Безветрие

Выкрутив рукоятку переключения передач в среднее положение, я почувствовал, как цепь переключилась на среднюю "звёздочку". Значит, можно выпрямиться и перевести дух.

Затяжной подъём отнял последние силы. Наверное, я переоценил свою готовность, и стоило ещё пару раз потренироваться прежде, чем отправляться в путешествие длиной 120 вёрст. Нещадно донимала жажда. Воды я взял мало, а пополнить запасы в пути не получилось. В Ревезени не вовремя пересохли водопроводные колонки, а магазинчик на окраине Перевоза оказался закрыт на учёт. Но конец моим страданиям был уже близок. Я подъезжал к деревеньке Ичалки, где есть и вода в колонках и лимонад в магазине.

Дорога плавно пошла под уклон. Сельская трасса межрайонного значения содержалась во вполне приличном состоянии, потому можно было перестать крутить педали и спокойно осмотреть окрестности.

Вечерело. Внизу, под холмом, протекала река Пьяна. "Речка-Пьянка", как её метко окрестил мой однокурсник Лёха в один из походов. Через реку был переброшен высокий мост. За мостом у самой воды возвышалась заброшенная колокольня. За рекой утопала в июльской зелени небольшая деревушка. Красота.

Приятно ехать вот так, не торопясь. Солнышко греет, но не припекает. Птички поют в высоте. Чуть слышно звенят спицы на ветру. Шуршат шины об асфальт. Благодать.

Сами собой вспомнились строки: "Безмолвно. Безветрие. Кажется лишней мысль, что я якобы движусь вперёд".

Уклон дороги становился всё круче. Вот уже шум ветра заглушил все прочие звуки. Мне пришлось пригнуться к рулю, вжаться в раму и сосредоточить внимание на дороге, чтобы не влететь в какую-нибудь выбоину. Машин, к счастью, не было видно.

Дорога плавно повернула и вывела меня на мост. По пешеходной дорожке шла девушка в лёгком светлом сарафане. Сверху я её не заметил.

Скорость стала снижаться. Я расслабленно выпрямился и смог рассмотреть девушку. Стройная, даже слегка худощавая, с длинным русыми волосами, заплетёнными в косу. Она шла спиной ко мне, и через каждые пару шагов наклонялась через перила, словно высматривая что-то в реке. На середине моста девушка остановилась, решительно перекинула через перила ноги и села на поручень, едва удерживая равновесие.

— Эй?! Ты чего?! — крикнул я и рефлекторно крутанул педали назад, забыв, что на новом велосипеде тормоза не педальные, а ободные — с ручкой тормоза на руле.

Девушка даже не шелохнулась. Промчавшись мимо, я обернулся и не заметил выбоину в асфальте. Переднее колесо влетело в яму и встало как вкопанное. Велосипед буквально вырвало из-под меня. Я перелетел через руль, чудом за него не зацепившись, приземлился на ноги и, пробежав несколько шагов, с удивлением понял, что ничуть не пострадал.

Обернувшись, я встретился взглядом с девушкой. Симпатичная — спасти её вдвойне приятно.

— Привет! — сказал я. — Извини, если помешал.

Девушка молчала, но смотрела с интересом.

Сделав вид, что мои акробатические трюки прошли строго по плану, я подошёл к велосипеду. Тот отделался вывернутым рулём. Я поднял своего железного коня и, зажав колесо коленями, выровнял руль. Потом я снял рюкзак и предложил:

— Сникерс будешь?

Девушка удивлённо подняла бровь и ответила:

— Не буду…

Я подошёл к перилам, заглянул вниз и сказал:

— Ты что, высоты совсем не боишься?

— Не боюсь. — Девушка чуть наклонилась вперёд.

Я приготовился схватить её за руку, но она откинулась назад, перекинула ноги через перила и легко спрыгнула на мост.

— Люблю иногда так посидеть, — проговорила она и загадочно улыбнулась каким-то своим мыслям.

Рассмотрев её поближе, я понял, что она ещё школьница — старшеклассница.

— Денис, — представился я и немного наигранно поклонился.

— Алёна… — Девушка улыбнулась и с преувеличенным вниманием осмотрела меня.

Признаться, выглядел я сейчас отнюдь не по-джентельменски. Потрёпанные шорты, сделанные из старых джинсов, яркая зелёная футболка, сторублёвые адидасовские кеды, на митенках разводы от пота. Лицо покрыто слоем дорожной пыли пополам с кристалликами соли. Как и следовало ожидать, мой облик её не впечатлил, чего не скажешь о велосипеде.

