Сфера услуг
Потертые сапоги ритмично чавкали подошвой, одну за другой одолевая побитые ступени. Из сапог, естественно, торчал человек — в доисторическом ватнике, покрытом известковыми пятнами. Остро пахло кошачьей мочой, стены, еще в каком-то шестьдесят-мохнатом году покрытые дешевой масляной краской, были на удивление чистыми, без граффити и подпалин, хотя и с изрядно растрескавшейся штукатуркой. Человек грузно топал и сопровождал свой подъем подчеркнуто громким старческим кряхтением. Пролет был узким, между стеной и щербатыми перилами с трудом помещался один дед в ватнике, а разминуться было возможно только если кто-то из двоих умеет летать. Кряхтение призвано было сообщить окружающим о том, что лестница занята и высовываться из квартир не следует.
В паре ступеней от лестничной площадки сапог наступил на одинокий окурок. На площадку выходила старая дверь с удивительно легкомысленным замком, без дермантина и прочих нелепостей. Какой-то сноб выкрасил ее в тщательно подобранный зеленый цвет на два тона темнее стен, и сделано это было относительно недавно. Сапоги протопали мимо и стали подниматься дальше. Из-за двери на лестничную площадку просачивались едва различимые голоса. Разобрать смысл беседы снаружи было невозможно, даже прижавшись к крашеной поверхности ухом.
— Пусть у них на каждом отпечатанном листе поперек всей полосы будет слово "ЖОПА". Красными буквами, в верхнем регистре! И чтобы так было в любой типографии, даже если они на Марсе будут печататься.
— Марс вне моей юрисдикции, — без тени улыбки сказала старуха, тяжко вздохнула и со скрипом отодвинула табуретку.
Засвистел чайник. Тщательно отмытый металлический бок матово поблескивал в солнечном свете, который пробивался на кухню сквозь легкий белый тюль. Старуха тяжело встала и подошла к плите. Сидящий за столом лохматый молодой человек в пестром свитере порывисто обернулся следом, опершись локтем о спинку старого облезлого стула. Другой рукой он продолжал взволнованно терзать ветхую скатерть.
— Так припекло? — спросила бабка, щедро насыпая крупнолистовой чай из жестяной банки в белый фарфоровый чайник.
— Да! — с чувством сказал молодой человек. — Сил нет. Шестой год в полиграфии работаю, и все думал, что мне просто не везет с клиентами. Мало ли, дебилы попадаются, бывает. Я и на фирме работал, и сам заказчиков искал, и через знакомых, и в разных сферах... Везде дебилы!
— Может, работу тебе поменять, мил человек? — предложила бабка, заливая крутым кипятком чай, перемешанный с ароматной сухой мятой и еще какими-то травами.
Молодой человек вознегодовал:
— Ну да! Эти, значит, меня имели-имели, а я подожми хвост и работу поменяй? Нет уж! Этот последний козел у меня ответит, за всех! Жопа! На каждом листе!
— Жопа, жопа... — умиротворяюще покивала бабка, расставляя на столе чашки. — Будет тебе... Считай, заявка принята. Бланк заполни и иди своей дорогой.
Бабка откинула край скатерти и выдвинула из стола узкий деревянный ящик, зачем-то вытерла и без того чистые руки о слегка пожелтевший от старости белый передник, и вытащила на свет лист бумаги. Слегка мятый — некогда он явно намок, а потом был аккуратно высушен — с небольшим пятнышком от кофе на углу.
— Тебе как, разовую услугу или сразу абонемент? — спросила бабка, снова усаживаясь на колченогую табуретку напротив молодого человека и придвигая к нему лист. — Бери абонемент, тебе ж явно еще не раз понадобится!
Лохматый с опаской покосился на старую ведьму, оценил алчный блеск в ее глазах, жадный наклон корпуса, и изо всех сил замотал головой.
— Нет, нет! Мне одного раза хватит, я вообще... так...
— Не верти башкой — отвалится, — добродушно сказала бабка, откидываясь назад и сбавляя обороты.
