Перворожденный

Лучи восходящего солнца поджигают облака на небосклоне. Безмятежное синее небо и темный тревожный океан соединяются у линии горизонта. Далеко внизу соленые волны шипят и пенятся, ударяясь о каменные глыбы. Здесь, на утесе Килт Рок заканчивается мой путь. Впервые за долгие годы я на время остался один, никто даже не представляет какое счастье можно испытывать от своего одиночества. Пока Адам спит, мне нужно принять самое важное решение в моей жизни — бросится в бурлящий океан, чтобы смерть заключила меня в объятья или вернуться назад и попытаться победить своих демонов. Времени на раздумья мало, а аргументов за самоубийство предостаточно и все же, на этом каменистом клочке суши мне захотелось жить.

Когда я впервые сблизился с Адамом? Кажется, это было в школе. Да, точно. Долгое время после поступления я оставался одинок. Дело в том, что по настоянию родителей я был зачислен в закрытую школу-пансион для мальчиков, находившуюся далеко от дома, а значит и от моих старых друзей. На новом месте я был чужаком. Общение с другими детьми не налаживалось, старший брат учился в обычной школе и у него были совершенно иные интересы. В тот весенний день мальчик по имени Питер сломал мне нос, сейчас я уже не могу сказать за что. Вспоминается только кровь, покрывшая униформу бардовыми пятнами и боль от перелома и унижения. Это был серьезный удар по моей гордости, тогда я понял, что не всесилен. Сбежав от всего мира в сад, я долго плакал у корней старого жилистого дуба с твердой, словно камень, шершавой корой, когда впервые услышал его голос. Адам стал утешать меня. Я был немало удивлен его появлению, но горечь обиды оказалась сильнее, и я заговорил с ним. Жаловался на несправедливость, царившую в стенах школы, строгих учителей, которые уже не раз наказывали меня за пустяки, непонимание одноклассников, родителей, не утруждавших себя отправкой писем и даже на птиц, певших под окном спальни и часто будивших меня по утрам. Адам терпеливо выслушал мое нытье и посоветовал оставаться сильным и ни в коем случае не сдаваться, а еще он пообещал отомстить моему обидчику. Он не солгал, и вскоре мы праздновали нашу первую коллективную победу. Мое общение с ним было таким легким и естественным. Очень быстро мы стали друзьями. Адам не только помогал мне с учебой и скрашивал одинокие вечера в школе, но и поддерживал во время болезни и предупреждал, если кто-то из других детей планировал обидеть меня. По понятной причине он всегда был умнее и более наблюдателен. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Адам уговорил меня рассказать о нем родителям. К моему глубочайшему удивлению, они не проявили к его персоне интереса и даже не захотели познакомиться с ним. Адама это задело, вслух он ничего не сказал, но с той поры затаил обиду на мою семью. Если бы я мог знать, о чем он думает! К сожалению, я был слеп и видел в Адаме лучшего друга, единомышленника.

Шло время, я взрослел и становился более любознательным. Общества Адама мне стало мало. Постепенно в моей жизни стали появляться новые друзья. Я наивно полагал, что Адам не будет возражать, что он порадуется за меня, но его душила зависть. Он требовал, чтобы я перестал общаться с другими ребятами. Я отказался, так разразилась наша первая ссора. После нее Адам показал свое истинное лицо, он нагрубил моему приятелю, Робу, наговорил ему множество ужасных вещей. Роб обиделся на меня, и долгое время играл в молчанку, а я был зол на Адама. Почему он обидел моего друга?! Адам сказал, что мы должны всегда держаться вместе и попросил прощения, но вскоре опять сорвался. На этот раз его жертвами стали Дэн и Клаус, последнего он сильно ударил по голове, после чего меня вместе с родителями вызвали к директору. Его кабинет находился в северном крыле старого корпуса, под красной черепичной крышей и там всегда было сыро и пахло плесенью. Младшие ребята не любили ходить по длинному низкому коридору, тянувшемуся через весь корпус, опасаясь, что серые, потрескавшиеся стены поглотят их бесследно. Директор сидел за большим деревянным столом в пиджаке, похожем на крысиную шкуру и углы накрахмаленного воротничка его рубашки впивались в двойной подбородок. Поприветствовав моих родителей, строгий старик спросил, почему я веду себя так скверно. Я был изрядно напуган, ведь за такое поведение мне могло грозить исключение, и попытался рассказать им об Адаме. Но, еще не дослушав историю до конца, мне посоветовали вместо воображаемого друга найти себе настоящего и поскорее повзрослеть, иначе придется искать другую школу. Родители заверили директора, что проведут со мной разъяснительную беседу, и больше подобных проблем не возникнет. Отец никогда не был слишком строг, поэтому он просто попросил меня забыть свои детские игры. Я долго и безуспешно пытался убедить родителей, что Адам настоящий. Они не стали слушать. Моя растерянность была вполне объяснима, но Адам, сказал, что взрослые ничего не понимают в таких вещах и посоветовал больше о нем никому не рассказывать. Я согласился. Мы по-прежнему были друзьями.

