Искусство и секс

 

Сириусянки в сексе бесподобны. Самоотверженны, невероятно гибки, на уровне генов точно знают, как доставить незабываемое удовольствие, буквально выпотрошить партнера, выжать из него все соки. Прелестные тела, нежнейшая кожа, удивительный рот и безумное воображение — все это несомненные плюсы, но, увы, есть и существенный минус: выделяемые во время полового акта самками сириусян вещества смертельно опасны.

Хорхе Вирковски гордился тем, что являлся единственным известным землянином, переспавшим с представительницей сей расы и оставшимся в живых. Недюжинные природные данные, немалое везение и круглая сумма на счету позволили ему провести на больничной койке в полубессознательном состоянии два месяца, но все-таки перебороть казалось бы неминуемую смерть. Возможно, именно тогда что-то помутилось в его голове, возможно, он действительно решил, что он — Избранный, но с тех пор слава о его подвигах расползлась по всем Галактикам. Безобидное увлечение секс-туризмом переросло в навязчивую идею, и за несколько последующих лет Хорхе побывал в самых разнообразных обитаемых системах, умудрившись затащить в постель, как минимум, по одной представительнице женского пола из всех известных на данный момент шестнадцати разумных рас, а сопутствующие съемки позволили заработать баснословное богатство.

Но успех, как это часто бывает, обременителен. Однажды выбранное направление исчерпало себя: все возможные вершины в любовных утехах оказались покорены, тайны открыты, засовы сорваны — настало время переосмыслить свое существование. И вот когда возник риск полнейшего духовного опустошения, граничащего с депрессией, по галактикам пронеслась спасительная для Хорхе новость — на дальних фронтирах обнаружили новую расу.

Бросив все текущие дела он немедленно поспешил в новое сексуальное путешествие.

Вместе со мной.

 

***

 

Планету назвали Эдельвейс. Будто бы нежный цветок посреди холодной черноты космоса она кружила в системе двойной звезды, ярко выделяясь в ряду безжизненных газовых гигантов белесой дымкой облаков, сквозь которую лукаво проглядывали сине-золотые очертания поверхности.

"Типичная яйцеклетка", — охарактеризовал ее Хорхе, увидев на экранах, и уверенной рукой направил "Фаллос Вселенной" в распахнутую атмосферу.

В порту исследовательского центра, как обычно, космолет Вирковски наделал фирменный переполох среди непривычных к подобному эпатажу сотрудников. Отовсюду высыпали зеваки поглазеть на легендарный корабль и его владельца.

Под привычный восторженный шепот женской половины собравшихся и завистливый — мужской, Вирковски спустился по трапу на невинную землю, где его уже встречала руководитель экспедиции. Несмотря на разношерстный состав миссии, верхушку, как это обычно бывает, все-таки формировали представители человеческой расы. Не стал исключением и наш случай.

Это оказалась уже весьма половозрелая землянка. У нее были коротко остриженные темные волосы, карие глаза, смуглый тип кожи, резковатые черты лица. Несмотря на занимаемую должность, она обладала хорошей поджарой фигурой, но, в то же время, и крайне невыразительной грудью. Непритязательность в выборе одежды так же не красила женщину: пыльные сапоги до колена, узкие серые брюки, простая куртка, застегнутая под самый подбородок.

По пятибалльной шкале Вирковски выходило три целых две десятых.

— Доктор Нахрапцева. Гайя Эмильевна, — холодно представилась женщина, протянув мужским жестом Хорхе открытую ладонь, едва тот приблизился.

Хорхе, как всегда, был красив. Подтянут, выбрит, выглажен. Легкий бежевый наряд великолепно подчеркивал отменное тело. Такие люди всегда привлекают внимание и крутят мир так, как им захочется. Вот и сейчас, после рукопожатия, Вирковски не стушевался, прильнул к доктору, сжав ту в крепких объятиях и, конечно, не преминул жарко лизнуть в шею.

