Один день весны
Густая капля сорвалась с пальца и упала в воду, оставив след, похожий на диковинный гриб с полупрозрачной шляпкой.
— О, муки предков! — прошепелявил старик Весто, обсасывая мизинец. — Скоро во мне не останется ни кровинки! Я высохну и сморщусь, как эта треклятая слива с нового урожая!
Он метнул гневный взгляд на подоконник, где среди груды косточек темнела недоеденная черносливина.
В обители древнего рода Харвилов ничего не менялось уже много лет. Обрядовый зал освещали пыльные окна, заполненные узорами витражей. В нишах всё ещё сохранились портреты основателей, выписанные в полный рост, но краска на них облупилась и выцвела. Стены закрывали блёклые гобелены, с тяжёлых портьер, потолка и люстры свисала паутина. Плесень расползлась по углам, облепила основания колонн и добралась до постамента, украсив его россыпью чёрных пятен. Ещё одной неизменной деталью интерьера мог по праву считаться дворецкий, безучастно наблюдавший за происходящим.
— Ну, что ты смотришь? — Весто ткнул палкой статую, державшую жертвенный сосуд. — Мало тебе?
Он заглянул в чашу. Вода снова стала прозрачной, но трещинка на дне заросла только наполовину.
— Этот каменный истукан хочет моей смерти! Я мошка в его паучьих сетях, и он не успокоится, пока не вытянет из меня все соки!
Весто сжал палец и стал ждать, пока проступит ещё одна капля.
На мгновение обрядовый зал окутала тишина, и пустота замка стала особенно заметна. В саду за окном не звенел детский смех, не доносились с кухни бойкие крики розовощёких служанок, не стучали по мраморным полам каблуки знатных дам, идущих рука об руку с кавалерами. Замок Гёльфен был полым и гулким, как большая раковина, в которой давно погиб моллюск. Уже сотню лет только Весто разрывал неподвижный воздух коридоров шорканьем шагов, брюзжанием и бранью.
Добравшись до опочивальни и поговорив по пути с портретами родственников, он обмотался изъеденной молью шалью и зябко вздрогнул. По полу гулял сквозняк, ветер задувал в щели смолистый запах леса и проникал под самую одежду.
— Памфле! — раздался скрипучий, как несмазанные петли, голос Весто. — Почему так холодно? Живо разожги огонь!
Дворецкий учтиво поклонился и напомнил хозяину, что не может этого сделать, поскольку с некоторых пор стал привидением.
— Ах ты бесполезный сгусток пыли! — крикнул раздосадованный Весто, кидая в слугу первое, что попалось под руку — чернильницу, где вместо чернил остались только сухие разводы.
Стеклянный сосуд пролетел сквозь Памфле и, ударившись о стену, отскочил, разбившись на три части. Дворецкий невозмутимо стряхнул с костюма невидимые соринки и снова встал в позу молчаливого наблюдателя. Магия замка почти иссякла, и даже он, последний из прислуги, больше не мог выполнять свои обязанности.
— Только подумать! До чего я дожил! — охал Весто, суетясь возле камина. — Я! Единственный наследник рода Харвилов вынужден заниматься грязной работой!
По совету Памфле он бросил в топку несколько поленьев и щепок, долго ворчал, высекая искру, а под конец так согнулся, что не смог выпрямиться. От досады он пнул горшок с золой и стоявший рядом веник.
Тусклое пламя разгоралось неохотно и почти не грело, но Весто с видом жутко занятого человека продолжал крутиться на месте, подставляя бесцветному огню то озябшие руки, то ноющую спину, как вдруг замер, услышав снаружи комнаты шум. Тут же забыв о боли в пояснице, он распрямился и, схватив кочергу, подкрался к двери.
— Она пришла! — Весто выпучил глаза и приоткрыл рот. — Крысиная королева привела свою армию, чтобы обглодать мои косточки!
