Живи до конца

 

Где-то в другом измерении планеты Земля два существа с почти бесплотными телами завели разговор. Куратор проекта и его шеф встретились для того, чтобы уточнить детали будущего задания.

— Вам все понятно? — деловито поинтересовался шеф.

— Не совсем, если честно. — Куратор собрался с мыслями. — Я не понимаю, почему они подлежат распылению в случае провала.

— Что же здесь непонятного, — если бы шеф был человеком, он бы пригнулся ближе к своему подчиненному. — Их путь изначально будет разрушен. Они либо смогут изменить направление своего развития, либо нет.

— Если не смогут… — куратор начал понимать, о чем идет речь.

— Этот эксперимент мы будем проводить позже. Хотя я полагаю, что ничего хорошего из него не выйдет. Сейчас же ваша цель — узнать, возможно ли изменить направление эволюции радужников. Они у нас совсем застыли последнее время, надо встряхнуть.

— Но где я возьму тело?

— Вы что, не изучали задание? — Шеф был не очень доволен поведением куратора. Тот изучал, конечно, но не хотел поступать согласно приказу. — Вот смотрите как много вариантов. Бесовская Анжелина Викторовна, журналистка, не замужем. Утонула в заливе. Над телом, конечно, придется поработать, не пускать же ее в таком виде на люди.

Перед внутренним взором куратора появилась смешливая девушка двадцати трех лет с длинными кудрявыми волосами.

— Вот отличный вариант, мне нравится, — продолжал куратор. — Драгун Илья Сергеевич. Молоденький скрипач, девятнадцать лет, студент. Талант, между прочим! Сирота, случайно отравился. Не для него был подготовлен яд, жалко мальчика. Можно возродить!

Конечно, не возродить, куратор прекрасно это понимал. Возродить можно было только его музыку, его пальцы. А сам мальчик очень скоро начнет свою жизнь с самого начала — в новом теле.

Но куратор уже видел худое лицо с молочным оттенком, острые скулы и выступающий вперед подбородок. Светлые волосы, почти прозрачные ресницы и удивленно распахнутые ярко-голубые глаза.

— Я понял. — Ответил куратор, медленно отдаляясь от своего шефа. Ему был неприятен этот разговор. Как и само задание.

— И не забудьте контролировать его окружение! У нас очень короткие сроки! — бросил шеф ему вслед.

***

Илья стоял, замерев, посреди людной улицы, не видя и не слыша ничего. Он наклонился корпусом вперед, растопырил руки и смотрел прямо перед собой. Ему было зябко. Крупные снежинки опускались на сырой асфальт, но он замечал только их холодные прикосновения, чувствовал, как одежда льнула к телу, как ветер обдувал лицо. Он ощущал дыхание, но не до конца осознавал, что дышит именно его тело.

В голове не возникало слов для описания всех этих ощущений. Его голубые глаза были распахнуты в испуге, ладони тряслись от ужаса.

Вдруг мир обрел звуки. Позвякивание колокольчиков над входом в магазин, шум проезжающих мимо машин, отдаленный смех, голоса прохожих, звуки шагов. Чириканье воробьев.

Его глаза раскрылись еще шире, в них отразилось удивление. Он начал видеть. Дыхание стало резким и прерывистым. Постепенно он начал внимательно оглядываться.

Яркие витрины магазинов сверкали мишурой и новогодними игрушками. Голые деревья припорошило снегом. Небо, серое, но глубокое и прекрасное, уходило ввысь. Что-то сжалось у Ильи внутри. Это было так… приятно?

Неожиданно для самого себя он носом втянул запахи. Сырая земля и асфальт, свежесть зимнего дня, выпечка из кондитерской — все это смешалось, и голова закружилась от ощущений.

Проходящий мимо мужчина толкнул его локтем. «Извините», — пробубнил он и пошел дальше. Илья рефлекторно схватился за плечо и испуганно посмотрел на руку. Боль, казалось, заняла все его сознание. Он поднял глаза на проходящих мимо людей, как ребенок в поисках помощи. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Илья сделал неуверенный шаг в сторону, но оступился и упал. Новая волна боли прокатилась по телу. Он услышал, как оно издало протяжный стон. Плотный шар, расширяясь, неприятно наполнил его изнутри. Сердце заколотилось, мурашки побежали по лицу.

«Страшно», — скользнула мысль. Он закричал, попятился назад, но стукнулся о дерево, снова взвыл, поднялся на ноги, не отряхиваясь от мокрой грязи. Крупный предмет промчался мимо него с ужасным, оглушающим гудением. Илья закрыл уши руками и снова закричал.

Прохожие стали странно смотреть на него и обходить стороной. Он подошел к витрине магазина, схватился за перила у окна и, опершись так, посмотрел в стоящее за стеклом зеркало. Ему в глаза, не мигая, безумно смотрел перепачканный светловолосый парень с трясущимися губами.

Вдруг отражение изменилось в лице. На нем отразилось спокойствие и сочувствие.

«Тише, — сказало оно. — Не надо так кричать, всех распугаешь»

Илья удивился тому, что понимает каждое слово. С каждым моментом сознание его становилось все четче. И от того становилось еще страшнее, ведь отражения сами по себе не разговаривают.

— Кто ты? — прохрипел он.

«Куратор твоего эксперимента», — ответило зеркало.

— Какого еще эксперимента?! — закричал Илья. Его руки побелели от того, как сильно он сжал перила. — Что ты сделал со мной?!

«Ты всего лишь помещен в тело человека», — легкомысленно ответило отражение.

— Парень, с тобой все в порядке? — Незнакомый мужчина хлопнул Илью по плечу.

