Ловушка для Пигмалиона

Лекс издал звук, похожий на хриплое мычание, и с трудом оторвал голову от стола. Монитор давно "уснул", только лампочка в нижнем углу возвещала о наличии энергопитания. Лекс попытался пошевелить правой рукой, но очень быстро пожалел об этом: стоило ей прийти в движение, как от плеча до кисти ее пронзили тысячи игл. Чертыхаясь и постанывая от бессилия справиться с болью, Лекс крутанул колеса и, развернув инвалидное кресло, направился в сторону ванной, ловя себя на горькой мысли, что был бы самым счастливым человеком, если бы мог ощутить эту мерзкую колющую боль еще и в ногах.

Зеркало встретило привычной картиной: всклокоченные вихры, словно пылью посыпанные ранней сединой, опухшие красные глаза, отпечаток клавиатуры на лбу — присмотревшись, можно даже разглядеть буквы B и N. А в комнате накрытый заляпанной простыней мольберт, до верха которого он уже полгода не дотягивается, заброшенный турник, развивающий только руки и плечи, резко контрастирующие с высохшими ногами, а еще пыль и тишина. Элвис завтра принесет продукты и почистит холодильник от того, что в нем воняет. А его, Лекса, ждет еще один День Сурка — ничем не отличающийся от предыдущего: качать, лепить заставки "CommonFilms" и заливать на торрент обновленный продукт пиратской деятельности трех неудачников, которые ни на что, кроме воровства, в этой жизни не способны.

— Пиастры, пиастры, — хрипло проговорил он и криво усмехнулся своему отражению. — И дьявол тебя доведет до конца…

На сайте тоже тихо: ни законников, ни поклонников, только Моргана гостеприимно улыбается с "шапки", покачивая согнутой в колене изящной ножкой. Вчера Лекс, пока рендерился видеофайл, "снял" с нее сапог, открыв взору посетителей приятную округлость икры своей любимой пиратки. Он избавлял ее от излишка одежды уже несколько недель: укорачивал рукава рубашки, подвязывал под грудью, обнажая упругий животик, углублял вырез, заставлял груди подниматься в такт с покачивающейся ножкой, имитируя глубокое дыхание. А иногда Моргана подмигивала. Правда, делала она это редко, раз в три минуты пятнадцать секунд, так что заметить это мог только очень внимательный зритель, и Лекс был уверен: хоть что-то его пиратка делает только для него.

— Это наш секрет, малышка, — прошептал он, прорисовывая пальчики ног, розовые ноготки — то, что не уловит посторонний глаз…

Загудел звонок Скайпа — в пол-экрана расплылась красная рожа Кира.

— Здарова, чувак, чока-ак? — разлыбилась рожа. — Классные сегодня у Морганы сиськи!

Рука дрогнула, перекосив улыбку пиратки, словно она стала жертвой Джокера.

— Я тебе ночью сцыль на седьмую серию в чат скинул, сейчас еще пяток подгоню. Кусман говорил, ты в конце заставку новую намутил? Скинь позырить? А то качать заново лень.

В финальной заставке Моргана, лежащая на буквах-названии их сайта в позе Лолиты, теперь переворачивалась на спину, выгибалась и откидывала волосы, превращающиеся в океанские волны. Кусман, капитан их пиратского брига неудачников, имел несколько иные представления о "клубничке" и хотел, чтобы у Морганы отлетала последняя пуговка на рубашке или что-то в этом роде, но Лексу было жаль выставлять свою красавицу на всеобщее обозрение голой дурой. Хотелось, чтобы хоть один член команды, пусть и виртуальный, не вызывал своим видом снисходительной жалости.

Он знал каждый изгиб ее тела, много раз тщательно перебирал и прорисовывал шоколадные пряди волос, играл с мимическими морщинками, менял выражение взгляда. Моргана с заставки и с обложки, спутница посетителя сайта, была лишь верхушкой айсберга, доступной зрителям. Она умела грустить и радоваться, сердиться и сожалеть, негодовала, впадала в ярость, презрительно морщилась, весело хохотала. У нее было полсотни улыбок — своя на каждый случай: поощрить, пожалеть, подбодрить, поглумиться, — и все они принадлежали только Лексу. Он был властелином движения, мастером жеста, повелителем взгляда. День за днем он создавал ее, исследовал и познавал, а она открывалась ему, не ведая стыда и ограничений, и при этом всегда по-разному, по-новому. Из нее словно бил неиссякаемый источник чарующей загадки, с каждым днем все сильнее затягивающей Лекса в свой водоворот.

