Злые глаза, злые сердца

Ржавое щупальце оплело лодыжку Анеши и сдёрнуло девушку с уступа. Она упала, треснулась спиной о крышу стоявшей внизу машины, вскрикнула от боли и выронила руку-проводник. Капюшон слетел с головы, ёжик светлых волос искрой сверкнул в красно-бурой ночи, на измождённом лице промелькнуло отчаяние.

— Артуш!

— Анеша, держись! — крикнул издалека брат.

У границы разлома промелькнул знакомый силуэт. Рядом упала верёвка, но Анеша не успела её схватить. Щупальце потащило жертву обратно в недра жёлтого Сумрака. Артуш остался наверху, сокрушенно смотря на клубившееся в свалочной яме марево. Потом без сил опустился на землю.

Через миг девушка потеряла брата из виду. Она едва успела натянуть респиратор, чтобы не надышаться едких болотных испарений, — не хотелось стать легкой добычей Зверя и его автоматонов. Щупальце проволокло её по мусору и, нарушив все пространственные законы, возникло над топью в сердце опостылевшего тумана. Там бросило добычу у турбины и всосалось в сопло.

В тот же миг над зыбунами загорелись два глаза. Нестерпимо-яркие, как многозеркальные прожекторы. Зеленовато-льдистые, холодные... жуткие.

Зверь.

Яков не раз повторял: «Столкнёшься — зажмурься, отвернись и беги».

Но его советы вылетели у Анеши из головы от страха. Девушка отползла назад, загребая перчатками оранжевый мох, и лишь затравленно подумала: «Ну вот, попалась».

А затем глаза Зверя вспыхнули, и эта мысль тоже исчезла. Анешу будто окутал плотный, непроницаемый кокон, и всё вдруг потеряло смысл: и слова Якова, и тревожившийся за неё брат, и даже паскудный Сумрак.

Остались только глаза. Восхитительные и недосягаемые глаза-звёзды в янтарном небе над болотом — и ничего больше.

Неожиданно Зверь моргнул, и мгновение спустя спеленавший Анешу кокон вспорол пронзительный клич:

— У-и-и-и-у-у-у-и-и-и-у-у-у-и!

Девушка очнулась, а между ней и Зверем возник Яков.

Его тёмный плащ был весь в кислотных подпалинах, сквозь дыры в алом шарфе свистел ветер. Ноги-протезы с вывернутыми, как у кузнечика, коленями покрывали свежие царапины. В левой, живой, руке дымился обрез-дробовик, в правой, искусственной, матово блестела сорванная с лица маска. Он выглядел так, словно успел побывать на войне, пока Анеша пыталась выбраться из Сумрака. Хотя лишь час назад пожелал удачно воссоединиться с братом и попрощался с ней у границы разлома.

Яков заслонил девушку собой, наклонился вперёд и снова пронзительно закричал.

Анеша вскочила и бросилась прочь без оглядки. Позади громыхнул обрез, ему ответил вой Зверя. Затрещали зыбуны, раздался всплеск, а за ним — лавиной обрушились скрежет, лязг и грохот. Это начали разматываться катушки в глубинах турбин, выпуская щупальца. И девушке не нужно было оборачиваться, чтобы представить, как те тянутся за ней и Яковом сквозь туман, влажно поблескивая в свете глаз-прожекторов.

Она добежала до холма и устремилась наверх, петляя среди заросших лишайниками машинных остовов. Яков быстро догнал её и, показывая дорогу, помчался впереди.

Анеше пришлось поднапрячься, чтобы не отстать. Ей не хватало воздуха, словно в респираторе засорились фильтры. Она держалась только на адреналине, совсем не чувствуя ни усталости, ни боли, и забыв, что не спала больше суток и недавно пересчитала спиной все обломки на свалке. Просто девушке почему-то казалось, — глубоко внутри, на панических задворках сознания, — что во второй раз от Зверя не спасет даже чудо.

— Здесь, — Яков затормозил возле стоявшего особняком валуна и схватил её за руку.

Он впихнул Анешу в узкую дыру под останцем, залез следом и прикрыл вход листом жести.

Сразу стало почти темно и почти тихо.

Сквозь оставшуюся щель проникал едва живой луч света, обрисовывая скрючившиеся силуэты; камень приглушил скрежет щупалец. У Зверя не было носа, чтобы учуять беглецов, ушей — чтобы услышать, а видеть сквозь стены он не мог. Однако Яков и Анеша всё равно отползли в дальний угол и затаились, выжидая, пока успокоится хозяин Сумрака. Девушка прижалась к своему спасителю и боялась подумать, что стало бы с ней, посмотри она в глаза Зверя чуть дольше.

Когда лязг и рёв снаружи смолкли, Яков зажег фонарь. Анеша покосилась на друга, вздрогнула и отодвинулась.

