Кок на флоте её величества. Зарождение легенды
Жизнь — это бригантина в бескрайнем океане времени, так считал мой отец. Ну а я всего лишь кок на корабле. С малых лет я работаю на камбузе, кухня — моё призвание. Дед передал своё мастерство отцу, а тот обучил и меня. Быть коком — это не работа, для меня, это призвание. Я люблю своё дело и все, кто меня когда-либо знал, уверены, что с этой профессией я венчан, правда, одни твердят, что самим богом, а другие, что морским дьяволом.
Я никогда не заморачивался над праздными словами людей иногда входящими в мою жизнь, как редкие шхуны в забытый всеми порт. С самого раннего утра я уже на ногах, всегда начинаю и заканчиваю день одним и тем же привычным и милым сердцу ритуалом — мою плиту.
Готовка, что может быть лучше?! Я знаю семь тысяч рецептов, и сам зачастую в муке. Люблю печь, варить, жарить и не понимаю тех бедолаг, что не умеют или, более того, не любят готовить!.. Всю сознательную жизнь я шлифовал мастерство, полученное от предков, искал новые специи, выдумывал соусы и даже целые блюда! И всё не зря, ибо как говорится, делай, что должно и тогда будет, что будет — я был замечен капитаном королевского флота Её величества Марии Первой-Блаженной Виктор сэром Арчибальдом Тью, и вот уже седьмой год хожу по морям на его не знающем поражений галеоне "Разимый".
И всё бы хорошо, да славно — жизнь гнала невысокую попутную волну, но только заглянули как-то на мой камбуз негодяи.
Дело было на рассвете, когда я месил тесто, чтобы испечь свежий хлеб, скоро должна была проснуться команда — вчера была знатная попойка, а всем известно, что ничего не спасает от похмелья лучше, чем мой трепанговый хлеб с хрустящей корочкой. В семи морях мы слыли весёлыми ребятами и мне приходилось печь свой чудо-хлеб примерно раз в три дня, благо, трепангом была завалена добрая половина трюма и нехватки в ингредиентах я не знал.
И вот, без предупреждения и стука, махом вышибив тяжёлую дубовую дверь на камбуз ввалились незваные гости.
— Мы хотим твои булочки! — прорычали дружно. — Отдай нам их!
Я опешил от такой наглости, но не подал виду. Сосредоточено меся тесто, вспомнил щербатое лицо деда и его скрипучий голос зазвучал в моих ушах: "кротость — сестра здоровья и долгих лет жизни!"
— Не готово ещё, — ответил я, опустив глаза к тесту.
— Мы возьмём себе твои румяные булочки, хочешь ты того или нет! — прорычал самый крупный из вломившихся в пёстром камзоле явно с чужого плеча и высморкавшись в пол, добавил: — Не смей мне дерзить!
А остальные, те, что помельче — сразу же ясно, типичные прихвостни, принялись шарить по камбузу. И тут я понял, что больше уж медлить нельзя!
— Хватит! — ещё спокойно и тихо произнёс я, вспоминая вчерашнюю попойку и понимая, что этих гостей уж точно не было среди приглашённых. Осознание обожгло мой мозг и бешеным нарвалом я взревел: — Пошли все вон!
— Ну всё, кок, тебе хана! — Оскалил в мерзкой улыбке кривозубую пасть главарь шайки. — Убейте его немедленно!
И выхватив свои кривые, все в зазубринах, тесаки пираты со всех сторон бросились на меня.
Дальше шутить уже было нельзя, и я, как был в фартуке и с перепачканным в муке лицом, так и отпрыгнул к стене, спасаясь от злобных душегубов. Оказавшись на мгновенье вне досягаемости их опасных клинков, я сорвал со стены, пылившуюся там без дела много лет, реликвию.
Пираты, яростно крича, атаковали. Возможно, они просто были тупы. А может, не ожидали от самого обычного кока столь яростного отпора. О том уже никто и никогда не узнает — лихо крутя прапрадедовым мечом, я изрубил их, всех до одного, с той же лёгкостью, с какой накануне рубил капусту в салат.
— Раздери мою печень пьяный кракен! — ошалело заорал оставшийся без своей банды главарь. — Налететь мне брюхом на риф, если ты не владеешь стилем "Ветряной мельницы"! Но как? Откуда?! Ты же простой кок! Или нет?
В глазах пирата засветилось сомнение.
— Ты никогда не узнаешь ответ, ибо сейчас же умрёшь! — только и ответил я на все его вопросы и гордо подняв голову шагнул вперёд.
