Яппи и Хикки
"And suddenly you realize
Nothing here is what it seems
You are beyond the looking glass
Like Alice and the red queen"
Funker Vogt — Red Queen
Пролог. Девушка и смерть.
То, что девушка мертва он понял по глазам. Ни стройное тело, которое больше не извивалась под ним, ни тонкие белые руки, так и не сумевшие содрать его пальцы с шеи и теперь безвольно лежащие не полу, ни ноги, прекратившие выбивать пятками безумный ритм предсмертной пляски, а её бесконечно глубокие изумрудные глаза стали тому свидетельством. Зеркало души теперь отражало лишь пустоту. Время на секунду остановило свой бег, позволив сердцу пропустить удар. Но со следующим, пусть и запоздавшим, толчком пульса мир вновь обрел движение. Полицейские выбили дверь и ворвалась внутрь, громко крича, что-то требуя от него. Он не придал этому значения, не стал даже вникать в смысл их слов. В ответ на неподчинение в его левый бок впились иглы тазера, впрыснув в тело мегаватты судорожной боли. Сердце вновь пропустило удар. Следующий тоже. И еще один.
Часть первая. A place for my head.
Фуршет был в меру скучным. Именно таким, каким и должно быть мероприятие в период относительного затишья, как в светской жизни, так и в деловом мире. Рутинный вечер. И в том крылась основная опасность: слишком велик был соблазн расслабиться. А делать этого было никак нельзя.
Кейн Адамс воспринимал происходящее как своеобразный рейтинговый бойцовский поединок.Не масштаб боя за титул, но и не повод пропускать удар. Максимальная сосредоточенность на словах, движениях и мимике. Демонстрировать хотя бы намёк на то, что у него могут быть какие-то проблемы было совершенно недопустимо. Нонсенс, моветон. Если у тебя возникли трудности — решай их своевременно и не порть людям вечер своим кислым видом. Ну а коли ты не в состоянии контролировать собственное лицо, то что вообще ты можешь контролировать? Правильно, ничего. Значит, ты лузер. И не место тебе в обществе людей, которые способны на большее, нежели корчить рожи, вместо того чтобы решать свои проблемы.
А проблемы у Кейна были. Точнее, всего одна. И имя ей было Эйб Адамс, единокровный и единоутробный братец-недоросль. За всю свою жизнь он не проработал ни дня, и был сначала на иждивении у родителей, а после их гибели пересел на шею Кейна. Такой родственничек мог изрядно подмочить репутацию. К счастью, Эйб практически не вылезал из своей комнаты. Скелет не спешил покидать свой шкаф, что Кейна вполне устраивало.
Выбросив мысли о брате из головы, мистер Адамс уверенно направился к группе людей, среди которых заметил знакомое лицо.
— Мистер Барт, какая встреча! — Кейн протянул ладонь для рукопожатия. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Ох, мистер Адамс, не думал, что увижу вас здесь, — ответил Джефри Барт, крепко сжимая кисть Кейна. Приветственный выпад на тему здоровья, которое, если верить слухам, не так давно начало подводить старого миллиардера, был парирован намёком на то, что Кейн еще "не дорос" для подобного рода мероприятий. — Очень рад, очень рад. Позвольте представить вам мистера и миссис Зифо, моих старых и очень добрых друзей. Гарри, Эмбер, познакомьтесь с Кейном Адамсом, сыном старины Эла, да упокоит Господь его душу.
"Матерый волчара хватку не потерял", — думал Кейн, пожимая руку Гарри и целуя пальцы Эмбер. — "При слове "старых" в упор смотрел на эту мумию, замотанную в платье из последней коллекции Цельсия Гросса. Да и моего скоропостижного помянуть не забыл".
Воображение мгновенно зацепилось за слово-триггер, и нарисовало в голове Кейна картину из детства: отец сидит в своем широком кресле и смотрит биржевые сводки. Стоп! Картинка замерла, а затем поблекла.Старый добрый прием "остановки мысли" всегда работает безотказно. В следующее мгновение внимание молодого человека вновь целиком и полностью сосредоточилось на светской беседе.
В компании трёх архозавров Кейн провёл около пятнадцати минут. За это время он успел узнать, что мистер Зифо теперь владеет "большой коробкой" в северо-западном районе, его супруга "откопала в барахолке" новое коктейльное платье, а мистер Барт сумел "раздобыть у аптекаря" аж три бутылки коллекционного вина "Crataegus". Новомодный сленг вызывал у Кейна лёгкое раздражение, ему с трудом удалось сдержаться и не сострить. Но он понял: весь этот"дауншифтинговый" сленг был своего рода маскировкой. За словом "барахолка"пряталась фамилия модельера, "коробка" была каким-то заводом, а в "аптеке" все "лекарства" уходили с молотка за бешеные деньги. Вот только имена и названия, которые скрывались за этими ширмами, скорее всего, не стоили и десятой доли того надменного вида, который на себя напускали эти старые индюки. Кейн решил, что на эту компанию он уже потратил достаточно времени.
