Восхождение
Первые дни путешествия казались теперь куда более насыщенными, чем последние, когда маршрут мой подходил к концу. С нетерпением собираясь в дорогу, я жаждал тогда стать героем. Одним из тех, о ком поют песни барды, и о чьих подвигах взрослые рассказывают детям. Наивным и самоуверенным, однако не опытным воином покинул я тогда дом своих отцов и праотцов. Окутанный сомнениями юноша стоял на пересечении множества жизненных путей, среди которых ему нужно было выбрать свой. Теперь же, пройдя столь длительный путь, я успокоил шторм, бушевавший в моей душе. Сознание моё очистилось, во мне не осталось страха и нерешительности, а множество пройденных испытаний закалили мой дух, оставив от прежнего рвения в бой лишь желание покоя и умиротворения. С тёплой улыбкой вспоминаю я себя прошлого, ещё толком не познавшего мира, но ждавшего от него невероятных приключений.
— И вот я здесь. — Мысленно сказал я самому себе. Густой лес, через который я продвигался последнюю неделю, сперва поредел, а теперь и вовсе перешёл в огромную ровную поляну, простиравшуюся на много километров вокруг Пика Мудрости — ранее не виданных мною размеров горы, одиноко стоявшей посреди поля, размер которого превосходил площадь самых больших городов, в которых мне приходилось бывать. Туда, на вершину этой необъятной скалы, лежал мой путь.
Огромные деревья, тревожимые порывами ветра, тихо перешептывались за моей спиной, пока я изучал взглядом открывшийся мне пейзаж. Эти хвойные великаны уже много лет не встречали здесь путников и не повстречают ещё столько же, но за прошедшие дни они успели вдоволь изучить меня, чтобы достаточно довериться. Вот почему путь мой был лёгок, а ветер всегда дул в спину, подгоняя меня на встречу бесконечности, которую мне, пожалуй, никогда не суждено постигнуть. Едва уловимые грубым человеческим слухом, эти лесные разговоры пробуждали во мне глубочайший интерес, несмотря на то, что я не мог разобрать ни слова.
Спешившись, я подвёл коня к небольшому роднику, бравшего начало у внушительных размеров булыжника, поросшего толстым слоем мха. Вода вытекала из небольшого отверстия где-то вверху, стекала по стенке вниз, растекаясь на множество маленьких струек и обтекая булыжник со всех сторон. Затем все они объединялись в небольшой ручеёк, стекавший дальше в длинную канавку. Во время привала, я долго наблюдал за его слабым течением, слушал журчание, наслаждался общей картиной места, нетронутого ни одной из разумных рас. Этот источник казался мне олицетворением естественной гармонии мироздания. Сколько лет течёт он? Сколько животных ежедневно утоляют здесь свою жажду? И в то же время, как мало стоит человеку уничтожить это место? Огородить его каменными стенами, срубить многовековые деревья, построить здесь хижины, истреблять местных животных? Затем придёт кто-то другой, убьёт живших здесь людей, уничтожит его стены, сожжёт его дома, и отправится дальше. Преисполненный гневом и яростью, он будет проповедовать насилие, призывая тех, кто ещё не потерял остатки своего рассудка, встать на тропу войны. Таким было лицо цивилизации, увиденное мной.
Но ручеёк продолжал журчать, ловко перепрыгивая с камня на камень, и не было здесь никого, кто бы стремился его уничтожить. И в этом заключалась магия этих мест.
Вновь оседлав коня, я поскакал напрямую через поле, к основанию Пика. Сперва показавшаяся фантастически огромной, скала словно становилась ещё выше по мере приближения к ней. Рассчитывая доехать к ней до окончания первой половины дня, я сильно ошибался. Даже ускорившись, я обнаружил, что не смогу достигнуть основания горы ранее заката, но это открытие не расстроило меня, а наоборот обрадовало и вдохновило. Намечалось долгое и увлекательное восхождение. А пока что оставалось наслаждаться открывающимся видом и предаться воспоминаниям.
