Танго криолло со вкусом метели

Танго. Фигура первая. Басе — основное движение: активное удивление, брови вверх!

Ледяная стужа властвовала над миром, арктической ночью и землёй, надёжно спеленатой снежной фланелью. Красные сполохи полярного сияния перемежались мерцающими в ночи зелёными и жёлтыми лентами, свисающими из ионосферы практически до земли. Полосатая шкура небесного оленя, рождённого от солнечных протуберанцев, дёргалась так, словно огромный зверь разъярился и готовился к прыжку. Тусклые звёзды дрожали в чёрно-фиолетовой холодной вышине где-то там, далеко-далеко, довершая холст северной художницы зимы.

 

Вдоль обочины мелькали убегающие в прошлое бетонные столбы, судорожно качая огнями придорожных фонарей. Их тусклый рассеянный свет, едва пробивающийся сквозь рифлёное стекло, запорошенное липким снегом, не рассеивал сгустившийся над дорогой туман. Водитель самодельных аэросаней сбавил газ, включил дворники, выругался: "Уй-ё, не видно ни зги"! Порыв ветра от кси-поля ощутимо тряхнул аэросани, поднял их над дорогой на пару метров и плавно опустил на обочину. Автоматически включились аварийные огни. Сквозь маленькие островки расчищенного стекла водитель, крепкий деревенский мужик не робкого десятка, увидел буйство стихий. Прямо перед капотом вздыбился огромный полупрозрачный синеватый гребень языка, более похожего на стену океанской волны. Контур кси-волны был различим только благодаря припорошившему снегу, налипшему на нечто массивное и сильное. Водитель сплюнул через левое плечо, истово перекрестился: "Чур-чур, нас, снежень гнусная"! Он философски скрестил руки на "баранке" и положил голову поверх: "Будем ждать. Энта песня длинная". Дорожное движение застопорилось.

 

Разразилась Инверсная буря, — очередное наваждение ледникового периода. Тёмные вихри невидимой материи столкнулись, подняли тучи ледяных кристалликов в воздух и закружились в страстном танце. Непогодь захохотала, запуржила, смешала небо с землей. Зимняя дева сегодня давала королевский бал, пригласив запоздалых странников, оказавшихся здесь и сейчас, на танго, — танго криолло со вкусом метели.

 

***

 

Танго. Фигура вторая. Адорнос — изящные мелкие пакости.

— Всё, приехали, детка, выходи, — небрежно, не по-джентльменски, процедил через плечо господин Адаржа. Он съехал на обочину, затормозил и рявкнул. — Ты плохо слышишь, я кому сказал выйти вон?

— Не вижу необходимости, за каким мухомором? — спросила я невозмутимо. — Мороз нешуточный, а на мне лишь концертное платье с "голой спиной", туфли на шпильках и чулки в сеточку. Шуба лежит в гостинице.

 

Он поправил шляпу, шейный платок и вынул из кармана теплозарядный кольт:

— Отлично, раздевайся! — помахал дулом перед носом и словно удав гипнотически зафиксировал взгляд, наверное, на переносице. В угольках глаз заплясали бесы. — Не зли меня, живо!

— Придурок, совсем сбрендил, зачем? Ты пьян в стельку, идиот!

— Мне так хочется. Греться будем, — оскалился он на все тридцать два.

 

Чёрные французские усики любовника вкупе с характерным носом горбинкой вмиг мне разонравились, став мерзкими и пошлыми. Кольт сверкал в неверных бликах придорожного фонаря серым безучастным металлом. Что этот кретин задумал? Я закусила губу.

 

Наивная простота даже не подозревает кое о чём весьма важном. Контраргументы не скроешь. У меня достаточно собралось верных фактов на этого мерзавца. В шоу-бизнесе никто не знает, чем именно занимался господин Адаржа до наступления ледникового периода. Это сейчас он белый и пушистый, правда, для тех, кто не знаком с изнанкой богемы. Обнародуй я весь компромат, публичный резонанс будет подобен взрыву атомной бомбы.

 

Доколе приберегать этот "сундук сокровищ" на чёрный день? Моё терпение представилось туго натянутой тетивой, готовой вот-вот отпустить на свободу ядовитую стрелу. Мыльный пузырь наших отношений близок к моменту Большого Взрыва. Раньше я ещё колебалась, металась, проверяла свои чувства. Завтра же направлю документы в центральную газету! Меж тем, откуда ни возьмись, горячий комок подкатил к горлу, обдав меня жаром. Кровь застучала в висках. Ну как всегда! Червь жалости выполз из уголков женской сути и тихо начал грызть совесть. Быть или не быть Адаржу изгоем? На доли секунды я ощутила власть над его жалкой шкуркой. Упоительное чувство! Но сделать лучший выбор быстро и одномоментно не могла.

— Чего задерживаемся? Раздевайся! — кольт нервно дрожал в его ухоженных руках с абрикосовым маникюром.

 

С трудом сняла любимое платье цвета закатного солнца, — дорогущее, десять тысяч кредиток заплачено, — бросила на багажник. Ему совсем пить нельзя, становится невменяемым. Спорить пока не буду. Я некстати вспомнила его пылкие вирши, застенчиво пропетые однажды в лунную ночь, и опять обнаружила слабость в амурных делах.

