Панамка Мономаха

Трамвай, поблескивая свежевыкрашенными боками, вынырнул из-за поворота. Сбросил ход, в последний раз дрогнул и встал. Дверь отворилась со звонким металлическим лязгом. Дубинин пропустил вперед женщину с егозящей на руках девочкой лет трех-четырех и запрыгнул на нижнюю ступеньку — вежливость вежливостью, а трамвай ждать не будет.

На задней площадке, рядом с мужчиной, уставившимся в книгу, пустовало сиденье. До университета путь неблизкий, битых полчаса езды, а то и больше. Поэтому Дубинин добрался до вакантного места и присел на краешек скамьи. Мужчина заерзал, отодвигаясь, и снова погрузился в чтение.

Вагончик покачивался, весело позванивая стеклами. Пассажиры исполняли чудной танец — раз-два-три-четыре… вес на левую ногу… раз-два… на правую… взгляд в пол… в окно… опять под ноги… раз-два-три… Дубинин наблюдал за этим приплясыванием и невольно встраивался в ритм. Даже мысли стали течь рывками, переплетаясь, клубясь, обрываясь… В конце концов, перестав следить за их толчеей, он почти задремал…

Трамвай дернулся и замер. Хриплый голос прошепелявил: "Институт Культуры, следующая — парк Горького".

В этот момент Дубинин услыхал надрывное с присвистом дыхание. Открыл глаза, и взгляд его упал на полу явно ненового, в катышках, пальто. А проследовав вверх, уперся в покрытый мелкими щетинками подбородок пожилой женщины. Та пыхтела, натужно покряхтывая, и обмахивалась рукой.

Дубинин подхватился на ноги, тем самым чуть не ударив старушку головой в грудь:

— Садитесь, пожалста.

Старушка зыркнула на него и проскрежетала:

— Ды ладно, постою, не сахарная.

При чем здесь был сахар, парень не понял, но намеренья не оставил. Извернувшись, он проскользнул ужом мимо нависших телес и повторил:

— Садитесь-садитесь.

Старушка поглядела по сторонам, словно искала у других пассажиров поддержки. Мол, смотрите, каков наглец — сесть заставляет! Но, не найдя сочувствия, тяжело выдохнула и плюхнулась на сиденье. Мужчина с книгой моментально отодвинулся, забившись в угол.

— Вот ведь, слышь… — проворчала старушка, непонятно к кому обращаясь. — Раньше-то, раньше… а сейчас…

Ее сосед осторожно поинтересовался:

— Я извиняюсь, вы мне?

— Да и тебе тож… и всем.

— Еще раз прощу прощения, — забормотал мужчина. — Не понял сути вопроса…

— А чего тут понимать? Молодые, а туда же…

Но сосед глупо улыбался, давая понять, что ничего не разобрал в несвязных объяснениях.

— Место он уступил… — не унималась старушка.

Дубинин уже и не рад был, что связался со старой каргой. А услыхав последнюю фразу, поник окончательно.

Однако за него вступился сосед склочной бабульки.

— А что в этом предосудительного?

— Пред… чего? — старушка нахмурила и без того морщинистый лоб.

— Я имею в виду, что плохого? Вы в возрасте… нелишне и отдохнуть…

Старушка обиженно надулась:

— Чего плохого… понапридумали всякого. Браслетики, циферки… считают чего-то… Вроде он меня, старую, пустил, а я ему обязана…

— Ну, знаете! — воскликнул мужчина и демонстративно отвернулся.

Старушка некоторое время ворчала, кого-то обвиняя, кому-то что-то доказывая, обиженно причмокивая губами. А Дубинин стоял рядом, делая вид, что его это не касается.

Трамвай прогромыхал еще несколько остановок.

— Ну давай уж, чего там… — окликнула вдруг парня старушка.

Дубинин вежливо отозвался:

— Что вам, бабушка?

— Браслет давай… Надо так надо. А то подумают, что мне жалко… Не в жалости дело, а в принципе.

— Ну, раз в принципе, так, может, ешки матрешки, и не стоит? — предложил Дубинин.

— Вот еще! А ну давай браслет! Будет он за меня решать! Давай, сказала!

Старушка посмотрела по сторонам, взгляд ее остановился на устранившемся от спора соседе. Она пихнула его в бок и спросила:

— Бушь свидетелем?

Тот повернулся, соображая, чего от него хотят. Но когда смысл сказанного дошел, он улыбнулся:

— Конечно, с удовольствием.

Дубинин протянул старухе руку. Та решительно схватила его за запястье, посетовав:

— Понаодевают, не докопаться!

Старушка вытащила из-под его свитера широкий оранжевый браслет и, приставив к нему палец с грязным ногтем, прогудела:

— Вес — единица.

Покончив с этим, она отпустила руку и сказала:

— Ему и единички хватит, — а потом гордо приосанилась, так, словно облагодетельствовала весь мир.

Вслед за ней к браслету прикоснулся согласившийся стать свидетелем сосед.

Дубинин поблагодарил обоих и принялся смотреть, как за окном проносятся неровные шеренги домов.

 

Гул. Жара. Блеклый от пыли мегаполис. Пробка.

Пепел сигареты просыпается на брюки. Мужчина, бросив руль, судорожно отряхивается, и его машина несильно ударяет в зад авто впереди. Несколько секунд ничего не происходит. Но затем из пострадавшей машины буквально вываливается борющаяся с непокорным ремнем безопасности женщина. На вид ей лет тридцать, короткие волосы, брюки, пиджак. В иных обстоятельствах ее можно было бы назвать красивой. Но сейчас женщина жаждет возмездия, излучает гнев. Она орет на незадачливого водителя. Тот покидает салон и принимается орать в ответ. Но, похоже, в такого рода схватках женщина опытнее, поэтому глаза мужчины наливаются кровью, он размахивается и хочет ударить оппонентку. Однако в момент удара мир замирает. Стихают звуки. Сразу становится понятно, что это всего лишь голо-изображение. Картинка теряет четкость, камера отдаляется, показывая происходящее издалека.