Помню, как ещё в начале путешествия, я столкнулся с бандой разбойников. Их было трое, а я как всегда ехал в одиночку. Самоуверенный и бесстрашный, я вынул меч, выкованный мне моим отцом, но не успел нанести и удара, как оказался сбит с ног. Дело оставалось за малым. Короче говоря, изрядно побитый и разутый, теперь не имеющий ни гроша, я лежал в грязи, глядя на безмятежно плывущие облака и завидовал им. Плывут себе в мире и покое, несутся туда, куда только заблагорассудится. Какое им дело до нас, земных? Так и сгинул бы тогда юный храбрый воин, если бы не бродячий священник. Из всех проехавших мимо странников, один он остановился, чтобы помочь мне. Вытащил меня из грязи, дотащил до ближайшего родника, помог умыться и поделился куском чего-то съестного. Здесь память меня подводит, ведь тогда я был не в состоянии здраво мыслить: голова кружилась, и ноги всё отказывались держать меня. Так или иначе, проспав день, ночь и ещё один день, я вернулся в сознание, лежащий где-то глубоко в лесу. Рядом лежал небольшой свёрток ткани. В нём, чистые и свежие, лежали несколько яблок и пара сырых картофелин. Потеряв всё, что у меня было, я обрёл нечто куда более важное — веру в человеческую доброту. Без оружия, снаряжения, коня, денег, я имел за собой спасённую жизнь и некоторое количество еды, и стоило это больше любого меча, будь он выкован хоть лучшими мастерами Центрополии.
Тут я, пожалуй, немного нарушил порядок повествования. Сперва я никак не мог понимать, кто именно меня спас, ибо находился в бессознательном состоянии, но, когда я направился на поиски ближайшей деревушки, я сразу же обнаружил брошенную тетрадь, наполовину заполненную записями. К слову, грамоте меня обучила мать, которая была очень образована для обычной крестьянки. Таким образом, прочитав несколько записей, я сделал вывод, что человек, написавший это является бродячим священником, а последние записи чётко говорили о встрече со мной. Вероятно, мой спаситель оставил его, когда уходил. Возможно, он хотел, чтобы я его нашёл. Так или иначе, в тот момент я пообещал себе во что бы то ни стало найти этого священника и поблагодарить его за всё.
Ушло несколько недель, прежде чем я осознал бесполезность поисков. Несмотря на наличие личного дневника священника, я не нашёл ни единого упоминания его имени или его планов на будущее, поэтому любая попытка найти его была беспочвенна и заканчивалась провалом. В общем, некоторое время подрабатывая на ферме, я заработал гроши, купил простейшее обмундирование, некоторые вещи необходимые для похода и отправился в путь. О Пике Мудрости узнал я из того самого дневника, только вот упоминание было косвенное. Священник лишь писал, что было бы неплохо когда-нибудь отправиться туда. Место это было, видимо, не сильно популярно в народе и чертовски далеко отсюда. Поспрашивав путников, что встречались мне на дороге, никакой информации об этой горе я не нашёл, поэтому единственным моим указателем были некоторые очерки об этом месте, написанные священником со слов неназванных путешественников.
Прежде ровное поле, по мере приближения к подножию горы меняло уклон, постепенно поднимаясь вверх. Гора в свою очередь оказалась настолько высокой, что своей высотой давила на стороннего наблюдателя, словно вот-вот упадёт. Быть может, мне просто казалось, ведь раньше никогда не был я у столь высоких гор. Конечно, мне как-то приходилось переходить горный хребет, но вряд ли наивысшие его точки достигали даже трети Пика Мудрости.
Восхищённый и очарованный грандиозностью этого каменного гиганта, я не заметил приближения большого скопления туч, надвигавшегося с севера. Видимо ещё до заката собирался начаться сильный ливень. Это сподвигло меня разбить лагерь и остановится на ночлег, чтобы не промокнуть и набраться сил для продолжения пути.
Чтобы приблизится к подножию Пика Мудрости, мне пришлось миновать множество острых скал, словно защищавших это место и укрывавших его от внешнего мира. Их высота и ширина постепенно увеличивались, пока вовсе не преградили путь монолитной стеной. Проехав вдоль этого подобия крепости значительное расстояние, я нашёл единственный проход. Он представлял из себя узкое ущелье с сильным уклоном вверх. Из-за высоты скал не было видно, что находится наверху, но гора звала меня, манила к себе своей загадочностью и непокорностью, заставляя принять безумное решение.