Лохматый испуганно дернулся.
— Один так один, вот тут распишись.
— Сейчас-сейчас, — пробормотал молодой человек, углубляясь в чтение и скоро бегая взглядом по строчкам бланка-заявки. — "Договор на разовое обслуживание... частное объединение "Рыцари Тьмы", далее сокращенно ЧО "РТ"..."
— Ты, если что непонятно будет, спрашивай, — проникновенно сказала старуха. — Мы не обманываем своих клиентов, нам важна репутация, знаешь ли.
— Ага, — сказал молодой человек, продолжая сосредоточенно вчитываться в договор.
В конце-концов он вынырнул из-за листа, задал пару уточняющих вопросов, размашисто расписался поданной ручкой — самой обычной, чернильной — и был таков. Провожая цепким взглядом спускающегося по лестнице юношу, бабка заметила на ступеньке окурок и нехорошо сощурилась, затем перевела недобрый взгляд с окурка на уходящий вверх, к следующей площадке, лестничный пролет, покачала головой и захлопнула дверь, снова скрывшись в квартире.
Вернулась на кухню старуха уже с телефонным аппаратом — старым, дисковым. За аппаратом тянулся длинный провод. Взгромоздив раритет на стол, старая карга отхлебнула слегка остывшего мятного чаю из фарфоровой чашки, к которой давешний юный дизайнер так и не прикоснулся. Затем сняла трубку и принялась обстоятельно и со вкусом вертеть диск, явно получая удовольствие от его механического урчания. В трубке что-то звонко клацнуло и раздался густой бас с легким арабским акцентом.
— Джинн номер семнадцать, слушаю.
— Принимай заказ, милок, — сказала бабка, довольно скалясь невидимому собеседнику и накручивая на длинный палец витой провод. — Кацман Виктор Семенович, томный мальчик двадцати семи лет, желает мести. Пока мелкой и неизощренной, но я тебя уверяю, здесь есть где развернуться.
— Разовый заказ? — деловито осведомилась трубка.
— Разовый, разовый... — покивала бабка. — Пока. Но я тебя уверяю, он у нас еще абонемент на год купит. Ты там отметь, это мой клиент, если что. Не ровен час кто увести попытается — прокляну.
— Ладно, детали где? — нетерпеливо спросила трубка.
— Детали я тебе голубем отправила, милок, вместе с копией договора. Что, еще не прилетел?
Из трубки донеслось искаженное расстоянием, но вполне узнаваемое дребезжание стекла, в которое настойчиво бьют клювом.
* * *
Посреди просторного холла, стены которого были затянуты тканевыми обоями в крупных бело-золоченых лилиях, стояла полуголая женщина с полотенцем на голове. Вокруг нее клубились витиеватые столики на тонких ножках в стиле "псевдопрованс", аляповатые пузатые вазы со слегка подувядшими цветами, низкие грузные пуфики и оттоманки с кистями, бесчисленные сорочьи мелочи. Женщина стояла, уперев в бока тонкие крепкие руки. Полотенце, которым она обернулась, едва прикрывало бедра и держалось исключительно на возмущении, и еще немного на груди четвертого размера.
— Я хочу, чтобы эта стерва сдохла в канаве! — потребовала женщина. Щеки ее были красными от гнева. — Пусть ей переломают руки и ноги, выбьют все зубы, а внутренности развесят по деревьям!
— Мы не принимаем к исполнению желания, прямо связанные с физическим или психическим воздействием на третье лицо, — меланхолично сказал джинн, плавно покачиваясь в воздухе в полуметре над полом. — Перечитайте, пожалуйста, договор и приложение к нему.
На джинне был безупречно выглаженный костюм в едва заметную полоску, итальянский шелковый галстук и английская рубашка — все различных оттенков серого. Переплетенные на восточный манер ноги в ботинках из мягкой кожи казались слегка размытыми, будто пребывали в густом тумане, в то время как торс имел совершенно четкие, человеческие очертания.