Он замахнулся кочергой, выскочил в коридор и застыл, вперившись взглядом в мальчика лет десяти, пыхтевшего от натуги над серебряным канделябром. Воришка обернулся на громкий звук и вздрогнул, завидев старика. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга, потом с криками разбежались в разные стороны. Мальчик, бросив добычу, пустился наутёк вниз по лестнице, а Весто залетел обратно в спальню, сунул кочергу в дверную ручку и завопил:
— Памфле! Памфле! Тут чужой призрак! Скорее выгони его!
Дворецкий исчез на секунду и снова появился.
— Это не призрак, мой господин. Это обычный ребёнок, и он уже ушёл.
— Что ты сказал? — Весто замер, будто не веря собственным ушам. — Обычный ребёнок? Откуда он тут взялся? Что ему нужно в моём замке?
Он приоткрыл дверь и с опаской выглянул наружу.
— Я думаю, он пытался украсть ваш канделябр, — предположил Памфле, оглаживая аккуратно остриженную бороду.
— А-а-а! — злорадно рассмеялся Весто. — Матушка недаром велела прикрутить их к полу после пожара на мои именины. Маленький негодник ушёл ни с чем! — Он выскочил в коридор и потряс пальцем в воздухе. — Ни с чем! — Гулкое эхо оттолкнулось от стен и отразилось лабиринтом пустых проходов.
Весто погрелся у камелька и сел на кровать. Некоторое время он смотрел на огонь, потом вышел в коридор и сам подёргал канделябр. Потревоженная тишина возвращалась, оплетая замок паутиной, попав в которую, время замирало.
Вернувшись в опочивальню, Весто запер дверь и принялся ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину.
— Что если воришка вернётся, Памфле? А он точно вернётся! У нас тут куча дорогих вещей. Столовые приборы, — он посмотрел на сломанную ложку в гнилом яблоке, — статуэтки, — взгляд переметнулся к фарфоровой нимфе без головы, об которую Весто не так давно споткнулся, — роскошные ткани! — он любовно огладил свой грязный потёртый камзол, где местами поблёскивали вышитые золотыми нитями узоры. — Нам нужно готовиться к осаде на случай, если он приведёт с собой целую свору!
Подобрав незаменимую кочергу, Весто направился в восточную часть замка, где когда-то была оружейная. Он добрых полчаса подбирал ключ из огромной связки, прежде чем смог отпереть замок и пробраться внутрь. Сдёрнутые с занавешенных окон драпировки оставили в воздухе пыльные облака, и Весто не переставал кашлять. Первым делом он снял со стены внушительный топор, который едва мог удержать обеими руками, затем принялся отбирать у статуи, одетой в доспехи, копьё. Он напялил кольчугу, наручи, нагрудник и шлем и еле выполз из оружейной под их весом. Проклиная на чем свет стоит тяжесть топора, поволок его в спальню и от волнения не смыкал глаз всю ночь.
— Памфле! Этот воришка уже здесь? — звучал каждые пять минут один и тот же вопрос.
— Нет, господин, — отвечал дворецкий, учтиво кланяясь и поправляя полотенце на согнутом локте.
На другой день Весто сидел в саду под засохшей яблоней и огорчённо вздыхал, кидая камни в затянутое ряской болотце. Налетел холодный ветер, и очередное сморщенное яблоко упало в груду прелых листьев.
— Ох уж этот новый урожай, — проворчал Весто, задумчиво оглядывая стены хвойного леса, окружавшие замок со всех сторон. — Лето в этом году совсем никудышное.
Под ногами шелестела бурая трава, в лужах отражалось небо цвета грязного снега. Начал накрапывать дождик, и Весто снова вздохнул от усилившейся после недавнего волнения скуки. Он сорвал скрученный лист, в который завернулась куколка бабочки, и изучал находку, когда протянутый откуда-то сбоку прутик ткнул его в грудь. Весто подскочил на месте. Рядом с ним стояло яркое до рези в глазах пятно, оказавшееся после частого моргания рыжеволосым мальчуганом. Вчерашний воришка так выбивался на фоне местного пейзажа, что Весто удивился больше, чем испугался.