Провокация возымела действие — последовало крайнее возмущение со стороны не ожидавшей подобного обращения женщины, перешедшее бы в рукоприкладство, не вмешайся я. Доктор и так была чересчур напряжена — действия Хорхе на сей раз оказались непродуманными. Впрочем, зачастую его логика не поддавалась объяснениям.

— Вы! — возмущенно билась в моих руках Нахрапцева, разом потеряв надменный вид и вперившись горящим взглядом в Хорхе. — Что вы себе позволяете! Как вы вообще смеете...

— Да ладно, Гайка, — довольно осклабился Хорхе. — Тебе же передали обо мне?

— Да! — излишне эмоционально, на мой взгляд, выкрикнула Гайя. — И мне все равно, кто вас там наверху покрывает, но если вы и дальше позволите такое отношение, то я выкину вас с этой планеты к чертовой матери! И плевать на последствия!

Вирковски спокойно пожал плечами, кивнул, после чего я разжал хватку. Доктор скользнула по мне равнодушным взглядом и стремительным шагом отправилась прочь.

Хорхе поспешил вслед за ней.

Я с ним.

 

***

 

Приличный диалог смог состоятся лишь по прошествии двенадцати минут в кабинете доктора Нахрапцевой.

В этих стенах все дышало работой. Никаких личных вещей, излишеств — только самое необходимое. Видимо, в редкий день хозяйка проводила здесь свое время. Раздвижной стол, два стула по обе его стороны, на одном из которых напряженную позу занимала Нахрапцева, на другом же сидел Вирковски, разумеется, откинувшись на спинку и закинув ноги на столешницу.

Я стоял у двери.

— Послушайте, будет лучше, если мы сразу расставим акценты, — сообщила Гайя. — Вы здесь — гость. Нежеланный. Навязанный. Вы мешаете моей работе, а ваша работа для меня совершенно бесполезна и даже вредна. Мы только-только наладили контакт, и действия, которыми славитесь вы, могут все разрушить.

— Это не работа, — лениво заметил Хорхе, проигнорировав последние слова доктора. — Это искусство.

— Это порнография! — с видимым трудом выдавила из себя неприятное слово Нахрапцева. — Никакого отношения ваши так называемые "фильмы" к искусству не имеют.

Споры Вирковски любил. В спорах он жил, наверстывая те эмоции, что упускал в сексе, расцветал всеми красками риторики, выкладываясь полностью ради возможности продавить свое мнение, поэтому с восторгом принял возможность очередной словесной баталии.

— Любое искусство — это порнография. Но, не любая порнография — искусство, — неожиданно Хорхе обернулся ко мне. — Уловил глубину мысли?

Получив утвердительный ответ, он вновь вербально отдался Нахрапцевой:

— Так вот, мое — самое настоящее. Творец в искусстве воплощает свою нереализованную сексуальную энергию, посему любое творение своей конечной целью имеет удовлетворение создателя, путем стороннего привлечения внимания, возбуждения, желания. Художник, как правило, хочет либо нагнуть, либо быть нагнутым. Пробуждение сексуального интереса к собственной персоне — это истинная первопричина, толкающая к искусству. И я, заметь, этого не скрываю.

Да, конечно, есть еще желание удовлетворения насущных потребностей, типа улучшение качества еды и среды обитания, но это все порождает лже-искусство, так как не искренне. Возразишь?

Хорхе сделал пас рукой в сторону доктора, но та лишь отмахнулась.

— Вы рассуждаете словно подросток. Сколько вам лет? Двадцать пять?

— Далеко за сорок, — довольно похвастался Хорхе. — Удивительные вещи творит медицина, не правда ли? А вот ты... Дай угадаю — тебе тридцать с хвостиком, однако выглядишь гораздо старше из-за пренебрежения банальными косметическими процедурами. Отсутствие полового партнера так же негативно сказывается на…

Мне показалось, что Хорхе опять перегнул. Лицо Нахрапцевой пошло пятнами, пальцы судорожно сжались, похоже было, что она готова разорвать чересчур откровенного собеседника на части.

