Леруа и Корги против Сумеречного Цирка
Пикчу-Вару даже городишкой назвать было трудно. Несколько без преувеличения жалких лачуг, возле которых возились в грязи тощие свиньи и оборванные дети, покосившаяся церквушка, траттория, где подавали только самогон, лепешки, и сырой лук, да крошечный вокзал. Вот только железнодорожная ветка тут больше не проходила. Так что во всех смыслах Пикчу-Вару был тупиком.
Базарная площадь располагалась между церковкой и тратторией, и девчонки, которые лузгали семечки на крыльце траттории, без стеснения подставив суховею голые ляжки, вытаращили глаза на необыкновенное зрелище. Из-под земли вспучился большой фиолетовый купол, похожий на гриб. Он рос и рос, пока не достиг размеров аэростата.
У церкви стоял мальчонка лет шести, одетый лишь в короткие грязные штаны. От удивления он сунул палец в рот. Перед его чумазой мордахой прямо из воздуха появилась афиша на кованном бронзовом пюпитре. В афише изображались цирковые чудеса: скачущий через огонь тигр, красавица с бородой и толстенными ляжками, утыканная иголками голая девушка, напоминающая тряпичную куклу, и силач в странных доспехах. Мальчишка потрогал одну из страшных рож, и она вдруг ожила, лязгнула зубами и откусила ребёнку палец.
Кровь, брызнула на афишу. Невероятно длинным языком страшная рожа слизнула с бумаги капли крови и окончательно ожила. Это была старая женщина с дряблой морщинистой шеей и в чем-то вроде панциря на животе и спине. И если бы мальчик умел читать, он бы прочел в афише: «Женщина-черепаха: невероятно твердая кожа!»
Ожившая старуха полезла с пюпитра, оказавшись перед мальчонкой, совсем оцепеневшего от удивления и страха. Но только протянула она свои длинные руки к его шее, как откуда ни возьмись рядом появился высокий бледный господин.
Это был очень странный странник с удлиненными чертами лица и волосами, достигавшими поясницы. Волосы были светлые, а уши — как у эльфа. Также у господина оказались напомаженные фиолетовой помадой губы и фиалковые глаза. И одет он был в черно-фиолетовых тонах. Лиловый фрак на спине эльфа имел разрез для крыльев — да, у него были красивые длинные крылья сиреневого цвета. Господин склонился над мальчиком и ласково спросил:
— Больно, мой маленький?
Мальчику ничего не оставалось, как робко кивнуть . И показал место, где только что рос палец. Эльф невольно засмеялся.
А затем, еще смеясь, повернулся к женщине-черепахе, жадно жевавшей палец ребёнка:
— А ну брысь, отсюда, погань!
— Он мой, — прошипела страшила. — Моя пища! Сладкий вкус…
Эльф криво усмехнулся и молниеносно выхватил из кобуры револьвер. Он почти не целился, но два выстрела один за другим прозвучали оглушительно громко, и пули пронзили леди-черепаху, попав в шею чуть выше панциря. Нежить взвизгнула и прыгнула обратно в афишу. Мальчик всхлипнул.
— А теперь дай мне руку, дорогой.
Голос у эльфа был какой-то неживой, и мальчик немного испугался.
Он протянул эльфу обе руки, не зная, какую он просит.
— Ты, наверное, ничей мальчик?— эльф осторожно погладил кисть раненой руки. И из раны начал расти новый палец.
Паренек кивнул.
— А говорить ты умеешь?
Снова кивок.
— Прекрасно. Ну, беги отсюда.
— Нет! — вырвалось у ребенка.
Эльф махнул рукой и двинулся по направлению к растущему шатру.
Тем временем фиолетовый гриб-шатер перестал расти. Мелкие споры высыпались на пол вместо опилок, потом зажглись ряды огоньков между пластинками шляпки, осветив шатер изнутри. Маленькие грибки-пуфики поднялись из-под земли, став сиденьями в несколько рядов.
Люди Пикчу-Вару постепенно сходились к раскинувшемуся шапито. Смуглокожие оборванцы, босоногие крестьяне с туповатыми лицами, они явно не привыкли к развлечениям. У них была нелегкая жизнь, в которой не находилось места таким вещам, как театр или хотя бы цирк. Эти люди в большинстве своем даже не умели читать.
Красавчик-эльф по имени Корги оглядывал начинающую расти толпу со скрытым недовольством. Он кого-то искал взглядом. В конце концов он нашелся — вывалился, будто бурдюк, из маленькой траттории, вытирая бороду руками. Маленькие глазки так и сверкали от радостей жизни, которые он там торопился получить. Увидев шапито, обладатель бороды поспешил туда, семеня короткими ногами.
— Вот где ты! — с упреком сказал эльф. — Я тебя потерял. Почему от тебя так воняет сивухой?
— Причащался у святого отца, — ответил жизнерадостный бородач.
Он не доставал своему товарищу и до плеча, зато был гораздо шире и плотнее. Короткая шея, мощные плечи, грудь и руки, толстый кожаный жилет и низко надвинутая бесформенная шляпа резко контрастировали с лиловым фраком, сиреневой рубашкой и фиолетовым цилиндром эльфа. Его спутник был гном. На поясе бородача располагался целый арсенал: ножи, патронташ, два револьвера, а на плече — обрез. На ногах у него были высокие сапоги, из которых торчали рукоятки засапожных ножей.
— Я был у здешнего падре, — возразил эльф, сдувая невидимую пылинку с рукава фрака. — Тебя я там не видел. Ты наверняка ходил в кабак.
