Герой

***

Ночь как нельзя лучше подходила для задуманного дела. В небе только-только появился после новолуния тоненький серп ночного светила, окаймлявший едва видный пепельный силуэт диска. Если днём ветер спокойно гулял в вершинах деревьев, перебирал сосновую хвою, шелестел ею тихонько, изредка посвистывая сильнее лишь где-то высоко в скалах, то к закату он изрядно разошелся. Море тут же покрылось белыми бурунами, потемнело и с недовольным рокотом атаковало берег, разбиваясь о крупные валуны или подтягивая к себе мелкую гальку, лишь для того чтобы выкатить её с новой волной обратно. Старые почтенные деревья кряхтели и скрипели, раскачиваясь, а ветер, будто ему было мало, всё проверял, насколько глубоко и надежно вгрызлись их корни в твёрдую каменистую почву. Роптали на свой лад и низкорослые кустики вереска, они шуршали своими тоненькими, будто свернутыми в трубочки, листиками и едва появившимися сиреневыми цветочками, привычно прогибаясь пониже под злыми холодными порывами разбушевавшейся стихии.

Небольшая дружина в три десятка мечей в такую ночь могла спокойно двигаться к своей цели, не слишком таясь, увидеть во тьме их было просто невозможно. А ненастье скрывало тяжелую поступь вооруженных мужчин, треск веток под их ногами и позвякивание амуниции. Но и самим воинам было тяжело различать дорогу, идти приходилось медленно, цепочкой по паре человек в ряд. Я смотрел внимательно, как только мог, под ноги, чтобы не споткнуться о толстые корни сосен, или подвернувшийся неудачно камень. Упав, можно было легко сломать себе что-то, или вовсе убиться, беспечность — непозволительная роскошь в горных лесах.

На поясе моем висел в петле любимый короткий топор, с рукоятью, оплетенной кожей, хорошо заточенным слегка закругленным лезвием и плоским обухом. Не только оружие, но и незаменимый инструмент, таким можно хоть кольев для частокола настрогать, хоть врага усмирить. Другие члены отряда вооружены были по большей части тоже топорами. Но не обошлось и без нескольких мечей в кожаных ножнах, у хёвдинга¹ и его приближенных, знатное оружие, не для простого люда. И конечно, не мог ни один воин, а в походе им был каждый, обойтись без щита. В темноте не было видно, но расписаны щиты были красными и черными полосами нашего поселения Марланд.

Команды к привалу я не расслышал, а сигнал увидеть попросту не мог. Поэтому и налетел на Ингри, едва присевшего прямо на землю или может какой-то корень. Опознал я его, когда он недовольно промычал себе что-то под нос. Ублюдок, только в начале весны его скот вытоптал часть моих посевов, так он еще и заявил, будто это я засеял ничейные земли. И спорить было бесполезно, он один из личных телохранителей Линсвальда. А наш хёвдинг настоящий змей, тут же ухватился за идею и отобрал кусок моего надела. Жадный надменный индюк, но все же он главный, за ним идут лучшие бойцы, ярлу² он платит достаточно, а потому, коли дорога шкура — лучше держать мнение при себе и не спорить.

-Выступаем скоро, не рассиживайся, — раздался рядом хриплый бас Вильмонда. Хороший парень, не такой припевала как многие другие, наш человек.

-Все в силе? — Прошептал я в ответ.

-Он подаст знак,— парень наклонился к самому моему уху, — нельзя торопиться.

Вильмонд отошел, а я достал из небольшого тряпичного мешочка ломоть хлеба, разорвал пополам, и приступил к перекусу. Кому-то перед боем ничего в горло не лезет, а я вот предпочитаю пожевать что-либо, наполнить немного желудок. Да и просто отвлечься, волнение ни к чему. Драка предстоит серьезная, поселок большой, но и добычу хёвдинг сулил знатную, впрочем, большую часть он как всегда захочет оставить себе и дружкам. Ничего, тут мы еще посмотрим, как бы кость поперек горла не стала. Я ухмыльнулся — что может быть лучше, чем вспороть глотку врагу?

