F 63.9
В 2011 году любовь была классифицирована как психическое заболевание с рядом характерных признаков. Некоторое время спустя Всемирная организация здравоохранения полностью отказалась от своей причастности к подобному заключению.
За окном расцветала весна. На деревьях набухали почки. Дразнящий ветерок врывался в окно и не оставлял попыток разметать к чертовой матери бумаги со столов сотрудников московского НИИ.
Аромат талой воды и солнечного света настоятельно проникал в ноздри, заставляя Егора дышать глубже; он не давал сосредоточиться на работе. А сосредоточиться требовалось, ведь до сдачи полугодового отчёта оставались считанные месяцы. Сколько ещё нужно было сделать: систематизировать, обработать, проанализировать и подать дуболомам из министерства готовые выводы на блюдечке.
Егор потянулся и с большой неохотой прикрыл окно, приглушив чирикание воробьёв и другие соблазнительные звуки родом из детства. Но тише в комнате не стало — место птичьего гомона тотчас заняло надрывное жужжание неисправного вентилятора, доносящееся от одного из кабинетных компьютеров.
Егор нехотя посмотрел на экран. Перед глазами мелькали сухие цифры из отчётов по применению «Аморы».
— Так, так… — пробормотал Егор, вглядываясь в монитор и пытаясь подавить очередной зевок. — Так дело не пойдёт.
Некоторое время он ещё пытался осмыслить увиденное, но наконец сдался и свернул окошко отчёта, негромко проинформировав окружающих:
— Ребята, я без кофе больше не могу. Кому ещё прихватить?
Монотонный треск, раздававшийся из угла кабинета, на секунду прервался. Из-за громоздкого монитора, обклеенного со всех сторон стикерами, появилось сосредоточенное лицо младшего научного сотрудника Михаила.
— Двойной эспрессо, — попросил он и снова спрятался за компьютером.
На смену ему из-за груд бумаг, сваленных на соседнем столе, показалось измученное лицо Людочки, помощницы Егора.
— И мне, Георгий Палыч, покрепче. Сил уже нет.
— Ну уж, Люда, продержитесь ещё немного, — улыбнулся Егор и отодвинулся от компьютера. — Считайте, ваше спасение уже на подходе.
Радуясь возможности размять затёкшие ноги, Егор вышел в коридор и направился к кофейному автомату. Возле чудо-агрегата, спасшего за недолгий срок своего существования в институте не одну жизнь и карьеру, стоял молодой охранник из блока пациентов. Егор мельком взглянул на бейджик:
— День добрый, Василий. Какими судьбами в нашем блоке?
— Если б добрый, Георгий Павлович, — виновато улыбнулся охранник. — А то ведь с утра не задался. Сначала пациентка буянить вздумала, товарища моего укусила. В обед автомат кофейный сломался, пришлось к вам на этаж подниматься. Всё сегодня через то самое место.
— Надеюсь, не заразила пациентка друга вашего? — пошутил Егор.
— Что вы! — расплылся в улыбке охранник. — Разве ж этим заражаются?
— Кто знает, кто знает, — пожал плечами Егор и склонился над кофейным автоматом. — Мы как-то проверяли и такой вариант, через слюну.
— Шутите! — побледнел охранник. — Это же шиза, а не вирус.
— Не «шиза», а психическое заболевание, — строго посмотрел на молодого человека Егор. — Подобные вещи через слюну и другие жидкости организма, конечно же, не передаются и передаваться в принципе не могут. Однако ж за другом вашим всё равно приглядывайте.
— Слушаюсь, — помрачнев, кивнул охранник и поспешил к лифту.
— Дурачок, — пробормотал Егор.
Первоапрельская шутка хоть и удалась, но должной радости у Егора не вызвала. А всё потому, что вышла она слишком злободневной. С точки зрения нейробиологии заболевание F 63.9 было изучено учеными вдоль и поперёк, но ответов на вопросы о механизмах передачи от одного человека к другому нейробиология не давала. А между тем существование подобных механизмов не раз подтверждалось экспериментально.