— Я, пожалуй, пойду и поищу в местных мусорных баках что-нибудь съестное, — сказал он и направился к столикам с канапе.
***
Детектив Френк Лейт пошёл служить в полицию потому что любил свой город. Ведь именно любовь вызывает в человеке стремление защищать и оберегать. Чувства универсальны, и не важно, кто или что является объектом, на который они направлены — другой человек, животное, предмет, работа или идея, — только искренние чувства способны заставить посвятить всего себя ради блага любимого или любимой.
Родной город казался Френку живым организмом. Подобное сравнение пришло ему в голову еще в школе.На уроках биологии он всегда в своем воображении представлял живые клетки и организмы как огромные мегаполисы: яркие электростанции-митохондрии, мрачные фабрики-рибосомы, административное здание–ядро. Подходящая аналогия для людей появилась несколько позже, когда "Общую биологию" сменила "Анатомия человека", и его класс добрался до раздела "Кровь". Эритроциты, лимфоциты, тромбоциты.У каждого своя работа, и все они спешат по сосудам, как по автодорогам — большим хайвэям артерий и грунтовкам капилляров. Тогда же Френк впервые всерьез задумался о выборе будущей профессии. Он думал о том, какой именно клеткой своего города он хочет стать. И остановил свой выбор на белых кровяных тельцах — лимфоцитах.
Окончив школу, Френк поступил в полицейскую академию. Нельзя сказать, что он блистал в учебе, но все требуемые нормативы сдал и был зачислен в штат полицейского участка номер семь.
Полтора десятка лет он отдал службе, не сожаления ни о едином прошедшем дне. Даже вездесущий Рутинный Демон не смог задушить во Френке чувство удовлетворения от выполненной работы, какой бы утомительной она временами ни казалась.
Детектив Лейт был образцовым лейкоцитом. За пятнадцать лет успел обезвредить множество патогенных агентов — от мелких паразитов, подворовывавших те или иные ресурсы, до злостных вирусов, вклинившихся в организм города и пытавшихся выжать из него все соки ради собственной выгоды. Его имя нечасто мелькало в газетных статьях. В заголовках — так и вовсе никогда. Хоть он и принимал участие в расследовании многих "громких" дел, но всегда был лишь одним из членов команды. Не ключевым и вполне заменимым. Но его это более чем устраивало. Френк просто-напросто делал свое дело и трудился на благо родного города. Который вдруг начал меняться.
Дело было не в чём-то конкретном, нельзя было выделить некое событие или фактор, который стал причиной метаморфозы. Не случилось научно-технической революции, не было совершено прорыва ни в одной из наук, не явился миру новый гений. Просто однажды старую булочную, которая распространяла аромат свежей сдобной выпечки на всю улицу, снесли вместе со всем кварталом, и на его месте за несколько месяцев возвели и ввели в эксплуатацию вендинг-молл. Хлеб, который можно было там купить,был уже нарезан на ровные ломтики и помещенв вакуумную упаковку. Постепенноновомодный маркетинговый левиафан поглотил все торговые точки, от небольших магазинчиков до относительно крупных супермаркетов. Причина была одна — вендинг-молл здорово экономил время: достаточно было отправить на специальный номер СМС-сообщение со списком нужных товаров, подойти или подъехать минут через десять к окошку выдачи, расплатиться, и получить свой заказ. Никаких задержек или ошибок не возникало, главным образом по той простой причине, что всю работу выполняла автоматика. Человеческий труд заканчивался на том, чтобы доставить товары на многоуровневый подземный склад и свалить там в кучу — сканеры и манипуляторы избавляли людей от обязанности раскладывать всё по своим местам, тем самым лишая их возможностипериодически создавать хаос. Впрочем, спустя некоторое время, транспортировку товаров от производителей до вендинг-моллов также перепоручили искусственному интеллекту — беспилотным грузовикам.
К слову, в считанные месяцы автомобили управляемые роботами, полностью вытеснили сначала общественный, а затем и личный транспорт. Профессия шофёра ушла в историю, движение на дорогах стало строго-регулируемым и как никогда безопасным. Подразделение дорожной полиции было расформировано.
Несмотря на растущую безработицу, преступность даже пошла на убыль. Этого удалось достичь благодаря трём вещам, которые теперь каждый человек мог получить бесплатно: продуктовым наборам, одежде из синтетических тканей и интернету.