Тот обернулся, замер на мгновение и вдруг, не задумываясь, убежал прочь по улице. Мужчина только покачал головой.

Ноги сами несли Илью. Крупная черная собака залаяла на него. Сердце упало, и страх снова охватил его. Он резко развернулся в другую сторону.

«Что делать, что делать? — тяжело дыша, думал он. — Кто я, где я, почему я? Почему мне так больно, почему я чувствую все это? Откуда у меня тело? Оно такое тяжелое и некрасивое…»

Скоро он устал. Илья постепенно замедлился и, в конце концов, сел на землю, прислонившись к дереву спиной. Оно скрывало его от посторонних глаз с одной стороны, а блестящая черная машина — с другой. Ему было жарко, пот стекал со лба и по шее, неприятно прилипала к телу одежда. Болели ушибы и ссадины. Илье было плохо. Он никогда в жизни не испытывал ничего подобного.

Раньше он не был человеком. Он был светом, цветом, и не чувствовал ничего. Ум его работал совсем иначе, не используя слов. С братьями он общался смыслами, не более того. Да и слово «братья» здесь совсем неуместно. Среди них не было родственных связей, не было даже половых различий.

В теле, в мире человека все было по-другому, и невозможно объяснить, что он потерял и что приобрел.

Он приобрел боль. Боль, которая струями проносилась сквозь него. Он приобрел страх, который сковывал и заставлял кричать. Он приобрел ненависть, которая внезапно вспыхнула в нем. Он приобрел то, с чем не был в состоянии справиться.

Он знал: он ненавидит кураторов, которые сотворили это с ним. И еще он знал, что обязательно, во что бы то ни стало, должен избавиться от тела, приносящего столько страданий.

Илья поднял глаза и увидел в зеркале машины то лицо, что прежде уже смотрело на него испуганно и удивленно. Только вместо бледного оно стало красным, а глаза зло прищурились.

«Остыл? — спросило отражение, расслабившись. Оно снова двигалось самопроизвольно, нарушая все законы физики. — Вот и славно»

— Кто ты? — сквозь зубы повторил Илья. Его голос был низок и походил на рык животного. Исподлобья он смотрел в зеркало.

«Я куратор»

— Это я уже понял… куратор. Я спрашиваю, кто ты?

«А если я спрошу тебя, кто ты?» — отражение приподняло бровь.

— Понятия не имею, вам виднее. Я человек.

«Хорошо, а кем ты был до этого?»

— Я… — Илья запнулся и, опустив глаза, снова попытался сформулировать, кем же он был раньше. — Я не знаю. Светом.

«Вот и я не могу объяснить, кто я. — Отражение вздохнуло. — Не хватает слов в этом языке! Я наблюдатель этой планеты. Наблюдатель этой расы. Можно сказать, я — полубог. Или скорее даже только на четверть — бог»

— Хорошо. — Илья чуть привстал и сел прямо. — Раз ты, куратор, поместил меня сюда, то ты меня и вернешь. Возвращай.

«Не могу», — пожав плечами, ответил куратор.

— Что значит — не могу?! — Илья повысил голос к концу предложения и придвинулся еще ближе к зеркалу.

«Мы изучаем воздействие разных тел на существа различных веток эволюции. Ты — часть эксперимента»

— Это ты про это тело? — Илья напрягся, пытаясь выудить из своего прошлого информацию. Он знал, что изучал тела, их виды, их наборы, но память прошлой жизни была надежно запечатана.

«Не старайся, мы закрыли для тебя доступ к большей части известной тебе информации. Это необходимо для чистоты эксперимента. Но я напомню тебе. Ты жил в пространстве пяти тел. Твое физическое тело отличалось от нынешнего, а тела эмоций и эфирного не было вовсе, за ненадобностью»

— Верни меня обратно, — снова прорычал Илья, сжимая кулаки.

«Обязательно, — усмехнулось отражение. — Как только ты укротишь свои тела и научишься быть счастливым в них»

Илья вскочил на ноги, его лицо налилось кровью. Он закричал и, что было сил, ударил по зеркалу. Оно разбилось, сработала сигнализация. Илья весь сотрясался от биения сердца. Недолго думая, он поспешно скрылся за углом.

***

«Чудо в перьях», — подумал куратор. Он на несколько мгновений расслабился, потом встряхнулся и, став совсем бесплотным, заскользил сквозь умы нескольких парней неформальной наружности.

***

На этот раз ноги занесли Илью в сосновый лес. Смеркалось. Снег продолжал падать, и перед глазами рябило. Илья брел по ковру из хвои и бесцельно пинал шишки. Одежда промокла насквозь, и ему стало холодно. Кровь покрыла разбитую о зеркало ладонь, и она нещадно саднила.

«Как можно быть счастливым в этом мире? — вздыхая, думал он. — Это же ад. Это мир страданий»

Он поднял глаза в небо. Светло-синим оно возвышалось над почерневшими вершинами сосен. Оно напоминало Илье о его прошлой жизни, такое далекое и такое просторное. Что это — счастье? Может, счастье — в небе? Но это громоздкое, неуклюжее тело…

Впереди показался огонек. Илья заинтересовался и, тихо ступая, направился к нему.

Чем ближе Илья подходил к огню, тем лучше он слышал несколько веселых мужских голосов. «Может, они счастливы?» — думал он, и сердце его выскакивало из груди.

Он вышел на поляну, вокруг которой в нескольких местах виднелись двух и трехэтажные бревенчатые вышки. По центру горел костер, вокруг которого сидели шестеро парней. Повсюду виднелись бутылки из-под алкогольных напитков и пакеты с закуской.

