Круги времени

 

 

Свернув с центральной улицы, Николай миновал короткий проулок и вышел на узкую лиственную аллею. Летом здесь всегда пахло зелёной листвой и цветочной свежестью. Николай привычно сбавил шаг. Торопиться некуда. Суточное дежурство позади, а маячившие ленивой беззаботностью выходные согревали душу приятным теплом. Он не спеша миновал аллею, обогнул памятник Гоголю, прошёлся по улочке с фонтаном и шестнадцатью невысокими колоннами с вывешенными на них портретами знаменитостей и передовиков города. В народе её называли галереей славы, портреты менялись — колонны оставались. Затем он свернул в Мраморный переулок, вдоль всей длины которого тянулась высокая кирпичная стена мебельной фабрики. Ему оставалось пройти дворами фабричный квартал и оказаться у новенькой высотки — конечной цели. Весь путь от пожарной части, где он служил, до дома занимал тридцать пять — сорок минут. За шесть лет Николай изучил его основательно, знал каждую кочку, каждый поворот и в буквальном смысле мог преодолеть с закрытыми глазами.

Николай бросил взгляд в сторону современной остановки из полупрозрачного пластика. Автобус ходил строго по расписанию, раз в полчаса, и обычно в это время людей не было. Но сейчас на скамейке одиноко сидела молодая девушка. Похоже, она никуда не торопилась и терпеливо ожидала следующего рейса. По светлому деловому брючному костюму и раскинутым по плечам русым волосам, Николай сделал вывод: секретарша или бухгалтер. На экспедитора не похоже. А по большой спортивной сумке, лежащей рядом, заключил что, возможно, её коснулась волна повальных сокращений. Поглощённая своими мыслями, девушка не обращала внимания на одинокого путника, а Николай, не останавливаясь, направился дальше.

Повернув за поворот, он внезапно остановился.

— Не понял?

Больше он ничего не смог сказать, как и объяснить, почему так получилось, что, обойдя фабрику, он оказался на противоположной стороне, у выхода с галереи славы, рядом с фонтаном и последней колонной. Николай огляделся. Он вдруг подумал о том, как давно не был в отпуске.

"Заработался, — печально вздохнул он, — Или загляделся. В обратную сторону ходить стал".

Повернув назад, Николай пошёл вдоль стены, не оглядываясь по сторонам. Вновь оказавшись за углом, он сделал шаг и увидел, что вновь стоит у поворота в мраморный переулок.

— Как так? — вслух произнёс он и усмехнулся. — Шёл прямо, никуда не сворачивал, повернул за угол и на тебе, — он ехидно хихикнул. — Бред.

Однако должно быть логичное объяснение.

"А что если за сутки соорудили ещё одну галерею? — размышлял он, направляясь вперёд. — И за ней окажется выход к жилому кварталу".

Николай свернул на аллею и, ничего не поняв, резко обернулся. Словно никуда не уходив, продолжал кружить вокруг последней колонны.

"Что происходит, а? — его вдруг осенило: — Аааа, это, наверное, оболтусы с нашей части развлекаются".

Среди пожарных встречались любители всякие розыгрыши устраивать: насыплют, к примеру, поздним вечером в железную миску горох, так чтобы с горкой, нальют воды, поставят на металлическое блюдо и на шкаф. Горох от воды разбухает и по одному, дзынь, на блюдо. Днём никто бы и не заметил, а ночью тишина в дежурке и звуки сначала настораживают, а затем пугать начинают. А зачинщик включает мобильник и записывает реакцию сослуживцев. Потом все веселятся.

Недавно фильм показывали, где герой верил, что в прошлое вернулся, а на деле оказался спектакль. Вдруг и его так же водят, меняя декорации. И снимают всё на камеру.

— Ребята! — громко крикнул он, оглядываясь вокруг. — Выходите, я вас вычислил!

Тишина. Николай обошёл все колонны, оглядел каждый портрет. Собственно, спрятаться тут было негде: с одной стороны за колоннами фабрика — с другой фонтан и стена летнего кинотеатра, за которой тоже пусто.

— Мда, — озадаченно пробормотал он. — Как в кино.

Насвистывая весёлую мелодию, он поспешил обратно. Николай шёл не просто вдоль стены, а касался её ладонью. Так он точно будет знать, что не поворачивал назад. Девушка по-прежнему сидела на остановке. Странно, почему не пришёл автобус? Последние метры стены и вот… он осторожно заглянул за поворот и вздохнул с облегчением. Жилые дома. Николай тряхнул головой, отгоняя наваждение, и шагнул вперёд. Он не мог поверить глазам. Перед ним возвышалась белоснежная гладь последней колонны. Как же так? Он только что видел знакомую улицу! Какие тут шутки. Свихнуться можно. Он попытался сосредоточиться. А что, если идти спиной? Глупо, конечно, но тут уж… Он шёл до тех пор, пока не оказался у поворота к памятнику, и тут его осенила новая идея: уйти назад и пойти другой дорогой. Ничего не помогло. Случилось так, как в прошлый раз. Едва свернув, он оказался у последнего портрета. Усилием воли Николай сдержался от истерических выпадов. Ясно же, что кто-то прикалывается, нужно постараться держаться достойно и обмануть этих киношников.

