Философия Бывалого

 

 

Штурман Иван Иванович Бывалый скептически улыбнулся и сказал:

— Всё это, Лёша, пустой треп. Никакой такой судьбы на самом деле нет. Это когда два поезда по одной колее едут друг навстречу другу и не встретились, значит — не судьба. А люди не поезда, да и жизнь — не анекдот. В ней, правда, тоже иногда смешно получается, но только совсем по-другому.

— И как?

— А так, что судьбу свою люди сами творят, поскольку, рано или поздно, все мы оказываемся в положении витязей на распутье у камня с надписью: "Направо пойдешь — счастье найдешь…" И тут уж каждый сам решает, в какую сторону ему двигаться и где то самое счастье искать. Вот и получается, что от того, кто из нас куда повернёт, туда судьба его и приведёт.

Сказав это, штурман принялся старательно выбивать трубку.

— Логика у тебя, Иваныч, железная — не поспоришь. Но только как тогда быть с теорией, что всё происходящее с нами, предначертано свыше? — лукаво прищурился второй пилот.

Бывалый аккуратно смёл со стола пепел, молча не спеша набил трубку табаком, пыхнул пару раз и только после этого сказал:

— Молодой ты ещё, вот и не понимаешь пока что к чему. В жизни всё зависит от меркантильных интересов людей, поскольку своё исподнее всегда ближе к тому месту, которое оно прикрывает. И примеров тому бесчисленное множество. Чтобы не быть голословным, расскажу я тебе, Лёха, историю про одного космического пирата.

— Неужели приходилось и с такими персонажами встречаться? — недоверчиво покосился на штурмана Алексей.

— А то, — гордо ответил Иванович. — И не только встречался, а даже был знаком с одним — капитаном Мики. Не слыхал?

— Да как-то не приходилось, — сознался Алексей, устыдившись того, что ему ничего не известно о столь выдающейся личности.

— Ну это не удивительно. Это когда было-то, — утешил его штурман, заметив как тот несколько стушевался, и поинтересовался: — О материализаторе ты тоже никогда ничего не слышал?

— Нет, — подтвердил его предположение второй пилот. — А что это за хрень?

— Инопланетный прибор такой, что-то типа исполнителя желаний.

— Ну ты, Иваныч, ври да не завирайся, — засмеялся Алексей.

— "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам", — нравоучительно сказал штурман. — То, что ты никогда о нем не слышал, ещё не доказывает того, что прибора такого не существует. Более того, это отнюдь не означает, что его существование противоестественно и антинаучно. А поскольку штуковина эта не просто редкая, а уникальная в своем роде, то о ней вообще мало кто слышал. Сказать по правде, так я и сам видел его только раз в жизни.

— Так, а что же ты мне тогда здесь мозг выносишь выдумками про то, чего и сам не знаешь, — возмутился второй пилот.

В ответ Иванович лишь снисходительно улыбнулся и ответил:

— Я тебе вот что скажу: мне не только повезло видеть материализатор, но и то, как эта хреновина работает …

— А не врёшь? — подозрительно спросил Алексей.

— Обижаешь, малый. Да и какой смысл врать? Полетаешь с мое, такого насмотришься… Короче, рассказываю тебе то, что видел собственными глазами.

— И что же ты ими видел?

— Говорю же, что видел, как работает эта штуковина и на что она способна. А, ты, поди и в космических пиратов не веришь? Думаешь, наверное, что людей таких на самом деле и не существует, — хитро прищурился штурман.

— Вот о них я кое-что слышал, — ответил Лёха и поинтересовался. — Так чем был знаменит твой приятель Мики?

— Приятель — это громко сказано. Я же тебе говорил, что просто знакомый, который удостоился памятника ещё при жизни — не последних её минутах, — лукаво улыбнулся Бывалый.

— Это за какие же такие заслуги? — недоверчиво поинтересовался Алексей. — За то, что грабил космические корабли и душегубствовал?