Услуги Френка Лейта обществу всё ещё были нужны, поскольку борьбу с насилием автоматизировать пока что не удалось. Вот только сам детектив чувствовал себя чуждым родному месту. Если раньше он воспринимал город как живой организм, а себя — его клеткой, то теперь он чувствовал, будто живую ткань заменили на протез. Механизированные магазины и автомобили, завтраки, обеды и ужины из водорослей и синтетических аминокислот, оцифрованная социальная жизнь для людей, у которых больше не было социума как такового. Но окончательное понимание того, что мир изменился пришло к Френку вместе с уже нарезанным хлебом в вакуумной упаковке. Не понадобилось ни спятившего искусственного интеллекта, ни восстания огромных боевых роботов — машины просто вытеснили людей, тихо и незаметно. И это касалось не только рабочего класса, у супермаркетов и автосалонов были свои владельцы, которые за несколько лет потеряли всё. Они либо пополняли ряды безработных, с трудом привыкая к новой жизни, либо кончали с собой. Второе случалось чаще. В участке Френка о таких самоубийцах говорили "удавился галстуком". О том, не будут ли о них самих через год или два говорить "вскрыл вены значком", детективы старались не думать.
***
Эйб Адамс покидал свою комнату только для того, чтобы посетить уборную, и сразу же возвращался, по пути прихватив с кухни что-нибудь съестное. Весь остальной мир умещался в прямоугольник монитора. Этого было более чем достаточно. Безликие собеседники в чатах, бесконечные темы для обсуждения на форумах и море разливное фильмов, сериалов и игр. Но самое главное — Эйб мог в любой момент выключить компьютер, задернуть штору на этом маленьком окне в большой мир. Именно так он и поступал, если натыкался на дурные новости или просто решал отдохнуть от всего.
Общение "вживую" Эйб считал слишком утомительным и лицемерным. Анонимность сети позволяла каждому говорить то, что он думает, и пусть люди часто использовали это чтобы выплеснуть весь свой негатив, а то и вовсе отыграться за свою тяжелую жизнь, так было честнее. Уж лучше человек выкладывает всё начистоту, чем держит за пазухой камень в ожидании удобного момента чтобы огреть им тебя по затылку. Люди опасны и непредсказуемы. Также как и весь мир, который они сотворили. И только здесь, в своей комнате, можно чувствовать себя защищенным. Безопасное расстояние — это от хоста до сервера, и никак не ближе.
Единственным человеком, с которым Эйбу всё-таки приходилось общаться лично был его брат Кейн. И, несмотря на кровное родство, его он тоже старался избегать. Сказать по правде, Кейн немного пугал Эйба. Также, как и отец, пока тот был жив.
Из всех детских воспоминаний, ярче всего было одно: однажды они с Кейном строили замок из конструктора на ковре в кабинете отца, а когда работа была закончена, мистер Адамс молча встал со своего кресла, подошел к ним, и одним ударом ноги обратил их постройку в кучу разноцветных пластмассовых кубиков.
- Вот что делает жизнь, парни, — сказал он тогда. — Вы будете строить и строить, а затем придет большой дядя и пнёт вашу работу под зад. И она развалится точно также, как этот дерьмовый домик.
Эйб тогда заплакал и убежал к матери. А Кейн остался, молча собрал кубики и принялся строить всё заново.
- Правильно, парень, — отец повысил голос, чтобы Эйб в другой комнате услышал его. — Когда всё рухнет надо себя руки и строить снова. И не распускать сопли как поганый лузер. И строить надо так, чтобы в следующий раз я сломал об этот ваш сарай свою чёртову ногу.
Когда родители погибли в автокатастрофе, Кейн не проронил ни слезинки. Он просто взял компанию отца, которая грозила вот-вот развалится точно также, как приснопамятный замок, в свои руки и сделал всё, чтобы этого не случилось. Для этого пришлось заложить дом, продать драгоценности матери и полгода жить в мотеле, питаясь саморазогревающимися готовыми обедами. Эйба такая жизнь вполне устраивала, благо в номере был доступ к интернету и телевизор с парой дюжин каналов. И Кейна это не на шутку бесило.
- Ты овощ, — сказал он как-то, вернувшись с очередной деловой встречи. — Ты когда последний раз выходил на улицу?
- Чего я там не видел?
- Людей.
- О, спасибо, людей я вижу по телеку и мне хватает. Вот, например, один чувак решил, что если залезть внутрь вендинг-молла, то можно нехило разжиться дармовщинкой. Вытаскивали его по кусочкам
- Я говорю о деловых людях, а не об уличной шалупони.
