Выбор

 

Темнота обнажает то, что скрыто при свете дня и прячет очевидное. Чалые осенние листья сливаются с асфальтом, лишь под фонарём негаданно заблещут красками, — вспыхнут и погаснут, потому что взгляд стремится дальше.

Взгляд пытается пробить гущу мрака, соотнести знакомое с неясными очертаниями. Вон там не злобный карлик притаился за поворотом — это облупленная скамейка. Футбольное поле и ворота выглядели безжизненно, словно здесь не носилась каждый день ватага мальчишек. Парковая зона, напротив, кипела невидимой жизнью. Влад не обрадовался — деревья беззастенчиво пялились на него. Того и жди, одно из них протянет ветворуку, укажет кряжистым пальцем и утробно расхохочется.

Но вместо смеха он услышал плач. Остановился и ещё раз пригляделся к скамейке — так и есть, там застыла согбенная тень.

Распихивая ногами жухлые листья, Влад свернул с основной дороги на опоясывающую поле тропу и достиг скамейки меньше, чем за пятнадцать секунд. На него смотрел одноклассник по имени Фёдор Зотеев: нос картошкой, подбородок-лопата, глаза навыкате. Старомодное имя лишний раз подчёркивало, что парень изгой, одиночка.

И он плакал.

— Тебя какая муха укусила? — спросил Влад. Никто не видел Федю расстроенным в большей степени, чем могли выразить поджатые губы и презрительный взгляд. В младших и средних классах его задирали, в старших перестали — побаивались.

— Большая и толстая! — истерично крикнул Федя и отвернулся, демонстрируя презрение. Это больше походило на него.

"Не проканает, приятель, я только что видел, как ты тут сопли жевал".

Иногда нам приходиться брать на себя роль утешителя независимо от нашего желания. Просто иначе мы будем мудаками. В тихое время и безлюдном месте ты замечаешь, как кто-то плачет и тебе не скрыться — ни от себя, ни от него.

— И как имя этой мухи? — спросил Влад, смиренно усаживаясь рядом. Ему совсем не хотелось кого-либо выслушивать, но он считал себя хорошим парнем.

-Ты-не-по-ни-ма-ешь, — с надрывом протянул одиночка. — Ты думаешь… что человека могут расстроить неприятности, ты думаешь… — он всхлипнул… — что мне… надо мной смеются или сказали обидное…. нет! Это всё пустяки! Это — ничто! — он посмотрел на слушателя с таким жаром, будто поведал самую важную истину во вселенной. Нос-картошка блестел слезами.

Владу захотелось также истерично возопить: "Я-не-по-ни-ма-ю!".

Но он понимал, следующие слова одиночки подтвердили это:

— Самое худшее, что может случиться с человеком, это не насмешки. Пускай бы был один… пускай бы, нормально было… но никого нет. А одиночество — это знаешь что?

Снова безумные распахнутые глаза и доверительный тон. Великая тайна два на подходе.

— Это… когда один? — чувствуя себя валенком, предположил Влад. Вопрос, конечно, был риторическим, но когда на тебя так смотрят, трудно смолчать.

— Это как тень, — великодушно поведал собеседник и дико улыбнулся, — когда ты о нём не думаешь, его будто бы и нет. Но вот… ты случайно поворачиваешь голову… может ты заскучал или засиделся после уроков в пустой столовой… и оно там. Оказывается, оно никуда не уходило. Когда ты о нём не думаешь — оно там. Когда ты смеёшься, тебе весело — оно там. Когда ты наивно веришь, что не один — оно прячется за твоей спиной. Оно…

Федя захлебнулся в рыданиях. А Влад сделал вещь, о которой потом не жалел, но с тех пор начал сомневаться, а такой ли уж он хороший парень.

Вместо того чтобы похлопать по плечу, сказать слова утешения, инстинктивно отодвинулся, встал, пробормотал что-то невнятное и быстро скрылся под навесом тьмы.

"Прости, тебе не нужен утешитель. Оно всё равно будет там. Тебе нужен друг, а я не собираюсь им становиться, потому что тихое время и безлюдное место".

* * *

Они сидели на поваленном дереве, откуда открывался чудесный вид на поляну, и хлестали пиво из жестяных банок. Влад не помнил название пива, он и вкуса почти не ощущал. Единственное, что существовало — они вместе, на природе, выбрались.

Лучшие друзья, каких можно пожелать: расторопный Колян, остряк Алексей, аристократичный Глеб и, конечно, вожак Иван — стать богатыря, хмурый взгляд исподлобья. На язык так и просилось ироничное "Грозный".

Ну и Влад — среднего роста, внешность заурядная. Зато хороший парень — помочь и выслушать всегда охотно, за слова отвечает. Честь служила ему козырем.

Глеб и Колян ходили у него в приятелях недавно. Иван — словно клей, который месяц назад превратил кучку знакомых пацанов в настоящее братство. А вот Алексея Влад знал со школьной скамьи. Парадокс: они не дружили до недавних пор и не общались почти. Конечно, теперь они — не разлей вода.