Но Вирковски не дожил бы до своих лет, если бы не умел чувствовать грань дозволенного. Он мгновенно оценил ситуацию и, скинув ноги на пол, занял деловую позу.

— Впрочем, мы отклоняемся от темы. Итак, как тебе известно, моя цель на этой планете — секс с аборигенкой. Мне нужна информация об их брачных ритуалах, устройстве половых органов…

И тут к моему удивлению Гайя рассмеялась. Громко, звонко, обидно. Даже Вирковски немного опешил.

— Что-то не так?

Переборов приступ смеха, доктор с трудом вернула себе серьезный вид.

— Вы, похоже, совсем не думаете головой. Неужели так невтерпеж было, что вы не способны оказались хоть немного подождать, пока мы не сформируем детальный отчет?

— Они гуманоиды, — опасливо выложил общеизвестную информацию Хорхе. — Ну да, я спешил стать первым на этом поприще сексуальной революции, порвать, так сказать, девственную плеву межрасовых отношений... А они гермафродиты, да?

— Нет, — Нахрапцева фыркнула. — Что за ерунда? У них вполне обычное гендерное разделение на женский и мужской пол.

— Ну-у и? — с надеждой протянул Вирковски.

— Они не занимаются сексом. Совсем. То есть, вообще.

На сей раз помещение содрогнулось от мужского смеха — Хорхе заржал грубо, некрасиво, беспардонно. Прихрюкивая, отфыркиваясь, размахивая руками, он вскочил со стула и подошел вплотную ко мне.

— Ты слышал? — спросил он меня. — Нет, ты слышал? Они не занимаются сексом! Чушь собачья! Бред! Нонсенс!

Последние слова Хорхе буквально выплюнул уже в сторону Нахрапцевой. Мой ответ его, конечно же, не интересовал.

— А чем вы тут занимаетесь вообще? Прожираете бюджет?

— Я бы попросила... — доктор тоже поднялась и уперлась руками в стол. — Если вы ничуть не понимаете в биологии, то это ваши проблемы. Да, к вашему удивлению, не все живые создания во Вселенной только и делают, что сношаются...

— Да ладно тебе! — Вирковский слегка успокоился, но все еще улыбался во весь рот. — Я, конечно, профан в науке, но знаю точно, что первый признак наличия разума — это сексуальная фантазия. Любая идея, выходящая за пределы банального стремления к размножению, в первую очередь приходит к разнообразию полового акта. Взять хотя бы антарских амфибий...

По видимому дело шло к истории о славных и очень мокрых антарских похождениях, свидетелем которых мне пришлось быть, но Нахрапцева решительно пресекла все попытки Хорхе продолжить.

— Я не собираюсь вас переубеждать. Я выкладываю вам факты, полученные нами за те месяцы, что мы изучаем эльфов…

— Как-как? — Хорхе, вновь не удержавшись, прыснул. — Эльфов? Вы назвали аборигенов "эльфами"? Нет, ты слышал?

По давней традиции он опять задал мне вопрос, после чего с ухмылкой уставился на Нахрапцеву, понуждая ту смутиться.

— Да, это неофициальное название. Лингвисты долго бились над правильной транскрипцией, однако на выходе получили чересчур труднопроизносимую конструкцию, поэтому мы пока пользуемся таким термином.

— И все же, что с ними, этими вашими "эльфами", не так? — вернулся в прежнее русло разговора Хорхе, за что я был ему благодарен. Словесные перепалки этой парочки давно ушли из конструктивной плоскости, перегружая меня ненужной информацией. — У них какие-то проблемы с половой жизнью? И них нет необходимых причиндалов?

Гайя отвернулась к окну, за которым медленно заползало за горизонт второе солнце. Угасающий свет окутал ее фигуру, столь хрупкую на фоне величия природы...

Я взял кадр крупнее.