— Там отличная бабёнка работает на кухне, — деловито пояснил гном. — Она шире меня и ростом как раз такая, чтоб я смотрел ей между грудей.
И он руками изобразил две идеальные полусферы, между которыми бы запросто поместились два гнома.
— Ах-ах, — обронил эльф, — лучше бы напарник мой обратил свой взор к небесам, чем к плотским вожделениям. Ну, пойдем, друг, надо нам проверить, что это за цирк прибыл в это захолустье.
— Прежде, чем спасать душу, надо как следует позаботиться о теле, — сообщил гном. — А цирк — ну что ж, я вижу, что будет интересно. Надеюсь, у дамы с афиши настоящая борода.
И он прищурил маленькие хитрые глазки.
— Спешите! Только одно представление! Билеты уже в продаже! — зычно выкликал силач, в очень странных доспехах. — Завтра на закате Сумеречный Цирк покажет вам свое невероятное мастерство!
Эльф с любопытством рассматривал доспех в лорнет.
Все эти медные пластинки, кираса, похожая на огромный самовар, заклепки и шурупы… Так плотно пригнаны, привинчены, припаяны друг к другу, что и просвета не найдешь. Массивные сочленения в области локтей и колен, и в других местах тоже. И сзади почему-то большой бак, топка и две трубы, толстая и тонкая. Из всего этого нагромождения высовывалась толстая шея с очень странным воротником, будто бы состоящим из медных заклепок. Создавалось впечатление, что шея намертво зафиксирована ими, прикреплена к доспеху. Лицо силача выражало бесконечную боль и тоску, так что страшновато было смотреть и на его светло-голубые глаза с наворачивающимися слезами, и на скорбно поджатый рот. Богатырь использовал два рычага по бокам, чтобы развернуться, и иногда издавал протяжный свист из тонкой трубы, дергая за толстую цепочку на груди.
— Оно что — на пару работает? Интересно! — гном, едва ли достававший силачу до поясницы, протиснулся к чуду-юду поближе, и зашел к нему с тыла. — Ух-ты! У него в жопе вентиль!
Эльф поморщился и отвернулся. Силач вертелся на месте, пытаясь разглядеть, кто там суетится позади него, а гном заинтересованно разглядывал котел, топку и заклепки.
А лорнет эльфа уже был направлен на другое чудо цирка: голубокожую девицу, одетую в кружевные панталоны и бант в голубых волосах. На какое-то мгновение лорнет устремился к обнаженным грудкам девицы. Затем придирчивый взгляд обшарил девушку всю целиком. Поразительно, но она вся была утыкана длинными булавками вроде портновских, только длиной не меньше трех дюймов. Булавки в плечах, под ключицей, в правой груди, несколько в животе и множество — на ногах.
— Барышня, вам следует одеться поосновательней, — строго сказал фиолетовый поборник порядка голубокожей красавице. Та смущенно улыбнулась ему посиневшими губами и отвела взгляд.
— Хозяин не велит, — сказала она быстро. У нее был тихий сипловатый голосок.
Ещё эльф обратил внимание на швы: руки, шея, голова, шов вдоль тела… девушка была искусно и аккуратно сшита кромкой внутрь, словно кукла.
— А ну, все на ррррепетицию! — раздался изнутри шатра зычный голос.
— Покупайте билеты в кассе! — напоследок свистнул паровой силач и взял хрупкую голубую фею под руку. — Приходите завтра на закате! Будет интересно!
И они удалились в шапито.
Люди устремились к кассе, а гном и эльф удалились от шатра на безопасное расстояние, чтобы посовещаться.
На фиолетовый купол светило беспощадное мексиканское солнце, а под куполом кипела жизнь. Точнее, не-жизнь. Карлики-эквилибристы катили колеса в три раза больше их самих. Силач в паровом доспехе настраивал светильники на верхней галерее. Бородатая женщина, так приглянувшаяся гному Леруа, курила, опершись на арену и сплевывая темную, тягучую слюну в сторону. Дрессировщик, покрытый шрамами, весь шитый-перезашитый, уговаривал большого бенгальского тигра зайти в клетку. Тигр вращал глазами и не торопился его слушать.
— Эй, Мальвина, — окликнул дрессировщик голубую девушку, пробегавшую мимо. Она остановилась, как вкопанная, распахнутые синие глаза казались озерами на бледном личике.
— Подойди-ка сюда, — сказал дрессировщик. — Помоги мне с Раджой.
— А что я могу сделать? — испуганно спросила Мальвина, нервно теребя иголку, торчащую из щеки.
— Зайди в клетку. Ну, давай, не стесняйся, заходи.
Тощенькая барышня подошла к дверце клетки, оглянулась на дрессировщика, и он, потеряв терпение, втолкнул ее внутрь.
— Ах! — воскликнула Мальвина и прижала руки к груди.
Раджа повел ухом, повернул лениво голову, оскалился. В ярком луче прожектора стали хорошо видны грубые, наспех наложенные швы, они бороздили его густую, грязно-желтую шерсть, но, кажется, не причиняли огромному зверю никаких неудобств.
— Раджа, смотри, кого я тебе привел, — фальшивым, ласковым тоном сказал дрессировщик, поглядывая нетерпеливо на мнущуюся в углу клетки Мальвину. — Ну же, игольчатая, подвигай немного телом, пособлазняй его, знаешь же, что тебе ничего, не будет, ну зашьют еще в паре мест…
Девушка сделала пару неуверенных шагов, тигр тихо зарычал, и она снова вжалась в стенку.
— Эй, Гидо, — прогремел голос с галереи. — Оставь Мальвину в покое!
