Птица-17
Гул вечернего города в комнату не проникал. Было тихо. Свет не горел. Андрей оставил только лампу на своем рабочем столе. О том, что город за окнами все еще существует, напоминали только размытые цветные всполохи, которыми загорались льняные шторы. Старое кресло, еще с пружинами, сейчас таких уже не делают. Обивка потерлась, выцвела. Андрей сидел неподвижно. Обычно он всегда ковырял пальцами маленькие дырочки в ткани, от чего они становились все больше, а их края обрастали бахромой, но сегодня его длинные пальцы лежали спокойно и на фоне бордовых узоров казались белыми, почти мертвыми.
Раздался звонок в дверь. Загорелся монитор, и все металлические предметы в комнате проткнули темноту острыми голубыми бликами. Машинально Андрей повернул голову в его сторону, но отвернулся, так и не посмотрев. Кто-то стоял за дверью и молчал. Андрей продолжал сидеть неподвижно и прислушивался к каждому шороху. Через пятнадцать секунд монитор погас. В темноте стало слышно, как стучит сердце, быстро, слишком быстро. Его объемные удары, казалось, заполняют всю комнату. "Что это? Испуг? Что я как маленький. Просто неожиданно позвонили. Просто неожиданность и все". Он посмотрел на свои пальцы, которые сжимали мягкую обивку подлокотников, и медленно разжал их. Когда Андрей встал, потирая руки, как будто пытаясь согреть их, и, сам не зная зачем, подошел к зашторенному окну, в дверь позвонили снова. Монитор загорелся совсем близко, прямо перед лицом — не заглянуть в него было невозможно. За дверью стоял незнакомый мужчина, около сорока, вытянутое худое лицо, лысый, тонкие губы, глаза маленькие, но живые, подвижные. Он не смотрел в камеру, смотрел по сторонам, разглядывал дверь. Снова потянулся к звонку, но передумал и, приблизившись к микрофону совсем близко, так, что, наверное, касался его губами, прошептал: "Я по поводу "Птицы-17".
"Из Комитета" — пронеслось в голове у Андрея. Пульт был под рукой, но он направился прямо к двери и открыл замок вручную. Незнакомец был одет в бежевые брюки из тонкой натуральной шерсти, рубашка светлая классического кроя, две верхние пуговицы расстегнуты, мягкие вальяжные туфли. Его костюм сразу выдавал в нем чиновника верхних эшелонов власти. Натуральные ткани теперь могли позволить себе не многие. Незнакомец улыбнулся мягко, добродушно, почти по-соседски: "Добрый вечер, доктор. Как я рад, Андрей Евгеньевич, что застал вас дома. Позволите войти?" Андрей посторонился, аккуратно закрыл дверь. Когда он вернулся в комнату, незнакомец уже сидел в старом кресле. Тогда Андрей обошел свой рабочий стол, заваленный бумагами, садиться не стал. Его руки, которые еле-еле касались столешницы кончиками пальцев, попадали в круг света от настольной лампы. Нужно было что-то сказать, но в горле пересохло. Незнакомец начал первым:
— Какое старое кресло, пружины уже никуда не годятся.
— Это еще моего прадеда. Храню в память.
— Да-да, — протянул гость, пытаясь разглядеть узор. — Арбатов Геннадий Николаевич. Большой был человек. Великий! А вы, Андрей Евгеньевич, кажется, сегодня немного бледны. Это заметно даже при таком скудном освещении.
— Простите. Я совсем забыл, — Андрей кинулся искать пульт.
— Нет-нет. Не утруждайте себя. Я вас прекрасно вижу. Сколько вам? Сорок, сорок три? Вы знаменитый ученый, занимаетесь передовыми исследованиями и вдруг это кресло, эти потрепанные старые шторы из ткани. Лен, кажется? Как будто в музей попал, честное слово. А что это у вас на столе? Бумага? Этого я уже совсем не ожидал.
— Вы из Комитета?
— Нет. Не совсем.
— Кто вы?
— Меня зовут Александр Петрович.
— А фамилия?
— Это ни к чему.
— Зачем вы пришли?
— Я уже сказал. "Птица-17".