— Так ты не привидение, дедушка? — спросил мальчик с опаской.
Весто не мог найти слов от возмущения. Он торопливо подобрал трость и в свою очередь тоже ткнул нежданного гостя.
— Маленький негодник! Ты опять пришёл за моим серебром?
— Нет. Моя мама вчера заболела, и я принёс угощение, чтобы ты отозвал болезнь, — мальчик шмыгнул, утёр конопатый нос и снял с плеча связку вяленых рыбин. — Мой друг Эрвил сказал, что старики не едят жёсткое, но у тебя зубы есть, я видел.
— Конечно есть! — воскликнул Весто, клацнув челюстью для устрашения. — И я тебя ими покусаю, если сейчас же не уберешься восвояси!
Мальчик съёжился, но подступил на шаг ближе и протянул старику съедобное ожерелье.
— Теперь моя мама выздоровеет? — спросил он с надеждой.
— Откуда мне знать?
Мальчик повесил рыбу на набалдашник протянутой трости и уселся на скамейку, горько вздохнув.
— Я думал, она заболела из-за твоего проклятья, — пояснил он. — Хотел задобрить тебя. Так ты не можешь её вылечить?
— Я не лекарь, — фыркнул Весто. — И я никого не проклинал. Так что забирай этих сушёных страшилищ и уходи отсюда!
Еще одно гнилое яблоко, сорвавшись с ветки, ударило его по носу, и мальчик рассмеялся, звонко и весело, как смеялся когда-то сам Весто.
— Почему тут всё завяло? — спросил он с интересом. — У нас там весна, а у тебя как будто осень.
— У меня лето! У меня всегда лето, это у вас там гадкие времена года сменяют друг друга.
— Так разве ж это лето? — удивился мальчик, оглядывая всё вокруг. — Такая холодрыга у нас только ближе к зиме бывает.
— Вот и иди отсюда, — проворчал Весто, разглядывая рыбин. — А мне и тут нравится. Подумаешь, весна, что в ней хорошего?
— Много всего. — Мальчик пожал плечами и поёрзал, дрожа от ветра. — Цветы всюду, а ещё птиц много, и вода в нашем озере скоро прогреется, можно будет купаться.
— Фи! — отмахнулся Весто, про себя пытаясь вспомнить, как выглядят цветы и птицы. — Не видал вашей весны и не хочу. Ноги моей не будет снаружи.
— Ты никогда отсюда не выходил?
— Ни разу за триста лет, — гордо сообщил Весто. — И не собираюсь. А что это ты тут расселся? Иди домой, иначе мой дворецкий надерёт тебе уши.
— Дома скучно. Бабушка дала маме лекарство и сказала, чтоб я играл на улице, пока она спит. Братья Трайвы сегодня на рыбалке, Эрвил помогает деду в поле, а девчонки вечно играют в свои куклы.
Весто облизал обветренные губы и поднялся, опираясь на трость. Снятое с набалдашника пучеглазое ожерелье теперь красовалось у него на шее.
— Ну, а ко мне то ты что пристал? В моём замке живем только я да Памфле, тут нет ничего интересного.
— Тут много интересного! — возразил мальчик, вприпрыжку следуя за стариком. — Я видел летучих мышей! И много крыс.
Весто вдруг резко развернулся и, нагнувшись, заговорщицки шепнул:
— Ты видел крысиную королеву?
— Нет, а кто это? — так же тихо поинтересовался мальчик.
— Она — мой давний враг, — сказал Весто, отбрасывая трость и распрямляя затёкшие плечи. — Наш род ведёт войну с крысами со времён основания Гёльфена, и это единственные твари, которым не страшна никакая магия.
— Что такое Гёльфен?
— Мой замок, разумеется.
