Право на счастье

Город расползался. По суше и воде, уходил в небо шпилями небоскрёбов, целыми ярусами спускался под землю. Роберт любил смотреть в окно. На город. Он жил в одном из самых высоких зданий, которое город само по себе. Наслаждался видами. Думал. О городе и о других городах здесь, на Земле, или на Марсе, или в галактике М-24 — города распространялись по Вселенной со скоростью, потрясающей воображение.

В глубинах сознания Роберта засела мысль. Пока не сформулированная. Бледная тень. Настораживающая. Пугающая даже. Она ещё не обрела форму, но стремилась к этому. Роберт запрещал мысли обрести форму, но не мог уничтожить её. Так всегда бывает. Разум рождает какую-нибудь пакость и ты ничего не можешь с этим сделать. Только надеяться на то, что со временем пакость поблекнет. На фоне другой пакости, порождённой разумом.

Люди. Их слишком много вокруг. Ими забиты подпирающие небеса башни. Они всюду — на земле, под водой, в воздухе. Они повсюду в космосе. По улицам ходят толпы людей. Только вот...

Роберт перебрал по памяти всех своих знакомых. Сослуживцев, друзей и подруг, соседей, парикмахеров, любовниц,&№8203; проституток и официантов. Большинство из них — биопринты.

Напечатаны на биологических принтерах. Есть андроиды — только частично люди, а преимущественно — механизмы. Роботы — старинные и современные, маскирующиеся под людей. Есть люди, что становятся андроидами. Потому что андроиду — удобнее. Не нужно умирать, например. И сохраняются человеческие черты. Некоторые. Во всяком случае, так говорят... Ещё никого не переделывали обратно — из андроида в человека.

Роберт был пьян, когда мучающая его мысль проявилась с кристальной ясностью. В пьяном виде он потерял над нею контроль. Выпустил из загона.

А что если он, Роберт, последний человек на Земле? И вообще — во Вселенной? Что тогда?

Роберт испугался. Слишком глупо для того, чтобы быть правдой. Достаточно выйти на улицу. Там множество людей! Или тех, которые никогда не были людьми. И тех, кто были когда-то, но перестали. А ещё есть те, кто ушёл во Дворцы Счастья. Воспользовался правом человека. Таким же естественным, как право на жизнь. А вот биопринты не идут во дворцы счастья. То ли не знают что такое счастье, то ли счастливы и без Дворцов И андроиды не идут. Они могут регулировать эмоции. Или вовсе отключать их. Удобно.

С тех пор странная мысль не давала покоя. Порождала другие мысли — непрошеные, рвущиеся проявиться, возникнуть в виде неразрешимых вопросов. И Роберт ничего не мог с этим сделать. Не мог уничтожить мысль. Приходилось думать и мрачнеть. Мысли не добавляют хорошего настроения. Древние прекрасно знали об этом. Роберт стал подозрительно выглядеть. Задумчиво. Несколько раз к нему подходили полицейские на улице. Они в один голос твердили, что у Роберта странный вид. Как будто он над чем-то задумался. Подозрительно.

Роберт решил показаться врачу. Врач, молодой биопринт, только что с конвейера, выслушал его проблему. И удивился. На мысли уже давно никто не жаловался, этот недуг побеждён, казалось, навсегда. Клиент преимущественно идёт с эмоциями — прививка позитива, откачка ревности, чистка зависти и инъекции решительности. А скоро все и вовсе станут совершенными. Сбалансированными эмоционально и физически. И тогда врачи станут не нужны. Но мысли... Врач сочувственно смотрел на Роберта. Прописал какую-то дрянь, подавляющую умственную деятельность. Попить недельку, а потом показаться снова. Роберт попил. Не помогло.

Океан городских огней провоцировал мысли. Вот если он, Роберт, исчезнет... И если исчезнут те, немногие, кого можно ещё отнести к роду людскому, без поправок оговорок... Огни будут гореть так же, как раньше. И толпы будут ходить по улицам. Толпы... кого? Не людей. Вернее, не совсем людей. А впрочем, так уж сильно биопринт отличается от человека? Биологи утверждают, что не отличаются. Среди биологов преобладают андроиды. Роберт никогда не видел задумавшегося биопринта. Они всегда точно знали, как надо. В соответствии с программой. Да и андроиды, даже самые совершенные... Они не думают. Они вычисляют. Ищут оптимальный алгоритм. С каждым годом всё быстрее и эффективнее.