Проступает надпись:

"Склонность к насилию"

Картинка: мужчина замахивается. На лице его злой восторг.

"Гнев"

Картинка: женщина лежит на земле, держась за щеку.

"Коррупция"

Картинка: строгий полицейский ведет женщину в наручниках. Его лицо невозмутимо, из кармана торчат банкноты. Мужчина на заднем плане ухмыляется.

"Хаос"

Камера вновь отъезжает назад, показывая других участников пробки, их лица искажены страхом.

"Все это в прошлом!"

Картинка: солнце на синем небе, зеленый луг, цветочки и веселые люди.

— Так, я понял, достаточно, — прозвучал мягкий голос учителя, и воспроизведение остановилось.

Учитель задумчиво потер подбородок.

— Ну, что сказать, Cерёжа. Получилось хорошо. Эмоционально, местами даже слишком...

— Спасибо, Лис Петрович, я старался, — обрадовался русоволосый веснушчатый мальчик лет двенадцати.

— Конечно, есть, что улучшить. Кое-где стоит снизить яркость. Чтобы мир выглядел более блеклым, что ли. Как в старых фильмах. И обрати внимание на четкость картинки, временами линии плывут...

— Самому пришлось переделывать формат! — похвастался Сергей. — Тогда еще дайвфильмов не снимали.

— Да-да, — рассеянно согласился Лис Петрович. — Здорово получилось. Пожалуй, оценка "отлично" была бы достойной наградой...

— Спасибо, Лис Петрович! — в восторге прошептал Сергей.

— Была бы, если бы мне уже не принесли почти такую же работу, — закончил фразу учитель.

Сергею понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

— Как это... такую же? Кто?

— Аарон.

— Ах он!.. — задохнулся от возмущения Сергей. — Да как так?.. Лис Петрович! — повернулся к учителю мальчик. — Это моя идея!

— Я знаю, — мягко ответил Лис Петрович. — Ты не стал бы воровать чужую задумку. Но, как бы там ни было, у него получилось... лучше. Аарон показал целую ретроспективу — несколько преступлений, которые могли произойти в той ситуации. И объяснил, как тяжело было с этим бороться. А потом сделал вывод, что сейчас нам даже не нужно думать о таких вещах.

— Понятно, — буркнул расстроенный Сережа. — Значит, я не сдал?

— Я могу принять работу. Но мне бы не хотелось, чтобы ты шел по пути наименьшего сопротивления. Я знаю, ты способен на большее.

Сережа только вздохнул в ответ. Похвала учителя — это, конечно, приятно, но душевная рана была слишком глубока.

— Давай сделаем так, — предложил Лис Петрович. — Время еще есть. Поэтому через две недели ты принесешь мне другую работу, лучше, чем эта. Даже лучше, чем у Аарона. И тогда поговорим. Если, конечно, не боишься...

После таких слов выбора у Сережи не осталось.

— Договорились, — серьезно ответил мальчик. — Вот увидите. Я всех за пояс заткну!

Учитель серьезно кивнул, мальчик же попрощался и вышел, гордо задрав подбородок.

Правда, идти так было неудобно. Едва закрылась дверь в учительскую, Сережа принял обычный вид. Теперь вверх смотрел только кончик носа. Да и тот хотел поникнуть. Было от чего.

Сделать работу, которая станет самой лучшей? Сказать-то куда как легче. Сережа с отвращением вспомнил свой видеоролик. Тоже ведь думал, шедевр! А вот поди ж ты, Аарон успел раньше. Мальчик вздохнул. Преступления прошлого, значит? Сереже совсем не хотелось этого признавать, но Аарон, и правда, здорово придумал. Пусть даже половину и украл.

Ладно, надо думать не о том, как хорошо Аарон воспользовался чужой идеей, а о том, как его победить. И правда, как? Рассказать о современных преступлениях? Гиблое дело. Их мало, и упоминания они не стоят. Скучные. А, может, найти преступника и спросить, каково ему живется? Ну да, идея еще лучше. Где его найдешь? Они на дороге не валяются. Раньше валялись — дедушка рассказывал, особенно по пятницам. Вот было времечко! Сережа мечтательно зажмурился.

И тут его словно током ударило. Конечно же! Вот решение!

Сперва он не поверил. Почему никто не догадался? Не надо искать ни преступления, ни преступника! Все ведь просто! Он сам совершит преступление — как в старые добрые времена! Покажет, насколько лучше стала жизнь без этой гадости!

Внезапно Сергей почувствовал жалость к Аарону. Украл идею? Как мелко и уныло. А вот у него, у Сережи, будет настоящая работа! Настоящее исследование!

 

На пару Дубинин все-таки опоздал. Когда он добрался до аудитории, из-за двери гудел знакомый басок преподавателя Соцполитера. И ладно бы первой парой поставили что-то еще… Но "социально-политические теории"… их преподавал декан факультета. А от Шеметкова можно было ожидать чего угодно. "Если у университета есть стены, то кто-то должен их красить?" — говаривал он.

Поэтому с тяжелым сердцем Дубинин отворил дверь. Но ему повезло: декан пребывал в хорошем расположении духа и кивнул на первый ряд — садись, мол, горемыка.

— Так вот, пока нас не удостоил присутствием господин Дубинин, мы говорили о … — Шеметков оглядел зал в поисках жертвы. — О чем мы говорили, Стержнева?

— Я Стрижнева, — пропищала девушка с рыжими косичками, уложенными в обвислые кольца.