Слишком уж гротескным выглядело его лицо. Обожженное, на треть ометаллевшее, со стальными зеницами, сломанным носом и оттянутой вниз губой, кривившей рот в болезненной гримасе.

Яков резко отвернулся и поспешно надел маску, закрывавшую глаза и нос. Девушка опомнилась и подавленно развела руками.

Без респиратора он напоминал ей уродцев с картин Яцека Йерки, с ним — бродивших кругом автоматонов. Ходячие железяки пугали Анешу до колик с тех самых пор, как Яков сказал, что они тоже были обычными людьми, пока их не выпил Зверь.

Сам он, по своим подсчетам, застрял в Сумраке с восемь месяцев назад. Как и Анеша с братом, молодой ученый отправился исследовать разлом. Подошел слишком близко к границе, надышался ядовитых испарений и очнулся уже на болоте — наполовину машиной, с ногами-протезами. Хотел выбраться, но понял, что не получится. У него ометаллело сердце, и снаружи, где законы природы работали «как надо», а не «по-безумному», Яков сразу бы умер.

Поэтому он научился выживать здесь. Убегал от Зверя, прятался от мародеров и иногда помогал тем, у кого ещё осталась надежда вернуться домой. «Бескорыстно. Безвозмездно. Бесплатно, — пояснил Яков Анеше на все вопросы. — Теперь мне стало ничего не надо».

Он полагал, у неё хорошие шансы вырваться. Однако девушка считала, что не продержалась бы эту неделю без его помощи. Потерялась бы на болоте, попалась бы мародёрам, стала бы добычей Зверя и его автоматонов. Что угодно — в первые же часы после того, как разозлилась на Артуша и по собственной глупости ушла в туман без респиратора.

Яков подобрал её, одурманенную и бредящую, принёс к себе в убежище и выходил.

— Мне жаль, — пробормотал он.

— Что?.. — не поняла девушка.

— Жаль, ты не выбраться, — Яков часто говорил неправильно, будто за месяцы одиночества отвык от слов, — и... ухо. Слева.

Девушка вскинула руку и не то выдохнула, не то вскрикнула. Левое ухо стало твёрдым и холодным. Она щелкнула по нему пальцами, и щелчок отдался в голове с гулким, колокольным призвуком.

— Я?.. — договорить Анеша не смогла; спина покрылась испариной, в горле пересохло, в желудке возник ком — так сильно девушка боялась превратиться в автоматона.

Яков ссутулился, словно чувствовал себя виноватым в случившемся.

— Только не... плачь. Аня, просьб... прошу.

— Я не... — она повернулась к нему, — не буду. Нет.

— Я хотел сделать хорошо.

— Я знаю, — Анеша беспомощно смахнула рукавом слезы. — Прости, что у меня не вышло. И я… потеряла руку, которую ты мне дал.

Яков замолчал, глаза за круглыми стёклами маски потрясённо раскрылись.

— Я не нарочно, — шёпотом добавила девушка, хотя оправдываться не имело смысла.

Анеша уже знала, что проводники, способные вывести наружу автоматоны-пятерни, ценились в Сумраке выше всего прочего. Яков не поделился, откуда они брались, — но за них могли и убить. Он однажды добыл одну. Давно, когда ещё думал, что сможет сбежать. Её-то и отдал девушке, не прося ничего взамен.

Такая щедрость могла бы показаться странной, но у Анеши не было поводов сомневаться в его доброте.

«Он вообще хороший, этот странный Яков. Просто хочет, чтобы я вернулась домой, — девушка всхлипнула и коснулась ометаллевшего уха. — Растяпа... Какая же я растяпа! Взяла и посеяла руку! Дура!»

Не зря родители не хотели отпускать её с Артушем. Не зря считали непутёвой, глупой и вздорной. Не зря повторяли, что от неё одни беды, и она не может ни с чем справиться сама. Как чувствовали, что брата подведёт. Ведь именно Артуш уговорил их доверить ему сестру и пообещал вернуть целой и невредимой.

— Яков, я правда не нарочно...

— Пойдем к Торговцу, придется, — он сердито ударил кулаком по протезу-ладони и скривил губы, точно вспомнил о чём-то неприятном.

Анеша дёрнулась.

— Проклятье... — Яков прижался затылком к стене. — Прости, Аня... за всё. Я... неправильно...

— Не надо, — остановила его девушка. — Это не твоя вина.

— Да не за...

— Торговец — кто он? — перебила Анеша. Не Яков потерял руку-проводник, а она; и ей было неловко от его извинений. Так случалось, когда Артуш брал на себя ответственность за её проступки, а потом мать и отец припоминали дочери благородство брата.

Яков ненадолго замолчал. Отвернувшись, он буркнул:

— Злой, плохой человек. Первый здесь. Всё знает. У него получится добыть другую ру...

Стены пещеры содрогнулись от стука.