— Снимаешь? — шепотом уточнил невесть как оказавшийся рядом Хорхе. Я кивнул и послушно опустил камеру на ягодицы Нахрапцевой.

— Да, у них есть половые органы, — неохотно поведала доктор, находясь спиной к Вирковски. — Но они скорее носят рудиментарный характер. Эльфы не занимаются сексом по простой причине — все свое время они занимаются искусством. Вся их жизнь посвящена созиданию. Это воистину уникальные создания...

— И это прекрасно, — Вирковский подошел к женщине сзади и двумя руками обнял ее за талию. — Но в свободное время они же едят, справляют нужду и, как и все остальные, предаются…

Его ладони скользнули вниз…

— Прекратите! — как-то по-девчачьи взвизгнула Нахрапцева и, вырвавшись из объятий настырного собеседника, направилась к выходу, бросив за спину. — Это невыносимо! С вами невозможно вести беседу. Завтра я подготовлю всю информацию, и, надеюсь, больше вас не увижу.

Однако я преградил ей выход, выполнив беззвучную просьбу Хорхе. Заподозрив неладное, Нахрапцева на каблуках развернулась и обрушилась на Вирковски:

— Что это означает? Выпустите меня немедленно! — говоря это, она начала теребить ворот куртки, словно бы задыхаясь.

— Мне неинтересны отчеты, — Хорхе вновь приблизился к Нахрапцевой вплотную, профессионально заиграв тембрами голоса — из делового тона перейдя на интимный. — Мне интересен процесс. Завтра мы отправимся к аборигенам. Вместе, ты и я. Мне нужна самка аборигена — и ты мне в этом поможешь. Ты дашь мне то, что я хочу, а я за это оставлю тебя в покое. Честное слово, после этого ты меня не увидишь. И лишь по ночам будешь с тоской пересматривать мои фильмы…

Впервые Гайя не стала отстраняться, а лишь обхватила руками голову. Закрыв глаза она тихо простонала:

— Никуда я с тобой…

— Не борись с этим, — голос Хорхе обволакивал, завлекал. — Это природа, с ней невозможно бороться. Ты чувствуешь этот аромат… Он пробуждает в тебе все то, что ты долго и старательно прятала. Ты не представляешь, сколько времени и денег я потратил, на то, чтобы создать его. Сильнейший афродизиак из всех известных. И благодаря ему, Гайка, ты сегодня будешь моей.

— Я не хочу… — слабо попыталась протестовать Нахрапцева, но вдруг запнулась и кинулась к заблаговременно расставившему руки Вирковски, закричав. — Нет, я хочу! Возьми меня!

— Начинай, — шепнул мне одними губами Хорхе, пока Гайя с остервенением скидывала с себя одежду.

Я послушно выставил экспозицию, настроил камеру и сделал нужный ракурс.

Тем временем Вирковски, под неистовым напором разгоряченного партнера был вынужден отползать на середину комнаты, теряя по пути излишки одежды. Распластанное тело его подверглось страстной атаке жадных губ Нахрапцевой.

Полетел к чертям стул, мешавший прелюдии грядущего акта. Гайя что-то неразборчиво бормотала, расправляясь с застежкой штанов, а на лице Хорхе я заметил давно не появлявшееся там удовлетворение. Последние его отношения с землянками складывались, мягко говоря, не очень. Привыкший к экзотике, познавший невиданные ласки, он с большим скептицизмом относился к возможностям себе подобных, предпочитая им инопланетянок.

Он взял ее сначала под столом, потом на столе, потом на стуле, после чего тот сломался. Вскоре после этого сломался и второй стул, но остался еще подоконник, да и четыре стены тоже позволяли разгуляться.

Закончил съемку я уже за полночь.