Егор глотнул из стаканчика и поморщился.
— Тьфу ты, эспрессо!
В кабинет возвращаться не хотелось. К тому же в голове засела мысль о взбунтовавшейся пациенте.
Егор набрал номер коллеги из больничного блока:
— Алло, Андрей? Здравствуй! Слышал, у вас сегодня инцидент произошёл с одной из пациенток. Можешь рассказать в подробностях? Ага, тогда я, пожалуй, сам спущусь.
Егор выбросил стаканчик в корзину и через несколько секунд уже нажимал кнопку вызова лифта.
В 2110 году в результате переворота во главе государства встаёт Великий Менеджер Андрей О’Райли. В том же году законодательно возобновляется и начинает широко практиковаться принудительное психиатрическое лечение как вид уголовного наказания.
Пациентка сидела на кровати, обхватив ноги, и безучастно смотрела в окно. Её длинные тускло-рыжие волосы разметались по спине. На деликатное покашливание вошедшего Егора она никак не отреагировала.
— Почему не подстригли? — стараясь сдержать раздражение, спросил у своего старого друга Егор.
— А ты думаешь, куда мы её с утра вели? — ехидно поинтересовался Андрей. — Ты, Палыч, совсем-то за дураков нас не держи. Новенькая она, вчера привезли только.
— Я и не держу, Андрюша, — отмахнулся Егор. — Вчера, говоришь, привезли? Откуда? И где второй?
— Поймали в подмосковье, по наводке от соседей. А второй сбежал. Её вот бросил и удрал на мотоцикле. Слышишь? — последний вопрос Андрей адресовал пациентке.
— Тише, — шикнул на него Егор, — не кричи. Ты лучше дай её пока что мне, я с ней лично переговорю.
— Так не положено же, — удивился Андрей. — Мы ещё кровь на анализ не брали. Да и полную санобработку она так и не прошла.
— Чёрт с ней, с обработкой, — отмахнулся Егор. — Сам знаешь, бесполезная трата средств.
— Я-то знаю, — прищурился Андрей. — Но ваш отдел с выводами что-то не спешит и патогенную версию не отвергает.
— До конца года точно отвергнем, — пообещал Егор. — Бутылка коньяка десятилетнего с меня, если не отвергнем. А сейчас, Андрюша, дай мне с ней минут двадцать тэт-а-тэт поговорить. По-дружески, а?
— Ладно, — махнул рукой Андрей. — Но чтобы ни минутой дольше!
Как только за ним затворилась дверь, Егор присел на край единственной в комнате кровати.
Пациентка была молода, с виду — лет двадцать или двадцать пять. Больничная пижама на ней сверкала белизной, однако в длинных волосах застряли мелкие стебельки соломы.
— Смотришь, старый пень? — не поворачивая головы, спросила девушка.
— Смотрю, — согласился Егор Павлович и сразу почувствовал себя седым старцем.
Хотя ему едва исполнилось сорок пять, и был он, что называется, в самом расцвете сил.
— Думаю, что такого интересного ты углядела за окном?
Девушка обернулась. На её красивом лице проступали веснушки, едва различимые из-за прилива крови.
— Тебе-то какое дело, чурбан? — прошипела она. — Ты всё равно ничего не увидишь.
— А ты покажи, — миролюбиво попросил Егор.
С минуту девушка смотрела Егору в глаза, словно пытаясь увидеть в них насмешку. Но насмешки не было — одно лишь вежливое любопытство.
— Ну смотри, — сдалась пациентка и указала на окно. — Что видишь?
Егор пригляделся, не выпуская, впрочем, девушку из поля зрения. Однако пациентка бросаться на него с кулаками не спешила и лишь указывала на испятнанный лужами двор.
— Лужи вижу, — изрёк Егор.
— Ну? — требовательно посмотрела на него девушка.
— Что «ну»?
— Ещё что видишь, балда?