— Допустим, — согласился декан. — Так о чем?

Студенты вокруг девушки зашептались, подсказывая. Но та уверенным голосом ответила:

— О статистическом подходе.

— Точно так. Садись пока, друг Стрижнева, — Шеметков посмотрел на Дубинина. — А вы, как вас… Кажется, Вадим Олегович… слушайте в три уха, раз уж пропустили.

Дубинин почувствовал, как краска приливает к его щекам.

— Я слушаю, Виктор Николаевич, — пробормотал он.

— О, похвально, как зовут преподавателя, знаете, — одобрил Шеметков. — Трояк на экзамене заработали.

Кто-то на задних рядах засмеялся, но, сообразив, что делает это в полном одиночестве, тут же затих.

— Эх, галерка, — покачал головой декан. — Вечно пока дойдет...

Он поднялся со стула и, заложив руки за спину, сказал:

— Итак, статистический подход в социальной сфере. Ранее мы рассматривали, как развиваются взаимоотношения между слоями общества. Теперь же увидим, как с помощью статметода можно корректировать процессы в пределах одного слоя.

Он резко обернулся и спросил:

— Стрижнева, скажи, как меня, хама и эгоиста, заставить с уважением относиться к окружающим?

Девушка помедлила и ответила:

— Ну…наказать.

— Не работает, давно доказано, что не работает. Раз наказал, два, а потом я обозлюсь на всех, и уже наказывай, как хочешь — ничего не добьешься.

— Тогда поощрить, — предложил кто-то с задних рядов.

— Уже теплее, — кивнул Шеметков. — Вот допустим, я проникся и сделал что-то для общественной пользы, так? Что дальше?

Зал молчал.

— А дальше, граждане, нужно показать, что поступок мой не пропал даром. Что его заметили. И где-то там, наверху, птичку поставили. Мол, молодец Виктор Николаевич! Давай и дальше так — станешь человеком. Как в религии, только оплата не переносится на загробную жизнь.

Шеметков подождал, пока утихнет гудение голосов, а затем продолжил:

— Далее: хочешь управлять процессом — введи его численную характеристику. А лучше несколько, чтобы отслеживать связь между ними… — тут декан осекся. — Но я поспешил, об этом после, на семинарах.

Он поднял палец вверх и прогудел:

— Вопрос всем: как это реализовать на практике?

И снова ответом ему было молчание. Декан обвел аудиторию взглядом и остановился на Дубинине.

— Вы знаете, молодой человек?

Дубинин перебирал несколько вариантов ответа. Но какой из них правильный? Так и не решив, он предпочел промолчать — все лучше, чем сморозить глупость.

— Плохо, Дубинин, — покачал головой декан. — А между тем подсказка есть у всех. Ну-ка, поднимите руки.

Его просьбу тут же исполнили.

— Та-а-ак, — довольно протянул Шеметков. — Лес рук — мечта любого преподавателя. И что на них?

— Браслеты КСВ, — ответил за всех Дубинин.

— Точно. Штука несложная. Подумаешь, по отпечатку пальца распознать личность. Информацию зафиксировать и передать… Цена три копейки. Но…

Он снова поднял указательный палец.

— Но так и появляется коэффициент социальной значимости. Ну, или веса, это уж кто как привык. Сделал доброе дело, а получатель тебя отблагодарил. Причем сразу, не отходя от кассы. Он, конечно, может этого и не сделать, но вокруг люди. А значит, важный психологический фактор… воспитание коллективом, в некотором роде.

— А свидетели зачем? — раздалось с последних рядов.

— А это, — Шеметков указал куда-то вверх, — чтоб ты, Кауров, не скооперировался с Дубининым и не отрастил бы себе во-о-о-о-от такущий статус. Хотя вас, оболтусов, все равно вычислят по отпечаткам пальцев. Просто случаются хитрецы почище, поэтому подстраховаться нелишне.

Шеметков оперся на край стола и продолжил:

— А дальше — еще проще. Захочешь достичь чего-то в плане карьеры — следи за КСВ, будь добр. По-моему, разумно: как можно служить людям на профессиональном уровне, если не смог в категории любителей? Достиг ценза — годен. А нет — ну что ж… по знакомству не пролезешь, на деньги не понадеешься. Были случаи, не без этого. Но, в большинстве своем, злоупотребления пресекаются…

Тут Дубинин поднял руку:

— Виктор Николаевич, разрешите вопрос.

Декан кивнул:

— Сомневаешься? Сомнения — это хорошо. Так что у тебя?

— Я думаю, люди, которые следят за распределением соц. веса… они могут…

Тут он замолчал, растерявшись. Шеметков нетерпеливо взмахнул рукой:

— Ну, продолжай, раз уж начал…

— Могут сформировать какой угодно статус КСВ. Кто им помешает, ешки матрешки? Ну, это как наблюдать за наблюдателем…

Декан задумчиво ухмыльнулся:

— Ешки-матрешки… ну и лексикон у тебя, друг Дубинин. Ладно, вопрос я понял, и ход мыслей ясен. Хм, молодец, Вадим Олегыч, я тебе даже опоздание прощаю… А вот по сути… нет, они не могут, поскольку…— он обвел всех взглядом. — Кто знает? Плюс балл на экзамене. Ну?! Смелей!..

 

Главное в исследовании — вести дневник. Поэтому Сережа на коммунаторе создал нового пользователя — запароленного, чтобы никакой Аарон не добрался! — и озаглавил папку красиво и дерзко: "Хроники зла". Прочитал и смутился — все-таки слишком красиво и чересчур дерзко. Изменил на "Хроники преступлений". Подумав еще, вздохнул и нажал на сброс. Пусть остается "Новая папка". Главное, что внутри.

Теперь — за дело.

