Deus ex homo

Нас сбросили недалеко от Байкала в 02:12 по Гонконгу. Открылась дверь, прыгнули в сибирскую звездную ночь. Быстро собравшись после приземления, г уничтожили армейские реактивные ранцы и двинулись к китайской границе. Дикий холод, непроглядная тьма, заваленная валежником тайга.

Нас было пятеро. Мы с Лешей — особисты из GDA, программист и два бойца Гвардии. Мощная группа. Но времени сработаться нам не дали совсем.

В этот раз все вообще делалось в дикой спешке. Вырвали ночью из объятий жены, посадили в машину — и на аэродром. Не люблю такого. Да, мы должны быть как сжатая пружина, в любое время дня и ночи способны начать сложнейшую операцию. Но бойцу нужно знать обстановку как минимум на уровне получасового брифинга. Это железное правило, выведенное кровью.

-Подключитесь к сети, — услышал я в наушнике голос программиста. — Штаб передает данные.

Усилием воли я активировал интерфейс на сетчатке глаза и нашел ячейку нашего отряда. Штаб операции, парящий на самолете разведки в десяти километрах к западу, делился первой информацией с беспилотников и спутника-шпиона. Через пять километров нам предстоит пересечь границу Тихоокеанской империи. Затем сделать рывок вглубь, немного переждать и выйти на объект в тридцати километрах к северу от бывшего Иркутска. Охраны в районе замечено мало, но пограничники на северной границе Империи очень мобильны и активно используют разведывательные импланты.

-Алексей, Сергей, перейдите на канал связи Альфа-закрытый, — чуть запнувшись на наших именах, сказал связист.

Наконец-то сейчас узнаем, что происходит.

Я пробежался глазами по сверхсекретной информации. Быстрее. Подлежит уничтожению через полминуты.

Черт побери.

Такого еще не было. На моей памяти никогда.

За все время, пока планета разделена между тремя великими неогосударствами, такого не пытался сделать никто.

Не сказать, что бдительность ушла в прошлое. Нет. Но война уже давно стала никому не нужна. За столом осталось так мало игроков, что и делать ставки стало неинтересно.

И вот теперь китайцы разрабатывают супероружие. И ведет исследования крупнейший специалист по биотехнологии и биоинженерии профессор Чжэнг. Задача — научиться получать удаленный доступ к имплантам. Сложнейшая задача. Ведь основной принцип любого импланта — полная автономность. Огромные общественные движения и лучшие инженерные умы человечества гарантировали эту независимость. Но, похоже, китайцы нашли брешь. С учетом того, что китайский экспорт занимает больше половины рынка биотехнологий — это власть над миром. Разумеется, лидеры Халифата и Конфедерации вживляют себе разработки собственных корпораций, но люди попроще, средний класс, имеют минимум по одному китайскому импланту.

Ученого — выкрасть, базу — уничтожить. Полнейшая секретность. Нас здесь нет и быть не могло. Я командую отрядом. Специальный агент из GDA, ведавшей разведкой и безопасностью по всей Конфедерации. Штаб-квартира в Берлине.

И мне кажется, что сейчас мы спасаем мир от глобальной войны на уничтожение.

Холодно. Очень. Пар вырывается изо рта, будто из заводской трубы. На холоде всегда ощущается, что бионические руки все-таки отличаются от настоящих. Хотя не сильно. Может, фантомные воспоминания.

Безлунная ночь и скрип деревьев и темноте.

Вообще, если бы не свалившиеся на голову данные разведки, никто бы и не подумал здесь что-то искать. Сибирь принадлежит Тихоокеанской Империи уже очень давно, а эти места так и остались ледяной пустыней. Вплоть до русской конурбации на западе — вымирающие поселения, раньше бывшие городами. А здесь только пограничные посты с редкой охраной. С обеих сторон.

Именно поэтому мы прошли границу как нож сквозь масло. Резко ускорились. Специальные импланты, увеличивающие объем легких, заодно согревали воздух. Мы пробежали очень много, заметая самые очевидные следы. Привал. Полчаса можно подремать.