 

***

 

Одним из самых заметных подвигов Хорхе являлся визит двухлетней давности в систему Бетельгейзе, где он пытался совладать с тамошними итинамами. Покрытые длинной шерстью трехметровые гиганты весьма страстны в интимном плане, но именно из-за своих крупных размеров совокупиться с ними представителям других рас было проблематично. Но не безнадежно, как решил неунывающий Хорхе и первым в мире применил на себе новаторские технологии по увеличению своего члена. Пластические хирурги чуть не сошли с ума, но все же создали из обычного человеческого мужского полового органа неповторимое чудо — аналог итинамского фаллоса. Передвигался после этого Виркоковски с трудом, но до Бетельгейзе добрался, где все-таки умудрился переспать с гигантской инопланетянкой, в результате чего итинамы о нем сложили песни, написали легенды и высекли его выдающееся достоинство в камне.

Дальнейшая судьба чуда хирургии сложилась не слишком удачно — оно покраснело, начало чесаться, да и натиралось штанами, так что вскоре пришлось его возвращать в исходное состояние.

Три месяца после этого Хорхе не занимался сексом, и на съемках впервые был использован дублер.

 

***

 

Мы покинули территорию исследовательского комплекса уже ближе к полудню следующего дня, после обязательного для Вирковски утреннего секса. И хотя сутки на Эдельвейсе отличались от привычных земных на три часа в большую сторону, это повлияло лишь на избыточную продолжительность постельных утех.

По словам Нахрапцевой, эльфы не любили технику, поэтому решено было проделать по воздуху лишь часть пути, а остальной отрезок преодолеть пешком.

— Такое чувство, что меня изнасиловали, — заявила Гайя, усаживаясь за штурвал небольшого самолета. — Ты подонок, Вирковски.

— Это с непривычки, — успокоил ее Хорхе, усаживаясь в кресло рядом. — Потом еще спасибо скажешь, что я открыл для тебя дверь в чудесный мир удовольствий. Если здесь проблемы с партнерами, то я тебе подгоню несколько замечательных устройств...

— Затыкаемся и взлетаем. Ты готов?

Хорхе кивнул.

Я сидел позади, но меня никто не спрашивал.

 

Внизу проплывали красочные пейзажи инопланетной природы. Густые леса с причудливой золотистой листвой покрывали большую часть планеты, лишь изредка отступая перед величавыми озерами и реками или могучими горными грядами. За все время полета я обнаружил только пару небольших полян, казавшимися этакими проплешинами в густой шевелюре Эдельвейса.

— Невероятные ощущения, когда прогуливаешься по этим лесам, — произнесла Гайя. — Тут все дышит гармонией, волшебство разлито в воздухе.

— Такое количество растений должно создавать переизбыток кислорода… — выразил свои сомнения Хорхе. — Как тут вообще с атмосферой?

— Пригодна. Очень легко и приятно дышится. Это фантастика какая-то!

— Да-да… А эти эльфы… Они как живут? Какие-то жилища приличные у них есть или так, на деревьях спят? Мне просто знать, на чем кувыркаться. Возраст, знаешь ли…

Из дальнейшей перегруженной восторженными эпитетами речи Нахрапцевой я смог вычленить наиболее полезную информацию: эльфы живут как большими, так и малыми группами, изредка встречаются одиночки, ведущие отшельнический образ существования. Есть города, но каждый из них — отдельное произведение искусства, ничуть не похожее на предыдущее. Какие-то вплетаются в лесной узор, какие-то врезаются в каменную твердь, говорят, что существуют и водный город, но она его пока не видела.

— А мы куда летим? — поинтересовался Хорхе.

— В Расцветающий Под Небом Цветок, — увидев молчаливое удивление в глазах собеседника, Гайя поспешила пояснить. — Не удивляйся, это вольный перевод. Название на эльфийском, боюсь, тебя только расстроит. Это ближайший к нам город, там находится наша контактная группа. Эльфы обладают удивительным гостеприимством и доброжелательностью, и хотя они, конечно, пока еще осторожны и недоверчивы, но нам уже удалось наладить дружеские отношения с некоторыми представителями…

— Ты дружишь с какой-нибудь самкой? — тут же нашелся с вопросом Хорхе, на что получил презрительный взгляд, и дальнейший путь пришлось провести в молчании.