Сейчас они зависали у Алексея на даче. Опять парадокс: приходишь к человеку на дачу, видишь его домашнюю утварь, гладишь его собаку, и вы уже негласно побратались.

Светло и отрадно было в компании друзей. Нет необходимости внимать трескотне Коли с Алексеем — эти двое постоянно спорят о ерунде. Как полагал Влад, ради процесса.

Глеб сосредоточился на остатках пива в банке. Иван сидел задумчиво. Всё же не слишком глубокомысленно: если кто и претендовал на роль философа, то это он.

Какое благодушное лицо у грозного вожака! Влада подмывало сказать что-нибудь смешное, возможно, остроумное, но не хотелось — пускай эта светлая минута продлится ещё чуть-чуть.

Казалось, протяни руку — и пощупаешь счастье. Оно здесь, разлито в свежести воздуха.

Не пацанские мысли. Вряд ли кто-нибудь из них отважился бы озвучить такое, но в том-то и соль, что озвучивать совсем не обязательно и как раз в такие мгновения никто не ляпнет "как классно" или "здорово, что выбрались". В такие…

Мысль оборвалась так резко, что в голове три секунды звенела пустота, и паническими уколами подступал страх. Строем через поле брели огромные ящеры… синего цвета.

Влад уронил недопитую банку и закрыл глаза руками. Он чувствовал, как дрожат пальцы, а волосы топорщатся от ужаса.

"Они подмешали что-то в пиво", — прозвучал холодный голос разума. Влад зацепился за эту мысль, бесконечно благодарный здравому смыслу, что он так оперативно нашёл объяснение. Ещё пять секунд звенящей пустоты и Влад бы потерял рассудок.

Но руки от глаз он не убрал.

— Эй, — с нелепым юморком в голосе пробасил Иван. — Чё это с тобой, эй, — и он издал смешок ещё нелепее, в котором слышалась явственная тревога.

"Прикидывается… или не он, не они… пиво левое... неважно! Всё в порядке, открой глаза, не пугай друзей!".

И он решился убрать руки. Сердце пропустило удар. Зелёное — он видит зелёное, видит траву, деревья, никаких синих ящеров.

— Шутка, — выдавил из себя Влад, еле уняв дрожь. — Я… хотел вас напугать, пацаны. Какие рожи у вас! — и он начал нервно хихикать, надеясь, что кто-то подхватит.

"Ну, давайте. Всё хорошо. Прикол. Смейтесь, покажите, что всё хорошо. Пожалуйста, не подумайте, что я чокнутый…".

В их глазах читалось не только недоумение, кое-что пострашнее — они смотрели на него как на чужого, на психа, хотя также мелькала надежда, что псих уйдёт, а друг вернётся. Поэтому так требовалось, чтобы кто-то из них рассмеялся — поверил в возвращение друга.

И это был Алексей.

* * *

Они проторчали на остановке полчаса прежде чем сдались и отправились пешком. В июне темнеет поздно, поэтому вечер наступает незаметно. Солнце кроется за домами, на город сползают предзакатные сумерки, а ты увлечён разговором с любимой девушкой и забываешь смотреть на часы. После девяти вероятность поймать автобус падает.

Пока они шли, солнце окончательно село. Вернее, Влад решил, что оно село — сумерки сгустились, а звуки машин рассекали тишину всё реже. Настя стояла к нему лицом, встречный ветерок трепал её чёрные локоны и веял дорогими духами. Подобно другим девушкам, она любила во внешнем виде лоск и блеск, но это ничуть не умаляло её человеческих качеств.

— … ты слушаешь? — нетерпение на лице.

"Наверное, я опять завис. Со мной случается".

— Прости, Насть, — он улыбнулся как нерадивый школьник, — повтори, пожалуйста.

— Я говорю, у меня никого нет дома. В следующий раз повторять не буду.

Кокетство и досада отлично сочетаются.

— А где все? — спросил он на автомате, преследуя её синюю кофточку в полутьме душного подъезда. За ними с лязгом захлопнулась дверь на кодовом замке.

— Укатили в гости к ненаглядной бабушке.

— А ты чё? — он отнял палец от кнопки вызова. Лифт отозвался привычным шумом.

Она вновь удостоила его негодующим взглядом. Вот нежинка, даже простецкое "чё" ей уши режет.

— Мне в детстве хватило. Дурацкая семейная традиция.

Двери разошлись. Девушка опять что-то прощебетала, и потом снова, и уже не замолкала. Да в курсе он, что походы к бабушке её не вдохновляют. В общем, тридцать секунд Влад любовался живой мимикой и крашеными губами. Симпотное личико — повезло ему.

Лифт остановился. Пятый этаж: четыре обшарпанные двери, тусклая диодная лампа. Влад подскочил к дверям, которые узнал бы из тысячи.

— Что, не терпится? — ехидно спросила она, обшаривая сумочку в поисках ключей.

— А то, — не растерялся Влад. — Ты же у меня такая красавица.

