Бит чётности

Когда от надрывающегося протяжным звоном смартфона перестала спасать даже подушка, чёрный дизайнер по кличке Меш признал сражение с утром проигранным. Он пошарил по тумбочке, сшибая на пол упаковки легальных наркотиков, пока наконец не нащупал проклятый гаджет.

Взгляд на слепящий экран, попытка принять звонок — и как назло вызов уходит в пропущенные.

Меш подождал, пока мир перестанет плыть перед глазами. Первыми стали различимы крупные цифры экранных часов: десять утра. Затем он разглядел сообщение, что за последние полчаса абонент, пожелавший скрыть свой номер, звонил ему девять раз. Дизайнер насторожился, и сонливость как iКофе сняло: специфика не одобряемой ни одним корпоративным законодательством профессии Меша обострила его подозрительность.

Он встал с кровати и заметил, что компьютер работает. Меш готов был отдать имплант на извлечение, что выключил его, когда ложился спать. Ничем, могущим вызвать провалы в памяти, дизайнер вчера не занимался. Ведь на заводе проходила проверка, и он весь день усердно драил полы, чтобы сохранить работу-прикрытие, а по возвращении прямо в одежде завалился спать.

От скверного предчувствия сердце заколотилось, а в животе словно взорвался бак с жидким азотом. Секунду дизайнер не мог решить, что сначала: подойти к компьютеру или полезть за дробовиком. Хрупкая надежда, что всё обойдётся, взяла верх, и он бросился к голографическому монитору.

Дрожащей ладонью Меш толкнул мышку. Экран мигнул, и скринсейвер сменился окном браузера с открытой страницей полицейского управления корпорации «Фартек». Баннер с разыскиваемыми преступниками во всей красе демонстрировал его физиономию. Рядом красовалась пухлая рожа Захарии Корна.

«РАЗЫСКИВАЮТСЯ ЗА УБИЙСТВО».

«Где же я облажался?» — спросил себя дизайнер.

 

Впервые Меш встретился с Корном неделю назад в баре «Антигравитация». Это место привлекало ВР-задротов всех мастей своей сюрреалистичностью, ведь нигде больше барная стойка и бильярдный стол вверх тормашками не лепились к потолку. «Антигравитация» была для них словно уголком гибкого вирта в мире твёрдой материи. Бармен Макс в молодости работал космопилотом и поставил в своём заведении пару инерционных генераторов со списанного корабля — в них и крылся секрет инвертированного тяготения.

Стены-экраны создавали иллюзию, будто столики стоят на каменной плите, которая плывёт по реке лавы. На берегах извивались истязаемые чертями грешники. Визуализация отлично подходила к исторгаемому колонками кибер-металлу, от прослушивания которого рука сама тянулась к уху — проверить, не пошла ли кровь.

В багровом сиянии стен-экранов покрытые видеотатуировками и усеянные разъёмами завсегдатаи «Антигравитации» выглядели настоящими демонами. Из этого мракобесия выделялся полный мужчинка в костюме клерка, часто поглядывавший на часы.

Прихватив две чашки iКофе, Меш подсел к нему.

— Не смотри на меня, — произнёс дизайнер вместо приветствия, достал из кармана пожелтевший от времени томик «Нейроманта», раскрыл и положил перед собеседником. — Смотри на это. И угощайся, — добавил он, пододвинув к собеседнику чашку.

— Что это? — изумлённо спросил мужчинка.

— Бумажная книга. Поможет стереть воспоминания об этом разговоре. Сосредоточь на ней внимание, пока мы болтаем.

Человеческая память — не видеозапись, где можно перетянуть ползунок на нужное время, и для облегчения поиска практикуется пометка воспоминаний необычными предметами.

— Так ты — Захария Корн и хочешь убить бывшую жену? — спросил дизайнер.

Не отрывая глаз от книги, мужчинка кивнул.

— Принёс, что я просил?

Корн положил на стол карту памяти:

— Фотографии, видеозаписи и переписка.

Всё это требовалось Мешу для создания достоверного образа жертвы — одной из самых трудных задач в чёрном дизайне. Хоть психопрограммы и серьёзно помогают, всё равно нужны интуиция и опыт, чтобы достоверно изобразить человеческое поведение во всех ветках развития ВР-сценария. Язык тела, особенности мимики и интонации голоса служат исходными данными для работы психопрограмм. Все дизайнеры немножко фаталисты, ведь как верить в свободу воли, если из улыбки на дне рождения и свадебного танца можно вывести гримасу агонии и предсмертный крик?

— Способ убийства? Чаще всего клиенты выбирают нож. Буквальный удар в сердце в ответ на фигуральный — очень символично.

Корн приложился к чашке, громко сглотнул и выдавил:

— Я хочу задушить её. Могу потерять сознание от вида крови. Со мной такое случалось.

— Я видел твою жену. В драке у тебя мало шансов.

— Но ведь всё будет понарошку…

— Да, но чтобы ложное воспоминание прижилось, оно должно быть достоверным. Так что выбирай: качалка, пересадка мышц или лазерный пистолет.

— Нет. Никаких пересадок! Лучше пистолет.

— Сможешь достать оружие в нулевом круге? Противоречия недопустимы. Если ты не будешь помнить, откуда взялся пистолет, начнёшь сомневаться…

— Нулевой круг?

— Так мы зовём реал. Первый круг — это вирт, второй — вирт в вирте… Так сможешь?