Яков осёкся, девушка задержала дыхание. Лист жести с дребезжанием съехал в сторону, приоткрыв лаз. С потолка посыпалась земля, песчаная струйка стекла Анеше за воротник. Сердце девушки ухнуло, в унисон повторился стук снаружи. Раз, другой, третий. Затем опять. Постепенно набухая, становясь ритмичнее, громче. Обрастая, как снежный ком, скрипом, звоном, электрическим жужжанием, человеческими голосами, лаем и ровным, на одной ноте, трубным гудением.

Оно напомнило девушке о грустных мохнатых мамонтах в витринах зоологического музея. Раньше отец в перерывах между своими экспедициями часто возил её из Кронштадта в Петербург на выставки.

Тогда никто ещё даже не слышал о разломах и Сумраке.

— Давайте! Ищите прыгуна! Он точно где-то здесь! — рявкнул наверху громкоговоритель.

Анеша с тревогой посмотрела на Якова. «Прыгуном» его прозвали за ноги.

Он прижал палец к губам, призывав к тишине. Погасил фонарь, напряженно подался вперёд и перезарядил обрез.

— Ищите! На этот раз я его не упущу! Ну! Ну, разошлись!..

«Мародёры? — Анеша непонимающе нахмурилась. — Так вот почему Яков весь подранный...»

Стук прекратился, сменившись топотом ног и звякающим лаем псов-автоматонов. Статическое потрескивание и гул остались фоном, и девушке показалось, что она в центре нестабильной, прерываемой помехами радиопередачи, где не меньше дюжины человек и двух десятков собак сражаются за эфир. Подвешена в абсолютной темноте, не может двинуться с места, и вокруг одни «чужие» — «своих» нет.

Анеша посмотрела на Якова. Он поднял обрез и просвистел:

— Стань начеку...

Девушка укрылась за его спиной и снова прислушалась.

Сначала голоса и лай звучали в отдалении, но потом окружили их убежище и начали быстро приближаться. Вскоре стало слышно, как переговариваются охотники.

Анеша сжала кулаки, убеждая себя не бояться. Она представляла, чего ждать от автоматонов и их хозяина, но мародёры были непредсказуемы. Вроде бы такие же попавшие в ловушку люди, как она и Яков, но отчаявшиеся и озверевшие. До той степени, когда рука не дрогнет убить и ограбить оказавшегося в разломе беспомощного человека.

— Почти пора... — Яков подобрался; длинные пальцы взвели правый курок.

Сразу после щелчка Анеша уловила совсем рядом какой-то шорох, и через миг желтоватую щель, единственный в пещере источник света, загородила собачья тень. Псина просунула внутрь лапу и поскребла когтями каменистое дно. Дважды гавкнула, привлекая внимание хозяина, и попыталась отодвинуть жестянку носом-детектором.

— Учуял чего? — раздалось снаружи.

И Яков в ту же секунду рванулся вперед, распрямив ноги-протезы.

Он схватил пса за горло металлической рукой, отшвырнул в сторону и выстрелил вслед. Ржавое тело сверкнуло в воздухе и грохнулось на камни, ободрав лишайники.

Мародёр попятился, вскинул карабин, но Яков первым разрядил оставшийся ствол ему в грудь. Дробь отбросила человека ещё дальше назад. Преследователь захрипел, выронил оружие и рухнул на спину, раскинув руки и невидяще уставившись в небо; по рубашке расползались багровые пятна.

Прыгун спрятал обрез под плащ, развернулся и помог Анеше выбраться из дыры.

— Залазь, — скомандовал он, хлопнув себя по спине, — и держись. Крепко.

— Вон там!.. — заметил беглецов напарник покойного.

Над головой девушки свистнула пуля. Анеша лихорадочно вцепилась Якову в плечи и оглянулась: «Что им надо?»

Позади разворачивался огромный мамонт-автоматон. Неуклюжий механизм, кустарная поделка, бездарная пародия на вымерших собратьев. Скрежещущая суставами и дребезжащая чешуей брони гигантская машина со стрелковыми башнями по обе стороны массивной головы. В кабинах-клетках суетились люди, бивни-пулеметы агрессивно поблескивали в тумане. Над орудиями со скрипом поворачивались за защитными решетками глаза-лампы, расчерчивая холмы двумя колоннами белого света.

Лучи настигли Якова и Анешу.

— Держите его! Стреляйте! Не дайте уйти! — пророкотал громкоговоритель.

— Идиот, — прошипел Яков и прыгнул, будто оттолкнувшись от разорвавшей склон под его ногами пулемётной очереди. — Зверь не спать!..

— Зверь?.. — эхом переспросила Анеша.

— Не ел!

Яков приземлился на вершине холма, оставив топь слева, и девушка завороженно уставилась на обманчиво-неподвижную гладь.

Закат отгорел, ночной туман уже обволок паутиной турбины и покачивающиеся на воде зыбуны. Ветра не было, камыши стояли неподвижно, не шевелилась даже высокая трава на берегу. Болото выглядело спокойным, безмятежным. Одинокий, ничем не примечательный и забытый уголок замусоренного мира. Дышащий под тяжестью свалки лишь благодаря несбыточной надежде когда-нибудь воспрянуть из-под хлама.