"Кому это понадобилось? — недоумевал Николай".

Он пошёл вперёд и глянул на остановку. Ну точно! А вот и первая актриса. Вернее, единственная. Видать, целый район оцепили. Интересно, как удалось устроить подобную катавасию? Это же больших денег стоит, а у него даже знакомых состоятельных нет.

"Что ж, — решил он. — Будем подыгрывать".

Николай перешёл через дорогу и вошёл внутрь остановочного комплекса.

— Автобуса ждёте? — с издёвкой спросил он.

Девушка подняла голову. Большие глаза, пухлые губки, аккуратненький носик. Ни дать ни взять — актриса.

— Что?

Николай огляделся в поисках камер.

— Профессионально играете, говорю.

— Вы о чём?

— Ой, — отмахнулся он. — Вот только давайте без выкрутасов. Я сразу раскусил. Что у вас там по роли написано? Почему вы, такая красивая и одна тут, в глуши, на остановке?

Девушка бегло осмотрела его.

— Оригинальный способ знакомства, — оценила она. — Так ко мне ещё никто не подкатывал.

Николай оторопел. Реакция, прямо сказать, натуральная. У неё, возможно, прописано ответное действие на каждый его поступок.

— Не обращайте внимания, — отвернулся он, не выдержав её взгляда. — Устал я, домой хочу, спать. А кто-то решил спектакль устроить. Понимаю, от вас ничего не добьёшься, вам деньги платят, а мне каково?

— Мне сейчас не до вас и ваших шуточек.

— С работы уволили?

— Вам-то что?

"Ага, значит, угадал".

— Секретарша?

— Предположим, бухгалтер.

— Должность сократили, а квартира служебная была, — попытался догадаться он.

— Знаете, что?

Если бы взглядом можно было извергать молнии, от Николая осталась бы кучка пепла.

— Понял, — он приподнял руки ладонями вперёд. — Ухожу.

Он решил выбросить девушку из головы хотя бы на время и сосредоточиться на более важном. К примеру — миновать переулок разными способами. Что-то да должно сработать. Он перепробовал всё: прыгал на одной ноге, ногами вместе, перекатываясь на спине, с закрытыми глазами… Ничего не помогало. Пришлось вернуться.

— Хорошо, — вздохнул он. — Сдаюсь. Даже не представляю, как вы это делаете.

— Делаю что? — девушка удивлённо приподняла бровь.

— Убедительно. А вот если я тебя душить стану, поможет?

— Не советую приближаться.

— Ой, как страшно! — притворно съёрничал Николай. — Жуть прямо. Не замечаете, как меня трясёт от ужаса? Что, — Николай кивнул в сторону забора. — Снайпер со снотворными пулями?

— Вы псих? Я сейчас закричу.

Николай усмехнулся и развёл руками.

— Кричите. Этого и добиваюсь.

— Что вам надо-то? — в её голосе звучали нотки недоумения, смешанного со страхом.

— Давайте сделаем так, — предложил он, стараясь разрядить обстановку. — Я сейчас уйду, а вы скажете своему режиссёру, или как его там, что я всё просёк и обо всём догадался. Идёт?

Она удивлённо смотрела на него и молчала.

— Вот и чудненько.

Он встал и, не оглядываясь, побрёл к тротуару. Вновь оказавшись за поворотом, ничуть не удивился, увидев себя у той же колонны.

Незнакомка сидела на прежнем месте. Николай устроился рядом.

— Сидишь?

— Простите, что-то не так?

— Ты передала что я просил? — он без церемоний перешёл на "ты".

Она внимательно посмотрела на него.

— Николай, — он протянул руку.

— Оксана, — тихо и неуверенно ответила она, но ответных действий принимать не стала.

— Как знаешь, — он убрал ладонь.

— Я сдала ключ и документы в отдел кадров.

— Только не нужно делать вид, что не узнала меня. Я разговаривал с тобой десять минут назад.

— Так вы не с фабрики?

— Нет, я из бюро находок! — съехидничал Николай. — Конечно не с фабрики. Или тебе не сказали, что я пожарным работаю?

— Я вас умоляю, избавьте меня от плоских шуток.

Она была невозмутима. Ни одна мышца на лице не дрогнула…

— Знаешь, я даже верю. Подавлен и тронут. Только боюсь, дел могу натворить таких, что пойдут вразрез со сценарием. Я не марионетка!

— Вы о чём?

— Не понимаешь.

— Что?

Николай обомлел. Она и вправду искренне удивлялась. Ему стало неловко.