Егор перевёл взгляд с отсыревшей кирпичной стены на росшие за забором тополя.
— Деревья вижу.
— Ещё!
— Воробьёв. Собаку блохастую. Сугроб вон так и не растаял.
— Ну! — торжествующе заключила девушка.
— Чего «ну»? — передразнил её Егор.
— Весну, балда! Весну ты видишь, — ответила девушка. — Совсем уже рехнулись в своём институте. Смотрите и очевидных вещей не замечаете.
Егор довольно улыбнулся.
Новенькая, похоже, оказалась вовсе не из буйных. Просто не умела держать язык за зубами, вот и спровоцировала охранника. Именно такая пациентка нужна была отделу Егора для завершающего теста.
Двадцать минут, выделенные Андреем, подходили к концу, но Егору, перед тем как уйти, требовалось укрепить намечающиеся между ним и пациенткой ростки доверия.
— Меня Георгием Павловичем зовут, — представился он. — Но можно просто Егор. А тебя как по имени?
— А то ты не знаешь? — недоверчиво хмыкнула девушка. — Вы же на всех дела заводите.
— Твоей медицинской карты я ещё не читал, — признался Егор. — Могу посмотреть позже, но хотелось бы услышать от тебя, если не трудно.
— Не трудно, — отвернулась от него девушка. — Меня Любой звать. Любовью.
Десять лет спустя карательная психиатрия получает ещё более широкое распространение уже в качестве средства общественного контроля. Все психически неуравновешенные люди или люди, приравниваемые к таковым, подвергаются принудительному лечению.
Ресторан был солидным и вместе с тем уютным. Столики, расположенные полукругом, отделялись друг от друга тяжёлыми бархатными портьерами. При этом каждому из посетителей открывался вид на исполненный в викторианском стиле камин. Настоящий камин, в котором потрескивали аккуратные поленья и рядом с которым стоял специальный человек, следящий, чтобы огонь не затухал и не разгорался слишком ярко. Время от времени к столикам подходили официанты, интересуясь — всё ли устраивает гостей, и не желают ли они отведать другое блюдо.
Столик Егор зарезервировал заранее и пришёл за десять минут до назначенного срока. Он хотел выглядеть в глазах своей новой дамы человеком пунктуальным и обязательным. И к её приходу даже рискнул заказать бутылку приличного белого вина, предварительно обратившись к выложенному на сайте досье кандидатки.
Женщина подошла точно в срок, чем приятно удивила Егора, если не сказать больше — обрадовала. Дама облачилась в тёмное вечернее платье, чуточку слишком закрытое на вкус Егора, но очень симпатичное.
— Добрый вечер, Елизавета Александровна, — встав из-за стола, поприветствовал даму Егор и галантно отодвинул перед ней стул.
— Добрый вечер, Георгий Павлович, — присаживаясь, улыбнулась она в ответ.
— Как вы, должно быть, заметили, я осмелился заказать белое вино. Однако положился в выборе на вкус официанта, ибо сам в подобных материях не силён.
— Очень мило с вашей стороны, — сдержанно ответила Елизавета. — Но вы, наверное, хотели бы сперва поговорить о наших дальнейших отношениях?
— Что вы! — притворно изумился Егор. — Я никогда не говорю о делах за ужином. Сначала приятный вечер и лишь затем важный разговор — таков мой принцип.
Елизавета снова улыбнулась, чуть более искренне, чем раньше. Однако Егор не обманывался — это была улыбка делового человека, рассчитывающего на немалый куш.
Женщина изящно приподняла бокал, в её движениях чувствовалась грация и немалая сноровка. Подобные вечера ей были не в новинку. И это определенно нравилось Егору.
— Тогда за нас и за грядущее согласие между нами! — произнесла Елизавета Александровна.
— За нас! — согласился Егор.
Последующий час они провели за милой беседой о пустяках, перемежающейся сменой блюд и заказом ещё одной бутылки легкого вина. Но когда десерт был съеден, а вино допито, настало время для делового разговора.
