Во всем виноваты русские!
Мы с ребятами частенько заглядывали в этот бар, когда бывали в Коста-Рице. Нам нравился антураж пиратской берлоги. По стенам развешано оружие и портреты известных пиратов древности. Столы и стулья — бочки и бочонки. Официантки — красотки в коротких юбочках. Бармен — вылитый пират на покое. Золотая серьга в ухе, кроваво-красная бандана, на шоколадной, испещренной шрамами физиономии — белозубая ухмылка, от которой становилось жутковато. Он разливал напитки, командовал официантками, на посетителей посматривал свысока. Поговаривали, что у него под стойкой всегда заряженный дробовик, и скандалы он утихомиривает на раз-два, никакой вышибала не нужен.
В этот вечер "Пунт" оказался полупустым, и мы с ребятами уселись у стойки, решив только промочить горло и отправиться в квартал красных фонарей. Бармен плеснул нам виски, выставил вазочку со льдом и начал меланхолично протирать стаканы, насвистывая сквозь зубы легкий мотивчик.
— Интересно, — я обвел взглядом зал, — почему сейчас нет таких громких имен, какие были раньше? Генри Морган, Френсис Дрейк, Эдвард Тич, Уильям Кид… Только и осталось, что легенды да портреты…
— Ты, мальчик, что ты вообще можешь знать о пиратах? — глубокий, завораживающий голос заставил меня вздрогнуть. — Ты думаешь, что это все так, для привлечения посетителей?
Бармен, отставив стакан, пристально смотрел на меня.
— Может, и так… Но, — он плеснул нам всем еще виски, не забыл и себя. — Но прежде всего, это дань уважения прошлому, целой эпохе.
Бармен ткнул пальцем в портреты.
— Пираты… Бравые ребята, умеющие взять то, что плохо лежит, соблюдающие свой кодекс чести. Да, именно так. У нас всегда был кодекс, неписаные законы. И мы соблюдали их, пока не появились они… — здоровяк опрокинул стаканчик и бросил в рот кубик льда.
После этого он обвел взглядом наши заинтересованные физиономии, снова разлил виски и, вздохнув, принялся рассказывать:
— Я не собирался становиться пиратом. Конечно, читал о них, восхищался, но чтобы сам… Нет… Но жизнь непредсказуема, сами понимаете. Несколько переворотов в моей стране, чехарда с правительством… и вот, рыбак вынужден взяться за оружие. В ту ночь нам с трудом удалось уйти от патруля, горючего в баках оставалось мизер, и когда в рассветной дымке мы увидели яхту, направились к ней, не раздумывая.
Предвкушая взять их всех тепленькими, прямо из постельки, высадились на борт. Что я могу сказать? Лучше бы в ту ночь нас арестовал патруль. Представьте себе, шесть вооруженных до зубов парней вваливаются в кают-компанию, а там… А там
Две дамочки, расслабленные и томные. Всего двое… Вы будете смеяться, но это очень много. Немая сцена. Мы смотрим на них, они на нас. И тут одна, внушительная такая, воскликнула:
— О, мальчики…
И девицы бросились на нас. Они не испугались ни оружия, ни наших свирепых физиономий… Вырваться мы не смогли… Видать, Нидар нашел и наказал нас. А на следующее утро, воспользовавшись оплошностью дам, мы позорно бежали. Четверо прыгнули в лодку, а двое бросились за борт и поплыли к берегу, начихав на всех акул. Дамочки орали нам вслед:
— Слабаки! Дешевки! Мухрюки!
Проклятие, наверное, какое-то.
Бармен снова опрокинул стаканчик.
— Чего вы ржете? Никогда не видели русских женщин? Эти туристки иногда мне снятся, и я просыпаюсь в холодном поту.
— Ты сказал, что появились они. Русские женщины? Но это же смешно…
— Смешно, да… Но это было только начало. Русские… от них же никуда не спрячешься. Они повсюду. И… они ничего не боятся. Ничего.
Мы устроились поудобнее, ожидая продолжения. И бармен не разочаровал нас.
— Мы захватили буксир, уверенные, что шесть членов экипажа — британцы. Впрочем, так и было. Но кто же мог предположить, что на буксире плывет смена русских нефтяников, снятая с одной из платформ в океане? Впрочем, поначалу они даже не поняли, что оказались в плену, так как были мертвецки пьяны. Мы затолкали их в трюм и накрепко заперли. Потом позволили капитану буксира на пару минут выйти в эфир и сообщить наши требования о выкупе. Какое-то время буксир медленно курсировал под нашим контролем, пока русские не пришли в себя. Из трюма доносился стук и дикие вопли. Мы думали, что русские испугались и просятся к маме. Хотя, скорее, они взывали к нашим матерям. Потом все затихло. Честно говоря, меня это насторожило. А когда мотор буксира, несколько раз фыркнув, замолк, меня охватила почти паника. Я спустился и некоторое время слушал у люка. Но так ничего и не услышал. Потом позвал еще двоих парней и открыл его. В отсеке, в который мы вчера засунули восемь человек, не было ни души. Когда первое ошеломление прошло, мы обшарили отсек сверху до низу и обнаружили, что в углу из шва вытащены заклепки, кусок листа отогнут, а потом поставлен на место. В общем, русских мы нашли довольно быстро. Они пролезли через два отсека и оказались в машинном отделении. Все, что можно было выпить из приборов и охлаждающую жидкость они выпили. И теперь посреди машинного отделения лежало восемь счастливых человек. А буксир потерял возможность маневрировать и превратился в бесполезное плавучее железо.