Нет, не помогли таблетки. Роберт всё больше погружался в пучину мыслей. Самое ужасное заключалось в том, что ему нравилось погружаться. Ведь разум — тяжёлая ноша, человечество всегда несло её с громадным усилием. И страдало. И гасило в себе зажигающие искорки осмысления — возвращалось в привычное, милое сердцу варварство. Роберт осмыслял. Он как будто постепенно пробуждался ото сна.

Менеджер вызвал Роберта на беседу. В обширный кабинет, стены которого показывали умиротворяющие пейзажи и панорамы. Постоянно. Роберт явился.

— Употребляете ли вы электронные наркотики? — спросил менеджер без обиняков.

— Нет, — уверенно ответил Роберт.

— У вас потерянный вид.

— Это от усталости.

— У вас вид, как будто вы думаете. Всё время.

— Ничего подобного! — Роберт понял, что нужно отрицать. Странно. Ни одним законом не запрещалось думать.

— О чём вы думаете? — настаивал менеджер.

— Ни о чём.

— У вас несчастный вид.

— Я счастлив, как никто другой!

— По вам этого не скажешь!

— Предпочитаю держать чувства при себе.

Когда Роберт уходил из кабинета, стены показывали цветущий сад.

Роберт всё чаще обращал внимание на людей. Они делали покупки, слушали музыку, смеялись, разговаривали. Они выглядели довольными. Конечно же, среди них были такие, как Роберт. Рождённые от родителей. Не продукты высоких технологий. Продукты простого слияния сперматозоида и яйцеклетки. Старая раса. Исчезающая. Люди исчезали кто в безднах космоса (семьи, группки, религиозные секты), кто во Дворцах Счастья.

Менеджер доложил по инстанции. В корпоративной службе безопасности на Роберта смотрели с участием, как на тяжелобольного. Два джентльмена в строгих костюмах настоятельно рекомендовали ему обратиться во Дворец Счастья. Своим несчастным видом Роберт противоречит корпоративному духу.

— Нет, — сказал Роберт вежливо, но твёрдо.

— Вы имеете право на счастье, — сказал джентльмен.

— Право, но не обязанность

— Есть корпоративная этика, — укоризненно заявил второй. — Вы — часть команды.

Роберт вздохнул. Он часто слышал про часть команды.

— Я знаю. Я не нарушаю правил. Не нарушаю контракта.

— Есть вещи и поважнее контракта, — назидательно сказал безопасник. — Есть вещи более важные, о которых не говорят. Естественные вещи.

— Если их нет в контракте, то они не обязательны, — упорствовал Роберт.

— Мы выдадим вам официальное предписание.

Роберт промолчал.

— Вы обязаны реализовать своё право на счастье.

— А если я не хочу? — Роберт поверг обоих джентльменов в шок. — Вы заставите меня?

Вечером к нему наведался полицейский наряд. Квартира Роберта уже несколько дней не принимала интернетного трафика и стражи закона пришли удостовериться, что с обитателем всё в порядке. Роберт сказал, что с ним всё в порядке. Полицейские не очень поверили. Они заявили, что случай зафиксируют. И обязательно доложат модератору района. Роберт рассмеялся им в лицо. Полицейские, заполнив стандартные формы, удалились. А Роберт подумал о том, что он, наверное, не прав. Разум — это та самая палка, которой обезьяна сбивает банан. Нечто, помогающее удовлетворить инстинкты. Прийти к счастью самой короткой дорогой. А если так, то человечество должно закончиться во Дворцах Счастья. Самый разумный выбор, который только может быть.

Роберт не хотел во Дворец Счастья. Когда-то давно он читал про газовые камеры и лагеря смерти. Что-то из истории. Двести лет назад, а может и триста. В те времена одни люди целенаправленно уничтожали других, считали, что так будет лучше. Использовали ядовитые газы. Сейчас используют чипы счастья во Дворцах Счастья. Всё же, кое-что изменилось. Намного гуманнее, хотя результат... Сначала разовые дозы счастья. И ты беззаботен, весел, позитивен. Соответствуешь корпоративной этике, букве и духу. Поёшь корпоративный гимн перед работой, в перерыв и по окончании работы. У тебя всё ладится с женщинами. Хорошее настроение — твой постоянный спутник. Первой дозы счастья хватает на пару недель. Потом ты идёшь за следующей. Она уже будет немного больше. И дороже, конечно! Впрочем, это не твоя забота. Государство следит за соблюдением твоего права на счастье и обеспечивает кредит.