Однако Анеша чувствовала: где-то в глубине укрылся Зверь. Упустившая добычу тварь была голодна, затаилась и выжидала момент, чтобы наброситься снова.

Яков как-то сказал, что хозяин Сумрака никогда не спит. Только отдыхает, когда сытый.

— Эй, Яков! Я тебя всё равно достану! — донеслось издалека.

— Выживи сначала, Карский, — не останавливаясь, огрызнулся прыгун.

В лицо Анеше ударил ветер. Девушка прижалась щекой к колючему шарфу и сдавила коленями бока Якова, не чувствуя тела от напряжения. Её сомкнутые в замок на груди прыгуна пальцы словно закостенели. Хотелось зажмуриться, но сил не осталось — все ушли на то, чтобы не упасть. Анеша понимала: если сорвётся, пропали оба — их или убьют мародеры, или растерзает Зверь.

Девушка бросила взгляд на болото:

— Послушай, там...

Берега вздымались буграми — Зверь готовился к броску.

— Знаю, — буркнул Яков и в очередной раз прыгнул, постаравшись оказаться подальше от преследователей.

Сквозь свист ветра Анеша услышала, как он повторяет, точно заклинание: «Не оборачиваться. Не оборачиваться. Не оборачиваться…»

За их спинами выстрелили из турбин щупальца, и созданный людьми мамонт-автоматон поднялся на дыбы, готовый к бою. Застрекотали пулемёты, завращались лампы, воздух наполнили лай, крики, трубный гул... А в ответ в вышине зажглись морозные глаза-звёзды Зверя.

Два гиганта схлестнулись. Щупальца обвили ноги-колонны, комкая броню, как фольгу. Заколотили по мощной спине, круша хребет-каркас. Смяли защитные решетки на лампах, стёкла взорвались бритвенными осколками. Одно из щупалец вырвало правую стрелковую башню, и на её месте остались лишь искрящие провода и запутавшаяся в них неподвижная человеческая фигура.

Еще несколько манипуляторов Зверь направил вниз. Под ногами мамонта метались казавшиеся крохотными люди и собаки. Панически и бессмысленно.

У мародёров не было шансов против хозяина Сумрака.

 

 

***

 

 

От банды Карского остался только мамонт-автоматон. Безжизненная громада застыла на краю топи чудовищным ориентиром; глаза-лампы щерились осколками, бивни были вырваны. Анеша смотрела на него и пыталась не вспоминать вчерашний день. Уговаривала себя, что за время существования разлома погибло куда больше людей и старалась думать о забавных чучелах из зоологического музея.

Правда, так ей хотелось домой ещё сильнее. К доброму Артушу, к строгой маме, к отцу.

Раньше Анеша на отца сердилась, теперь — скучала. Уж лучше бы она слушала его однообразные нотации, чем монотонное бормотание Якова: «Зверь наелся и отдыхает. Почти сутки, сутки… Отдыхать… Зверь наелся и сыт... Сыт... Спит...»

За эти «сутки» девушка и прыгун добрались к Торговцу на другой конец Сумрака.

Они шли осторожно и постоянно прятались. Яков переживал, что кто-нибудь из мародёров уцелел и их преследовал. Из-за чего потеряли много времени, и Анеша начала сердиться на прыгуна за ненужные, с её точки зрения, предосторожности. Девушка не хотела признаваться себе, но на самом деле просто боялась, что Зверь вновь проголодается к тому моменту, когда она получит вторую руку-проводник и опять попробует сбежать.

Яков не слушал её, продолжал всё делать по-своему, и в конце концов Анеша смирилась, решив, что прыгун провел в Сумраке гораздо больше времени и ориентируется лучше, чем она.

Девушка не очень поняла объяснения, но по его словам территория разлома представляла собой окружность примерно сорока километров в диаметре. Болото и холмы находились в центре. Их окольцовывала узкая пустошь, за ней поднимались склоны свалки. От них начиналась дорога домой через непроглядный туман. Тот самый, путь сквозь который могла указать лишь драгоценная рука-проводник; без неё беглецы неизменно возвращались на пустошь.

Снаружи Сумрак выглядел совсем иначе. Обычным облаком пара на дне мусорного котлована — и никаких намёков, что в глубине чуждый мир с другими законами природы и жестоким Зверем.

— На границе выхода, — спускаясь на пустошь, Яков кивнул в сторону едва похожей на дом груды обломков.

— Вон? — недоверчиво переспросила Анеша.

— Угу. Подождёшь?

Девушка отрицательно помотала головой.

— Я против, — надавил прыгун.