В прихожей царил безупречный порядок. Обувь она хранила в коробках в тумбочке, будто имела дело с ценными бумагами. На кой чёрт — Влад не знал. У девушек чересчур трепетное отношение к тому, что они носят на ногах.

Молча они сняли обувь и обменялись улыбками. Когда Настя улыбнулась, глаза её потеплели — всего на миг. Он старался запоминать такие мгновения, чтобы лелеять их потом, в минуты уединения.

Она прилипла к зеркалу — стандартный ритуал. Для кого, зачем? Здесь только он и, возможно, тараканы.

Каждый раз, чувствуя прилив нежности, Влад прикрывался вульгарностью.

— Ты скоро, детка? — спросил он сухмылкой.

Настя подошла и положила ему руки на плечи. Она вся светилась.

— А насколько ты меня хочешь по шкале до десяти?

Его тянуло ответить: "Я люблю тебя, дура". Или без "дура". Они никогда не говорили о настоящих чувствах, только занимались сексом или болтали о несущественной ерунде. Влад хотел, чтобы она поняла, как важна для него. Тёплая улыбка, изумрудные глаза — в первую очередь. Наверное, это тоже было не по-пацански, но девушка должна проникнуться.

— Настя… — он тоже взял её за плечи, перекрестив их руки, и приготовился сказать самые главные слова.

Лицо Влада побледнело, взгляд сосредоточился на чём-то за её спиной. Настя обернулась.

— Что? — растерялась она. — Что такое? На что ты смотришь? Влад!

Ему следовало что-то сказать, успокоить её, но язык прилип к нёбу. Ящер стоял у входной двери, безмятежно изучая интерьер. Выглядел он мультяшно.

"Твою мать, я свихнулся! Это было не пиво, я реально свихнулся!" — Влад попятился, упёрся спиной в дверь спальни, споткнулся о какой-то шнур и растянулся на полу.

— Ты в порядке? — она озабоченно склонилась над ним, — что на тебя нашло? Ты что-то увидел?

— Нет… — быстро соврал он. — Я просто… — Влад приподнялся на локтях и заглянул в прихожую, ящер исчез, — …. голова закружилась.

Нелепая ложь. Она не поверила.

— Ты чего-то испугался, что это было?

— Ничего, говорю же, голова! — он поднялся с пола. Встретил её обеспокоенный взгляд и попытался найти там что-то прежнее, тёплое.

Только тревога, недоумение, отчуждённость.

* * *

День выдался славный: солнце не слишком печёт, люди миролюбивые, продавец ларька улыбается покупательнице. Не заигрывает — по-человечески улыбается.

И лишь Влад не мог найти себе места. Лёха обещал быть в четыре возле синего ларька и задерживался на две минуты. В любой другой день Влад бы даже на часы не смотрел.

Единственный, кто не чурался Феди — это Лёха. Единственный, кто защищал его в младших и средних классах — это Лёха. Потом обстановка накалилась, и вынужденный выбирать между классом и одиночкой, Лёха выбрал класс. И всё же он не шарахался от Феди, как все остальные.

По сравнению с Владом, Федя — совершенный псих. Пускай ему и не мерещились мультяшные ящеры, странности водились похуже. Он любил прыгать — просто так, на месте, когда никто не смотрит. Как вам это? Он давал имена карандашам и ручкам. Он влюбился в сорокалетнюю училку. Разве это не полный капец?

В общем, Лёха поймёт. Он не сочтёт Влада психом, если Федя для него был "ничё так пацан".

В очередной раз Влад прошерстил взором дорожный пешеход. Знакомая красная футболка мелькнула среди пешеходов. Лёха увидел друга и зашагал быстрее.

Влад вытянул руку для приветствия, когда между ними оставалось ещё три метра. Он волновался, запоздало придумывал, что скажет: сразу выложить, издалека начать?

Но сметливый Лёха догадался, что дело серьёзное. Влад понял это по его взгляду.

— Пошли, — сказал Влад и направился мимо ларька к узкой немноголюдной улочке, которая начиналась возле дорожного перехода. Вдоль тротуара на одинаковом расстоянии тянулись деревья.

— Ну, говори, — наседал Лёха. — С девушкой поссорился?

Герой чуть не остановился от изумления.

— С чего ты взял? — он обиженно поглядел на друга.

— Ну как, — Лёха засунул руки в карманы и потупился. — Так часто бывает.

— Не у меня, — отрезал Влад. — Я люблю её.

Лёха взглянул с любопытством. Открыл рот, чтобы прокомментировать…

— Не надо шуток твоих, — перебил Влад. — Я не об этом с тобой хотел поговорить. Давай присядем.

Большого труда стоило Алексею проглотить: "А то что, упаду?". Они как раз достигли остановки — на полусгнившей скамейке сидела хмурая бабулька.

"Она тебя смущает?" — мимикой спросил Лёха, указав на каргу глазами.

Ещё как смущала. Грёбаная старуха. Где её мудацкий автобус?