Тут по цепочке передали, что пора выступать и я, отхлебнув воды из фляги, поднялся с бревна, на котором сидел. Оставшуюся часть пути проделали быстро, самый сложный отрезок остался позади, дальше приходилось по большей части спускаться, да и местность была уже ровнее. Вскоре, показались огни поселения. Как мы и ожидали, когда под прикрытием деревьев подобрались поближе, оказалось, что горело лишь несколько факелов вдоль забора. Они мерцали тускло под порывами ветра, и больше помогали нам рассмотреть, сколько человек дежурит за деревянной стеной, чем позволяли стражникам не подпустить никого к ограде.

Хёвдинг Линсвальд ткнул в меня, охотника Видбьёрна и его сына Синира, подзывая к себе. Очевидно, что ему понадобились лучники, и, разумеется, чтобы избавиться от охраны. Мне достался стражник в ближнем к нашей позиции углу, охотникам, как лучшим стрелкам, пара других, подальше. По всей ложбине меж пары лесистых склонов раскинулись поля. Рожь едва заколосилась и была совсем низкой, но это лучше чем ничего и, покинув безопасный лес, я двигался дальше под прикрытием зеленых стеблей, пока не добрался до края засеянного участка. Наверное, попасть в стражника я мог и с такого расстояния, а вот убить его быстро и тихо, чтобы он не поднял переполох, вряд ли получилось бы. Поэтому я приготовил лук и стрелу, поправил съехавший на бок щит, чтобы он не болтался свободно на спине и, распластавшись, пополз медленно к ограде, замирая при каждом подозрительном звуке. Впереди и правее раздался какой-то лязг. Видбьёрн, понял я, и тут же встал на колено, наложил стрелу на тетиву, замерев лишь на секунду, прежде чем отпустить снаряд в полёт. Попал. Дозорный, так и не заметив меня, то ли захрипел, то ли забулькал, и повалился, как мешок с зерном, куда-то на землю за стеной. Слева краем глаза я уловил движение, Синир уже бежал к ограде, значит, он со своей целью тоже справился.

Под воротами соратники подсадили меня. Внутри, лицом вниз валялся мертвый охранник, пришлось, в последний момент оттолкнулся чуть сильнее, чтобы приземлиться нормально, не упасть на труп. Чертова падаль, сдох, а всё мешает, об него я не споткнулся, но в натекшую кровь вступил. Сдвинув засов калитки, впустил помощников, чтобы они могли поднять тяжелый окованный металлом брус, запирающий створки ворот. А сам прошел немного вдоль ограды, осмотрелся, как бы кто-либо не наткнулся случайно на тела, если вдруг есть какой-то внутренний патруль или старик с бессонницей. Пока, вроде бы, тихо.

Когда я обернулся, отряд уже входил в ворота, спокойно, без спешки. Хёвдингу даже не нужно было ничего приказывать, всё обговорили заранее и не один раз. Дружинники разбились на группы по пять человек, и разбрелись каждый в своем направлении. План был прост, два отряда берут на себя центр и дом местного ярла, вождя или как они здесь зовут главного. Другая пятерка зачищает от охраны пристань, чтобы могло подойти подкрепление на кораблях, а остальные тихонько вырезают спящих. Наша группа, это: я, Вильмонд, близнецы Гамли и Гамалль, ребята не слишком крупные, но надежные, да Ульфрик, опытный и уважаемый воин, тот, за кем я был готов идти. Мы должны прикрывать отряд хёвдинга, а потому шли за ними соседним переулком. Ближе к центру поселка Ульфрик прошептал что-то братьям, указал рукой на едва видную из-за угла тень. Охрана. Странный у них тут был вождь, вместо того чтобы пустить патруль или усилить дозор на стенах, он приставил сторожей к собственной двери. Боится своих же людей, трусливая свинья.

Братья прижались к стене, а мы двинулись в обход дома, и замерли там, пока Ульфрик крался к углу и выглядывал. Он приподнял кинжал и шагнул вперед, полоснул охранника одним резким движением по незащищенному горлу и тут же подхватил его под мышки, опуская тело максимально тихо. Оказалось, был и второй стражник, его снял один из братьев. Я сжал зубы — мне тоже не терпелось пролить кровь врага, с ревом опустить лезвие топора на чью-либо черепушку, расколоть ее с характерным треском напополам одним ударом. А вместо этого приходилось соблюдать осторожность, чтобы ненароком не разбудить кого-то раньше времени.