— Не без этого, конечно, издержки профессии, как сам понимаешь, — не стал отрицать штурман. — Промышлял он по молодости и разбоем, и грабежами. Даже челноки космические, было дело, угонял, а потом продавал инопланетянам. Ну это, правда, ещё на заре его карьеры было, пока начальный капитал зарабатывал. А уж когда я с ним познакомился, то Мики выглядел степенным таким и респектабельным джентльменом. Целыми днями протирал штаны в баре и хлестал ром, как истинный пират. Поговаривали, что у него в то время целая флотилия бороздила просторы космического океана. А он, как босс, исправно получал свою долю и в ус не дул. И как нахлещется, бывало, рому, то истории о его героических походах не переслушаешь.

— И не боялся, что могут за решётку упечь?

— Ты иногда, Лёха, такое ляпаешь. Кто бы его посадил интересно, и за что?

— За былые подвиги, например.

— Вот ты, Лёша, взрослый и образованный человек. И наверняка в курсе, что существует такая презумпция невиновности. Можешь не отвечать, по лицу вижу, что слышал.

— А его чистосердечные признания?

— Да любой адвокат в миг доказал бы, что старик выжил из ума или придумывает сюжет для книги.

— Так может, всё так и было на самом деле, Иваныч? А ты уши развесил и купился, — ухмыльнулся Алексей.

Кустистые брови Бывалого сдвинулись к переносице, а осуждающий взгляд красноречивее всяких слов сказал: "Откуда ты только такой вумный взялся?" Но штурман, как обычно, проявил выдержку, спокойствие и сказал:

— Оно, Лёша, конечно, можно было бы ему и не поверить, да только Мики этот не в земном баре штаны протирал, а на Гранпоте — планете космических беглецов. И жил он там не в какой-то задрипанной лачуге как местные, а в люксовом гостиничном номере, который стоит столько, сколько мы с тобой за месяц не зарабатываем. Да и челнок у него был такой, что нам и не снилось. А в трюме того челнока была одна весьма занятная комната…

Прервавшись, Иван Иванович о чём-то задумался. То ли он вспоминал дела давно минувших дней, то ли придумывал продолжение своей истории.

— Так, что за комната, ты говоришь? — не сдержался Алексей.

— Комната шикарная была — с видом на море, — ответил штурман.

— На челноке?.. С видом на море? Ты часом не бредишь, Иваныч? — с нотками издевки в голосе спросил Алексей.

— Не, дурья твоя башка, в гостинице.

— И при чём здесь гостиница к твоей истории?

— Тьфу на тебя, Лёха. Сам же спрашивал — как, мол, я понял, что Мики не врёт. Я тебе и объясняю, что купался этот пройдоха в роскоши и деньгами сорил неправо и налево.

— Ну, это понятно. Ты сказал, Иваныч, что в трюме его челнока была какая-то комната.

— Так разве она там одна была? Там весь трюм был на комнаты разделен. Ты про какую спрашиваешь-то?

Леха уже привыкший к своеобразной манере штурмана рассказывать истории, терпеливо подождал, пока Иванович несколько раз пыхнет трубкой и продолжит рассказ.

— Вот я и говорю, что комнат у него в трюме было полно. Каких там только не было… Даже пыточная у него там была. Представляешь себе, с орудиями пыток средневековой инквизиции! Где только взял, ума не приложу. Короче, чтил пиратские традиции и соблюдал их. А в одной из комнат, Мики даже установил самую настоящую виселицу. Как только что не по его, так тут же смутьянам пеньковый галстук на шею. За свой крутой нрав и приобрел непревзойденный авторитет среди коллег по ремеслу.

— И ты своими глазами видел все эти безобразия? — с нотками ехидства в голосе, поинтересовался Алексей.

— Казни на моих глазах не проводили, врать не буду, но сооружение, предназначенное для этих целей, созерцал. Или ты полагаешь, что я стал бы рассказывать то, чего не видел?