— А нижнее белье оставь! Это даже пикантно, что ты без бюстгальтера. Драматично и свежо: словно нежно розовые яблоки на снегу. Я уже рыдаю от восхищения. Вид полураздетой, поэтичнее сказать "полунагой", в одних чулках на пажах, известной танцовщицы Радхары, кумира публики, неотразим. Мне нравится. Ты богиня! Вылезай из салона, немедленно! — приказал Адаржа, скалясь. Дулом поправил шляпу, сползающую на лоб, глянул на наручные часы, открыл дверцу. — Давай, поторопись!

— Ну, вышла, и дальше что?

 

Морозный воздух обжёг меня, огладил спину, защекотал меж лопаток и заклубился вокруг. Кожа на руках и ногах покрылась гусиными пупырышками. Я была возмущена выходкой Адаржи до предела. Меж тем он укрепил музыкальные колонки на крыше снегохода, хлопнул дверцей. Динамики захрипели на морозе, но вскоре послышались первые аккорды танго криолло: "Пум-пуру-ру-рум". Он вальяжной походкой подошел ко мне и галантно склонил голову, приглашая на танец:

— Жрать больше нечего, милая. Я проигрался вчистую. Твоё кабаре, дом, оранжерея, семь шуб, пятьдесят шесть пар туфель и бесчисленные украшения — всё пойдет на ближайшем аукционе с молотка, — он снял шляпу и жестом фокусника кинул её к дороге.

— Свинья вонючая! Игрок и мот! — прошипела я. И по привычке приняв приглашение, втянула живот, подобралась, встала на цыпочки, откинула голову влево, не то от холода, не то от злости клацая зубами. — О, где моя любимая шуба из шиншиллы?

— Ошибаешься, ма шер, быть свиньей не моё амплуа, — я кабан. Ух, какой испепеляющий взгляд! Ты вся дрожишь; надеюсь, в тебе горит подлинное желание мщения. Правильный ход. И не забудь, левой ногой шикарный кошачий шаг назад из-за такта. Танго разбитых сердец в стиле ню, — наш последний шанс заработать на жизнь, — Адаржа откинул корпус, принял исходную позицию, жадно схватил за руку и притянул мою ногу к своему бедру. Даже сейчас он был безупречным партнером. — С минуты на минуту здесь появится дирижабль масс-медиа. Улыбайся шире и радуйся, искренне радуйся!

 

Адаржа склонил голову мне на грудь и, жарко целуя ключицы полными горячими губами, заговорил голосом пылким и трепетным.

— Оглянись, легенда моя, это снежное поле — твоя сцена. Воющая метель — театральные декорации. Подмостки зимней стужи никому не снились. Мечта наяву! Ну же, Радхара, богиня, танцуй!

 

Боже, как холодно! "Лицедей, донжуан, жулик и мошенник"! — награждала я мысленно этого плутоватого француза, моего импресарио и любовника, гнуснейшими эпитетами. В ушах назойливо и призывно гремело: "Пум-пум-пум. Пуру-ру-ру. Пум-пум-пум". Мелкими шажками "адорнос" мы прошили стёжку-дорожку на кипенно-белой скатерти, взрыхлив снег. Дорожное движение на магистрали вскоре застопорилось. Водители и пассажиры выскочили из снегоходов, облепили обочину, защёлкали смартфонами, фото— и видеокамерами. Через минуту над головой завис дирижабль масс-медиа. Фотовспышки, юпитеры, софиты — окольцевали наш импровизированный танцпол. В разноцветных лучах прожекторов мы продолжали танго; выла метель, а на зубах скрипел снег…

 

***

 

Танго. Фигура третья. Амаге — ловкость рук: политический иллюзион.

Тьер Мидус, верховный правитель Северной Россы, машинально крутил глобус и грыз кусочек сахара. Затем он включил квантьютер и открыл подробные карты обоих полушарий Земли. Плазменное изображение планеты, до и после катаклизма, повисло над столом. Арктика и Антарктика сверкали первозданным голубым снегом. Окутанные сияющим ореолом полярные сполохи заполонили континенты. Нивальный климат загнал всю живность в глубокие норы, пещеры и подземелья. Картинки дополнялись музыкальным сопровождением. По иронии судьбы программа "Гео" выбрала мелодию жаркой страны Аргентины — танго криолло.

— Да-да. Природа любит парный танец. Человечество боролось с глобальным потеплением; наступил ледниковый период, — Тьер Мидус любил рассуждать вслух. — Однако аутентичное танго предполагает близкий контакт с партнёром. Ледяной покров оставил свободной лишь узкую полоску Земли; на карте она выделена жёлтеньким и оранжевым. Тёплое местечко до тридцатой параллели по обе стороны от экватора радует глаз. Там тропики и субтропики благоденствуют пока, но надолго ли?

 

Жара и холод климатических зон по соседству были под стать обманным движениям горячего танго криолло. Лёд и пламень сковали умы не только Тьера Мидуса, но и старейших правителей Земли всех стран, грезящих теперь о борьбе с глобальным похолоданием. Как сохранить посевы и пастбища, чтобы уберечь народы от голода? Зима вечная, снежная, завладела угодьями, некогда зелёными и плодородными. Вот и он, как отец народов Северной Россы, предположил, — учёные должны найти выход.

— Нави, будь добра, разыщи Иваса Хонга, — бодрым голосом приказал Тьер Мидус первому советнику, выглядывая из-за двери полутёмного и скромно обставленного кабинета, где не наблюдалось никаких излишеств: двухтумбовый стол, книжный шкаф, квантьютер, шкаф-рукомойник и диван с парой подушек. На одной стенке висела картина с лесным пейзажем, на противоположной — часы и громоздкий УниКом, работающий на пяти частотах официальных и одной запасной.