В камине потрескивали поленья, из-за портьеры доносились звуки скрипки, и думать Егору не хотелось. Разговор начала Елизавета:
— Что ж, Георгий Павлович, спасибо за приятный вечер, ужин прошёл замечательно. Теперь хотелось бы узнать ваши предложения и условия.
— Вы правы, Елизавета Александровна, пришло время поговорить о делах, — согласился Егор, рассматривая сидящую перед ним женщину осоловевшим от вина взглядом. — Я изучил ваше резюме на сайте «Здоровая семья», а также просмотрел ваши требования к партнёру противоположного пола. Исходя из этих данных, я бы хотел предложить вам соитие с целью продления рода, а также продолжительные отношения в дальнейшем на срок, оговоренный заранее.
— И вас устроит тот высокий процент, который я назначаю за рождение ребёнка? — изогнув бровь, уточнила женщина. — А также обязательства по дальнейшему его или её воспитанию?
— Думаю, я справлюсь и с финансовыми обязательствами и с воспитанием наследника, — слегка самоуверенно ответил Егор.
Елизавета Александровна достала из сумочки планшет и двумя точными движениями вывела на экран бланк брачного договора. Было заметно, что заключать подобные сделки ей далеко не в новинку.
— Прошу ознакомиться, Георгий Павлович, — протянула она планшет. — Если вас всё устраивает, подпишите здесь, здесь и здесь.
Егор вынул из футляра очки, после чего продолжительное время внимательно изучал договор. Елизавета Александровна тактично отвернулась, позволив Егору украдкой любоваться её точеным профилем.
В её жесте угадывался очевидный расчет. Похоже, эта женщина знала цену себе и мужчинам. Она отлично понимала, кому будет достаточно глубокого разреза на вечернем платье, а кому — потребуется гораздо большее.
Однако Егору следовало сосредоточился на документе.
С продлением рода он тянул до последнего. Сорок пять — предельный возраст, до которого каждый гражданин должен был завести семью или хотя бы обзавестись потомством. Если бы не научные степени и важность работы Егора, органы Надзора давно бы обратили на него пристальное внимание и, чего доброго, сами бы назначили будущую мать для его ребенка. К счастью, для ведущего сотрудника НИИПЗ предусматривались послабления.
Тем не менее, Егор не собирался и дальше откладывать столь важный шаг. Елизавета Александровна была умна, здорова и хороша собой — лучшая кандидатка на роль матери будущего гения. Именно гения, отдел генетики по просьбе Егора подсчитал вероятность появления на свет здорового и умного ребёнка от их пары, и она оказалась весьма высока. В пользе подобного союза сомнений быть не могло, и всё же Егор немного сомневался. Причина сомнений от него ускользала, и беглый самоанализ результатов не дал.
«Весна», — подумал Егор. — «Во всем виноват авитаминоз, лужи и воробьи. То есть будоражащие ум детские воспоминания, конечно же».
Наконец Егор мысленно вздохнул — условия договора были драконовские — и поставил три подписи. Умом он понимал, а телом — чувствовал, что сидящая перед ним женщина стоила будущих затрат, но... За этим «но» не стояло ни одного аргумента.
Егор подписал.
— Прекрасно, Георгий Павлович, — приняла от него договор Елизавета Александровна. — Подписи на месте, все оформлено верно.
Затемнив экран планшета, она положила его в сумочку и застегнула замок.
— Можно просто Егор…
— Прекрасно, Егор, — мягко перебила женщина, взяв его руку в свои ладони. — Думаю, к попыткам зачатия можно приступать с сегодняшнего вечера.
Егор не сомневался, с этой женщиной любые попытки придутся ему по вкусу.
Тринадцать лет спустя любовь попадает в классификацию психиатрических заболеваний с пометкой «больные подлежат изоляции».
— Вы, наверное, знали друг друга с детства?