При взгляде на все это Илья почувствовал, как слюна наполнила его рот. Он сглотнул. В животе заурчало.

— Стой, кто идет? — крикнул один из парней, что сидел лицом к Илье. Остальные развернулись по направлению его взгляда.

Илья испуганно оглядел их всех. Рефлекс подсказывал: следует ответить.

— Я.. я. Я иду. То есть стою… — сбивчиво сказал он.

Вся банда расхохоталась.

— Ты чего здесь один болтаешься? Заскучал что ли? — спросил другой.

— Я… нет. Холодно. Больно… — Илья показал разбитую руку.

— У-у! — отметил тот, что сидел ближе всех. — У нас тут травма. Подрался с кем-то? Мужики, водяра есть?

— Не дрался я… — Илья опустил глаза. В нем клокотали эмоции, которых он не мог разобрать. Что-то похожее на злость, что-то — на страх, что-то — на надежду. Немного благодарности. Немного отвращения.

— Садись уж, — хлопнул его по плечу привставший парень поблизости. — И протягивай лапу. Сейчас мы ее обработаем. И тебя заодно!

Илья в растерянности сел, не понимая до конца, что с ним хотят сделать. Уступивший ему место парень вернулся, держа в руках бутылку с прозрачной жидкостью, и резво перевернул ее над ладонью Ильи. Он заорал не своим голосом. Вся рука горела и пульсировала. Илье казалось, что это чувство разрывающейся на части ладони не пройдет теперь уже никогда.

Парни снова расхохотались. Он стиснул зубы и прижал к себе обожженную спиртом руку, тихо воя и покачиваясь вперед-назад.

Мучитель довольно закрутил крышкой бутылку, сел рядом с Ильей и обнял его за плечо. Неприятный запах перегара ударил Илье в нос, и он зло посмотрел на соседа.

— Да ладно тебе, чувак! — сказал тот. — Не так все плохо. У тебя вон какие лапы грязные, в чем ты ими копался вообще?

Снова смех. Он начал надоедать Илье и раздражать его.

— Я не копался. — Отрезал он.

— Хорошо, хорошо. На вот, хлебни, согрейся. — Сосед протянул ему белый пластиковый стаканчик.

Янтарная жидкость в нем пахла резко, и Илья поморщился. Отставил в сторону предложенный напиток.

— Я счастливым стать хочу, — по-детски подняв брови, заметил он.

Послышались шутки, возгласы и смех, смех, смех…

— Отлично! — ответил его собеседник. — Вот выпьешь и станешь счастливы-ым! Это я тебе точно говорю.

Илья сморщил лоб в неуверенности и, постаравшись не дышать, сделал два глотка. Но жидкость не желала проходить сквозь горло, и он закашлялся. Послышались хлопки.

— Молодца, — заверил Илью сосед. — На вот, закуси.

И он сунул Илье в рот соленый огурчик.

Илья быстро прожевал его и проглотил. Он заметил, что именно это доставляет ему удовольствие, а не странная дурно пахнущая жидкость. Илья молча потянулся за вторым огурчиком. Но сосед хлопнул его по руке:

— Э-э, не! Вот допей стакашку — дам огурчик.

Илья растерялся. Поколебавшись немного, он одним глотком опустошил стакан и снова закашлялся. Его товарищ повторил трюк с засовыванием соленого огурца в рот. Илья снова принялся жевать.

И хоть виски был горьким и обжигал все горло, но зато становилось теплее. Костер грел снаружи, алкоголь — изнутри. Илья постепенно успокоился. И опьянел.

— Меня вот Жора зовут, — доверительно сказал ему сосед, по-прежнему обнимая его. — А вон тот — Каба-ан. По нему сразу понятно, что Кабан. А это Ярик. Рыжий у нас Мочалка. Дальше Леха и Диман. А я Жо-ора. Запомнил? А ты кто?

— А я… — Илья замялся, выуживая из бездны незнакомых слов то, что ассоциировалось у него с ним самим. — А я человек.

— Да ясно-понятно, что ты человек! — всплеснул свободной рукой Жора. — Это вон Кабан — кабан, а ты мужик! А имя у тебя какое?

— Илья, кажется. — Он поднял на Жору удивленно-круглые глаза.

— Илюха, за тебя! — хлопнул его по спине сосед, и все шестеро выпили из белых стаканчиков.

Потом был еще стаканчик, и еще один. Илья совсем освоился в новой компании и встал на ноги. Тело шаталось, но его это даже веселило.

— А я вот, знаете, вам соврал! Я не человек! — говорил он пьяным, заплетающимся языком. — Я этот… а не знаю, кто я! Из другого измерения. И у меня было знаете сколько тел? — Он выпятил четыре пальца на одной руке и один — на другой. — Во сколько! Пять.

— Чегой-то так много? — спросил его Ярик.

— Это не много, — простодушно ответил Илья. — Это у вас семь. А у меня вот пять было.

— Се-емь? — расхохотался Кабан. — Да брешешь!

— Не брешу. Правду говорю. Да. — Илья вздохнул и снова сел на бревно. — Но мне сказали, что вернут обратно в мой мир только после того, как стану счастливым.

— А ты что, не счастлив сейчас? — спросил Жора, похрустывая огурчиком.

Илья призадумался и мотнул головой.

— Не-е. Плохо у вас тут жить. Вот. — Он демонстративно поднял забинтованную куском чьей-то футболки руку. — И жрать хочется-я! А еще этот, как его. Холодно. Домой хочу.

— Эх, домо-ой, домой дорога дальняя! — пропел Диман. — Слышь, Илюха. Счастье-то в музыке. Давай с нами в группе играть будешь? Ты петь умеешь?