И Весто начал долгий рассказ, выдуманный еще в детстве после легенд Памфле. С годами история по ниточке обрастала подробностями, как закрученный в паутину кокон, и когда основы стало уже не видно, Весто забыл, что Крысиной королевы никогда не было. Мальчик слушал как завороженный, и старик получал небывалое удовольствие, посвящая его в свои тайны.
Они говорили до темноты, так и не представившись друг другу, пекли лепёшки из слежавшейся муки и варили кашу, бродили по библиотеке, пропахшей старой кожей и пылью, и разглядывали портреты прежних хозяев Гёльфена. В жизни Весто это был первый за сто лет день, когда время сорвалось с места и стремительно понеслось вперёд. Оно остановилось только поздним вечером, когда старик зажёг огарок свечи и вошёл в обрядовый зал. За ним тянулись длинные тени, блики играли в глазах статуи, куда были вставлены огранённые рубины. Теперь и они потеряли цвет, сделавшись бледно-розовыми, как недозрелые зёрна граната.
Весто заглянул в чашу. Глиняное дно обрастало новыми трещинками, точно молодое деревце побегами. Замок умирал, и ни Весто, ни даже Памфле, существовавший в нём со времен заключения договора, не знали, когда всё здесь окончательно рухнет. Старик молча уколол палец и, дождавшись, когда три капли упадут в чашу, побрёл прочь.
— Что я должен делать, Памфле? — спросил он, внезапно поникнув. — Если даже обрядовая чаша пошла трещиной, значит, скоро всё кончится.
Он уселся на край кровати, осунувшийся и как будто постаревший на полвека, сбросил истоптанные сапоги и закутался в покрывало. Дрова в камине прогорали, но он не собирался подкладывать новых.
— Вы могли заживить чашу уже сегодня, — заметил стоявший у окна Памфле.
— Смерти моей хочешь? — Весто схватил с тумбы вазочку с высохшим вареньем, но тут же вернул на место и бессильно махнул рукой. — Моя старая кровь давно не по вкусу этому истукану. Когда я был моложе, одной капли хватало на целый день, а теперь… даже если я выжму себя досуха, разруху не остановить.
— Но вы могли принести в жертву мальчика.
Весто удивлённо уставился на дворецкого.
— Что такое ты говоришь, безмозглое привидение? Он же не из нашего рода! Хочешь, чтоб у замка было несварение, и он развалился?
— Вовсе нет, господин, — ответствовал Пафмле. — До тех пор, пока не поползли слухи, и люди не стали бояться наших мест, все ваши предки подпитывали Гёльфен таким образом. Последние три поколения Харвилов жертвовали только собственную кровь, но так было не всегда. В прежние времена к нам частенько забредали путники и пастухи, искавшие в лесах заблудших овечек, а ваш прапрапрадед Остольд, бывало, ездил на балы под чужим именем и заманивал в замок всех, с кем удавалось заводить знакомство.
Весто даже подпрыгнул, отбросив покрывало.
— Мой прапрапрадед бывал за пределами замка? Разве от этого не умирают?
— Он посещал только ближний городок и никогда не задерживался снаружи, — пояснил Памфле. — В то время Гёльфен был полон вашими родственниками и отсутствие господина Остольда было не так опасно.
— А если я выйду наружу, замок развалится сразу или я успею прогуляться? — заинтересовался Весто, подавшись вперёд.
— Боюсь, если вы ступите за пределы магического купола, то развалитесь вместе с ним, — бесстрастно сообщил Памфле. — Не сразу, разумеется. Но смерти будет уже не избежать.
— Мерзкое привидение! — прошипел Весто. — За все триста лет моей жизни от тебя ни разу не было хороших вестей. Но, выходит, если мальчишка придёт и завтра, я смогу залатать чашу его кровью!
— Тогда вам следует убить его, — посоветовал Памфле, поправляя белую перчатку. — От нескольких капель толку не будет, но, по моим наблюдениям, из него получится не меньше трёх полных чаш.