Линсвальд с телохранителями не заставил себя ждать, вышел из тени на полукруглую площадь, оставленную свободной для торговли и общих собраний, и указал нам, по-прежнему молча, на обычные двери, выстроившиеся по сторонам. Правильно, оставим вождя напоследок. Я взглянул на Ульфрика, тот кивнул мне на дальнее жилище, обычный прямоугольный дом с небольшим низким пристроем для скота сбоку.

Вильмонд хлопнул меня по плечу, и мы пошли вместе. Дверь я выбил ударом ноги, со скрежетом вылетела скоба, которая должна была удерживать засов. Кто-то завозился у дальней стены, я подскочил и рубанул силуэт, поднявшийся над кроватью, почувствовал, как лезвие топора входит в податливую плоть и тут же добавил, чтобы прервать едва начавшийся вой, похоже, бабий. Ну, наконец-то, на лице моём расплылась широкая улыбка, старая добрая резня. Вильмонд угомонил, попытавшегося было сопротивляться, главу семьи, а после мы заткнули старуху и паренька. Заблеяли жалобно в углу козлята, которых вместе с их мамкой взяли в дом, вроде бы больше никого.

На улице вовсю брехали собаки, слышались то тут, то там крики, дружина веселилась. Из какого-то дома выскочил, почти, в чем мать родила, с топором на перевес, мужик, и я вспорол ему брюхо, когда он замахнулся на Вильмонда. Даже не затворил за собой дверь, защитничек. От входа отпрянула женщина, я догнал ее, схватил за косу и ударил о балку головой, может и выживет. В люльке заревел противно младенец, прирезать что ли? Из-за очага показалась девчушка в белой ночной рубашке, ростом мне по плечо, поняла, наверное, ход моих мыслей, решила защитить ребенка. Отправив её хорошей оплеухой на пол, отметил, как задрался у нее при этом подол, оголяя ноги, и разметались красиво рыжие волосы. А что, хороша, пожалуй, вернусь еще сюда. Ну и мальца трогать ни к чему, его ведь можно продать.

-Берг, идём, — заглянул ко мне Вильмонд, — пора.

Действительно, ближайшие дома зачищены, а Гамли и Гамалль уже выломали толстую двустворчатую дверь местного главы. Внутри нас поджидала стена из щитов, полдюжины бойцов вооруженных копьями обороняли вход.

-В стороны, — выкрикнул я, уже повесив топорик обратно в петлю и хватая лук.

Первая же стрела попала одному из защитников куда-то под ключицу, не смертельно, но копье он теперь держать не сможет. От второго и третьего выстрелов противников защитили щиты, которые они сомкнули плотнее. Пара бойцов встав на колено, прикрывали ноги, другие торс и головы, оставляя только небольшие щели для копий. Построение правильное, да только позиция заведомо проигрышная, не смогут же они бесконечно держаться здесь. Разве что надеются на помощь извне? Это вряд ли, да и потянуть время мы им не дадим, заставим эту черепашку показать мягкий животик.

Я приготовил еще одну стрелу, а Ульфрик в этот момент метнул копье, щит оно не пробило, но воина, который его держал, пошатнуло, и я всадил в открывшийся зазор стрелу. Тут уж подключились бойцы хёвдинга, мы повторили пару раз тот же трюк. И этого хватило, чтобы несколько противников опустили свои копья, а Вильмонд с близнецами тут же ворвались в брешь и быстро развалили построение. Добить отдельных воинов труда не составило, и мерзкий обрюзгший старикан, сидящий на возвышении в своём резном деревянном кресле, предстал перед нами во всей красе. Жирный ублюдок в мантии из горностая даже не пытался защищаться, и это их вождь? Не зря мы грабим этих слабаков, поделом им, у нас бы такого вождя давно прирезали или отправили доживать куда-либо подальше.