Мужчинка раздражал Меша. С другой стороны, нормальные по его меркам люди к чёрным дизайнерам не обращались, а предпочитали избавляться от объекта ненависти прямо в нулевом круге или тушить пожар эмоциональной боли наркотиками.

— Смогу.

— Отлично. Идём дальше. Большое значение имеет место. Желательно выбирать что-то малознакомое — подделать его для сценария будет легче. Важно, чтобы и ты, и твоя жена действительно могли там оказаться в выбранное время.

— Поздно вечером она возвращается с работы к негодяю, с которым изменяла мне последние полгода. Она ходит через Свалку-парк. Там я и хочу её подкараулить.

«Отлично, — отметил про себя Меш, — в Свалке-парке полно неотличимой друг от друга ржавой рухляди. Смоделировать это место будет проще простого».

— С переездом всё уладил?

— Да.

— Собери чемоданы и жди моего звонка. Максимум через неделю я приеду к тебе, введу в вирт, сотру лишние воспоминания и пущу в сценарий. После этого ты будешь искренне верить, что твоя месть удалась, а жена мертва, как диалап. В ближайшие семь дней поменьше вспоминай о нашей сделке. С бывшей женой лучше вообще не контактируй. Нельзя, например, чтобы ты узнал, что она заболела и не могла прийти в Свалку-парк в день своей смерти, а потом проснулся с воспоминанием, которое этому противоречит. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, звони мне. И смотри, не прикончи её по правде. От любви к ненависти один шаг. И чтобы этот шаг не привёл к мокрухе, а потом к исправительной фармакологии, и существуем мы, чёрные дизайнеры.

 

Дельце казалось плёвым. Дизайнер съездил на Свалку-парк, выяснил маршрут жены Корна и прошёлся по нему со снимающей во всех направлениях камерой. Пришлось добавить пару дополнительных скриптов, чтобы гарантировать успех клиента. Жена у Корна была боевая, неудивительно, что ушла от такого слизняка. Чтобы она не обезоружила мужа, Меш дорисовал ей под ноги железный прут — мало ли что могло отвалиться от экспонатов Свалки-парка. Травма ноги должна была обездвижить экс-госпожу Корн и дать Захарии достаточно времени, чтобы прицелиться и выстрелить.

Но и это не хватало. Лазерное оружие убивало наповал только при попадании в сердце, голову или шею — края раны заваривались, и скончаться от кровотечения жертве не угрожало. Зрелище дыры в мясе размером с кастрюлю могло отвадить клиента, который явно не отличался хладнокровием, от контрольного выстрела. А это грозило манией преследования или, что ещё хуже, Корн мог узнать, что с женой всё в порядке. Чтобы избежать этого, Меш не поленился написать своеобразный эймбот: теперь куда бы Корн не целился, попадание в любом случае стало бы фатальным.

Дизайнер закончил сценарий вчера, перед тем, как ушёл в «Фартек» драить полы. Сегодня он должен был навестить Корна и завершить заказ.

 

Меш достал из-под кровати кевларовый сундук. Проклятье: незаперт! Откинув крышку, дизайнер ужаснулся: ни ноутбука со всеми сценариями, ни взломанной ВР-маски, позволяющей манипулировать памятью.

Даже, если забыть об убийстве, за занятие чёрным дизайном могли дать полгода исправительных фармакологических испытаний (ИФИ). Вроде немного, но со здоровьем и планами дожить до пятидесяти можно распрощаться.

К счастью, вор оставил Мешу пушку. К счастью, потому что в следующую секунду из-за двери донеслось:

— Откройте, полиция!

Дизайнер почти инстинктивно схватил дробовик и выстрелил в дверь, чтобы задержать полицейских.

От «бей» мозг перешёл к «беги», и тело мобилизовало все ресурсы. Меш выстрелом выбил окно и, как матёрый паркурщик, перемахнул через подоконник. Пожарная лестница скрипнула под тяжестью тела. Сзади донёсся грохот выбиваемой двери и крик:

— Стой!

Подгоняемый страхом дизайнер что есть духу понёсся по металлическим ступеням. Прошедшая по лестнице дрожь дала понять, что преследователи преодолели квартиру. Меш опережал их всего на два пролёта.

Четвёртый, третий, второй этаж... Последняя секция заржавела. Удар ногой, и лестница подалась. Меш спустился по перекладинам и спрыгнул на асфальт.

Перебежав улицу, он выпустил в преследователей оставшиеся патроны, бросил дробовик и помчал через рынок.

Крыша одного из лотков вспыхнула, сбоку брызнули осколки кладки — полицейские открыли огонь. В этот момент у дизайнера окончательно слетела башня, и он, почти не осознавая происходящее, изо всех сил побежал вперёд. Мозг Меша, казалось, отключил разум, чтобы больше нейронов посылали сигналы в мышцы, будто это могло заставить их сокращаться быстрее.

Дизайнер был словно в бреду: здания вокруг меняли количество этажей, асфальт становился то сухим, то влажным, то вообще превращался в древнюю брусчатку. Уличные фонари вырастали и уменьшались, как растения в ускоренной съёмке. Повсюду мелькали прилипшие к предметам светящиеся буквы.

Меш перепрыгнул заграждение и побежал по закрытому на ремонт мосту, который, как и всё вокруг, постоянно менялся, становясь то старинным, то футуристичным, то широким, то пешеходным. Впереди замаячила четырёхметровая ограда с колючей проволокой. За ней возвышались заброшенные заводские цеха.