— Три чаши! — восхитился Весто. — Три чаши отборной молодой крови! Тогда я должен усыпить его для начала или же чем-нибудь отравить. Где у нас крысиный яд, Памфле?
— Ни в коем случае, господин, кровь должна быть чистой.
Весто необыкновенно разволновался и, напялив сапоги на босу ногу, принялся ходить по комнате.
— Три чаши! — повторял он, вспоминая времена, когда стены Гёльфена отливали розовым мрамором, а яблони роняли в мягкую траву спелые плоды. — Может, я даже стану моложе и избавлюсь от болей в спине!
Весто подошёл к зеркалу и, вытерев с него пыль манжетом, впервые за долгие годы осмелился взглянуть на собственное отражение. Он придирчиво осмотрел себя, приосанился, закинул длинную бороду за плечо и вытащил застрявшую в лохматых волосах шишку.
— Да я ещё весьма хорош собой! — заявил он, довольный увиденным. — Каким же красавцем я стану, когда идол вдоволь напьётся свежей крови?
Памфле сделал вид, что больше заинтересован узором на ночном горшке.
— А если мальчишка пропадёт, кто-то, возможно, придёт его искать, и у нас появятся ещё люди! — вдохновлённо продолжал Весто, поглаживая вяленое украшение на груди. — Или лучше попросить, чтобы он привёл сюда друзей? Мы с вами заживем на славу, мои рыбки! Я пущу вас в озеро, когда оно перестанет быть вонючей лужей.
Он взял с каминной полки лампу, зажёг короткий фитиль и пошаркал в библиотеку, чтобы найти книги, в которых описывались ранние жертвоприношения.
На другой день Весто сидел на скамейке с ножом за пазухой и через щель между передних зубов насвистывал весёлую песенку про пастуха и пастушку, но мальчик не пришёл ни когда бледный диск солнца, скрытый за облаками, стоял в зените, ни когда двор заполнил вечерний сумрак. Радость Весто улетучилась, он меланхолично ковырял прутиком землю и слушал, как жалобно скрипят на ветру ветки деревьев.
Время шло, мальчик всё не приходил. Весто продолжал ворчать, а Памфле уже начал сливаться со стенами и мебелью. Однажды его и вовсе не стало, как и всех слуг, которые когда-то прислуживали роду Харвилов.
Весто по-прежнему бранился на идола и пытался поймать портящих зерно крыс, сидел под сухой яблоней и бросал в воду камушки. Смерть уже дышала ему в затылок, и замок вместе с хозяином доживал последние дни.
Как-то утром, когда старик, уже не надеясь на чудо, лежал в кровати и пялился в потолок, пустоту коридоров прорезал звонкий голос.
— Дедушка! Ты где?
Весто подскочил и выбежал в коридор, даже не подумав прихватить со стола нож. Мальчик стоял в арочном проходе и грустно улыбался.
— Я хотел принести тебе весну, — сказал он, протягивая веточку с сухими цветами. — Но она завяла, как только я сюда зашёл.
— Что это? — с интересом спросил Весто.
— Миндаль. Он на самом деле розовый, но тут почему-то стал серым.
— Миндаль! — повторил Весто одними губами, понюхал подарок и расплылся в улыбке. — А почему ты так долго не приходил?
— Мама сильно болела, — мальчик виновато пожал плечами. — Но я запомнил все травы, которые назвал Памфле, и ей уже лучше! — он вздохнул и на миг сделался серьезным. — Знаешь, все говорят, что тут плохое место, а ты демон, который пьёт кровь. Они не понимают, но ты не бойся, я им ничего про тебя не сказал.
Улыбка сползла с лица Весто, он задумался.
— Пойдём смотреть весну? — предложил мальчик. — Пойдём, пока всё цветет, а то ведь скоро лето, надо обязательно успеть попасть под яблоневый дождь!
— Не пойду, — буркнул Весто. — Мне не интересно.