Блик солнца на медной надраенной трубе больно полоснул по глазам, но я лишь прикрыл их. Вытянувшись в струнку, я слушал, как в эту трубу изо всех сил дул парнишка из музыкальной роты. Отутюженная, украшенная чем только можно парадная форма, строго облегала тело, до сих пор ноющее от недавних испытаний. Голову приятно тяготил заветный берет.

-Поздравляю вас с вступлением в ряды Гвардии Восточного блока! — разнесся над стройными рядами голос главнокомандующего. — Вы — лучшие из лучших! Только пятьдесят человек сумели выдержать нечеловеческие испытания. Вы думаете быстрее всех, стреляете лучше всех, вы способны на все! И совсем скоро за счет Конфедерации вы получите лучшие в мире импланты в соответствии с выбранной специализацией. А затем — в строй!

Главком помолчал, обводя глазами плац. Рядом с ним трепетал на ветру темно-синий флаг с бело-сине-красным триколором в углу — флаг нашего Восточного блока в составе Конфедерации.

-Помните одно! Вы становитесь нечеловечески сильными. Но это ерунда. Чувство долга и самоотдача — вот, что делает вас элитой наших войск! Отныне долг для вас превыше всего. Превыше совести, превыше чувств, превыше разума. Вы даете присягу, что нет для вас теперь иного интереса, чем интересы родины!

Я скосил глаза на Лешу. Он задрал голову так высоко, что, казалось, берет сейчас слетит. Он напряженно слушал каждое слово, застыв, спортсмен перед стартом. Лишь изредка сглатывал от переизбытка чувств.

И вот…

Главнокомандующий заканчивает речь. Троекратное ура. Торжественная присяга. Каждый выходит из строя прямо к красным стенам. Прям слезу выбивает. Потом играет гимн Конфедерации, все поют, и мы разбегаемся по родным, стоящим за оградкой. Я целую мать, жму руку отцу, обнимаю смеющуюся подругу и чувствую себя самым счастливым на свете.

Леша стоит рядом с нами один и тоже улыбается.

Алексей Ефимов — очень хороший человек. Лучший кого я знаю.

Дружим мы с детства. Когда остатки некогда самой большой страны на свете вошли в состав Конфедерации, та расширила на новую территорию свои программы культурной ассимиляции. Каждый год организация ChildConf отбирала детей из всех концов мегагосударства и давала им возможность обучаться и развиваться в мультикультурной среде за счет бюджета. Родители согласились отправить меня из стремительно деградирующего после войны с Тихоокеанской империей края в богатый и развивающийся город.

Нам было лет по десять. Разумеется, даже в таком возрасте мы уже были разными. Но дети быстро находят общий язык.

Там то мы и познакомились с Лешей. Я любил играть с шумными детьми и никогда бы не приметил этого тихого мальчика, всегда читавшего или наблюдавшего за другими. Но однажды задиристые ребята из Латино-Американского блока попытались забрать у меня голограмму для связи с родителями. Когда я уже размазывал по лицу кровь из носа вперемешку со слезами, Леша без единого слова налетел на них с кулаками и щедро осыпал ударами.

Мы получили оба, и голограмму в итоге отобрали. Но я предпочитаю думать, что просто обменял её на нечто гораздо большее.

Мы сдружились. Он был открытый человек, если найти с ним общий язык. Любил рассказывать необычные истории, анекдоты. Иногда что-то мастерил. Позже с волнением и жаром рассказывал мне о какой-нибудь девочке из старшего отделения. Мы не раз выручали друг друга в учебе, в серьезных стычках с неприятными людьми.

А потом случилась беда. Мир уже давно представлял собой гигантские укрепленные города, в которых были деньги, возможности, медицина, работа, и между этими городами — утопающие в разрухе и постоянной борьбе за существование территории. Власть там была гораздо слабее, а жизнь для лихих и отвязных — раздольнее. Родители Леши были убиты во время одного из бандитских набегов на его родной город. Ему лишь прислали документы на вступление в наследство.