Рабочий день едва успел начаться, но Егор лишь на минуту заглянул в свой кабинет, чтобы предупредить Люду и Михаила, после чего спустился в больничный блок.
Пациентка Любовь Фролова не удивилась его приходу. К гостю она отнеслась более чем равнодушно — бросив мимолётный взгляд, уставилась в окно. Рядом с ней на столе стоял поднос с нетронутым завтраком.
— «Мы» — это кто? — скучающим тоном переспросила пациентка.
— Вы и ваш, хм, возлюбленный.
Егор неловко поёрзал; он снова устроился на краюшке кровати и теперь клял себя за то, что не захватил из кабинета табуретку.
— А-а… Значит, всё ещё его не поймали… — с горечью в голосе произнесла девушка.
— Нет, наверное. Я, честно говоря, не в курсе, — признался Егор. — Меня интересуют только ваши взаимоотношения. А точнее — момент их появления.
Егор замолчал. Девушка тоже не спешила нарушать тишину. Однако она всё же повернулась лицом к Егору, и в глубине её глаз он успел заметить тщательно скрываемую боль.
— Нет, не знали мы друг друга с детства, — наконец произнесла она. — Мы познакомились на новогодней вечеринке, у моей подруги.
— И сразу, э-э, влюбились друг в друга? — предположил Егор.
— Вы точно никогда не влюблялись, — усмехнулась пациентка и потянулась к нагрудному карману, которого на её больничной одежде не было.
Похоже, девушка искала сигареты. Егор этому не удивился — психические заболевания зачастую осложняются целыми комплексами побочных morbus.
— Сначала мы просто гуляли, — заметив полное непонимание Егора, пояснила девушка. — Весело проводили время в компании друзей. Потом начали обходиться без компании. И как-то само завертелось: ночные прогулки, долгие поцелуи, постель. После одной из таких ночей я поняла, что люблю его.
— А он когда полюбил вас? — задал очередной вопрос Егор.
Девушка гневно взглянула на него и резко отвернулась.
— Ваше время вышло, доктор, — отчеканила она.
— Не волнуйтесь, — мягко улыбнулся Егор. — Я договорился с вашим лечащим врачом. Сегодня нас никто не торопит, и мы можем разговаривать, сколько захотим.
— Я уже нисколько не хочу! — повысила голос девушка. — Убирайтесь!
Продолжая доброжелательно улыбаться, Егор покинул палату. Но его улыбка была фальшивой, и на душе остался неприятный осадок.
В том же году Научно-исследовательский институт психиатрических заболеваний (г. Москва) становится головным центром по изучению заболевания F 63.9. Руководством страны перед сотрудниками поставлена наиважнейшая задача…
Первым делом Егор позвонил в органы Надзора за здоровьем нации. Связавшись с сотрудником, ведущим дело его пациентки, он со всем присущим ему красноречием убедил оперативника оставить поиски спутника Фроловой.
— Авторитетно заявляю, — рапортовал в трубку Егор. — Молодой человек абсолютно здоров. Вступить в сексуальные отношения с незамужней девушкой его побудило присущее молодым людям гипертрофированное влечение. О заболевании F 63.9 в данном случае речи и быть не может. В качестве доказательств я согласен любезно предоставить собственноручные стенограммы моих бесед с пациенткой. Да-да, готов прислать их немедленно. Премного благодарен за доверие.
С того дня Егор Павлович регулярно посещал Любовь Фролову и приводил с ней продолжительные беседы. Девушка оказалась занимательной собеседницей с нестандартным мышлением и нетипичным взглядом на окружающий мир. С большим удовлетворением Егор отмечал явные признаки душевного выздоровления, проявляющиеся у пациентки. Девушка начала понемногу выходить из затяжной депрессии, избавляясь от последствий гормональной атаки, проведённой заболевшим организмом. У неё появился аппетит. Не раз Егору случалось любоваться, как пациентка завтракает, фыркая и разбрызгивая кофе от его, признаться, слегка несвоевременных шуток.