К тому же буквально через пару минут на горизонте показались приближающиеся вертолеты, и нам пришлось срочно улепетывать. Впопыхах мы даже не догадались захватить с собой британцев. Это… этот провал дорого нам обошелся.
— Ненасытные русские женщины. Пьяные русские нефтяники. Не хочешь же ты сказать, что именно они загнали тебя в этот райский уголок подальше от Сомали?
— Можно и так сказать… Вы спрашиваете, почему сейчас нет громких имен? Почему пираты — всего лишь легенда, почти вымысел? Потому что пришли русские и всё испортили… всё…
Вы не поверите, но на глазах этого чернокожего громилы были самые настоящие слезы. Он шмыгнул носом, налил себе еще виски, одним глотком осушил стопку и продолжил:
— Этот сухогруз шел под Либерийским флагом. Нам заказали один контейнер. Всего один. Нужно было его вскрыть и выудить содержимое. Всё. Команда, корабль — нас это не интересовало. Да, мне тогда удалось попасть в группу, которую готовили спецы, вроде, из Великобритании, хотя я не уверен. Так вот, у нас был отличный армейский "единорог" с водометной установкой. Догнать любой контейнеровоз — плевое дело. И свалить вовремя и без происшествий — наша задача. Вооружены мы были прекрасно, конвоя у сухогруза не было, так что рейд должен был пройти без сучка и задоринки. Не тут-то было. Едва мы поднялись на палубу, уверенные, что команда попряталась, как попали под перекрестный огонь. Нас было двенадцать, а их, как выяснилось позже, всего четверо. Русские наемники, охрана груза. Эти парни не собирались обороняться, они атаковали. И, честно говоря, непонятно, почему они так яростно сражались. Ни один груз не стоит жизни. Ну, заперли бы мы их в трюме, сняли бы с них премиальные.
Палуба превратилась в филиал ада. Да… после этого рейда я точно знаю: русские в плен не сдаются, а если погибают, то забирают с собой как можно больше народу. Мы смогли ранить только одного из них, прежде чем сумели смыться. Уцелели из группы только трое. Один не дотянул до берега, а я долго приходил в себя.
Бармен потер плечо, на котором красовался довольно большой шрам, и продолжил:
— Но доконал меня последний случай. Мы захватили панамский танкер. Когда на нем оказалась группа русских, сердце мое ёкнуло. Я уже ждал беды. Но учитывая предыдущий опыт, мы все же решили попытать счастье. Русских собрали в кают-компании, в комфортных условиях. Притащили все спиртное, какое нашли. Выставили охрану с приказом — не мешать русским пить. А я отправился в радиорубку, обговаривать условия выкупа. Кажется, все было сделано идеально. Из кают-компании доносились пьяные голоса и звучала песня:
Владимирский централ, ветер северный.
Этапом из Твери, зла немерено.
Лежит на сердце тяжкий груз…
Песня бередила сердце, тревожила, навевала печаль. Я вышел из рубки и покурил на палубе. Спустившись вниз, к кают-компании, увидел такую картину: часть моих ребят были мертвецки пьяными, несколько человек разговаривали с русскими на ломаном английском "за жисть". Оружие было раскидано по всей каюте. Полностью разложить мою сплоченную команду за пару часов?
Как бы вам объяснить. Оружие делает человека сильнее и одновременно слабее. Когда знаешь, что ты в любой момент можешь выстрелить, чувствуешь себя этаким суперменом. Это иногда подводит. Притупляется бдительность. У нас был закон — на дело идем совершенно трезвые. После рейда — расслабляйся, как хочешь. И свое оружие ты должен проверять сам. Если в бою подведет — винить некого. Я очень серьезно относился к этому, потому что вообще серьезный человек и не хотел умереть от собственного разгильдяйства.
Мои же ребята нарушили все табу. Кое-как уговорив их, я заставил парней покинуть танкер, погрузиться на катера и уплыть прочь. "Таганка, все ночи, полные огня", — неслось нам вслед.
Позже мы узнали, что на русских наткнулся американский эсминец. И вместо суток, неделю добирался до Могадишо. Я не знаю, что там произошло, но ни капли не удивлен.
После этого случая я ушел из бизнеса подобру-поздорову. Кое-какие деньжата у меня скопились. Вот, бар открыл… русский выучил, на всякий случай…
Мы сочувственно посмотрели на бармена. Уж очень унылой была его физиономия.
— Значит, пиратство изжило себя? Умерло? И в этом виноваты русские?
— Да, русские… пират живет разбоем и насилием. И только у русских пират из насильника, разбойника и грабителя превращается в жертву. Какой уж тут бизнес?!
А если уж они за что берутся, то или сломают или потеряют, — мрачно пошутил бывший пират. — Но умерло ли пиратство? Хм… сомневаюсь… Вы же еще не видели счет?
В рассказе использованы отрывки из песен М. Круга.