— Не знаю, — протянул Илья.

— Ничего, дадим ему перкуссию, — пожал плечами Жора. — Давай, не дрейфь! Это ж кайф такой. Знаешь, как музыка внутри все переворачивает? Давайте покажем ему?

Мочалка (очевидно, так его прозвали за копну рыжих кудряшек на голове) сложил указательный и большой палец в знак «ОК», достал из-за спины две гитары. Одну оставил себе, вторую протянул Ярику. Несколько секунд у них ушло на настройку, а потом…

Аккорд переходил в следующий, нота тянулась за нотой. Каждая из них вибрировала у Ильи в груди, оставляя ощущение божественной сладости. Он хотел раствориться в них, и в голосах новых друзей, которые дружно пели неизвестную песню. Он хотел стать самой музыкой и звучать, звучать, звучать бесконечно…

 

Утро встретило Илью головной болью. Он простонал и с трудом перевернулся на спину. «Никогда больше не буду так делать», — подумал он и резко в ужасе открыл глаза.

«Что не буду делать?» — спросил он себя. Дыхание замерло, сердце заколотилось в ребра. Но спустя несколько мгновений память показала ему картинки прошлого вечера. Он взвыл в голос, схватившись трясущимися руками за голову, свернулся клубочком и закричал, задыхаясь от слез.

Горе наполнило каждую клеточку. Тоска по прошлому, страдание от настоящего, разрывающие на части ощущения в голове, в разбитой руке, страстное желание наполнить себя водой — все это вызывало в нем стремление перестать существовать.

Кто-то сжал его плечо. Он отнял руки от мокрого лица, с трудом обернулся и сквозь слезы увидел Жору. Впервые Илья рассмотрел его. Он был смуглым, с кудрявыми черными волосами и почти такими же черными глазами. Его лицо было обеспокоено, и он слегка потряхивал Илью.

— Илюха, у тебя все в порядке?

Илья замялся. Не зная, как ответить, огляделся по сторонам. Он лежал на матрасе в маленькой неубранной комнате. Большие плакаты музыкальных групп висели на обшарпанных стенах. Вполне новый компьютер стоял на старом столе, который захламляли бесчисленные горы мусора. Рядом стоял деревянный стул. В углу — электронная ударная установка, странная на фоне старья.

— Нет, не в порядке, — Илья растерянно переводил взгляд с одной вещи на другую. — Где это я?

— Ты что, брат, не помнишь ничего? — усмехнулся Жора и наконец отпустил плечо друга. Он сел, скрестив ноги и опустив локти на колени. — Хорошо же ты бухнул вчера!

— Что?.. — не сразу понял Илья. Голова отказывалась работать и выуживать вовремя значения слов. — Не помню.

— Ништя-як, — довольно заулыбался Жора. — И что же ты помнишь?

— Музыку, — хрипло прошептал Илья, закрыв глаза. Он хотел снова окунуться в вибрирование звуков, но вместо этого чувствовал только то, как голова раскалывалась на части. — Вы говорили, что счастье в музыке.

— И как, обрел счастье?

— Не похоже на то, — еще тише ответил Илья.

— А, я понял. Погоди минутку. — Жора встал и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся со стаканом пузырящейся воды и двумя таблетками в руке. — Держи, брат. Выпей, легче станет.

Илья с трудом приподнялся на локте и залпом выпил протянутую ему воду. Потом поймал вопросительный взгляд друга, который продолжал протягивать ему таблетки.

«А, это таблетки, — сообразил Илья. — Их надо… съесть. Чтобы чувствовать себя лучше»

И он, схватив два кругляшка, быстро сунул их в рот и начал жевать. Глаза друга, и он закатился со смеху, когда через секунду Илья вдруг сморщился и высунул язык с прилипшей белой крошкой.

Илья хотел запить, схватил стакан, но тот был пустой. Он крутился на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, и не мог сообразить, как избавиться теперь от этой горечи на языке. Жора принес ему стакан воды и, продолжая посмеиваться, спросил:

— Ты что, первый раз таблетки пьешь, чудила?

Илья допил стакан до дна и выдохнул. Он голый сидел на матрасе, до пояса завернутый в одеяло. Лицо все еще выражало крайнюю степень отвращения.

— Да, конечно. Я же говорил, что не человек.

— Ах, ты опять об этом, — Жора снова по-турецки сидел на полу рядом с гостем и качался взад-вперед. — Ну да, ну да, точно. Именно поэтому ты и хочешь стать счастливым, правильно я помню?

Илья пожал плечами.

— Больше никак мне не избавиться от этого тела. Да вам даже просто чтобы не чувствовать боли, приходится какую-то гадость жевать. Или пить, — добавил он, вспомнив вчерашний виски. — Так где я?

— У меня на хате, — развел руками Жора. — Добро пожаловать в мою обитель зла. — Жора запнулся, увидев, как Илья переменился в лице. — Шучу, конечно. Пусть будет просто обитель. Или лучше обитель музыки!

— Да, так лучше, — выдохнул Илья и снова лег. Комната кружилась у него перед глазами.

— Ладно, Илюха, — хлопнул его Жора по ноге. — Я в универ, а ты тут пока очухивайся. Может, найдешь свое счастье и свалишь из этого бренного мира.

Хохотнув, он встал на ноги. Минуту Жора собирался, прежде чем выйти, и в комнате воцарилась тишина. Илья закрыл глаза, проваливаясь в дрему.