Он изменился тогда конечно. Ушел в себя. Как всегда в таких случаях. Много читал или где-то бродил. А потом, перед самым выпуском, нам проводили занятия по профориентации. Я потащил Лешу туда, чтобы он развеялся, отвлекся. Мы гуляли среди цветастых стендов с голограммами биотехников, вживляющих импланты в людей, строителей в мощных экзоскелетах, ученых в глубоких креслах, подключенных к единой виртуальной реальности и там ведущих свои разработки. Листали брошюрки. И именно здесь Леша увидел стенд с рекламой GDA. По голограмме крутили красивые ролики, как спецагенты борются с преступниками, бросаются в бой с неизвестным противником, защищая женщин с детьми на заднем фоне, как кладут врагов пачками, активируя секретные военные импланты. Рядом на стуле сидел человек с усталым взглядом в форме Гвардии Конфедерации.

-Поступайте к нам в GDA! Только лучшие из лучших встанут на защиту Конфедерации! Секретные задания, приключения, риск и слава! Эта работа не для трусов! — вещал диктор.

-Что нужно сделать, чтобы к вам попасть? — неожиданно спросил Леша у усталого военного.

-Красивая реклама, да? — военный внимательно посмотрел на нас и чуть улыбнулся. — Все что нужно — стать лучшим из лучших. Сначала пробиться в Гвардию в своем Блоке, а затем пройти жесткий отбор на уровне Конфедерации… Вы из России?

-Мы из Восточного блока.

-Ну да. Природа там красивая. Я там воевал.

Мы помолчали.

-Учтите, что к нам правда сложно попасть. Даже если вы пройдете все испытания, комиссия имеет право отказать вам без объяснения причин. Да и не самая лучшая это работа. Если попадете туда — считайте, что вас как личности уже нет. Есть только приказ, который нужно выполнить. Готовы к такому?

-Вы просто мастер агитации, — вырвалось у меня.

Офицер усмехнулся и дежурно ответил:

-Вот вам брошюры с описанием. Ждем в наших рядах!

Потом мы отметили дни рождения и стали готовиться к отъезду. Когда участникам программы исполнялось пятнадцать, им выдавали небольшое денежное пособие и отправляли обратно. В разруху. Нужно было пробиваться за стены города. И начинать там с самого низа. На помощь родителей я не надеялся, поскольку они сами едва сводили концы с концами.

И я до сих пор помню, как было страшно возвращаться Леше. Ибо возвращался он в пустоту.

Освещаемые холодным утренним солнцем, мы подошли к краю леса. Отсюда уже виднелись серые здания объекта Х. Неприметный маленький заводик, пара административных зданий, расчищенная дорога, уходящая вдаль. Но как оказалось, на полкилометра под землю уходил новейший исследовательский комплекс.

Штаб прислал чертежи и планы здания, слитые только что "кротом". Мы подключились к общей сети и погрузились в изучение. За полчаса был выработан план, распределены роли, обговорены самые основные ситуации и проложен путь эвакуации.

Единственное, что оставалось у меня под вопросом — почему нас бросили сюда так срочно? Не было никаких обстоятельств, указывающих на цейтнот. Но спрашивать — не мое дело.

Штаб одобрил.

-Даю добро, Орел-1. Делайте то, что должны. Удачи.

Под прикрытием маскировочных халатов мы быстро преодолели открытое пространство, маскируя следы на снегу специальным устройством. Прыжками преодолели двухметровую ограду, предварительно просканировав пространство за ней. Для бионических ног это ерунда. С помощью тонких как волос и прочных, как алмаз, тросов забрались на заводскую трубу. Это был замаскированный вход в систему вентиляции комплекса. Чуть спустились внутрь и сняли халаты-хамелеоны. Нойель, агент кибер-отдела из Скандинавского блока, взломал систему безопасности, и мы оказались внутри.

-Леха и Натан, минируете комплекс. Мы с Джоном ищем Чжэнга и вытаскиваем его. Нойель, поставь глушилки повсюду. Твоя задача — чтобы ни единого сообщения не прошло наверх! Рандеву в точке Браво. Начали!

Алексей неожиданно подошел, хлопнул меня по спине и сказал:

-Удачи, Серега.

Как новичок, ей-богу.

-И тебе, дружище.