Но он не погнушался ни бабки, ни гнилой скамейки, ни вони из мусорки под боком. Да пусть они хоть на помойке разговаривать будут, Влад больше не мог держать это в себе.

Он выразил своё нетерпение тем, что первым сел. Лёха устроился рядом и всем своим видом выразил вопрос. Влад не сдержался, покосился на бабульку — та изучала окна дома через дорогу.

— Слышь Лёха… — вполголоса начал он. — Я того, галлюцинации вижу, — он нервно сглотнул.

Лёха оторопел, любой бы оторопел. Слово "галлюцинация" сразу ассоциируется с дуркой или наркотиками, но никак не с друзьями. Впору было сказать что-то бессмысленное типа: "Правда?", "Что, прости?", "Какие галлюцинации?". Такой реакции ожидал Влад.

Тонкий рот Алексея недоверчиво изогнулся.

— И какие же?

Прогрохотал мимо грузовик. Лучше бы это оказался автобус. Влад быстро глянул на бабушку — та изучала окна дома напротив.

— Си… — он набрался смелости и закончил фразу, — синие вараны. Слышь, Лёх, я серьёзно.

Хотелось как-нибудь сгладить впечатление. Но увы, это невозможно.

— Что, прости? — брови Лёхи поползли верх.

Влад повернул голову и встретил ошеломлённый взгляд бабки.

— Это ящеры такие, — беспомощно добавил он. — Я… мне страшно, Лёх, слышь.

На несколько тяжёлых мгновений воцарилась тишина, никто не промолвил ни слова. Внезапно, словно гром в ясном небе, Лёха расхохотался. Внутри у Влада что-то оборвалось — он будто шагнул в бездну с завязанными глазами.

— Ну ты даёшь, — сквозь смех проверещал Алексей. — Актёр, мля… — он хлопнул себя по коленам. — Давно прикол тянул? Ещё когда… а я почти купился, — и он согнулся в новом приступе хохота.

Каждый исторгнутый из его лёгких звук разбивал дорогую вазу в душе Влада.

— Я серьёзно! — в отчаянии крикнул Влад.

— Ага, как же, — Лёха вытер кулаком глаза. — Заливай… своим ящерам… синие вараны, блин! Во ты упоролся!

Влад с надеждой посмотрел на бабушку — та изучала окна дома напротив.

— Я серьёзно, Лёха, ты дурак, я серьёзно… — бормотал Влад как заведённый, — хватит Лёха, ну пойми же ты.

Кажется на долю секунды во взгляде друга проскочило сомнение.

— Да ты не сдаёшься, я смотрю. Серьёзно настроен всех удивить. Только девушке своей такое не говори, они натуры впечатлительные, к синим ящерам не привыкшие.

Лёха выплёвывал смешки как снижающий обороты мотор.

Компания галдящих подростков шумно подвалила к столбу с расписанием, чем перетянула внимание бабушки. Теперь Влад точно не решится упоминать синих варанов.

— Не говори никому, — Влад с мольбой повернулся к другу. — Про мой прикол… не говори никому. Ладно? — и из последних сил он улыбнулся.

Нельзя, чтобы весь двор считал его чудиком. Влад — нормальный пацан.

— Не, не, ты спалился, актёр! Уверен, пацанам понравится. Они такого по любасу не слышали. Дискавери у нас только ты смотришь.

Влад с ненавистью поднял взгляд на компанию подростков. Слушают, гады. Делают вид, что не слушают, но вот-вот и скользнёт по лицам мерзкая лыба.

— Лёха, — стараясь выровнять голос, пискнул Влад. — А если бы, — он ухмылкой показал, какая бредовая эта мысль, — а если бы реально у меня глюки были, ты бы что сделал?

Друг расслабился. Перед этим волновался чуть-чуть, что Влад и впрямь спятил.

— Я бы сдал тебя в психушку нахрен!

Бабушка крякнула.

 

* * *

Подозрительно-пустынный двор гудел отголосками машин и голосов с проспекта. Четыре смежных дома вплотную — бетонный гроб. В любой миг в просвете между крышами покажется гигантский лик священника.

Четверо парней оккупировали детскую площадку за футбольным полем. Глыбоподобный Иван разместился на детских качельках, которые на такое бесчинство отвечали визгливым поскрипыванием. Глеб взобрался на горку и раздумывал, насколько несолидно будет с неё скатиться. Алексей облюбовал край песочницы, хотя песочные замки строить не рвался. Колян — суетился.

— …можем "Клинское" взять… Лёх, у тебя двадцок, да? — он подбежал к Алексею. -Ну с моими хватит. Поскребите, пацаны, может чё по мелочи…

Дальше Лёха слышал только бессвязное бормотание:

"…Глеб уходит в два, Алексей не сиди вдруг так чё по мелочи а сухарики во сколько в два уходит Глеб я тоже недолго где этот время пацаны на машине завтра сегодня мелочь пацаны…"

Он заткнул уши.