Вопросы у Андрея закончились. Александр Петрович тоже молчал. Он неподвижно сидел в кресле у противоположной стены в той же самой позе, что и Андрей несколько минут назад. "Нужно что-то предпринять. Нельзя вот так просто стоять. Кто он? Что ему нужно? Или подождать? Да. Нужно успокоиться и подождать, пока он не скажет. Бояться мне нечего". Андрей сел за стол.
— Я вас внимательно слушаю, Александр Петрович.
— Вы, кажется, чем-то взволнованы? Надеюсь, это не мой визит так на вас повлиял? Да что же это я! — засмеялся гость и с досадой хлопнул себя по коленям. — Все на свой счет принимаю. Ужасная черта, знаете ли, — никак не могу избавиться. Заседание Ответственного Комитета назначено на завтра. Десять утра, если я не ошибаюсь. Верно?
— Вы меня извините, но я не вправе обсуждать с вами эту информацию.
— Понимаю. Заседание состоится завтра. Какая трагедия. Прекрасный корабль — верх современной инженерной мысли. Да Бог с ним, с кораблем. Команда! Люди, какие люди. Лучшие из лучших. Вы согласны со мной, Андрей Евгеньевич?
Андрей почувствовал раздражение: "К чему он клонит?"
— Экспедиция на Сократ-306 изначально предполагала повышенный риск. Были предприняты все меры, но…
— Но этого оказалось недостаточно?
— Послушайте, кто бы вы ни были, я вам уже объяснил, что не имею права обсуждать с вами этот вопрос. Я вынужден просить вас уйти. Иначе… — его голос прозвучал уверенно, но удар ладони по столешнице получился слишком мягким, смазанным, в ожидании реакции Александра Петровича, Андрей стоял и держался за край стола.
— Вы были знакомы с капитаном? — спросил гость с искреннем изумлением, разглядев одну из фотографий, которые висели на стене.
— Я не намерен обсуждать это с вами, — резко оборвал Андрей. — Все данные, касающиеся экспедиции на Сократ-306 и межгалактического корабля "Птица-17" строго засекречены.
На лице Александр Петрович не осталось ни изумления, ни недавнего добродушия. Неестественной чеканной походкой он подошел к столу, отодвинул бумаги, даже не взглянув на них, и присел на край.
— Сядьте, Андрей Евгеньевич.
Андрей упал в кресло. Незнакомец приблизил к нему свое холодное, лишенное какого-либо выражения лицо.
— Во всем, что касается "Птицы-17", для меня нет никаких секретов. Ну, или почти никаких. И я пришел сегодня сюда не из своей прихоти, — дальше он почти шептал. — Семнадцать лет назад Министерством Межгалактических Исследований было принято решение об экспедиции на Сократ-306. В рекордные сроки силами лучших инженеров планеты звездолет тип "Птица" был усовершенствован. "Птица-17" стал самым быстрым и маневренным кораблем, который когда-либо создавал человек. Меры безопасности были беспрецедентными. Экипаж: четыре человека во главе с капитаном — лучшим пилотом, имеющим разрешение на дальние полеты категории МР. Четыре года назад "Птица-17" стартовал. Три месяца назад, когда корабль приблизился к Солнечной системе на расстояние, достаточное для передачи информации, стало понятно, что экспедиция прошла успешно. Собранные данные были переданы на Землю. Ученые всех областей уже сейчас заявляют, что это экспедиция станет началом новой эры в науке Земли, сложно себе вообразить, каких высот мы сможем достичь, обладая этими данными.
— Это известно каждому.
— Но из записей бортового журнала, которые так же были переданы на Землю, выяснилось, что корабль сажать нельзя — космическая оспа, признаки заражения у всех членов команды. Согласно инструкции, при заражении космической оспой, корабль и экипаж в полном составе подлежат уничтожению до того как они войдут в атмосферу. Как только "Птица-17" приблизиться к нашей планете и станет возможным управление его системами с Земли, будет активирован алгоритм самоуничтожения. Иными словами — "Желтый код". Заседание Ответственного Комитета, на котором будет принято окончательное решение по этому вопросу, состоится завтра в десять часов утра. Вы, доктор, три месяца назад были приглашены в Комитет в качестве главного научного эксперта, специализирующегося на межгалактических микроорганизмах.
Александр Петрович встал.
