повторный просмотр.

Сначала Сергей Иванович не понял ничего, а потом волосы тихо зашевелились на его теле. Он узнал место, с которого они бежали. Снимали хорошей оптикой из помещения с безопасного расстояния.

Из моря стремительно выдвинулся дымящийся молочный столб воды и заскользил по пляжу, сметая всё на своём пути. Был он толщиной не меньше трёх метров. Закрутило лежаки и зонты, крупная галька взметнулась и завертелась в невероятном зловещем танце. Мелькнуло в хищной утробе стихии безвольное, как у куклы, тело Хуана Марии Мёдоффа верхом на так и не сложившемся шезлонге.

Какое-то время Сергей Иванович не мог прийти в себя.

— Фух! — выдохнул он, наконец. — Этого не может быть! Нас спасло чудо. — Глаза его испуганно забегали. — У американцев имеются фантастические разработки по климатическому оружию. Стало быть, они решили убить меня. И не одного, а со всей семьёй. Боже мой!

Он закрыл лицо руками, ещё и зажмурился.

— Где ты взял ссылку? — ослабевшим голосом спросил он у Ярослава.

Сын растерялся:

— Не знаю, папа. Её только что прислали.

— Кто?

— Номер не определяется…

— Куда мы едем? — Сергей Иванович в панике попытался сориентироваться по безликому пейзажу за окном. Автобус спускался в ущелье.

— Похоже на дорогу, по которой мы добирались из Симферополя, — шепнула на ухо жена.

Сергей Иванович замер от ужасной догадки, потом медленно обернулся. Конопатая дама широко улыбалась ему, поигрывая мобильником.

— Я, кажется, чем-то выдала себя, — сказала она с характерным акцентом, который был ещё свеж в памяти Сергея Ивановича. — Давайте знакомиться. Мэри Джоан Беарстайн, сотрудница английской компании "Тайд Тревел". Мы едем в Феодосию. А вы?

— Сергей Иванович Мышастов, — от растерянности он чуть не проговорился о месте своей работы, но вовремя осёкся. — О нет, простите… Мы ошиблись автобусом. Сейчас попросим нас высадить.

— Экскюз ми, май дарлинг, но придётся ехать с нами. Мы спешим, — уже менее любезно проговорила женщина и хищно хлопнула свёрнутой газетой по ладони.

— Но нам не надо в Феодосию, — в отчаянье выдал Сергей Иванович.

— А мы вас усыпим, вы и заметить не успеете.

В позвоночник немного ниже шеи впилась игла. Бравые молодцы с последнего сидения были уже у него за спиной. Сергей Иванович попытался выровнять безвольно запрокинувшуюся голову и посмотреть, что творится с его близкими. Но не смог.

 

 

Школа. Корабли у причалов

 

Очнулся Сергей Иванович в помещении, напоминающем бункер. С трудом вспомнил события, предшествовавшие сну.

— Где я? — простонал он. — Что с женой, что с сыном?

Сидящий за столом полковник в натовской форме оторвался от чтения журнала "Молодой коммунист" за 1987 год.

— Всё в порядке, сэр, — сказал он со знакомым акцентом. — Они в безопасности.

Тон собеседника немного успокоил Сергея Ивановича.

— Нас похитили? — спросил он убеждённо.

— А вы полагаете, что попали в лапы инопланетян и переместились в двадцатый век?

Сергей Иванович на миг растерялся, но лишь на миг. Какая чушь…

— Что вам от меня нужно?

— Вероятно, сотрудничество, — полковник не был расположен к разговору, но почтительность его тона Сергею Ивановичу понравилась. — Я не уполномочен вести переговоры. У меня приказ доставить вас в Вашингтон и передать господину Мёдоффу с рук на руки.

Сергей Иванович поднялся и сел на кровати.

— Ну хоть где находимся, можете сказать. Надеюсь, не в Гуантаномо?

— В школе.

— В разведшколе ЦРУ?

— Нет, зачем же. В обычной средней школе, в Феодосии. Ес ко цавыт танем.

— Что?

— Родина армянина Айвазовского, Феодосия. Как морскому офицеру, мне близки картины этого выдающегося мариниста. Мой дед — калифорнийский армянин, Ованес Майрамян!

— Вы мне зубы не заговаривайте! — возмутился Сергей Иванович.

— И не думал… Слышали о вложенных пяти миллиардах? Школа старая, мы её купили, отремонтировали. До четырнадцатого года здесь были казармы. В марте нас вынудили покинуть полуостров. Но агентура осталась, ваш президент в курсе. Это один из неофициальных каналов для контактов после того, как наши отношения были разорваны в клочья.

— Хотите сказать, президент знает, что меня похитили? — с отчаянием проговорил Сергей Иванович.

— Не имею информации на этот счёт… С наступлением темноты мы выедем в греческий город Мариуполь, там стоит субмарина ВМФ США. До рассвета будем на флагмане, в Одессе. Вчера закончились совместные учения "Морской бриз", утром корабли отчалят.

— Вы в своём уме? — взвизгнул Сергей Иванович. — Я боюсь качки, боюсь глубины! На керченской переправе за сорок минут чуть с ума не сошёл! И не думайте затаскивать меня на ваш корабль!

— Мы вас усыпим, — сказал полковник с сочувствующей улыбкой. — Не волнуйтесь, мы не мясники из частной компании Браунуотер, позвоночных игл не применяем, органы для трансплантации не воруем. Всё сделаем надёжно и аккуратно.

 

 

Хуан Мария Мёдофф собственной персоной, или Вся правда о конце света

 

Последующие несколько дней Сергей Иванович помнил плохо. Просыпался, вновь проваливался в сон, его тошнило, помещение шатало и подбрасывало. Пришёл он в себя в чистой маленькой комнате с кроватью и тумбочкой. Если он в самом деле сошёл с ума, помещение вполне могло сойти за бокс изолятора в клинике.

Щёлкнул замок, и дверь распахнулась. Вошёл большой негр в белом, как у официантки, переднике, повязанном поверх армейской формы.