Вперёд вышел Линсвальд, конечно, во время боя он больше прятался за своих дружков, теперь же появился. А ведь раньше был видным воином, прирожденным бойцом, благодаря чему и стал когда-то хёвдингом, но годы меняют людей. Он извлек из ножен свой блестящий меч, до сих пор не омытый кровью, и воткнул его, не думая долго, прямо в пузо толстяку. Тот повёл себя отвратительно, вместо того чтобы принять смерть достойно, он пронзительно завизжал, будто свинья под хряком, попытался отпрянуть от клинка, от чего лишь продлил агонию и в итоге обмяк мертвый лишь через несколько минут.

-Будто баба на сносях, — расхохотался хёвдинг, и мы все поддержали его, старик действительно умер смешно и позорно.

Из-за колонны с криком выскочил, неожиданно, паренек лет семи с кинжалом в руке, всего в какой-то паре шагов от меня. Он рванулся было к Линсвальду, и если бы не выдал себя заранее, может быть даже смог пробежать большую часть пути. А так, я остановил его быстрее, ударом меж лопаток, и после еще одним по лицу. Глупый щенок, я вновь рассмеялся, хёвдинг, как и его телохранители, был в кольчуге под кожаным доспехом, чтобы он смог сделать своим ножом, порезать ногу?

Линсвальд осклабился и кивнул мне, тут-то Ульфрик и вспорол ему глотку. Он подал условный знак за пару мгновений до этого и я уже знал, что случится. Жаль, не было времени насладиться зрелищем, у каждого из нас была своя цель. Мне достался Ингри, который быстро сориентировался в обстановке и не дал застать себя врасплох. Пришлось обменяться несколькими ударами, пока я не смог, наконец, подцепить топором край его щита и дернуть на себя. Ингри подался назад, а я перестал тянуть, наоборот, толкнул хорошенько, так что его собственный щит разбил ему нос и губы. Тут уж я не упустил момент, быстро обезоружил противника и, наконец, прикончил. О, это просто чудесно, я был доволен как волк загнавший добычу после долгой погони, сладкая месть. Ульфрик был прав, стоило дождаться подходящего момента, чтобы в полной мере вкусить удовольствие от вида врага, истекающего кровью, ошеломленного и сломленного.

Я спохватился и, следуя примеру соратников, опустился на колено перед Ульфриком, выражая своё почтение новому хёвдингу Марланда. Он тут же поднял нас, еще полно работы. Всех тех, кто был в доме, свидетелей, мы убили: жен вождя, детей, прислугу.

В поселке практически всё закончилось, уже подоспела помощь с моря, да и те, кто пришел вместе с нами, постарались. Местные не смогли толком оказать сопротивления, умерли по большей части в своих постелях, как бабы. Мы потеряли лишь двоих, точнее семерых, поправил я себя, добавив к сумме бывшего хёвдинга с дружками, пусть все считают, что они пали в сражении, не посчитав нужным дождаться наш отряд. Непременно проведем пышные похороны для Линсвальда, зачем лишний шум. Но это будет позже, а сейчас самое время собирать добычу и откупоривать бочки с элем. О, я уже предвкушаю, как развлекусь с рыженькой девкой, которую оставил в последнем доме, только пристрою сначала к ребятам ее мамашу, чтобы не мешала.

***

Озорной лучик солнца скользнул прямо по моим глазам, когда кто-то приоткрыл дверь в дом. Я попробовал перевернуться на бок и укрыться с головой, но заснуть уже не получалось. Вставать, правда, тоже не хотелось, это обычно нужно было кормить скотину чуть свет, и заниматься всяким, что скажет мать, в поле, да во дворе. Но сегодня у нас был праздник, мама не стала меня поднимать, зато сама проснулась пораньше, переделала, наверное, уже всё что нужно, и даже испекла хлеб, я точно уловил его аромат.

Я зевнул протяжно и перевернулся на другой бок, спиной к стене. Дверь в дом действительно была не плотно прикрыта, но не случайно, мать подперла ее расколотым пополам дубовым поленом. Наверное, когда она пекла, в доме стало слишком жарко, вот и пришлось немного проветрить. И хорошо, с улицы тянуло свежим воздухом, пахло утром и росой, по крайней мере, мне так показалось, не знаю, может это и вовсе запах прохлады или тумана?