У охраны объекта не было ни единого шанса. Глушилки изолировали их от командования и друг от друга. Весь комплекс представлял собой гигантскую сеть коридоров и лестниц, лифтов и передвижных платформ. Мы с Натаном двигались скрытно и успели вырезать половину гарнизона до того, как небольшая группка, наконец, не скоординировалась и не перекрыла доступ к центральной лаборатории. Но даже на выгодной позиции в узком коридоре у них не было шансов. Мы были быстрее, техничнее, да и просто лучше оснащены. Мои боевые импланты жгли их излучением, ультразвуком, взрывающимися капсулами, броня при полной зарядке выдерживала выстрелы из винтовок.

Вскоре все было кончено.

Чжэнг со своей ассистенткой пытался спрятаться под столом с пробирками. Когда мы его вытащили, он был бледным от страха, но держался с достоинством.

-Что с ней будем делать? — кивнул Натан на женщину лет тридцати, глотавшую слезы и старавшуюся не смотреть на нас.

Я отвел взгляд в сторону.

-Наверх никого не выпускать. Комплекс уничтожить.

Я тупо повторил приказ, надеясь, что если не буду его обдумывать, то слова просто проскочат сквозь меня. Это не мои слова. Не мои.

Мы с огромной осторожностью пробирались назад. Потерять профессора Чжэнга из-за шальной пули — лучше сразу застрелиться от позора. Анализ обстановки — перебежка до укрытия. Натан тащил за собой профессора, как тряпичную куклу с подгибающимися ногами.

-Быстрее! — прикрикнул я. — Шевелись!

Обливаясь потом, как толстяк на беговой дорожке, пленник тяжело дышал. Вряд ли он понимал, что я говорю.

В условленной точке нас уже ждали. Джон разведывал путь отступления. Леша мокрый, с горящими глазами что-то втолковывал Нойелю, уткнувшемуся в экран. Увидев нас, они заметно обрадовались.

-Леш, ты сделал? — спросил я, похлопав его по плечу.

-Да, заложил все в реактор, как по учебнику. Надо уходить. У нас есть десять минут.

Леша был как-то взволнован, взгляд то и дело замирал, будто он о чем-то напряженно думал.

-Все нормально? — настороженно спросил я.

-Да, Серег. Пошли?

Я заметил секундное колебание в глазах друга.

Думать было некогда. Каждое мгновение было на счету.

Мы вернулись в точку проникновения и стали подниматься по трубе. Леша прицепил Чжэнга к себе. Я оказался на вершине первым, осмотрелся. перекинул трос и начал спускаться вниз.

И тут все покатилось в ад.

Сначала я услышал приближающийся рев реактивных конвертопланов. Китайских. Внутри все сразу сжалось.

Раскрыли. Как-то узнали о нападении. Провал всей операции.

Из-за нас может начаться война…

Но долго думать мне над этим не дали.

Я увидел, как Леша взобрался на трубу. Выпрямился, вдохнул. И не глядя на меня, перерубил мой трос.

Я не знаю, что полетело вниз быстрее — мое тело или уверенность в психическом здоровье.

Удар был очень сильный. Как будто попал под поезд на полной скорости. Упал я метров с сорока. Разумеется, что-то себе сломал и почувствовал треск костей, рвущуюся наружу боль. Но основные органы были хорошо защищены имплантами. Сразу же сработали адреналиновый и эндорфиновый инъекторы, не давая мне потерять сознание.

Я увидел, как Леша достал пистолет и сделал три размеренных выстрела в жерло трубы.

Интерфейсы Нойеля, Джона и Натана на командирской панели погасли. Я застонал.

Леша начал спускаться вниз, ко мне. С пистолетом.

Я понял, что ждать нельзя. Собрав все силы, я встал, кряхтя от боли, активировал разгонный блок и рванул на пределах возможностей биотехнического тела. Вслед мне понеслись выстрелы, я вилял, как заяц-беляк под облавой, пока одним прыжком не перескочил забор.

-Провал операции, провал операции! Это Орел-1, прием! — задыхаясь от боли закричал я.

-Что случилось, Орел?! Почему у нас три убитых? — послышалось на том конце.

-Он… Алексей… Он уничтожил всю команду! Я единственный выживший! Китайцы прилетели… Они про нас узнали. Срочно нужна эвакуация из квадрата зиро-зиро-два-дельта-пять.