— Не бойся! — Мальчик улыбнулся во весь рот и взял старика за морщинистую руку. — Если ты боишься заблудиться, я буду тебя крепко держать.
Ладошка у него была загорелая и тёплая.
Весто покрутил в руках миндаль и тяжело вздохнул. Мысль принести идолу жертву отчего-то рассеялась.
— Моё место здесь, — сказал он, борясь с сомнением в голосе, — снаружи мне делать нечего.
— Ну, пойдём, дедушка! — не унимался мальчик. — Это всего на денёк, а завтра мы с тобой будем воевать с крысами! Ты обязательно должен увидеть, какой шалаш я построил у нашего озера!
Весто обернулся на полутёмный коридор и старые портреты в рамах со стёршейся позолотой. Потом посмотрел на мальчика с его зелёными глазами и кудрями цвета живого огня.
— Один день весны вместо ста лет одиночества! — сказал он громко, словно желая, чтобы каждый уголок замка услышал его слова.
Затем бережно воткнул веточку в волосы, напоминавшие птичье гнездо, и пошёл вниз по треснутым ступеням вслед за рыжим маячком.
— А где сегодня Памфле? — спросил мальчик, опасливо озираясь по сторонам.
В прошлый раз призрачный дворецкий здорово его напугал.
— Он давно исчез, — отмахнулся Весто. — Тут всё исчезает. Как ты думаешь, я подобающе одет? — тут же переменил он тему. — Может, мне стоит надеть праздничный камзол? Есть у меня один. Матушка вышивала его к моей свадьбе, когда мне еще только стукнул седьмой десяток. Правда, жениться тут не на ком. За столько лет ни одна грибница не забрела сюда по доброй воле.
— Хочешь, я потом познакомлю тебя с нашей бабушкой? Думаю, ты ей понравишься и без камзола.
Весто грустно улыбнулся. Скоро они миновали входную колоннаду и вышли к тропинке, ведущей в дальнюю часть сада. Над замком нависло хмурое небо. Тучи опустились так низко, что путались в кронах высоких елей. Ветер играл с травой и гонял листву между замшелыми статуями.
Купол завершался аккурат у подножия леса. Весто никогда не видел, что находится там, за деревьями. Хвойные стены в его мыслях простирались до самого края земли. Мальчик без труда миновал невидимую преграду и обернулся, шмыгнув курносым носом. Весто в последний раз вдохнул холодный воздух осени, в который вплелись нотки дождя, прелых листьев и тоски, крепко сжал протянутую ладонь юного проводника и шагнул в весну.
Лицо обдало теплым ветром, купол над головой раскрылся, обрушивая на Весто яркую лазурь. Медно-красные стволы сосен, почти голые у основания, уносились в небо и только на самом верху рассыпались густыми шапками веток. Всюду кипела жизнь. Она заполняла журчащей водой ручейки, блестела в утренней росе, вплеталась в траву золотыми паутинками лучей и дышала ароматами леса.
Это был замечательный день. Они любовались лепестками вишнёвого цвета и грелись под жарким солнцем. Собирали пахучие травы и ловили бабочек, которых Весто до сих пор встречал только в виде замерших куколок. Пекли картошку на берегу озера и наблюдали за игрой мальков в чистой воде.
Когда Весто шёл обратно, на небе уже сквозили звёзды, словно кто-то снаружи протыкал шилом чёрное полотно. Где-то игла проходила насквозь, и просветы получались яркими, а где-то едва задевала ткань — в этих местах мерцали бледные звёздочки.
Гёльфен рушился, и старик чувствовал, как по лицу расползаются трещины. Вырвавшееся из небытия время несло вперёд — туда, где с распростёртыми объятиями ждала смерть.
— Я прожил триста лет, — сказал Весто, глядя на серп молодого месяца, — но я отдал бы их все за ещё один такой день.
Застывшие в улыбке губы старика треснули. Спустя миг его тело превратилось в пыль, а в ожившем среди замковых руин саду из листка старой яблони выбралась на свет первая бабочка.