Сегодня он приготовил ей сюрприз — открытое белое платье с блестками. Оно приснилось ему ночью, и Лекс старался быстрее расправиться с работой, чтобы нарисовать его и "примерить". Оно плотно обтянуло талию и грудь и, струясь, шлейфом легло к ногам Морганы. Растрепанные пряди он собрал на макушке и перевязал белой лентой. Вот бы удивился Кир, увидев ее такой: развязная пиратка с озорным прищуром превратилась в ослепительную невесту с радостно сияющими глазами.

— В богатстве и в бедности, в болезни и здравии, — прошептал Лекс, дотрагиваясь до экрана монитора — и получил порцию статического электричества. Разряд словно вывел его из транса: он почувствовал пустоту в желудке и вспомнил, что с утра ничего не ел.

Засыпав в кипящую воду макароны и пошинковав туда же две сосиски, Лекс приоткрыл балконную дверь и впустил в кухню морозный воздух. От сквозняка передернуло — дрожь прошла от макушки до низа живота и растворилась в области тазовых костей. Свежий воздух заставил почувствовать спертых запах пота и грязного тела, и Лекс с трудом вспомнил, когда в последний раз принимал ванну. Завтра придет Элвис и поможет ему вымыться. Сейчас разве что голову в раковине помыть да подмышки обтереть губкой, но тогда вода зальется за шиворот, будет неприятно течь по бокам и спине. Лучше быть чистым целиком, чем частично.

Разваренные макароны впитали в себя запах сосисок, отчего не стали вкуснее, но Лекса давно уже не волновал вкус того, что он ест. За окном стремительно темнело, короткий зимний день подходил к концу и заставлял монитор светиться сильнее. К вечеру прибыли ссылки на новые серии, и Лекс принялся за работу, изредка прерываясь, чтобы полюбоваться Морганой в свадебном наряде. Он менял ее позы: стоит у стены, облокотилась о подоконник, оперлась на спинку кресла, села в кресло, уснула в кресле… А Кира словно прорвало: чат то и дело сигналит о новом сообщении.

— Вот тебе и брачная ночь, — угрюмо сказал Лекс, открыв очередной видеофайл.

От яркой подсветки и усталости начали слипаться глаза. Ломило плечи и шею, словно на загривок положили пару кирпичей. Лексу хотелось сбросить этот груз, потянуться, размять усталые мышцы, но стоило поменять положение рук — под кожей начинало скрести и колоть, а из подмышек несло застоявшимся потом. Закинув на торрент последний файл, Лекс выключил Скайп и откинулся на спинку инвалидного кресла, потер глаза, пытаясь избавиться от ощущения, что их засыпали песком. Кажется, сегодня у него есть шанс уснуть не за компьютерным столом, а на кушетке — если, конечно, хватит сил перевалить свои бесполезные ноги через поручень кресла…

Призывно мигнула иконка — странно, он не запускал в программе "Моргана" никаких процессов. Лекс закрыл все остальные приложения и зашел "попрощаться". То, что он увидел, поначалу даже не удивило — скорее, заставило усомниться в собственной памяти… Ему казалось, что последний рисунок представлял собой спящую Моргану — а теперь она лежала в кресле и смотрела на него из-под опущенной на глаза челки. Он вернулся к предыдущему рисунку, перелистнул его: Моргана лежала в кресле с закрытыми глазами.

"Показалось?" — подумал Лекс и тут же отшатнулся от монитора: Моргана смотрела на него, игриво поблескивая полуприкрытыми глазами, словно притворялась спящей…

— Какого…

По лицу пиратки расплылась довольная улыбка. Она лениво потянулась, поднялась с кресла и, присев на подлокотник, приняла свою любимую позу, закинув ногу за ногу и обнажив округлое колено.

— Я же сплю, — пробормотал Лекс, проводя рукой по глазам, по монитору… Слова, движения, действия должны были разрушить наваждение, но оно и не подумало удалиться, а поступило с точностью до наоборот: соскользнув с подлокотника, Моргана направилась вперед, сверкая блестками струящегося платья.

Не веря своим глазам, отказываясь признавать реальность происходящего, Лекс стучал по клавишам, пытался закрыть окно программы, перезагрузить систему, но Моргана не исчезала, и ему ничего не оставалось, кроме как завороженно наблюдать за ее приближением. Вот она остановилась, запустила пятерню в волосы и медленно вытащила из прически ленту — волосы жидким шоколадом разлились по плечам. Улыбаясь и пританцовывая под неслышную музыку, Моргана поочередно сняла с плеч тонкие бретельки; несколько секунд платье держалось на груди, а затем соскользнуло с нее, открыв замершему в ожидании Лексу обнаженное крепкое тело, которое он много месяцев создавал и познавал — но никогда еще оно не казалось ему таким прекрасным, таким реальным… таким желанным. Откинув волосы, Моргана опустилась на колени и продолжила двигаться вперед. Мягко колыхались груди, шевелились волосы, изящно изгибалась спина, блестела загорелая кожа. Секунда — и ее лицо и плечи уже заняли собой весь монитор. Призывная улыбка — соблазнительная, развязная, улыбка, которую Лекс никогда не рисовал на лице Мограны — словно толкала его на что-то, чего-то просила, требовала… Лекс сглотнул ставший поперек горла ком и оторвал руку от стола. Было жутко не только сознавать, что происходит нечто необъяснимое и противоестественное, но и понимать, что оно готов принять это, в этом участвовать.