— Классный велик, — проговорила Алёна. — Сколько скоростей?

— Вообще восемнадцать, — гордо сказал я, но тут же уточнил. — Правда, использовать можно только девять из них — три средних, три повышенных и три пониженных.

— Вот ведь… — Девушка пожала плечами, утратив интерес к технике. — А куда ты путь держишь?

— Я сам из Печёрок… Ездил в Ревезень, теперь возвращаюсь домой.

— Ревезень? А где это?

— Примерно на половине пути между Вадом и Перевозом.

— Хм… Не бывала в тех краях… — Алёна пожала плечиками. — И зачем тебя потянуло в такую даль?

— На разведку ездил. — Я улыбнулся и пояснил. — Мы с однокурсниками из Арзамаса собираемся в поход на Пьяну…

— Так ты студент, — догадалась девушка. — А на кого учишься?

— Физмат! — гордо проговорил я и даже плечи расправил.

— Сложно у вас учиться? — поинтересовалась Алёна.

— На первом курсе было сложно. Потом привык вроде бы…

— А я ещё не решила, куда поступать буду.

— Долго учиться осталось?

— Год. Я в десятый перешла… — Алёна как-то погрустнела и снова уставилась на протекающую под мостом реку.

"Вообще, ещё два года учиться… — отметил я про себя. — Хотя, некоторые так боятся ЕГЭ, что после десятого класса поступают в техникум".

— Слушай, а магазин у вас ещё работает? — сменил я тему. Жажда донимала всерьёз.

— Даже не знаю… Летом, вроде бы, долго не закрывают…

— Проводишь меня? Или будешь и дальше балансировать над пропастью?

— Провожу. — Алёна с грустью оторвалась от созерцания течения воды. — Но только до околицы. Мне в магазине нечего делать…

Мы пошли в деревню. Я и велосипед по трассе, девушка — по пешеходной дорожке.

Сойдя с моста, Алёна остановилась.

— Магазин там, за домами… — Она указала рукой. — А я к себе пойду.

Девушка кивнула в сторону тропинки идущей вдоль реки.

— Слушай, — решился вдруг я. — А у тебя телефон есть?

— Нету, — Алёна хихикнула в ладошку. — Скажешь тоже… Откуда ему взяться то?

— А можно я завтра снова приеду?

— Приезжай. — Алёна пожала плечиками. — Я вечером всегда на мост прихожу…

— Тогда, до завтра?

— До завтра…

Я вскочил на велосипед. Набрав скорость, достаточную для удержания равновесия, я обернулся, чтобы махнуть на прощанье рукой, но Алёна уже куда-то пропала.

Я мысленно пожал плечами и поехал к магазину. На моё счастье тот ещё работал. Я взял литровую бутылку кока-колы и, не отрываясь, выпил её почти до дна. Вода и сахар вернули мне силы. Остаток пути я преодолел в приподнятом расположении духа.

 

 

 

Подъезжая к Ичалкам, я почувствовал, что сердце бьётся как-то особенно бойко. И виной тому вовсе не усталость, накопившаяся за день — всё же сенокос, работы много — и даже не отголоски вчерашнего марафона. Сердце билось учащённо в предчувствии скорой встречи с Алёной.

"Вдруг не придёт?" — гадал я. А ноги упрямо превозмогали сопротивление педалей, толчок за толчком приближая меня к заветной цели.

Когда из-за поворота показался мост, Алёны на нём ещё не было видно.

"Придёт!" — с необъяснимой уверенностью решил я и, в последний раз, поднажал на педали.

На середине моста я аккуратно приставил велосипед к ограждению, достал из рюкзака термос с компотом, отхлебнул и облегчённо облокотился о перила. Мой взгляд непроизвольно остановился на плавно струящемся речном потоке. В тёмной призрачной глубине проплывали какие-то травинки и листья. Невесомыми тенями скользили мелкие рыбёшки. Вода неуклонно уходила из под моих ног, не требуя от меня ни малейших усилий.

Я залюбовался. Настроение выдалось лирическое, если не сказать романтическое. Хотелось петь или читать стихи.

Я глубоко вдохнул, закрыл глаза и негромко произнёс:

"Безмолвно.

Безветрие.

Кажется лишней мысль,

что я якобы

движусь вперёд".

 

Ветер, словно по заклинанию, стих, и в возникшей тишине я услышал голос Алёны:

— Классно… Сам сочинил?