Меш, которого инстинкт выживания превратил в совершенного спринтера, и не подумал свернуть. За миг до столкновения прутья ограды распухли, как переломанные пальцы, и превратились в старинный частокол. Затем на их месте вырос низкий забор, через который Меш с лёгкостью перемахнул.

 

Дизайнер пришёл в себя на берегу реки. За спиной склады, впереди забетонированное русло. Водная гладь скрывалась за силовым полем, в котором тускло отражались облака. Под полем, словно рыбы подо льдом, проползали силуэты автоматических барж. Силовое поле защищало город от ядовитых испарений, в солнечный день грозивших превратить реку во второй Ипр.

Диафрагму будто пропустили через мясорубку, значит, бежал он долго. Произошедшее после того, как в Меша стреляли на рынке, выпало из памяти. Первым делом дизайнер оглянулся, страшась увидеть преследователей. Но вокруг ни души.

Нужно связаться с Максом — он выручит. Но идти в «Антигравитацию» сейчас равносильно самоубийству: там его будут искать в первую очередь. Звонить тоже нельзя — после объявления в розыск каждый телефон стал глазом и ухом полиции, готовым затрубить тревогу при первом появлении лица подозреваемого в поле зрения встроенной камеры.

К счастью, у Меша оставалась взломанная трубка и заначка в тайнике на Свалке-парке. Туда он и направился. Выбравшись с промзоны, дизайнер стал продвигаться по городу, держась подальше от мест, напичканных камерами наблюдения.

Вскоре Мешу повезло, и он заметил в переулке стаю бродячих киберпсов, терзавших неудачливого бездомного. Дождавшись ухода животных, дизайнер стянул с трупа кофту с капюшоном, вывалял в пыли, чтобы пятна крови не бросались в глаза, и надел. Спрятав лицо, Меш почувствовал себя увереннее.

Вот и Свалка-парк — лабиринт из сложенных штабелями стальных скелетов всего, что навыпускал автопром за последние два века. Дизайнер нырнул в его ржавые объятья. По пути к тайнику Меш чуть не словил инфаркт, натолкнувшись на идущего по делам полицейского. Но спасительная аура пропитанной запахом нищеты кофты выручила дизайнера: страж порядка разок ударил его дубинкой и, зажимая нос, убрался восвояси.

Вскоре показался обетованный розовый «кадиллак», зажатый между половиной корпуса бронетранспортёра и кабиной грузовика. Убедившись в отсутствии посторонних, Меш открыл заднюю дверцу. Как он и ожидал, на сидении покоился чёрный кейс. Вынув его, дизайнер заглянул внутрь: телефон и пачки банкнот на месте. Меш зашагал прочь и уже готов был начать разговор с Максом, но наткнулся на полицейскую ленту, загораживавшую проход, и забыл обо всём.

Это место дизайнер прекрасно помнил. На создание его модели для сценария ушло несколько часов. На земле чернел пепел — такой сыпется из дыры, проделанной в человеческом теле лазерным пистолетом. Меш хорошо это знал, ведь ему пришлось перелопатить немало источников, чтобы достоверно воспроизвести ранение этим оружием.

На секунду страх перед задержанием отошёл на второй план. Мешу показалось, что его зачем-то сунули в созданный им же сценарий. Дизайнер успокоил себя мыслью об альтернативной возможности, гораздо более вероятной: кто-то спёр его ноутбук и маску, пришёл к Корну, прогнал по части сценария, помогающей клиенту решиться на убийство, а затем каким-то доселе неизвестным способом вывел в реал так, что Корн ничего не заподозрил.

И вот ревнивый муж совершил настоящее убийство, а Меш стал в глазах полиции сообщником и чуть ли не организатором. Уже неважно, чего хотел мерзавец, укравший у дизайнера рабочие инструменты. Важно лишь, что попади Меш в лапы полиции, пожизненных ИФИ ему не миновать.

Преступник всегда возвращается на место преступления, мелькнула мысль. Но ведь он невиновен. Хотя откуда уверенность? Меш зарабатывал на жизнь тем, что помогал людям поверить, что они убийцы. Может, с ним сделали то же самое, только наоборот?

«Так можно и с ума сойти, — подумал дизайнер. — Лучше выбросить это из головы».

Он развернулся и торопливо зашагал по парковой дорожке. Нажал кнопку вызова, приложил телефон к уху.

«Я всё ждал твоего звонка, — раздался из динамика голос Макса. — Видел тебя… повсюду. Ты теперь городская звезда. Будто торговый центр взорвал, а не никчёмную секретаршу чужими руками пришил».

— Я невиновен.

«Если бы мне давали квадратный метр земли каждый раз, когда я такое слышу, давно бы владел городским районом. Друг в полиции сообщил мне, что дома у твоего клиента нашли ноутбук и взломанную маску. Везде твои отпечатки. Просил передать тебе совет: застрелись».

— Ну а ты что посоветуешь?

«Бежать из района. У «Мегахарда» с «Фартеком» тёрки. Ты не безмозглый головорез, а умелый дизайнер. Так что ловить тебя там, скорее всего, не будут».

— Но как я выберусь?

— В канализации есть банда — Драконы. Они контролируют тайный проход между районами. Заплатишь им пятьдесят тысяч.

— Значит, в подземелье к Драконам... — появившаяся надежда приободрила дизайнера. — Игральные кубики не подкинешь?