— Глупец! — Рассмеялся огромный пират, а затем прогнулся в спине и поднял над головой согнутые в локтях руки, после чего спокойно произнёс: — Твой стиль слабее моего! Ещё в детстве я был обучен технике "Гарцующего Росинанта"! Сдохни, кок!
И он набросился на меня, словно копытами, умело орудуя смертоносными кулаками.
Собрав воедино все силы и ловкость, я увертывался от его коварных выпадов и молниеносных ударов, отмахивался мечом, а он теснил и теснил меня, круша и сметая всё на своём пути.
— Ах ты склизкий угорь! — взревел злобный пират, не в силах достать меня.
И тогда он выхватил из-за пазухи странный жезл, украшенный золотом, драгоценными каменьями и магической клинописью. "Маг!", — пронеслась в моём сознании мятежная мысль
— Ты мог перейти на нашу сторону, кок, а теперь ты умрёшь! Ха-ха-ха! — залился зловещим хохотом главарь изрубленной мною банды, когда из жезла, со странным звуком, вытянулась красная огненная полоса.
"Световой меч!", — в отчаянном прозрении понял я.
И злодей медленно пошёл на меня. Он был уверен в силе своего грозного оружия и собственной победе.
Я же верил в себя и не унывал.
Когда наши клинки сошлись, искры посыпались во все стороны.
Но верный прапрадедов квазититановый протомеч искусной гномьей работы с карбоновой вязью эльфийских рун меня не подвёл. Я и не заметил, как перерубил клинок врага!
В абсолютной тишине зазвенело, ударившись об пол, вражье лезвие. Подпрыгивая, оно отлетело в тёмный угол и, шмякнув в лужу крови, зашипело.
А в следующее мгновенье неуловимо-мощным выпадом я насквозь пронзил врага.
Пират рухнул на колени предо мной, но по отчаянно-свирепому взгляду его мёртвых глаз я понял, что сдаваться он не собирается, и тогда, вложив всю свою силу и ярость в финальный удар, я снёс ему голову.
— Мы неимоверно устали, истребляя твою команду, — захлёбываясь кровью, исторгла падающая на стол голова. — Нас мучило жуткое похмелье и голод, мы всего лишь-то хотели перекусить, разве же это преступление?!… а ты… ты всех нас убил! Будь ты проклят, кок!
Стоя по колени в крови, смутные сомнения вкрались в мою измученную битвой душу от этих его, пропитанных злым ядом, слов. Я поспешил к двери и, уже чувствуя запах беды, выбежал на палубу.
— Мой бог, как же это так?! — вырвалось у меня, ведь наш "Разимый" — гроза и украшение семи морей, горел и получив пробоину медленно, но неотвратимо шёл ко дну. Команду вырезали. А капитана, славного Арчибальда Тьюи, повесили на рее…
Как только я пришёл в себя от увиденного кошмара, сразу же припустил обратно на камбуз. Вода, пропитанная кровью, поднялась уже мне по пояс, но пошарив в ней рукой я вытащил за волосы голову главаря пиратов.
— Зачем вы сделали всё это? — спросил я у мертвеца.
— Глупый, глупый кок! Пиратам не нужны мотивы, мы делаем что хотим и всегда берём, что нам надо! — ответила мне мёртвая голова. — Эх, а ведь на Тортуге самые лихие и знатные пьянки, каких больше нигде не бывает! Как же я теперь без них?!
— Мерзкий пират, у тебя больше никогда не будет похмелья, — поднимаясь с зажатой в руках головой на палубу, говорил я. — Но ещё один шанс оказаться на Тортуге я тебе предоставлю. Пусть океан несёт твою голову прямиком в пиратское логово, чтобы все твои дружки узнали, что я приду за ними! И прекращу веселье!
Мощным ударом ноги я отправил голову главаря за борт.
— Мы просто хотели отведать твоих знаменитых булочек… — произнесла голова и булькнула в море.
Я перебрался на безлюдный пиратский бриг и первым же делом полез на мачту, чтоб отцепить и выбросить в море весёлого Роджера. Стоя на самой верхушке добытого мной корабля, я проводил грустным взглядом идущий ко дну галеон.
— Мой милый камбуз, прощай на век! Эти семь прекрасных лет навсегда останутся в моём сердце… Теперь у меня новая невеста и имя ей — Месть! — Я занёс над головой саблю, в это время с хмурого неба сорвалась молния и ударила прямиком в мой клинок, наполняя моё тело энергией ярости! И погрозив горизонту, прокричал в предрассветных сумерках: — Тортуга! Я иду к тебе!
И вторя моим пророческим словам, раскатисто и басовито громыхнул гром. В воздухе запахло дождём.