Анеша насупилась. Он не хотел брать её с собой и отказывался объяснять, почему. Повторял: «Торговец — злой, плохой человек. Корыстный. Тебе уходить. Незачем копаться». Однако, в чём именно заключалась опасность, не говорил. Стоило девушке начать допытываться, Яков отворачивался и тоскливо просил: «Не иди к нему, Аня. Пожалуйста».

Точно так же он ничего не рассказал про Карского: ни как ему попался, ни почему мародёр за ним охотился.

«Пускай хранит свои тайны», — устала настаивать девушка.

Анеша не желала показаться неблагодарной или доставлять ему проблемы. Яков спас неумеху от Зверя, защитил от мародёров и даже отдал собственного автоматона-проводника — лез из кожи вон, чтобы она вернулась. Ей было нечем его отблагодарить, кроме как проявить понимание: не висеть обузой и выбраться из Сумрака к Артушу. Брат точно ждал снаружи.

Девушка вспомнила о нём и шмыгнула носом.

Артуш был ученым и отчаянным авантюристом. Когда появились разломы, он бросился исследовать их одним из первых. Сейчас, упрямый, наверняка бродил по кромке котлована и искал способ добраться до сестры. Ведь обещал родителям вернуть её целой и невредимой? Значит, один не уйдет.

«Напрасно я навязалась брату… — вздохнула Анеша. — Как бы мне ни хотелось, я никогда не стану на него похожей».

— Пойдем, — девушка решительно сжала руку Якова.

— …придётся, — после долгой паузы неохотно согласился прыгун и повёл её к жилищу Торговца.

Вблизи дом впрямь оказался грудой мусора и обломков; сразу за ним начиналась дорога на свалку, и сворачивался тугими спиралями Сумрак. Торговец поставил рядом несколько машинных каркасов, заделал дыры камнями и мхом, а вместо крыши уложил листы жести, покрыв брезентом. Дверью служили пара сколоченных досок, окнами — узкие щели, и в одной из них мерцал настольный фонарь.

Яков уверенно постучал.

Дверь мгновенно распахнулась, и Анеша отступила в неприятном удивлении.

На пороге стоял скрюченный старик с полубезумным взглядом и клочками седых волос на лысой, покрытой пигментными пятнами голове. Его куртка пестрела дырами, воротник рубашки болтался на двух нитках, на левом глазу уродливой шишкой торчал часовой монокль.

Торговец растянул в улыбке жабий рот, приложил палец к губам и прошипел:

— Чщ-щ-щ-щ-щ… Он идёт… Идёт… за… за... за…

— Ни за кем Зверь не идёт, — вместо приветствия сердито процедил Яков. — Не корчи психа.

Старик негромко рассмеялся. Потом хмыкнул:

— Ты не изменился, — и поманил посетителей внутрь.

Задвигая засов, Анеша покосилась в сторону холмов. Отсюда они надежно скрывали и мамонта-ориентир, и лежбище Зверя. Было неясно, отдыхает ли ещё хозяин Сумрака или уже проголодался и готов поохотиться.

— Чего явился? — старик перехватил поудобнее костыль.

— Дело есть, Торговец.

— Дело?.. Рассказывай.

Девушка убрала руки в карманы штанов и осмотрелась.

Помещение одновременно напоминало ремонтную мастерскую и лавку старьёвщика. Кругом валялись инструменты и необычные запчасти. Высились башнями коробки, пирамидой были сложены в углу аккумуляторы, а у стены уходившего вглубь дома коридора сидел отключённый автоматон-человек, опустив голову на грудь. Одинокий, брошенный и похожий на сломанную куклу.

«Мёртвый», — с прежде незнакомой для себя жёсткостью поправилась Анеша и отвела глаза.

Она смогла вытянуть о Торговце из Якова лишь чуть-чуть. Поговаривали, старик попал в Сумрак первым, легко освоился и мог добыть «всё». У него неудачно, гирей, ометаллела левая ступня, и он редко выбирался из дома. Как калека исхитрялся выполнять заказы — никто не знал. Видимо, что-то ему приносили, что-то выменивал у мародёров, что-то сам собирал поблизости.

Анеша исподтишка взглянула на старика. Хромой горбун не походил на бравого исследователя.

«Скорее всего, живший на свалке бездомный, — предположила девушка, — Сунулся в котлован из любопытства; или не повезло, и разлом открылся у него под ногами, пока копался в мусоре».

— Нужно руку-проводник, — ответил Торговцу Яков.

— Зачем? У тебя есть. Правая.

— Для подруги.

— Для неё, что ли? — тот пристально взглянул на девушку. — С каких пор у тебя — да друзья? Ты их раньше...

— Появились, — перебил Яков.

— Хм-м… — старик замолчал и задумчиво потянул ноздрями воздух. — Это дорого обойдется.

— Я знаю, — прыгун сжал кулаки, стальные глаза решительно блеснули. — Я готов.

Торговец покачал головой:

— Эх, поскакунчик… Неужели, сам не в курсе, как мало стоят твои обещания? Сколько ты раз меня кидал?..