 

Столица, госаппарат и обслуживающий персонал вынужденно переместились на Камчатку, ближе к гейзерам. От горячих ванн слуги народа отказаться не смогли. Мегаполисы замёрзли, превратившись в скопища ледяных столбов. Хозяева покинули холодные дома, вмиг ставшие неуютными и бесполезными. Жители обитали в маленьких посёлках, где небольшие здания, растущие этажами вниз, обогревались мобильными ядерными энергостанциями, мощностей которых не хватало на всю страну. Электроэнергию экономили без малого на всём. Снежные дюны, ледяные торосы и снегоходные магистрали, утрамбованные ратраком на гусеничном ходу, составляли основной пейзаж Северной Россы.

 

— Ивас Хонг. А кто это, господин Мидус? — спросила круглолицая молодая женщина, натягивая меховые рукавицы на коленки и с трудом барабаня замёрзшими пальцами по клавишам квантьютера. — Запрос в федеральное справочное бюро отправила.

— Преемник известного климатолога Кон-Фуцира.

— Случайно уж не тот ли Кон-Фуцир, известный нам как надоедливый борец с активными устранителями глобального потепления? Он тогда из приёмной не вылезал.

— К сожалению, Нави, вы не ошиблись!

— Неприятный тип, доложу я вам. Одного кофе выпивал по пять чашек за день. А уж бутербродов с кенгурятиной сколько съедал!? Ну и запашок какой от неё был! — Нави сморщила носик, тряхнула льняными кудряшками, вспоминая давнего визитёра.

— Просителей неплохо бы и помнить. Господин Лодей Кон-Фуцир всеядный, как и положено китайцам. По прошествии времён понимаешь, что он, ой как, был прав. Мы не поверили человеку. Сегодня же наоборот, многим бы хотелось спросить ответ с антагонистов глобального потепления. Да где там!? Исчезли бесследно, растаяли как дым, супостаты. Растворился также и Главный конструктор того устройства, господин Дик Керри. Жаль!

— Надеюсь, Ивас Хонг, как преемник Кон-Фуцира, адекватнее учителя. А зачем он понадобился вам, если не секрет? — спросила Нави, кутаясь в душегрейку из оленьей шкуры и резво пританцовывая в валенках вокруг кофеварки.

— Так ведь ледниковый период настал. Первому советнику ли этого не знать? Я смотрю, вы тоже в валенки переобулись.

— Да, господин Мидус. Холодно. Морозы ужесточаются, прогнозы обещают минус пятьдесят на поверхности. Кстати, наверняка найдутся желающие раскопать информацию о господине Дике Керри и раскрутить ниточку, если, — Нави понизила голос до шёпота, — объявить охоту на мошенника за неплохое вознаграждение.

— О-о! Женская головка в кудряшках, а сколько коварства! Может быть, Нави. Считаю, здесь нужен не засвеченный в громких делах шериф, тихий скромный труженик. Подготовьте, пожалуйста, список кандидатур из надежных людей. Обмозгую на досуге. И как вы догадываетесь, — верховный правитель поднял указательный палец вверх, — это приватная информация.

— Да, конечно, список составлю и буду молчать, не волнуйтесь. Рот на замке.

 

Присмотрись господин Мидус внимательнее к собеседнице, он бы кожей почувствовал и заметил беспредельную изменчивость человеческой мимики. Едва уловимые тени около уголков рта, несмотря на плотно сжатые губы, наметили на лице женщины полуулыбку Моны Лизы. Нави, тотчас вспомнив близкую подружку: "Ещё ни разу не подвела, кремень", — и, поспешив заверить начальство в соблюдении абсолютной секретности, добавила:

— Ни слова не пророню, честно-честно!

 

Она налила горячий кофе, осторожно положив туда кусочек сахара, поставила чашку на поднос. Нави сделала шаг в сторону и перегнулась через угол стола, заглянула в монитор. Тьер Мидус невольно скользнул взглядом по крутым бёдрам женщины, соблазнительно обтянутым узкой меховой юбочкой. В разрезе мелькнул манжет шерстяных панталонов. Но больше ничего увидеть не удалось, Нави оглянулась:

— Кстати, а вот нашёлся и господин Ивас Хонг, он уже на связи.

 

В кабинете правителя трижды пропищал зуммер УниКома; Тьер Мидус взял чашку с подноса, сунул сырное печенье за щеку и на пороге скороговоркой нечленораздельно пробубнил:

— Благодарю, Нави. Меня ни для кого сейчас нету. Важное совещание, — он поспешил снять трубку.

— Поняла. Как скажете, шеф, — сообщила Нави закрытой двери и взяла под козырёк.

 

С мыслью: "Вечером обязательно заскочу к подружке", — первый советник налила чашку горячего кофе, отпила глоток. Затем она включила волвизор и увидела такое, что сразу же закашлялась. Полунагая артистка из мюзик-холла, Радхара, в зимнюю стужу, посреди снежного поля, танцевала танго криолло. Её неизменный партнер Шарль Адаржа, как всегда, был галантен и виртуозен. Ах, какие поддержки, на одну-две точки касания!

— Просто божественно! — прошептала Нави, не в силах оторваться от экрана.

— Обнаженная Радхара танцует. Несмотря на Инверсную бурю, ночь и метель, она танцует, — прокомментировал взахлёб диктор. — Водители застряли в пробке из-за непогоды, им холодно, голодно и обидно провести несколько часов на морозе. Но тут появляется владычица ночи и зимы, Радхара. Она разгоняет тьму и дурное настроение. Воистину у нашей волшебницы Радхары большое и доброе сердце. Танго криолло, горячее и страстное согревает души людей…

 

***

 

Танго. Фигура четвертая. Кадена — мозговая рябь.