— Простите, — он галантно поклонился и вышел из остановки. Он побрёл по дороге. Несмотря на все потрясения, ситуация стала казаться забавной. Если происходящее и впрямь чья-то постановка, то интересно узнать, насколько их хватит и как далеко могут простираться их полномочия? Николай пытался разгадать секрет, но всякий раз, несмотря на все догадки, упирался в тупик. Больше всего беспокоило солнце. Его лучи окрашивали розоватым светом восточную часть неба, но выше оно не поднималось. Регулировать рассвет? Где-то он такое уже видел. Ну да, в фильме. Николай не мог вспомнить название, но в сюжете герой родился и жил под куполом, а весь мир наблюдал за ним с экранов. И декорации, актёры, всё как в реальности.

Николай не на шутку заволновался.

"Да ну, это ж хохма, фантазия, — успокаивал он себя. — Да и денег немалых стоит. А я кто? Простой пожарный, хоть и начитанный. Кому это нужно? В подобных шоу играют только неадекваты. Зрителям не интересно на нормальных смотреть. Хотя насчёт себя начинаю сомневаться".

Он продолжал идти по разделительной полосе, надеясь поймать попутку. Ведь не всё же куплено. Дорога сворачивала вправо и делала крутой зигзаг, обходя вереницу бетонных заборов. Ничего не поделаешь — промзона. Зато дальше улица Мира — четырёхполосная и оживлённая. Лучше сделать крюк, но оказаться дома, чем блуждать тут на потеху другим.

"Прознаю, чья затея, — твёрдо решил он. — Не посмотрю: друг, брат, сват… раскрашу мордельник — мама не узнает".

Он шёл медленно, не сходя с полосы. Как назло ни одной машины. Но ведь так не бывает! Здесь обычно в такое время от грузовиков не протолкнуться. Кстати, который час?

Николай вдруг вспомнил, что во внутреннем кармане ветровки лежит мобильник. Он просиял.

"Ну, я вам устрою, киношники".

Позвонить друзьям, а если не поверят, в полицию, скорую, МЧС — всё равно. И пусть его забирают, штрафуют, сажают. Всё же веселей. Только бы зарядка была не на нуле.

Телефон оказался заряжен, но связи не было. Даже вызов экстренных служб молчал. Фантастика! Мозг лихорадочно выдавал версии: помехи, невидимый купол, конец света? Последняя догадка пронзила ледяным холодком. А что если никого не осталось, все испарились и они с незнакомкой одни в целом мире?

"Да нет, — усмехнулся он. — Чушь всё это. Скорее всего, я свернул не туда".

Николай огляделся. Точно. Как он сразу не догадался? И людей нет, и машин… Всё похоже, но не то. Не так как должно быть. Он в каком-то аттракционе, откуда нужно просто найти выход.

Он продолжал бодро шагать в надежде, что сразу за поворотом вся карусель закончится. Услышав гул машин, решительно перешёл на бег и, выскочив на зигзаг, едва не налетел на белую колонну. Как, снова? Николай почувствовал, что находится на грани бешенства. Ещё немного — и он разнесёт на камушки всю галерею, вместе с колоннами и портретами. Интересно, как быстро смогут всё восстановить? Николай сжал кулаки, но от дальнейших действий сдержался. Он представил ликование невидимого режиссёра и зрителей. Нет, такой радости он им не доставит. Пусть видят, что он не раскис и даже спокоен. Вот только жрать хочется, кто об этом позаботится? Он уже знал, что за поворотом девушка будет на месте и, конечно же, в который раз его не узнает.

Николай устроился рядом и искоса наблюдал за реакцией, размышляя, как заставить её себя выдать.

— Оксана, — просто обратился он к ней. — У тебя не найдётся чего-нибудь погрызть?

Он хотел ошарашить её вопросом, но она только посмотрела на него удивлённо, искренне удивлённо. Мышцы на лбу на несколько секунд собрали тоненькую морщинку у переносицы. Если бы Николай не был уверен, мог бы подумать, что она пытается его вспомнить.

— Вы на фабрике работаете? — спросила она, расстёгивая молнию на сумке.

Николай отмахнулся. Он едва удерживался от истерического хохота.

— Вот, возьмите.

Она протянула пластиковый контейнер и бутылочку минералки. Николай без церемоний отхлебнул из бутылки и, открыв контейнер, с аппетитом принялся уплетать гречку с котлетой. Даже пластиковую вилку положили — предусмотрительно.

Он понял, что ему подкидывают задачки, решив которые, он сможет покинуть злосчастный лабиринт.

"Как же я вляпался в такую головотень? Как в анекдоте: нифига себе, сходил за хлебушком? Нифига, со смены вернулся! Нужно подумать, как перехитрить долбаных шутников — фокусников. Я ведь знаю этот район. Сделаю вид, что играю по их правилам".

— Спасибо огромное, было очень вку… — Николай замер на полуслове. Тело изнутри обожгло ледяным холодом. Девушка исчезла. В прямом смысле слова. Испарилась вместе с сумкой.

"Фокус, трюк, обман зрения?… Задачка".