— Маньяк какой-то был этот твой Мики, Иваныч.

— Так пираты они, брат, все такие. С виду безобидные, а на самом деле хитрые и коварные пройдохи. Нелюди — одним словом.

После этого штурман вздохнул и сказал:

— А вот покинул этот мир старик Мики бесславно. Не могу сказать — земля ему пухом, поскольку земле его останки так не придали.

— В космосе похоронили? — высказал предположение второй пилот.

— Да, нет, — отрицательно покачал головой Бывалый. — Хотя история его ухода из жизни интересна. Можно конечно сказать, что тут судьба свою роль сыграла, но всё же, окончательный выбор в этом деле Мики сделал сам. Положи он этот артефакт в сундук поглубже, так может и по сей день жил бы.

— Ты это сейчас о чем, Иваныч? — заинтересовался Алексей.

— Так говорю же приперли его архаровцы из очередного набега помимо всякого добра, какую-то инопланетную хрень похожую на кристалл, — продолжил свой рассказ Бывалый. — Вот Мики и стал передо мной этой диковинкой нахваливаться да выпытывать — не знаю ли я, случайно, что это за хрень? И всё крутил-вертел этот кристалл в руках, пока тот не начал переливаться разноцветными огоньками. Мики как это светопреставление узрел, так от удивления свою любимую присказку и ляпнул. А кристалл не простой оказался, а именно тот самый инопланетный материализатор, о котором я тебе говорил. Мики, пока его в руках вертел, запустил случайно. Тот тут же и воплотил сказанное пиратом в жизнь, поскольку был заточен под это дело своим инопланетным конструктором.

— И какая же у капитана Мики присказка была?

— "Якорь мне в глотку, не сойти с этого места", — процитировал Иваныч легендарного пирата. — Как стоял, так тут же и застыл каменным истуканом. Памятник, правда, из него получился не ахти ... Лицо какое-то грустное, глаза выпученные, горло раздутое — совсем на себя не похож, да еще и звено якорной цепи со рта торчит. Короче, не памятник, а фигня полная, — закончил свою историю штурман.

В ответ, на юной физиономии второго пилота возникла недоверчивая улыбка. Заметив её, Бывалый сказал:

— К тому моменту, когда с Мики случился этот казус со смертельным исходом, он награбил уже сколько, что вполне мог бы уйти на покой, но почему-то этого не сделал, продолжая расширять свою империю. Спрашивается: зачем? Ответ прост: это был его осознанный выбор, поскольку человеческая жадность не имеет границ. И результат этого выбора теперь запечатлён и увековечен на планете Гранпоте в камне, в назидание потомкам.

— А что с прибором этим инопланетным — похожим на кристалл случилось? — въедливо спросил Алексей. — Вы же там с Мики этим вдвоем были. Не прикарманил ли ты его часом, Иваныч?

— Откуда тебе только такие глупые мысли в голову приходят? — возмутился штурман. — Чтобы земной астронавт стал бы опускаться до воровства… Неужели ты всерьёз считаешь, будь этот прибор у меня, я бы сейчас таскался по космическими трассами? — и помолчав, добавил: — Тем более, что там и воровать-то было нечего. После того, как кристалл о пол трюма шмякнулся, он тут же вдребезги разлетелся.

* * *

Алексей отдыхал после вахты в кают-компании, когда судьба вновь свела его со штурманом Бывалым. Иван Иванович, неизменно пыхтя своей трубкой и узрев на горизонте свободные уши, вновь решил предаться философским рассуждениям о превратностях судьбы и выборе человека.

— … И держали они нас там, нехристи, в нечеловеческих условиях. Все колющие и режущие предметы сразу же отобрали, ни тебе побриться, ни помыться, — рассказывал Бывалый.

— А мыться-то колющими и режущими предметами, как? — с ехидством поинтересовался Алексей.