 

Третья и последняя по счету поляна приютила наш летательный аппарат, а затем мы продолжили путь на своих ногах. Тонким ручьем неприглядная тропка виляла между деревьями, кутаясь в полумраке листвы. Призрачный свет играл на стволах величавых деревьев, таинственные и завораживающие своей красотой звуки на грани слышимого доносились отовсюду, окутывая разум, погружая в сказочную атмосферу…

— Ты что снимаешь? — шикнул на меня Хорхе, и я послушно перевел камеру на облегающие шортики Нахрапцевой. Возможно, сказалось влияние Вирковски, но с обнаженными ногами, в высоких ботинках и в футболке она смотрелась куда более привлекательней вчерашнего.

Небольшой рюкзак подпрыгивал в такт пружинистой походке.

— Вот странное дело, — прервал долгое молчание Хорхе, на сей раз облаченный в ярко-оранжевый походный костюм, фиолетовые просторные бриджи, легкие сандалии и широкополую шляпу песчаного цвета. Его рюкзак нес я. — Говорят, мол, человек неспособен использовать свой мозг на всю катушку, мол, что-то ограничивает... И сколько лет бьемся — ну никак не получается. И знаешь, Гайка, мне кажется, я разгадал причину: мозг взаимосвязан с половой функцией, и пока мы не увеличим ее, эту функцию, мы не сможем увеличить кэпэдэ мозга. Ведь, заметь, сколь же малы наши сексуальные возможности, сколь же скудны по сравнению с возможным потенциалом! Аналогия в чистом виде. Я вот вложился в изучения, — купил с потрохами одну лабораторию, — и, знаешь, Гайка, наши успехи уже позволяют…

Нахрапцева резко затормозила, отчего Хорхе звучно впечатался в ее рюкзак, чуть не повалив доктора с ног. Я тоже недоуменно остановился.

— Вирковски, — не поворачивая головы процедила сквозь зубы Гайя. — Ты хоть иногда можешь не болтать про секс и все, что с ним связано?

Хорхе пожал плечами.

— Вся наша жизнь связана с сексом. Ты же видела, у меня даже космический корабль в форме мужского члена. Этим я олицетворяю нашу жизненную миссию по осеменению Вселенной.

— По-моему, этим ты олицетворяешь только свою больную фантазию, — плюнув на попытки переубедить своего спутника, Нахрапцева прибавила ходу, видимо, желая поскорее добраться до эльфийского города.

Однако не успели мы преодолеть и трехсот метров, как путь нам неожиданно преградило странное животное, словно бы из ниоткуда возникшее посреди тропы. Более всего оно напоминало земную лошадь, если бы не пять ног и витой рог посреди лба. Короткая шерсть золотисто искрилась, создавая вокруг животного некий энергетический ареол.

Нахрапцева вытянула руку в строну, давая знак не двигаться.

— Спокойно, это У-ни, он совершенно безвредный. Удивительные животные — они обладают способностью к телепортации...

— А это самка или самец?

Вирковски с любопытством выглянул из-за плеча Гайи, чтобы получше рассмотреть животное, но то вдруг поднялось на дыбы и угрожающе заржало.

— Нет-нет, мы друзья, мы не тронем… — Нахрапцева попыталась успокоить взбеленившегося У-ни. — Хорошая лошадка, тише, тише…

— Может пальнуть? — предложил Хорхе, доставая из-за пазухи небольшой пистолет, что, по-моему, стало последней каплей — с явным намерением причинить ущерб здоровью непрошеным гостям животное бросилось вперед. Глаза его светились яростью, искрящаяся аура сменилась на черный цвет.

— Бежим! — крикнула доктор…

Вирковски побежал первым.

Я за ним…

 

***

 

— В первый раз вижу трусливого робота, — прилаживая повязку к разбитой коленке, Нахрапцева кинула взгляд в мою сторону.