— Да кому она сдалась, твоя игольница, — в сердцах пробормотал дрессировщик по имени Гидо. — Мяса на костях нет, крови нет, Раджа на такую и не позарится, нет, тут живая нужна.
Он сделал Мальвине знак, чтобы она выходила из клетки, а сам приблизился к выходу из шатра и отодвинул тяжелую ткань в сторону. Высунув голову, он оглядел пустынную в жаркий полуденный час площадь. Он подождал с минуту, потом, заприметив вдалеке девчушку лет десяти, свистнул особенным свистом. На этот свист отзывались все, начиная со змей и заканчивая слонами. И девчушка отозвалась. Вскинула голову, подбежала вприпрыжку к фиолетовому грибу.
— Девочка, хочешь посмотреть на настоящего, живого тигра? — спросил дрессировщик, улыбаясь сладкой улыбкой.
Девочка закивала так, что у неё голова чуть не отвалилась, и проскочила внутрь шатра, чуть не свалив самого Гидо с ног. Он опомнился, бросился за ней и успел как раз вовремя — скучающий, голодный Раджа вскочил на лапы, рыкнул и заглотил девочку почти целиком, только отлетела в сторону рваная сандалия.
— Ражда! — воскликнул дрессировщик в негодовании. — Что ты делаешь?!?! Так ведь недолго и подавиться! Сколько раз тебе объяснял, не глотай людей целиком, ешь по частям! Ну-ка брысь в клетку, пока я не пришел в ярость!
Тигр дожевал, сглотнул, кивнул и пошел к железной двери, лениво помахивая хвостом. Он был доволен собой.
Пока Гидо разбирался с Раджой, на арене появился невероятно толстый, приземистый человек. Кроме размеров, его отличали также землистый цвет лица, глаза, налитые кровью, и шапка пушистых черных волос на круглой голове. Он сделал круг, осматривая шатер изнутри, зацепился глазами за женщину-черепаху с перевязанной шеей и рявкнул:
— Яйца дьявола, Тортила, почему ты в бинтах? Когда успела ввязаться в драку?
— Нет, маэстро! — взвизгнула она. — Не я, не я! Остроухий с револьверами! Отвратительный, гадский, мерзостный эльф, от него за версту несет светлым духом! Выстрелил в меня, когда я всего лишь хотела полакомиться мальчонкой, такой сладкий, такой сочный, мальчонка…
— Отставить! — прогремел маэстро. — Иди зализывай раны в другом месте, не мешайся под ногами!
Тортила отлипла от стены, скользнула под бок к толстяку, и начала юлить, в глаза заглядывать:
— Мне бы покушать, хозяин… Всего бы ножку, да с кровцой, да послаще… День не евши уже, тяжко работать, тяжко…
— Нет, — отрезал маэстро и погладил собственное необъятное пузо. — Поешь после представления, а пока — работать! Хотя нет, не работать, созови-ка всех в зал, объявление буду делать.
Через полчаса на жестких, неудобных сидениях расселись все артисты цирка. Черные, как смоль акробаты с красными белками глаз и невозможно длинными конечностями, хнычущая Тортила бок о бок с бородатой женщиной, четыре карлика со злобными рожами, покрытые страшными язвами тощие клоуны с пламенно-красными волосами, дрессировщик Гидо, кидающий строгие взгляды в сторону Раджи в клетке, и паровой силач рядом с невесомой голубоволосой Мальвиной — он бросал на нее такие жаркие взгляды, что растопили бы и снег, но хрупкая красавица смотрела в никуда и только теребила свои иголки. Толстый хозяин цирка ходил по арене взад-вперед и ждал, пока все рассядутся.
— Эй, Карабэ, зачем ты позвал нас сюда? — спросила бородатая женщина.
— Да, зачем? — эхом вторил ей Гидо. — Чай, не новички, не первый раз шоу показываем, какие-то проблемы у нас?
— Молчать! — взревел толстяк. — Ты не новичок, а бородатая с нами всего лишь три месяца! Как тебя там, бородатая? Все никак не могу имя запомнить.
— Анжелика я, — сказала бородачка и сплюнула на пол. — Ангельская, значит.
— Завтра — шоу, — сказал толстяк маэстро, — а как проходят шоу, вы уже знаете. Афиши висят по всему городу, там все написано, как нужно, но! Есть в Пикчу-Вару пара созданий, с которыми нам нужно поосторожнее. Это фиолетовый эльф, с которым, похоже, уже познакомилась наша Тортила, и похотливый гном. Они себя называют Корги и Леруа. С ними что-то нечисто, точнее чисто, слишком чисто для нашего вкуса, вы понимаете, о чем я?
И он мерзко захохотал, обнажив два ряда кривых, черных зубов. Нахохотавшись, он продолжил:
— Номера показываем в оговоренном порядке, со зрителями общаемся, как обычно, но эльфа с гномом в номера не зовем. Если будут соваться, подсунем им Мальвину, может, фиолетовый клюнет.
Мальвина, которой ее паровой рыцарь только что подарил букетик облезлых крысиных хвостиков, вскинула большие голубые глаза на хозяина цирка и молча кивнула. У силача перекосилось лицо от ярости и горя, но она снова ничего не заметила. А начала грызть хвостики своими меленькими беленькими зубками, будто и не понимая во все, что это был самый настоящий букет, а не закуска.
На том собрание закончилось, и все снова взялись за дело.
— Не нравится мне этот цирк, Корги, ох, не нравится, — немного задумчиво сказал Леруа. — Вот чтоб у меня борода расти перестала — не к добру тут эта пакость.