— Вот я и говорю, что никак. У них там какие-то проблемы возникли. То ли система очистки сломалась, то ли они с запасом воды просчитались — точно не скажу. А на нас так и вовсе не рассчитывали. Короче, Лёха, хлебнули мы там горюшка.

— И долго они над вами измывались? — уточнил Алесей дрогнувшим голосом, в котором прозвучали нотки сочувствия.

— Сейчас уже точно и не скажу, — задумался штурман, вспоминая пленение экипажа жестокими инопланетянами, — короче, целых … Точно — целых три дня.

— Ну ты даешь, Иваныч, я-то думал, что месяца три как минимум.

Штурман осуждающе зыркнул на второго пилота. В этом взгляде карих с прищуром глаз, сверкнувшем из под кустистых бровей двумя молниями, угадывался безмолвный упрек: "Эх, салага, жизни ты не нюхал". Но вместо этого штурман сказал:

— Оно же как, Леша, когда по телевизору смотришь как солдат окопчик роет, так завсегда кажется, что как-то медленно и неправильно он это делает. Но только до тех пор, пока самому не придётся.

— И как же вы вырвались из плена? Дипломатическая миссия помогла?

— Ну ты скажешь, Лёха. Какая к чертям собачим дипломатическая миссия на корабле у инопланетян. Какой бы дурень её туда пустил при живых заложниках, — на минуту задумавшись, Иванович пыхнул трубкой и добавил: — Да и при мёртвых тоже, хрен пустили бы.

— А как тогда?

— С одной стороны, можно сказать, что случай помог, с другой, что удача. Но я так себе думаю, что всё же решающую роль сыграл выбор.

-Чей? Инопланетян.

— Как же! — возмутился Бывалый, но подумав, сказал: — Их выбор, он тоже свою роль сыграл. Не сделай они его — этот выбор, летели бы мы себе по маршруту и горя не знали. Но речь не о том. Прикомандировали к нам в тот раз одного вояку для сопровождения и охраны груза. Я уж не знаю, что там за груз такой был, но факт остается фактом. Полагаю тебе не нужно объяснять, что на военку самые головастые ученые пашут?

— Ну, разумеется, это давно уже ни для кого не секрет.

— Так вот, оказалось, что вояку нашего по какой-то там передовой методике натаскивали для действий в экстремальных ситуациях. Разработали её вроде как совсем недавно, а на этом перце решили опробовать перед полётом.

— Боевые искусства, небось? — проявил догадливость Алексей.

— И это тоже входило в курс подготовки, но не только. Там целый цикл разных мероприятий был предусмотрен и гипнотическое внушение, в том числе, как он нам потом рассказал и кодирование, как мы сами убедились. Так вот, мы ничего и понять не успели, как он эту ситуевину разрулил — буквально одним махом.

— Лихо, — не сдержался Алексей, предвкушая услышать историю о захватывающем поединке эдакого Давида в военной форме с экипажем кровожадных Голиафов-инопланетян, нетерпеливо заёрзавшись на стуле.

— Привели они нас, значит, на камбуз — на обед, — продолжал неторопливо рассказывать штурман, — и давай всякой хренью инопланетной пичкать. Мало того, что эта их еда была похожа на кашу-размазню какого-то земляного цвета, так ещё и воняла жутко. Малый этот не сдержался и демонстративно так тарелку с их бурдой на пол — хрясь. И стоит любуется, как ни в чём ни бывало. Супостаты инопланетные, знамо дело, осерчали. Тут же два охранника подбежали и давай его дружно пинать.

— А вы что же? Наблюдали молча?

— Именно, что молча. Покричать оно конечно можно было бы, Лёша. А смысл? Ну, а на их бластеры с голыми руками лезть, как-то уж совсем верх безумства. И вот видим мы, как вояка наш, после хороших пинков и затрещин, вдруг оживился. Выбивает он у одного из охранников бластер и из него тут же валит обоих супостатов. А дальше дело техники — разоружили мы экипаж и поменялись они с нами местами.

