Поборники морали
Потайма была спокойным городком на беззаботной планете Земля. События галактического масштаба всегда проходили мимо, словно боясь потревожить её вечный послеполуденный сон. И как это бывает — в тишине грохот раздаётся сильней.
Бойцы движения "За чистую Землю" собирались на заброшенном мясокомбинате каждую субботу. Здесь ночевали бездомные, валялись осколки бутылок и консервные банки. В углу доживал свой век загаженный старый матрас.
— Кто мы, мать вашу? — гаркнул Александр.
Люди, выстроившиеся в шеренгу, одетые в самый раз для драки, ответили хором:
— Земляне!
— Чего мы хотим?
— Свой дом!
— Кто нам мешает?
— Ублюдки!
Глаза Александра сверкали в предвкушении. До этого дня были одни разговоры. Но сегодня вечером они покажут, куда надо убраться этим долбанным инопланетянам.
***
Потайма не Лондон, не Париж, не Москва. У нас нет голодной до эпатажных деликатесов толпы. Конечно, здесь найдутся свои гастрономические традиции, которые могут прийтись случайному туристу "по вкусу".
Трактир "Весёлый Алиро" предложит стойкий табачный запах и жареных тарантулов к пиву.
Для поклонников чего-нибудь изысканного — ресторан "Ночная звезда Эстер", где под живой джаз подадут вымоченных в алкоголе детёнышей креветок. Они ещё извиваются, пока вы не положите их на зуб. Или — варёные на медленном огне лягушки, поданные в кубиках льда, а на отдельной тарелке принесут ещё бьющееся лягушачье сердце.
Проблема же закусочной Маркуса Фича и Ди Туа в том, что их кухня не вписывается даже в местный колорит. Скажу прямо. В Потайме найдётся множество мест, от которых вас вывернет и бесплатно — помойная яма, к примеру.
Аделина Оливейра ди Сильва,
главный редактор газеты "Жизнь Потаймы".
***
Маркус Фич скомкал газету. Прицелился в мусорную корзину, стоявшую у двери. Разумеется, попал — ни руки, ни глаза ещё не подводили старого вояку. Ди Туа колдовал над плитой, обжаривая в масле нарезанный аппетитными ломтиками хвост жены.
— Ещё долго, Ди? — весело поинтересовался Маркус. — Следи за огнём, подгорит.
Ди Туа молча перевернул скворчащее мясо. Только насупил серое, почти человеческое лицо, густо облепленное питательными наростами, похожими на гигантские угри. Когда тунианец готовил жену, не стоило лезть ему под руку — на их планете это был сугубо личный, даже интимный процесс. Маркус это знал — потому и подкалывал, а Ди Туа терпел, чтобы не порадовать друга вспышкой гнева.
Маркус вспомнил статью и тяжело вздохнул. Чёртовы ксенофобы: "вывернет желудок", говорят! Когда Ди Туа приготовил на прошлой неделе собственный хвост — все пальцы облизывали. Простому люду понравилось, а журналистская стерва норовила смешать с грязью их заведение...
— Наш ресторан обозвали забегаловкой, — сказал Фич и проверил на плите рис с бобами. — Сравнили с помойной ямой.
Тунианец принюхался к жаркому. Маркус поднял большой палец — запах стоял отменный.
— Пусть пишут, — сказал Ди Туа почти без акцента. Голос у него был скрипучий, как старый вентиль от крана. — Хорошо приготовим — оставим газету в дураках. Приготовим плохо — значит, они были правы.
— Так просто?
— Именно так.
— У вас всегда просто, глупые тунианцы, — проворчал Маркус. — Поэтому и проиграли нам войну. Хвост прожарил? Надо уже тушить прыщи твоей дочурки, скоро открываться, чёрт возьми!
— Хвост Нии Туа готов, — спокойно сказал Ди Туа. — И не "прыщи", а "питательные наросты", сколько повторять?
Маркус попробовал рис. Судя по вкусу, вечер обещал выйти удачным.
***
Ресторан открыли, когда солнце окрасило небо в пепельно-розовый. Посетители в пёстрой одежде, похожие на павлинов, рассаживались за столами.