Для начала — собрать информацию о преступлениях. Времени на дилетантство нет, нужно действовать профессионально. Злодеяния для взрослых Сережа отмел сразу: еще не дорос, и коммунатор не пустит к такой инфе. Единственный источник сведений — литература. Причем только детская и подростковая.

Информация загрузилась в считанные секунды, но столь краткое время не обмануло мальчика. Он знал, что книжек у него на коммунаторе теперь столько, что и за жизнь не прочесть. Даже если бы и хотелось. А Сереже не хотелось. Что же по этому поводу сделать? Конечно же, помощника! Но сначала его нужно настроить на коммунаторе.

Так, главная задача помощника... помогать! Давать советы по части преступлений. База данных — ссылка на папку с книгами. Что еще? Ах, да, степени свободы — сходство помощника с человеком — на максимум.

Теперь внешность. Кем же будет новый советник?

Сережа ухмыльнулся: ясное дело, пиратом! В детской версии приложения "шкурка" пирата была всего одна, поэтому Сережа ткнул, не глядя. В ту же секунду рядом появилась долговязая фигура.

— Халту-у-ура, — недовольно протянул мальчик: новый помощник совсем не походил на пирата. Долговязый, но пухлощекий. Загорелый, но добродушный. Одноногий, как и положено, но не с протезом, а ужасным доисторическим костылем.

— Здравствуй, мой мальчик, — поздоровался он, с любопытством глядя на Сережу.

Ну вот, еще и голос у него мягкий, как вата — никуда не годится.

— Ты, значит, пират? — с сомнением спросил Сережа.

— Не только, мой мальчик, не только, — отозвался помощник. — Я к тому же первоклассный кок!

Тут Сережа окончательно приуныл. Мало того, что на пирата не особо похож, так еще и готовить умеет. Всем известно, что готовят только мамы!

— Так что тебе нужно от старого морского волка? — спросил недопират.

— Совет по поводу преступлений, — промямлил Сережа, и тут помощник буквально просиял.

— Так бы и сказал! Три тысячи чертей под килем! Не будь я Джон Сильвер, ты выбрал верного советника!

По крайней мере, имя у него было вполне пиратское. Сережа слегка воспрял духом.

— Правда?

— Пусть меня поколотят чайки, если вру! Вот те Южный Крест! — побожился Сильвер. — Что ты хочешь узнать?

— Ну… как совершить преступление?

— Нет ничего проще, — отмахнулся пират. — Надо только сделать что-то, что делать нельзя.

— Это я и сам понял, — рассердился мальчик. — Мне нужны примеры!

— Готов действовать, а? — ухмыльнулся пират. — Какие проступки тебя интересуют? Потяжелее или полегче?

Сережа на мгновение задумался.

— Давай полегче для начала.

— Отправь на дно галеон. Скорми каракатице испанца, — пират достал трубку, похлопал по карманам, ища что-то, не нашел и спрятал трубку обратно. — Ограбь торговое судно, в конце концов.

— А что-то, что под силу ребенку? И поближе к нашему времени?

— Взорвать паровую машину.

— А попроще? — с нетерпением спросил Сережа.

— Еще проще?

— Ага, что-то такое, что мог сделать любой...

— Хулиган?

— Да, он самый.

— Что ж, — Сильвер задумался. — Хулиганы… ну… курят, например.

— Что курят?

— Табак.

— Не пойдет. Где я его достану?

— Тогда... ругаются матом, бьют стекла в чужих домах, мусорят на улице, — принялся загибать пальцы Сильвер. — Плохо обращаются с животными.

Ого! Вот это да! Сережа и не знал, что у хулиганов такая насыщенная жизнь! Неожиданное предчувствие чуда проникло в мальчика, как только он представил себя в такой роли. Невиданные ранее горизонты открывались Сереже, и были они одновременно и близки, как никогда, и вместе с тем страшно далеки. Пока что мальчик не мог представить себя разбивающим чье-то стекло. Но он над собой обязательно поработает. Обязательно!

 

Слегка кружилась голова. Во рту — непривычная сухость: казалось, движения языка сопровождались скрипом и похрустыванием. А в остальном — как и заверял врач: "Никаких изменений не почувствуете, ни малейших…" Разве что мысли путались самую малость. Дубинин списал это на последствия общей анестезии.

Вечером в палату заглянул главврач. Долго щупал пульс и смотрел в зрачки, подсвечивая себе рефлектором. В конце концов, он удовлетворенно вздохнул и сказал:

— Молодца-молодца, Вадим Олегыч, через денек можно будет с вами распрощаться.

Прозвучала эта фраза несколько двусмысленно, но Дубинин решил, что речь идет все-таки о выписке. И не прогадал, поскольку перед уходом врач подмигнул ему и посоветовал:

— Витаминчики пейте и глюкозку. Очень не повредит. Силенки-то вам еще понадобятся.

На следующий день сестра-хозяйка принесла вещи Дубинина, а вместе с ними вручила направление на выписку. На прощанье перекрестила его и сказала:

— Идите-идите уж, вас там ждут.

У входа в отделение его ожидали двое в одинаковых черных костюмах. Одного он сразу узнал — Костицин Юрий, дай бог памяти, Семенович. Последний этап переговоров о вступлении в должность вел с ним. Второй — незнакомец. Такой же, как Костицин, серьезный, собранный. Похожи, будто двоюродные братья.

— Добрый вечер, Вадим Олегович, — первым поприветствовал его Костицын.

Дубинин кивнул.

— Я не знал, что вот так скоро все…

Незнакомец открыто улыбнулся и подмигнул:

— А чего тянуть?

— Я полагаю, вы не просто так…

— Вас не проведешь, — согласился Костицин. — Тут вот нужно подписать кое-какие бумаженции…

Дубинин растерялся:

— Я же, кажется, все подписал.