— Очень убедительный пример того, как выбор одного человека способен в корне изменить ситуацию и судьбу заодно, Иваныч. Я вот только знаешь чего понять не могу.

— Чего?

— Почему этот ваш герой не мог свой подвиг совершить в первый же день? Неужели ему понадобилось три дня с духом собираться, чтобы решиться?

— Вот тут-то собака и порылась, Лёха.

— Какая такая собака, Иваныч?

— А я знаю какая? Я её породу не уточнял. Может такса, а может ещё какая?

— Какая такса, Иваныч? Ты это о чём сейчас?

— Ну, говорю же, собака там какая-то у этих инопланетян была — какой-то их породы — на таксу нашу похожая, любимая собака капитана. И вечно любила рыться где попало, а на камбузе — так особенно. Оно и понятно — поближе к жратве.

— И что?

— В каком смысле — "что"?

— При чём здесь эта такса?

— Так может это и не такса вовсе была, — задумался Иван Иванович, а потом выдал: — да, хрен его знает, как у них эта порода называется? Я же тебе толкую, что она похожа была на таксу. А на самом деле, может какая генномодифицированная порода.

— И при чём тут она, к этой истории? — недоумевал Алексей.

— Тьфу на тебя, Лёха. Сам же пристал ко мне — какая такая собака. Я же тебе и объясняю, какая. А к истории этой она имеет косвенное отношение. Тяпнула там одного из охранников за ногу и всего делов-то.

— Ты же только что говорил, что это ваш супермен всех обезоружил.

— Так и было. Но, только это уже после того произошло. Что ты всё норовишь поперед батьки в пекло. Ты же слушай внимательно, что я тебе рассказываю. Как та тарелка с бурдой на пол шваркнулась, так собака эта тут как тут и давай эту бурду жрать вроде она три дня некормленая. Охранники в панике. Либо теперь любимой собаке капитана желудок промывать, либо её от этой каши, в которой она как поросенок вывалялась, отстирывать. А с водой у них и так жуткий напряг был. Вот тут-то один из охранников в сердцах нашему вояке пинка и дал.

— И что?

— Сработала передовая технология и запустился необратимый процесс. Всё в самом лучшем виде, как и было задумано головастыми учеными.

— Чой-то я не въехал?

— Так просто всё, как дважды два. Оказалось, что научные светила не стали заморачиваться и ломать себе головы, изобретая что-то супер гениальное. Они пошли путем житейской мудрости, проверенной на многовековой практике десятками поколений, которая гласит — пока нашему человеку пинка не дашь, он не пошевелится, — и подумав немного, добавил: — Хотя, методика методикой, а тарелку-то он всё же сам перевернул.

— А если копнуть глубже, Иваныч, то можно в этой истории и перст судьбы узреть, — ехидно заметил второй пилот. — Ведь это же она — злодейка свела всех персонажей в нужное время в нужном месте.

— Ты ещё скажи, что это судьба заставила вояку тарелку с бурдой на пол уронить — из-за чего всё и началось, а не он сам такое решение принял, — обиженно буркнул в ответ Бывалый.

И в этот момент раздался пронзительный сигнал тревоги. Собеседники вскочили с мест и стремглав бросились наперегонки в центр управления кораблем. Ворвавшись в рубку управления, оба прикипели взглядом к надвигающейся на них чёрной бездне. Разумеется, никто на них, на самом деле, не надвигался, а просто корабль затягивало в чёрную дыру, невесть откуда взявшуюся на его пути. Вопрос «что происходит?» отпал сам собой, поскольку всё было очевидно и предельно ясно.

— Молитву какую-то знаешь? — спокойно и деловито поинтересовался штурман у Лёхи.

— При чем здесь?.. — осёкся второй пилот.

— А при том, что самое время…

Закончить мысль Ивану Иванычу не удалось. Корабль в этот момент сильно тряхнуло, второй пилот не устоял на ногах и крепко приложился головой о висевший на стене огнетушитель. После этого ноги у Алексея подкосились, в глазах всё поплыло и он рухнул штурману на руки.