Наступили годы относительного затишья. Наше существование целиком и полностью состояло из постижения школьной программы и добросовестного выполнения домашних заданий. В этом плане я был более прилежным учеником, чем Адам. В то время как я старательно, страница за страницей, штудировал огромные учебные пособия, он откровенно скучал, тем самым усложняя мою работу. Лишь редкие газетные статьи об экспериментах с магией, предвещавшие скорый слом старого мирового порядка, одинаково нас увлекали. Однако с течением времени Адам становился все более агрессивным, он никак не мог примириться со сложившимся положением вещей и пылал ненавистью ко всем одноклассникам, с которыми я сблизился, регулярно подбивая меня на жестокие розыгрыши. Довольно долго я отказывался от подобных предложений, но в один прекрасный день Адам провернул все без меня. Та "шутка" имела ужасные последствия — Дэн остался без правого глаза, и я снова оказался в кабинете директора. Мое исключение было делом решенным. Расстроенный, я почти сразу свалил всю вину на Адама, но на этот раз после моих слов в комнате повисло долгое молчание. После чего, взрослые наперебой стали расспрашивать о нем. Я рассказал, что не вижу Адама, а только слышу его голос в своей голове и мы с ним часто болтаем. Кроме того, иногда он говорит или совершает какие-то действия, управляя моим телом, так словно оно у нас одно на двоих, как в случае с дракой или розыгрышем, при этом я сам прекрасно понимаю, что происходит, но никак не могу этому воспрепятствовать. Родители и директор побледнели. Они вдруг стали говорить очень тихо и спокойно. После этого я впервые попал в лечебницу для душевнобольных.

Отвратительного вида приземистое серое здание, с грязными окнами и покосившимся крыльцом, к которому вела аллея со сплошь больными деревьями, с огромными, словно разбухшими, корнями, торчавшими из земли, скрюченными стволами и вывернутыми ветвями почти без листьев. Порой мне кажется, что даже после смерти мои кости будут источать отвратительный запах тамошних палат и коридоров. Во время первых недель лечения врачи постоянно расспрашивали меня об Адаме, даже хотели поговорить с ним лично, но я категорически отказывался. Мне ставили уколы и давали ужасные на вкус пилюли. Еще доктора принесли огромное старинное магическое зеркало в тяжелой серебряной раме, с целью убедиться, что в меня не вселилась какая-нибудь тварь. Зеркало было поднято со дна озера много веков назад по приказу первого директора больницы для борьбы с падшими духами, подселявшимися в тела людей. Оно стояло посреди пустого кабинета и поглощало дневной свет, пробивавшийся через мутное оконное стекло. Мне стало не по себе, когда я представил, скольких монстров зеркало заточило в своем чреве и лишь царапины на раме теперь напоминали о них. Еще сильнее я боялся посмотреть в глаза тому, что засело внутри меня. Но когда я взглянул в отражающую поверхность, увидел лишь себя, никаких следов Адама не было. Это означало, что причиной его появления является расстройство личности, и современная медицина вполне могла победить мой недуг. Точнее врачи так думали. Кажется, я провел в этом царстве безысходности целую вечность. На самом деле время текло медленно, как капли воды из сломанного крана. Адам пару раз пытался совершить побег из лечебницы, но нас быстро ловили. В конце концов, он стал очень вялым и тихим, не сопротивлялся лечению и вскоре я перестал слышать его голос. Меня отпустили на волю. Всего я провел в больнице три года.

Врачи, родители и я сам были уверены, что мой разум навсегда победил болезнь. Люди всегда надеются на лучшее и стараются поскорее забыть все плохое. Поэтому вернувшись домой, я первым делом выбросил все, что могло напоминать о больнице или второй личности. Теперь для меня должна была начаться новая жизнь. Но даже когда Адам, казалось, замолк навсегда, меня не покидало ощущение чьего-то присутствия, как соринка в глазу, оно не давало мне спокойно существовать даже во сне. Ночью я стал включать яркий свет, иначе мне мерещилось, что кто-то притаился в темных углах моей комнаты. Вообще, с тех пор я перестал любить вечера и ночи. Когда на мир опускалась тьма, я явственнее ощущал свою уязвимость.