А за окнами института разгоралось лето. Деревья словно зелёные волны колыхались от порывов теплого ветра. Благоухали цветы, принося страдание аллергикам и радость всем остальным. Вечера стали долгими, а закаты — красивыми.
Вместе с тем приближалось время контрольного теста, без которого невозможно было завершить отчет о проделанной институтом титанической работе. Однако пациентка, на взгляд Егора, выздоравливала совершенно естественным образом и на роль подопытной больше не годилась. Назревала проблема.
Спустя ещё два года НИИПЗ (г. Москва) выпускает первую в мире опытную вакцину от заболевания F 63.9, препарат «Амора».
Начальство оказалось глухо к доводам и в своих решениях было непреклонно — финальный тест проводить на пациентке Фроловой. И никакие аргументы Егора о том, что девушка практически выздоровела, и посему чистота эксперимента вызовет вопросы, на руководство не действовали.
— Фролову следует выписать, но только лишь после испытания на ней «Аморы»! — втолковывал Егору главный менеджер института. — Если верить предварительным результатам, наша вакцина не только избавит пациентку от симптомов заболевания, но и навсегда предотвратит возможность рецидива. Финальный тест на больной, страдающей тяжелейшей формой F 63.9, будет, если позволите, вишенкой на торте, который наш НИИ преподнесёт всему прогрессивному обществу. Отныне мы победим «любовь», как до нас великие умы победили паранойю, сибирскую язву и чёрную оспу!
Егор согласно кивал, но в душе его бушевал ураган. Приказ начальства был нелогичен и несправедлив; от него, в конце концов, попахивало шулерством! Ведь это он, Егор, в одиночку практически излечил пациентку. Благодаря ему этот прекрасный человек снова будет полноценно жить в обществе. Но все лавры достанутся «Аморе».
С тяжёлым сердцем он возвратился в кабинет и приказал готовить препарат для вакцинации, а также — документы на выписку Любови Фроловой.
— Вы настолько уверены в вакцине, Егор Палыч? — поинтересовался колдующий над медкартой пациентки Михаил.
— Да, Миша, уверен. Я видел результаты тестов. И в наших химиках, светлые головы, не сомневаюсь ни на йоту. «Амора» — сильнейший психотропный коктейль, какой они когда-либо создавали.
Вакцинацию следовало провести вечером. Не смотря на то, что создатели уверяли о мгновенном действии «Аморы», начальство решило перестраховаться и дать препарату целую ночь на борьбу с болезнью.
Время до назначенного часа Егор провел словно сидя на иголках. Не зная чем занять руки, он то брался перелистывать старые отчёты, то открывал и тут же закрывал историю болезни Фроловой. Попытавшись было заняться самоанализом, он лишь добился появления мигрени и вскоре бросил это занятие.
— Я слишком устал, — повторял про себя Егор. — Столько времени с Любой… с пациенткой Фроловой. Всякий на моём месте устанет, а ведь я уже далеко не молод. Хотя кое-что ещё могу, могу…
Едва стрелка часов подползла к назначенному времени, Егор вскочил со стула, чем напугал Людочку, и громко произнёс:
— Пора!
От сопровождения он напрочь отказался.
— Такая толпа испугает пациентку, — строго произнёс Егор. — Говорить с ней буду я и только я! Мне она доверяет. Меня поймёт.
Спустившись в блок пациентов, Егор первым делом заглянул в комнату охраны и поинтересовался, ведут ли те видеозапись в палате пациентки.
— Так точно, Георгий Павлович, — ответил ему знакомый охранник. — Все строго по правилам.
— Какой монитор? — спросил Егор. — Звук есть?
— Вон тот, справа вверху, — указал второй охранник. — Но аудиоканала в них не предусмотрено. Иначе невозможно было бы работать, буйные первые дни все время кричат.
— Прекрасно. Будьте особенно внимательны, когда я уйду. Пациентка после вакцинации может попробовать причинить себе вред, пребывайте наготове.