— Надеюсь, сладкая Нии и в этот раз окажется чудесна на вкус, — буркнул Маркус, протирая платком шею. — Слышишь, Ди? Всё на кону, мы идём ва-банк.
Тунианец по обыкновению помолчал какое-то время. Затем сказал спокойно:
— Опять карточные аналогии. — И хлопнул Фича по спине так, что тот едва не прикусил язык. — Твоё недоверие меня оскорбляет, — продолжил Ди Туа. — Да будет тебе известно, что мне доводилось готовить жену в совершенно диких условиях, когда не было даже нормальной кастрюли, не говоря о специях…
Он осёкся, наткнувшись на хитринку в глазах Маркуса. Ну как старый чертяка Фич мог обойтись без колкости? Ди Туа горделиво фыркнул, затем помешкал и улыбнулся. Улыбчивость — не самая сильная черта народа Туниана, но следовало учиться культуре чужой планеты.
Маркус же улыбался свободно — широко и искренне.
Он подмигнул и прошёл в зал ресторана. Яркие краски, беззаботные шутки и громкий смех — всё это было его стихией. Ровно как и взрывы плазмы, устрашающие кличи тунианцев и визг боевой техники землян…
За следующие полчаса Маркус поведал уйму историй, пока лавировал между столиков, здороваясь со знакомцами, отвешивая комплименты дамам и перешучиваясь с мужчинами.
— Когда я впервые попробовал тунианца, то ничего не понял, но было чертовски вкусно! — рассказывал Фич. — Мы уже пришли к перемирию — земляне и тунианцы. Генералы что-то подписывают, вояки — кто радуется, кто друзей оплакивает. И все пьют, ясен хрен. Тут — на тебе — входит капитан. Приглядывается к нам — бухаете, курвы? Сукины дети, орёт, под арест отдам, йелита, м-мать! А мы ведь действительно были элитным отрядом. Ну, он и погнал нас "по старым чертежам", чтобы мы позицию заняли. Мы глядим — капитан сам не трезв, но делать-то что… Пошли по курсу — в деревню тунианцев, а это такое, знаете… — Маркус глянул на щуплого паренька, который осторожно жевал тушёный "прыщ" дочери Ди Туа. — Вы их деревни-то видели вообще?
— Конечно, видели! — пробубнил паренёк с набитым ртом.
— Прям точно?
— Ну, видео в Интернете…
— Ха! В Интернете, блин. Так их не унюхаешь. Самый смак — запах тунианской деревни! Шибает так, что хоть ватой нос забивай. Хоть в противогазе иди. А эти — сами носатые. Живут в такой вони, а наш перегар на подходе учуяли. К ним ведь так просто не подступишься… Мы перетрухнули тогда — думали, перебьют нас дьяволы. Кто их знает — вдруг их воевода оказался бы таким же чокнутым, как наш капитан? А может — они сами, из ненависти к захватчикам.... Но обошлось. У них в деревне праздник был по случаю примирения наших долбанных цивилизаций. Так что накормили, напоили. Мы сразу-то и не поняли, что жрали… Но, повторюсь, было вкусно! Да вы и сами можете в этом убедиться, а? Только у вас на зубок, а у нас — от пуза было.
Пока Маркус Фич развлекал публику, Нии Туа с дочерью суетились, принимали заказы и разносили тарелки. Нелюдимый Ди Туа работал на кухне. Гости тратили деньги, веселились, притворно ужасались изысканной стряпне тунианца.
Газетная статейка, поливающая ресторан грязью, почти забылась.
***
— Эй, уроды каннибальские, пошли вон!
В дверном проёме стоял худощавый бритоголовый человек. Его одежда явно не подходила для ресторанных посиделок — камуфляжные штаны, майка с черепом во всю грудь, тяжёлые ботинки. Лицо скрывала красная повязка, как у бандитов из вестернов, а глаза — злые, колючие.
— Оглохли? Вы бараны безмозглые или люди разумные? На выход, резво! Или вас тоже отделаем в говнище!
Маркус глянул в окно — там скользнула тень. Сквозь другие окна тоже виднелись смутные очертания фигур, "череп" пришёл с друзьями.