— Тогда на кой черт вы вообще нужны? — возмущенно спросила женщина и топнула босой ногой, полотенце на груди опасно колыхнулось.
— Мы готовы исполнить любое ваше желание в рамках договора, — невозмутимо сказал джинн. — Могу предложить несколько отличных вариантов мести сопернице, исключающих непосредственное членовредительство и причинение психического ущерба, на выбор.
— Вы мои желания должны выполнять, а не вносить свои идиотские предложения, которые мне даже слушать неинтересно. Я хочу, чтобы у этой стервы не было ног! И если вы ничего не в состоянии с этим сделать, то проваливайте отсюда к чертовой матери! — заявила хозяйка, нервно подрагивающим перстом указывая джинну на массивную дверь в золоченой резьбе.
— Это уже второй ложный вызов подряд в этом месяце, мадам. Компания введет санкции в отношении вас, — предупредил джинн с едва заметными нотками недовольства в голосе.
— Какие санкции! — взорвалась хозяйка. — У меня золотая карта, я ваш вип-клиент. Да вы должны прилетать ко мне еще до того, как я сняла с полки эту вашу непрезентабельную лампу, и молча делать все, что я потребую! За те деньги, что я плачу вашей компании, можно нанять отряд террористов, а вы мне тут что-то фыркаете и тычете в лицо этим вашим договором.
Джинн, нисколько не смущенный этой гневной тирадой, несколько секунд продолжал с достоинством покачиваться в воздухе, а затем осторожно, но с легким нажимом спросил.
— У мадам будут какие-то желания? В рамках договора. Или я могу быть свободен?
— Никаких "свободен"! — отрезала возмущенная "мадам", срывая с себя полотенце. — Нельзя оторвать Аньке ноги — давай хоть наставлю этому козлу рога. Иди сюда!
* * *
Небритый толстяк в растянутой старой футболке мышиного цвета испытующе смотрел на джинна. Тот поудобнее пристроил на плече широкую рюкзачью лямку, поправил кепку, разукрашенную в цвета американского флага, и с недоумением переспросил.
— Десятый Айфон? Но его даже в разработке нет.
— Вот именно! — толстяк со значением воздел палец в воздух и повторил. — Даже в разработке нет. А у меня — будет!
Джинн скептически наморщил нос.
— Мужик, — сказал он, переходя на тот немного покровительственный тон, которым один взрослый человек объясняет что-то другому, предположительно тоже взрослому человеку, который тем не менее совершенно не рубит фишку. — Я не могу тебе притащить то, чего еще нет, это нереально. Будущего не существует, этот твой айфон сейчас где-то в самых туманных планах, витает в головах у людей, которые неизвестно, станут ли на самом деле заниматься его выпуском. Может, они вообще через полгода забьют на эту тему и придумают что-то новое. Может, на офис Apple упадет метеорит и нахрен всех расхреначит! Или начнется Третья мировая, и будет уже вообще не до погремушек... Ты меня понимаешь? Давай я тебе припру из прошлого первый телефон Nokia — это как нефиг делать, будешь владельцем кирпичного супер-раритета.
Толстяк с недоверием воззрился на джинна.
— Что, серьезно не можешь? Вот подстава...
Джинн нетерпеливо пнул носком кроссовка угол растрескавшейся советской тумбочки.
— Ну что, тащить тебе Нокию, или как?
Толстяк вышел из глубокой задумчивости, в которой пребывал последние несколько минут после внезапно возникших сложностей с обретением вожделенного айфона. Лицо его озарило вдохновением.
— Нафиг телефон! Я знаю, что мне нужно. Хочу за одну сегодняшнюю ночь докачаться в танчиках до лампы! Задолбало уже задротить!
Джинн посмотрел на него, как на идиота.