— Это ты просто цирк, не любишь, — заметил эльф, подняв указательный палец.
— А ты, что ли, любишь.
— И я не любишь. Потому что цирк — это для простонародья. А мы с тобой, Леруа, аристократы.
Гном-аристократ почесал чресла под старым кожаным жилетом. Звук вышел смачный. Эльф недовольно поморщился.
— Ты когда в последний раз мылся, гномяра?
— А, не помню. Так о чем я? Ты видел этот купол?
— Симпатичный цвет, — Корги сдул с рукава фиолетового фрака пылинку. — Ну, хорошо, давай завтра наведаемся на представлении и поглядим, что не так.
— Я тебе и так скажу, что-не-так, — гном почесал себя по бороде. — От них так и несёт мертвятиной. В худшем смысле этого слова. Тут засел крупный некромант, очень серьёзный парень.
— И что ты хочешь этим сказать? — прищурился эльф. — Пора сматывать удочки и уходить отсюда поскорее?
— Пора выяснить, какого демона они припёрлись в Пикчу-Вару и мешают мне пить самогон. Цель визита, то-сё. Пусть признаются, а то я так не играю. А потом, в Мексике должен быть только один некромант, и это не директор цирка. Хотя от бородатой бабы в качестве питомца я б не отказался.
— Только один некромант? — не понял Корги, вообще-то отличавшийся большим умом. Но тут вот не понял.
— Я, — скромно пригладил свое главное сокровище гном. — Жаль, что ты такой святоша и не владеешь моим искусством. А оно, видно, умрет со мной.
— О нет! — испугался эльф. — Не дай бог, придет тот час, когда потеряю я лучшего своего друга Оилеруа, величайшего из гномов и прекрасного стрелка!
— Пфф, — сказал на это Леруа. — Эль-Корделигредикар, еще пару сотен лет мы с тобой пройдем бок о бок. А потом, наверное, ты мне надоешь своими ворчаниями в мой адрес. То тебе не нравится, что я сплю с падшими женщинами, то ты в гневе от того, что я напился. Тьфу на такого друга, который не ценит простых радостей типа кружечки-другой пива или горячей потаскушки! Но сейчас ведь мы не о том беседу ведем. Мы говорим о высоком искусстве некромантии, которое я превозношу до небес. Кто-то использует его в незавидных целях: обольщая бедняков в городишках, подобных этому жалкому Пикчу-Вару. И я хочу знать: кто и зачем.
— Ну так готовь револьверы, приятель Леруа, — эльф хлопнул рукой по мощному плечу гнома. — Завтра мы идём на разведку. А сегодня уже близится вечер, и я не желаю опаздывать к вечерне. Встретимся утром на площади.
Он распахнул свои прекрасные крылья и поднялся в небо величавой фигурой. Гном хмыкнул и отправился в кабак. При его появлении оттуда послышался шум, гам, смех, а потом звуки драки и выстрелы. Леруа веселился.
А Корги пришёл в церковь.
Уже темнело, когда Корги вышел из церквушки на воздух. Становилось свежо, в небе умирал закат, расстрелянное небесным стрелком солнце истекало всеми красками крови. Эльф-ангел потянулся, расправил крылья и только собрался улетать на ночлег, как вдруг его остановил насмешливый голос.
— Что, ты сейчас без напарника?
Корги резко обернулся.
— Почему ты преследуешь меня? — спросил он у чёрной тени, жавшейся к забору. Зоркий глаз эльфа заметил два револьвера. Тот, кто держал их, знал свое дело. Это он учил Корги стрелять, но эльф ушел от своего учителя, пораженный его жестокостью по отношению к бедным мишеням.
— Я хочу убить тебя, — сказал учитель по имени Росса.
— Почему сразу не убил? Я же не видел тебя.
— Я хотел увидеть твои фиолетовые глаза перед смертью, мой ученик. Ты так и не понял, что миром правит не искусная рука творца, а рука жестокого стрелка. Все они — тупые овцы, и их надо перестрелять, а ты их жалеешь.
— Пфф, сколько пафоса.
— Я жду, Эль-Корги, — учитель Росса подошел к эльфу ближе. Эльф поправил свой фиолетовый цилиндр и улыбнулся.
— Спрячь револьверы. Давай разойдемся мирно.
— Доставай оружие и увенчаем нашу встречу поединком!
— Поединок? Прекрасно.
Учитель Росса положил свои револьверы в обе кобуры и был готов выхватить их вновь, опередив эльфа.
Тот стоял спокойно, опустив руки, без малейшего страха взирая на постаревшего учителя. Когда-то он преклонялся перед его искусством стрелка, но убеждения Россы всегда претили эльфу-ангелу, который хорошо относился к людям.
И вот рука учителя еле уловимым движением оказалась на рукояти револьвера. Но это все, что успел Росса — Корги уже выхватил свой револьвер и метким выстрелом поразил своего учителя точно в сердце. Тот упал на колени, не спуская ненавидящего взгляда с эльфа, а тот поднёс дымящееся дуло оружия к губам, вдыхая запах пороха.
— Прощай, учитель Росса, — прошептал он.
Утро застало друзей врасплох.
Леруа торопливо собирал вещи и оружие, разбросанные по неуютному номеру Уродины Мэори. Эта полуорчиха славилась скверным нравом и несдержанным языком. Из её рта, когда он не был занят, лились мексиканские ругательства. А клыки, торчащие оттуда, пугали большинство клиентов. Но гном считал, что в жизни всегда есть место подвигу.
Чистя перышки крыльев, эльф ощутил смутную тревогу. Друзья встретились около полудня, когда вещи были собраны, а оружие начищено до блеска.