— Только без нервов, — миролюбиво сказал Фич. — Дамы и господа, сегодня мы закрываемся рано. Прошу вас, разойдитесь! Сегодняшняя еда за счёт заведения.
Посетители стали расходиться — организованно, без толкотни. Без споров. Одна семейная пара торопливо заворачивала жаркое с собой. Толстая мадам украдкой прятала в сумку столовые приборы. А кто-то, восстанавливая вселенскую справедливость, оставлял на столе плату за ужин.
— Слушай, приятель… — начал Маркус, когда ресторан опустел.
Договорить ему не удалось. "Череп" резко взмахнул рукой, отдавая команду. В то же мгновение оконные стёкла взорвались от ударов. В ресторан, как пародия на спецотряд, вваливались парни, разодетые в чёрное — в масках, с дубинами и с ножами.
Фич слышал о них. Эдакие юные борцы за чистоту людской цивилизации, чёрт бы их побрал... Они разбежались по залу, как тараканы, переворачивая столы и круша всё подряд. Один решил заодно проучить и Маркуса, взирающего на творящийся бедлам с некоторой растерянностью.
На самом деле Фич был дружелюбным. Чуть располневший в мирное время, с добродушным лицом. И когда нападавший подошёл достаточно близко, то врезал ему с улыбкой, только слегка перекошенной. Ударил вполсилы: чтобы не убить. Парень неловко взмахнул руками, издал хрюкающий звук и свалился на пол, перевернув столик.
И в тот момент появился Ди Туа, с таким грохотом и силой отворив дверь кухни, что едва не снёс с петель. На мгновение все замерли, с трепетом разглядывая инопланетянина. Тунианец, похожий на лысого медведя в поварском фартуке, выглядел устрашающе. А если бы активисты застали его с боевым хвостом, который ещё не успел отрасти, точно навалили бы в штаны! Затем Ди Туа взревел.
Первым не выдержал "череп" и метнул нож — очень ловко и точно. Ди Туа отмахнулся от него, как от назойливой мухи. И бросился на обидчика. Здоровяка с дубиной, оказавшегося на дороге, он просто сшиб грудью. Тот отлетел, будто его протаранил поезд. Кто-то с ножом попытался запрыгнуть на Ди Туа сзади, но инопланетянин оказался куда ловчее и сильнее нерасторопного паренька и стряхнул его, как котёнка.
Да куда уличной шпане было тягаться с боевым тунианем? Маркус знал: если бы его друг захотел, ресторан долго бы отмывали от крови.
Главарь нападавших, судя по сноровке и скорости, был тренированнее своих мордоворотов. И всё же, когда Ди Туа добрался до него, скаля зубы, зыркая налитыми кровью глазами, попытался удрать, бросив свою дубинку. Ди Туа схватил его за ногу и рывком поднял вниз головой — тот болтался, словно вздёрнутый на дереве.
— Ди Туа, тихо, тихо! — воскликнул Фич. — Это лишь тупые мальчишки!
"Череп" верещал, испуганный до одури.
Ди Туа рыкнул и швырнул его в стену, как тряпичную куклу. Оглядел помещение. Оставшиеся на ногах резво спешили наружу, а лежащие спешили помедленней — кто на четвереньках, а кто и ползком.
***
В ресторане было пусто. Ди Туа и Маркус Фич пили водку из сахарного тростника. Нии Туа с дочкой убирали беспорядок.
— Я думал, убьёшь его, — проговорил Маркус. — Ты выглядел безумно.
— Да, погорячился, — сказал Ди Туа бесцветным голосом. — Но не убил бы. Я ведь не зверь какой. Мы — цивилизованная раса.
— Конечно, дружище! Только не горячись. Не нужно выдёргивать мне ноги.
Тунианец фыркнул. Опрокинул в себя целый стакан, чувствуя, как внутрь ухнул жидкий огонь.
— Чёрт возьми, м-мать их! — выругался Фич. — Завтра эта чёртова история будет в местной газете. Мы облажались, дружище…
— Думаешь сдавать позиции?
— Ну, нет. Мы дадим бой на их же поле: у меня есть знакомый на радиостанции. Быть войне! И в полицию надо заявить, само собой…
***
Странное дело. Земля пятый год отмечает победу над Тунианом, а их племя обитает у нас в Потайме, и более того, рушит нормы земной морали. Люди, безусловно, толерантны, но чтобы поощрять каннибализм?..