- Это ты о тех, кого отец, всякий раз возвращаясь с очередного светского раута, называл "вонючими козлами"?
- Может, они и вонючие козлы, но от этого они не перестают быть успешными людьми.
- От того, что они успешные люди, они не перестают быть вонючими козлами.
- Ну о`кей, общайся с лузерами. Например с нарконафтами, что живут за стенкой. Или с тараканами живущими внутри этой чёртовой стенки!
- Почему я вообще должен общаться с кем-то? Мне вполне хватает интернета и телевизора.
- Так об том и речь! Ты целыми днями торчишь в номере, и тупишь попеременно то в один экран, то в другой. Думаешь родители такой жизни для тебя хотели?
- Да я понятия не имею чего они хотели! Отец только и делал, что твердил о том какие все вокруг скоты. Что жизнь — полное дерьмо, чтобы держаться на поверхности и не увязнуть в нём по уши надо изо всех сил сучить лапками. Но знаешь что? Мы уже на самом дне. И мне тут нравится больше, чем в отчем доме. Соседские нарколыги не вваливаются к нам посреди ночи, чтобы "поучить жизни", они там тихо вмажутся и торчат себе.
- И ты всю жизнь планируешь так и просидеть в четырех стенах занимаясь ничегонеделанием? О том, что ты сидишь на моей шее я вообще молчу.
- Если мне так комфортно, то почему нет? А что до сидения на шее, то я всегда могу с неё слезть. Мне вполне хватит и "соц. пакета".
- Эйб Адамс живет в ночлежке и жрёт "нутриентовые батончики" из водорослей и ароматизаторов. Кому из папарацци ты собрался сделать такой царский подарок?
- Кейн, да какие к чёртовой матери папарацци? Родители уже погибли, империя отца уже развалилась, особняк уже ушёл с молотка. Мы исчерпали квоты на сенсации, когда это до тебя дойдет?
- Всё это временные затруднения, не более. Бизнес отца нуждается в некоторой реструктуризации и небольших финансовых вливаниях со стороны. И пока ты тут просиживаешь штаны, я веду переговоры с потенциальными инвесторами. Скоро я не только верну всё, что было, но и преумножу.
- Удачи.
- Святые угодники, это невыносимо! Ну и сиди себе сиднем хоть всю жизнь, амёба бесхребетная!
- Меня такая жизнь вполне устраивает.
На том и закончился последний, более-менее содержательный диалог с братом.
Кейну действительно удалось реанимировать семейный бизнес. Особняк он выкупать не стал, поскольку решил, что это будет слишком сентиментальным поступком. Сам по себе дом родителей давно утратил былую фешенебельность, да и район, в котором он находился уже не считался достаточно престижным. Вместо "старой халупы" Кейн приобрел свежеотремонтированный лофт, который располагался в здании старой типографии. Новая комната Эйба, некогда служившая чуланом, была меньше номера в мотеле, но это ему даже нравилось. И, хотя большую часть дня остальное пространство жилища было в полном его распоряжении, поскольку Кейн как правило уходил рано утром и возвращался за полночь, Эйб предпочитал отсиживаться в своей комнатке, отгородившись от остальной части квартиры, которую про себя называл "территорией Кейна" узкой красной дверью. Наличие этой двери вообще казалось ему главным условием, без которого нельзя было чувствовать себя комфортно. Особенно когда брат возвращался не один.
Часть вторая. Cherchez la femme.
"Логово Старого Тролля" был самым модным и дорогим ночным клубом в городе. Но Кейн любил это заведение не столько за статусность, сколько за неповторимый и безупречный стиль, в котором хромированный хай-тек идеально сочетался с декоративными элементами "под средневековье". В дискотечном дыму сновали туда-сюда тонкие лучи лазерной светомузыки, отчего танцпол походил на волшебное болото, в котором под звуки этно-транса танцевали сказочные существа — эльфы, дриады, нимфы. Двухметровые амбалы-охранники, лица которых походили на морды существ из легенд, в честь которых был назван клуб, еще больше усиливали эффект.
Кейн взял в баре кружку светлого "Nofrosting"-а и направился в лаунж-зону. Танцевать сегодня не хотелось, всё тело было сковано лёгкой истомой, а потому мягкое кресло и непринужденный флирт с очередной симпатичной незнакомкой казались более привлекательным началом вечера.
Выбор сегодня был невелик: брюнетка, с выражением безмерной скуки листавшая какой-то журнал, шатенка, уткнувшаяся носом в свой смартфон и полностью поглощенная перепиской, или блондинка, задумчиво размешивавшая пару вишенок в бокале с разноцветным коктейлем.
"Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать" — думал Кейн, переводя взгляд с одной девушки на другую. — "Пиф-паф, ой-ёй-ёй, заберу к себе домой". Брюнетка.
- Интересно? — Кейн сел в кресло напротив девушки.
- Не очень, — ответила брюнетка, захлопнув журнал и оттолкнув его на край столика. — Но телефонная переписка делает тебя слишком "занятой", а полоскание ягод в коктейле "Грёзы Проститутки" наоборот, так и зазывает. А вот журнал — это в самый раз. Вроде и есть чем время убить, но и отбросить ради интересного мужчины не жалко.
- Ты всегда такая прямолинейная?
- Нет, просто мне уже тут надело и мы оба знаем чего хотим. Поехали к тебе или ты пришёл сюда чтобы обсудить периодику?
Кружка пива так и осталась непочатой.
***
Френк Лейт не любил дела о пропаже людей по двум причинам. Первая заключалась в том, что чаще всего удавалось обнаружить труп, а не живого человека. И сообщать об этом близким приходилось именно детективу. Конечно, та же обязанность лежала на его плечах и в тех случаях, когда человек становился жертвой убийства или несчастного случая. Но в таких делах об этом можно было сказать сразу. Пусть эта весть и была горькой, но ей не предшествовали долгие сутки, а то и недели или даже месяцы надежды на то, что пропавшего найдут, пусть даже и не в полном здравии, но хотя бы живым.
Вторая причина была в том, что поиски, как правило, приходилось вести в самых гиблых районах города и опрашивать огромное количество забулдык и наркоманов разной степени морального разложения. И если большая часть города у Френка ассоциировалась с искусственным протезом, то такие места и такие люди казались ему умирающими, наполовину сгнившими остатками некогда живого организма.
Но поиск пропавших входил в его обязанности, а потому Френку оставалось лишь стиснуть зубы и постараться покончить с этим делом как можно скорее. Вот только на этот раз слово "покончить" не совсем подходило, поскольку пропавшей была Кэтрин Верлуст, также известная как "Кейт-Потеряшка".
Эта девушка была для участка номер семь своего рода талисманом — считалось что тем из детективов, кому посчастливилось отыскать эту блудную дочь богатых и уважаемых родителей и вернуть её домой, непременно получат в будущем либо повышение, либо медаль за заслуги перед городом. А Френку пророчили сразу кресло начальника участка, поскольку на него пришлась десятая, "юбилейная" пропажа мисс Верлуст.
Детектив Лейт в "счастливые" дела не верил. К тому же, его не покидало дурное предчувствие, что в этот раз Кейт-Потеряшка отправится не в реабилитационный центр, а в морг. Непонятно под какой счастливой звездой вообще надо было родиться, чтобы пережить все предыдущие "приключения". Чаще всего её находили в какой-нибудь подворотне, спящей в куче провонявшего мочой тряпья. Пару раз она ловила "передоз", но, на удивление сердобольные, товарищи по игле вовремя вызывали "неотложку" и девушку успевали вернуть с того света на этот. Однажды её обнаружили в мусорном баке. Ирония того случая заключалась в том, что обнаруживший её мужчина скончался от сердечного приступа, когда выброшенный им пакет привёл лежащую в "мусорнике" Кейт в чувство, и та начала выбираться оттуда, извиваясь всем телом и глухо матерясь. Его спасти не удалось, но прибывшие на место происшествия парамедики не остались без работы: тело Потеряшки было одной сплошной гематомой, у неё было сломано несколько ребер и вывихнута лодыжка.
Френка поражало то упрямство, с которым девушка раз за разом пыталась нырнуть на самое дно. Ни бесчисленные побои, ни несколько изнасилований, ни даже клиническая смерть от "передоза" не смогли стать для неё уроком, или хотя бы намёком на то, что она что-то делает со своей жизнью не так.
Для начала детектив Лейт решил объехать все точки, где Кейт находили в прошлые разы. Потеряшка обычно прибивалась к одной из знакомых компаний, которые тусовались на одних и тех же местах, и если позже, будучи уже "под дозой", и покидала "злачное место", то уходила не дальше нескольких кварталов.
Мост "Ричмэн Гейтс" был третьим номером в списке Френка. Первые два оказались "пустыми"? в центральном парке местные "торчки" божились что не видели девушку уже давно, а старый, заброшенный мотель и вовсе был снесен неделю назад строительной компанией, выкупившей участок земли на котором он располагался.
Из залива начинал подниматься туман, пока еще не слишком густой, но уже достаточно сырой для того чтобы люди, жившие под старым сводчатым мостом поплотнее завернулись в рванину и газетные листы. Несколько человек грелись у разведенного в почерневшей от копоти бочке огня, передавая по кругу бутылку с чем-то, явно не предназначенным для приёма внутрь. Из открытого окна ближайшего дома доносилась музыка — неизвестный меломан врубил на полный ход "Deep Forest".