 

Пока Меш добирался до условленного места встречи, с городом творилось неладное: объявили о риске солнечных вспышек, эвакуировали всех в убежища. Улицы опустели, по ним заколесили приземистые бронеавтомобили и зашагали похожие на механических тигров роботы.

Дизайнера встретил человек Макса и потребовал десять тысяч в качестве «комиссионных». К торгам гора искусственных мышц с электрошоковой дубинкой на поясе не располагала, и Меш молча расплатился. Дизайнера отвели в подвал с люком, который вёл в подземные городские коммуникации. Там он встретил Дракона — настоящую жертву тренда на модификации: лицо бандита покрывала зелёная чешуя, неровные клыки усеивали широченный безгубый рот, а пальцы заканчивались когтями.

После того, как Меш отдал деньги, ему завязали глаза и куда-то повели. Первые несколько минут дизайнера не покидал страх, что его просто обобрали и собираются прикончить. Но стать жертвой собственной надежды Мешу не было суждено. Повязку сняли, и он увидел ржавую трубу. На вид она была настолько древней, что планы, на которых труба была отмечена, вполне могли отсыреть или сгореть задолго до того, как бумага окончательно перестала употребляться в качестве носителя информации. Неудивительно, что власти районов «Фартека» и «Мегахарда» о ней не подозревали.

 

С каждым вдохом в лёгкие словно засыпали новую порцию битого стекла. Мышцы сжигала такая боль, будто на спину Меша взвалили серверный шкаф. В кромешной тьме тлели лишь два огонька: лампочка фонарика и световое пятно в конце канализационной трубы. Последнее, по субъективному восприятию дизайнера, росло слишком медленно в сравнении с усталостью и клаустрофобией. Хорошо хоть большую часть грязи и пыли на стенках железной кишки вытерли собой те, кто воспользовался ходом до него. Из-за невозможности оглянуться казалось, что впереди километры пути, а успел проползти всего полшага.

Расстояние уменьшалось, световое пятно в конце трубы превратилось в круглое окошко, сквозь которое дизайнер разглядел блестящую от влаги стену и одинокую лампочку. Странно, что никто не следит за выходом. Но дизайнера настолько воодушевила близость цели, что он и не подумал что-либо заподозрить, а только активнее заработал локтями и коленями.

Выбравшись из трубы, Меш повалился на пол и вдохнул с жадностью новорождённого. Лицо искривила ухмылка облегчения, грудь захлестнуло желание обнять первого встречного — хоть сторожащего выход Дракона. Но эйфория длилась недолго.

Почему никто не отреагировал на его появление? Запихивая Меша в трубу, Драконы не скупились на ругань и шутки, а сейчас его окружала тишина, нарушаемая лишь хлюпаньем разбивающихся капель.

Меш встал, отряхнулся и начал осматривать крохотное помещение, в котором очутился. Первым плохим знаком стал Дракон, валявшийся на полу в отключке. Вторым — незнакомец, который целился в дизайнера из пистолета. Мешу подумалось: будь у него старший брат, выглядел бы точно, как этот мужчина.

Ослепляющая вспышка выстрела.

Жизнь не пронеслась перед глазами — видимо, мозг счёл этот видеоряд слишком унылым для показа. Вместо этого по нейронам, наперегонки с пулей, разрывающей то, что раньше было личностью дизайнера, пронеслась мысль:

«Какого?..»

 

Меш открыл глаза. Веки зашуршали, как старая бумага. Он сидел на полу, опираясь на стену. Спина и ноги ныли от холода. Чуть поодаль лежал в луже крови и мозгов, перемешанных с имплантами, кто-то в его одежде и с подозрительно знакомым профилем. Над трупом стоял парень с дымящимся пистолетом.

— Это рай? — спросил дизайнер.

— Нет, первый круг.

Меш попробовал встать, помогая себе руками, но остановился из-за странного ощущения в пальцах. Он взглянул на ладони и выругался: фаланги оканчивались когтями. Ощупав лицо, не нашёл губ и носа, только прямоугольники чешуек. Память прояснилась.

— Ты убил меня!

— Это был лучший способ доказать, что ты в вирте. Да и старое тело привлекало слишком много внимания.

— Это невозможно… Ты чем-то меня накачал!

— Умоляю. Ты перепробовал все наркотики на свете и знаешь, что ни один так не действует. Смирись, ты в вирте.

Меш встал с пола и подошёл к своему трупу. Кровоточащая дырка на лбу и пороховой ожог смазывали черты лица, но не настолько, чтоб себя не узнать. Существовали два объяснения происходящего. Возможно, его не убили, а просто вырубили, сделали модификации, которыми баловались Драконы, и подкинули обработанное пластическим хирургом тело. Вот только непонятно, зачем кому-то это нужно. Либо, что гораздо вероятнее, незнакомец прав, и он в вирте. В таком случае нет смысла пытаться бежать или обезоружить его. Да и что-то внутри подсказывало дизайнеру, что поднять на незнакомца руку он не сможет.

Тот, словно прочитав мысли Меша, спрятал пистолет за пояс.

— С Корном меня ты подставил? — спросил дизайнер. — Что тебе от меня нужно?

— Это не я. Наоборот, если б не мои звонки, ты бы сегодня проснулся в наручниках. Подставил тебя вирт-провайдер. Хочет засунуть тебя на круг глубже.

— А ты кто такой? И чего добиваешься?

— Я — твоё подсознание и хочу выжить. Если ты сдашь мозги в аренду, мне это не пойдёт на пользу.