— Много, — Яков сдавил рукоять обреза; только сейчас Анеша заметила, что он с начала разговора держал ладонь возле расстегнутой кобуры. — Но теперь мне очень надо. Сделай, как прошу, и забирай.

— Яков, о чем он?.. — растерянно спросила девушка.

Горбун самодовольно ухмыльнулся.

— О том, что прыгун вообще любит сначала брехать и подставлять, а думать, когда уже поздно, — хрипло ответил вместо старика незнакомый голос; следом зло щелкнул курок.

Анеша вздрогнула и обернулась.

Из коридора вышел седой человек в грязной кожаной жилетке. Он держался на ногах из последних сил и целился в Якова из старинного револьвера, прищурив яркие голубые глаза. На смуглом лице белели шрамы, в уголке рта запеклась кровь, кровь покрывала свитер и штаны. Правый рукав болтался тряпкой — не было даже простого протеза.

— Правду я говорю, а, Яков?

— Мёртвые не встают, — прыгун осторожно повернулся к незнакомцу. — Карский…

— Я тебя с того света обещал достать, гад, — мародёр покачнулся, в голосе проступил гнев. — Думал, один со Зверем договариваться умеешь? Не-е-ет… Руку от обреза убери. Убери, иначе выстрелю! Прочь граблю, кому сказал?!

Яков медленно разжал пальцы и послушно отвёл руку в сторону.

— Не стрелять, Карский. Давай говорить.

— Не стрелять?.. Говорить?.. Давай поговорим, дохлый. Ты же давно дохлый, а? Дохлый, с чертовой шестерней вместо сердца. Мертвец. Труп. Лом. Автоматон недоделанный…

Яков свёл губы в тонкую напряжённую линию. Анеша застыла, не понимая, что происходит.

— Представляешь, чем живу? Мечтой пристрелить тебя, змея ты металлоломная.

— Представляю, — прыгун наклонил голову, сверля Карского взглядом. — Торговец, меня продал?

— Ага, — бодро ответил старик, сел на коробки и поставил костыль к стене. — За то, что ты мне годами обещал, поскакунчик. Я сразу согласился. Карский — парень честный, зуб на тебя у него большой и острый…

— Давний, — добавил мародёр. — За твою жизнь, прыгун, свою не жалко.

— Должно бы наоборот. Я, — он кивнул на девушку, — ради неё пришел. Одумался.

— Одумался? Одумался?!..

— Объясните мне, в чём дело, — твёрдо вмешалась Анеша, поочередно посмотрев на всех троих.

— Сейчас объясню! — продолжил Карский. — Охотно. Тебе никто не рассказал, как работает Сумрак, верно? Ну да, зачем? А, Яков?

Прыгун промолчал. Анеша нахмурилась, в душе шевельнулся червячок нехорошего предчувствия.

— Всё очень просто, девочка. Здесь один закон, короткий. Или ты добрый и мёртвый, или выживаешь во что бы то ни стало. Выживаешь — и потихоньку пропитываешься поганью. Так Зверю проще тебя обнаружить. Ему нравится погрязнее, погрешнее, помразистее… Бац! И автоматон.

— Тише, Карский, — не выдержал Яков.

— Вот он и затеял игру в своих охотничьих угодьях, — мародёр словно его не услышал. — Хочешь назад — ищи руки-проводники. А что это «руки-проводники»? А где взять «руки-проводники»? А легче лёгкого! Находишь идиота с ометаллевшей правой, рубишь и забираешь. Готово!

Карский сжал рукоять револьвера так, что побелели костяшки пальцев.

— Мы притащились сюда восемь месяцев назад. Я, падла крючконогий и трое ребят. Собирались изучать новый мир, но тут… сказка. Кино. Фантазия маньяка-психопата. Я до-о-олго ничему не верил, материалист проклятый. Думал: поработаем вместе, навалимся и закопаем аномалию…

Мародёр мотнул головой в сторону Торговца, и старик снисходительно фыркнул. Анеша увидела, как сверкнул его глаз, не закрытый моноклем: точно зелёная искра пронеслась по дну зрачка. Горбун облизнулся, наблюдая за перепалкой Карского и Якова, и девушка вдруг догадалась, что он — и есть Зверь.

«Только отдыхает, потому что сытый», — вспомнила она слова прыгуна, и её ноги будто приросли к полу.

— Выговорился? — сухо спросил Яков.

— Нет, — рыкнул Карский. — Я ей всё расскажу — не обелишься, предатель. Она же не знает, какое ещё есть правило в угодьях у горбатого монстра? Слушай, девочка: «помоги другому — излечишься». В смысле, совсем. Был хромой — забегаешь. Не видел — прозреешь. Вместо сердца клацала железка...