Приятно это все же поваляться без дела немного под одеялом, посмотреть в потолок, вместо работы на поле. Но, как назло захотелось сходить до ветру, и терпеть уже было не в мочь. Я вскочил и быстро запрыгнул в штаны, накинул поверх рубашку, подпоясался, и чуть было не выбежал босиком, но опомнился и накинул кожаные туфли прямо так, на голые ноги. Отхожее место было за домом, всего в паре метров, туда я и побежал. А вернувшись, застал в доме отца, он уже проснулся и целовал маму, как всегда нежно. Я-то знаю, видел как мужики из поселка облапывали женщин, грубо, те даже порой ругались и вырывались. Но папа был не такой, он никогда не обижал мать, всегда обходился с ней по-доброму и не кричал почем зря. Мог, конечно, повысить голос, когда лезла не в свое дело с глупыми женскими советами, как и на меня, когда чего-то творил не так. Да ведь это же по делу, а без причины никогда.

-Папа, папа, — я подбежал к нему, как только они с мамой заметили меня, — а в море вам было не страшно?

Отец только вчера вечером вернулся из настоящего похода, он плавает с дружиной каждое лето, и мне всегда безумно нравятся его рассказы. Настоящие приключения, не то, что скука тут дома.

-Нет, Бергсвейн, настоящий мужчина не должен ничего страшиться, — ответил отец, — тем более у нас отличные корабли. Только один раз мы попали в настоящий шторм, нас качало, все ревело, но никто не боялся, все в руках богов.

-А ты бился там с врагами? А привез добычу?— Мне не терпелось узнать всё-всё.

-Да, мы захватили поселок, сражались с его защитниками и победили. Добрая битва. Под ударами наших клинков пало много врагов. И я свой топор омыл в крови, во славу богам.

Отец похлопал себя по поясу, где у него уже с утра, висел его любимый топор, с рукоятью оплетенной кожей и слегка закругленным лезвием. Хорошее оружие, папа обещал скоро научить меня пользоваться им, настоящим топором, которым он убивал врагов! Мать посмотрела на отца укоризненно, а он потрепал меня легонько по голове и сказал ей, что я уже достаточно взрослый.

— А добыча? Вы привезли много сокровищ?

-Целую гору, золото и серебро, драгоценные камни, кожа и меха, и много пленников. Может, и мы заведем прислугу, хёвдинг Ульфрик хочет выделить нам кого-то. Еще одна пара рук не помешает, пусть отрабатывают свою жизнь.

-У нас будет свой трэлл³, прямо как в доме хёвдинга? — я был поражен, в поселке слуг держали только самые богатые семьи, Бьерн и Скарри обзавидуются. Они, конечно, мои лучшие друзья, но вряд ли их отцам сам хёвдинг выделит собственного трэлла. Я уже слышал, что Линсвальд умер в походе, а новым хёвдингом стал Ульфрик, вроде бы папа ладил с ним, я видел, как они шептались пару раз.

-Конечно, прямо как у Ульфрика, себе он тоже возьмет новую служанку, ну а большинство пленных продаст или подарит ярлу, если тот пожелает.

Ничего себе! Я был в полном восторге, мой отец, плавал по большой воде, попадал в бурю, но не боялся. Он победил вместе с дружиной много врагов, захватил пленников и целую гору ценностей. Мой отец, храбрый и сильный воин, гораздо лучше всех этих мужей из саг, которые мне рассказывала мать. Я очень горжусь им, он самый лучший, самый сильный. Когда я подросту, папа научит меня стрелять из лука и держать в руках топор, он обещал, а отец никогда не врет. А потом я вместе с ним и дружиной обязательно отправлюсь в поход за добычей, буду сильным и храбрым бойцом. И когда-либо, непременно, стану таким же, как мой отец, настоящим героем!

-----------

Сноски:

1. Хёвдинг — племенной вождь у германских и скандинавских народов.

2. Ярл — высший титул в иерархии в средневековой Скандинавии.

3. Трэлл — раб.