Хорхе, с печалью взирая на безнадежно испорченную шляпу, вступился за меня:

— Он не трусливый, он дорогой. Это робот-оператор, начиненный новейшей аппаратурой, разумеется, в нем заложена задача сохранения всего этого добра. И вообще, он занимается творческой работой, а это сопряжено с определенным набором поведенческих программ…

— Да? А я думала, что он твой охранник, — закончив с раной, Гайя повернулась в сторону У-ни, который мирно пасся чуть поодаль. — Никогда они так не реагировали. Чего он взбеленился…

— От твоего друга пахнет дурно, — из-за спины животного появилось существо, похожее на человека, но более утонченное, изящное. Длинные серебристые волосы спускались до середины спины, огромные миндалевидные глаза без белков завораживали своей глубиной. Белая туника, сотканная из тончайшей ткани, покрывала золотистое тело. Говорил эльф напевно, растягивая гласные.

Именно он три минуты назад спас нас от разъяренного У-ни, усмирив одним мановением руки.

— Да, увы, в этот раз он прогадал с одеколоном, — улыбнулась Нахрапцева. — Но мы еще раз благодарим тебя, Миромототиэль!

— А это самец или самка?— шепотом поинтересовался Хорхе у Гайи.

— Мужчина, по-вашему разделению, — ответил вместо доктора эльф, как оказалось, обладающий хорошим слухом. Он помог женщине подняться. — Можете называть меня Миро — мне известно, насколько тяжел для вас наш язык. Я провожу вас до города, во избежание дальнейших бед. Но прошу поспешить, чужеземец...

Для приличия Вирковски дежурно приподнял уголки рта, после чего наша пополнившаяся компания уже вчетвером продолжила путь.

— Он тебе нравится, да? — пристал на очередном витке пути к Нахрапцевой Хорхе. — Нравится, я же вижу, как ты течешь при одном взгляде на него...

— Ты болван, Вирковски, — парировала доктор. — Он мой друг, и я испытываю к нему только дружеские чувства. Впрочем, вряд ли ты вообще понимаешь, что это такое.

Хорхе хохотнул.

— Мой друг всегда со мной, и его мне достаточно. Но послушай, Гайка, я вот о чем подумал: они же как-то размножаются? Или нет? Или почкуются? Должны же у них быть хоть какие-нибудь половые потуги. По виду, вроде, вполне адекватные аборигены.

Убедившись, что наш новоявленный проводник достаточно далеко, Гайя вкратце поведала о некоторых интересных фактах, выявленных в процессе изучения эльфов: аборигены обладают феноменальной продолжительностью жизни, но дети в их семьях появляются крайне редко. Любое появление ребенка воспринимается как большой праздник. По словам эльфов, дитя является результатом соединения душ влюбленных.

— Подробности, прости, мне неизвестны. Этот процесс покрыт тайной, — завершила рассказ Нахрапцева, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.

Она поспешила догнать эльфа, а Хорхе, оставшись наедине со мной, надолго задумался, что было для него нехарактерно.

— Духовный оргазм? — наконец поделился он со мной мыслями. — Думаешь, такое возможно? Бесконтактное оплодотворение? По типу тех У-ни телепортация семени непосредственно в яйцеклетку самки?

Я не ответил. Информации было недостаточно для анализа.

Вирковски тряхнул головой.

— Да ну, быть не может. Наверняка лишь красивая сказка о банальном блуде.

Дальнейший путь мы продолжили молча.

 

Расцветающий Под Небом Цветок начался внезапно. Казалось, мы миновали какую-то незримую преграду, за которой лес превратился в город. Звуки неведомых животных сменились музыкой неземной красоты, раздававшейся отовсюду, древесные стволы превратились в удивительные дома, а узкая тропинка выросла в широкую дорогу, утопающую в цветах. Рассеянные листвой лучи солнца отражались в цветных витражах огромных окон, из которых выглядывали любопытные лица эльфов.