-Что?.. Мм…Вас поняли, Орел-1, высылаю транспортник срочно.

Я летел по глубокому снегу к лесу. Точнее, летел биотический скелет, управляемый остатками сознания. Смертельная боль, душевное потрясение совершенно выбили меня из реальности, и я из последних сил двигался в спасению.

Гулкий хлопок сотряс землю, и меня осыпало снежными комьями с огромных еловых лап.

То и дело проваливаясь в беспамятство, я вышел через полчаса в нужную точку и рухнул на землю, извиваясь от боли. Темные и светлые пятна мелькали перед взором, и я лишь чувствовал что-то горячее в уголках глаз… А потом все погасло.

Я провалялся в беспамятстве несколько дней. Потом еще столько же врачи и биотехники роились вокруг меня, собирая по кусочкам некоторые места. Потом в палату ворвался высокопоставленный офицер и громогласно потребовал освободить помещение. Он задернул окна, уселся рядом с кроватью, дождался, пока техники обеспечат защиту от прослушки. И я услышал самый важный рассказ в своей жизни.

Утром в тот день, когда началась наша операция, разведка получила уникальную информацию от своего агента в Тихоокеанской империи. Мятежный генерал Вонг, самый влиятельный и отважный из многочисленных противников власти императора, после многолетней подковёрной возни решил пойти ва-банк. Ему требовался Чжэнг. Ученый должен был продолжить исследования уже в лаборатории генерала Вонга, и предоставить все результаты ему. А с таким оружием генерал получал власть над всей Тихоокеанской империй — над третьей частью всего мира.

Лидеры Конфедерации сработали на опережение. Элитная группа GDA в огромной спешке была брошена в бой. Все прошло идеально. Кроме одного. Первого за все время существования организации случая подлого предательства. Алексей Ефимов оказался на стороне генерала Вонга. И уничтожил весь свой отряд. И меня… Меня едва не уничтожил.

Транспортник, посланный за мной, был в последний момент засечен китайскими радарами. Это был конец. Конфедерация в ходе тайной операции вторглась на мирную территорию, похитила ученого, взорвала лабораторию и уничтожила весь персонал. Китайское общество просто взорвалось. Огромные массы войск двинулись к границе. На императора брызгала слюной вся военная верхушка страны, требуя немедленной мести любой ценой.

Но тот медлил.

Вчера он, наконец, уступил мольбам Конфедерации и связался с ними. Стороны, напуганные накалом страстей и готовыми рвануть в небо термоядерными бомбами, после долгих переговоров пришли к компромиссу. К сделке. Способной удовлетворить всех.

Стороны признали, что изрядно накосячили. И решили вернуться к статусу-кво любой ценой. Император заявил, что его позиции внутри страны сейчас слабы как никогда, и элитам требуются веские доказательства непричастности Конфедерации. Если их не предоставить, война неизбежна. Конфедерация должна была использовать свои разведданные о местоположении истинных виновников трагедии и публично уничтожить преступников. Мятежного генерала. Его сторонников. И предателя-конфедерата, которого, как можно будет сказать, и засекли радары. Лишь это могло перенаправить гнев общества в нужное русло. Взамен император секретным пунктом гарантировал, что не предъявит претензий в случае гибели профессора Чжэнга, что означало крах всей исследовательской программы. Также, император обязался под видом совместной научной кампании допустить ученых Конфедерации на свои объекты, чтобы те воочию убедились в отсутствии разработок супероружия.

Стороны ударили по рукам.

Командование решило поручить мне возглавить миссию.

Иногда покряхтывая от боли, я проверял реактивный ранец. В иллюминатор самолета виднелись раскаленные пески и темно-синие глубины Персидского залива. По краешку, около самого берега шла тонкая полоска нежно-голубого цвета.

Лаборатория генерала Вонга располагалась на особой экономической территории Халифата. Там гарантировалась полная приватность любых частных дел, оффшорный режим, налоговые послабления. Взамен Халифат брал процент с коммерциализации открытий, сделанной на этой территории, и через пятьдесят лет после смерти контрагента имел право забрать его строение в собственность.