 

Он проснулся через несколько часов. Голова посвежела. Первым делом он отследил чувство голода и пошел искать кухню. Задача оказалась совсем не сложной. Скоро он понял, что если позволять телу выполнять привычные для него задачи, оно само найдет нужный предмет, накормит его, сводит в туалет и в ванную. Илья стоял у окна на кухне, держа в руке бутерброд с вареньем, и рассматривал все еще новый мир. На улице потеплело, и весь вчерашний снег превратился в лужи. Несмотря на пасмурное небо и голые, почерневшие деревья, с улицы веяло приятным запахом. Илья вдыхал его и наслаждался каждым мгновением. Впервые жизнь в столь плотном теле не казалась ему наказанием. Он чувствовал, как ему хочется стать ветром и облететь этот мир, рассмотреть каждый его уголок. Илья вдруг подумал, что эта планета все же красивая. И снова вздохнул он о том, что тело его тяжелое и неповоротливое. Оно не может свободно перемещаться в пространстве.

Квартирка у Жоры была маленькая. Одна небольшая комнатка, кухня еще меньше и крохотная прихожая. После обеда Илья решил изучить свое временное убежище. Он рассматривал разные предметы. Каким-то он знал применение, каким-то нет. Но больше всего его заинтересовала скрипка, которая хранилась в футляре под столом. Он достал футляр, открыл его и благоговейно провел пальцами по смычку.

Медленно достал он инструмент, несколько раз повернул его, изучая. Другой рукой так же медленно и неуверенно достал смычок.

Он не знал, что он делает. Подбородок приподнялся, принимая скрипку, и опустился, зафиксировав ее положение. Руки сами нашли натянутые струны, щипнули их несколько раз и немного настроили их. Потом он поднял смычок, замер на мгновение в такой позе и мягко опустил его на струны.

Длинные нежные движения производила правая рука. Левая зажимала струны так, словно делала это всю жизнь. И прекрасные звуки изливались из маленького деревянного тельца. Руки его стали уверенными и, кажется, совсем перестали трястись.

Он играл, играл и играл, вытягивая мелодию за мелодией, пока не скрипнула входная дверь. Он вздрогнул и быстро положил скрипку обратно в кофр.

— Хай, — крикнул Жора еще из коридора за секунду до того, как вошел в комнату. — Что делаешь?

Вдруг он замер, взглядом остановившись на скрипке.

— Не понял, — протянул хозяин квартиры. — Это ты только что играл?

Илья не мог унять сердца. Кровь прилила к его лицу, и он хотел даже накричать на Жору — такое смущение охватило его. Он смотрел прямо в глаза другу и не мог ответить, чтобы не выдать своих чувств. Тогда он просто резко кивнул.

— А ну-ка, продемонстрируй, — кивнул Жора, недоверчиво приподняв брови.

Илья трясущимися руками взял инструмент и, сделав глубокий вдох, снова заиграл. Он не мог унять своего тела в эти мгновения, оно двигалось, раскачивалось из стороны в сторону. Илья чувствовал себя музыкой, он чувствовал себя ветром, закрыв глаза и забыв об окружающем, тяжелом и страшном, мире.

Его прервал голос Жоры.

— Обалдеть, — по слогам сказал он. — Смотри, что покажу.

Он отодвинул ударную установку от стены, щелкнул выключателем, взял в руки две палочки и, удобно устроившись на низкой табуретке, скомандовал:

— Давай еще разок!

Илья кивнул и повторил мелодию.

Музыка становилась все сильнее, заставляя больше и больше сжиматься изнутри. Акценты становились ярче, цвета, возникающие у него перед глазами, пульсировали все сильнее. Илья остановился, открыл глаза и увидел, как Жора легко касается палочками разных тарелочек, извлекая из них звуки ударов и звон. Несколько ритмичных ударов прозвучало в тишине. Жора развернулся к Илье.

— Ты чего? Что-то не так?

— Как здорово, — не шевелясь, тихо сказал Илья. — Это прекрасно.

— А то! — довольно хмыкнул Жора. — Ты почему не говорил, что на скрипке играешь?

— А я не знал… — Илья взглянул на инструмент и опустил руки. — Правда, не знал. Я же говорил…

— Да, да, я помню, можешь не повторять. Ну, так давай играть с нами!

— Давай, — одними губами прошептал Илья.

 

Вечером Жора привел Илью на репетицию. Вся компания была воодушевлена появлением среди них нового музыканта. Илье не нужны были никакие ноты, он подхватывал любую мелодию на лету. Он растворялся в настроении каждой песни и находил единственно подходящее звучание. Время летело незаметно для него.

Всю репетицию на него смотрела девушка, которая тихо сидела в дальнем углу. Это была сестра Мочалки, такая же рыжая и кудрявая, она частенько заходила послушать. Скрипач занял все ее внимание этим вечером. Она не могла оторвать глаз от его музыкальных пальцев. Она видела, как он менялся в лице, когда начинал играть, и эта его увлеченность притягивала ее.

В конце репетиции она подошла к Илье. Он сидел на корточках, укладывая скрипку в футляр, и не сразу заметил девушку.

— Знаешь, а электроскрипка была бы лучше, — сказала она, склонившись над ним. — Звук можно было бы делать громче и обрабатывать по-разному.

Илья вздрогнул от звука женского голоса и поднял глаза на веснушчатый нос и смешливые карие глаза.

— Да, — неуверенно ответил он, — Только денег нет.

Стоило ему сказать об этом, как он впервые понял: все, что было у него в карманах — это российский паспорт. Больше ничего. Каким везением для него было наткнуться на этих людей! И как странно, что они легко приняли его в свою компанию.

— Это проблема, — улыбнулась девушка. — Меня Руфина зовут.