— Мужик, — начал он, медленно и четко проговаривая слова. — Ты уверен, что тебе нужно это? У тебя абонемент "Три желания". Это эконом-пакет, напоминаю: ты можешь вызвать меня всего три раза за год, и этот — уже второй. В первый раз ты попросил супер-вибро-массажное кресло с какими-то там финтами и, как я вижу, уже успел его покоцать. Впереди еще восемь месяцев и всего одно желание. Я могу сделать для тебя почти что угодно, за исключением мордобития и таскания погремушек из несуществующего времени. И ты хочешь эту самую "лампу"?
— Слушай, не парь мне мозг, — рассердился толстяк. — Я не за это в кредит влез, мать твою! Делай, что говорю.
— Окей, — равнодушно отозвался джинн.
* * *
— Люди совершенно охренели, — говорил соломенноволосый парень, глубоко затягиваясь сигаретой. Его восточный коллега с аккуратной бородкой медленно кивал и тоже курил, стоя рядом с ним у стекла, за которым бушевал послеполуденный город.
— Я могу дать им все, кроме бессмертия, всеобщего мира и прочей противоестественной хрени, несовместимой с законами физики и социума. А чего они хотят? Трахаться, каких-то финтифлюшек... Хлама! — продолжал разоряться соломенноволосый.
— Ну, не нагнетай, — сказал третий, только что присоединившийся к ним коллега, извлекая тонкую сигарку из пачки. — Я вот сегодня к девке летал. Студентка, купила почти год назад абонемент "Утренний безлимит". Можно сколько угодно меня дергать, исполнять хоть по пять желаний на день, но только с шести до половины седьмого утра, а она "сова"!
Третий заржал, давясь дымом.
— Ну и вот, до конца оплаченного периода осталось два дня, ни разу за все время от нее не было ни одного вызова. И вот сегодня, чую — добралась до лампы! Собралась, значит, протерла глаза в шесть утра и давай, это самое... трет!
— Че хоть надо-то было? — Скептически спросил соломенноволосый.
— Попросила сделать ее "жаворонком"! — Сказал третий, и снова безудержно заржал.
* * *
В воздухе, мягко колеблясь, плавали свечи-таблетки. В медной жаровне курилась охапка сухих душистых трав, распространяя густой дурманящий аромат. Девушка на массажном столе томно вздохнула и повернула голову, устроив щеку на сложенных одна на другую руках. Сокрушительно рыжий джинн в ирландских веснушках растер между ладонями еще немного масла и продолжил методично исполнять поставленную перед ним задачу.
— Может быть, бросишь все это, милый, и займемся сексом? — промурлыкала девица, игриво тыкая холеным ноготком в тайский массажный мешочек и сбрасывая его на пол.
— Ваше изначальное желание подразумевало только массаж, — невозмутимо напомнил джинн.
— В договоре не сказано, что я не могу потребовать исполнения сразу двух желаний подряд, — усмехнулась коварная девица.
— Не сказано, — подтвердил джинн после секундной заминки.
— Тогда вперед! — скомандовала девица, переворачиваясь на спину и выгибаясь кошкой.
"Может, пойти работать инкубом в стрип-паб "Сукин перегонный Куб"?" — лениво думал джинн, избавляясь от узких джинсов. — "Все равно я почти только тем и занимаюсь, не считая редких выездов к старушкам, которые раз в год под Рождество желают тряхнуть стариной, бухнуть так, чтобы не помереть на утро, и отжечь на танцах. А платят там больше".
* * *
— Анна Ивановна, может, хватит на сегодня? Я завтра все закончу сам, честное слово! Отпустите меня домой, — взмолился подросток, выжимая тряпку в ведро.
— Давай-давай, милок, еще два этажа осталось, домоешь — и свободен. Да сходи ты, что ли, воду поменяй, вон уже грязная вся. — Добродушно сказала бабка и скрылась за зеленой дверью.
Подросток протяжно застонал. Руки снова шустро принялись елозить отжатой тряпкой по ступенькам лестничного пролета. Парень рад был бы остановиться и передохнуть, но конечности двигались сами. Отмыв еще несколько ступеней, руки подхватили ведро, а ноги поднялись с колен и понесли парня обратно в квартиру — менять воду.