Медлить нельзя было, солнце уже скрылось за серыми тучами, и далёкие раскаты грома угрожающе приближались с каждым ударом. Отбросив сомнения в сторону, я спешился, снял с коня всё ездовое снаряжение и в последний раз по-дружески потрепал его гриву. Не так долго ездил я на этом жеребце, но сколько разных дорог мы объездили вместе и из скольких передряг уносил он меня, раз за разом спасая мою жизнь. Тяжёлый вздох вырвался из груди, а на глазах выступили слёзы. Я несколько раз крикнул "Но!" и хлопнул коня по бедру. Тот, громко заржав, поскакал обратно, в сторону полей и бескрайних лесов. Теперь наши пути не пересекутся, а я продолжу восхождение в одиночку.
Подъем по ущелью давался тяжело, так как сумка на моей спине была до краю заполнена. Время тянулось медленно. В какой-то момент я остановился передохнуть. За эти несколько секунд на меня нахлынула волна сомнений. Обернувшись, я попытался найти взглядом убегающего коня, обдумывая возможность вернуть его, но ничего кроме голых скал, огромного поля и невероятно далёких деревьев, почти скрывшихся за горизонтом, я не видел. Теперь слишком поздно. Собрав волю в кулак, я продолжил взбираться, с каждым движением всё лучше осознавая сложность поставленной задачи. Уже не такой далёкий, почти что накрывший меня раскат грома слился воедино с моим гневным рёвом. Я ускорился, чтобы добраться до верха прежде, чем хлынет ливень. Раз за разом, когда я поднимал руку вверх, чтобы дотянуться до следующей опоры, крик невольно вырывался из моей груди, но боль не могла пересилить рвение достигнуть вершины Пика Мудрости.
И вот, в очередной раз потянув руку вверх, я ощутил под ладонью траву. Нащупав другой рукой какой-то корешок, я быстро выбрался наверх, и ещё один, самый важный из всех раскат грома объявил о моей победе. Словно удостоверившись в том, что я достоин двигаться дальше, сильнейший ливень хлынул в ту же минуту, как я оказался на большом наклонном выступе.
Пройдя небольшое расстояние вдоль большой скалистой стены, которая являлась следующим уровнем основания, я нашёл в ней большое углубление. Здесь, прежде сильный уклон переходил в ровную поляну, посреди которой произрастал многовековой дуб. Измождённый, обессиленный я нашёл в себе силы ускориться и забежать под листву этого великого дерева, дабы укрыться от дождя. Едва я успел достигнуть ствола, как колени подкосились от усталости, а руки повисли, словно вовсе отказали. Я сбросил рюкзак и лёг у могучих корней, расходящихся в стороны на много метров.
Едва придя в себя от усталости, я заметил, что что-то родное и загадочно-знакомое было заключено в этом дубе. Невообразимых размеров ветки этого дерева могли бы укрыть под собой небольшую крепость, а ствол его, пожалуй, мог бы вместить в себя полноценное просторное жилище. Быстро темнело, тучи затянули всё небо, а ливень не давал мне разглядеть даже линию горизонта. Но отдыхая у основания могучего дуба, я не беспокоился об нём.
И всё же, что же в нём такого родного? Ныне не ограниченный во времени, я вновь сознанием погрузился в воспоминания. Конечно же, как мог сразу не понять я, кого напоминает мне этот дуб. Я прекрасно помню моего верного друга и соратника, помню наше знакомство, каждый день нашего путешествия, нашего общего пути. И день, когда он пал в бою, тоже. Тем утром он встал раньше меня, что случалось крайне редко, и я застал его стоящим на высоком холме, гордо смотрящим на дикий Восток: земли грубых и отважных варваров-кочевников, необузданных и ещё не клеймённых меткой цивилизации; земли утончённых и мудрых хранителей леса — неморийцев, скрывающихся от людей в фантастических парящих городах, о которых складывают легенды; земли, где прошлое твоё не значит ничего, а отношение к тебе решают твои поступки.
Земли, в которые мы хотели отправится.
В тот день он был смертельно ранен на поле боя, защитив меня от удара в спину. Помню, как я склонился над его умирающим телом, видя, как он теряет последние жизненные силы. Прокашлявшись кровью, он трясущимися руками снял с себя свой наследственный перстень и протянул его мне.
— Детей мне, видимо, завести уже не удастся, хе-хе — Насмешливо сказал он, с каждым словом выплёвывая кровь себе на грудь, — Возьми его. Пусть ветер дует тебе в спину, брат.