А потом ещё и ещё... Всё заканчивается кушеткой, вживлением чипа, а потом... Человеческие организмы слишком хрупки. Большое счастье убивает. К сожалению, учёные ничего не могут с этим сделать. Странная несовместимость счастья (лицензионного, рекомендованного) и человеческого организма. Раньше Дворцы были в каждом районе. И выглядели действительно как дворцы. Сейчас большинство их закрылось. Нет спроса. Потенциальная клиентура резко сократилась. Слишком мало людей. На битком-набитых улицах слишком мало людей.

Роберт понял одну важную вещь. Человек рождён для чего-то другого. Не для счастья. А если для счастья, то не для такого. Для неведомого.

За ним пришли в самом конце обеденного перерыва. Роберт как раз выходил из кафетерия, когда появились те двое из безопасности в строгих костюмах. А с ними ещё один. Незнакомый. Строгий костюм зачитал Роберту постановление на принудительное осчастливливание. Роберт вежливо попросил оставить его в покое. Строгие костюмы не оставили. Завязалась драка в результате которой был сломан кофейный аппарат, два пальца и одно ребро. Роберт почти победил. Он и победил бы, но незнакомец всадил в него тройной парализующий. Роберт рухнул на пол. Потрёпанные в бою костюмы подхватили его и потащили куда-то в своё логово корпоративной безопасности. Неподвижного Роберта заперли в пустой комнате с мягким полом.

Роберт лежал на полу и с ужасом следил за бушующем в организме счастьем. Он понял, что всё дело в той дряни, которой выстрелил незнакомец. Там был не только парализующий заряд, но и порция счастья. Лицензионного и одобренного. Он имеет на неё право по закону. И он получил свою порцию. Сопротивление бесполезно. Счастье было потопом, заполняющим сознание.

На следующий день его ломало. Голова не работала, думать не хотелось, но он заставлял себя. Максимум — три месяца. Самых счастливых в его жизни. А затем — небытие. Счастье раздавит его. Мысль — враг, а эмоция — друг. Так, видимо, было всегда. Поэты, художники и скульпторы воспевали не разум, а эмоции. Любовь, ревность, ненависть, дружбу... Счастье — вершину всех эмоций. И жили они долго и счастливо. А потом умерли. Роберт вспомнил, будто что-то такое было в сказках... Неплохая эпитафия роду людскому.

Разум никому не интересен. Его стыдились и избегали, а сейчас просто взялись извести на корню. Человечеству стыдно быть разумным. Оно прикрывает разум плотной одеждой, состоящей из эмоций и инстинктов. Предпочитает спрятать и не пользоваться. И разум превращается в рудимент. Как хвост. Когда-то был нужен, но сейчас — уже нет. Маленькая операция и он больше не мешает... Всеобщему счастью. Роберт смотрел в окно. Кто сказал, что искусственное новое человечество хуже старого? Пусть будут. Счастливые и беззаботные биопринты, рациональные роботы и бессмертные андроиды. Ведь человек тоже сменил когда-то волосатого примата. Мутировал, эволюционировал, переродился. Предал наш старый добрый обезьяний род, заветы и обычаи пра-пра-обезьяньих дедов, мыкался по планете, неприкаянный, воевал, покорял, боролся с силами природы, с себе подобными, самим собой, с обезьяной, которая отступила, сдала позиции, но отнюдь не ушла... А потом выдохся. Постарел и устал. И на старости лет захотел отдохнуть от забот. Залечь на дно. Мы перестали быть животными, думал Роберт. Более-менее справлялись с этим. Ходили на двух ногах, ели ножом и вилкой и даже полетели в космос. Но дорога оказалась слишком длинной. Выдохлись. Не дотянули до финиша. Как же обидно, как же...

Роберт приказал окну открыться и квартирку тут же заполнил воздух — холодный и свежий. Он подошёл к самому краю. Высоко. Там, внизу, всё бурлит и кипит. Совсем не страшно. Огни мигали призывно, дружелюбно, манили... Если его дорога к небытию идёт через счастье, то вполне разумно немного срезать путь. Всего-то один шажок.

На его место в офисе взяли биопринта — новенького и хорошо пахнущего парня, неопределяемого на вид возраста.

Конец.