Она протянула Илье руку. Он встал, зажав кофр под мышкой, и взял девушку за руку. Он не был до конца уверен, что должен сделать сейчас. Мягкость и расслабленность ее руки по сравнению с холодными и трясущимися ладонями Ильи, поразила его. Мурашки пробежали по затылку. «Чего она хочет? — думал он. — Как я должен поступить?» Ответ пришел из памяти, которая принадлежала не ему. Это была картинка из детской книжки.

Он глубоко вдохнул, чтобы не выдать происходящего внутри и, встав на одно колено, коснулся губами ее ладони.

— Как мило, — кокетливо улыбнулась Руфина. — Может, прогуляемся?

— Что? — Илья все еще думал о ее руке. — Д-да, пожалуй. Можно.

Жора забрал скрипку, и вся группа разошлась по домам. Только Руфина с Ильей остались стоять перед зданием, в котором проходила репетиция.

— Куда пойдем? — улыбнулась она. Ее улыбка заворожила Илью. Он несколько секунд не мог оторвать от нее взгляда. Потом вдохнул и покачал головой.

— Не знаю. Я здесь ничего не знаю.

— Не местный? — улыбнулась Руфина и пошла налево.

— Можно и так сказать, — сказал Илья, в два шага догнав спутницу. — Я не из этого мира.

— Да, Руфус говорил.

— Руфус? — не понял Илья. Руфина хихикнула.

— Да брат же мой, Мочалка. У нас родители — любители странных имен.

Она слегка коснулась ладони Ильи. Он сначала побелел, потом покраснел, его руки затряслись. Он отвернулся и одернул ладонь, засунув ее в карман. Ему было одновременно и приятно, и неприятно. Он хотел смотреть в глаза этой девушки бесконечно, но глаза эти вызывали в нем приступы гнева и желание разорвать кого-нибудь.

— Расскажи мне подробнее, из какого ты там мира пришел? — улыбнулась она, пытаясь заглянуть в глаза.

Он бросил на нее взгляд сверху вниз, сжал зубы на секунду и начал рассказывать.

Так они и шли до самого дома Жоры. Медленно переступая с ноги на ногу, ведя размеренную беседу. Руфина то подходила к Илье ближе, то снова отстранялась в попытках найти самую подходящую дистанцию. Она видела, как нравится ему. И он нравился ей. Его фантазия, история об иных мирах и старательно скрываемые эмоции — все это казалось ей очаровательным.

Конечно, она не верила ему. Но мало ли что он может скрывать? Может, он решил расстаться со своим прошлым и начать новую жизнь? В любом случае, если он так играет на скрипке, значит, он прекрасен.

А Илье казалось, что он снова начал сходить с ума. То всплески ярости, то волны нежности поочередно охватывали его. Необъяснимая боль сковала сердце, но от этой боли ему было приятно. И страшно одновременно. Он думал, что все это невозможно вынести. Он думал, что перестанет существовать совсем, если не сможет укротить свои чувства.

«Значит, — усмехаясь, думал он, — так придумал куратор. Либо я справлюсь и смогу вернуться, либо меня разорвет? Нет, нет, я не смогу… »

Руфина довела его до подъезда и, сжав на прощание руку, ушла.

Илья стоял как громом пораженный. Его трясло, он весь побелел. Не в силах больше сдерживать удушающих чувств, боясь, что они разорвут его на части, он прислонился к стене хрущевки и методично застучал в нее кулаком. По нему стекала кровь, но на этот раз он не замечал боли. Перед его глазами были рыжие веснушки и зеленые глаза.

 

Когда Илья зашел в квартиру и с разбитым кулаком попросил Жору позволить ему остаться еще на одну ночь, тот смеялся. Куратор старался, и хозяин не был против странного гостя. Жору веселило наблюдать за ним, ожидая, что тот выкинет в следующий момент.

Они сидели на кухне за столом, где Жора хранил скромные медицинские запасы.

— И с кем ты подрался на этот раз? — насмешливо спросил он, обрабатывая костяшки друга.

— Со стенкой, — буркнул Илья. Он не желал вдаваться в подробности после того, как его чувства только-только успокоились.

— Ой, молодца, — цокнул языком Жора. — Может, вискарика?

Илья посмотрел на него тяжелым взглядом и мотнул головой. От алкоголя станет только хуже, он знал. Не сейчас, так утром.

— Так что случилось-то? — Жора закрыл баночку йода, посмотрел на Илью. Тому стало не по себе от проницательного взгляда черных глаз, и, опустив глаза на руки, он снова мотнул головой.

— Плохо у вас тут, вот что.

Жора поднял брови, вздохнул и откинулся на спинку стула.

— А кто мне там залечивал, что счастье в музыке и все такое?

— Какое может быть счастье, когда вокруг одни уроды? — заорал Илья, встав на ноги. Его ноздри раздувались, он изо всех сил сдерживал себя.

— Кто уроды? — иронично спросил Жора, никак не реагируя на вспышку Ильи.

— Не знаю я, кто! Кураторы какие-то! Внутри меня урод, понимаешь?! Я сам, я весь сейчас — один сплошной урод!

Илья сжал перебинтованные кулаки, упал на стул и, опершись локтями о стол, закрыл руками лицо.

Жора покрутил чашку с кофе и задумчиво склонил голову на бок.

— Да брось, — хмыкнул он. — Все мы иногда так думаем. Потом проходит. Относись ко всему проще.

Илья почувствовал прилив ярости. Ему странно это было, ведь Жора ничем не заслужил такого отношения, но ярость никуда не проходила.