Пальцы коснулись экрана — и тут же почувствовали жар человеческого дыхания, а затем легли на теплую, чуть влажную кожу. Победоносно улыбнувшись, Моргана закрыла глаза, уткнулась носом в его раскрытую ладонь, а в следующее мгновение ее руки коснулись стола, за ними последовали колени, и вот уже она держит Лекса за плечи, заставляет откинуться на спинку кресла, обхватывает его ногами и заключает в тесное объятье, впиваясь в рот чувственным поцелуем.

Острое возбуждение превратило его в факел, вспыхнувший даже не от искры, а от одного только удара кремня. Пламя растопило границы их тел, спаяло их воедино. Лекс уже не чувствовал под собой опоры, не разбирал, где верх, где низ, только судорожно хватал ртом раскаленный и как будто соленый воздух, словно все вокруг заполонила кипящая морская волна. А когда напряжение наконец нашло выход, взорвавшись мириадами огненных брызг, Лекс, захлебываясь стоном, в ужасе и восторге почувствовал, как маленькие пальчики, на которых он сегодня прорисовывал фарфоровые ноготки, коснулись его ступни, скользнул по стопе, пощекотали пятку и сомкнулись на пальцах его ноги…

Лоб саднит, плечо ватное, заброшенную за голову руку пронзают тысячи игл. Лекс оторвал голову от стола и тупо уставился в ту точку, где мигала лампочка, возвещающая о наличии энергопитания — единственный источник света в комнате. Он чувствовал озноб: по комнате гуляет сквозняк, холодя взмокшую спину. С трудом заставив руку повиноваться, Лекс тронул "мышь" — на темном экране возникла спящая в кресле Моргана.

— Сон, — хрипло прошептал он, не расслышав ни одного звука, похожего на те, которые должны были прозвучать.

Низ живота пульсирует, и до сих пор продолжают сокращаться мышцы — раз в пять секунд, в десять… Борясь с болью в затекшей руке, Лекс ощупал мокрое лицо, шею, плечи, торс, добрался до ног… Остро вспыхнуло в сознании пронесшееся видение: пальцы ног, ласкающие его ступню. От тупой боли в сердце захотелось взвыть, но из горла вырвался только слабый писк, больше похожий на скрип балконной двери.

Кухня выстудилась, но вместо того чтобы закрыть балкон, Лекс шире раскрыл дверь и всей грудью вдохнул морозный воздух, так что закололо в легких, словно туда проникли маленькие острые льдинки. На полу балкона и на поручнях лежит нетронутый снег, в предрассветных сумерках кажущийся каким-то синим. Схватившись одной рукой за подоконник, второй — за ручку балконной двери, Лекс, кряхтя и скрипя от напряжения, оторвался от кресла и опустился к порогу, зарылся в снег лицом и руками, чтобы остудить пылающую кожу. Прислушиваясь к своему свистящему дыханию, он чувствовал, как бегут под щеками и лбом струйки талой воды, и остывал. Только в душе, казалось бы, давно выстудившейся, продолжало полыхать пламя, подстегивая, призывая, томя… Собрав остатки сил, Лекс подтянул к себе ноги, опустил их в сугроб у балконных перил. Он видел, как на фоне снега синеют его бледные голые пальцы — такие холодные и бесчувственные, чужие, страшные, — и ему хотелось кричать, рвать связки, плеваться засевшей в глубине болью, изо дня в день скребущей его изнутри.

— И дьявол тебя доведет до конца, — выдохнул он облачко пара, быстро рассеявшееся над головой.

Поигрывая ключами, Элвис вошел в комнату и поежился: из кухни тянуло холодом.

— Лекс, что за дубак у тебя? — крикнул он, но его голос заглушил пиликающий сигнал Скайпа: по монитору расплывалась красная улыбающаяся рожа.

"Чувак, классная заставка! — прочитал под ней Элвис. — Ты на моря собрался? Ободряю! Скидываю еще пять файлов. Ответь, как получишь".

"Чувак, ты где там? Реально, что ли, с Морганой уплыл? Видок у тебя довольный, а работу кто работать будет?"

"Лекс! Где тебя черти носят? Ответь, чувак, народ ждет!"

Из кухни тянуло холодом.