— Я, — сказал гном, заправив большие пальцы рук за пояс, — схожу к шапито и проверю что да как. Я маленький, незаметный. Полагаю, мы встретимся на этом месте через пару часов.
— А я, — сказал эльф, проверяя пояс с пистолетами, — хочу узнать, не передумал ли сюда подойти священник, чтобы если что. Мне кажется, его присутствие может оказаться важным.
— Конечно, надо же отпеть покойников.
Корги проводил гнома до самого цирка, и они расстались, прячась от посторонних чужих глаз, чтобы их никто не заметил. Это касалось в первую очередь обитателей странного и зловещего цирка.
Гном пригнулся к земле и стал красться к заднему входу в шапито. Волей-неволей эльф, обернувшийся к цирку, позавидовал умению Леруа быть незаметным. Он прислонился к забору в начале узкой улочки, стоя в тени густого дерева. И откуда ни возьмись, рядом с ним появилась голубая девушка. Подойдя к задумавшемуся эльфу, Мальвина робко протянула ему длинную булавку с головкой в виде маленького насекомого.
— Подарок, — сказала она застенчиво, типа хрипловато, и убежала.
Корги слегка растерялся и даже растрогался. Полуголая девица не волновала его, но ему было жаль это несчастное существо. Эльф приколол булавку к черной ленте на фиолетовом цилиндре и направился к священнику.
Леруа же прокрался на кухню шапито. Там готовили человечину. У гнома встала дыбом борода, когда он различил части когда-то живых тел. Этого он вынести уже не мог и набросился на повара с топором.
Покончив с поваром-людоедом, Леруа протиснулся через узкую дверь и пошёл по коридору в тусклом свете грибов-ламп. Фиолетовое свечение их напомнило гному о Корги. Если бы этот пижон шел рядом, Леруа было бы спокойней, потому что гном привык к поддержке друга.
Но уже спустя минуту его одиночество кончилось. Волосатая лапа высунулась из-за ширмы, и схватила гнома за плечо.
Сияющие любовью глаза устремились на него из полутьмы в закутке закулисья, и бородатая Анжелика доверчиво прижала Леруа к объемной груди.
— Пупсик, ты пришёл ко мне! — с придыханием, страстно произнесла женщина. — Я знала! С того самого момента, как я увидела вчера твою бороду в толпе, я знала, что ты будешь моим! О ты, лишающий девственности взглядом своих похотливых глаз, приди ко мне и возьми меня!
Гном немного опешил от такой страстности. Но обнимая плотный стан бородачки, он ощутил жар пониже ремня.
— Я. Кхм. Не против прийти и взять, но, милая, — тут Леруа похлопал даму по пышному заду, — где бы мне уединиться с тобой?
Он был некромантом и сразу понял, что женщина живая, но находиться под властью черных чар. От любви чары нарушились, и долгое воздержание без секса заставляло женщину желать связи. Это могло быть на руку разведчику, ведь он мог вызнать у нее всё, что хотел.
Анжелика схватила гнома за руку и потянула на себя. За ней открылся потайной вход в маленький гриб-шатер, принадлежавший бородатой женщине. Пластинчатая шляпка плотно закрылась за ними, оставив вдвоем в полной темноте. Только сиреневые споры слабо светились на потолке низкого шатра.
— Здесь нам никто не помешает, — жарко прошептала Анжелика.
Леруа в ответ поцеловал бородачку. Мягкое ложе, слегка пахнущее грибной прелью, приняло их тела, и гном забыл о своей цели выведать что-нибудь о таинственном цирке. Страсть захватила его от макушки и до кончиков пальцев ног, и бородатая женщина стала тому виной. Так забывают обо всем страстные любовники в самых красивых романтических историях. И хотя ни гном, ни циркачка не были юны и прекрасны, они чувствовали точно такую же страсть и точно такие же чувства, что описываются в романах.
Задолго до начала представления вокруг шатра начал собираться народ. У каждого в руках был билет и яркая, глянцевая программка. С программки смотрело уродливое лицо женщины-черепахи. Глазея по сторонам и горячо обсуждая предстоящее шоу, никто не замечал, что иногда женщина-черепаха моргала и облизывалась. Она тоже ждала шоу, о, как она его ждала!
За десять минут до начала двери шатра распахнулись, и оттуда высунулся механический гигант.
— Пора! — сказал он таинственно и томно.
И гости хлынули внутрь.
Было темно, только горели тусклые красные лампочки вокруг арены. Едва первый человек вступил на посыпанный мягкой стружкой пол, фиолетовый купол начал зажигаться звездами.
— Ах!!! — вскричали зрители.
— Это так красиво, — прошептала Мальвина, притаившись за сценой. Сколько раз она уже видела это зрелище, но никак не могла насмотреться. Ей казалось, что там, где зажигаются звезды, ее ждет он, фиолетовый ангел. Наконец, все уселись. Вокруг арены вспыхнули огни, будто огненный змей лизнул языком, и упал, развернувшись, из-под купола белый экран. На арену вышел грузный человек. Он оглядел зал и заговорил, и все затихли, так громко звучал его зычный голос:
— Земля крутится, не останавливаясь не на секунду.
За ним, на экране, появился силуэт наподобие шара. Он и вправду выглядел как Земля и крутился.
— Встает и садится солнце, высыхают реки и сходят лавины, мир сотрясают войны и катастрофы, но цирк живет!
Все, что он говорил, вырисовывалось на белой ткани четкими тенями. Это было похоже на волшебство.