— Слушаюсь, Георгий Павлович, — побледнел знакомый охранник. — Глаз с неё не спустим!
Ободряюще кивнув, Егор покрепче сжал футляр с вакциной и направился в палату Любы. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло. Так он не волновался со времён юности, когда сдавал свои первые экзамены.
Девушка встретила его озорной улыбкой.
— Что-то ты сегодня припозднился, — попеняла она Егору. — Я уж подумала, не придёшь.
— Кхм, Люба, — хрипло произнёс Егор. — У меня для вас новость.
— Хорошая? — насторожилась девушка.
— Д-да, — Егор попытался добавить в голос уверенности. — Да. Кхм, опираясь на моё заключение, врачебная коллегия постановила, что вы здоровы. Вас хотят выписать…
— Правда? — вскочила с кровати Люба. — Ты же не шутишь? Скажи, что ты не шутишь!
— Я не шучу, — глядя ей в глаза, ответил Егор.
В тот миг он словно провалился в два бездонных омута, где плескались радость и печаль. Ах, если бы он мог закончить на этом разговор и уйти!
— Но есть одно условие, — продолжил Егор, отводя взгляд.
От этих слов девушка вздрогнула и посмотрела на футляр в руках Егора.
— Так это правда, — прошептала она, — вы её создали, убийцу любви?..
Егор сглотнул.
— Это очень сильный препарат, — глухо произнёс он, — «Амора». Как только ты согласишься, мы сделаем… ты сделаешь себе инъекцию, и наутро тебя выпишут.
— Соглашусь? — вкрадчиво поинтересовалась Люба. — С каких это пор вам требуется согласие? Разве спрашивали вы меня, когда вязали по рукам и ногам и везли в этот концлагерь? Так с каких, твою мать, пор вам нужно моё согласие?!
Её лицо раскраснелось. Волосы, словно змеи Медузы-горгоны, разметались по плечам. Были они ярко рыжими. Егор и не заметил, когда они успели превратиться из тусклых прядей в огненные ручейки. Должно быть, возвращали свой истинный цвет изо дня в день.
— Им не нужно твоё согласие, — прошептал Егор.
Он смотрел на неё и видел то весеннее утро, когда впервые пришёл к Любе. Вспоминал дни, проведенные в её палате за терапией. В этот момент оставшиеся кусочки пазла вставали на свои места. Целые абзацы из учебника по психологии всплывали в памяти — навязчивые мысли, бессонница, потеря объективности восприятия. Это были классические признаки, прописные истины психологии.
Нужно было сейчас же уходить из палаты, срочно взять отпуск, провести его далеко-далеко в компании с Елизаветой. Но Егор не тронулся с места, вместо этого он произнёс:
— Твоё согласие нужно только мне.
— Что? — не поняла девушка. — Зачем оно Тебе? Почему?
С минуту она смотрела на него. Затем принялась массировать виски, словно на неё напала мигрень.
Егор обречённо ждал. В это момент он чувствовал страшную усталость. Казалось, силы оставили его.
Вдруг девушка звонко расхохоталась.
— Не верю, — сквозь смех ответила она. — Этого не может быть!
От её слов у Егора сжалось сердце.
— Это абсурд! — продолжала девушка. — Ты? Ты, доктор?!
В кармане у Егора завибрировал телефон.
— Я, — только и смог выдавить Егор.
— Так ты… полюбил меня? — обратилась к нему Любовь.
Егор хотел ответить и не смог. У него перехватило горло.
Телефон перестал вибрировать, после чего издал сигнал входящего сообщения.
— Ты правда полюбил?
— Полюбил, — едва слышно произнёс Егор и, сделав неимоверное усилие над собой, закончил: — А теперь я должен навсегда лишить тебя этой способности.
Под растерянным взглядом девушки Егор подошёл к столу и положил на него футляр с вакциной. Щелкнули замочки. В футляре лежали ампула с бесцветной жидкостью и шприц-инъектор.