— Пообедайте, господин Мышастов, — сказал он, ставя на тумбочку поднос. — Походный паёк для пустыни, необременительно для желудка и калорийно. Вероятно, вы в большом стрессе, если мне велели подать такое.

Официант хотел уйти, но у Сергея Ивановича была масса вопросов.

— Кто вы такой, что я здесь делаю? — выпалил он.

— Вы в апартаментах господина Кирилла Романовича Мёдоффа. Больше я ничего говорить не могу. Вам предстоит встреча с моим боссом. Вероятно, вы исключительный человек, если он принимает вас лично.

Негр почтительно поклонился и вышел из комнаты. Замок двери снова щёлкнул.

Сергей Иванович пожевал то, что ему принесли. Еда была протёртой и почти безвкусной. Такой обычно представляется пища космонавтов. "Нет ли у них намерения отправить меня на Марс в один конец, как подопытную обезьянку", — подумал Сергей Иванович. Информация о том, что существует проект полёта, мелькала не раз. Писали, что добровольцев хоть отбавляй. Мало ли кого они выдают за добровольцев…

Перед тем, как вывести из комнаты, негр завязал ему глаза. Шли пустыми коридорами, поднимались на лифте, снова шли.

Когда повязку с глаз сняли, Сергей Иванович обнаружил себя в скромно обставленном просторном кабинете: стол, два кресла, шкафы вдоль стен, чучело странной птицы с острыми зубами и скудно оперёнными кожистыми крыльями. Если бы это было не чучело, Сергей Иванович посчитал бы экспонат муляжом археоптерикса, очертания которого помнил по реконструкциям. На полу стоял огромный выцветший до мертвенного цвета глобус. Только благодаря рельефу Сергей Иванович определил на нём континенты Восточного полушария.

Он осторожно оглянулся на дверь и вытянул шею, стараясь увидеть, что за окном.

Его глазам открылся пятиугольный внутренний двор с разделённым на сектора газоном. Зелень местами достигала крыши, карабкаясь по стене с пятью ровными рядами окон. Было много военных, вероятно, высокого чина. Судя по картинкам в интернете, так мог бы выглядеть Пентагон. По спине Сергея Ивановича пробежал холодок, сердце заколотилось. Не мог бы выглядеть. Так он и должен был выглядеть.

— Сэр, отойдите от окна. Вам не велено туда смотреть. — Его опекун, наверное, отслеживал ситуацию по монитору. — Кирилл Романович уже прибыли. Пожалуйста, сядьте в кресло. И если не трудно, называйте его Хуан Мария Мёдофф. После пересадки сердца он берёт себе имя владельца этого органа. Что поделать, у богатых свои причуды. Вы, наверное, читали о том, что люди с трансплантацией вспоминают события, происходившие в жизни донора…

— Ох, Джимми, сколько обывательских бредней в вашей голове!

Они и не заметили, как Мёдофф вошёл в комнату.

— Простите, господин Мёдофф! — негр попятился и спешно покинул кабинет.

Мёдофф оказался с иголочки одетым сморщенным стариком, с крайне нездоровым цветом лица, способным конкурировать с блёклостью глобуса и птицы в его кабинете. Возможно, серость кожи оттеняла белоснежная рубашка и ухоженная седая борода.

— Проклятая гемикрания, бич аристократов! — Мёдофф двумя пальцами коснулся акупунктурных точек на лбу. — В моём ли возрасте летать на шезлонге? Полтора суток отлёживался. Говорят, что мне скоро исполнится сто лет. Злые языки, врут: я живу уже вечность. — Он протянул руку. — Здравствуйте, Сергей Иванович, рад приветствовать вас на земле антиподов!

Глобус повернулся к Сергею Ивановичу западным полушарием. Только сейчас Сергей Иванович понял, что он вовсе не выцветший. Вероятно, это был антураж какого-то фантастического фильма. Глобус изображал оледеневшую землю с заметёнными пепельно-серым снегом континентами. Северной Америки не было совсем. На её месте простирался ледяной океан.

— Учитывая вашу эрудицию, считаю неуместным спрашивать, слышали ли вы о проблеме Йеллоустоунского вулкана, — прервал его размышления Мёдофф.

Сергей Иванович сдержанно кивнул. Он ждал, когда, наконец, ему перестанут морочить голову:

— Смотрел фильм, как ваш супервулкан взорвался. В мире много недалёких людей. Видимо, кукловодам не удаётся управляться с ними, не вбрасывая каждые несколько лет сказку о близком конце света.

— Кукловоды, говорите? — Мёдофф охватил рукой бороду и задумался. — Выходит, вы совсем не в курсе проблемы.

— Была бы проблема — уже били бы в колокола, — сказал Сергей Иванович. — Вы не хуже меня знаете, как мгновенно разлетается информация.

— Невелик смысл в знании, которое пугает, но не помогает. И если посвящённых ограниченный круг, повязанный корпоративным обетом неразглашения… — Мёдофф помолчал. — Я знаю, у вас в стране безнадёжным больным не говорят правды об их состоянии…

— Неужели? — Сергей Иванович напрягся от ужасного предчувствия. — Пишут, что вероятность взрыва практически нулевая.

Кирилл Романович с упрёком посмотрел на собеседника.

— Рванёт, Сергей Иванович. И это случится до конца текущего года. Вероятно, в ноябре. За последние полгода кальдера поднялась на семь футов, простите, местная система мер для меня привычнее, более чем на два метра. Прогнозы совсем неутешительные. Развороченная Америка, три года зимы, минус восемьдесят по Цельсию. Удастся спасти едва ли треть человечества. Наша страна, к сожалению, исчезнет целиком. Правительство Соединённых Штатов спешно закупает земли в Южной Африке и Австралии, но это тоже косметическое, паллиатив.

Сергей Иванович замолчал, осмысляя услышанное.

— Но что же случилось? — простонал он. — Ведь вулкан со стопятидесятикилометровым жерлом — это не гейзер Старый Служака, его невозможно закидать мусором настолько, чтобы изменился цикл извержений. Ещё десятки тысяч лет он должен был спокойно спать.