— Миллионы лет назад, когда люди только строили первые города, цирк уже шел по планете. Бродячие артисты шли мимо войн, пожаров и наводнений, не слышали выстрелов и криков, и завидев разноцветные одежды и караваны, прекращались бои и несчастья. Люди бросали кирки, ружья и танки и, словно зачарованные, шли за цирком.
Он молчал целую минуту, и за его спиной разворачивались картины потрясающей красоты. Зрители потрясенно молчали.
— Готов ли ты, Пикчу-Вару, увидеть незабываемое, познакомиться с невероятным, почувствовать невообразимое? Не боишься ли ты настоящего чуда?
— Нет! — выкрикнул мальчик, которыму вчера утром откусили палец. — Мы не трусы!
— Начинайте уже представление! — подхватили все остальные. — Шо-у! Шо-у!
— Ну что ж, — толстяк недобро усмехнулся. — Тогда представляю вам Сумеречный Цирк под предводительством вашего покорного слуги, сеньора Карабэ-Барабэ.
Он прижал к груди руку с растопыренными пухлыми пальцами, поклонился в пол и, попятившись, ушел за кулисы.
Где то в толпе находились и эльф с гномом. Им было не до представления. Они напряжено искали, в чем подвох.
Гном будучи некромантом, чуял, что что-то не так. Эти зловещие лица, этот ужасный грим, напоминающий посмертный макияж покойника, это лицо Карабэ…
— Я его где то видел, — пробормотал Леруа.
— На кладбище? — Усмехнулся эльф. — Не выдумывай. Тебе же нравятся всякие дохлые трупы и прочая дохлая некро-романтика.
— В том году на погосте ты был иного мнения о моих некро-романтических способностях, — Проворчал гном. — Когда за тобой покойница-купчиха гонялась…
— О боже, двести кило тухлого мяса… признайся, Оилеруа, это ты ее оживил.
— Я ее упокоил! — взорвался гном.
Вместе с этим со всех сторон взорвались аплодисменты, но зрители хлопали не гному, а представлению.
Эльф взял лорнет и прищурился в него.
Ему тоже было не по себе, но он ни за чтобы не признался в этом товарищу. Он видел толпу — галдящее стадо, которое можно загнать куда угодно, особенно если в конце повесить морковку. Чтобы это несытое стадо побежало к ней вперегонки. Люди были тупы и грязны, и было что-то жалкое в том, как они радовались примитивному шоу. Старые костюмы с заплатами и осыпающимся блеском, тусклые трико, и странный грим. От этих артистов несло затхлостью, а люди видели в них лишь фееричное зрелище, оголодав от тоски по чему-то более светлому, чем тарелка вареной картошки с мясной подливой, отличающей будний день от праздника. И все-таки это стадо Корги жалел. И потому был готов защищать.
Вдруг внезапно Корги уловил ищущий и жадный взор, от которого по его спине побежали мурашки. Это смотрела та неодетая худышка, от которой так и веяло мертвым холодом.
— Кажется, ты ей понравился, — ткнул эльфа локтем гном.
Эльф содрогнулся.
Его переглядки с Мальвиной заметил паровой гигант и выпустил струю пара из нижнего сопла.
Первыми на арену выскочили обезьяны-жонглеры. Шары, которые они держали в лапах, были потертыми, жилетки — в заплатах, но на их лицах было написано такое вдохновение, что зрители просто не обращали внимания на детали. Разноцветные шарики взлетели в воздух, одна из обезьян издала ликующий вопль, и шоу началось! Застучали барабаны, зазвучала странная музыка, будто выстукиваемая на дереве. Те, кто сидели в первых рядах, могли увидеть, что сбоку от арены стоит оркестр, состоявший из гигантского ксилофона, пары тамтамов и трех мандолин. За инструментами стояли длинные, изможденные музыканты. Одной из зрительниц показалось на мгновение, что у музыкантов на лицах кожа как-то странно слоилась, будто отпадала пластами, обнажая красно-сизую плоть, но она поморгала и убедила себя, что ей привиделось. Если бы, однако, она не побоялась и присмотрелась получше, то увидела бы, что клавиши ксилофона необычные — костяные, и что барабанят по тамтамам не палочками, а берцовыми костями.
После жонглеров выступали карлики-эквилибристы, потом бородатая женщина глотала огненную шпагу и дышала пламенем, будто дракон, а потом вышли Гидо с Раджой. Свистел хлыст, вскрикивали испуганно люди, и огромный тигр скакал через полыхающие синим огнем кольца. Потом из-под купола красными змеями упали на арену ленты, и к тигру спустилась, словно по лиане, глубокожая Мальвина. Раджа раскрыл пасть и издал такой рык, что содрогнулась сама земля. В пятне яркого света хрупкая девушка подошла к тигру и, не дрогнув, вложила голову ему в пасть. Раджа сомкнул челюсти, и тишина в зале сменилась криками ужаса и восторга. Пьеро, наблюдавший за сценой из-за кулис, горько усмехнулся. Тупые люди. Половина из них была бы счастлива увидеть, как тигр растерзает Мальвину.
Не размыкая пасти, тигр прошелся по кругу подгоняемый дрессировщиком, и тоненькое тельце с болтающимися словно плети, руками, волочилось по сцене, и маленькие дети в зале начали плакать и просить его отпустить голубую девочку. Гидо глянул наверх, туда, где наблюдал за представлением сеньор Карабэ. Карабэ сделал жест своей рукой, типа, продолжай, пусть поволнуются, и Гидо повел Раджу на еще один круг.