Инженер Лодей Кон-Фуцир любил аллегории, мифы, сказания и притчи. Поучительные истории вобрали в себя целые эпохи. Утончённые формулировки витиеватых фраз человечество огранило до сверкающих алмазов народной мудрости. Мысль изречённая застыла в изящных формах драгоценных кристаллов пословиц и ювелирных мазках мастеров слова. Мужчина с сожалением закрыл объёмистый том философских сказок. Старый фолиант тёмно бордовой кожи с потёртым корешком и слегка обмятыми уголочками напоминал новому хозяину книги о богатой биографии редкого издания.

 

Кон-Фуцир, сын Кон-Фуцира и внук Кон-Фуцира, — потомок целой династии разномастных политиков: атташе, дипломатов, послов и министров, — единственный, кто отважился пойти наперекор родителям, став инженером-климатологом. По пришествии вечной зимы, отошёл от практических дел, изредка читая обзорные лекции студентам, и увлёкся древними экзотическими изданиями. Собрал в домашней библиотеке удивительные книги: труды географов, мореплавателей, путешественников, естествоиспытателей и языковедов из разных исторических эпох.

 

Он положил книгу на старый письменный стол, доставшийся ему от деда, и устало опустился в глубокое кожаное кресло, укрытое белой бараньей шкурой. Провёл рукой по давно не стриженой шевелюре с лёгкой проседью на висках, откинул непослушный чуб назад. С возрастом мужчина стал интереснее: большие раскосые иссиня-фиолетовые глаза подёрнулись иронией, высокий лоб обрёл печать мудрости, азиатский нос укрупнился, а некогда чёткий квадратный подбородок, чуть округлившийся из-за лишнего веса, нимало не безобразил портрет мыслителя. Он подпёр голову рукой, облокотившись на поручень кресла, и крепко задумался.

 

В голове роились тучи идей. В фолиантах он нашёл легенду о том, как древние китайцы победили ледяного дракона, проглотившего солнце. Было это давно. Заливные луга перестали родить рис, покрылись белыми снегами, и пришёл великий голод. Астрологи посоветовали императору поднести ценный дар огненному дракону. И… лето вновь вернулось на землю.

 

К счастью в мифах и сказаниях не исчезли зёрна древних знаний. Понятно, что огненный дракон — это спящий вулкан, силу которого можно использовать, если придумать как. Кон-Фуцир давно глубоко и серьёзно изучал корни исконной культуры предков, выходцев из Лазурного Китая, пять поколений тому назад осевших в стране Северная Росса. Несмотря на брак с белой и голубоглазой женщиной, этнической славянкой, его дедушка Вонг Кон-Фуцир, — портрет которого украшал проём между имитацией окон, — не ассимилировал полностью в русскую культуру сам и не позволил жене сделать этого с детьми. Двоякая культура, язык, традиции и быт прививались всем Кон-Фуцирам сызмальства. Тем не менее, негласная традиция закрепилась, каждый из мужчин рода Кон-Фуциров женился на белой голубоглазой женщине.

 

Дети Лодея, дочка Аллегра и сын Цесарь, выросли высокими, стройными и, несмотря на кожу цвета мякоти спелого яблока, голубоглазыми. Они очень любили отца и, подражая ему, выбрали интересные профессии. Аллегра стала шерифом округа, а Цесарь — вулканологом. Ради будущего семьи, он, климатолог Лодей Кон-Фуцир, этим вечером понял, — необходимо вернуться к прежним исследованиям климата Земли. Однако время вынужденного отдыха потрачено не зря, его руки не пусты. Лишь бы древние зёрна истины легли на благодатную почву!

 

***

 

Танго. Фигура пятая. Хиро — хитрое вращение, зигзаг удачи.

Музыка смолкла. Мы с Адаржем застыли в эффектной позе "живада" на десять секунд. Разорвав объятия, под неусыпным вниманием прессы, я направилась к нашему снегоходу. Навстречу мне поспешил немолодой мужчина, торопливо на ходу снимая с себя лисий полушубок, накинул на плечи:

— Здравствуйте, госпожа Радхара! Вы танцевали божественно. Позвольте представиться, я Лодей Кон-Фуцир, давний ваш поклонник, — он протянул визитную карточку. — Вас подвезти?

— Благодарю премного, господин Кон-Фуцир.

 

Дальше я не успела ответить ни "да", ни "нет", как подскочил Адаржа. Он успел везде: обсудить с репортёрами возможный гонорар, пожать руку важному господину с лицом депутата и ещё перетереть что-то с каким-то подозрительным типом с поднятым воротником, в шубе из чёрного волка. Взял у того толстый серебристый чемоданчик. И буквально мгновенно встрял в наш разговор:

— Вы очень любезны, конечно, господин Кон-Фуцир, но мы очень торопимся. Да и госпоже Радхаре нужно срочно принять горячую ванну.

— О, да. Понимаю. Здоровья, вам чаровница! Честь имею, госпожа Радхара, — он склонился и поцеловал мне руку.

 

Я вежливо кивнула. Поклонник ретировался, оставив полушубок на моих плечах. Чему я по-детски была рада, начала согреваться. Ноги в туфлях почти заиндевели. Ещё бы бокал глинтвейна с апельсином и кардамоном. Сейчас мои желания свелись к маленьким житейским радостям. Адаржа распахнул дверцу снегохода:

— Садись, драгоценная, — едем.