Мысли метались, словно мячик-попрыгунчик, отскакивающий от стены. Как можно уйти незамеченной? Николай попробовал продвинуть пластиковую скамейку, ощупал стены, попрыгал по земле… Он никогда не верил ни в сказки, ни в мистику. То, что происходило сегодня, не могло уложиться на логических полках его сознания. Осознав полное бессилие, он хотел кричать, биться в истерике, всё что угодно, только бы выбраться их этого круга. Всё что он смог сделать, это ударить кулаком по гладкой стене. Корпус оказался крепким, затрясся, но выдержал, не треснул даже. Николай растянулся на скамье и закрыл глаза. Он решил ничего не предпринимать. Сил не оставалось, да и желания тоже.

Он видел сны, сумбурные и хаотичные, никак не связанные между собой. Казалось, проспал целую вечность, но, проснувшись, вновь увидел то же несозревшее утро, а часы на мобильнике замерли на пяти минутах восьмого. Связи по-прежнему не было. Николай ощутил спокойствие, возможно, потому что не чувствовал усталости. Он трезво мог размышлять о ситуации, в которой находился, и не хотел сдаваться. План дальнейших действий был прост: ломиться напролом. Перемахнуть через забор — плёвое дело. За ним частная территория, за ней свобода.

Последняя колонна галереи славы с портретом Елены Лобчевой — поэтессы и литературоведа — словно пространственным магнитом притягивала Николая всякий раз, когда он преодолевал то или иное препятствие. Стоило ему оказаться по обратную сторону любого забора, свернуть за угол или достигнуть поворота дороги. Он уже не удивлялся, а упорно продолжал искать выход, исследуя новые уголки замкнутого пространства. Николай потерял счёт времени и не мог определить его даже приблизительно. Осколком камня он чертил на кирпичной стене линии, но, вернувшись на то же место, видел чистую стену, оставлял сухую ветку на тротуаре — та оказывалась на прежнем месте, откуда Николай её брал, словно кто-то тщательно прибирал за ним. Даже яблоко, росшее на свисающей из-за забора ветке, появлялось вновь, будто и не было сорвано. Но и в этом случае у Николая оставалась надежда на розыгрыш (мало ли, есть же фокус с апельсиновым деревом). Она улетучилась тогда, когда он порезал себе палец осколком стекла и решил промыть рану в фонтане. Дойдя до него, он не увидел ни крови, ни самого пореза. Николай вновь испытал обжигающий холод. Чудеса на этом не заканчивались. Он разрывал карман на ветровке и тот, таинственным образом восстанавливался, выбрасывал за забор шнурки от кроссовок — они вновь зашнуровывались. Ему даже бриться не нужно было, щетина пропадала сама собой. Неизменными оставались лишь память и девушка. Нужно всё разузнать или вывести её на эмоции, а там, глядишь, и проблеск появится.

Николай садился рядом и коротко выбрасывал:

— Привет.

Она кидала на него изучающий взгляд и молча отворачивалась. Похоже, впечатления на неё он не производил. Это не смущало его. Тоже мне, недотрога.

— Скучаешь?

— Теперь, да.

— Загадочное место, не находишь?

— Нет.

— Это потому — что ты исчезаешь, а возникнув вновь, ничего не помнишь. Или помнишь?

Он с прищуром глядел на неё, ища ответ в выражении лица.

Как всегда невозмутима, она смотрела на него так, как смотрят на не совсем здорового человека или попросту, идиота. Сколько бы Николай не пытался увидеть дальнейшую реакцию, ничего не получалось. Девушка растворялась, исчезала, испарялась…Это было похоже на то, как плавится воздух в пятидесятиградусную жару. Тяжело в таких условиях не поверить в поговорку о том, что человек ко всему привыкает.

Николай менял тактику:

— Девушка, давно сидите?

— Минут двадцать.

— Моя мобила сеть не ловит, можете дать позвонить?

Она колебалась.

— Возьмите, — протягивал он ей свой телефон. — Пока я буду звонить, мой будет у вас.

Она соглашалась. Мобильник всегда оказывался выключенным. Стоило его включить — экран светился и тут же погасал. Николай со вздохом возвращал его.

— Разряжен.

— Странно, — удивлялась она, обменявшись телефонами. — Я его совсем недавно заряжала.

— Не берите в голову, — успокаивал он. — Тут просто зона аномальная. Я блуждаю, вы уплываете, мобильник разряжается. Ничего удивительного — обычная мистика.

Её лицо вытягивалось от удивления, на миг замирало, и девушка растворялась. Слишком быстро. Он ничего не успевал узнать, но не отчаивался:

— Оксана, который час?

— Начало восьмого, — она осекалась. — Простите, мы знакомы?

— Виделись пару раз.

— Вы сборщик мебели или на лесопилке работаете? Я вас не помню.

Он уклонялся от прямого ответа.

— Куда сейчас? — ненавязчиво спрашивал он.

— Не знаю, — вздыхала она. — Если работу не найду, вернусь к себе, в Ярославскую область.

— Какими судьбами в наш Выловск забросило? Близость к столице?

Её настроение мгновенно менялось.