Мёдофф печально усмехнулся:

— Думаю, для вас не представит сложности соединить прямой линией Фэрбенкс на Аляске и пуэрториканкское Аресибо, где расположены наши главные ионосферные станции. Да, да, — покачал он головой. — В середине находится искомое…

Сергей Иванович бросил взгляд на замороженный глобус и мысленно представил себе карту Северной Америки.

— Соответствие неточное, — с сомнением сказал он. — Мне кажется, очаг разогрева должен был оказаться значительно глубже, и восточнее.

— На устойчивость кальдеры влияет большое количество других факторов, в частности, разработка полезных ископаемых, особенно варварская методика гидроразрыва, которая и в более благополучных местах вызывает землетрясения. А супервулкан — это котёл с прохудившейся крышкой. Дыры в континентальных плитах вообще феномен особенный. — Мёдофф заговорил с воодушевлением, видно, вышел на любимую тему. — Неискушённому человеку невозможно представить, почему магма пробивает десятки километров толщи в центре континента, а не проходит в щели между плитами на дне океана, где всего-то несколько километров. Учёные объясняют дыры в континентах устойчивыми вертикальными потоками лавы наподобие тёплых океанических течений, так называемыми плюмами. Они выносят к поверхности жар нижней мантии, который прожигает кору Земли.

Внезапно муляж на столе издал отчётливый звук. Сергею Ивановичу он напомнил возмущённое кряканье уток в зоопарке, когда непрошено вторгаются в их владения. Мёдофф молниеносно опустил на птицу руку, будто погладил её по спине. Сергей Иванович мог поклясться, что глаза птицы блеснули из-под на мгновение разомкнувшихся век. Мало ли что может показаться человеку, которого несколько суток держали под наркозом. Сергей Иванович помотал головой. Мёдофф казался невозмутимым.

— Я не разделяю такую точку зрения. Не разделяю. Йеллоустоунскую пробоину сделал крупный астероид, врезавшийся шестьдесят пять миллионов лет назад в нашу планету. Рано или поздно остатки его найдут в толще Земли. Как останки этой птицы, в которую раньше никто не верил… Впрочем, — спохватился Мёдофф, — думать сейчас надо не об этом. Не задавайтесь ненужными вопросами, причины теперь уже не важны.

Он взял мумию ископаемой птицы и задвинул её за стол.

— Я не спорю, — сказал Сергей Иванович, поглядывая туда, где только что стояла вымершая птица. — Но что же тогда? Конец всему? Так бездарно, так скоро…

— Я возлагал надежды на шахтный дренаж. При охлаждении гранитная магма нарастёт за счёт отвердения прилегающей снизу базальтовой. Произойдёт естественное бетонирование жерла вулкана. Кальдеру мы трогать побоялись. Армия пробурила несколько скважин по периферии: на северо-западе и юго-востоке. Расчёты показывали, что будет достаточно сотни шурфов. Если бы не хватило Йеллоустоунского озера, мы подключили бы водоёмы Айдахо. В конце концов, воду можно было пустить по замкнутому циклу. Но меня ждало разочарование. Перед магмой мы наткнулись на невероятной прочности породы, которые пройти не удалось. Остался единственный выход: идти ва-банк, через кальдеру.

— И провалить её, — проговорил Сергей Иванович. — Или ещё хуже — взорвать образовавшимся паром… У вас заготовлено ещё что-то?

— Вот именно! — Мёдофф пристально посмотрел на Сергея Ивановича. — Мы не будем бурить кальдеру и охлаждать её водой. На наше счастье в мире появилось более надёжное средство. Совсем недавно и очень своевременно.

Под пронзительным взглядом Мёдоффа Сергей Иванович испуганно опустил глаза.

— Почему же вы молчите, Сергей Иванович?

— Что я должен сказать?

— Ключевое слово. — Мёдофф сделал долгую паузу. — Ну?

— Крион, — почти шёпотом произнёс Сергей Иванович.

Слово было сказано, Сергей Иванович понял всё с отвратительной отчётливостью.

— Точно. — Мёдофф улыбнулся уголками губ. — Не смущайтесь. Есть осведомленные люди, для которых секреты большинства людей не большая тайна, чем новость из итальянской комедии. Мы пристально следили за работой ваших охлаждающих ионосферных станций. Ведь если после первого залпа мы не сумеем мгновенно раскалить ионосферу, эффект превентивного удара будет нивелирован: ваши ракеты не сгорят в полёте и всё равно достигнут Америки. Наши станции мощнее, суперкомпьютер присуждал победу нам при любом ходе событий. Но вы, лично вы, Сергей Иванович, обнулили своим открытием всё наше превосходство. Против криона наши станции бессильны.

Мёдофф встал из-за стола и прошёлся по комнате, было видно, что его взволновало воспоминание о поражении его страны:

— Получив информацию о вашем открытии, мы заинтересовались вами, как личностью. Три высших образования: инженер, физик, химик. Трудно было бы представить более удачное сочетание для работы в нынешних условиях. Если Господь хотел спасти нас, грешных, то его выбор безупречен. — Речь Мёдоффа стала высокопарной. — Четверть века назад мы сумели прорубить брешь в колючей проволоке вашей обороны и выпотрошили изюм из серой массы. Полтора миллиона ваших учёных оказалось в Америке! Мы вырвали научное жало коммунистов, они превратились в беззубую кобру, в безропотную европейскую бензоколонку! Но за прошедшие годы эмигранты завязли в американской рутине, а у вас в условиях безнаказанности и вседозволенности взошла новая амбициозная генерация учёных, работающих на инсайте. По опубликованным работам я знаю, что вы компетентны по максимальной розе направлений, тогда как наши учёные умело копают вглубь локальных задач, но плохо чувствуют диапазон сверхзадачи. Мы всегда завидовали вашему академическому образованию. Русские умеют мыслить по вертикали, оттого и в космосе оказались первыми. Похоже, у вас в стране снова завёлся интеллектуальный капитал. Не пора ли поставить его на службу Америке и всему человечеству?