— Куда едем? Все снегоходы в пробке застряли.

— Поворот направо видишь? — он близоруко прищурился. — Это дорога на ранчо с овцеконями. Северная народность, эвенкуйры не ушли в подземелья с наступлением ледникового периода. Они благополучно приспособились к холодам, построили тёплые жилища из шкур внутри ледяных кубов. Вывели ездовых и грузовых коней с овечьей шерстью, улучшили породу оленей и собак. В общем, выжили люди на поверхности.

— А мы там что забыли? — "зигзаги удачи" Адаржи откровенно начинали злить.

— Я там кое с кем подружился. Съездим в гости, переждём Инверсную бурю. Нагреют тебе чан воды, отмокнешь. Ты ведь об этом мечтаешь?

 

Явно, этот паразит, что-то скрывал. Двигатель прогрелся, Адаржа лихо развернул снегоход и наискосок по полю срезал путь до неприметной просёлочной дороги.

— Ма шерочка, я выиграл пари у самого владельца казино Пыкера. Танго в стиле ню и ты были великолепны! — он вдавил газ в пол. Гладкая харя Адаржи просто лоснилась от самодовольства. — Миллион кредиток лежит в чемодане! Пока метёт метель, хочу уйти от погони.

— Натуральный идиот! — я оглянулась. — Никто не преследует, вроде бы.

— Они ещё не очухались. Раскинь мозгами. Купим новое жилье, ресторан, тебе шубу и унтайки, — эвенкуйры так называют сапожки из оленьей шкуры. Или вообще рванём на экватор, там тепло: рай и в шалаше будет.

 

Я поджала ноги под себя, впала в полудрёму. Гадкая мысль вернулась снова, обволокла сознание, долбя мозг, словно дятел кору: "Людям будет небезынтересно увидеть истинную личину Главного конструктора устройства, которое устранило глобальное потепление и привело к ледниковому периоду. Маленькая ошибка в расчётах, зато какие последствия?" К сожалению, задним ходом сдать не получилось, и он примитивно сбежал из Северной Амеры в Северную Россу. Сменил имя, внешность, личную запись в базе данных, придумал иную биографию. Именовался господином Диком Керри, но вынужденно полюбил французские духи и стал носить имя: Шарль Адаржа.

 

Мысли спутались, я почувствовала, что засыпаю. Снегоход плавно покачивался на колдобинах и сугробах; Адаржа закладывал крутые виражи на поворотах, стремился скрыться от воображаемой погони. Метель подымала вьюжную морду к луне и исступленно завывала полярным волком, заметая лыжный след нашего снегохода. В голове неумолимо звучали аккорды танго: "Пум-пум-пум", — танго криолло со вкусом метели.

 

***

 

Танго. Фигура шестая. Калесита — круговое движение: погоня за химерами.

Неожиданно я проснулась, глянула в окно. В низине, меж остроконечных гор, раскинулся поселок из девяти приземистых ледяных хибар, освещаемый нереально большой оранжевой луной и полярным сиянием. Вдали блестело горячее озеро, обрамлённое фонтанами гейзеров. Тёмно-серая гладь отражала звёздный ковёр и снежные шапки молчаливых вершин. Райское место, однако! Хрипло и старательно лаяли собаки, по обыкновению зарабатывающие косточки на ужин, тревожно ржали овцелошади. Свет горел лишь в единственном доме — салуне, где за вечерней беседой, ужином и кружкой грибной настойки встречались хозяева посёлка и заезжие гости. Первым было скучно, хотелось развеять грусть-тоску, вторые искали приключений или заклятых врагов, могущих укрываться здесь, в тихой дикости, от законников или подельников.

 

Адаржа припарковался сбоку от входа в салун, и, велев мне ждать, зашёл внутрь. Из соседней двери вышел старик в одежде из шкур мехом наружу, развернул складной стульчик и сел на него верхом. Снял с плеча сумку и длинное ружье, наверное, винчестер, уткнул прикладом в землю и опёрся на ствол. Видно было, что старик погрузился в свои мысли. Движения его были неторопливы, но без суеты и точны. Долгий век выказывал во владельце повадки охотника. Даже сейчас его поза выражала бдительность часового, умеющего быстро зарядить ружьё и разрядить его в цель, если вдруг появится опасность. Подбежали две собаки-лайки, опушённые густым рыжим мехом, с острыми треугольниками ушей, миролюбиво улеглись у ног хозяина.

 

Вскоре из салуна выбежал Адаржа, неся ворох одежды и тёплые сапожки:

— Одевайся, Радхара. Я купил тебе меховые штаны, полотняную и вязаную рубашки, колготки. Да, примерь унтайки, смотри какие расшитые, — угадал с размером или обменять?

Я стала одеваться. Одежда, конечно, была грубой, но приятной телу. Обула сапожки; блаженное ощущение долгожданного тепла обволокло стопы:

— Да, Шарль, угадал. Спасибо, ещё бы горячего поесть, — моя обида забилась в конуру.

— Пойдём в салун, я заказал оленину в горшочках, лепёшки и грибной бульон.

— Надеюсь не из мухоморов? — съязвила я, впрочем, согревшееся тело обласкало и притупило мой острый язык. "Месть — это блюдо, которое подают холодным", — вспомнила я заповедь антигероев из фильмов и замолчала.