Второй достал из тоненькой папки сложенный вдвое лист бумаги и протянул Дубинину:

— Самая мелочь осталась. Вот здесь только подпись поставьте. Да, где птичка.

— А что это? — спросил Вадим Олегович.

— Ну, скажем, финансовая отчетность.

Дубинин помотал головой:

— Я не могу, мне нужно изучить.

Двое многозначительно переглянулись.

— Да-да, конечно, изучайте.

В документе значилось: "Я, Дубинин В.О., подтверждаю, что прошел курс коррекции на сумму…" И сумма, сначала в цифрах… и они, почему-то смутили не так, как последующая расшифровка словами. Дубинин пробежал ее глазами и невольно присвистнул.

Костицин развел руками:

— Да, а вы как думали?

— Так где мне расписаться? — уточнил Дубинин.

— Я же говорю, там птичка.

Вадим Олегович поставил подпись и протянул ручку. Парочка снова переглянулась.

— Возьмите себе, так сказать, подарок, — предложил незнакомец. — На добрую память.

— Не, — решительно отказался Дубинин, — спасибо, не нужно.

Он почувствовал, как у него подрагивают руки. Сердце затрепетало, словно ему вдруг стало тесно в объятиях диафрагмы.

— Берите-берите, — вторил Костицин, — сущая мелочь, пустячок.

И он сделал вид, что собирается уходить.

Вадим Олегович быстро приблизился к Костицину и сунул ручку во внутренний карман его пиджака.

Тот кивнул напарнику и протянул:

— Ну-у-у, не хотите — как хотите. Я от чистого сердца.

И добавил:

— Встретимся с вами через пару неделек. Пусть все хорошенько уляжется.

 

— Итак, малец, задача проста как шпага! Берешь бутылку и бросаешь ее на тротуар. После этого, не оглядываясь, уходишь прочь, держа руки в карманах. Понял?

— Понял, — кивнул Сережа.

— Раз понял, приступай.

Сережа сморщил лоб и еще раз мысленно повторил инструкцию.

Первое — взять бутылку. Мальчик допил остатки сока, и бутылка, как по волшебству, превратилась в мусор.

Второе: бросить мусор на тротуар. Сережа огляделся. Улица была пустой — ни людей, ни машин. Сережа нарочно выбрал ее, знал, что днем в этой части города никого не бывает. Все-таки тренироваться быть хулиганом лучше в безлюдных местах. Угу, значит, надо взять бутылку и бросить на тротуарную плитку. Просто взять и бросить...

— Сильвер? — позвал Сережа. — А бутылку обязательно бросать? Она ведь и разбиться может. Ну, знаешь, осколки там...

Пират задумался, и несуществующий ветер шевельнул его черные с проседью кудри, торчащие из-под треуголки.

— Пожалуй, нет, — наконец сказал пират. — Не обязательно. Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то пострадал, так? Бывают и благородные хулиганы.

Сережа с облегчением вздохнул. Одной проблемой меньше. Значит, нужно просто поставить бутылку и быстро уйти. Нагнуться и поставить. Ничего сложного.

Во рту пересохло, ощущение чего-то волшебного и вместе с тем жутковатого затопило душу. Странное предчувствие, что он сейчас наклонится и поставит бутылку, смешивалось с облегчением и уверенностью, что ничего подобного он не сделает.

Сережа еще раз огляделся. Нет, людей на улице по-прежнему не было, но в десяти метрах, у пустынного перекрестка, стояла урна.

— А если я?.. — начал Сережа.

— Хр-р-р! — ответил Сильвер.

Мальчик с подозрением взглянул на пирата.

— Ты спал что ли?

— Дагоновы глазницы, конечно же нет! — заявил Сильвер. — Я изучал обстановку. Ты что-то хотел спросить?

— Да вот, — замялся Сережа. — А может, я просто оставлю бутылку около урны? Ну, вроде как бросил мусор в урну, но… не попал.

— Отличный подход, — серьезно кивнул пират. — Сделать вид, что все вышло случайно. Мало ли, вдруг, ты спешил куда-то...

— Вот-вот, — подхватил Сережа. — Я спешил!

Ладонь поудобнее обхватила горлышко бутылки... но бросать отказывалась.

— Давай! Давай, размазня! — прошептал мальчик. — Ну же!

Приемник для мусора — такой удобной конструкции. Каким образом можно в него вообще не попасть?

— Давай же, юнец, во имя ста десяти пресвятых Эдвардов!

И Сережа решился. Он закрыл глаза и без размаха бросил бутылку.

Момент истины!

— Шмяк! — сказало стекло, ударяясь о стенки приемника.

— Ур-р-р-р-ц! — ответил тот, принимая мусор в свои недра.

Неужели попал?

Сергей открыл глаза и подбежал к приемнику. Может, послышалось? Может, кто-то коварный подошел и кинул мусор в приемник, пока он, Сергей, стоял, зажмурив глаза? Но вокруг все так же никого не было. Оставалось смириться с горькой правдой. Ладно, первый блин комом, что бы это ни значило. Надо попробовать еще раз. Нужен мусор.

Мальчик проверил карманы: коммунатор и маленький складной нож. Ни то ни другое делать мусором не хотелось. Снова пойти к автомату и купить сока? Столько он не выпьет. А выливать сок просто так — жалко. Тем более, а вдруг опять не повезет? Мальчик разочарованно поморщился. Первый опыт хулиганства провалился.

 

Варя долго искала что-то в его глазах. Наверное, это должно было ее успокоить, придать сил и уверенности. Но Дубинин ясно чувствовал, сейчас ничего подобного она там не отыщет. Просто потому что он сам находился в смятении. На душе скреблись уже не кошки, а три голодные пантеры, каждая из которых запускала когти все глубже.

— Варь, я … не знаю, не понял еще.