Во время войны тунианцев нарекли "дьяволами" — и попали в точку. Их ужасающая внешность, их звериная жестокость, их дикость… Тунианец, ударь ему кровь в голову, "в одиночку может вырезать отряд десантников", как отмечал один из ветеранов. И эти существа среди нас, в наших городах, рядом с нашими детьми — подумать только! А их кулинарные извращения? Они едят сами себя, едят своих предков и своё потомство, поедание партнёра — брачный ритуал. Конечно, на их суровой планете так принято, так они выживают. Но о какой терпимости может идти речь, когда тунианцы приходят в наш город и пичкают своей плотью нас с вами?!
В настоящий момент Земля — тихая гавань, которая в стороне от космических междусобойчиков. Однако Потайма, наоборот, оказалась местом ужасающего взрыва насилия. Молодые ребята, активисты "За чистоту Земли" столкнулись с "тунианским дьяволом", когда решились на протест в родном городе, на родной планете. Как итог: сломанные челюсти, рёбра, множество ушибов и одно сотрясение мозга.
Я прошу у читателей прощения за этот крик души. Но ведь должен хоть кто-нибудь бороться за правду, когда власти ничего не предпринимают!
Задумайтесь, мои дорогие люди, кто хозяин на нашей планете?
Аделина Оливейра ди Сильва,
главный редактор газеты "Жизнь Потаймы".
***
Сеньора ди Сильва с удовлетворением перечитала статью на экране ноутбука и откинулась в кресле. Александр сидел напротив матери, облокотившись о стол.
— Позволь спросить, — он дождался, пока мама не взглянет на него, и продолжил. — Зачем было лезть на рожон до закрытия?
Аделина вздохнула, укрыла лицо в ладонях. Когда убрала руки, в её взгляде читалось: "Господи, почему из меня вылез такой бестолковый олух?"
— Ты хотел идти ночью? — спросила она. — Чтобы походило на скучнейший хулиганский налёт?
— Мы бы по щепкам разнесли тот клоповник, если бы нам не помешали. Я бы в стену головой не влетел…
Сеньора ди Сильва закатила глаза.
— Головой ты в детстве ударился, — сказала она. — Так, всё! Мы добились, чего хотели — завтра будет шумиха. Эта история имеет все шансы выйти за пределы нашего болота. Ради всего святого, Александр, ничего не испорти. Держи своих клоунов где-нибудь подальше. И не дай бог тебе попасться! Не смей бросить на меня тень!
— Мы будем на старом мясокомбинате, мама…
— Да плевать, — отмахнулась Аделина, затем её взгляд смягчился. — Сходи в больницу, дорогой. Вдруг у тебя действительно сотрясение.
Александр поднялся, держась рукой за грудь. Всё-таки треснула пара рёбер. Мама вновь уткнулась в ноутбук — правила статью для завтрашней газеты. Он вышел за дверь, где его ждала подружка.
Сеньора ди Сильва любила сына и переживала за него — по-своему. Но ещё больше её волновал завтрашний день. Нападение на инопланетный ресторан, конфликт местных землян-радикалов с тунианцами — о чём ещё может мечтать провинциальный журналист?
— За билет в столичную жизнь, — произнесла Аделина, подняв бокал вина перед экраном монитора. — Да вспыхнет пламя!
***
— Итак, мы в эфире. Готовьтесь встретить очередную "горячую" историю прохладным потаймским утром. На связи Леви Рибейру, любитель сплетен! Эй, кто-нибудь застал войну с Тунианом? Знаю, что не помнят о ней разве что младенцы. Я и сам с напряжением следил за событиями и "болел" за наших, как за любимый футбольный клуб. Война была крутой, ветераны найдут что вспомнить. А потом она в один миг закончилась, но сейчас её угли готовы снова заполыхать. И знаете что? Земляне опять-таки провоцируют, людям чего-то надо, и на этот раз сражаются за традиционные нормы морали, а не ресурсы чужой планеты. У меня в студии прямо сейчас собрались непримиримые некогда враги, волей судьбы ставшие друзьями: крутой вояка Маркус Фич, ветеран тунианской войны, и тунианец — красавчик Ди Туа. Доброе утро, парни!