Френк вышел из машины, и медленно побрел вглубь стойбища бездомных, пытаясь отыскать кого-то, кто бы находился в более-менее трезвом уме. Таким ему показался чернокожий мужчина лет пятидесяти, который пытался при помощи перочинного ножа разделать тушку то ли морской свинки, то ли жирной крысы. Несмотря на то, что его руки заметно дрожали, действовал он достаточно умело.
- Эй, на камбузе, — окликнул старика Френк, на всякий случай нащупав рукоять пистолета. — Есть минутка на поговорить?
- Отчего ж старому Уэсли не поговорить с господином офицером? — Старик медленно сложил нож и положил его рядом с тушкой. — Старый Уэсли любит поговорить.
- Я ищу вот эту девушку, — Френк убрал руку с пистолета и показал старику фотографию. — Не видел её здесь?
- Старый Уэсли любит смотреть по сторонам, особенно на красивых девушек, но разве ж всех упомнишь?
- Так, а что еще любит старый Уэсли?
- Да то же, что и любой другой добрый человек — вкусно покушать да крепко поспать.
- Если поможешь мне, дам двадцатку. Ты же её видел, по глазам вижу что видел. Торговаться даже не начинай.
- Старый Уэсли не любит жадничать. Была здесь она, еще полчаса назад сидела вон с теми девочками. Но пришел Шевалье и она ушла с ним.
- Что за Шевалье?
- Молодой парень, иногда захаживает сюда. Манерный очень, важничать любит. Ну и девочек часто уговаривает с ним пойти. Да что там уговаривает, местные девицы сами не сильно против, дело то молодое, понятное. Только вот недоброе поговаривают, что девочек тех никто и не видел потом, но это так, чиж начирикал и только.
- А где он обретается знаешь?
- Знать-то знаю, да вот торговаться господин офицер мне не велели.
- Выкладывай. Отыщу девушку — не обижу.
- Старый Уэсли врать не станет. Шевалье где-то в районе депо на юго-западе живет. Точнее не скажу, но местные должны знать.
- И на том спасибо. Вот твоя двадцатка, остальное как девушку найду.
- Старому Уэсли спешить некуда. Обращайтесь ежели чего.
Вернувшись в машину, детектив отправился в указанный стариком район. Недоброе предчувствие нарастало: слухи слухами, да местечко правда был не из лучших, даже по сравнению со всеми остальными пунктами в списке. Связавшись с отделением по рации, Френк запросил данные о патрульных, дежуривших районе, на который ему указал старый Уэсли.
***
Маленький Эйб застыл перед дверью и прислушался. Он проснулся от того, что ему захотелось пить, и пошел на кухню, но остановился, услышав непонятные звуки, доносившиеся из родительской спальни. Скрип и стоны. Такое повторялось далеко не в первый раз, но еще ни разу он не решился постучать или окликнуть мать или отца. Звуки завораживали. Воображение рисовало странные картины, из которых Эйб понимал лишь то, что за дверью твориться нечто очень страшное, но при этом и хорошее. Ему хотелось приоткрыть дверь, заглянуть внутрь, но он боялся, что родителей это разозлит. Особенно отца. И потому всякий раз он просто стоял и слушал, пока звуки, достигнув некоего апогея, не прекращались, а затем возвращался в свою комнату.
Но в этот раз всё было по-другому. Звуки не завершились тонкими вскриками матери, а оборвались тихим, непонятным хлопком. А затем раздался смех отца, который напугал Эйба до полусмерти. Ему хотелось убежать в свою спальню и спрятаться от этого смеха под одеялом, но вместо этого он зачем-то взялся за ручку и открыл дверь.
Мать лежала на животе поперек кровати. Из её головы, свесившейся с края кровати, тягучими бурыми каплями падала на пол кровь. Отец сидел на коленях у другого края кровати, и смеялся, глядя на разорванную подушку, которую он держал в левой руке. В правой он сжимал пистолет.
- Умереть во время оргазма, ну разве не лучшая в мире смерть?! — сказал он, не прекращая хохотать. — Надеюсь, ты не симулировала!
Отсмеявшись, он бросил подушку на пол, и начал слезать с кровати. Только сейчас он заметил стоявшего в дверях Эйба.
- Чёрт, а я думал что ты спишь, — сказал он после секундой паузы. — Ну что ж, сам виноват.