Девушка удивленно вскинула бровь:

— Чего не понял?

— Что будет дальше. Со мной …и с нами.

Она помотала головой, будто пыталась разогнать пелену мыслей. Русая прядь упала на лицо, скрыв его на мгновение. Варя сдула волосы и попыталась улыбнуться. Почти получилось.

— Что-то будет. Так ведь никогда не было, чтоб никак не было, — отшутилась она.

— Тебе бы все шуточки…

Варя легонько щелкнула его по кончику носа:

— Поздно что-то менять. Мы обсуждали все и не раз. С чего бы ты вот так, на попятную?

— Ну… обдумал все, засомневался.

— Раньше надо было думать, а теперь — только бежать вперед, не оглядываясь.

— Но… ведь это и тебя касается.

Она посмотрела ему в глаза и спросила:

— Ты веришь, что делаешь нужное дело?

— Да, — не раздумывая, ответил он.

— Это главное, — улыбнулась Варя, — что ты не сомневаешься. А я уж как-нибудь привыкну, приспособлюсь. Или нет, время покажет.

Он притянул ее к себе, порывисто поцеловал и прошептал:

— Ну… спасибо, что ты такая. Что ты есть у меня.

Варя сделал вид, что пытается отстраниться, да так и замерла.

— Свои люди, сочтемся, — промурлыкала она и, чуть помедлив, предложила: — А знаешь, у меня есть одна идейка.

— И что за она?

— Ну, мне уже тридцатник скоро.

— Ага, — рассмеялся Дубинин, — а пока двадцать пять.

— Не мелочись, глазом не успеешь моргнуть, и стукнет.

— Хорошо, стукнет-стукнет. Примерно вот так!

С этими словами, он легонько шлепнул девушку чуть пониже спины. Та взвизгнула, схватилась за пострадавшее место и принялась растирать. А у обидчика перед носом потрясла кулачком и пригрозила:

— Укушу!

Дубинин протянул ей руку, мол, кусай, у меня к яду иммунитет. Но Варя побрезговала, лишь вздернула носик и обиженно запыхтела.

— Так у тебя идея была, — напомнил Дубинин.

Варя шмыгнула носом.

— Фигушки.

Дубинин осторожно чмокнул ее в щеку, и девушка смягчилась:

— Ладно, прощен.

Она прильнула к его груди и зашептала, заглядывая украдкой ему в глаза:

— Ты ведь у меня сейчас большой начальник… скоро будешь. Вот бы и устроил по блату куда-нибудь. А то мне на "скорой" разъезжать надоело.

Услыхав это, Дубинин сразу нахмурился и ответил сухо:

— Глупости говоришь. Ты же знаешь, я не могу этого сделать.

Он выпустил ее из объятий и, отвернувшись, повторил:

— Не могу… просто не способен…

 

— Запомни, юнец, хулиганами не рождаются, хулиганами становятся, понял?

Нельзя сказать, что подобные заявления успокаивали Сережу. После неудачи с мусором, вера его в собственные способности сильно поколебалась. А вдруг он не справится? Вдруг у него не получится стать хулиганом? Пусть и не настоящим, только на время, но почему это так трудно?! Расстроенный Сережа вернулся домой, перелез через забор, чтобы дед не застукал, и уселся под яблоней. Пират устроился рядом, прислонив свой костыль к дереву.

— Что у нас по плану дальше? — с бесконечным унынием в голосе спросил Сережа. — Чем еще занимаются хулиганы? Мусор я больше выкидывать не хочу.

— Я уже говорил, юнец. Битье стекол — излюбленное занятие хулиганов. Клянусь своим картузом!

— Сейчас стекла делают такие, что не разобьешь, — пожаловался Сережа.

— Да? — не поверил пират.

— Да, — подтвердил мальчик, и оба замолчали.

— Что ж, — наконец отозвался Сильвер. — Есть еще кое-что, юнец. Задача не для юнги, а для настоящего мор-рского волка!

— И что же это?

— Драка.

— Драка? — прошептал Сережа.

— Да-да, драка. Один пират бьет другого пирата, — пояснил Сильвер. — В молодости я такое практиковал.

— И кого же мне побить? — растерянно спросил Сережа.

— Неужели некого? — прищурился пират.

Сережа хотел было мотнуть головой, но вдруг понял, что кандидат есть! Кулаки сжались, настроение быстро поднялось. Вот это — настоящее хулиганство! К тому же даже приятное. Решено: он побьет подлеца Аарона.

В книгах герои обычно не начинают драку первыми. Они защищаются и побеждают. А вот как раз злодеи должны нападать. Это Сережа выяснил у Сильвера доподлинно.

Заглянув, будто невзначай, в школьную столовую, Сережа увидел свою будущую жертву. Отыскать Аарона оказалось проще, чем он думал. Этот заучка, конечно, и на каникулах будет торчать в школе. Нет бы побегать, в бассейн заглянуть — на улице вон какая жара! Излучая уверенность, он подошел к Аарону и сказал:

— Через пять минут за спортзалом.

Выпалил, развернулся и ушел, не дослушав ответ. Сильвер сказал, что именно так поступают крутые хулиганы. После этого мальчик провел целых десять невероятно долгих минут, полных ожидания и риторических вопросов из разряда "а вдруг он не придет? Не идти же мне за ним во второй раз?!" Сережа подтянулся на турнике, попинал кусты и даже повторил инструкцию для драки, составленную Сильвером. Ничего из этих занятий не смогло отвлечь от мрачных предчувствий.

Но вот из-за спортзала появилась сначала любопытная тень Аарона, а затем и он сам. Сережа тут же постарался сделать скучающее, но вместе с тем решительное лицо.

Аарон подошел молча, в глаза старался не смотреть.

И что теперь? Просто ударить его?