— Проще, говоришь? — В голосе возрастала злость. — Проще? Ты не знаешь, как бывает иначе. Ты не понимаешь меня, и никогда не поймешь. Ты не знаешь, как разрывает изнутри, как ты вот-вот исчезнешь, как от тебя не останется ничего, если только не…

И он опустил глаза на свежие бинты.

Жора улыбался. Он покачивал ногой, спокойно наблюдая за Ильей.

— А с чего ты взял, брателло, что не понимаю, а? Спроси любого: каждый время от времени думает, что никто его не понимает. Каждый иногда считает себя полным уродом. Только ничего не изменится, если просто кричать на окружающих и не учиться жить в ладах с собой и этим миром.

— Лучше исчезнуть насовсем, — фыркнул Илья, поднимаясь на ноги. — Чем жить в этом мире. И я уйду отсюда при первой же возможности.

Он сверкнул глазами и ушел в комнату, где упал на свой матрас, свернулся клубочком и, прижавшись лбом к холодной стенке, попытался заснуть.

 

К своему удивлению, на следующий день Илья обнаружил себя в хорошем настроении. Впервые за все время выглянуло солнце, и по-зимнему пустой мир засиял бликами, наполнился пением птиц и детским смехом. Жора уже давно встал, и усиленно пытался заставить себя писать курсовую. Получалось не очень: он то и дело отвлекался на какие-то статьи не по теме или на социальные сети.

Илья встал, подошел к окну и глубоко вдохнул свежий воздух.

— Доброе утро, чувак, — не отрываясь от монитора, сказал Жора.

— Доброе утро, — выдохнул Илья.

— Тебя как, отпустило? — Жора развернулся на стуле, посмотрев на него.

Илья подумал несколько секунд. Потом кивнул:

— Да, мне намного лучше. Извини.

— Я рад, — Жора улыбнулся и повернулся обратно к монитору. — Чем сегодня заниматься будешь?

Илья сел на диван позади.

— А чем можно заняться?

— Найти работу, — усмехнулся Жора. — Или хотя бы в магазин сходи, у нас продукты почти кончились. И вообще, долго у меня нахлебничать будешь?

Илье стало стыдно.

— Я не хочу доставлять тебе неудобства. Но что я могу сделать?

— Устроиться на работу. Ладно, чудила, потом, я занят.

Илья сидел и смотрел в окно. Вопрос Жора поднял непростой. Чем можно заняться, если у тебя нет ничего и никого в этом мире? Тоска снова начала звенеть в его груди. Он мог пойти на улицу и рассматривать непривычные дома, деревья, птиц. Он мог взять скрипку и попытаться снова уйти в звон музыки.

— Я могу сыграть, — вдруг сказал он через несколько минут.

— Сыграй, — пожал плечами Жора. — Я не против.

Илья достал скрипку. Уже привычно он зажал ее подбородком и так же привычно поднял смычок. Но издаваемые звуки не несли ему прежней радости. С каждой нотой ему становилось тоскливее и тревожнее. И чем дальше заходил он в своей печали, тем отчетливее перед ним рисовалось лицо с веснушками и зелеными глазами. В нем возникало желание проникнуть в нее, стать ее частью, бесконечно слушать ее высокий, мелодичный голос, не отрываясь, смотреть на ее яркие, розовые губы в форме лодочки.

Он наслаждался этой печалью. Но скоро опустил смычок, постоял так в тишине, глядя в пространство, и положил скрипку на место.

— Нет, лучше я прогуляюсь.

Жора промычал что-то в знак одобрения, и Илья, захватив с собой скрипку, пошел на улицу.

***

Куратор наблюдал за испытуемым. Он был очень рад тому, что Илья справляется и постепенно начинает видеть эмоции, мир и людей не однозначно, а во всем их многообразии. Но эксперимент требовал усложнить задачу. Куратор сосредоточился и вошел в пространство мыслей двух человек: рыженькой девушки и высокого парня.

***

Футляр, висевший у Ильи на плече, ритмично стучал по бедру. Одна дорога сменялась другой, он озирался по сторонам. Его глаза снова были удивленно распахнутыми. Каждая одиноко висящая, сморщившаяся от мороза ягодка и каждая желтогрудая птичка казались пределом совершенства.

Его все воодушевляло вокруг. Радости от происходящего становилось больше, намного больше, чем тоски и боли. Он заглядывал внутрь себя и дивился тому, что недавно все было наоборот. Он был готов прямо сейчас пойти к Руфине, взять ее за руку и держать. И смотреть в ее глаза. И слушать ее речь.

Он уже собрался было развернуться и побежать к Жоре, как знакомый звонкий смех остановил его. Он медленно развернулся и совсем недалеко, в десяти метрах увидел Руфину в облегающем кожаном плаще с большим букетом роз в руках. Высокий парень с волосами, собранными в хвост, стоял рядом и улыбался ей.

«Что она здесь делает? — думал Илья. — Кто этот человек? Откуда у нее цветы?»

Он решил подойти и поздороваться, но в этот момент Руфина обняла своего спутника, который, сказав что-то, поцеловал ее в щеку. Илья замер. Медленно он опустил скрипку на асфальт и отпустил лямку. Скрипка брякнула. Девушка обернулась и заулыбалась. Но Илья не отвечал ей тем же. Он смотрел на врага, да, он точно знал — на врага! И хотел его убить. Почему какой-то тип касается Руфины, а не он? Почему кто-то посторонний дарит ей цветы и шепчет ей на ухо, а не он? «Неужели он лучше меня? — Илья сделал медленный шаг навстречу. — Неужели я хуже?»

Шаг. И еще.