— О, боги — Я заплакал, грудь мою разрывало желание закричать.
— Послушай, — вновь прокашлявшись проговорил он. Лицо его было бледным, как январский снег. — Друг, самое главное, — его речь прервалась громким вскриком боли. Выражение его лица повергало меня в такой ужас, что я сам чуть не закричал. Через пару секунд он схватил меня за грудки окровавленной рукой, которой зажимал рану, и притянул ближе к себе, — Я прошу тебя, помни. — Очередной вскрик отразился в его взгляде, сперва преисполненным агониями, а затем пустым, словно стеклянным, столь бездушным и пугающим, что он ввёл меня в оцепенение. Не до конца осознавая реальность происходящего, я ещё несколько секунд неподвижно смотрел на безжизненное лицо моего соратника, моего лучшего и единственного друга.
Сильнейший раскат грома, похожий скорее на канонаду взрывов, вернул меня к реальности. Я стоял, плечом оперевшись о старый, одинокий дуб, гордо тянущий свои ветви на далёкий дикий восток. Перстень, висевший на цепочке на моей шее, был крепко сжат в руке. Приложив другую руку к дубу, я ласково гладил его прохладную и влажную кору. "Помни" — эхом раздавалось в моём сознании.
— Помню. — дрожащим голосом сорвалось с моих губ. Конечно, я помню всё. Помню лучше, чем хотелось бы.
Этой ночью я даже не пытался уснуть. Костёр и воспоминания о моём друге грели меня на протяжении дождливой ночи. С улыбкой на лице и слезами на глазах, я просидел так до рассвета.
Массив туч, незаметно подкравшийся с севера, столь же внезапно и незаметно умчался дальше на юг, оставив после себя лишь свежий запах летней сырости и влажную почву. Подождав, пока палящее солнце немного подсушит землю, я очень скоро продолжил свою важную миссию. Восхождение теперь давалось легко, ибо подъем представлял собой спираль, постепенно подбирающуюся к верхушке Пика Мудрости. День за днём проходили спокойно, погода благоприятствовала мне. Питаясь различными экзотическими фруктами и ягодами, подбираемыми по пути, я экономил собственные запасы провизии и даже пополнял их особо интересными экземплярами. Благодаря спокойствию и гармонии, царившими здесь, время текло незаметно. Всё новые виды растений, вероятно не растущие нигде, кроме этого места, увлекали меня. Многие из них были очень непохожи на те, что можно найти в обычных лесах. Меня восхищал мир, который не подвержен насилию и разрушению. В таком мире я бы хотел жить. Таким бы хотел сделать мир, в котором живу.
На конец четвёртого дня я добрался до вершины. Быстро преодолев несколько крутых подъемов, я оказался на небольшой полянке. Если бы не несколько кустиков, присыпанных снегом и редкие разноцветные цветы, то это место оказалось бы совсем голым. Подойдя к резкому обрыву, я взглянул на горизонт, который казался изогнутым. Магия этих мест словно искривляла пространство и время, и они жили совершенно по другим законам, нежели жалкие, возникающие на мгновения цивилизации там, внизу. Опустив свой взгляд, я хотел было разглядеть великий дуб, оставшийся у основания горы, но видно его уже не было. Присев, я впервые за несколько дней полноценно расслабился. Теперь, не гонимый ветрами и достигший своей цели, я сидел совершенно один, наедине со своими мыслями.
Сюда, на Пик Мудрости, привёл меня мой путь. Привёл, чтобы я помнил. Помнил искреннее добро, проявленное ко мне, и дарил его любому путнику, которого встречу. Помнил настоящую дружбу и храбрость, и никогда не предавал и не делал подлости. Помнил, что светлое будущее есть лишь у мира, который живёт в гармонии и равновесии, где нет места насилию и убийству, и старался сделать нынешний мир именно таким.
Встретив нежные лучи заката, я сидел так, погружённый в свои мысли, ещё очень долго, размышляя о чём-то непостижимо великом. Здесь закончилось моё восхождение, и с первыми лучами солнца я отправлюсь обратно, вниз.
Меня зовут Меор Мудрый. Пусть я не успел прославиться, как герой, но здесь и сейчас мой путь только начался.