— Вы хотите выведать у меня секрет производства криона? — упавшим голосом спросил Сергей Иванович. От испуга он плохо соображал.

— Ай, ай, Сергей Иванович! — Мёдофф укоризненно покачал головой. — Вам ли с вашей интуицией задавать такие вопросы? Как плохо вы о нас думаете! Конечно же, нет и ещё раз нет. На что нам крион? Этого мало. Ничтожно мало. Вулкан — сложная система. Вброс реагента вслепую проблемы не решит. Необходимо проникнуть в вулкан, исследовать его изнутри и уже на месте принимать комплексное решение. И, собственно, я не хочу дальше темнить. Есть единственный человек по совокупности возможностей способный решить подобную задачу.

На какое-то время Сергей Иванович онемел. Ему почудилось, что он действительно пребывает в безумии, и этот сумасшедший старик — плод его болезни.

— Простите, как это? — он не сумел сдержать жалкой улыбки. — Вы всерьёз полагаете, что я, по полминуты дующий на спичку из опасения, что она не погасла, могу быть суперменом, который станет носиться по раскалённой мантии и тушить вулкан, готовый разнести в клочья планету?

— Придётся, Сергей Иванович. Больше некому, — вздохнул Мёдофф. — В утешение могу сказать, что время былинных богатырей безвозвратно кануло в лету. То, что раньше решалось на поле боя, теперь осуществляется за пультом компьютера. И делают это не богатыри, а высоколобые интеллектуалы. А они, вы, вероятно, сами догадываетесь, существа не самого храброго десятка… Вы будете скрежетать зубами, реветь от страха, обливаться холодным потом, но работу сделаете.

Сергей Иванович судорожно оглянулся на дверь.

— И не думайте. У моего ассистента чёрные пояса по семидесяти существующим в мире видам единоборств. Для Пентагона вы ценнее, чем президент страны.

В проём двери просунулась голова негра. Он утвердительно кивнул.

У Сергея Ивановича опустились руки.

— Ваша Америка — мерзость, — выпалил он в сердцах. — Вечно хвалитесь своей мощью, а как дело — так в кусты. Иди, глупый русский Иван, проливай свою кровь, спасай мир!..

Сергей Иванович был настолько возмущён, что даже забыл о страхе. Но Мёдофф только сдержанно улыбнулся. В эмоциональных проявлениях Сергей Иванович всегда был неубедителен…

— Кому больше дано, с того больше спросится, Сергей Иванович…

 

 

Работа

 

Сергей Иванович подписал все бумаги, которые ему подсунули. Он понимал, что стал агентом сразу нескольких американских спецслужб и, вероятно, навсегда лишился горячо любимой родины. Но другого выхода не было оставлено. Он плохо соображал, впадал в хандру, перемена привычной обстановки для него всегда была сродни стихийному бедствию. Кабинет, спальня, снова кабинет. Из города не выезжал. Надо же было польститься на горящую путёвку в Крым… Или это его соблазнили, выманили, потому что из Москвы выкрасть учёного почти невозможно? Зачем звонила мама и напоминала о тётушке в Ялте? И путёвку доставили домой. Он даже не хотел об этом думать.

Ранним утром их привезли в аэропорт.

На каждой воздушной яме сердце останавливалось. Сергей Иванович не слышал близких. Инна не выпускала его рук из своих.

Невероятно далеко внизу медленно проворачивался североамериканский континент. Ярослав беспечно радовался приключению. Всё-таки он был больше в маму, чем в папу.

В Огден прилетели на рассвете. По левому борту смутно поблёскивало Большое Солёное озеро. Самолёт обогнал время. Было странно видеть второй за два часа рассвет. Но у Сергея Ивановича не было сил удивляться. Его мутило. Поскорее бы добраться до постели и провалиться в спасительный сон.

Выспавшись, он почувствовал себя лучше. Жена с сыном отдыхали в соседней комнате. После заключения контракта с ними позволили общаться, и даже вернули планшет и мобильник.

Жалюзи на окне не давали возможности определить время суток. Выходная дверь тоже оказалось запертой. Сергей Иванович понял, что, несмотря на контракт, они продолжают оставаться узниками.

Но через десять минут он забыл и о плене, и обо всём на свете. В третьей комнате для него был создан идеальный кабинет. Когда он вошёл в него, в глазах зарябило от полок книг, журналов с уникальными материалами по разным направлениям современной науки и техники. Оригиналы и переводы, бумажные и электронные. Тексты, таблицы, голограммы.

Последовавший за этим месяц Сергей Иванович и его домочадцы провели за непрерывным изучением всего, что мало-мальски могло пригодиться в работе по замораживанию вулкана: от профилирования лопаток турбин до восточных философий самообладания, от минералогии комет до физиологии пищеварительной системы головоногих моллюсков. Инна и Ярослав уже твёрдо решили, что одного его не отпустят. Если чему быть, пусть уж все вместе…

Со второй недели начались испытания магмолёта. Капитаном экипажа был Сергей Иванович, но и Инна с Ярославом осваивали работу наравне с ним. В вулкане любой сбой мог оказаться смертельным.

Для тренировок избрали восточный берег озера, заболоченный край, куда не могли забрести селящиеся здесь не первый век мормоны и аборигены здешних мест шошоны. Подобие батисферы к концу месяца превратилось в толстую гибкую рептилию, очертаниями напоминающую обитательницу известного шотландского озера. Наверное, инженерам местного КБ ракетостроения, работающим на проект, в центре которого стоял Сергей Иванович, неуклюжесть аппарата показалась наиболее заметной характеристикой, потому что с определённого момента они упорно стали называть машину медвежонком. Сергея Ивановича это не смущало. Первые скафандры тоже были не самой красивой одеждой. Дизайнеры подтянутся позже. Сейчас главное — функциональность и надёжность.