— Вирт-провайдер… И какое же дерьмо со мной стряслось, что я купил счастливую жизнь на диване у шкафа жизнеобеспечения?

— ИФИ. В нулевом круге ты тоже был чёрным дизайнером. И попался. Но ты так любишь конструировать месть, что не смог заниматься ничем легальным. Вот и заказал себе мирок.

— Это же чертовски дорого. И если у меня здесь нет легальной работы…

— Верно, ты заплатил частью мозга. Подумал, наверное: что такое пять процентов? Теперь ты у провайдера на крючке. Он будет на каждом круге устраивать тебе новый провал и новые ИФИ, пока у тебя не останутся лишь необходимые для поддержания жизни доли мозга да центр удовольствия.

Договорив, Подсознание переступило через труп Меша и открыло дверь, за которой находился сжатый гудящими трубами коридор.

— Если не хочешь стать овощем, пошли.

— Это безумие… Кто-то должен был узнать, и конкуренты раздули бы из этого скандал. Мой провайдер разорился бы.

— Они все этим занимаются. Основная статья их доходов. После учащения солнечных вспышек пришлось перейти на позитронику, но она охрененно дорогая. А вот мозги убегающих от реала трусов ничего не стоят, и на них работает всё коммерциальное программное обеспечение. За счёт этого получается не в убыток продавать импланты и позитронику для личного пользования по цене ниже себестоимости. Все в выигрыше. Кроме лохов вроде тебя, разумеется.

Ещё мгновение поколебавшись, Меш направился к двери:

— Если ты — моё подсознание, то откуда знаешь то, что неизвестно мне? А знай я, к чему это приведёт, никогда не пошёл бы к провайдеру.

— Ты отдал пять процентов своих нейронов. Трудно не заметить, когда от тебя отрывают куски. Остальное — дедукция. Даже, если я неправ в деталях, тебе всё равно нужно вернуться на нулевой круг.

— И как я выберусь?

— Скорость. Мир вокруг просчитывает компьютер. Но в его память помещается только небольшой участок в поле твоего зрения. Если двигаться достаточно быстро, компьютер захлебнётся вычислениями, и ты выберешься.

— То есть достаточно подняться на поверхность, угнать машину и найти прямую дорогу?

— Всё не так просто. При разработке мира на весь транспорт наложили ограничение. К счастью, это не относится к машинам, на которых разъезжают усыпители.

— А это ещё кто?

— Спецназ службы безопасности провайдера. Их вызвали, когда ты подстроился и улизнул от полицейских.

— Подстроился? — Меш почувствовал себя очень необразованной ящерицей.

— Нашёл слабое место в конструкции мира и изменил по своему усмотрению. Это ж закон природы: где вирт, там всегда найдётся горстка избранных со сверхспособностями.

Подсознание распахнуло дверь и пригласительно встало у косяка.

— Зачем провайдеру держать спецназ, обученный действовать в вирте? Они наверняка знают, где я живу. Гораздо проще нанять убийцу, чтобы пристрелил меня, пока я валяюсь на диване в ВР-маске.

— Ни одна юрисдикция не распространяется на преступления против разума. Поэтому провайдеры делают всё, чтобы до пробуждения не доходило. Входи, я сейчас.

Меш вошёл. За дверью был короткий коридор с окном во всю стену. Закрыв за собой дверь, Подсознание убралось. Через секунду по ту сторону стекла вспыхнул яркий свет. Рядом материализовалась голограмма изготовившегося к стрельбе полицейского и тут же погасла. Дизайнер понял, что очутился в тире. На месте мишени.

У огневой позиции показалось Подсознание, перепрыгнуло через ограждение и двинулось к Мешу.

— Это окно сделано из ультракарбона. В сравнении с ним корунд, как мел, — Подсознание остановилось в паре шагов от дизайнера и резко сменило тон. — Знаешь, я тут подумал, что это бред. В смысле, на что я рассчитываю? Что такой слизняк, как ты, одолеет усыпителей и поднимется на нулевой круг? Тебя же обыкновенные полицейские, эти компьютерные болванчики, чуть не поймали. Усыпители же тебя просто отымеют! Ты специально заказал мир, где сможешь стать крутым гангстером с дробовиком под кроватью. А в итоге бежал, как последний трус и чуть не попался. Да нас поймают, как только поднимемся на поверхность! Меня снова подавят и будут дальше отрывать куски, а тебя продолжат дурить. Лучше сразу сдохну! Сейчас я выключу твоё сердце: ты исчезнешь почти сразу, я через несколько минут. Всё равно ты превратил меня в дерьмоотстойник!

Подсознание выхватило пистолет и приставило к виску.

— У тебя вся жизнь крутится вокруг работы, — продолжало оно. — А знаешь, что творится со мной, когда ты конструируешь смерть очередной неверной жёнушки от рук разозлённого рогоносца?! Я превращаюсь в водоворот воспоминаний о матери-шлюхе, которую на твоих глазах зарезал клиент. С тех пор убийство женщин тебя заводит, урод!

Внутри дизайнера вскипела ярость. Моментально она отразилась и на лице Подсознания. Разделявшее их бронированное стекло пошло волнами. На искривляющейся поверхности появилась надпись «Непроницаемая для пуль прозрачная перегородка». Меш никак не мог узнать язык, но содержание текста будто передавали по оголённому искрящемуся проводу прямо в мозг.