 

* * *

Иван Иванович присел на скамейку рядом со вторым пилотом, пару раз пыхнул трубкой неизменно торчавшей у него во рту и спросил:

— Ну, ты как, Алексей?

— Да всё путем, Иваныч — ответил тот. — Но доктор настаивает, чтобы ещё неделю побыл под его присмотром.

— Врачей надо слушаться, — понимающе кивнул Бывалый. — Шуточное ли дело — всю дорогу до Земли в коме пролежал.

— Обидно, — вздохнул Алексей. — Всё самое интересное пропустил.

— Ну, ты не переживай. Ничего там особо интересного и не было. Рядовое происшествие.

— Нифига себе, рядовое!

— Ну, а что такого. Ну, треснулся головой, с кем не бывает. С любым могло случиться.

— Да я не об этом, Иваныч, а о том, что не каждый рейс в чёрную дыру попадаешь, — вздохнул Алексей и попросил. — А расскажи, чем там всё закончилось?

— Да нормально всё закончилось, доставили мы груз на Глибею, как и планировалось. Ещё повстречались там с двумя обормотами на Глибее этой. Пришвартовались, а эти двое уже там торчат почти месяц.

— Кто? — с недоумением спросил Алексей.

— Да два авантюриста, которые прилетели туда по своим делам. А следует заметить, что дела у них были какие-то мутные и попахивали контрабандой и криминалом. Я сразу это понял, как только их увидел. Но давай обо всем по порядку, Лёша. Прилетели они, значит, на ту планету. Отыскали заказчиков, товар им передали, а те, как и было договорено, золотишком с ними рассчитались. Всё чин по чину. Казалось бы, вот оно счастье-то — поймали ребята удачу за хвост, бога за бороду, а только не так всё обернулось.

— А как «не так», Иваныч? — не скрывая интереса, спросил Алексей, смирившись с манерой штурмана рассказывать свои истории.

Бывалый осуждающе глянул на молодого второго пилота. Его взгляд красноречивее всяких слов говорил: «Эх, молодо-зелено, никакой выдержки. Куда тебе-то торопится? Вся жизнь ещё впереди…» Но вместо нравоучительной тирады, он продолжил:

— Совсем забыл сказать, мы же как только из чёрной дыры-то вывалились, так прямехонько на Глибею и угодили.

— Та иди ты! — слегка обалдел второй пилот от несколько неожиданного поворота и ещё более неожиданного признания.

— Не веришь?

— Так, чёрная дыра — это же область в пространстве-времени из которой возврата нет. Как же такое могло произойти?

— Во-о-от, — поднял указательный палец вверх штурман. — И все остальные так же полагают. Да мы и сами, чего греха таить, думали как и ты, покуда наш корабль в неё — окаянную не провалился. Поначалу все здорово струхнули. Но ты к тому моменту уже в отключке был. Кто молитву читать стал, кто из заначки бутылку помчался доставать, чтоб как полагается напоследок — с музыкой… в голове, на тот свет отправиться. Но, не сложилось.

— С музыкой?

— С тем светом, умник. Оказалось, что ошибся старик Эйнштейн в своих расчетах, а эти его сподвижники и последователи Карл Шварцшильд с Джоном Арчибальдом Уилером поторопились с выводами. И никакие это не коллапсары вовсе.

— А что же тогда?

— Вот, — хитро прищурился Иванович. — Умный вопрос, думал, что и не спросишь. Вижу, что идёшь на поправку. Оказалось, Лёха, что это и есть та самая кротовая нора, а проще — кротовина, представляющая собой «туннель» в пространстве.

Услышав такое, Алексей, как сидел с открытым ртом, так и застыл на пару минут, переваривая услышанное. Поначалу слова Бывалого вызвали в его мозге диссонанс рождающий жуткий психологический дискомфорт, разрывающий серое вещество на части и провоцирующий легкую степень безумия, стремящую по нарастающей к полному сумасшествию.