За месяц они не только научились водить замысловатое транспортное средство в самых экстремальных условиях, но и отправлялись в многочасовые свободные походы по змеиным телам подземных рек и грязевым мешкам, в которых можно было отрабатывать передвижение в гейзере и магме. После каждой тренировки Сергей Иванович вносил коррективы в устройство субкортикофлаера, который они для простоты именовали магмолётом. Кроме того, он чертил схемы криоизлучателей и передавал их инженерам для реализации, подбирал систему реагентов для управляемой цепной реакции по охлаждению магмы. Конечно, это было лишь подготовкой. Решения принимать предстояло уже на месте, самому.

 

В один из последних дней сентября они на вертолёте вылетели в Национальный парк. Короткое горное лето заканчивалось, изрезанные хребты, покрытые щетиной хвойного леса, серебрились снегом под вечерним солнцем. Час полёта Сергей Иванович провёл в борьбе с подступающей тошнотой. Именно в этот момент он понял со всей ужасающей ясностью, что путей для отступления не осталось. Быть живым в октябре означало пройти через вулкан, выполнить работу и вернуться назад.

Сергей Иванович трижды глотал таблетки. Инна держала его и тихо поглаживала руку. Ярослав на планшете отслеживал путь, то и дело дёргая родителей:

— О, о, смотрите, Гранд Титон! Как красиво, офигеть. Я герой, я супергерой! Ребята сдохнут, когда я выложу фотки! Ну, мама, смотри, это каньон реки Льюис, почти как Большой Каньон. Ну смотрите же, Красные горы!

Красные горы вызвали у Сергея Ивановича ужас, они напомнили ему магматические бездны, над которыми предстояло провести многие часы, если не дни.

— Приземляемся у Мамонтового источника, — подытожил Ярослав. — Здесь у них военная база с девятнадцатого века.

Сергей Иванович выглянул наружу. За стеклом простиралась дымящаяся розовая пустыня с сухими остовами мёртвых деревьев, торчащими тут и там.

Стартовали ночью, когда смотровые площадки были свободны от зевак. С вертолёта плюхнулись в бассейн гейзера и устремились вглубь.

В действиях Сергея Ивановича была лихорадочность: чем быстрее они выполнят работу, тем меньше времени придётся оставаться под землёй. До извержения гейзера достигли газопаровой линзы в боковом рукаве на глубине восьмидесяти метров и там переждали очередную фазу наполнения. С накоплением воды двинулись дальше. В три приёма достигли уровня солёных вод. Дальше необходимо было выйти на наиболее истончённый край гранитной магмы, и Сергей Иванович дал бортовому компьютеру команду пробиваться к базальтовому слою. Ультразвук и лазер вгрызлись в породу. Буровая установка знакомо завибрировала, ритмично заработал кишечник рептилоида, выбрасывая назад перемолотый камень и откладывая в зобу молекулы тяжёлых металлов для балласта. Через полчаса они уже были в магме. В жаропрочные иллюминаторы просочился вишнёвый, ещё почти за пределами видимого свет, с каждой минутой продвижения вниз он становился ярче. Сергей Иванович включил экранирование, и пространство распахнулось. Красота открывшихся просторов поразила даже его воображение. А что тогда говорить о Ярославе: он впился глазами в разверзшиеся в мониторах глубины. У жены тоже поблёскивали глаза от восхищения.

Вместо адского пекла на мониторах открылась бескрайняя перспектива подземелья: уходящие вдаль туннели разрежений в структуре базальта, широкие реки магмы, медленно текущие вдаль, призрачные столбы, подпирающие свод земли своими мощными телами. Теперь стало понятно, почему давление в канале вулкана не достигало предсказываемых теорией величин. Столбы, как Атланты, держали подземное небо, и опасные для магмолёта уровни давления могли начаться только на границе нижней мантии в семистах километрах под землёй.

Десять тысяч датчиков, установленных внутри магмолёта и на его обшивке, приступили к мониторингу ситуации. Через полчаса результаты были готовы. За это время они облетели по периметру нижний вход вулкана.

 

 

Путешествие в мантию, осмысленное, но беспощадное

 

Результаты исследований повергли Сергея Ивановича в ужас. Это был настоящий ужас, с ним уже было не справиться. И не было шкафа, как в детстве, чтобы спрятаться от целого мира.

Автоматика могла всё. Но решения принимали люди. Другие, не такие, как он.

Холодная испарина покрыла лоб.

— Не знаю, что делать, — дрожащим голосом проблеял он. — Зачем я в это ввязался? Мыслимо ли — быть самым глупым из людей…

— Серёжа, что случилось?

— Я не могу! — взвыл он. — У меня не хватает простых животных качеств, которыми наделён даже последний болван. Что же это такое, а?!

Инна взяла его руки, крепко сжала их и не дала вырваться.

— Всё пропало!

— Что, любимый? Ничего ведь не случилось. Не выйдет — поплывём обратно. Компьютер дорогу помнит, я сяду за штурвал. Ты ведь не бог, они знают. Если ты единственный, кто в состоянии спасти человечество, и у тебя не хватило сил, кто же осудит?

— Я не могу вернуться, не сделав работу. Ты не понимаешь, у меня ещё в школе находили задатки лидера. Я не умею проигрывать.

— Тем более! — Инна приблизилась к его уху. — Помнишь, в ночь после свадьбы ты впал в отчаянье и тоже твердил, что не можешь того, что легко делает последний болван. А потом мы выпили вина, и я стала тебя целовать…

Инна обняла его и прижалась губами к щеке. Ярослав от удивления громко икнул.

— Ярик, не бойся. У папы паника, сейчас пройдёт. Расскажи, в чём проблема. Проговори вслух и увидишь — решение найдётся. Я же знаю тебя…

И Сергей Иванович, то успокаиваясь, то вновь впадая в тревожную тоску, рассказал всё, что понял, изучив результаты проведённых анализов.