Он вспомнил, что то же испытывал, убегая утром от полицейских.

«Непроницаемая для пуль не значит, что непроницаемая для меня?..» — мелькнула мысль.

Дизайнер шагнул, и нога прошла сквозь стекло. В следующий миг Меш вырвал у Подсознания пистолет.

— Ты наглая тварь! — дизайнер с трудом подавил желание пристрелить Подсознание.

— Но ведь сработало, — ответило оно. — А на войне все средства хороши. Попробуй ещё что-то подстроить.

Всё ещё злясь на Подсознание за разворошенные воспоминания, Меш оглянулся: вокруг были только команды «тир» и «непроницаемая для пуль прозрачная перегородка». Что за индусский код? Правда, сам он работал только над маленькими сценариями, в которых клиенты находились пару часов, максимум — день. А сейчас дизайнера окружал мир, созданный, чтобы прожить в нём жизнь, не заметив подвоха. Неудивительно, что не все места были проработаны одинаково качественно.

Меш поднял потолок и перекрасил стены. Он мог делать с этим помещением, что угодно, пока оно оставалось тиром с прозрачной пуленепробиваемой перегородкой.

Вот она, оборотная сторона вербально-ментального моделирования. Меш пользовался этой технологией при построении ВР-сценариев. Не появись она пятнадцать лет назад, создание виртуальных миров, неотличимых от реальности, осталось бы нерентабельной диковинкой. Но после изобретения брейнтреккера ВР-провайдеры и чёрные дизайнеры наводнили рынок.

Брейнтреккер — это что-то вроде ВР-маски наоборот. Вместо того чтобы помещать образы в сознание, он их оттуда извлекает. Больше не надо часами возиться с полигональной моделью, обтягивать её текстурами и грызть мышку от ненависти к собственной криворукости, чтобы в результате получить что-то отдалённо напоминающее реальный объект. Достаточно сказать программе наводящее слово, сосредоточившись на нужном образе.

Произношение вслух необходимо, потому что оно заставляет мозг дважды задействовать нейронные цепочки, отвечающие за образ: первый раз, чтобы подать управляющий сигнал голосовым связкам, второй — для анализа услышанного. Благодаря этому брейнтреккер работает эффективнее, чем если бы дизайнер печатал или произносил нужные слова про себя.

Создание сценария или мира превращается в своеобразный монолог.

— Отлично, — сказало Подсознание. — Вижу, ты готов. Не увлекайся, а то ещё землёй нас засыплешь. План такой: я отвлекаю, ты угоняешь. Доберёшься до подходящей улицы — и газ в пол.

Вслед за Подсознанием Меш покинул тир. Несколько коридоров, лестничных пролётов с изъеденными влагой ступенями и ржавыми поручнями — и он очутился под вертикальной бетонной трубой. Вверх уходила цепь перекладин.

— Лезь первый.

Дизайнер не стал спорить. С тех пор, как ему прострелили голову, Меш испытывал всепоглощающее равнодушие к происходящему. Страх, стремление выжить — всё осталось за кровавой чертой, которую провела в мозгу пуля. Сделанная на заказ жизнь превратилась в ночной кошмар, и дизайнер ещё окончательно не решил, хочет ли пробудиться. Наверное, так чувствовали бы себя его клиенты, узнав, что их месть фальшива, и нельзя доверять даже собственной памяти.

Возвращение в реал сулило разблокировку болезненных воспоминаний, из-за которых он и обменял часть нейронов на заказной мирок. На фоне этой перспективы эмоциональный штиль, воцарившийся после мнимой гибели, казался блаженством. Но страх потерять мозги толкал Меша вперёд.

Тело Дракона идеально подходило для физических упражнений, и шестиметровую трубу дизайнер преодолел за несколько секунд.

Приподняв канализационный люк, Меш оглянулся: вокруг сжатый стенами грязный переулок. Усыпителей не видно.

Дизайнер выбрался на поверхность и помог подняться Подсознанию.

— Затаись и будь наготове, — сказало оно.

Подсознание двинулось к улице, на ходу обрастая бронированным экзоскелетом. Его пистолет превратился в лазерный карабин. Присмотревшись, Меш заметил, что за пушку отвечала команда «оружие» — очередная недоделка создававшего мир коллеги и находка для владеющего подстройкой. Всё-таки слова — самый гнилой материал для создания мира, что только можно придумать.

Не прошло и минуты, как Подсознание, отстреливаясь, забежало в узкий переулок на другой стороне улицы. Затормозивший рядом бронеавтомобиль выпустил по нему очередь из автоматической пушки. На борту дизайнер заметил девиз усыпителей: «Осчастливливать и отуплять».

Бронированные дверцы распахнулись, экипаж выскочил из машины и бросился за Подсознанием в лабиринт переулков и двориков, куда громоздкую машину было не загнать.

Дизайнер выбежал из тени и запрыгнул в сидение. Водить он не умел, но органы управления не описывались отдельными командами, поэтому одного усилия воли хватило, чтобы превратить руль в геймпад.

Меш захлопнул дверцы, ускорился, и его вжало в спинку сидения. Времени пристегнуться не было. Но нигде не написано, что он не пристёгнут, мелькнула мысль, и тут же дизайнер ощутил, как грудь туго обвили ремни.

Два бронеавтомобиля перегородили перекрёсток в сотне метров впереди. Их орудия повернулись, и снаряды застучали по бронированному корпусу. Разрывы грозили повредить камеры внешнего обзора или ходовую.