— Заткнись! — рявкнул Иван с качелей и непоседа заглох.

— Хотите, прикол расскажу? — разрядил обстановку Лёха. — Про чудика нашего, пока мы его ждём.

Все поняли, что речь идёт про Влада. В лицо они его чудиком не называли — ни к чему обижать парня. Тем более, если тот упорно стремится вписаться в их компанию. Иногда у него почти получается, иногда он выглядит глупо. Говорит странные вещи и косит под благородного.

Почему они с ним тусуются? Чудик — неотъемлемая часть социума. Каждый играет свою роль, пускай и не всегда осознаёт её. Так считал Алексей.

— Ну расскажи, — лениво пробасил Иван, потому что остальные молчали. Пустынный двор угнетал.

Лёха приосанился и заговорил.

* * *

Вчера Влад был совершенно разбит, он гуглил весь вечер про навязчивые галлюцинации, но не мог сосредоточиться. Мысли раз за разом возвращались к случившемуся, метались между глюками и друзьями. В голове крутились образы: безбровые морды ящеров, хохочущий Алексей, кряхтящая бабка, отчуждённость на лицах друзей. К сумеркам он совсем некстати вспомнил о Феде.

Или, напротив, весьма кстати: Федя и сумерки в его сознании слились воедино. Может, одиночка стал ночным духом после смерти, кто знает. Влад посмотрел в тёмный угол комнаты и почувствовал то, что не замечал с того дня, как наткнулся на плачущего одноклассника.

Оно там.

В двенадцать ночи ему позвонили. Влад всё равно не спал — только мял постель.

Он потянулся, взял со стола вибрирующий телефон и поднёс к уху.

— Спишь? — тихо спросил Лёха.

Сердце заколотилось. Он звонит извиниться.

— Алё, — невпопад ответил Влад.

— Завтра у тебя во дворе с пацанами собираемся, подходи.

— Приду, — обещал Влад. — Во сколько?

Дежурный звонок, Лёха всё ещё не верит, но Владу, как ни странно, полегчало.

— Двенадцать… дня, разумеется. Всё, давай, а то родаки проснутся, — Лёха отключился.

Со смешанными чувствами Влад внимал коротким гудкам. С одной стороны всё скверно, а с другой — тревога улетучилась. Ну поржут над ним друзья, покрутят у виска пальцем. Он же в целом нормальный пацан, не чудик там какой-нибудь.

Звонок Лёхи вернул мир на круги своя. А на следующее утро он увидел в окно пацанов и на душе окончательно отлегло. Друзья ждут, солнце взошло, в кармане двадцок — всё ништяк.

Синие вараны не вписывались в эту реальность. Мысли вроде: "А что, если видение повторится?" лезли в голову, но тоже не вписывались.

Влад выскочил из подъезда, словно кузнечик на лужайку. Гулкая тишина слегка его остудила. Он пересёк футбольное поле и, улыбаясь, подошёл к ребятам.

Иван поднялся навстречу со скрипнувших качелей, Глеб скатился с горки. Мир жил.

— Идём, — сказал Влад, пожимая руки. — Пиво в магазинах стынет.

— С юмором беда у тебя, — отозвался Алексей, последним протягивая руку.

"Рассказал, не рассказал?" — сразу напрягся Влад. По лицам определить было затруднительно.

— Погнали, — бросил Иван и они зашагали к арке по асфальтовой дорожке.

Сердце радостно трепыхалось. Каждый раз в компании друзей Влад ликовал, ни секунды не прекращал радоваться тому, что имеет. Пусть он не всегда может полностью быть собой с ними, это не имеет значения. Главное — они видят в нём своего.

— Как ты относишься к рептилиям? — нарушил молчание Лёха, не сдержался и хохотнул.

— Каким рептилиям? — Влад сжался как пружина. Шея и ладони рук вспотели.

"Не надо, блин, Лёха, не рассказывай…"

Они прошли через арку. Нахлынул городской гвалт: бибиканье фуры, болтовня прохожих, трель светофора, чей-то зычный возглас. Воздух запах пылью — час утренней прохлады миновал.

— Никак не отношусь, — прикинулся непонимающим Влад. — К чему такой странный вопрос?

И по тому, как отвёл взгляд Колян, как переглянулись Иван с Глебом, он понял: знают.

— Да просто так, ты с ними на короткой ноге, — Алексей хрюкнул, и все остальные прыснули, как по команде. Они хохотали, а Влад изо всех сил старался сдержать слёзы.

— Смотри, смотри! — Колян указал на голубой ларёк. — Синий ящер! Поздоровайся с ним!

Из ребристой стены магазинчика высунулась голова ящера. Мелькнул раздвоённый язык, сцапавший муху, и голова втянулась обратно.

Влад заорал.

* * *

Вызвать — плинк. Отменить — плинк. Вызвать — заминка, плинк.

На экране старого телефона то высвечивалась, то пропадало изображение трубки со скобочками.

"Да что я, девочка-подросток?"