 

Мы устроились за столиком вблизи камина, и буквально тут же молодой эвенкуйр принёс на широкой лопаточной кости горшочки и лепёшки, подал белые костяные ложки с резными ручками. Пьянящий аромат горячей еды заставил меня забыть о неприятностях и злоключениях дня. Адаржа тоже проголодался; работал ложкой, словно снегоуборочный комбайн:

— О-ля-ля! Уже несут грибной бульон. Первые капли с ложки плесни на дрова, чтобы задобрить ихнего Духа Огня. Здесь никому не положено нарушать обычаи эвенкуйров. Не забудь, ма шерочка! Я не хочу проблем из-за твоего упрямства.

— Ладно, поняла, — я окунула ложку в бульон и энергичным жестом стряхнула в камин. — Гори, гори ясно, чтобы не погасло!

 

Молодой и старый бармены одобрительно щёлкнули языком:

— Ай, хороша твоя полная луна, — похвалили они меня в глазах Адаржи. — Волвизора и газет у них не имелось, как я догадалась, да и прогресс эвенкуйры, кроме оружия, не жаловали, а потому не узнали.

 

В салуне имелась крохотная сцена с пологом, по-видимому, служившим театральным занавесом. Неожиданно зазвучала неизвестная мелодия, и из-за полога вышла плосколицая эвенкуйра. Юная артистка была наряжена в молочно-белую, шитую бисером и стеклярусом рубаху, длинная бахрома окаймляла рукава и подол. В руках она держала пищалку с тремя короткими струнами из китового уса. Сначала девушка изгибала руки волнами так, словно это были крылья, потом запела по-птичьи, имитируя крики чаек. Время от времени артистка играла на китовых струнах; басовито дребезжащий звук, напоминал сход лавины с гор. Зрелище это захватывало, вовлекая многих гостей в ответное пение, у кого как получалось.

 

Адаржа, совершенно позабыв обо мне, сидел некоторое время неподвижным чурбаном, загипнотизированный магией самобытного фольклора:

— Она прекрасна, — восклицал ловелас. — Какие грациозные движения, гибкость и пластика! Сколько достоинства в этой полной луне!

 

Огонь в масляной лампе, висящей над нашим столом, дрожал от ритмичных движений артистки и её умелого вибрато, то низкого, то высокого. Бармен бросил в камин пучок пахучей травы. Дым вознёсся к потолку и вернулся вниз, неся благоухание летней тундры. Мой кавалер очнулся. И уже через мгновение он, словно эфиоп или зулус, отстукивал ритм каблуком, прихлопывал в ладоши и качал головой, вздрагивая всем телом на каждую ударную ноту. Я видела, как он, превращаясь в расплавленный жир, беззастенчиво пожирал юную эвенкуйру глазами.

 

Холодный червячок мести проснулся и защекотал и так издёрганные нервы. Чувство ревности въедливо науськивало меня спустить всех собак на "красного зверя". Так быть или не быть Адаржу изгоем? Гамлетовский вопрос встал полный рост. Узнай люди истину, они ведь не простят. Полуголодные и дрожащие в подземельях от холода граждане скопом и поодиночке выйдут охотиться на виновника глобального похолодания. Секретные копии — мой козырь. "Дух Огня, неужели этот день никогда не закончится!? Где обещанная горячая ванна и мягкая постель"?

 

***

 

Танго. Фигура седьмая. Сольтадас — разрыв объятий.

Двери салуна распахнулись и, громко цокая каблуками, вошла женщина лет тридцати пяти, крепкого телосложения, в овечьем полушубке и кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги со шпорами. На груди её сверкал значок шерифа округа. Мелодия "китовых усов" оборвалась. Эвенкуйра бросила короткий взгляд на старшего бармена и мгновенно скрылась за пологом.

— Доброго огня тебе, Тёплый Ветер! — поздоровалась женщина со старшим барменом, который и был хозяином салуна. Низкое контральто, прозвучавшее в её уверенном голосе, выдавало в ней человека, привыкшего отдавать приказы, которым подчиняются.

— Рад видеть тебя, Аллегра, — расплылся в подобострастной улыбке тот. — Как всегда?

— А, давай, — шериф поправила кобуру на поясе и села за столик напротив, засунула кнут в сапог. — Тяжёлый обход выдался. Где-то на перевале слышала топот овцеконей и редкие выстрелы. Небось, неугомонный Пыкер опять свою шайку собирает. Не слышал ли, Тёплый Ветер, чем обижен владелец казино на этот раз?

— Бают люди, пари проиграл в миллион кредиток, — тихо сказал бармен, покосившись на Адаржу и меня. Он поставил миску с супом клиентке и близко наклонился к её уху, но я услышала.

— А кому, не бают? — спросила Аллегра, прихлёбывая лечебный суп из собачки с чечевицей и закусывая лепёшкой.

— Один жулик проиграл другому, А кто есть кто, про то Тёплый Ветер не знает, — он пожал плечами; подумал: "Меньше знаешь, лучше спишь".

 

Я пальчиком поманила к себе Адаржу и любезно пересказала ему диалог шерифа с барменом. Ещё не время сдавать моего жуликоватого импресарио с потрохами.

— Пыкер не умеет проигрывать. Я так и знал. Одолжу-ка я пару овцелошадок с седлом, обученного волка, и через Восточный перевал поедем с тобой на Горячее озеро. На побережье живут краснокожие эвекуйры, тоже хлебосольный народ. Но там есть неоценимое преимущество, — на ранчо ведёт неприметное отсюда узкое ущелье с хлипким снежным мостом. В случае чего оттуда легче будет вести бой. Если Пыкер сунется…

— Что ты один можешь сделать, имея всего единственный кольт и несколько тепловых зарядов? Смешно просто! У Пыкера банда головорезов, по которым плачет тюрьма, а у тебя за спиной кроме меня и амбиций никого. Я стрелять не обучена. Так что, если не найдешь подмогу, то стычка тебе, Адаржа, заказана.