Возвращаться в школу не было смысла и не только для меня, многие предпочли обучаться на дому. В тот год науке пришлось официально признать магию, и в школах начался настоящий хаос — учиться по старой школьной программе уже нельзя, а новую еще не утвердили. Поэтому родители стали водить меня к частному преподавателю. У него занимался и Роб, бывший в школе моим лучшим другом и продолжавший посылать весточки даже во время моего лечения. Теперь уроки проходили не в огромной сырой аудитории, а в теплом уютном кабинете, доверху заставленном книгами и постоянно освещенном солнечными лучами через окно, выходившее в сад. Новый учитель был полностью седым мужчиной средних лет, терпеливым и внимательным. Он не жалел сил на то, чтобы по нескольку раз объяснить нам сложную тему. Благодаря учителю, я быстро нагнал пропущенную школьную программу и вскоре мы с Робом стали заниматься по одному курсу. Удивительно, но магические знания давались мне особенно легко, хотя и сильно отличались от того, что я изучал прежде. Когда я пытался читать учебники по математике или биологии, мой разум словно закутывал туман, информация тонула в болоте мыслей, а книги по магии усваивались невероятно легко, не прилагая усилий, я запоминал нужную информацию. Ужасно, но мне и в голову не приходило задуматься о причине такого везения. А стоило бы, поскольку не я один интересовался новыми знаниями. Как оказалось, Адам тоже жадно впитывал их, собираясь направить против меня.

В течение нескольких лет жизнь шла своим чередом. Мы с Робом готовились к сдаче выпускных экзаменов по новой программе и планировали, куда направить свои стопы потом. Роба тянуло к машинам, механике и инженерному делу, он мечтал создать нечто грандиозное, чтобы улучшить человеческую жизнь, а меня влекло таинственное могущество магии, я ощущал странную предрасположенность к новой загадочной области. Как бы то ни было, мы решили не расставаться и постигать новые горизонты вместе. Все шло хорошо, пока Адам не появился снова. Я услышал его голос среди ночи и ужасно испугался. Мой забытый кошмар возвратился наяву. Я попросил его уйти, но он сказал, что никогда этого не сделает. Говорил, как обижен на меня за то, что я пытался от него избавиться, но готов простить, если ему разрешено будет остаться. Я ответил согласием, а на утро все рассказал родителям. Меня снова отправили в больницу. Адам был в бешенстве и пообещал поквитаться со мной и заставить меня самого уйти. Однако в лечебнице его голос очень быстро исчез, и долгое время не было никаких признаков болезни. Пожалуй, могу даже сказать, что чувствовал себя вполне здоровым, насколько это вообще возможно в моем случае. Совершенно оторванный от бурлящего событиями внешнего мира, запертый в четырех стенах, словно ненужная вещь в большом сундуке, часами я сидел у окна и наблюдал, как небо обстреливало землю каплями дождя. Спустя год, врачи решили, что я, наконец, излечился. Я снова им поверил. Но все оказалось ошибкой. Адам затаился, готовя план мести.

Я же тем временем вернулся в мир и налаживал взрослую жизнь. Мы с Робом перебрались в Эдинбург. После одиноких поместий и захолустных городишек, столица Шотландии поразила нас своей красотой. Словно жемчужина среди хмурых холмов этот город навсегда останется в моем сердце. В первые дни после приезда мы посетили все основные достопримечательности. Начали с возвышавшегося над городскими улицами Эдинбургского замка, навеки замершего на Замковой скале, словно старик, наблюдавший за жизнью своих потомков, суетившихся далеко внизу. Как и полагается разумным туристам, прогулялись по Королевской миле, где в улочках и тупиках еще жив дух Средневековья. Прошли вдоль и поперек Старый город, в котором готическая архитектура сочетается с постройками времен Реформации. Выполнив свой долг перед культурой, мы, однако, больше не повторяли этот маршрут. В последующие годы мы чаще прогуливались вдоль залива Ферт-оф-Форт. Кроме того, проливные дожди частенько заставляли нас искать убежища под крышами музеев и соборов. По сравнению с погодой в родных краях, зимы в Эдинбурге показались мне чересчур теплыми, и я постоянно пренебрегал шарфом и перчатками, чем приводил местную публику в недоумение.

В начале лета я без труда сумел поступить в Эдинбургский университет на недавно открытый факультет магии и технологий, а Роб стал помощником конструктора военных машин. В свободные вечера мы посещали кино, салоны и театры, в одном из которых я познакомился с Элизабет, моей будущей невестой. Жизнь стала похожа на сказку. Мой старший брат Оуэн вернулся с армейской службы, и мы с ним подолгу беседовали, пытаясь наверстать время, упущенное в детстве. Родители Элизабет и мои дали свое благословение на наш союз и мы стали готовиться к свадьбе. Словом, все шло хорошо, пока Адам не заявил о себе.