Влад отключил мобильник — на случай, если вызов прошёл, и предательница ему перезвонит.

Стадию отрицания и гнева Влад миновал, и, как мог, сопротивлялся третьей.

Не о чём договариваться с предателями. А они все предатели. Он впервые ясно это увидел, без розовых очков. Прозрел, можно сказать. Но самое гадкое и болезненное было то, что за своего они его не считали никогда.

Он сидел в кресле на колёсиках, и, откружившись от стола, смотрел в грозный угол. Надо как-то привыкать к тому, с чем теперь придётся иметь дело.

Чтобы не разделить судьбу Феди.

* * *

Влад предвидел, что избежать нежелательных встреч с бывшими друзьями, живя с ними в одном районе, будет сложно, но меньше всего он опасался встретиться с Настей, которая единственная жила на другом конце города.

Шёл дождь, никто никому сегодня не улыбался. В воздухе стоял запах влажной грязи. Унылые люди под унылыми зонтиками сновали туда-сюда, не глядя друг другу в лицо. Федя сиганул с балкона в один из таких дней.

"Хватит о нём вспоминать. Ты слишком много думаешь о покойниках".

Человек в смокинге и с пустыми глазами прошёл мимо. За его плечами вынырнул из пелены дождя голубой ларёк. Влад вздрогнул и отвернулся.

Дорожный переход, вызвал ещё более скверное воспоминание: о встречи с Лёхой. И, как назло, мужчина в малиновой, как футболка Лёхи, ветровке пересекал улицу.

Влад побежал — ему нужно было оказаться подальше от воспоминаний. Но те окликнули его голосом Насти:

— Влад!

Он остановился, повернулся и взглянул на неё. Чёрные локоны висят плетью, глаза цвета пожухшей травы. Дышит тяжело — будто это она сейчас бежала, а не он. Догоняла что ли?

— Тебе чего? — спросил он бездушным тоном.

Пускай увидит ту самую отчуждённость, которая так ранит. Пускай почувствует его боль.

— Прости, я не хотела с тобой разговаривать. Мне нужно было время.

Её честность подкупала. И, хотя он уже по-другому смотрел на вчерашнюю любовь жизни, злиться пока был не в состоянии.

Она верно истолковала выражение на его лице.

— Мы обсудим наше положение, — она говорила искренне.

Влад грустно улыбнулся.

— Я вижу огромных синих ящеров, Настя. Ты уверена, что хочешь такого парня?

Девушка потупилась. Когда она подняла голову, лицо её пестрело от слёз.

— Я просто пытаюсь быть правильной…

Улыбка на лице Влада завяла.

— Я знаю, — он отвернулся и побрёл прочь. Ещё одна унылая тень в театре дождя.

— Ты болен! — прозвенел за спиной голос. — Тебе нужна помощь!

Дождь превращал исхоженную улицу в новую, не знакомую. Преобразовывал обыденное в необыкновенное. В этом и есть его магия, а не в стуке капель по крыше.

Он ни за что не обратится за помощью….

Запах мокрой грязи с новой силой ударил в нос. Прохожие поредели — впереди поворот на окружную и выход из города. Но ту незримую черту, за которой кончается настоящий город, он только что пересёк.

… это бы означало признать себя психом.

Слева за перилами журчала говнотечка, нарушающая гряду пятиэтажек. Может, здесь тоже когда-то стоял дом, где пили чай и бряцали посудой люди с разбитыми сердцами.

Он не псих.

Возле дорожного знака "поворот направо" коротал время варан. Ящер хандрил: распластавшись, изучал своё отражение в луже. Капли неспешно стекали по его морде.

Оцепеневший Влад некоторое время раздумывал. Он не сможет избавиться от навязчивого глюка. Ящеры будут являться к нему до тех пор, пока не станут привычной частью мира, как автобусы и прохожие. Надо что-то с этим делать. Например, узнать, какого лешего им от него надо.

"Простите, мистер ящер" — заготовил Влад фразу, но озвучивать её не пришлось. Ящер встрепенулся, подобрался. До этого он составлял одно целое с окружающим пространством, а теперь снова стал мультяшным и нереальным как и положено глюкам. Это внушало некоторую надежду.

Синий только его и ждал. Он резво заскакал по бездорожью, через каждые пять метров оборачиваясь и спрашивая глазами "Ты идёшь?".

Что ещё ему остаётся?

Раньше они печально брели, а теперь изволят прыгать. Или прыгает только этот, может он не вписывается в стадо, может он чудик. В квартире Насти точно был другой.

Дождь постепенно сошёл на нет. Бездорожье сменилось почти ровной тропой, которая поднималась на холм. Странно, Влад никогда не заходил дальше этого полеска.

Нет, не странно: на кой ему по бездорожью переться?

Чем дальше он шёл, тем быстрее сгущался мрак и садилось солнце.

Тропа сузилась и ветки кустов цепляли за одежду. Впереди на клочке неба разгорался багровый шар. Влад ускорил шаг и попытался уловить запах скачущего и поминутно оглядывающегося ящера. Если у этих созданий есть запах, они точно реальны.