Он с присвистом выдохнул и сплюнул сквозь зубы:

— Прыгун — гнида. Пошел к Торговцу, сказал, что хочет нас вывести, и пообещал себя взамен. Зверь из тела в тело перебирается, но надо согласие владельца. Короче, узнал, как удрать. Вернулся; отсек мне руку и — одни пятки сверкали! Зверь чуть Сумрак не разнёс от ярости!..

— Осерчал малясь, — признался старик. — Впрочем, поскакунчик ушел, а я вскоре подостыл. Нравится он мне: шустрый, забавный, наглый… Долго меня за нос водил…

Яков стиснул кулаки.

Девушка на секунду закрыла глаза. Всё встало на свои места. Мародёры-охотники, доброта Якова, его нежелание идти к Торговцу, говорить о Карском и поразительное терпение, с которым он отнёсся к потере драгоценного проводника. У прыгуна был свой компас. Ему оставалось лишь отстегнуть протез, дождаться исцеления и отправиться домой.

— Это не я… — Якова затрясло, — поставить под ружье… сброд. Собрать монстра из железок. Охотиться на других людей… Убивать их… Ты… ты... ты стал... мразь, Карский!

— Я?! Я, прыгун?! Я — мразь?! — взревел мародёр.

— Ты… ты… уб-б-бл-л-людок-к… — выдавил Яков.

Торговец с умиротворённым видом поёжился и что-то замурлыкал под нос. Его улыбка превратилась в оскал, сверкнули мелкие острые зубы. Единственный открытый глаз, тёмный и сумасшедший, переливался всеми оттенками зелёного арктического льда. Зверь наслаждался зрелищем.

Анеша с трудом отвела взгляд от горбуна и посмотрела на Якова:

— Ты меня использовал.

— Аня, я... — он развернулся к ней, потерянный и беззащитный.

Терпение Карского подошло к концу.

— Сдохни, скотина, — бросил мародёр и надавил на спусковой крючок.

Яков выхватил обрез.

Не осознавая, что делает, Анеша рванулась вперёд, навалилась на прыгуна и опрокинула его навзничь. Пуля свистнула над её локтем и задела Торговца. Позади девушки осел на землю Карский, удивленно взирая на окровавленную руку, которой попытался загородиться от дроби. Его лицо, ещё мгновение назад искаженное гневом, стало жалобным и недоумевающим; револьвер выскользнул из пальцев.

Прыгун крепко прижал девушку к себе, закрыв её от старика:

— Не смотри, Аня!..

Но она не могла не смотреть.

Горбун вспыхнул ослепительным голубым пламенем. Оно поднялось до потолка и растеклось по стенам, уничтожая лавку. Раскалённые брызги с шипением обрушились на разбросанный кругом хлам и полыхающими ручьями просочились между ящиков. Повсюду затрепетали языки огня, искры закружились в воздухе, к окнам потянулся чёрный дым. Вмиг стало невыносимо душно.

Лицо девушки обожгло жаром, и она очнулась. Яков тащил её к выходу.

Прыгуна колотило. Его плащ начинал тлеть, стёкла маски треснули, ометаллевшая плоть раскалилась докрасна. Яков беззвучно шевелил губами, заговаривая ожоги, и Анеша видела, что ему очень больно. Однако девушку он не отпускал. Держал — живой рукой, а протезом сжимал разряженный обрез. Размахнувшись, прыгун выбил стальным кулаком засов, толкнул дверь и вышвырнул Анешу наружу.

Девушка упала на траву, пребольно ударившись локтями, и застонала. Из легких вышибло воздух; спина заныла, напомнив, как щупальце вчера протащило добычу от свалки до самого болота.

Яков навис над Анешей, покачиваясь на ногах-протезах. Плечи были виновато опущены, концы алого шарфа трепетали на ветру.

— Аня, я не за то тебе помогал, — молящим голосом произнес прыгун. — Не ради чего сказал Карский. Клянусь.

Девушка посмотрела ему в глаза. Он только что снова спас ей жизнь.

— Я не знаю, что было раньше между тобой и ими, Яков, — сказала Анеша, чеканя слова. — Мне ты не сделал ничего плохого.

Отец свёл бы противостояние прыгуна и мародёра на нет. Мать посоветовала бы никому не доверять. Артуш не стал бы влезать в чужие разборки. Но здесь и сейчас с Анешей не было ни родителей, ни брата. Ей пришлось выбирать самой, как поступить, и она приняла сторону Якова. За неделю девушка привыкла считать его другом. То, что он для неё сделал, не могли перечеркнуть несколько чужих фраз.

Яков протянул ей левую руку:

— Я не как Карский… Я хотел использовать… Выбрал… Выбрал… не походить на него...

— Больше неважно, — выдохнула Анеша и схватилась за его ладонь.

Девушка встала на ноги и тут же едва не упала обратно.