Да, можно принять лекарство из аптечки и за два часа составить схему оптимального замораживания магмы, это в его силах даже под давлением мощного препарата. Труднее рассчитать схему ухода, и есть риск навечно вмёрзнуть в окаменевшую магму. Ценой своей жизни Землю можно спасти. Но…

Исследования указывают на то, что это не поможет. Вулкан всё равно взорвётся, просто прожжёт кору Земли значительно восточнее. Потому что Мёдофф прав, абсолютно прав. Никакие вертикальные потоки высокотемпературной лавы не прожигали американскую плиту. Десятки миллионов лет назад в нашу планету врезался крупный астероид. Рану от простого небесного камня давно затянуло бы шрамом. Но астероид был полым: внутри него шла термоядерная реакция. Кто-то управлял им, в отчаянии пытался направить на околоземную орбиту. Реактор при приближении к Солнцу вышел из-под контроля, астероид пробил кору Земли и ушёл в мантию. Инопланетяне не погибли, возможно, в последний момент сумели катапультироваться. Более того, они долго жили на земле, окутанной пеплом и чадом. Сергей Иванович не утверждал бы этого, если бы не результаты бурения в огденской библиотеке. Военные были в недоумении, а Сергей Иванович только сейчас понял, почему за пределами кальдеры не удалось пробиться к мантии. Кальдера была всего лишь брешью в вершине огромной многогранной пирамиды, как саркофаг возведённой над погрузившимся в мантию термоядерным реактором. Без ремонта саркофаг обветшал и теперь накопившаяся энергия, как вода в гейзере, время от времени выплёскивалась через дырявое покрытие вовне.

Для того чтобы предотвратить катастрофу, было необходимо добраться до реактора и заглушить его. За миллионы лет континентальная плита проскользила значительное расстояние на запад, и реактор, вероятнее всего, находится где-то под Северной Дакотой.

Необходимо проплыть по мантии в неизвестность не сотню, а тысячу, целую тысячу километров!

— Если надо, значит, мы это будем делать, — твёрдо сказала Инна.

Ярослав немедленно загорелся новой идеей.

— Папа, давай домой уплывём! Нас же никто не поймает. Вот это будет круто! Выплывем на Чистых прудах, все попадают. Я буду пацанов по Москве на медвежонке катать! Пап, правда, давай, поплыли!

Это было настолько дико, что у Сергея Ивановича даже прояснилось в голове. Если всё это было безумием, то он здесь сумасшедшим был явно не один.

Сына, как обычно, отчитала Инна:

— У тебя, сын, всё игрушки на уме. Ясно же: Землю всё равно разнесёт, если мы не заморозим реактор. Окно под Европой прорубать не будем. Сделаем работу — тогда и полетим домой.

— Ну что ж, работа… — дрожащим голосом сказал Сергей Иванович. — Надо, ничего не поделать…

Он погрузил магмолёт до пластичного слоя мантии и перешёл в горизонтальное движение. "Тысяча километров, не так уж много", — пытался он утешить себя. — Туда и обратно, как от Москвы до Крыма. Люди на Луну летают…

Дорога заняла даже меньше времени, чем ожидали. Удалось поймать попутное течение верхней мантии и внутри него двигаться к реактору. Да и эпицентр реакции оказался ближе — всего в восьмистах километрах к северо-востоку.

Наверху уже было за полночь. На базе никто не спал: напряжённо ждали, сидя на чемоданах. Ждать предстояло до утра.

То, что творится неладное, заметили, не пройдя и половины пути.

— Градиент излучений выше расчётных и, похоже, он продолжает расти. — Сергей Иванович вглядывался в текущую аналитику.

— Мало ли чего, — сказала Инна, — не паникуй. Возможно, реактор более интегрирован в магму, чем мы думали, может быть, в его работе есть кратковременные циклы, как в пульсаре. Разберёмся.

— Ещё больше меня тревожит, что скорость и направление потока магмы незаметно изменяются. Поток ускоряется и отклоняется вниз. Такое впечатление, что под реактором быстро формируется магматическая воронка, и мы сползаем с её края в центр. И фон странный. Похоже на магнитную бурю.

— Ты создал надёжную машину, она нас не подведёт.

— Надо немедленно начинать работать, — сказал Сергей Иванович. Сказал и остался сидеть на месте. В голове расплывался туман. Как всегда, в самый трудный момент.

Когда они оказались под реактором, он не мог уже ничего: не было ни эмоций, ни мыслей, как будто его отключили от реальности.

Над магмолётом восходило подземное плазменное солнце. Косматое от грозных протуберанцев. Рвущее барабанные перепонки цвиркающим звуком электросварки от многочисленных ионных дуг, кутающих его в шерстистый кокон. Невозможно было оторвать взгляда от грандиозного косматого шара, плывущего над машиной в панорамных дисплеях.

— Ну же, Серёжа! — услышал он сквозь вату в ушах голос жены.

— Папа, что же ты? Мотор вырубился, нас уносит в глубину! — истошно крикнул Ярослав.

Сергей Иванович молчал. Его самого вырубило. Так всегда бывало при запредельном стрессе. Загадочная аристократическая болезнь мигрень, унаследованная от давних предков… Окружающим казалось, что он двужилен, почти всемогущ. И на работе, и дома. И давно-давно, ещё в школе. И он тянул, тянул всё, что на него валилось. Вытягивал такое, что казалось немыслимым. Но почему-то именно его разум отключался, когда решения не находилось. Вероятно, было что-то в физиологии мозга, способного собрать в кулак все ресурсы и бросить их на решение немыслимой задачи. Но, не достигнув цели, погибнуть мгновенно, не оставив крохи для спасения самого себя.

Зачем эти люди убили его? В этом ведь не было смысла. Почему у его близких отняли всё, даже право умереть дома, вместе с другими, от стужи, обрушившейся на планету? Только потому, что ему были даны умения, которые и без того вымотали его немилосердно? Неужели они не поняли, что с такой нагрузкой он уже не сможет справиться?

Через десять минут корабль пересечёт границу нижней мантии. Тогда его раздавит, как хрупкого доисторического моллюска, дерзнувшего вторгнуться в чужую эпоху. От них не останется ничего, даже хрустящего под ногами ракушечника…

— Идите сюда, — сказал он и обнял близких. — Давайте посмотрим. Это красиво. Такого никто ещё не видел.