— А вы с какой стати интересуетесь? Если вас директор подослал, то передайте ему…

— Да в грязь его по колено! — перебивал он. — Я так, интересуюсь.

-С чего бы это? Делать больше нечего?

— Абсолютно. Да и нет здесь больше никого. Вы и я.

— Больной какой-то, — тихо говорила она и отворачивалась.

Николай пытался выяснить, зависит ли продолжительность пребывания незнакомки от его поведения, однако понять было непросто.

Если он молча сидел рядом, то мог досчитать до тысячи, а то и больше. Она совсем не обращала на соседа никакого внимания и, думая о чём-то своём, сосредоточенно глядела перед собой. Николай бросал короткие взгляды, любуясь красивым профилем. Она всё больше привлекала его и, ко всему прочему, являлась единственным живым собеседником. Теряя девушку из виду, он боялся больше её никогда не увидеть. Страшнее нынешнего положения — остаться в одиночестве. Надо же, как засосало! Словно трясина. Хорошо ещё, что на улице тепло.

Порой он по— наглому впивался в незнакомку взглядом и, когда ей становилось не по себе, говорил со злостью:

— Ведьма.

После чего вставал и уходил, оставляя её в полной растерянности.

Выглядывая из-за угла, Николай видел, как день сменяет ночь, с деревьев падают пожелтевшие листья, застилают землю снежные хлопья…Казалось, стоит протянуть руку — и он почувствует холод снега, но пальцы продолжали тянуть за собой летнее утро. Ещё немного — и он прорвёт замкнутую пелену, но всякий раз с последним движением его руки нащупывали каменную колонну, и он оказывался по другую сторону забора. Невольно сжимались кулаки, по телу пробегала лёгкая судорога. Николай привыкал.

Вечерами неспешно прогуливались парочки, веселилась ребятня, по утрам люди спешили на работу, дети шли в школу. Иногда они проходили совсем рядом, едва не задевая его. Николай кричал, махал руками, но никто его не слышал. Лишь однажды бродячий кот, словно что-то почуяв, ощетинился и зашипел в его сторону. Мир продолжал жить дальше, только двигался как на экране и казался ненастоящим. Его вид зависел от выбора места. Поднявшись на забор фабрики, можно было наблюдать, как за окнами суетятся рабочие: а с забора на противоположной стороне переулка — следить за погрузкой ящиков и коробок: летними вечерами с дерева за стеной кинотеатра — смотреть надоевшую театральную постановку (кино показывали слишком редко), пройдя к зигзагу, слышать гул сплошного потока машин. Теперь он звучал как музыка. И только жизнь в Мраморном переулке замерла на пяти минутах восьмого. Вернее, она была, ведь автомобили выезжали будто из ниоткуда и люди появлялись сами по себе, каким-то чудом миновав переулок. Впрочем, чудеса уже давно стали буднями. С ума сойти и только.

Николай планировал сутки, ориентируясь по примерному времени за периметром: когда там светало, он делал гимнастику и съедал успевшее стать ненавистным кислое яблоко, солнце в зените — пора есть гречку (благо, Оксана никогда не отказывала в еде), вечером прогулка по дороге и купание в фонтане, ночью ложился спать, используя вместо кровати лавку на остановке. Сам периметр он окрестил: Землёй Грекова, не придумав ничего лучшего, чем вставить свою фамилию. В зарослях у кинотеатра он нашёл обвязанный бельевой верёвкой свёрток с годовым комплектом журнала "Вокруг света" за семьдесят девятый год и самоучителем английского языка. Видимо, кто-то не донёс до сборного пункта макулатуры. Николай начал с журналов. Читал медленно каждую страницу, понравившиеся статьи и рассказы перечитывал по нескольку раз, подолгу вглядывался в картинки. И лишь когда оказалась перелистнута последняя страница декабрьского номера, со вздохом взялся за самоучитель. Учить английский не так сложно, как казалось вначале. Главное — не спешить, а уж с этим у Николая было всё в порядке. Он подолгу вышагивал по дороге, вслух проговаривая слова и фразы, за отсутствием бумаги кусочками кирпича выводил буквы прямо на асфальте, возвращался и снова писал…

Занятие отвлекало его от мыслей о вечном и анализа прожитой жизни. Впрочем, гордиться пока нечем: школа, училище, служба в армии, работа в пожарной части. Даже романов было — по пальцам сосчитать, да и те оказывались непродолжительными и без последствий. Никаких подвигов, изобретений, свершений…Сына не родил, дом не построил. Как выражался старшина: "скучно, как в Африке".

Он бы многое отдал за капли дождя, порыв колючего ветра в лицо, снежинки, падающие на язык. Как ни красив и великолепен рассвет, но видеть его слишком долго невыносимо.