— Привет, Леви! Ты осторожнее с Ди, он шуток не понимает.
— Доброе утро. Не слушайте моего друга.
— Давайте к сути. Честно говоря, странно видеть вас двоих по одну сторону баррикад. Как так вышло?
— Да так и вышло! Жизнь вообще — странная штука. Казалось, воюешь за своих, за идею…
— За ресурсы моей планеты.
— Ох, до чего ты нудный, Ди! Так вот, казалось — воюешь за своих, казалось — ты кому-то нужен. А как война закончилась — спасибо, пошёл на хрен. Я ведь могу сказать "на хрен" в эфире? И как только всё остаётся позади, то понимаешь забавную штуку. Ближе старого врага у тебя никого не осталось.
— Значит, с Ди Туа вы познакомились на войне? И как так получилось, что вы загорелись идеей открыть ресторан на Земле? Почему в провинции, а не где-нибудь в столице?
— Фактически — после войны. Маркус с отрядом прибыли в нашу деревню во время перемирия. А Потайма немного напоминает…
— Старина Ди терпеть не может людей! Ну, в смысле — толпы. В маленьком городе ему легче адаптироваться.
— Было легче — до этого момента.
— Короче говоря, Леви. Налёт этих молокососов нас особо не тревожит. Они дилетанты, "борьба за чистоту Земли" — чушь собачья! Посетители всё видели, а заявление уже в полиции. Но эта… журналистка раскачивает лодку. Поймите, Леви, на Земле куча ксенофобов. Реклама нашему ресторану, конечно, нужна, но далеко не такая. Мы просто пытаемся остаться на плаву. Ди Туа нужно как-то кормить семью.
— А вы, Маркус… вы говорили, что ближе врага у вас никого?
— Угу…
— А где же ваша семья?
— Догадайтесь, Леви… в общем, я хотел бы вернуться к теме нашего ресторана. Оставим мою семью в покое, ладно?
— Ох, Маркус, извините... Лично я уверен, что всё у вас сложится как надо. Люди пошумят, кое-кто, может, сделает карьеру, а после обо всём забудут. И может быть — земляне потеплеют к тунианцам, и такие как я приложат для этого все силы. А сейчас мы прервёмся на небольшую рекламу, не переключайтесь!
***
Александр запустил в радио банкой с пивом, которым заменил болеутоляющее.
— Ублюдок назвал нас молокососами?! — он в гневе перекосил рот. — Дилетанты? Чушь собачья? Сучий инопланетный прихвостень!
Его подружка приподняла голову с подлокотника дивана, в мутном взгляде Александр прочитал непонимание. Он сбросил её голые ноги с колен и поднялся.
— Ты чего завёлся? — спросила она хрипло, наблюдая, как он мечется по комнате.
— В своей жизни я верил в две вещи, — сказал Александр. — В превосходство людей и непогрешимость матери!
— Что с того? — усмехнулась подружка. — Ну же, иди ко мне…
Александр едва подавил желание врезать ей.
— Что с того?! — выпалил он. — Всё летит к чертям! Наша акция не дала ни хрена! Эти ублюдки выставляют себя жертвами, а мать плевать на это хотела! Главное сенсация, а кто победит — ей всё равно!
Подружка вновь усмехнулась.
— А что ты сделаешь? — сказала она. — Тебе чётко дали понять: не высовывайся. Твоя мама — потрясающая женщина. Не хватало ещё, чтоб все узнали, кто на самом деле её сынок…
Александр в спешке одевался. Пальцы в татуировках дрожали от гнева. Натянул любимую чёрную футболку с черепом. Нацепил на пояс кинжал. Брать маску не стал.
— Хватит, — сказал он.
Подружка пожала плечами.
— Делай, как знаешь. Когда влетит от мамочки, не впутывай в это меня..
Лидер движения "За чистую Землю" был твёрд, как никогда. Слишком долго его парни прозябали в тени. И теперь, когда они заявили о себе, Александр не желал уступать. Нужно было громче заявить о намерениях.