Жена и сын успокоились в его объятиях. Он был отцом, он был мужем. Самым сильным и самым умным на свете.

Медленно уплывало вверх косматое солнце. В бездне под ногами метались свитые в клубок тени.

— На дне пропасти оказались шипы, как и положено перед смертью героя в игре, — печально констатировал Ярослав.

Они все это видели. Граница нижней мантии на глазах структурировалась в бесконечные ряды пикообразных сгущений. Они стремительно всплывали в пограничный слой и разрастались.

— Шахматы! — воскликнула Инна.

— Они живые, папа! Как в первом "Гарри Поттере"! — Ярослав выпростался из объятий Сергея Ивановича.

Да, образования сильно напоминали шахматные фигуры. Как будто там, в глубинах, некто загадочный разыгрывал шахматную партию на поле размером с планету. Сергей Иванович всматривался в странный убаюкивающий лес полипов, всплывающих, будто в медленно колышущейся воде, и у него появилось гипнотическое ощущение, что на такой настил и падать не больно. "Отравление азотом", — вяло подумал он. Попытался прикинуть реальную скорость движения образований и не поверил. Но это есть, стало быть, может?

— А я придумал слово, смешное слово плим, — пробормотал он.

— Плюм, плюм, плюм каналис… — тоненьким голосом затянула Инна.

— Это нижнемантийные плюмы! — закричал Ярослав. — Мы спасены, папа! Они спешат к нам на помощь! Сейчас они, как дельфины, начнут носами выталкивать нас вверх!

— Тихо, не ори. — Инна тоже выбралась из объятий мужа. — По-моему, ты пересмотрел кино! Серёжа, почему они так быстро движутся? Такого ведь даже в теории не может быть.

— Наверное, это как-то связано с активацией термоядерного реактора или солнечной бурей. Наука ведь, по сути, ничего о них не знает. Может быть, это даже не плюмы, а электромагнитные или гравитационные плюмоиды.

— Они разумные, папа, смотри. У них взошло солнце, и они плывут к нему, как рыбки, которым сыплют корм!

— Манну небесную… — проговорила Инна. — Знаешь, Серёжа, у меня тоже сейчас есть такое предательское ощущение. С чего вдруг в день перед нашим похищением буря так странно улеглась? Может, не случайно? Выглянуло солнце, и утром в воде оказалось так много медуз, что я представила себе, как по ним можно перебежать море.

— Сейчас я никакую версию опровергать не возьмусь. — Сергей Иванович оживился. По мере удаления от реактора ступор проходил. — Разумными они быть не могут. Возможно, подобная переброска плюмов — один из путей быстрого перераспределения магнитного поля ядра для поддержания Земли в устойчивом положении, когда внешнее магнитное поле колеблется. Природа устроена сложно. Она такая, какая есть, потому что при отклонениях все механизмы стабилизации возвращают её в статус кво. Но не это сейчас важно. Похоже, нам и в самом деле кто-то свыше подал знак, что игра не окончена, и мы можем бороться. Ярик, помнишь седьмой уровень "Ивана да Марьи", где надо было перебежать поле по шляпкам выскакивающих грибов? Мы долго с ними бились, но так и не сумели. А ты, кажется, прошёл?

Инна потрепала сына по волосам:

— Он легко проходит этот уровень.

— Здесь мотор не включится. Но рули действуют. Будем скакать по головкам плюмов и уходить в сторону и вверх.

Ярослав мотнул головой:

— Давай джойстик.

Сергей Иванович уступил место за штурвалом сыну.

— Готовьтесь! Внимание, на старт… — Ярослав командовал. Детское бесстрашие — замечательный феномен, тоже ждущий собственных исследователей. У Ярослава были задатки лидера.

Их бросало из стороны в сторону, но скачка по плюмам постепенно выводила подземный корабль из-под излучения реактора.

Говорят, на войне человек за несколько часов меняется неузнаваемо. Всё увиденное и пережитое перевернуло Сергея Ивановича, страх исчез, а в мыслях появился лихорадочный жар. Предстояла сложная работа. Но это была всего лишь работа.

Наверное, никогда мозг Сергея Ивановича не работал с таким вдохновением. Выстраивалось в единое целое всё, что он узнал за жизнь: цепная реакция обвала домино и фармакокинетика кишечнорастворимых таблеток, не видимая под черепной коробкой грибница межнейрональных связей и координация движений рудиментарных конечностей сороконожки, декорации съёмочных площадок фильма "Послезавтра" и черновики Дирака, намечающие контуры единой теории поля. Им выпало стать создателями, возможно, самой уникальной в истории человечества шахматной комбинаций. Нельзя было ударить в грязь лицом.

Когда подземный корабль подошёл к жерлу вулкана, программа цепной криогении уже была введена в бортовой компьютер.

В последний раз они взглянули на подземный мир, изрытый американскими горками кротовьих нор, срывающихся в пропасти и взлетающих к небу земной коры. Уже без страха, с сожалением, что эту красоту придётся покинуть навсегда, и другого такого приключения уже не случится. Жаркого кипения подземной жизни здесь тоже больше не будет: как в волшебной сказке, мир окаменеет на ближайшие миллионы лет. Сергей Иванович сделал усилие и отогнал от себя ощущение, что он Герострат и язык холодного пламени уже лизнул первую колонну в этом величественном храме, какой создать не под силу ни человеку, ни человечеству.

У Инны на глазах блестели слёзы.

Обратно шли кратчайшей дорогой через северо-западный магматический столб, стремительно пронеслись сквозь подземное озеро расплавленной серы и вылетели на поверхность через кипящий грязевой мешок в бассейне Норрис. Сергей Иванович немедленно передал отчёт о проделанной работе и карты рефлекторных полей заморозки. Они почти не отличались от расчётных.

На поверхности была ночь. Север небосклона догорал сполохами полярного сияния.

База в Мамонтовом источнике спешно эвакуировалась, а нагромождения розового гейзерита уже затягивало поволокой инея.