Николай ежедневно (если так можно выразиться) обходил свою территорию, запоминая каждый кустик, каждую ветку, рисунки и надписи на стенах. Замечал все детали, все краски, подозревая, что любое, даже самое малейшее изменение может послужить знаком или ключом. В очередной раз размышляя однажды над своим положением, Николай усмехнулся вспомнив фильм: "День сурка". Как всё похоже. И ведь надо же, всё давно описано и показано. Вот они, истории с подсказками, бери и пользуйся: "Зеркало для героя", "Алиса в стране чудес", "Лангольеры"… Больше Николай ничего вспомнить не мог, зато вспомнил что где-то вычитал о том, что Льюис Кэрролл в самом деле побывал в зазеркалье и, чтобы его не посчитали сумасшедшим, выдумал историю с девочкой и назвал сказкой. Но в тот момент Николай не мог это считать более чем удачными домыслами. В такие вещи невозможно поверить, не столкнувшись. Всех героев объединяло одно: они выбрались. Это немного успокаивало Николая, и он стал вспоминать сюжеты. Они вдохновляли и ободряли его, заставляя продолжать изнурительные поиски.

"Никогда не писал книг, но если выберусь, напишу нечто подобное, — пообещал он себе. — Вдруг и от меня польза будет".

Пришло и новое решение. Их двое а значит, и выходить нужно обоим. Резонно рискнуть.

Он буквально вбегал на остановку и торопливо говорил:

— Девушка, автобус за поворотом. Только что узнал. Скорее, а то уедет.

— Как? — удивлялась она, вставая. — Что случилось?

Он не давал ей опомниться.

— Дорогу перекрыли. Авария.

Она категорически отказывалась отдавать сумку и всегда носила её сама. Николай бежал впереди, но следил, чтобы она не отставала. Затем делал так, чтобы они выбегали за поворот одновременно, но всякий раз он оказывался один и едва успевал выставлять руки, чтобы не столкнуться с колонной.

— Да твою ж мать! — в сердцах вскричал он однажды, глянув в небо. — Сколько можно меня мытарить?

Как и многие, рождённые в Советском Союзе, Николай был атеистом. Теперь, в свои двадцать девять, готов поверить во что угодно и в кого угодно. Он оставался в замешательстве. Как там у Шекспира? "Быть или не быть". Жить или не жить. Может, плюнуть на всё и послать всех, в том числе и время, куда подальше. Лечь прямо тут и лежать вечность. Ну, или сколько потребуется, пока не окажется в ином мире. Какая разница?

Окунувшись в фонтане, он, тем не менее, решил продолжать. Обмозговав новую стратегию, Николай за шаг до поворота протягивал девушке руку, и она покорно вкладывала свою ладонь. Не помогало. Оставался последний способ. У самого конца забора он останавливался и, будто вспомнив, говорил:

— Там лужа огромная. Туфли ваши намокнут.

Она терялась.

— Что делать?

— Доверьтесь мне.

С этими словами он брал её на руки и, не позволяя девушке опомниться, быстро шагал за поворот.

Снова мимо. Круг по-прежнему не выпускал его. Но даже поняв это, он продолжал повторять снова и снова. Ему нравилось носить её на руках. Пусть миг, но приятно.

 

 

Николай совершенствовал мастерство в английском. Достигнув последней страницы, возвращался к началу. С каждым разом перелистывая их всё быстрее. Закончилось тем, что он выучил его наизусть. Почувствовав себя полиглотом, он решил блеснуть знаниями перед девушкой. Но произвести впечатление сразу не удалось. Николай успел произнести первую фразу, Оксана впервые улыбнулась и на чистейшем английском, произнесла:

— У вас очень скверное произношение, но школьную программу усвоили неплохо.

Николай обомлел. Такого поворота он не ожидал.

— Может, поправите? Пожалуйста, — быстро нашёлся он.

— Мало времени, скоро автобус.

— Ничего, сколько успеем.

Она поправляла, подсказывала, направляла. Он запоминал и подолгу повторял, под звук собственных шагов. Затем возвращался и всё повторялось. Наконец её изумлённые глаза посмотрели на него с восхищением и любопытством.

— Вы вернулись из Штатов или закончили ин-яз?

— Нет, у меня хороший учитель.

— Давно не приходилось слышать такого чистого произношения.

— Я польщён.

— Вы не подумайте, я серьёзно.

— Терпение и время. Только и всего.

Получилось. Он нашёл к ней подход. За отведённое время Николай успевал задать несколько вопросов на иностранном языке и она с удовольствием отвечала. Он узнавал о ней всё больше, и его к ней сильнее тянуло. Когда спрашивать стало уже не о чем, он повторялся в надежде услышать иные подробности. Он не стеснялся задавать пикантные вопросы, всякий раз формулируя их по-разному. Она терялась, возмущалась, кричала на него, но это его не смущало. Возвращаясь, девушка ничего не помнила.

Настало время решительных действий. Однажды Николай вежливо попросил её подняться, затем нежно привлёк к себе и поцеловал. Он не знал, какая будет реакция. Как правило, в таких случаях девушки либо отвешивают звонкую пощёчину, либо теряются и в слезах убегают. Оксана не растерялась, но и пощёчину отвешивать не стала. Резко отстранилась и нанесла удар в челюсть. Он едва устоял на ногах, но следующий удар в пах заставил его скривиться от боли и присесть. Ладонями по ушам, прямой в лоб — и Николай на земле, тихий и кроткий. Кто бы мог подумать? Он слышал лишь тихий голос над собой:

— А как же, мне и не от таких приходилось отбиваться.