Сюда мы и высаживались.

Я согласился лететь не раздумывая. Внутри не было абсолютно никакой ясности, и я понимал, что если не разберусь с этим сам, то буду мучиться всю жизнь.

Почему?.. Почему он так поступил? У меня не было ни единой мысли. Я не мог этого понять. Леха… Леха, человек чести, человек долга, человек принципа… Он всегда меня выручал, никогда ничего не требовал и не жаловался. Когда мы в тяжелые моменты напивались в хлам, он хватил меня за голову и заплетающимся языком говорил, что мы друзья на всю жизнь. Мы пели песни, вспоминали грустные и смешные моменты, собирались духом и как-то разбирались с проблемами.

Я реально не мог представить свою жизнь без Алексея Ефимова.

А теперь всему конец.

В этот раз отряд был побольше. Сотня элитных спецназовцев обрушилась с небес на укрепленную территорию корпорации WongCo. За четверть часа бойцы частной военной компании, охранявшей базу, были устранены. Затем подорвали главную дверь и оказались внутри. Я руководил штурмом и пытался быть в первых рядах. Глупость, но я хотел как в кино, оказаться один на один с Лешей и посмотреть ему в глаза.

Такого не получилось. Я увидел лишь, как последний отряд зажали в угол и поливали перекрестным огнем. Леша отстреливался яростно, дрался до конца, сумел ранить двух наших ребят. Но в конце концов их достали гранатой. Генерала убило сразу. Профессора Чжэнга добили выстрелом в упор. Леша лежал с развороченным телом и жадно хватал ртом воздух. Он ничего не успел мне сказать. Просто посмотрел на меня, и, не отводя взгляда, умер.

Мы быстро все отсняли, подобрали тела и раненных и успели эвакуироваться до того, как нас настиг Халифат.

Все это пронеслось перед глазами, будто сон.

Вот я уже лежу в своей квартире, в окружении пустых бутылок и упаковок из-под еды. Небритый, грязный и раздавленный. Перед глазами навязчиво появляется Лешин взгляд и пузырящаяся на белых ребрах кровь. Эта картинка, всего лишь одна картинка, со звуком хлюпающей раковины открывала сосущий провал у меня в груди. Все чувства и мысли проваливались в эту дыру одним движением, протискивались куда-то вниз, раздвигая края раны.

На двери висела отутюженная парадная форма. Завтра меня ждут на вручении особых наград. Лидеры Конфедерации будут жать мне руку. За предотвращение мировой войны, грозившей уничтожить человечество. За мужественное исполнение своего долга, предписавшего сломать об колено личные чувства. Нацепят блестящую железку и назовут Героем. И будут восхвалять.

Раздался стук в дверь, и я вынырнул из болезненной медитации на мигающие в темноте часы.

-Вам посылка! — послышался молодой голос.

Я открыл. Мой вид, наверное, ввел паренька-курьера в ступор, но он быстро оправился. Я получил увесистый конверт, приложил к протянутому планшету зашитый в запястье идентификатор и захлопнул дверь.

Внутри была голограмма с одной единственной записью. Я без особого интереса включил её. И обомлел.

Я увидел профессора Чжэнга. Он был осунувшийся, усталый, с заметными синяками под глазами. Прежде чем начать говорить, он несколько раз осмотрелся. Потом тихо и сбивчиво заговорил. Лингвистический имплант с некоторым запозданием начал переводить.

-Сергей, здравствуйте. Надеюсь, посылка дошла. Я уже не могу проверить, уж извините. С высокой степень вероятности убит во время штурма. А если нет — то сгорел в термоядерном взрыве. Ааах… Мм… Мне непросто говорить. Но нужно. Это моя… моя личная инициатива. Я не могу сидеть здесь и выносить это… Предчувствуя скорую гибель, не смогу умолчать. Простите, сейчас все поймете.

Чжэнг снова оглянулся и к чему-то прислушался. Потом приблизился так близко к записывающей головке, что я мог различить капельки пота и рытвинки на щеках.