Я открыл глаза и обернулся. Она стояла, в точности как и я, опершись о перила, и рассматривала реку.

— Привет, — озадаченно проговорил я. — Извини. Я не заметил, как ты пришла…

— Бывает… — Алёна искоса взглянула на меня, и снова устремила взор на реку.

Я тоже посмотрел вниз. На пару минут воцарилось молчание. Потом я спросил:

— У тебя не бывает чувства, что река чем-то похожа на дорогу? Только здесь всё наоборот. Будто не мы движемся по дороге из прошлого в будущее, а стоим на мосту между минувшим и грядущим, а река времени степенно течёт мимо, оставляя нас в прошлом…

Алёна молчала. Через пару минут я решил, что девушка не расслышала моего вопроса, или решила его проигнорировать, но она ответила:

— Иногда… Иногда у меня возникает подобное чувство… — Она вдруг резко обернулась, так что подол сарафана всколыхнулся, обнажив на мгновение колени, и с улыбкой сказала: — А вообще, не грузись ты так… Расскажи лучше, как у тебя дела?

Я рассказал про сенокос. Как ворошил с родителями сено, чтобы лучше сохло. Рассказал, что отцу повезло договориться с соседом-трактористом. Тот скосил наш участок косилкой, и нам не пришлось самим всё утро "махать косами".

Она слушала чуть рассеянно, больше внимания уделяя течению воды, но временами задавала уточняющие вопросы.

Потом я рассказал про учёбу в институте, забавные случаи с моими однокурсниками. Что-то я, конечно, приукрасил, но не завираясь.

Алёна очень заинтересовалась, узнав, что я раньше писал стихи и даже публиковался в институтском литературном альманахе "Рамзай".

— А прочти что-нибудь из своего… — попросила Алёна, внимательно всматриваясь в мои глаза.

Я прочёл "Листы":

 

О, как естественно многоголосье тишины…

Покуда Солнце воспарило высоко.

И поле снежное — как чистые листы.

И хочется дышать, писать.

И дышится, и пишется легко

 

— Что-то Пушкинское есть… — проговорила Алёна.

— Да, это в классической традиции… Но есть у меня и авангард.

Я прочёл "Затмение":

Полупрозрачная Луна.

Металл лучей её сжигает,

И отблеск мысли пропадает…

Мешает ветер времена.

 

Пурпурно-белая весна.

Звезда померкнет в чёрной рамке,

И день начнётся спозаранку,

Всё потеряет имена.

 

Освобождаясь ото сна,

Меняет ночь своё убранство.

Пронзает зыбкое пространство

Полупрозрачная луна.

 

— Красиво. Но я ничего не поняла… О чём это стихотворение?

— Да, ровным счётом ни о чём. — Я махнул рукой и, с чувством глубочайшего удовлетворения произведённым эффектом, устремил взор в горизонт. — Я хотел сделать стих совершенный по форме, но начисто лишённый смыслового содержания. Как бы конец и снова начало…

— Молодец, — проговорила Алёна. — Наверное, лет через сто в школе будут учеников твоими стихами мучить, как сейчас Пушкиным.

— Это вряд ли, — ответил я, не уловив иронии. — Я уже почти не пишу стихи. Мне тесно в строгих рамках рифмы, когда в погоне за формой искажается желаемое содержание. Я всё больше прозаик…

— Про каких заек? — Алёна лукаво прищурилась.

— Про… Э… — Я замялся.

— Да, шучу я… — Алёна засмеялась. — А то ты весь такой из себя важный надулся. В рамках рифмы ему тесно, видите ли… Собирайся уже домой, прозаик. А то всех зайцев в темноте передавишь.

Я и не заметил, что солнце уже уверенно склоняется к закату. В самом деле, пришла пора отправляться в обратный путь, но расставаться не хотелось совершенно.

— Можно я тебя провожу? — предложил вдруг я.

— Ну… Проводи… Только потом смотри под колёса внимательнее.

Я взял велик и, катя его рядом с собой, пошёл за Алёной.

— Завтра я не смогу приехать, — грустно сообщил я. — Будем сено убирать, а это до ночи.

— А послезавтра? — с некоторой тревогой спросила Алёна.

— Послезавтра — смогу, — уверенно пообещал я.

— Вот и хорошо. Давай там же в то же время.

Мы прошли по узкой тропке вдоль реки и попали на короткую улочку.