— Как вы видите, я достаточно осведомлен в этом вопросе. Естественно, широкой общественности и даже ученым, за исключением тех, кто стал членами Комитета, ни о заражении, ни о "Желтом коде" не известно ровным счетом ничего. Для них все будет выглядеть как несчастный случай, поломка или ошибка в расчетах. Итак, судьба распорядилась таким образом, что наши герои не приземляться на родную планету — мы совершим убийство.
— Нет-нет, вы не понимаете, — Андрей вскочил, говорил нервно, сбивчиво. — Это не убийство. Нет. Они заражены. Эта оспа — это… Это страшное заболевание, страшные муки. Неизлечимое. Очень заразное. Это не убийство. Нет. Понимаете? — Андрей уже стоял рядом со своим гостем, держал его за плечо, заглядывал в глаза.
— Успокойтесь, Андрей Евгеньевич.
— Нет-нет. Вы должны понять. Это очень важно. Это не убийство, ни в коем случае не убийство. Это важно.
— Присядьте вот здесь. Вот кресло вашего прадедушки, здесь вам будет удобно. Я принесу воды.
Он ушел в другую комнату. Андрей остался один, у него появилось страшное предчувствие. Когда Александр Петрович вернулся, в одной руке у него был стакан, в другой — какой-то громоздкий предмет, Андрей не разглядел в темноте, что это было, его он использовал как стул, поставив напротив кресла.
— Вот, выпейте. Пейте-пейте. Я прекрасно понимаю ваше состояние. Это тяжелое решение. Ужасное! Но у нас нет другого выбора. Они останутся навсегда в наших сердцах величайшими героями. О, если бы была хоть какая-то возможность всего этого избежать.
У Андрея затряслись руки, он расплескал треть стакана себе на колени, остальное залпом выпил. Александр Петрович внимательно наблюдал за ним.
— Лучше?
Андрей кивнул, поставил стакан на пол около кресла и, положив руки на подлокотники, выдохнул.
— Хорошо, очень хорошо, Андрей Евгеньевич. Я понимаю, вам тяжело вдвойне. Капитан был вашим другом. Вы вместе учились?
— Да. Да, вы знаете, мы с Сережей… Мы были "не разлей вода". Еще со старших классов. Поступили на один факультет. Какие времена — закачаешься. Нам горы были по плечу и море по колено. Мы дружили, да. Мой лучший друг.
— А потом он стал пилотом?
— Тогда проводили набор в спец. отряд — пилоты дальних полетов. Считалось, что пилоты категории МР должны обладать специальными знаниями, поэтому набор проводили среди студентов биохимического факультета. Сережа прошел.
— А вы?
— Я? Набор был очень ограниченным.
— Вы не прошли?
— Всего двадцать пять человек. Отбирали только четверть сотни со всей планеты.
— Вы подавали документы?
— Да, но было понятно, что из нашего университета возьмут только одного.
— И это оказался Сережа. Он лучший, а вы всего лишь второй.
Андрей замотал головой, но так ничего и не сказал.
— Послушайте, Андрей Евгеньевич, — незнакомец дотронулся до его руки. — Это правда, что вирус Меркулова очень похож на космическую оспу, что их очень легко спутать?
— Да! Очень, очень похож. И симптомы, и проявления, даже генетический код. Их очень легко спутать. И это загадка для нашей науки, ведь, вы же знаете, что вирус Меркулова при этом поддается лечению, очень трудно, но поддается и не столь заразен. Это загадка. Здесь только профессионалы, только лучшие смогут поставить правильный диагноз.
— Например, вы?
— Я? — Андрей чувствовал, что виски стали мокрыми от пота. — Нет. То есть да. Именно поэтому меня пригласили в Комитет.
— Какая ирония! — неожиданно воскликнул Александр Петрович, вскочил со своего импровизированного стула и начал широко жестикулировать руками. — Я это обожаю! Такое специально не придумаешь. Только Жизнь, только она на такое способна. Два закадычных друга. Они дружат со школы, вместе поступают в университет, "не разлей вода", как вы выразились. Это ваше выражение, Андрей Евгеньевич. Но, как водится, один из друзей всегда немножко впереди: немного выше, немного сильнее, умнее и так далее. Пользуется большим спросом у противоположного пола, опять же. А второй всегда как бы в его тени, всегда номер два.