— Плевать на мамочку, — объявил он. — Сейчас будет, как я скажу.
***
В этот раз бойцы "За чистую Землю" дождались темноты. Ночная Потайма отдавала дневную жару, где-то на западе гремела далёкая буря.
Люди Александра стягивались небольшими группками, чтобы не привлечь внимание случайных зевак. Это его мамочка нуждалась в зрителях, а он — боролся лишь за идею. За веру. Городок притаился, словно ожидал грядущего пожара…
И это была отнюдь не метафора.
Наконец, показались обветшалые домишки старого квартала Пресвятой Марии. Именно здесь находилась грязная забегаловка инопланетных каннибалов и их ублюдочного прихвостня.
У Александра сводило зубы — от предвкушения зрелища, оттого, что пошёл против воли матери. Как только начнётся, его рука не дрогнет. Железная воля и дисциплина — главные постулаты их движения. С волей был порядок, а бунт против матери — вполне укладывался в понятие "дисциплины" и даже отдавал чем-то благородным.
Революционным.
В нелепом здании ресторана всё ещё горел свет. Он лился через разбитые окна на улицу, будто из глазниц тыквы на день всех святых. Бойцы смотрели на своего лидера. Ждали команды. Александр какое-то время наслаждался моментом, вдыхал запах будущего триумфа, затем кивнул.
И лишь тогда заполыхали тряпки на коктейлях Молотова. Десяток бутылок отправились в глаза ублюдочной тыквы-ресторана, а Александр подумал, что ему плевать, сгорит старый квартал вместе с забегаловкой или нет.
***
Огонь мигом объял ресторан, вгрызся в деревянную мебель и стены, как изголодавшаяся собака в мозговую кость. Маркус Фич отреагировал так быстро, как мог. Вскочил, бросился на второй этаж, где спали девочки Ди Туа. Из кухни вылетел сам тунианец, едва не сбив друга с ног. Он крикнул:
— Выбирайся, чёрт возьми! Я о них позабочусь!
Следующую минуту Маркус пинал входную дверь, на которой заклинило замок. Сзади полыхало, казалось, это черти раскаливают для старого убийцы сковороду. Обжигающий дым палил волосы, жёг горло, не давал вздохнуть. Сильная рука легла на плечо, отпихнула в сторону. Тут же дверь вылетела от мощного удара. Маркуса выволокли в ночной город, и он рухнул на землю.
— Стоять, твари! — заорал Ди Туа на улицу. — Не смейте прятаться!
Маркус попытался встать, его мутило. Нии Туа положила холодную ладонь ему на голову.
— Не надо, — сказала она тихо. — Лежи.
— Но Ди Туа… Он ведь перебьёт уродов, м-мать их! Это катастрофа!
— И пусть. Это его выбор, и я разделяю его.
Маркус огляделся, рядом лежала дочь тунианцев. Девочка тоже наглоталась дыма, едва дышала, но всё же была жива.
Буря с запада приближалась — гром слышался всё мощнее. Завыли пожарные сирены.
***
Спустя три дня Нии Туа сдержанно молчала над свежей могилой мужа. На Туниане его должны были съесть близкие, но власти Потаймы дали чёткий ответ — этому не бывать.
Нии Туа внешне была хладнокровна, и только Маркус Фич знал, что творилось в душе тунианки. Ему она доверяла, как члену семьи.
— Пойдём, — сказал Маркус, когда священник закончил речь.
Нии Туа была в длинном плаще с капюшоном. Маркус тоже оделся по погоде — третий день лил дождь.
— Как дочь?
— Она… справится.
— А ты?
— Мы сильный народ, Маркус, — Нии Туа остановилась и сжала ладонь друга. — Я больше переживаю за тебя. Почему ты отдал нам столько денег?
Страховка за ресторан вышла солидной. Сожженная мечта и друг, застреленный полицейскими при задержании, в обмен на страховую выплату и несколько покалеченных уродов. Маркус не знал, достойный ли это обмен. Но то, что Александр, проклятый журналистский сынок, теперь гнил в больнице — согревало сердце.
— Ди хотел бы этого, — ответил Фич. — Вы были его жизнью.
— А что теперь твоя жизнь?