Взгляд в сторону: в одном из домов сквозной переулок. Дизайнер резко свернул. Высекая бортами искры, бронеавтомобиль протиснулся на параллельную улицу.

Меш прищурился и заметил, что с переулком не связана ни одна команда, а машина преследователей вот-вот въедет внутрь. Улыбнувшись, он заставил проезд затянуться. Грохот столкновения пробился через бетонные перекрытия, и даже рёв двигателя и визг шин не смогли заглушить его.

— Отлично вмазал! — воскликнул дизайнер, но радоваться довелось недолго: на хвост сел другой бронеавтомобиль усыпителей.

Вокруг стали рваться снаряды, опрокидывая припаркованные машины. Меш ускорился, чтобы убедить преследователей в намерении оторваться, а через секунду затормозил так резко, что, казалось, от хлынувшей по инерции крови лопнут глазные яблоки.

Машина усыпителей вырвалась вперёд, дизайнер указал цель, и управляемое бортовым компьютером орудие расстреляло неприятельский бронеавтомобиль в слабо защищённую корму. Распределение брони узнать было несложно — стоило лишь присмотреться, и мир превращался в каркас, сплетённый из слов-команд.

Взглянув на экран навигатора, Меш выругался: карта исчезла, а дорогу к главному проспекту он запомнить не успел.

И, как будто без этого проблем не хватало, на крышу бронеавтомобиля приземлился робот-тигр, замеченный дизайнером ещё до побега из района «Фартека». Один взмах ультракарбоновых когтей — и ствол орудия полетел на асфальт. Водитель не успел опомниться, как стали одно за другим пропадать изображения с камер внешнего обзора.

Меш начал выделывать зигзаги, но скинуть стального зверя не удавалось. Ну хотя бы возможность наносить точные удары робот утратил. Вот только дизайнеру это не слишком помогло. Не успел он опомниться, как крыша над головой прогнулась — теперь робот пытался добраться до водителя.

Усилить броню или сменить материал когтей стального зверя Меш не мог — они были прописаны командами. В голове ни одной нормальной идеи — только страх загнанного саблезубой кошкой в скальную расщелину первобытного человека. От ужаса хотелось закрыть глаза — но это равноценно смерти, потому что, не видя мира, подстроиться невозможно. Скрежет сдающейся под давлением ультракарбона брони — как вкручиваемый в ухо штопор.

Вспышка озарения. Справа «дом в старом стиле», слева «кондоминиум». Нигде не указано, что их не может соединять надземный коридор…

Брызнули осколки бетона. В камере заднего обзора Меш увидел катящегося по асфальту робота и обрушивающийся переход между зданиями.

На волне успеха дизайнер подумал: а что мешает кристалликам льда в облаках на несколько минут выстроиться в идеальную плоскость? В следующий миг небо превратилось в огромное зеркало, в котором отражался сияющий фрактал ночного города.

Уличное движение прописано не было, а значит вполне возможно, что незадолго до эвакуации на проспекте перевернулась цистерна со страшно горючей химической дрянью. Стоило Мешу об этом подумать, и невидимая рука тут же провела в небесном зеркале пылающую черту.

«Теперь уже не заблужусь» — дизайнер сжал геймпад с такой силой, что когти оставили в пластике вмятины.

Выехал на проспект: впереди полоса горящей химической дряни, позади выстроились шесть машин усыпителей. Их орудия синхронно повернулись в сторону беглеца.

Меш до упора отвёл джойстик ускорения. Одна мысль, и в окнах высотного здания возле дороги вспыхнул взрывающийся газ. Башня из стекла и бетона пошатнулась, неоновые буквы на крыше погасли, и здание повалилась на шоссе, закрыв бронеавтомобиль дизайнера от обстрела.

Стрелка спидометра задрожала у последней отметки шкалы, а скорость продолжала расти. Двигатель ревел так, словно готов был вот-вот взорваться.

Сначала пропали дорожные указатели и припаркованные у обочины автомобили. Дома превратились в серые коробки и вскоре тоже исчезли. Дорога и небо последними растворились в серой бесконечности только что созданного в редакторе ВР-сценария, которая всё наливалась чёрным, пока до дизайнера не дошло, что он смотрит на внутренность ВР-маски.

Он стянул её с лица и тут же зажмурился от яркого света, причинявшего такую боль, словно в глазницы вливали расплавленный металл. Когда Меш сфокусировал взгляд, у него перехватило дыхание.

Обстановка вокруг слабо смахивала на квартиру: справа за голографическим монитором сидел парень в белом халате, слева в креслах, похожих на зубоврачебные, полулежали шестеро в униформах и ВР-масках.

Меш попробовал встать, но как назло в этот момент в голову ворвались заблокированные воспоминания, и он повалился на холодный плитчатый пол.

От сконцентрированной в одном мгновении безысходности долгих месяцев исправительной фармакологии захотелось свести счёты с жизнью. И Меш попытался бы разбить голову о пол, если бы тело не парализовали страдания от болезней, которыми его заражали.

Дизайнер одновременно ощутил всю боль, перенесённую за срок наказания. Он словно превратился в один большой корчащийся нерв. Каким-то чудом на фоне призрачного огня, сжигавшего изнутри каждую мышцу, кость и квадратный сантиметр кожи, Меш почувствовал щипок от укола. Успокоительное быстро подействовало, и дизайнер провалился в уносящее боль беспамятство, как горящий заживо в ледяную прорубь.