Андрей слушал его с изумлением и страхом, мотал головой. Он порывался встать и остановить своего собеседника, но все это были лишь полу жесты, полу движения. Александр Петрович тем временем продолжал:
— И вот, объявляют набор в пилоты специального отряда. Пилот дальних полетов — мечта! Оба друга подают документы. И все бы ничего, если бы отобрали кого-то третьего. Но! — он ударил в ладоши. — Но выбрали первого друга, — с этими словами Александр Петрович сел на свой стул. — А второй? — спокойным вкрадчивым голосом спросил он.
— Я многого добился, — глядя исподлобья, ответил Андрей почти со злобой.
— Многого, но не вершины, — незнакомец с азартным любопытством заглянул ему в глаза. — И вот теперь, через много лет, именно вы принимаете решение. Вы судья.
Андрей молчал, какая-то звериная, тупая сила овладела им.
— Кто вы? — прохрипел он и схватил Александра Петровича за грудки.
Обезумевший он тряс его изо всех сил, но не мог сдвинуть с места, тогда Андрей уперся своим лбом в его лоб. Он тяжело дышал, дрожал крупной дрожью. Капельки пота падали на рубашку Александра Петровича.
— Что вам нужно от меня? Вас там не было, когда он приехал прощаться. Темно-синий мундир, пуговицы, погоны сверкают и улыбка, такая добрая, искренняя. Господи, как было тошно от этой улыбки.
Андрей оттолкнул своего гостя, сделал несколько шагов прочь от него и замер посереди комнаты, опустив голову и обхватив себя руками.
— Убийство из зависти — старо как мир, — покачал головой Александр Петрович.
— Я не убивал, не убивал! — в ужасе обернулся Андрей, он был уже совершенно белый и как будто худой.
— Нет. Еще пока нет. Данные и ваши расчеты, подтверждающие, что команда "Птицы-17" заражена не космической оспой, а вирусом Меркулова при вас, здесь?
— Все засекречено, строго засекречено, — шептал Андрей, озираясь вокруг и крадучись возвращаясь к своему гостю. — Я уверен, что за мной установлено наблюдение, что все электронные носители сканируют, — он посмотрел на свой стол.
— Ах, вот почему бумага! — засмеялся Александр Петрович в полный голос.
— Тише-тише, умоляю вас.
— Послушайте, Андрей Евгеньевич, почему же вы впустили меня, совершенно незнакомого вам человека? Почему даже не попытались спрятать эти бумаги? Может быть, вы хотели, что бы я узнал о них? Может быть, вы решились не до конца и хотите, что бы кто-нибудь остановил вас?
— Вы остановите меня? Да? Теперь наверняка остановите, — Андрей хватался за его руки, за воротник рубашки. — Умоляю вас, остановите, — совсем слабым голосом проговорил он и зарыдал.
— Я не могу — мне это не под силу. Это можете сделать только вы сами. Быть или не быть — извечный вопрос.
Когда Андрей поднял голову, в комнате никого не было. Он подошел к своему рабочему столу, сгреб в охапку бумаги. Он пытался сложить расчеты в ровную стопку, но руки не слушались. Тогда он кое-как скрутил их, долго искал, чем перевязать, но ничего не нашел.
Проснулся Андрей в старом кресле своего прадедушки. Его бумаги были разбросаны вокруг. Несмотря на тревожный сон, он был бодр и полон сил. Кем был его ночной гость и был ли он вообще? Границы сна и реальности уже не представляли собой нечто четко отчерченное, расплылись, растушевались. Но не этого заботило его. Он, как будто позабыв обо всем, все утро что-то искал на самых верхних полках шкафов, в которые не заглядывал годами. Искал энергично, торопился, боялся не успеть. Наконец нашел — старый кожаный портфель для бумаг с протертыми до дыр углами. Он стоял посреди разбросанного хлама и держал его в руках как драгоценность. "Чей он? Уже не помню. Кажется, еще дед с ним ходил. Да, он был старомоден и угрюм. Все подтрунивали над ним. Как хорошо, что я его сохранил". Когда приехала машина, он уже стоял у подъезда. Андрей был почти счастлив какой-то странной новой свободой.