 

Между делом я внимательно следила за входом. Старик, сидевший на улице, зашёл в салун, наверное, погреться захотелось у камина. И вправду, он прошёл к стойке, не снимая винчестер с плеча, и попросил грибной бульон, затем, получив кружку, неожиданно направился к нам. Старик по-отечески похлопал Адаржу по плечу:

— Составлю компанию хорошим людям, не возражаешь, мил человек? Пока я сидел за дверью, то наблюдал обстановку на Западном перевале. Делаю вывод, что кое-кто из здешних посетителей захочет через четверть часа отсюда испариться, но этому кое-кому нужна помощь друга? — он приблизил своё обветренное морщинистое лицо к Адарже и испытывающим взглядом впился в собеседника. — Согласен, белый господин?

— Сколько?

— Подари мне доброго овцеконя, которого я укажу в конюшне, — он не по моим доходам. И ещё купи мне женщину эвенкуйру, артистку; хозяйка в доме на Горячем озере завсегда потребна.

— Не слишком большая плата?

— Смотря, во что, ты оцениваешь свой зад, господин Адаржа, — старик невозмутимо причмокивал бульоном и заскорузлыми пальцами макал туда лепёшку.

— Хорошо, будь по-твоему, старик. Итак, нас двое. Как обращаться к тебе?

— Зорким Глазом кличут друзья. Но считать своих людей ты тоже не умеешь. У Зоркого Глаза пятеро сыновей ходили дозором, ждут на дворе отца с белым другом, — старик допил бульон и утёрся рукавом. — Люди с Горячего озера давно хотели предъявить счёт Пыкеру с сотоварищи. Поторопимся же в конюшню. А полная луна умеет верхом ездить, уж больно она городская?

— Из седла не выпадет, ручаюсь, — ответил Адаржа и под столом передал мне чемоданчик.

 

***

 

Танго. Фигура восьмая. Кольгада — азартное движение: мышка следит за кошкой.

Мы вышли из салуна. Полярное сияние поредело, набежали розовые слоисто-кучевые облака, стратокумулюсы, сквозь которые всё же иногда пробивались лунные лучи. Ночное светило переместилось по небу вправо, едва освещая Восточный перевал. Вскоре Зоркий Глаз и Адаржа привели под уздцы овцеконей с сёдлами. Скаковые животные были невысокого роста и ширококостными, с такими же широкими копытами, позволяющими им легко бежать даже по рыхлому снегу. Старик сунул мне в ладошку кусочек сахара для знакомства с четвероногим другом по кличке Тюлень. Морда его буквально светилась добродушием, и сахар с руки он принял аккуратно. Адаржа прицепил чемоданчик к поклаже на спине Тюленя и на ухо прошептал новый пароль к замочкам.

 

Как только старик скомандовал: "По коням!" — всё пришло в движение. Я давно не сидела в седле, но с божьей помощью сумела запрыгнуть на спину кучерявому жеребцу. Что ж, путь к Горячему озеру тоже неплох, если не удалось полежать в ванне, то авось погреюсь там:

— Н-но, Тюлень, поехали!

 

Мы ехали сначала шагом, пока животные разогревались и разминали застоявшиеся мышцы. Затем ведущий наездник пришпорил своего овцеконя, и тот перешёл на рысь. Через полчаса немилосердной тряски мы были на Восточном перевале. Однако сзади неожиданно послышался мерный топот. Явно кто-то за нами гнался. Но преследователи ещё были достаточно далеко. В горах звуки ярче, воздух прозрачнее и расстояния оценить труднее, чем на равнине. Мы доехали до снежного мостика, когда отряд остановился. Мужчины достали оружие. В темноте я слышала какие-то щелчки и поняла — стрелки взводят курки. Зоркий Глаз отправил меня и купленную эвенкуйру, артистку, дальше по тропе. С жаром хлопнул по заду моего жеребчика:

— Тюлень, бегом домой!

 

Мужчины заняли круговую оборону, оставив часть наста над пропастью перед собой. Пристрелялись. Дальше я ничего не видела толком. Полчаса бешеной скачки притупили все чувства, кроме страха, — я боялась потерять равновесие и не удержаться на спине скакуна. Но тут Тюлень оправдал свою кличку: с галопа он перешёл на лёгкую трусцу, а завидев влажный берег Горячего озера, остановился, вильнул хвостом и жадно начал щипать молодую траву, как будто на спине не было всадницы.

 

В этот момент до нас донеслись звуки пальбы. Бдительность проявила эвенкуйра, она вытащила из-под тулупа кольт старого образца, с ледяными пулями, отдала мне и показала, как заряжать и стрелять. А сама сняла с плеча ещё более древний дробовик, развернула своего овцеконя и прицелилась, показывая рукой куда-то в ту сторону, откуда мы только что прискакали:

— Слезай, белая женщина, спрячемся за большими валунами. Ты — за тем, что слева от тропы и мхом оброс, а я обойду справа, встречу бандитов за валуном, покрытым желтым лишайником. Не стреляй, пока не пропустишь за спину наших мужчин! Поняла?

— Поняла, — ответила я, сжимая рукоятку кольта. — Главное, это не попасть в своих людей, а потом также храбро не промазать во врагов.