"Вот теперь ты псих. Поздравляю".

А потом глаза Влада расширились, хотя, казалось, лимит удивления он давно исчерпал. Ящер догонял стадо. Они двигались гуськом, его проводник — замыкающий. А Влад кто в таком случае?

Он посмотрел на свои руки. Да не, вроде человек пока.

Настигнув стадо, ящер успокоился. Скорбь сородичей заразила и его.

Багровый шар увеличивался до тех пор, пока не заслонил весь обзор. Наконец, холм завершился обрывом. Ящеры подходили к откосу и, не сбавляя шага, безмятежно сваливались вниз, в багровую бездну. Чуть в стороне, на откосе сидел человек в кофейной куртке.

Чем-то эта куртка бередила память.

— Эй ты кто? — спросил Влад, покидая строй смертников. Ящеры никак не отреагировали.

Слава богу, значит прыгать в пропасть он не обязан.

Человек обернулся. Эти безумные коричневые кудри, выступающий подбородок и нос картошкой Влад бы не забыл и через тридцать лет.

— А прошло-то всего пять, — мягко заметил Федя.

— Ты читаешь мои мысли? — для порядка спросил Влад, усаживаясь рядом. Ноги повисли над бездной, центр тяжести сместился чуть-чуть вперёд — жутковато.

— Конечно, читаю, — ответил Федя и вперил взор в гигантский солнечный шар, где каждые десять секунд происходили взрывы с выбросом солнечной плазмы. Влад видел край короны. Помнится, он читал в журнале "Эрудит", что это невозможно. Глаза бы выжгло.

Солнце не мультяшное, хотя откуда ему нафиг знать, как выглядит солнце с такого расстояния?

— Мы один разум, — продолжал Федя с блуждающей улыбкой.

— И что же? — заинтересованно спросил Влад.

Ну конечно, один разум. Так он и поверил. Сейчас этот оживший мертвец скажет…

— … что ты в коме? Почти. Ты стоял на остановке и на тебя упало дерево. Нелепая смерть. Но в книгу рекордов Гиннеса ты не попадёшь, бывали смерти нелепее.

— Не надо про Гиннеса, Федя. Есть темы поактуальнее, — вздохнул Влад.

Умер так умер. Бывает. Хотя жаль, конечно.

— Например? — ухмыльнулся псих.

— В какой момент я умер?

Мощная солнечная вспышка швырнула в них облако плазмы. Облако не долетело, но их обдало волной жара.

— Вся твоя жизнь — иллюзия. И моя тоже. От рождения до настоящей минуты. Твой умирающий мозг выдумал этот мир, — Федя с интересом наблюдал за реакцией слушателя.

— Чё? — потрясённо вылупился на него Влад.

— Видишь ли, — вздохнул собеседник. — У нашего подсознания много функций, о которых мы не знаем. Защитные механизмы, например.

— Мы… знаем про защитные механизмы, — неуверенно пробормотал Влад. — Это что-то с психологией связано.

— Есть один, связанный со смертью. Он включается, когда человеку угрожает немедленная и неминуемая смерть. — Федя сделал страшное лицо.

— Напоминает миф о неупокоенных душах, — вставил Влад.

— Не спеши. Хотя не исключено, что механизм этот существует с целью предотвратить пагубные последствия. Человек должен осознать свою смерть, прежде чем умереть, поэтому если смерть наступает неожиданно, подсознание останавливает время и погружает человека в сон. Даже больше, чем сон — это искусственная реальность, точная копия настоящей. Я называю её Лжевселенная.

Лицо Феди приняло самодовольное выражение.

— Типа комы что ли? — недоумевал Влад.

— Да, с той разницей, что здесь тебе даётся полноценная вторая жизнь. Ты снова рождаешься, учишься читать, ходить, говорить. Второй раз в первый класс, — Федя хохотнул.

— Зачем? — спросил Влад, пребывая в лёгком ступоре. Он решил отложить душевные терзания по поводу того, что вся его жизнь оказалась сном на потом.

— Чтобы воссоздать условия смерти. Ты должен быть тем же человеком, на которого упало дерево. С той же памятью, опытом, переживаниями.

— Почему нельзя просто сохранить мне память? — озадачился Влад.

— Это и есть память. Видишь ли, для подсознания пережить и вспомнить — одно и то же. Тебе когда-нибудь снилось прошлое? — Федя посмотрел на него завороженным взглядом.

Владу подумалось, что по ночам он видит сны внутри одного большого сна. Он решил не задерживаться на этой мысли, чтобы не стать как этот псих.

— Подсознание может переписать историю, внести элемент фантазии. Собственно, так происходит и при обычных воспоминаниях, мы в той или иной мере искажаем действительность.

Влад призадумался. Заглянул вниз, в океан алого сияния.

— Так выходит я не тот же человек, на которого упало дерево?

— Ты нет. Но мы вместе можем на это претендовать.