Это случилось ночью, теперь мне кажется, что именно в этой мрачной и завистливой сестрице дня была заключена некая колдовская сила. За время своего отсутствия он набрался сил и, воспользовавшись магическими знаниями, сумел "отключить" мое сознание. Он полностью занял наше тело, а я даже не подозревал, что происходит. Спокойно спал. Очнувшись ранним утром, я долго не мог понять, как оказался в саду, да еще и полностью одетый. Но мысли быстро переключились на другой объект, когда я заметил в своих окровавленных руках тонкий кинжал. Холодок пробежал по моему телу. Случилось непоправимое. Пока я спал, Адам напал на моего брата. Не трудно догадаться, чем закончилась их стычка. Я слышал, как Адам скрежетал зубами где-то на границе сознания. Повинуясь некому инстинкту, я бросился в бега. В случае поимки меня ждала виселица. Такой приговор выносили всем особо опасным сумасшедшим, с двумя и более рецидивами, чье окончательное выздоровление вызывало обоснованные сомнения. А мне совершенно не хотелось, чтобы после смерти вороны выклевали мои глаза. В душе теплилась надежда, я лучше других изучил возможности магии и понимал, что именно она способна меня спасти. Я отправился вглубь Шотландии к известному магу, в надежде найти способ избавления от другой личности. Но и Адам не бездействовал. К сожалению, я не мог знать, что он замышляет.

Старый колдун согласился укрыть меня от властей и помочь в поисках. Вместе мы начали с изучения современных магических пособий, постепенно углубляясь в старину, когда книги еще переписывались вручную. Там я обнаружил несколько полезных советов, как в экстренном случае временно погрузить Адама в сон или как заставить его показать себя против воли. Однако решения главной проблемы ни в одном фолианте не было. Колдун приободрил меня, рассказав, что в Ирландии есть более древние рукописи и в них наверняка содержится нужный рецепт. Я собирался отправиться туда, но жизнь внесла свои коррективы в мои расчеты. Воспользовавшись последним советом, мне удалось узнать о планах Адама. Оказалось, он нашел способ отделить свою личность от моей и переселить меня в другое тело, наподобие паразита. Не могло оставаться сомнений, что своей целью он выберет кого-то из моих близких. И тогда, став свободным от оков, он сможет окончательно поквитаться со мной. Я должен был его остановить. С помощью зелья я заставил его ненадолго уснуть и отправился сюда, к утесу, чтобы решить нашу судьбу.

Итак, вопрос прост — жить или умереть? Бороться или сдаться? Принять решение было бы гораздо легче, если бы я знал, есть ли у меня хоть один шанс на победу. Как жаль, что я не наделен даром предвидения и в моем распоряжении лишь сухой математический расчет. Разумеется, сила всегда была на моей стороне, пока я играл первую скрипку, а Адам мог довольствоваться лишь созерцанием жизни и редкими попытками перехватить главенство над нашей судьбой. Но теперь ситуация изменилась. За долгие годы, проведенные в моей тени он сумел разработать изощренный план, жестокий и продуманный до мелочей, которому я могу противопоставить лишь смутную надежду на темную магию Изумрудного острова. Что ожидает меня в Ирландии и хватит ли у меня сил, чтобы добраться туда?

Тем временем колеса и шестеренки в часах времени крутятся в его пользу. Адам совершенно точно не собирается сдаваться, он хочет вернуть себе свое тело любой ценой. Я недооценил его, еще в детстве он пытался с помощью хитрости вынудить меня раскрыться, думал, что родители сразу обо всем догадаются и сумеют прогнать меня. Но они так ничего и не поняли. Потом на некоторое время он смирился со своей участью, до тех пор пока не понял, что я собираюсь избавиться от него навсегда. Тогда он начал открытое противостояние, которое, впрочем, не приносило результата. Но и я не мог праздновать окончательную победу, пока полагался на медицину, которая боролась с болезнью, не понимая, что встала на сторону паразита, а не его носителя. Бедный Адам, должно быть, перенес глубокое разочарование. Однако он все равно продолжал борьбу. Не так давно у него появилась возможность поговорить с братом, отчего-то Адам решил, что Оуэн будет более догадлив. Теперь очевидно, что брат тоже не поверил ему и попытался нейтрализовать. Ситуация вышла из-под контроля и обернулась скверным образом. Больше надеяться было не на кого.

Да, он родился в этом теле, а я лишь в его мозгу. Но я всегда был лучше него и теперь это мое тело и моя жизнь. Так что я не позволю себя уничтожить и заставлю его уйти навсегда.