— Это что же получается, — промямлил он переварив (как смог) услышанное. Получается, что чёрная дыра заполнена той самой экзотической материей, обладающей отрицательной плотностью энергии. А подобные вещества отталкиваются, а не притягиваются вследствие гравитации.

— Это точно, — подтвердил Иванович. — Как толконуло нас, так старпом чуть бутылкой не подавился. Правда, обошлось. Только горлышко в глотку вошло. А глотка-то у него луженая, так что сдюжила. Оставшуюся часть посудины, зубами зафиксировал. Они у него крепкие — титановые.

— При чём здесь его зубы, Иваныч? — возмутился Леха. — Ты хоть представляешь себе, что это открытие переворачивает всю квантовую механику с ног на голову.

— А то. И не только я, весь наш экипаж это просек. Но вот, зубы, я тебе скажу, очень даже при чём. Если бы не его зубы, не болтал бы я сейчас с тобой, милок. Я этим зубам жизнью, можно сказать, обязан. А ты — при чём? — передразнил его Иванович и пыхнул трубкой. — Вот помню, когда мы на Медине по тамошним скалам карабкались, у меня возьми да и лопни страховочный трос. И аккурат в тот момент, когда я со скалы сорвался. Лечу я в пропасть, значит, с жизнью, само собой, прощаюсь. В общем, всё как полагается. А старпом наш — молодчина, не растерялся и успел таки за оборвавшийся конец зубами уцепиться в прыжке. Мало того, что он проделал это с завидной ловкостью, так ещё потом и удерживал меня минут пять, пока подмога подоспела. А ты — при чём здесь его зубы?

— А что, руками не мог удерживать? Так же удобнее.

— Так руки-то у него заняты были. Он же ими — обеими за ледоруб держался, которым успел за край скалы зацепиться.

Представив себе эту картину, как старпом, который был в два раза меньше грузного Ивановича, удерживает зубами верёвку на которой повис штурман, Лёха лишь скептически ухмыльнулся и спросил:

— Шуму поди было, когда вы об этом в отчете написали. Да?

— Не, Лёха. Не было шуму, поскольку в отчете мы об этом упоминать не стали.

— Зачем же вы, Иваныч, такое открытие от человечества утаили?

— Что у старпома нашего зубы титановые? — уточнил штурман. — Или что он ими может удерживать вес вдвое больше своего собственного?

— Да, нет же. Что чёрная дыра — это вход в кротовую нору. Как же вы могли? — сокрушался второй пилот.

— Да не убивайся ты так, милок, — посочувствовал ему Иванович. — Ну, сам посуди, разве ж это дело, если целый экипаж в дурку упрячут.

— В каком смысле? — оторопел Лёха.

— Да в самом прямом. Или ты думаешь, если бы мы об этом пространственном прыжке через чёрную дыру в отчете написали, нас бы орденами и медалями наградили? Сам же говоришь, обнародуй мы эту информацию — вся квантовая механика нафиг.

— Это точно, — согласился Алексей.

— Во-о-от! А теперь и помозгуй, что проще: избавиться от десятка свидетелей, объявив их сумасшедшими, или целый раздел физики переписывать, объявив его лженаукой, а всяких там академиков и докторов наук лишать их почетных званий и регалий. То-то же. Молодой ты ещё. А так и овцы сыты и волки целы. Выгода обоюдная: все, как и раньше, пребывают в чудесном научном заблуждении, а мы целые, невредимые, да ещё теперь знаем короткую дорогу на этой трассе. Всегда можем и на топливе сэкономить, и лишнюю недельку побездельничать, — с житейской мудростью объяснил положение дел штурман Бывалый. — Тут главное, Лёша, было правильный выбор сделать. Вот и ребята из нашего экипажа, тоже все с этим согласились.