Маркус невесело усмехнулся. Действительно, что? Пережил войну, пока был в гуще сражений, а семья погибла в мирном городе. Какой дурацкий парадокс… А теперь его лишили последнего, что придавало смысл жизни. Он сказал:
— У меня кое-что появилось. Вернее — кое-кто. Береги дочку, Нии.
***
Весьма тревожные события взбудоражили земную общественность: в Потайме разгорелось противостояние между людьми и тунианцами. Неужто былая вражда не забыта?
За это можно сказать "спасибо" нашим политикам, которые сначала раздразнили зверя, захватив их родную планету. И после — кто бы мог подумать! — позволили переселиться к нам. Озлобленных, сильных, чуждых! Нужно ли искать другие причины разыгравшейся трагедии?
К сожалению, да.
Как ни тяжело признавать, в этом есть вина и простых людей. Наверное, я — не самая лучшая мать, если не распознала в собственном сыне опасного радикала. Что поделать, юношеский максимализм — мальчик хотел сделать мир лучше, а теперь навеки останется прикован к инвалидному креслу…
Сеньора Оливейра ди Сильва вздрогнула, когда услышала шум в коридоре своей новой столичной квартиры.
— Алекс, это ты? — Она поднялась из-за письменного стола. — Неугомонный котяра, уж я тебе покажу!
К её удивлению дверь приоткрылась, впустив тяжёлую фигуру незнакомца. У Аделины сжалось сердце, и всё же она постаралась сохранить спокойный тон.
— Деньги в ящике стола, — сказала она. — Берите и уходите. Кричать не стану.
— Кричите, если угодно.
Незваный гость щёлкнул выключателем. Аделина зажмурилась от яркого света, а когда разглядела вошедшего, то её затрясло по-настоящему. Маркуса Фича она видела лишь несколько раз, и тогда он выглядел куда приветливей.
От него резко несло спиртным, на нём была потёртая одежда, а лицо заросло щетиной. Типичный пропойца — от подобных ему сеньору ди Сильва тошнило. Маркус выглядел бы жалким типом, если бы не оказался ночью в её квартире, а в руке не держал пистолет.
— Не угостите сигареткой, мистер Фич? — сказала она. — Вы убиваете мои нервы.
— Как забавно. А в больнице я убил вашего сына.
— Вот как… — протянула Аделина. — Тогда мне нужно ещё и выпить.
— Чёрт возьми, ну и тварь! — Фич направил оружие ей в лицо. — Вам даже его не жаль?
— Конечно жаль, я всё-таки мать, — поморщилась она. — Можно я хотя бы допишу статью?
Маркус Фич рассмеялся. Хрипло, почти беззвучно. В чём-то он завидовал этой женщине — у неё была страсть, цель в жизни. А у него осталась только месть. Ну… и ещё кое-что, как он сказал на похоронах. Может быть, удастся оправдать народ Туниана. Ради семьи покойного Ди Туа.
— Хорошо. Но в этот раз пишите правду. Пусть читатели знают, на что можно пойти ради карьеры.
— Я согласна. Теперь уже без разницы. Сюжет о бездушной журналистке не уступает борьбе тунианцев с землянами. Некоторые люди просто обожают грязные истории!
С другой стороны, "навеки" — слишком громкое слово. Из первых рук я узнала, что моего сына убили в больнице. И кто бы? Один из ветеранов тунианской войны, ставший героем, а после убийцей — Маркус Фич, который любезно меня навестил.
Я запишу всю историю, которая, если позволят, выйдет в ближайшем выпуске. Мой случайный соавтор этой статьи надеется, что люди не станут преследовать тунианцев. Маркус пожелал донести до широкой общественности свои последние слова: "Почему полиция застрелила пришельца, который просто хотел защитить свою семью, а сумасшедшую суку и группу фанатиков оставили в покое? И как так вышло, что "каннибал с Туниана" не убил ни одного землянина? Я не стану делать за вас никаких выводов, не приведу никакой морали. Подумайте об этом самостоятельно".
Сказав это, мой гость застрелил меня. А после — приставил оружие к своей голове. Так он и попросил записать.
Аделина Оливейра ди Сильва,
специально для журнала "Поборники морали".