Эйб побежал со всех ног. Прочь от этого кошмара, прочь от обезумевшего отца. Прочь, прочь, прочь! Коридор казался ему бесконечно длинным, ноги будто бы налились свинцом. Он пробежал, казалось, несколько километров по этому нескончаемому коридору, когда что-то ударило его по голове, опрокинув на пол. Он хотел подняться, но не смог: тело перестало его слушаться.
- Лучше бы ты спал, — услышал он голос отца за спиной. — Что ж, теперь и мне пора. Хотя, может быть напоследок еще разок? Чёрт, почему бы и нет?!
Отец вернулся в комнату и с грохотом захлопнул за собой дверь. Эйб не мог ни повернуться, не двинуться с места, ему оставалось только слушать, как из родительской спальни вновь стал доноситься скрип. А затем и стоны.
Эйб проснулся в холодном поту, но звуки не исчезли.
- Опять Кейн девку притащил, — пробормотал он, утирая со лба холодный пот. — Она еще и визжит как свинья, вот и сниться всякая ересь.
Поднявшись с кровати, он медленно подошел к двери. Скрип и стоны. Чувство из сна вернулось. Непонятное, пугающее и горячее. Эйб давным давно решил, что отношения с девушками ему даром не нужны. Никакой любви и романтики, никакого строительство семьи — всё это лишь животные инстинкты, покрытые тонким налётом социальщины. Но всякий раз, когда когда Кейн приводил в дом девушку, чтобы на следующее же утро с ней расстаться, Эйб замирал у двери и слушал.
Когда всё закончилось, он услышал что брат вышел из комнаты. В душ или на кухню, не важно. Обычно Эйб возвращался в постель, но сейчас ему отчего-то захотелось посмотреть на девушку. Еще одно непреодолимое желание из сна — открыть дверь.
Девушка лежала на софе, и, казалось, спала. Она была так похожа на мать! Точь-вточь такая же, какой Эйб видел её во сне несколько минут назад.
— Этого не может быть! — пробормотал он. — Такое сходство, неужели Кейн?
Эйб сам не заметил, что покинул свою каморку, и был уже на полпути к софе. Со стороны ванной слышался шум воды и фальшивое пение.
"Значит, он всё-таки в ванной, а не на кухне" — подумал Эйб, продолжая медленно приближаться к спящей девушке. — "Лучше вернуться в комнату. Зачем я вообще вышел? Я уже разглядел её достаточно хорошо, пора идти назад".
Подойдя к софе он склонился над девушкой, пытаясь разглядеть каждую тонкую морщинку на её лице, каждую прядь каштановых волос. А затем пальцы Эйба сомкнулись на её шее.
Часть третья — Anamnesis morbi.
Кейн наконец-то снова оказался дома. Бесконечные допросы остались позади. Как же его достало по нескольку раз повторять одно и то же: он встретил девушку в клубе, они приехали к нему и переспали, а пока он был в душе она собрала свои вещи и ушла, и он понятия не имеет куда.
Верить ему не хотели. Зачем-то переводили разговор то на детство, то на смерть родителей, то на его бизнес. Впрочем, всё это прекратилось, как только прибыл адвокат. И почему только он не сообразил потребовать его сразу? Стоило тому двадцать минут пообщаться с детективом, и вот уже Кейна посадили в машину и отвезли обратно, и даже проводили до дверей его лофта.
- Так, офицер, а это еще что за новости? — возмутился Кейн, когда детектив прошел в квартиру вместе с ним. — Господин адвокат…
- Простите, мистер Адамс — всего лишь одно последнее неудобство, и я рекомендую вам оказать содействие. Детектив?
- Да-да, у меня остался лишь один вопрос: что там находиться? — спросил Френк Лейт, указывая на дверь комнатушки Эйба.
- Там живет мой брат, но какое…
- Вы позволите её открыть?
- Но я не понимаю…
- Позвольте, — спокойно сказал адвокат. — Чем быстрее мы уладим этот вопрос, тем скорее вы сможете вернуться к нормальной жизни.
- Что ж, валяйте, — Кейн пожал плечами. — Только боюсь мой братец не очень любит гостей.
Адвокат распахнул дверь настежь. Внутри темной и пыльной подсобки, в которой некогда хранили швабры и моющие средства, теперь стояло лишь старое, треснувшее зеркало.
На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина.
- Так это ты? — удивленно спросил Кейн, глядя на своё отражение. — Ты убил эту девушку, Эйб? Ты убивал и других девушек, как мне сказали в полиции, чёртов социопат?! Идиот, овощ поганый, я всегда знал что ты чудовище!
- Не сработал этот ваш "гештальт", доктор, — сказал Френк, заворачивая Кейну руку за спину.