— У меня что, было раздвоение личности?

— Нет, нет, — Федя рассмеялся, — в настоящей жизни нет. К сожалению, при резкой остановке субъективного времени возможны последствия. Твой… наш разум расщепился на две части. У каждого из нас здесь была своя жизнь.

Влад уставился на солнце. Смотреть на него было спокойнее, чем на безумную мимику Феди.

— А ты не умер, потому что здесь нельзя умереть?

— Мы можем умереть только вместе. И даже тогда, я не знаю, что будет. Полагаю, что сон просто начнётся заново, как в компьютерной игре.

Влад схватился за голову и откинулся назад. Больно стукнулся затылком об камень. Почувствовал весьма правдоподобную боль.

— Что произошло, когда ты умер? И почему ты покончил с собой?

— Я был депрессивным одиноким подростком. Ничего занимательного, а вот после свое смерти… я слился с твоим сознанием. Мы снова стали одним целым. Ты долго не хотел принимать мой опыт, до недавней минуты. Опыт предшествует воспоминаниям, при желании ты можешь вспомнить всё, что со мной произошло. Когда мы стали одним, появились ящеры. Их роль проста — они всего лишь проводники, как белый кролик из "Алисы в стране Чудес". Они показали тебе путь на край лжевселенной. Попасть сюда можно только следуя за ними, неважно по какой тропе.

Влад созерцал глубокую синеву неба и размышлял, насколько реальны его краски. Выходило, что по любым меркам реальны.

— А в какой миг я умер в настоящей жизни?

— Понятия не имею. Если бы наш разум не расщепился в момент создания лжевселенной, всё бы протекало точно по сценарию, ящеры явились бы незадолго до минуты смерти. Из-за нашего расщепления история изменилась, но сроки те же. Для того чтобы мы приблизились к тому человеку, мы должны были получить примерно тот же опыт за тот же отрезок времени. Срок настал ещё до нашего слияния, но существовала одна загвоздка: мы должны были стать одним целым. Несмотря на то, что я так удобно скопытился, ты долго не впускал меня в сознание.

Влад снова сел прямо и взглянул на собеседника. Он приободрился. Из того хаоса, в который превратилась за последние три дня его жизнь начало что-то вырисовываться. Логичное что-то.

— Но… неувязка, синие ящеры появились до того, как я… вспомнил о тебе.

— Во снах причинно-следственные связи часто нарушаются. Не стоит заморачиваться на этот счёт.

— Так если мы одно целое сейчас, почему ты сидишь здесь и разговариваешь со мной?

— Я что-то вроде интерфейса. Образ правды ассоциируется у тебя со мной. Здесь вполне мог сидеть какой-нибудь старик с мудрым челом.

— И что теперь? Я… мы умрём? Мы должны прыгнуть в бездну что ли? — озарила Влада ужасная догадка. По спине пробежали мурашки. Почему-то страшно стало только сейчас. Либо он тормоз, либо это шок сказывается.

— Ничего мы не должны, — фыркнул Федя. — Осознание и принятие не одно и то же. У тебя есть выбор. Ты можешь сигануть с этого обрыва. Оказавшись за пределами лжевселенной, ты разрушишь её. Я бы сказал, проснёшься, но в твоём случае пробуждение равносильно смерти. Либо ты можешь продолжать жить до тех пор, пока не придёт срок в соответствии с законами реального мира. Дожить свои дни, которые отняла роковая случайность.

— Но я буду жить в иллюзии, — слабо промолвил Влад, переводя взгляд на огненного монстра; вблизи солнышко не казалось благодетельным.

То безумное, то ехидное, то мистически-задумчивое лицо Феди посерьёзнело.

— А в настоящей реальности много было настоящего? Кругом фальш, искусственная дружба, искусственная любовь, самообман и бесплодные надежды. По-моему, очень качественная копия.

Влажная морда варана ткнулась в ладонь. Влад увидел полные скорби глаза. Ящер звал его с собой.

— А я смогу как-нибудь воздействовать на лжевселенную? Ну типа как Нео в матрице?

— Нет, к сожалению. Это больше, чем сон. Ты вернёшься обратно, и всё будет как прежде. Прости, если разочаровал. Измениться лишь одно: ты не никогда не сможешь смотреть на вещи прежним взглядом, — в голосе Феди прорезалась грусть.

Варан опустил голову и прыгнул в бездну.

— Я должен выбрать, — подытожил Влад и уставился на вереницу ящеров. Они не вертели головами, смирно шли, безропотно, как на заклание.

Он тщетно пытался заставить себя думать о том, что осталось позади, и что он так долго считал реальной жизнью. О мыслях, планах и желаниях, которые теперь потеряли значимость. А потом он вспомнил о тех мгновениях, когда казалось, протяни руку — и потрогаешь счастье. Он вспомнил улыбку Насти. И что с того, что он любил иллюзию? Его чувства в те мгновения были настоящими. А значит, пускай на короткие мгновения, — оно не было там.

В то время как смерть — это вечное одиночество.