Карабэ сделал глубокий вдох. Воздух вокруг пропитался людским возбуждением и страхом, и не было для него в мире ничего ароматнее, ничего прекраснее. Глядя от сюда сверху, ему были видны лица каждого зрителя, их распахнутые, подернутые дымкой глаза, их приоткрытые рты с чернеющими зубами, каждый волосок на голове, и даже в носу и ушах! Приближался самый важный момент, то чего он так долго ждал!
Наконец вопли детей стали невыносимы, и Гидо шлепнул тигра по крупу, и тот разжал зубы. Мальвина показалась из его пасти целая и невредимая, только растрепались синие блестящие локоны, и еще бледнее стало личико. Она растянула губы в широкой улыбке, не затронувшей ее грустные глаза и отвесила глубокий поклон. Но со сцены не ушла.
Когда дрессировщик увел Раджу, оркестр заиграл громче, и к Мальвине на арене присоединился сам сеньор Карабэ. Он подождал, пока затихнут аплодисменты, и сказал:
— Уверен, что следующего номера вы ждали, едва увидели программу выступления. Сумеречный Цирк — это не просто балаган, а самые настоящие чудеса! Мне понадобится один или два человека из зала. Самые сильные и отважные сердцем, кто отважится мне помочь?
Несколько рук вскинулись в толпе зрителей, и среди них была одна, в сиреневом рукаве, при виде которой мертвое сердечко Мальвины забилось. Карабэ это почувствовал и досадливо поморщился, не хватало ему только ожившей куклы. Не обращая внимания на эту руку, он ткнул пальцем в двух зрителей:
— Ты и ты, поднимайтесь сюда. Надеюсь, вы ничего не боитесь.
Посмеиваясь, он велел Мальвине лечь на арену. Из зала поднялись по ступеням два местных силача, на лицах обоих была написана тупая радость. Они могут поучаствовать в настоящем цирковом представлении! В Пикчу-Вару о них будут говорить, еще несколько лет!
— Ты. — Сказал Карабэ одному из них, — как тебя зовут?
— Диего, сеньор.
— Диего, тебе нравится наша Мальвина?
Диего взглянул на распростершуюся у его ног девушку. Кожа, прозрачная настолько, что были видны вены и артерии, иголки, торчащие из нежной плоти, сизые губы и глаза, в которых плакала сама Вселенная — что там могло нравиться? Но она была женщиной. У нее были руки, ноги, груди, пусть и крохотные, маленький холмик между длинных бледных ног — и Диего ничего больше не было нужно. Он ухмыльнулся и закивал, роняя слюну на дощатый пол.
— Ты можешь поцеловать ее, — сказал Карабэ. — Да-да, просто поцелуй ее в губы.
Продолжая ухмыляться, Диего встал на колени и сделал так, как сказал ему Карабэ.
— А теперь ты, — кивнул Карабэ второму храбрецу, — обхвати Диего руками и держи его, да покрепче.
Мальвина тем временем поднялась на ноги, вытирая обслюнявленные губы тонкими пальчиками. Сеньор Карабэ взял ее за руку и подвел ее к краю арены, чтобы лучше было видно.
— Вот что происходит с теми, кто целует нашу Мальвину без разрешения, — сказал он с хитрой улыбкой, достал из шеи девушки иголку и с силой воткнул ей в руку. Мальвина даже глазом не моргнула, но Диего завопил от боли и рванулся было прочь, однако второй силач крепко держал его за плечи. Зрители ахнули, а потом захохотали. Карабэ жестом успокоил их и снова воткнул иголку в Мальвину, на этот раз в ногу! Диего взрыдал и рухнул на пол. Под аплодисменты и улюлюканье Карабэ продолжал издеваться над Диего, а из глубины зала за ним наблюдали две внимательные пары глаз.
— Это черная магия, зуб даю, — сказал Леруа мрачно. — Ну-ка, что там написано в программке?
Эльф прислонил к голове лорнет и пробежался по строчкам, не забыв цыкнуть зубом на женщину-черепаху, облизнувшуюся при виде его красивых пальцев.
— Э, Леруа. Ты же должен был выяснить кое-что на разведке. Что ты узнал? — спросил Корги, отчеркивая ногтем не приметную строку в конце программки.
— А, совсем забыл, — смутился гном, — я увидел изнутри: этот цирк питается тем, что сумеет, выжать из людей.
— Монеты? — предположил Корги.
— Ты же вроде обладаешь истинным зрением. Разве ты не прочел ответ в конце афиши?
На сцене тем временем творилось невообразимое. Карабэ со злобным смехом втыкал все новые и новые иголки в тело Мальвины, которая безучастно смотрела в зал. Диего корчился от боли, а зрители, словно гиены, хохотали над каждым его стоном.
— Господи, вот идиоты, — процедил эльф, отстраняя т лица лорнет. — Да простит меня бог, но таких вот и на съедение не жаль отдать.
— Именно на съедение их и приготовили. Корги, а ты не задумывался, что мы — тоже здесь? И нас постигнет та же участь.
— Какая? — небрежно спросил эльф, недовольно пошевелив крыльями.
— Вам нравится? — проревел Карабэ, отбрасывая Мальвину в сторону. Девушку тут же подхватил под руки гигант Пьеро, но залу было не до них. — Вам понравилось?!?! — повторил Карабэ, потрясая руками. — Хотите еще чудес? Сейчас за кулисами будет проводить сеанс мыслечтения наша прекрасная Тортила, женщина-черепаха! О, не смотрите, что она наполовину черепаха, в ее руках и глазах — мудрость тысячелетий! Стоит ей дотронуться до вашей головы, и все мысли, чувства, воспоминания станут ей доступны! Не верите? Боитесь? Подходите же сюда! Мы покажем вам настоящие чудеса!