Алёна указала на укатанную дорожку, ведущую к центру деревни, и сказала:

— Езжай, пока не стемнело. А не то расшибёшься ненароком…

Я вздохнул, взобрался на сиденье, оттолкнулся и поехал. Развернувшись, я проговорил:

— До встречи…

Но её уже не было видно.

Странная, всё-таки, девчонка.

 

 

 

Ночью мне не спалось, несмотря на усталость. Я раз за разом прокручивал фрагменты разговора с Алёной. Сожалел, что не успел рассказать ей про КСП — Клуб самодеятельной песни. Угомонился я лишь под утро.

 

 

 

День уборки сена прошёл как всегда — суетливо, жарко и пыльно. Временами я чувствовал, что ужасно соскучился по Алёне, но на переживания совершенно не было времени.

Уснул я мгновенно. Видимо, накопилось.

 

 

 

Выехал я заранее. Тайком срезал в огороде цветок пиона с куста, выращенного мамой.

День выдался ветреный. Ехать против ветра было тяжело, зато не жарко.

Приехав в Ичалки, я сначала заглянул на проулок, где жила Алёна, но её не было видно. Я приехал на мост и встал на прежнее место. Река всё так же переливалась из прошлого в будущее плавными струями, минуя застывший в вечности мост. Лишь по поверхности бежала лёгкая рябь, наведённая ветром.

Я задумался. Алёна мне нравилась. Нравилась с каждой встречей всё больше и больше. Летом мы можем встречаться так же, как сейчас. Хорошо, что ехать каких-то двадцать километров. А как быть, когда каникулы закончатся? Можно, конечно, переписываться… Или Алёна перестанет стесняться и даст мне свой номер. Не верю, что у неё нет телефона, — мобильные сейчас у каждого встречного…

"Можно уговорить её пойти учиться в Арзамас, — мечтал я. — Я как раз окончу институт и устроюсь на работу в городе. Заживём…"

Перспективы казались светлыми и практически безоблачными.

Я вдруг почувствовал, что ветер, дувший весь день, начал стихать. Вновь вспомнились строки про безветрие.

Я непроизвольно обернулся. Алёна словно возникла из ниоткуда в двух шагах от меня.

— Привет, — проговорил я, расплываясь в улыбке. — Ты опять подкрадываешься?

— Так интереснее, ведь правда? — Алёна озорно улыбнулась.

 

 

 

Весь вечер мы проболтали на мосту. Я рассказал про КСП. Поведал, как ездил на юношеский фестиваль авторской песни "Зимородок". С огромным трудом мне удалось отвертеться от её настойчивых просьб что-нибудь спеть. Спасло лишь отсутствие гитары.

Я пробовал перевести тему, но быстро выяснилось, что она не смотрела ни одного из моих любимых фильмов, даже "Матрицу".

— Это про математиков, что ли? — Алёна хихикнула.

Когда пришла пора расставаться, я снова вызвался её проводить.

Шли молча. Я набирался смелости и пытался найти подходящие слова.

— Завтра приедешь? — спросила Алёна, остановившись возле одного из домов.

— Да… — Я поправил рюкзак и вдруг вспомнил, про лежащий в нём цветок. — Алёна… Знаешь… Я хочу сказать…

Небрежно бросив велосипед на траву, я торопливо снял рюкзак и достал помявшийся лилово-розовый бутон.

Алёна словно испугалась чего-то. Она отступила на полшага назад и прижалась спиной к калитке. Я подошёл к ней вплотную, комкая цветок и лихорадочно собирая в правильную последовательность три главных слова.

— Алёна, я… — заглянув в бездонные голубые глаза, я проговорил: — Я тебя люблю.

Лицо девушки разрумянилось, она как-то жалобно посмотрела на меня и едва слышно произнесла:

— И я тебя…

Я наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Девушка потянулась мне навстречу. Не веря собственному счастью, я закрыл глаза. Прикосновение к моим губам было похоже на дуновение ветра — такое же лёгкое и мимолётное.

Я долго не решался открыть глаза. Я знал, что Алёна вновь исчезла, повинуясь своей необъяснимой прихоти.

Поднявшийся ветер вернул меня из райского забытья в суровый мир. Я посмотрел по сторонам и вновь не нашёл своей любимой. Понимающе переглянувшись с бутоном пиона, я уложил его на перекладину забора.

Отправляясь в обратный путь, я уже предвкушал завтрашний вечер, когда моё счастье ко мне вернётся.

 

 

 

Следующий день выдался прохладным. К полудню набежали облака, а через пару часов небо и вовсе заволокло тучами. Я искренне порадовался тому, что мы успели убрать сено до дождей.