- Ну, мы хотя бы попытались, — ответил врач, доставая из кармана шприц с транквилизатором.
Спустя некоторое время полицейские машины отъехали от заброшенного здания старой типографии, и направились в сторону психиатрической лечебницы.
***
- Детектив Лейт, согласно отчетам, во время последнего задержания вы были вынуждены применить нелетальное оружие, вследствие чего бла-бла-бла, ты и сам знаешь все эти вопросы.
- О да. Так вот, я не испытываю угрызений совести, хорошо сплю по ночам, и не собираюсь завтра с утра взять свой пистолет и устроить охоту на случайных прохожих.
- Тогда будем считать что ты на всё ответил. Нарисуй закорючку здесь и вот здесь. Так, этот папирус нам в архив, а вот этот передашь своему шефу.
- Спасибо. Расскажи мне лучше как там дела у Шевалье.
- Ну, как тебе сказать. Лоботомия на следующей неделе.
- Он подписал согласие?
- Подписал. Правда он теперь считает себя будущим космическим туристом, и уверен что дал своё согласие на будущий полёт, а не на то чтобы ему воткнули в глаз спицу, представляешь? Он, конечно, невменяем, но кому надо что-то там доказывать?
- Космический турист? Серьёзно?
- О, слушай, он считает что живёт не в лечебнице, а в роскошном отеле. Во время прогулок срывает листья с кустов, а затем вручает их санитарам. "Это вам на чай, мсье".
- Изобретательный у него заскок. Выдумать целого брата, другую жизнь.
- Ты же ознакомился с делом его отца?
- Еще бы! Разорившийся миллионер убил жену, причем то ли во время, то ли непосредственно после полового акта, затем ранил сына и застрелился.
- Не просто ранил. Пуля прошла по касательной к своду черепа, вырвав кожный лоскут и оставив в правой теменной кости трещину размером с Большой Каньон. Брызги крови во все стороны, контузия, но всё-таки не смертельное попадание. Но я даже не знаю, какая фраза более цинична — "парнишке повезло" или "его папаше стоило прицелиться получше".
- Наверное, всё таки вторая.
- Я бы с тобой согласился, если бы психика мальчика сумела всё это выдержать. Представь: сначала он был единственным ребёнком в богатой семье, а затем вдруг очнулся в больнице, папа убил маму, а затем вышиб себе мозги, и ни гроша после себя не оставил.
- Да, сложно не спятить при таком раскладе.
- Ну , дерьмо случается, но и оно рано или поздно проходит. Выбор тут невелик: либо человек находит в себе силы двигаться дальше, либо замыкается, ненавидит весь мир и остается в заднице. Но покорёженная психика Шевалье нашла способ совместить и то и другое. Одна его личность захотела жить привычной жизнью, и он, активно галлюцинируя, наслаждался тонким букетом денатурата в обществе бомжей из ближайшей подворотни. Но была и вторая личность, которая решила отгородится от "опасного" мира. Воспоминания о случившемся кошмаре были замещены менее травмирующей байкой про "автокатастрофу", но никуда от этого не делись. И периодически они всплывали. Триггером для этого служил секс.
- И тогда он убивал девушку.
- Именно. В общем-то, для него это было естественным завершением процесса. Кстати, а что в сталось с Кэтрин, всё-таки отбегалась?
- Да нет, парамедики откачали. Так что через месяц-другой кому-то посчастливится получить очередное "дело Потеряшки".
- Ну, хоть какие-то добрые вести.
***
Вернувшись в участок, Френк Лейт достал заявление об уходе по собственному желанию, которое лежало в ящике стола уже третий месяц и скормил его шредеру.
Эпилог. Эйб в пустоте
Тьма была всеобъемлющей. Абсолютное, идеальное ничто, которым Эйб был укутан. Бесплотный и бесчувственный, он парил в этой пустоте, наслаждаясь столь милым его сердцу одиночеством. "Наверное, это и есть рай" — подумал он.
Но мысль, всё испортила, потому что мысль — это уже что-то. Затем появилась дверь. И коридор. Эйб обрел слух и зрение, а мгновением позже — детское тело. Он вновь оказался перед родительской спальней. Появившиеся в голове воспоминания рассказали ему, что это уже далеко не впервые. С ужасом вспомнил он что будет дальше — мёртвая мать, отец от которого никак не убежать, удар по голове после которого он упадёт и не сможет пошевелиться. Потом он вернётся обратно в блаженную пустоту. До тех пор, пока из пустоты вновь не родится мысль. И всё повторится снова. Осознав это, Кейн Абрахам Адамс в ужасе замер перед дверью родительской спальни, из-за которой всё яснее стали доносится знакомые звуки.
Скрип и стоны.