 

Очнулся он почему-то стоя. До самого горизонта простиралось травяное поле, усеянное мозаикой из человеческих тел. Мириады людей лежали на спине, безмятежно уставившись в солнечное небо с белыми, похожими на кусочки ваты, облаками. Меш — как подсказывала возвращающаяся по частям память, это было его настоящее имя — ни разу в жизни не видел такого неба, и эта явная фальшь заставила насторожиться. Тревога усилилась, когда он почувствовал исступлённую тягу к гибели, всепоглощающую, но… чужую. Какой-то груз на груди мешал дышать. Дизайнер захотел было взглянуть вниз, но ничего не вышло. Он не контролировал своё тело.

«Помнишь, я говорил о тех, кого провайдер захомутал так сильно, что от них остался лишь «мозг ящера» и центр удовольствия, — раздался в голове голос. — Это они. Ты смотришь на моё прошлое и своё настоящее».

«Подсознание? — подумал в ответ дизайнер, но его мысли звучали так, словно в особняке разума Мешу оставили лишь чулан под лестницей. — Мы проиграли… Провайдер перевёз меня к себе. Теперь я принадлежу ему с потрохами».

«Подсознание?! — внутренний собеседник громко рассмеялся. Отражавшийся внутри черепа хохот причинял боль, с которой Меш ничего не мог поделать. — Никакое я не Подсознание. Я тебя обманул. На самом деле я — это ты».

«Я сошёл с ума…» — дизайнер попытался напрячь волю, чтобы вернуться в реальность, но безуспешно.

«Нет. Дело в путешествии во времени».

«Разве это не экзотичный способ суицида? Ведь невозможно убедиться, что путешественник попросту не уничтожается во время процедуры».

«Сейчас невозможно. А через двадцать лет теоретически докажут, что оно перемещает в другую вселенную. Не меньше, чем пустоту, природа не терпит временных парадоксов. Потом поймают парочку путешественников. Короче, мне этого хватило, чтобы вызваться добровольцем. Вот только что-то пошло не так, и меня забросило не в нулевой круг, а в твой заказной мирок».

Меш оставил попытки вернуть контроль над телом. Раз уж это безумие, то не такое и ужасное: боль и страх позади, есть с кем поболтать.

«Как ты мог промазать между реалом и виртом? Куда делось твоё тело?»

«Думаешь, почему я ни разу не назвал нулевой круг реалом? Всё началось с Захарии Корна… Произошёл какой-то сбой, и Корн выпал в нулевой круг так, что сам этого не осознал. Сбой тщательно изучили. Это же огромные перспективы. В вирте человек выкладывается на сто процентов, совершает поступки, которых никогда не совершил бы в реале. Можно создать бесстрашного солдата или непогрешимого судью. В ходе экспериментов случилось непредвиденное: те, кто владел подстройкой в вирте, смогли применить её в нулевом круге. Мы-то наивно полагали, что ничто не может двигаться быстрее света из-за каких-то формул. А ведь это сделано, чтобы успевал прогружаться мир».

«И как отреагировало человечество?»

«Да всем плевать. Лежат в ВР-маске на овечьей морде и в ус не дуют. Технологии не стояли на месте. Позитроника подешевела, этих ребят, — невидимый собеседник окинул взглядом устланное телами поле, — в том числе и меня, накачали ложными воспоминаниями и отпустили. Из-за случая с Корном на меня вышли несогласные. В моём времени нулевой круг почти опустел. В словарях перед словами «терпение» и «воля» давно стоит «устар.». Никто не борется с болью, не закаляет характер. Зачем? Ненавидишь — закажи месть у чёрного дизайнера и свали в другой город. Случилось несчастье — нырни на круг глубже.

Мне под пятьдесят, вся жизнь — память об искусственном мире, прикрытая фальшивыми воспоминаниями. Из-за ИФИ жить мне осталось недолго. Ясное дело, я согласился на перемещение, чтобы хоть одну Вселенную избавить от этой мерзости. Мне в голову записали вирус, который должен пробудить клиентов самого популярного провайдера и рассказать правду. Сейчас, когда у людей обманом отбирают мозги, ещё можно встряхнуть их и заставить опомниться, чтобы у общества выработалось отвращение к заказным мирам и чёрным дизайнерам».

«И почему ты ещё не воспользовался вирусом?»

«Сначала, потому что промахнулся кругом. Я стал частью твоего заказного мирка и ничего не мог поделать. Потом мне повезло. Провайдер выбрал тебя для тренировки охраны. После пробуждения я перестал быть частью сценария и попал к тебе в голову. Вирус теперь в нашем мозгу. Когда я его запущу, от нас ничего не останется».

Хозяин тела опустил глаза, и Меш наконец увидел, из-за чего так тяжело дышать: на нём была одета разгрузка, каждый кармашек который, казалось, вот-вот лопнет от набитого туда пластида. Провода от запалов тянулись к детонатору в правой руке. Палец застыл над кнопкой. Дизайнеру стало страшно, и он в последний раз попробовал собрать в кулак волю, чтобы помешать голосу в голове.

«Зря борешься, ведь я тобой был, а ты мной уже не станешь».

Похититель тела закрыл глаза, и Меш ощутил, как палец давит на кнопку. Чужая жажда гибели достигла пика, и дизайнер в воображаемом чулане захотел того же, что и бесплотный собеседник. Лишь бы впереди не ждало ещё одно пробуждение.