На мосту было ветрено, неуютно и прохладно. К тому же Алёна задерживалась. Прождав её больше часа, я разволновался не на шутку.

Закрыв глаза, я раз за разом шептал: "Безмолвно. Безветрие…", но она всё не появлялась. Ветер, словно издеваясь, задувал всё сильнее.

"А вдруг она заболела? Иначе пришла бы…" — догадался я и решил зайти в тот дом, возле которого мы вчера расстались.

У калитки о чём-то беседовали две пожилые женщины. Неожиданно я понял, что за эти дни не видел в деревне никого, кроме Алёны.

— Здравствуйте, — обратился я к старушкам. — А Алёна здесь живёт?

— Алёна?.. — непонимающе проговорила одна из женщин. — Как тебе не стыдно…

Она запричитала, закрыла лицо рукавом и ушла в дом.

— Эх, милок… — вздохнула вторая старушка. — Пойдём в сторонку, потолкуем.

Она отвела меня за соседний дом, села на потёртую лавку и похлопала по ней пухлой ладонью, приглашая садиться рядом. Я сел.

— Не вовремя ты зашёл, милок. Не при Авдотье бы… Эх… — Она снова вздохнула. — Вроде, за двадцать годков всё выплакать пора, а она…

Я непонимающе смотрел на старушку.

— Жила в том доме Алёна, понимаешь жи-ла… Но вот уже больше двух десятков лет как нет её в этом мире.

— А что случилось?

— Да, дело молодое… Алёнка, дочка Авдотьина, влюбилась в студента-практиканта. А как он уехал — с моста бросилась. Видел, наверное, крест стоит за колокольней? Там и нашли её…

Я понуро кивнул, хоть и не помнил никакого креста.

— Но как такое может быть?! — взорвался я. — Я же видел её собственными глазами и даже…

Я замолк, так как понял, что ни разу не коснулся Алёны за эти дни.

— Не ты первый. — Бабка махнула рукой. — Бывает, она заманивает на мост парней молодых, да симпатичных, навроде тебя… Но не верь ничему, морок всё это — привидение... Является иногда Алёна к тем, кого сама выберет… И мать изредка беспокоит…

Я не мог в это поверить. Казалось, у бабки крыша слегка съехала. Но в то же время лишь призрачная природа Алёны могла объяснить её внезапные появления и исчезновения.

— С этим что-то можно сделать? — спросил я.

— Пробовали… Звали бабку-колдунью, чтобы душу мятежную успокоила. Та побормотала что-то себе под нос, да ответила, что только любовь взаимная поможет мятущейся Алёнкиной душе обрести покой. Клин клином, стало быть… Но где же это видано, чтоб живой человек призрака полюбил? — Старушка вздохнула. — Эх, Иван Юрич, Иван Юрич… Живёт, поди, на свете и не знает, какого зла натворил, сердце девичье разбив равнодушием…

— Иван Юрьевич, говорите? — переспросил я.

— Ага, как сейчас помню — Иван Ганин — физкультуру месяц вёл… Так по нему все девки в школе сохли, а вот ни одна с моста не сиганула, Алёна только…

— Но ведь это же мой отец… — озадаченно выговорил я.

— Вот ведь судьба-злодейка! — Старушка всплеснула руками. — А я всё гадаю — на кого похож? Выходит, тебе пришлось страданиями за отцовский грех платить?

Я нехотя кивнул и спросил:

— И что мне теперь делать?

— Что-что… Живи да радуйся… Не мне ж вас, молодёжь, учить… К Авдотье не ходи, а Алёнке свечку в церкви поставь, за упокой души… И забудь её. Живых люби…

В полном упадке духа я поплёлся прочь. У забора нашёлся оставленный вчера бутон. Вздохнув, я забрал его.

Ноги сами привели меня на мост. Я долго всматривался в глубину. Вода утекала всё быстрее. Я посмотрел на цветок — помятый и подвявший — он не утратил достоинства и очарования. Губы сами собой прошептали:

"Безмолвно.

Безветрие.

Кажется лишней мысль,

что я якобы

движусь вперёд".

 

Цветок упал в воду, закрутился и поплыл вдаль.

Вдруг в просвете облаков выглянуло солнце. К моей щеке словно прикоснулся тёплый ветерок. Минуту я простоял, зажмурившись.

Когда солнце снова скрылось за тучами, я сел на велосипед, съехал с моста и принялся крутить педали, упрямо двигая себя вдоль неподвижной дороги вперёд — в будущее.