К утру военные выставили оцепление по периметру Национального парка, а к полудню вывезли последних жителей окрестных населённых пунктов. В это время Сергей Иванович крепко спал в уже привычных апартаментах на Огденской базе. События развивались близко к середине коридора предварительных расчётов, его вмешательства не требовалось. Что мог, он сделал.

 

 

Возвращение

 

Из Америки вылетели под вечер. Глубокой ночью прибыли в Варшаву.

В интернете обсуждали новые татуировки Джастина Бибера, взлетевшие цены на нефть, невиданные ранние морозы на северо-западе США, сковавшие льдом верхнее течение Миссури. Мелькали аэросъёмки разорванных льдом гейзеров Национального парка, особенно часто зелёное в оранжевых разводах бельмо всевидящего ока планеты — помутневший и вытекший призматический глаз кальдеры.

 

 

Инну и Ярослава перевезли в Россию тайно, а Сергея Ивановича публично обменяли на американского агента. Обмен состоялся на польско-российской границе, в лучших традициях шпионских боевиков.

Машины остановились в трёхстах метрах друг от друга. Их разделял пограничный мост.

— Мне бы хотелось поговорить с вашим агентом, — сказал Сергей Иванович.

Серый майор куда-то позвонил. Потом нажал кнопку рации. В машине на другом конце моста раздался сигнал.

— У вас на разговор будет пара минут, пан Мышастов, — сказал майор.

Поравнявшись в середине моста, они остановились. Сопровождающие отошли и закурили, поглядывая на часы.

— Здравствуйте, Ларри.

— Здравствуйте, Сергей.

— Ну что, по домам?

Ларри мечтательно вздохнул:

— Вы не представляете, какие у нас, в Уилмингтоне, зреют черешни. Прямо у реки, в маленьком саду! За несколько лет очень соскучился по близким.

— Сочувствую, мне было легче, — сказал Сергей Иванович. — Шуму будет в прессе…

— Меньше, чем можно ожидать. Меня ознакомили со сценарием работы средств массовой информации: три месяца прессинга, три месяца аналитики, потом телемост с нашим участием. Через полгода уже будет не до нас. Начнётся быстрая переполюсовка Земли, мир станет многополярным. Тогда понадобится много опытных геонавтов, и в России тоже. Считайте, что стажировку вы прошли. — Ларри улыбнулся. — Я ухожу из большой разведки, устал. А вы без работы не останетесь.

— Не зарекайтесь, Ларри. Как вам наш президент?

— Толковый! По сути, операцию разработал он с командой. Мы отвечаем каждый за крохотный участок, а у него — целый мир. Ему труднее… Сожалел, что не может оставить меня, когда вручал звезду на заседании Совета безопасности ОДКБ. Вам эта приятная процедура ещё предстоит.

— Я слышал, вы послужили прототипом известного киногероя. Знаете, когда я понял, что вы задействованы в проекте? Когда появились шахматные фигуры.

Ларри подвигал бровями, поправляя очки, смутился:

— Голливудщина! Когда русские с американцами вместе спасают мир, редко обходится без шахмат. В критический момент нужен был очень мощный стимул, не пугающий, а удивляющий. Мы год просчитывали сценарий. Наших мощностей не хватало. Пришлось задействовать радар в Тромсё и перуанскую станцию. Но эффект превзошёл ожидания!

— Кстати, игру первой опознала супруга, уже потом я вспомнил, что среди авторов стоит ваше имя. Мне всегда было интересно, почему вы назвали игру "Иван да Марья".

— По-английски "Джон и Мери". Случайный выбор. Взял имя тётушки Мери Джоан Беарстайн.

— Тётушки? — поразился Сергей Иванович. — Марии Ивановны Медведовской-Каменевой?

Они испуганно посмотрели друг на друга.

— Совпадение, — с сомнением проговорил Ларри.

 

 

На следующий день "Российская газета" вышла с анонсом на первой полосе и пятью страницами текста о грандиозном шпионском скандале. К статье прилагалась фотография в инфракрасном свете, сделанная папарацци, проплывшим на вёсельной лодке под мостом в момент беседы Ларри Уоттера с Сергеем Мышастовым. Статья называлась "О чём говорили предатели". Она обращалась к именам известных шпионов и разведчиков: Гордиевского и Калугина, Абеля и Кима Филби, — и даже упоминала Мату Хари и Павлика Морозова. Суть сводилась к тому, что Иуды на свете никогда не переводились, но с таким чудовищным предательством миру ещё сталкиваться не приходилось. Речь шла не больше не меньше о выведении из строя главного стратегического оружия страны — Йеллоустоунского вулкана, который был заморожен с помощью сверхсекретной разработки наших военных, украденной Мышастовым и тайно вывезенной в США.

На статью ссылались зарубежные сми. Умеренные издания типа "Нью-Йорк Таймс" и "Гардиан" скрыли жало сарказма за хвалебными речами в адрес новой звезды, человека-феникса Сермыша, прошедшего огонь, воду и вулканические трубы. "Радио Свобода" и некоторые восточноевропейские газеты не пожалели яда для описания коварства России, которая, пользуясь бедой Америки, всадила ледяной кинжал в сердце страны. Они живописали муки беженцев из Вайоминга, пострадавших от "бесчеловечного цинизма наследников КГБ".

Комментаторы в интернете не стеснялись в выражениях, Сергея Ивановича называли серой крысой, сожалели об отмене смертной казни. Некто бывалый успокаивал людей тем, что крысе в СИЗО забьют в ухо гвоздь, с такими не церемонятся.

Военное ведомство на брифинге объяснило, что Россия не банановая республика с единственным томагавком за душой, и ущерб, причинённый Мышастовым, несуществен.

Сергею Ивановичу показали фото человека, который будет отсиживать за него двадцать лет. Объяснили, что Звезду Героя открыто носить он не сможет.

Но не это его заботило. Предстояло менять паспорта, переезжать на новое место жительства, таиться от окружающих. Реальность не героическая сага. После подвига трудности только начинаются. В подвешенном состоянии Сергей Иванович чувствовал себя хуже, чем над безднами с кипящей магмой. Он был робким человеком. Какой из него герой…