Земля покачнулась — позади рухнул дом Торговца. Машинные остовы погнулись, камни разлетелись в стороны, и пламя вырвалось на свободу. Огонь поднялся в небо голубой пружиной и разделился в вышине надвое. Пара гигантских светляков закружилась в гипнотизирующей пляске: сближаясь, расходясь и снова сближаясь. Пока не превратилась в знакомые нестерпимо-яркие, как многозеркальные прожекторы, глаза.

Зеленовато-льдистые, холодные, жуткие. Дикие и злые глаза разъярённого Зверя.

— Яков… — пролепетала девушка.

Прыгун бросил взгляд через плечо и убрал обрез в кобуру. Не дав Анеше сказать ни слова больше, он подхватил её на руки и короткими упругими прыжками двинулся вверх по склону свалки. Вокруг сгустился Сумрак, не желая отпускать жертв. Девушка мельком посмотрела на холмы, обвила руками шею Якова и спрятала лицо в пропахшем потом воротнике плаща; на шее прыгуна бешено колотилась жилка.

Глаза-звёзды за спинами беглецов вспыхнули гневом. Из топи выплеснулись на зов хозяина вездесущие щупальца. Анеша быстро подсчитала, что пройдёт не меньше трех минут, пока те дотянутся до пустоши. За это время Яков с ней успеет доскакать до середины склона, и в густом тумане Зверю придется искать жертв наощупь. Если повезёт, то они окажутся наверху раньше, чем их настигнут.

— Яков… — девушка подняла голову. — Я тут подумала… Если ты поможешь мне выбраться, то твоё сердце оживёт, не так ли? Тогда, может, выйдем вместе? Это должно сработать, как считаешь?

Яков не ответил.

Ведомый собственной правой рукой, он молча двигался вперёд, и вскоре Анеша перестала понимать, куда прыгун её несёт: к брату, обратно или куда-то в сторону. С каждым прыжком Сумрак становился плотнее, наваливаясь тяжелым мокрым брезентом. Влага оседала на плаще Якова, волосах Анеши, и девушка чувствовала, что ей тяжело дышать. От недостатка воздуха лицо прыгуна расплывалось у неё перед глазами.

— Яков…

— Тихо, — резко ответил он, остановился и прислушался.

Клацание щупалец раздавалось слева, совсем близко, и от него волосы на затылке Анеши поднялись дыбом. Она теснее прижалась к прыгуну и в панике осмотрелась, ища извивающиеся силуэты. Но пока никого не было видно, а до конца пути оставалось с три десятка метров. Сумрак впереди уже начал редеть, обнажая стены знакомого котлована, залитый полднем мусор и уголок синего неба.

Девушка потянулась туда:

— Скорее, Яков!..

Он решительно поставил её на землю:

— Дальше ты одна.

— Что?..

— Я обратно, — Яков перезарядил обрез и локтем прижал его к груди. — Наверх мне нельзя.

— А как же правила Торговца? — возразила девушка. — Не хочешь попробовать?

— Нет.

— Но…

— Так не сработает, — прервал её прыгун, сдавил пальцами живой руки протез и с силой отсоединил. — На, возьми. Укажет дорогу.

Анеша широко раскрытыми глазами уставилась на его правую руку и невольно схватилась за левое ухо. Там, где пятерня-автоматон раньше переходила в живую плоть, кровь превратилась в кристаллы, и с вросших в мышцы стальных нитей капало розоватое масло. Живое и неживое в Сумраке срастались в единое целое, и Яков предлагал Анеше часть самого себя — у девушки желудок подкатил к горлу.

— Не спорь! Иди! — в ометаллевших глазах промелькнула мольба, горько оттянутый уголок рта и дрожащая рука были выразительнее крика.— Не стоило вести тебя к Торговцу! Следовало сразу отдать! Я дурак… Кретин!..

Он зажмурился и, мямля, робко добавил:

— Найди Синчикову Настю. Моя сестра… Скажи…

— Я понимаю, — ответила Анеша; внутри вдруг стало пусто. — Я передам.

Не чувствуя ничего, она взяла руку-проводник, поцеловала Якова в щеку и стремглав понеслась к выходу. Ей хотелось закрыть руками уши, чтобы не слышать, как приближается к прыгуну сопровождаемый утробным рычанием Зверя скрежет. Она до крови закусила нижнюю губу, и единственные мысли в её голове были: «Я никогда не стану такой, как Артуш. Тряпка. Размазня. Ничтожество. Он бы смог. Он бы справился. Он бы убедил Якова вернуться. А я даже не спросила сама, как его отблагодарить…»

— Выберись, Аня, — прыгун проводил её взглядом.

— Артуш! Арту-у-уш! Бра-а-ат!

— А-ане-е-еша-а-а! — ответил девушке издалека родной голос.

Прыгун ощутил внутри легкость, словно с сердца свалилась тонна металла. Обрез приятной тяжестью лежал в руке; Яков взвёл курки и шагнул навстречу Зверю и выстрелившим из Сумрака щупальцам.

 

Он никогда больше не увидит сестру, но Анеша сегодня обязательно обнимет брата.