-Алексей, он просто чудесный человек. Он оказался моей последней поддержкой здесь. В постоянном давлении, в угрозах моей семье я провел последние годы жизни… Мое научное честолюбие подвело их. Если возможно, попросите у них прощения от меня… А, хотя… Уже не важно. В общем, Алексей помогал мне как мог. И рассказал мне свою тайну, о чем потом жалел. Сергей, я хочу чтобы вы знали. Он говорил, что после потери родителей вы заменили ему семью. Вы его единственный друг. Знайте же… Он никого не предавал. Его самого предали.

Боже мой, какое неприятное чувство в груди…

-Ваше правительство вовсе не хотело предотвратить войну. Оно как раз жаждало заполучить мою разработку в свои руки. Но узнало о проекте слишком поздно. Уже когда генерал Вонг выдвигался к цели. Тогда был срочно разработан план внедрения в группировку Вонга. Ваши спецслужбы давно разыграли перед ним представление, будто один из лучших агентов GDA готов перейти на его сторону. И вот, эту заготовку использовали. Алексей должен был завоевать доверие Вонга, уничтожив свою группу, внедриться к нему и проконтролировать ход исследования. А затем, когда разработка будет закончена — уничтожить Вонга и передать результаты Конфедерации. Ему просто дали такой приказ. Но все пошло наперекосяк. Вас он убить не смог. И случайно замеченный Империей транспортник Конфедерации поставил мир на грань войны. И вот тогда… тогда оказалось, что Алексей — опасный ренегат-перебежчик… военный преступник и позор своей страны. Правительство решило, что после такого пиршества предательств, алчности и жажды превосходства, еще один удар в спину — не страшно. И позвало вас…

Чжэнг говорил все быстрее, и на лице его читались негодование и боль.

-Мы здесь всё это понимали… Лёше было очень тяжело. Я предлагал ему уйти незаметно, спасать свою жизнь. Он решил, что должен поступить так. Надеюсь, что это оказалось не напрасно. Ооо… Сергей… Я должен идти. Меня и Алексея убьют, если найдут эту запись. Мне нужно завершить исследования к концу года, иначе мою семью убьют… Кажется, там кто-то идет. Прощайте, Сергей, я уверен, что вы хороший человек, потому что были другом Алексея. Прощайте!.. И помните хотя бы вы, какой герой ваш друг!..

Запись прервалась.

Я сидел в темноте, слушая шум мегаполиса за окном. И с ужасом ждал, когда из пустоты внутри нагрянет дикая боль.

Лешу похоронили в безымянной могиле, рядом с родителями, на заброшенном грязном кладбище. Просто воткнули камень в обозначение, что здесь кто-то лежит. Общественности об этом не сообщали, чтобы обезопасить место захоронения от многочисленных недоброжелателей. Слишком многих мерзкий поступок одного из лучших спецагентов задел за душу.

Я приехал сразу же после награждения. Я жал руки тем чиновникам, которые предали Лешу и убили его. Предали и убили ребят из нашего отряда. Просто ради своих амбиций и жажды властвовать даже тогда, когда треть земного шара находилась в их руках. Они от души поздравляли меня, лезли поздороваться и сфотографироваться.

Теперь, по колено измазанный в кладбищенской грязи, я стоял перед могилой лучшего друга. Хмурые тяжелые тучи бродили по небу, крепкий холодный ветер трепал мою шинель. Яркие хилые цветочки, лезущие из камня то тут, то там, беспечно и почти что радостно трясли головами.

У меня не было ничего из Лешиных вещей, и все, что я мог сделать — это положить на чистый надгробный камень свою медаль.

Я очень долго стоял и думал о чем-то своем. Тишина. Ни единой души здесь не было уже много лет.

Является ли героизмом выполнение своего долга? Многие говорят, что нет. Но что если… если твой долг заключается в полном предательстве самого себя, своей сути? Всего, что близко? В предательстве друзей? В покрытии позором имени своего рода до скончания времен? В безвестной и глупой смерти? Взваливающий на плечи эту ношу — герой ли ты? Атлант, кости которого трещат от тяжести, а глаза исходят горячими слезами...

О, да, мой друг. Ты самый великий герой.

И лишь благодаря тебе мы существуем.

Стемнело, а я так и стоял, и внутри было пусто, как в дырявом кувшине.