 

Я протёрла откровенно слипающиеся глаза. Лихорадка била меня изнутри. "Буду целиться в животных, не могу в людей!" Облака рассеялись, луна осветила перевал и тот снежный мостик. Навстречу нам во весь опор мчались четверо всадников, за ними следом с гиканьем ещё трое. Первые оборачивались и стреляли наугад. Вторым целиться было легче. Как только наши проскочили мимо валунов, эвенкуйра выстрелила из дробовика, но промазала. Всадники не сбавляли темп. Я зажмурилась, вытянула обе руки вперёд и выстрелила. Топот стал тише. Крики, вопли и страшные ругательства огласили местность. Пальба прекратилась. Я открыла глаза. Враги спешились. Одно животное лежало на снегу. Но преследователей из банды Пыкера уже окружил третий отряд.

— Кто это? — спросила я у эвенкуйры, выходя из-за валуна.

— Это шериф Аллегра, осанка женская, да и овцеконь белый, такой есть только у неё, — уверенно определила законницу и её животное эвенкуйра.

 

Наши мужчины развернулись, подъехали на овцеконях к нам:

— Хороша полная луна! — одобрительно покачал головой старик, глядя на меня. — Хозяйка у тебя, Адаржа, правильная. Ты, вот бездельник, найди себе умное занятие.

Он ловко, по-молодецки подхватил эвенкуйру в седло и направил овцеконя на ранчо, обернулся:

— Погреетесь в озере, ждём к завтраку в большом доме…

 

***

 

Танго. Фигура девятая. Аррастре — зацепка: копание в грязном белье.

Когда мы с Адаржем пришли в гостеприимный дом, куда нас пригласил Зоркий Глаз, то кроме хозяев там собралось уже много народу. Сомневаюсь, что гости здесь были случайные: шериф Аллегра с мужем Ивасом Хонгом, мой новый поклонник Лодей Кон-Фуцир, важный господин с лицом депутата и, наконец, сам Тьер Мидус, верховный правитель Северной Россы, с первым советником госпожой Нави. Все расположились на лавках, за большим деревянным столом, пахнущим сосновой смолой. Слово взял Зоркий Глаз:

— Что ж, господа, я как верный помощник Аллегры Кон-Фуцир, нашего уважаемого шерифа, а также как поверенный по особо важным делам в госаппарате, приподниму завесу над многолетней тайной. Смею вас заверить, наша встреча, конечно же, не случайна. Подозреваю, что многие из нас хотели бы не только вспомнить времена до ледникового периода, но и жить в тёплом климате. Верно?

— Ближе к делу, если можно, — попросил Тьер Мидус. — Люди устали.

— Да-да. В общем, усилиями инженера-климатолога Лодея Кон-Фуцира в нашей стране было создано конструкторское бюро климата. Цель поставлена благородная, — повернуть ледниковый период вспять. Нашлись энтузиасты. Недостающим звеном был климатолог, боровшийся когда-то с глобальным потеплением и запустивший механизм охлаждения планеты. Чтобы вернуться к теплу, нужно знать исходные параметры климата. А он знал их. Мы долго искали виновника и нашли. Ну что, этот господин сам сознается или как? Может кто-нибудь добавит что-нибудь важное к сказанному?

 

 

Оратор обратился ко мне:

— Госпожа Радхара, вам ли не знать это?

Я повернулась к Адарже. Мой ручной авантюрист съёжился, побледнел и близок был к обмороку. Час выбора настал. Нет, не отдам никому домашнего хомячка. Всё, что он выдумывал, было сделано для меня и, возможно, во имя любви. Я помотала головой:

— Честное слово, я не в курсе. Однако буду рада узнать тайну.

— Тогда, господа, прошу любить и жаловать, — Зоркий Глаз широким жестом указал на Адаржу. — Дик Керри, главный конструктор устройства, и есть лицо, которое устранило глобальное потепление и привело к ледниковому периоду. Ныне он известен, как господин Шарль Адаржа. Я ничего не перепутал?

— Перепутали. Я не Дик Керри, я его двоюродный племянник из Парижа. Шарль Адаржа — моё настоящее имя. Дядя сам ничего никогда не считал; я был студентом и работал на него. Мои труды он выдавал за свои. Однажды я очень торопился в молодёжный клуб и, не проверив вычисления, отправил файл дяде. Я не знал, что именно той ночью, он запустит климатический реактор. Утром я обнаружил "баг" в программе, но было поздно. Процесс охлаждения планеты пошел.

— Маленькая ошибка в расчетах, зато какие последствия? — воскликнул Тьер Мидус. — Вам крупно повезло. Ради спасения планеты, вы можете влиться в компанию Лодея Кон-Фуцира и Иваса Хонга. Они далеко не подарки, но хорошие климатологи. Или же в качестве альтернативы — отсидеть срок до глобального потепления. Что выбираете?

— Без сомнения, я буду рад вернуться к расчётам климата, — обрадовался Адаржа.

Люди зааплодировали. Верховный правитель поднял руку:

— Хорошо всё, что хорошо кончается. Всем спасибо, все свободны, — он вышел из-за стола и направился в правительственный дирижабль. За ним поспешила Нави, она так и не навестила подружку.

 

 

Адаржа утёр пот с лица, наклонился к уху и с жаром произнёс, сжимая мою руку:

— Радхара, дорогая, выходи за меня замуж. Насколько я достоин, не знаю, но я люблю тебя.

Я опять стояла перед выбором. За окном выла метель, а в голове бравурно звучали победные аккорды танго криолло.