Гном втянул воздух сквозь бороду и привстал в кресле.
— Сейчас начнется, топором чую, — Сказал он и положил руки на рукояти револьверов.
Эльф тоже напрягся. Оружие он выхватывал быстро, дольше — распахивать крылья, набирать высоту.
— Я прикрою сверху, если что. Беру на себя директора, а ты — черепаху. Она мне сразу показалась важной.
Леруа кивнул.
— Осторожней, у неё твердый панцирь, не прострелишь. Целься в башку или шею.
— Не учи ученого, юноша, некромант завсегда знает, как пошито изделие, — отшутился Леруа. — Будь внимателен с директором: на нём целый кокон заклинаний. Не исключено, что сердце он прячет в каком-нибудь тайнике: так часто делают некроманты.
В зале зашевелились, зашушукались, затолкались. Сразу несколько человек бросились к сцене, но раньше всех успела девчушка лет десяти. Она юрком проскочила между тел взрослых, взмыла по ступенькам и оказалась перед сеньором Карабэ во мгновение ока. У девчушки были две косички, глаза сияли зеленью на необычайно чистеньком личике, а в своих руках она держала рыжего котенка.
— Я хочу первая! — крикнула она звонко. — Пусть Тортила прочитает мои мысли!
— Остановите этот балаган! — раздался звонкий голос откуда-то свысока.
Люди подняли головы вверх, поднимая глаза к куполу цирка. Там на широких крыльях парил прекрасный эльф с двумя револьверами в хищных пальцах.
— Именем господа нашего заклинаю тебя, черный маг и некромант Карабэ! Убирайся отсюда, оставь этих бедняков в покое, и тогда я гарантирую твоим артистам справедливый суд.
Карабэ гнусно и зычно расхохотался.
— Справедливый суд?! Да ты, никак, из законников, фиолетовая птичка!
Пьеро уже наводил на эльфа руку-пушку, чтобы пронзить тело ангела метким выстрелом.
Тем временем гном пробирался к черепахе, которая уже тянула костлявую руку к девочке. Увидев целящегося в Корги Пьеро, гном швырнул в него топор, раскроивший гиганту паровой котел. Пьеро зашипел и остановился. Чтобы прикрыть любимого, Анжелика отвлекла Тортилу, выхватив у девочки котенка. Раздался обиженный рев ребенка и мяв кошечки. Черепаха не удержалась и кинулась на малыша, заглотав его целиком и присосавшись к руке бородачки. Девочка завопила от ужаса.
— Беги, Леруа, — сказала Анжелика. — Со старухой я расправлюсь. Найди сердце — оно у парового силача!
Зрители наконец опомнились и испугались — началось паническое движение толпы к выходу.
Карабэ, злобно хохочущий над попытками Корги его застрелить, не заметил, как застыл его лучший защитник, его гигант. Толстый маг увернулся от слетевшего на него с неба фиолетового ангела и крикнул:
— Ты думаешь, я один? За мной — моя армия! Тебе никогда не победить меня, потому что тебя сожрут!
Он сложил губы гузкой и подул и изо рта его вырвался мерзкий вонючий зеленый дым. Корги едва успел оглянуться, как на него кинулись со всех сторон оставшиеся циркачи — красноглазые карлики, музыканты, покрытые трупными пятнами, с вываливающимися языками, дрессировщик и обезьяны. Все они готовы были убить того кто, покусился на жизнь хозяина!
Мальвина, которая в начале сражения, спряталась за кулисами, и наблюдала оттуда, постанывая от страха, не могла больше терпеть. Ее прекрасного ангела, ее чистую, новую любовь вот-вот разорвут на части, а она так и будет трусить? Нет! С пронзительным визгом, пронзающим уши всех присутствующих, кукла кинулась на арену и запрыгнула на спину Раджи.
— Не трожь! — кричала она. — Отстаньте от него, не трогайте, съешьте лучше меня!
А за ее спиной тем временем Леруа навис над павшим Пьеро.
Визг, делавший честь любой бэнши, сделал свое. Карабэ схватился за уши. Все замерли. И в этот миг Леруа распорол топором железный панцирь Пьеро. Под ним было беззащитное тело и шрам на брюхе. Гигант был ещё полуживой, когда огромное мачете из арсенала Леруа вспороло ему шрам, и рука гнома, достала черное сердце директора цирка.
— Мальвина, — жалобно промычал гигант и со слезами на глазах скончался.
И как раз в этот миг последний выстрел из револьвера Корги попал в хохочущее лицо Карабэ.
Изнемогая от страха, люди бежали из цирка.
А артисты рассыпались в прах. Последней умерла Мальвина, которая с плачем покрывала труп гиганта поцелуями. Она поняла, что лишилась Пьеро навсегда. Но это было ненадолго. Скоро и она стала всего лишь скелетом и набором игл. Потом фиолетовый гриб рассыпался на черные споры. Когда их сдуло ветром, гриб окончательно спался, и на этом месте остались только трое: Корги с опаленными крыльями и разбитым лорнетом, гном с расцарапанной рожей и испорченным топором, и бородатая женщина Анжелика, утиравшая слезы подолом грязной юбки.
Этого дня в Пикчу-Вару не забудут никогда.
Под действием черных спор мальчик с откушенным пальцем вдруг решил, что вырастет и станет волшебником. И у него будет свой цирк, только не мрачный, а добрый и красивый.
А Леруа, Корги и Анжелика сели на быстрых лошадей и покинули город.