— Ты украл мою идею! — осуждающе сказал он. Начало было положено.

Аарон вздохнул:

— Лис сказал тебе, да? Извини. Просто когда я случайно увидел твой ролик, меня вдруг всего пробрало. Я... понял, как сделать лучше.

Он поднял лицо, и Сережа увидел красные уши и щеки. Аарону было очень стыдно, но во взгляде виднелась твердость. И когда начинать драку? Прямо сейчас? Поколебавшись, Сережа выложил свой последний козырь. В этот раз он действительно подготовился. Мальчик выпятил грудь колесом и произнес ругательство. Получилось здорово: звучно и, конечно, очень обидно. Не зря по местным форумам сидел, выискивал — ребенку такую информацию просто так не добыть. Сейчас злодейский Аарон обидится и сам полезет в драку.

— Э-э, — растерялся тот, — а что это значит?

Сережа объяснил.

— Ух ты! — восхитился мальчишка. — А еще знаешь?

Сережа знал. Тут же в руках Аарона появилась записная книжка.

— Ты что делаешь?! — возмутился Сережа.

— Записываю, — отозвался Аарон. — Интересно ведь!

Ну что не так с этим мальчишкой!? Сережа разозлился: все, сейчас или никогда. Он схватил Аарона за воротник, занес руку... На мгновение Сереже захотелось все бросить. Но нет, если уж начал, отступать не годится.

Кулак понесся к лицу Аарона. Сережа крепко зажмурился, не желая видеть результата своих усилий, тем более, коммунатор все запишет, как миленький.

— Дубинин!!! Стоять!!! — рявкнуло откуда-то справа, грохнуло, а потом ойкнуло. Кулак пролетел мимо аароновой физиономии, но это было уже не важно. Сережа распахнул глаза — как раз, чтобы увидеть, как из окна учительской выпадает Лис Петрович. Падал он недолго — все-таки первый этаж, но ударился, казалось, очень больно. Потому что, приземлившись, учитель еще раз ойкнул и с чувством сказал несколько слов — из тех, что Сережа с таким трудом нашел на том самом форуме.

 

Среди ночной тишины любой звук кажется многократно умноженным на себя. Даже тихое треньканье телефона вырывает из сна так, будто над ухом грохнули в огромный колокол.

Спросонья Дубинин едва нащупал беспокойный светящийся прямоугольник и ткнул наугад. Должно быть, попал правильно, поскольку услыхал в трубке истошный вопль:

— Вадим Олегович, немедленно приезжайте, Варвара Игоревна…

— Семен, ты? — спросонья Дубинин не сразу разобрал, с кем разговаривает. — А Варя… Она на дежурстве…

— Приезжайте, говорю. С ней совсем плохо…

— Она жива?! — не разбираясь в причине, завопил он.

— Да, скорее, умоляю!

— Куда, ешки матрешки?!

— В БСМП.

— Еду… — бросил он и сразу же дал отбой.

До больницы скорой медицинской помощи он добирался минут пятнадцать. Навстречу — пустое шоссе и светофоры, бестолково подмигивающие желтым. И в этой пустоте — только удары сердца. Они гнали его, учащаясь, заставляя вдавливать педаль газа в пол.

Семен ждал его у входа в приемный покой. Увидав, бросился к нему и, не тратя время на приветствия, затараторил:

— Варвара… она в операционной…минут двадцать как.

— Что произошло?

— Она из "буханочки" вышла… последний вызов и по домам… а тут он на своем "мерсе", гандон штопаный! Хорошо хоть вот так свезло… мы ее на "скорой", значит, в "скорую" и доставили.

Из сбивчивого объяснения Дубинин понял только, что Варя, ехавшая на вызов в машине "скорой", попала в аварию.

— Где она?!

Семен неопределенно кивнул головой куда-то влево:

— Я ж говорю, в операционной …

Увидав, что Дубинин вот-вот бросится в указанном направлении, он тут же добавил:

— Нельзя туда. Не пустят… Со мной разговаривал один. Незнакомый. Сказал — позже позовет.

Вскоре к ним подошел невысокий молодой парень в зеленом халате и респираторе. Он только кивнул Семену и обратился к Дубинину:

— Вы господин Дубинин?

Вадим Олегович резко подхватился на ноги и почти выкрикнул:

— Я…

— Идемте, нам нужно поговорить.

Дубинин пошел за ним, еле передвигая ноги. Вот сейчас этот взъерошенный тип скажет — все, Варю не удалось спасти и… и что тогда? Конец всему…конец всему…конец… печаталось с каждым шагом.

— Садитесь.

Вот сейчас скажет…сейчас…

— Я понимаю, как вам трудно… госпожа Дубинина жива.

Дубинин с трудом разомкнул стиснутые зубы и сделал глубокий вдох. Воздух показался вкусным, вроде до этого в приемной он не дышал, а делал вид. Жива! Она жива!!!

— Состояние очень тяжелое, — врач пристально взглянул на Дубинина и добавил: — Но не будем терять надежды.

Дубинин чувствовал, что должен что-то сказать, но не смог.

— Хорошо, что вы смогли так быстро приехать, Вадим Олегович, — продолжил врач. — Ваша помощь будет незаменимой.

На этот раз слова вырвались сами:

— Что я должен сделать? Кровь?! Берите, сколько нужно! Хоть всю!

Врач помотал головой:

— Нет, плазмы хватает, а вот…

— Что? Говорите быстрее, я все…

— У меня в кармане список препаратов. Там что-то около десяти пунктов.

— Давайте сюда!

— Ну, дать можно, но…

— Давайте!

— Понимаете, — врач замялся, — они последнего поколения, импортные. В общем, сумма выходит более чем…

— Сколько?

Он назвал, и у Дубинина нервно дернулась щека.