— Здравствуй, Илья, — все еще весело обратилась к нему Руфина. Он игнорировал ее. Рывком он преодолел оставшиеся два метра, резко толкнул ее спутника в плечи. Тот от неожиданности отшатнулся назад и, пока враг не успел сообразить, Илья крепко сжал его шею длинными ладонями.

Руфина закричала. Парень схватился за руки Ильи в попытках ослабить хватку. Потом сообразил и изо всех сил наступил Илье на ногу. Он разжал руки, размахнулся и локтем заехал хвостатому в челюсть.

Однако враг не отставал и тут же замахнулся ответить ему, но замер вместе с Ильей: Руфина, срываясь на визг, прокричала: «Прекратите!»

Илья посмотрел на своего соперника, на Руфину, в его глазах отразился ужас, и он побежал в обратном направлении.

«Куда я бегу?.. Что делать? В этом мире не бывает так, чтобы счастье было без боли. Как избавиться от этого тела? Убить. Убить. Его надо убить. Как?»

Он хотел было с размаха влететь в стену, но рефлексы подвели, и он только ушиб плечо, развернувшись в последний момент. Тогда он продолжил бег, на ходу выискивая средство уничтожить ненавистное тело. Скоро он увидел реку и мост через нее. «Вот оно», — подумал Илья и взбежал на мост.

— Что же, — смеясь, сказал он вслух. Он стоял посреди моста, по которому проносились машины, и смотрел вниз. — Что же. Раз не получится по правилам, я пойду не по правилам. Раз! — и все. И проблема решена. Что теперь ты скажешь, куратор мой любимый?! Вот, смотри! Я уничтожу это тело, и тебе придется вернуть меня назад!

Илья смотрел на бушующую воду реки. Инстинкты говорили ему: «Стой!», а чувства кричали, не позволяя ему опомниться.

«Пара минут боли, — успокаивал он себя, — и все кончится. Всего лишь пара минут — и все кончится»

Сделав длинный выдох, он сжал зубы и сделал шаг вперед.

Слова кончились. Он снова, как раньше, думал смыслами. Картинки и ощущения проносились одно за другим. Холод сменялся теплом костра. Отчаяние — смехом друзей. Ревность — нежностью. «Стоп, — сказал он себе. — Стой!»

В последний момент он вытянулся стрункой, и все пространство наполнила вода.

Илья пытался барахтаться, он пытался плыть, но течение оказалось бурным и не позволяло ему обрести контроль. Мышцы сводило от холода. Он бы кричал, если бы вода не заливалась в рот. Несколько минут борьбы со стихией постепенно превратились в кромешную тьму, и его не стало.

 

Свет. Смыслы скользят по его поверхности. Наконец-то. Кончилось. Все получилось.

Тело не ощущается. Нет ни рук, ни ног, ни головы — ничего. Есть только свет и смыслы.

— Идиота кусок, — внезапно раздался голос Жоры, и ощущение невесомости разом прошло. Илья осторожно шевельнул пальцем — рука снова появилась. Потом напряг шею — голова набрала вес. Он с трудом разлепил глаза и почувствовал, что дышать больно.

— Ну и как будешь объясняться? — Жора подсел рядом с Ильей. Картинка начала проясняться. Он лежал в больничной палате голубоватых оттенков. Жора сидел на стуле возле койки, сложив руки на груди.

— Отстань, — выдохнул Илья. Он был рад и обеспокоен одновременно.

— Ты что за концерт устроил, — наигранно строго нахмурился Жора. — У девушки день рождения, друг ее поздравить решил, а ты на него накинулся. Совсем с ума сошел?

— Друг, — с трудом усмехнулся Илья. С одной стороны он почувствовал облегчение, а с другой — насколько это все незначительно! Ведь мир не стал тусклее, глаза не стали менее красивыми, а запах свежего ветра менее пьянящим.

— Не забудь извиниться перед Руфиной, — бросил Жора. Он уже снова насмешливо улыбался. — Она за тобой до самого моста бежала. А Олег мою скрипку принес. Перед ним, кстати, тоже стоит извиниться.

— Да… Конечно. — Илья облегченно уронил голову на подушку. Хотелось смеяться.

 

Несколько дней спустя, они с Руфиной стояли у подъезда, и она, как прежде, слегка сжала его руку на прощание.

— Постой, — тихо сказал Илья и посмотрел ей в глаза.

— Да? — Руфина радостно ответила на его взгляд.

— Ты знаешь, — Илья взглянул на небо и снова — ей в глаза. — Ты знаешь, я передумал. Я не хочу возвращаться в свое прежнее тело. Там, раньше, мне никогда не было хорошо. Плохо, конечно, тоже не было, — он усмехнулся и взял Руфину за вторую руку. — Но я готов дожить эту жизнь до конца. Со всеми ее сложностями. Ваше счастье — тот еще наркотик.

Руфина обняла Илью и прошептала:

— Дурак. Все зависит только от того, как ты смотришь на мир. Можно быть счастливым, даже когда вокруг один хаос.

— Тогда, — выдохнул Илья, чувствуя, как дрожит в предвкушении его тело, — научи меня.

***

— Ну вот, а ты боялся! — чувствовалось, что шеф сам был рад такому исходу. Илья не вылезал из выступлений. Группа Жоры стала активно набирать популярность, местный оркестр взял его в свой состав. Сам он скоро переехал к Руфине и собирался сделать ей предложение.

— Кажется, он почти счастлив, — заметил куратор.

— Людям трудно быть счастливыми всегда, — шеф отключился от наблюдения. — Но музыкант из него и правда отличный.

Куратор просмотрел следующее задание. Теперь предстояло поместить человека в тело радужника. «Что же, это проще», — подумал куратор и отправился на задание.