Попытка номер четыре: удар — блок, нижняя защита, уши…не успел. Слишком быстро.

Попытка восемнадцать: уши защищены, уворот от прямого, захват за талию и повторный поцелуй. Похоже, у неё закончилась серия, но нет! Он едва не взвыл от боли. Каблуком по стопе — такого ещё не было.

Тридцать вторая попытка: всё получилось, он успел убрать ногу из-под каблука. Она в смятении, поцелуй состоялся. Продолжительный, крепкий. Она вновь ускользала прямо из его рук, уносилась в иное измерение. Он успевал увидеть на миг застывшее от изумления лицо, ошарашенные глаза.

Ему постоянно приходилось быть начеку, но это того стоило. Теплота её губ оказалась притягательной. Такого с Николаем ещё никогда не случалось. Исчерпав все возможности, она замирала и не сопротивлялась, увеличивая продолжительность поцелуя. Хотелось, чтобы так длилось целую вечность, но время безжалостно и всегда уносило Оксану. Сколько попыток было потом…Николай перестал их считать, когда перевалило за пятьдесят. Ему стало казаться, что поведение девушки меняется: она становится мягче, легко общается, и всё неуверенней выглядят её попытки вырваться из его объятий. Хотя, возможно, это потому, что он изучил её поведение и характер.

— Доброе утро, прекрасная незнакомка, — говорил он, усаживаясь рядом и держа в руках кисловатый плод.

Искоса глядя на него, она кивала и отворачивалась.

— Угощайтесь.

С этими словами Николай бросал ей яблоко. Это был единственный способ вручить его ей. Она ловила и удивлялась:

— Оно же позднее, не созрело ещё. Где вы его сорвали?

— Вон там, — он кивал в сторону забора.

— Понятно, — она вздыхала. — Говорят, там такой сад был! Новый директор на садовнике решил сэкономить.

— Теперь разорится на два зуба.

— Уже знаете.

— Все знают и восхищаются.

— Да уж, — она смущённо опускала голову. — Придётся другую работу искать.

— Думаю, с этим проблем у вас не будет. Хороший бухгалтер, владеющий двумя языками — дороже алмаза.

— Вам и это известно?

Иной раз ему доставляло удовольствие удивлять её.

— Я многое знаю.

— Да, и что же?

Он выдерживал короткую паузу и, глядя ей в глаза, скороговоркой выпаливал:

— Вам двадцать четыре года, не замужем. Родились и выросли в посёлке "Орловка", окончили среднюю школу, затем ин-яз. Работу по профилю в Ярославле не нашли, перебрались в столицу, там вообще глухо, сплошные непристойные предложения. Через агентство нашли место на мебельной фабрике в Выловске. Через полтора года сменился директор и начал приставать, за что и получил по зубам. Кстати, у вас неплохой хук слева. Уволить сразу у него не получилось и спустя месяц он сократил должность. Любимые цветы — ромашки, цвет сиреневый, любимое блюдо — салат из морепродуктов, у вас была травма колена, имеете разряд по плаванию и при поцелуе у вас подрагивает нижняя губа…

Она слушала открыв рот и удивлённо раскрыв глаза. Лишь когда он останавливался, тихо произносила:

— Кто вы?

Он смотрел на неё и не спешил отвечать, наблюдая, как она медленно растворяется в воздухе.

— И вот так всегда, — со вздохом произносил он. — Только в азарт начинаешь входить.

Николай подолгу размышлял о том, куда уносит её время и как проносит по кругу? Ведь она только исчезает вдруг, а появляется по его желанию. Как получается, что она успевает оказаться здесь до того, как он войдёт в переулок, и что с ней происходит там? Она исчезает на глазах у всех? Может, это её копия, а оригинал живёт своей жизнью и понятия ни о чём не имеет?

Прохаживаясь однажды по территории, он заметил жёлтый цветок одуванчика, который рос в густой траве узкого газона, разделяющего дорогу и тротуар. В июле это нормально, но не было его здесь. Трава, кустарник, одиннадцать роз, двадцать четыре ромашки, (он часто срывал их и преподносил огромный букет Оксане), восемь тоненьких деревцев, видимо, недавно посаженных, четыре гриба — поганки… Одуванчика не было. Когда он успел вырасти? Николай сделал несколько кругов. Цветок на месте. Николай не раздумывал, просто сорвал его и преподнёс Оксане. Она молча приняла его и только вежливо улыбнулась. Поцелуй длился дольше обычного. Николай решил повторить заход. Зайдя за угол, он привычно пошёл вперёд и едва не ударился о ствол молодой берёзы. Он замер. Берёзы тоже не было. Он огляделся и едва не закричал. Перед ним двор жилого сектора. Что? Николай рванул назад и увидел отъезжающий от остановки автобус.