— Нет, столько у нас нет. Даже если прозакладывать дом. Но… на это нужно время. Нельзя ли…

Врач горько вздохнул:

— В том-то и дело, что нужно немедленно. Вопрос жизни и смерти.

Страх и ярость моментально сковали мышцы лица Дубинина, превратив его в бледную маску. Он чувствовал, как подрагивает челюсть, но ничего не мог с этим сделать. Лишь выдавил:

— Но что-то же ведь можно, ешки матрешки?..

— Вадим Олегович, дорогой, вы же сейчас при должности.

— Не понимаю, какое это имеет отношение?

— Самое непосредственное. Достаточно дернуть за нужные ниточки, и все будет в порядке.

Дернуть за ниточки… Да, в самом деле, это нетрудно. И времени много не займет. Дубинин представил, как он говорит своему заместителю… Нет, звонит… Чтоб не смотреть в глаза и не видеть в них… Смущение? Стыд? Злость с обидой и разочарованием? Наверное, все вместе. Мол, мы же на вас надеялись, Вадим Олегович, а вы вот так, подленько, с превышением полномочий… Да, всего лишь позвонить и сказать… только расчетный счет, сумму и все. Дело государственной важности — ручаюсь… Сможет ли? Конечно, ведь от этого зависит Варина жизнь… если халдей не врет. Сможет… за ниточки. Сможет! Должен…

Вдруг показалось, кровь хлынула в обратном направлении. Его мозг взорвался, рассыпавшись на мелкие ошметки. Агония разума… и тут же перерождение. Через боль… сквозь боль…

Словно со стороны он услыхал собственный голос, твердый, решительный.

— Нет, я не могу. То, что вы просите, невозможно.

— Но Варвара Игоревна?

Варя…Варенька! Он почти физически ощутил, как его душа заплакала. Вначале нутро обожгли две-три слезинки, потом слезы хлынули потоком. Но они не приносили облегчения. Жгло нестерпимо, будто каждую клеточку его тела безжалостно окунули в кислоту, а затем собрали его воедино.

Варенька!!! Но…

— Должен быть какой-то другой выход, — ответил он только и закрыл глаза: так легче было переносить мучения.

Он почти потерял сознание, балансировал на самой грани небытия. И сквозь кровавую пелену не увидел, а скорее, почувствовал, как в кабинете появился еще кто-то. Двое, лица знакомые, но мозг взбунтовался, отказываясь служить.

Голос знакомый… легко ошибиться…

— Поздравляю, Вадим Олегович. Сегодня вы прошли последнее испытание. И надо сказать, выдержали его с честью.

Костицин? Но в ушах звон такой, что…

— Суки…— выдохнул Дубинин почти с облегчением. До него дошло единственное — с Варей все в порядке, а этого уже было более чем достаточно.

Свыкшись с этой мыслью, он позволил свету перед глазами померкнуть.

 

Из школы притихшего Сережу забирал отец.

— Если тебе интересно, с Лисом Петровичем все в порядке, — сказал папа, ведя электромобиль. — Когда он увидел, что ты собираешься ударить другого ученика, слишком далеко высунулся в окно, не удержался и упал. Небольшая ссадина на лбу, ничего серьезного.

— Вот как, — равнодушно отозвался Сережа. После всего произошедшего, мальчика будто опустошили. Сначала он очень испугался, когда увидел шишку на лбу Лиса Петровича, потом порадовался, ведь шалость удалась, работа выполнена. Затем ему стало стыдно за такие мысли. Он вздохнул и уставился в окно. Там мелькали деревья и клумбы, знакомые дома осуждающе смотрели на него тонированными стеклами.

"Что теперь будет?" — тоскливо подумал Сережа и сам себе ответил: "Накажут. "

Вот сейчас они приедут домой, и отец устроит ему осознательную терапию. По сути, это обычная беседа, в процессе которой он сам должен будет понять, какие ужасные вещи совершил. Но теперь Сереже казалось, что этого недостаточно. Он и так знал, что поступает плохо, и стыдился этого. Поэтому наказание должно быть жестче! Ведь это не.... ведь это серьезно! Он хулиган, пусть и поневоле!

Едва они зашли в дом, отец сказал:

— Иди к себе, я сейчас приду.

Ну, точно. Осознательная терапия. Сережа был жутко разочарован. Однако поднялся в свою комнату и сел на кровать. Что ж, придется самому себе выдумывать достойное наказание, раз на родителей в этом вопросе больше положиться нельзя.

— Так, сын, — сказал папа, входя в комнату. — Надеюсь, ты понимаешь, что все очень серьезно.

Сережа уныло кивнул. Еще бы он не понимал.

— В обычной ситуации, — продолжил папа, — я бы устроил тебе сеанс осознательной терапии...

Ну вот. Сейчас начнется.

— Но я понимаю, что в данном случае она бесполезна.

Сережа встрепенулся и пораженно взглянул на отца.

— Терапия позволяет понять, что ты сделал не так, — сказал отец. — Но я заглянул в твой коммунатор, почитал… хм... протокол твоих... хм... исследований и знаю, что ты и так прекрасно все понимал.

— Ну, и как мы поступим? — тихо спросил Сережа.

— Я тоже об этом задумался, — ответил папа. — И позвонил дедушке — рассказал о твоих подвигах.

— И что он ответил?

— Ешки-матрешки, — честно ответил папа, копируя интонацию деда, и они с Сережей рассмеялись.

— А потом, — посерьезнел папа, — дал совет. Сказал, есть старый метод воспитания, такой старый, что и не применяется давным давно.

Легкий страх перемешался в душе Сережи с любопытством.

— Хороший метод? — спросил он.

— Вот мы сейчас и проверим, — ответил папа и вытащил из-за спины старый дедушкин ремень.