— Ну, это вы очень даже зря сделали, Иваныч, — возмутился Алексей, смекнув, что меркантильные интересы десятка шалопаев, оказались для них куда важнее, чем интересы всего человечества. — Можешь на меня обижаться, но я этого так не оставлю. Я до академии наук дойду...

— Да не горячись ты так, — прервал его Иванович. — Я так себе думаю, что не стоит тебе об этом происшествии болтать. Во-первых, ты без сознания был и ничего толком не видел. Так ведь? Так. А во-вторых, сам должен понимать, травма головы дело не шуточное… Ещё подумают, неровен час, что у тебя с ней — головой не всё в порядке, да и спишут к едрене-фене. А оно тебе надо?

— Понятно, — скис второй пилот, сообразив, что в данной ситуации выбор за него уже сделали, а Бывалому делегировали право сообщить об этом.

 

И вдруг Алексей подумал злорадно: «А я никому ничего и говорить не буду. Просто попрошу, чтобы мне углублённый анализ крови и ДНК сделали. Наверняка, после перехода, какие-то изменения выявят. Вот тогда, сами и будете объясняться».

— Так понимаю, что ты тоже с нами солидарен, — истолковал штурман его слова по своему. — Ну, и правильно.

И тут вспомнив о чём-то, Лёха спросил:

— А чем закончилась та история?

— Какая? — уточнил Иванович.

— С контрабандистами, которых вы на Глибее повстречали. Ты ещё сказал, что не повезло им.

— А этим-то, — вздохнул Иванович, обреченно махнув рукой. — Как есть, не повезло. Я всегда говорил, что с дикарями нужно быть осторожным. Хреново, Лёха, всё там закончилось.

— И как? — допытывался Алексей.

— Да тамошний вождь отчего-то не в настроении в тот день был, когда они товар свой доставили, и решил его проверить. Уж не знаю, что именно ему не понравилось, а только серьёзная проблема у ребят с обратным вылетом образовалась. Мариновали аборигены их там целый месяц, пока пересчитывали и перекладывали все ружья и арбалеты из одного ящика в другой и обратно.

— И чем же всё закончилось?

— Пожалели мы их, соотечественники всё же, хоть и контрабандисты. Короче, подсказали, как быстрее добраться до Земли. Не бесплатно, конечно, но за чисто символические деньги — эквивалент сэкономленного ими времени и горючки. А поскольку наличных у ребят при себе не было, то пришлось нам отправиться вместе с ними в банк, после возвращения на Землю. «Бизнесмены» эти первым делом ринулись туда золотишко свое сдавать. Там-то всё и началось. Оказалось, что золото это, вроде как золото, а вроде как и нет, — загадочно произнес Иванович.

— Значит всё же теория Шредингера работает, — пробормотал Алексей. — Ну, конечно же, в момент погружения в чёрную дыру, произошел переход от субатомных систем к макроскопическим, золото утратило свои свойства, стало золотом и не золотом одновременно.

Штурман покосился на Алексея, вновь пыхнул трубкой и сказал:

— Какую-то хрень ты, Лёха, несёшь. Прав твой доктор — следует тебе ещё полечиться. Слыхал наверное, что народная мудрость гласит — не всё то золото, что блестит. Золотишко оказалось самоварным — состоящим из пород меди и серебра, с очень малым содержанием чистого золота. Вот так-то, и нехрен к этому делу ни Шредингера, ни судьбу приплетать. Не при делах они тут, — и лукаво прищурившись, добавил. — Всё в этой жизни сугубо от нашего выбора зависит. Главное — правильный выбор сделать, чтобы учебники физики переписывать не пришлось.

А про себя, Иванович подумал: "Хорошо, что мы его сразу в изолятор отнесли. Там стены экранированные, никакое излучение не просочится. Хотя, может оно и безвредное, но, как говорится, бережёного... Мы-то своё уже отлетали, а у него — молодого ещё вся жизнь впереди».