— Стоооой! — закричал он, и понёсся вперёд.

Он бежал быстро, но автобус уже уехал. На знакомой скамейке лежал жёлтый цветок одуванчика.

Солнце медленно поднималось над горизонтом и слепило глаза. Николай смотрел на него и сердце радостно колотилось. Какое это счастье видеть, как яркий диск приближается к зениту! Вот где чудо!

Мимо проходили люди, ожидали автобуса, разговаривали, недоумённо поглядывая на странного чудака, а Николай продолжал сидеть на скамейке. Он вырвался из круга, но в глубине себя ощущал тоску. Оксана больше не вернётся, он не почувствует её аромат и не познает сладость вишнёвых губ. Где она теперь? В каком времени? И вообще, какой сейчас век? Николай видел знакомые фуры и понимал, что время пощадило его и не забросило очень далеко. Люди так же ходили в привычных для него одеждах.

"Сколько прошло, — пытался угадать он, — десять, двадцать, тридцать лет? Но не больше, точно".

Он не решался идти домой, справедливо полагая, что квартира давно не его.

Внезапно, из кармана зазвучала мелодия. Он не сразу догадался, что звонит мобильник.

"Надо же, связь появилась? Кто же это?"

— Слушаю.

— Колян, спишь?

Голос Димки Горячева — сменщика по дежурству. Николай представил, как изрядно постаревший Димон наконец разыскал его.

— Нет.

— И правильно, а то ведь всю жизнь проспать можно.

Николай напрягся.

"О чём это он? Что происходит?"

— Алло, — продолжал голос из трубки. — Колян, слышишь?

— Слышу, — отозвался он.

— Ты кепарь свой забыл. Тебе занести?

Кепарь! Точно, он оставил кепку на работе. Так он вернулся в тот же день! Восьмого июля две тысячи десятого года!

— Не надо, — отреагировал Николай. — Брось в тумбочку. Через два дня заберу.

— Тогда удачных выходных, — пожелал Дмитрий и отключился.

Николай глубоко вздохнул. Будто тяжесть с плеч упала. Прежде чем покинуть гостеприимный переулок, он прошёл к кинотеатру и, найдя под кустом свёрток, забрал находку с собой. Слишком дорога она ему стала.

Спустя три месяца Николай оставил службу в пожарной части. Его пригласили работать в МЧС, там понадобился человек со знанием английского языка. Постепенно Николай привык к новой жизни и то, что происходило с ним долгие годы, стало казаться сном. Словно впал в забытье на секунду, а увидел нескончаемое длинное утро. Только Оксану забыть не получалось, её образ так и стоял перед глазами. Он искал её в интернете, спрашивал на бирже, ходил по предприятиям. Даже в родном посёлке её не оказалось. Возможно, она по-прежнему кружит во времени. Николая колола мысль, что кто-то другой находится на его месте и ищет пути к её сердцу.

И ещё одна вещь, которую он не мог забыть: это данное себе обещание.

 

Повесть "Земля Грекова" была опубликована весной следующего, две тысячи одиннадцатого года, на средства автора. Книга расходилась слабо и не имела абсолютно никакого успеха. Николай не расстраивался и выложил повесть в интернет. Ее, возможно, читали, но лайков было мало. Внизу пестрело лишь несколько не очень лестных отзывов:

"Автор, столько слов и всё на одном месте. Вы издеваетесь над читателем?"

"Сплошная бредятина и одни голые штампы".

"Автор, да будет вам известно, что тема тысячи раз перемусолена. Вы абсолютно ничего нового не придумали…"

Николай не обижался. Он и вправду ничего не придумал. Он сделал то, что должен — остальное не имело значения.

 

После одной из командировок, Николай привычно ждал электричку на Павелецком вокзале, когда услышал позади женский голос:

— Простите, вы писатель Греков?

Он устало обернулся. Девушка смущённо улыбалась и теребила в руках книжку в знакомом переплёте. Николай оторопел:

— Оксана?

Девушка замерла и мучительно пыталась вспомнить его.

— Мы разве знакомы?

— Оксана! — просиял он, подходя к ней поближе. — Я везде искал тебя.

Она стояла не двигаясь, глаза увлажнились.

— Странно, — прошептала она. — Я вас никогда не видела, но кажется, что хорошо вас знаю. И когда читаю повесть, со мной что-то происходит. Я хочу узнать.

— Конечно, — сказал он, взяв её за руки. — Надеюсь, ты больше никуда не исчезнешь.

— Исчезну, как?

— Как растворяется туман, как уплывают облака.

— Не понимаю.

— Я объясню. Только это очень длинная история.

Он вплотную приблизил её к себе. Оксана чувствовала себя странно. Она никогда не верила в любовь и отталкивала от себя всех мужчин, порой жёстко, за что её и прозвали "колючая недотрога". Ещё никому она не позволяла подобных вольностей. Но сейчас ей совсем не хотелось сопротивляться. Она никогда не видела этого человека, но всё казалось родным и знакомым: его тепло, объятья, дыхание, губы…