— Сделай это сама, — попросил Егор. — Они должны увидеть, что ты берёшь шприц.
— А если я не хочу? — прошептала девушка, не отрывая взгляда от вакцины.
— Тогда это придётся сделать мне, — ответил Егор. — Бери!
Дрожащей рукой девушка потянулась к ампуле.
— Это больно? — жалобно спросила она у Егора.
— Не знаю, — честно признался он. — В отчётах о подобном не пишут.
Девушка вставила ампулу в шприц. Егор отвернулся.
В кармане снова запиликало — ему пришло ещё одно сообщение.
Не в силах смотреть на Любу, Егор вытащил телефон — два смс и оба от Елизаветы:
«Поздравляю, Георгий Павлович! Я сделала тест — результат положительный.»;
«Если вы не поняли, я беременна. Право, я ожидала большей радости с вашей стороны.»
Смысл сообщений не сразу дошёл до Егора, а когда дошёл, поселил в его душе ещё большее смятение. Хотя за мгновение до этого казалось, что больше уже некуда.
Звякнуло стекло.
Егор резко обернулся — шприц валялся на столе, девушка же забилась в угол кровати и обхватила голову руками. Ему хватило мимолетного взгляда, чтобы понять — ампула в инъекторе полна.
Он знал, что делать дальше. Знал с того самого момента, как вошёл в палату. И даже раньше — когда расспрашивал охрану. Теперь отступать было некуда.
— Не надо, не хочу! — сквозь слёзы взмолилась Люба.
Егор поднял со стола шприц и медленно подошёл к кровати.
— Егор, не надо! — молила девушка. — Если ты меня любишь, не делай этого!
Егор наклонился и со всего маху воткнул шприц в живот. Любовь вскрикнула. Широко распахнутыми, чудесными глазами она уставилась на Егора. Он медленно вынул иглу из своего живота. Мир перед ним начал сереть, боль уходила.
— Камера прямо за моей спиной, — произнёс Егор, не совсем понимая, зачем это говорит. — Охранник ничего не видел. Не видел, кому я вколол вакцину, но он подтвердит любые мои слова.
— Егор, — прошёптала девушка.
— Теперь ты абсолютно здорова, — деловые нотки начали возвращаться в голос Егора. — Завтра утром вас выпишут.
— Егор! — выкрикнула пациентка и схватила его за плечи.
Егор бережно скинул её руки.
— Не заставляйте комиссию сомневаться в вынесенном решении, Фролова, — произнёс он. — Доброй ночи.
В голове было пусто и спокойно. Сердце билось ровно.
Аккуратно сложив в футляр использованную ампулу и шприц, Егор Павлович покинул палату.
В этот знаменательный год человечество лишилось главной своей слабости – любви.
(Материал взят из официальных источников и одобрен органами Надзора).
На следующий день пациентка Фролова была выписана из больничного блока; и в министерство здравоохранения ушёл отчёт об успешном завершении испытаний «Аморы».
Человечество оказалось навеки избавлено от любви. Отныне только разум мог руководить людскими поступками.
Но иногда весенней порой, когда звенели ручьи и оглушительно чирикали воробьи, признанный лауреат множества наград и светило НИИПЗ вспоминал то утро, когда он впервые увидел Любовь. Он ворошил воспоминания словно стог сена, в котором потерял иголку, и думал, верное ли принял решение? Он смотрел на фотографию своего сына, блестящего молодого человека, на днях поступившего в самый престижный медицинский институт страны. Вспоминал его строгую мать, навещавшую ребенка ровно столько, сколько оговаривалось в брачном контракте.
Ошибся ли он, вколов себе вакцину, навеки избавляющую от любви?
В такие моменты всполох рыжего пламени расцветал перед его глазами, и где-то в глубинах памяти озорно смеялась прекрасная девушка, объятая огнем изумительных волос. Тогда Егор улыбался, чувствуя ноющую боль в сердце.
Нет, не ошибся. Ведь вакцина…