— Добро пожаловать! — развернулся к нам Миро. — Мы всегда рады гостям. Пойдемте быстрее, мы как раз успели на Танец Совершеннолетия!

Эльф провел нас вглубь города, и вскоре мы очутились на площади, посреди которой был воздвигнут большой постамент. Вокруг столпились многочисленные зрители, среди них я заметил и нескольких представителей инопланетных рас — видимо, как раз члены контактной группы.

— Что это такое? Мы сюда пляски пришли смотреть? — недовольно вопросил Хорхе, встав рядом с Нахрапцевой.

— Сегодня один из горожан вступает в пору совершеннолетия, — пояснила доктор. — Это событие ознаменовывается танцем. Заткнись и прояви уважение к хозяевам.

Вздохнув, Вирковски взобрался ко мне на плечи и принялся с высоты наблюдать за происходящим. Ждать пришлось недолго — вскоре на помост запорхнула эльфийка в зеленом платье, расшитым золотыми цветами. Волосы звездно-молочного цвета развивались на ходу, словно плащ, глаза сверкали и вся фигура лучилась радостью.

— Это дочь моя, — в словах Миро, вставшего рядом с нами, я уловил нотку бахвальства. — Это она будет танцевать.

— Ага! А после она станет совершеннолетней и… — закончить мысль Хорхе не дала Нахрапцева, ущипнувшая его за ляжку.

Заиграла новая мелодия, — я так и не смог обнаружить источник звука, — и началось представление. Девушку буквально приподняло в воздух и закружило потоком воздуха. Проделав несколько умопомрачительных кульбитов, она опустилась на постамент и начала двигаться вдоль него.

В свое время мне довелось видеть множество танцев, но ни разу не получалось наблюдать такую пластику движений, такой грации и ловкости. Без остановки эльфийка выдавала пируэт за пируэтом, полы ее длинного платья то и дело взметались вверх, обнажая стройные ноги.

— Ты видел? Нет, ты видел? — опустил ко мне восторженное лицо Хорхе. — Все, я хочу ее! Гайка! Слышишь, Гайка, скажи этому аборигену, что я хочу его дочку. Пусть подсуетится.

— Что он хочет? Я не понимаю, — оторвался от созерцания своим сокровищем Миро и недоуменно уставился на Нахрапцеву. Та замялась.

— Он хочет поговорить с твоей дочерью, светлейший... — еле слышно пробормотала она наконец.

— После танца. Все — после танца.

С этими словами эльф вновь весь отдался наблюдению за своей дочерью, которая как раз запрокинула руки к небу, откуда, повинуясь ее жесту, вдруг повалил густой листопад. Легкий вихрь подхватил золотые листья и теперь уже эльфийка закружилась в их ореоле, руками направляя в нужные стороны, своим пасами создавая завораживающие картины...

Все действо продолжалось пятнадцать минут, по истечении которых запыхавшаяся, но довольная девушка поклонилась зрителями, и те дружно запели песню, которая, по словам Нахрапцевой, означала вступление эльфа во взрослую жизнь.

После этого Миро отвел нас в свой дом, куда вскоре подошла и его дочь.

 

***

 

— А теперь еще раз объясни, чужеземец, что тебе нужно? — Миро восседал в резном кресле во главе стола, который вырастал из пола, являясь одним целым с домом. Здесь практически вся мебель была такой, за исключением стульев, на которых находились Хорхе, Гайя и Диво — именно так на земной манер представил свою дочь хозяин дома.

Я стоял у двери.

— В общем слушай, отец, — Хорхе очевидно нервничал. Мне было удивительно видеть это. — Не будем ходить вокруг да около, выложу все как есть — я хочу твою дочку. Я знаю, у вас это, может быть, не принято, вы еще мало нас знаете, считаете чужими, но ждать годы, пока вы привыкните, не собираюсь. Если нужны какие-нибудь зеркальца, бусики — это не проблема. Ты скажи, сколько за нее хочешь и давай разойдемся.

Диво непонимающе переводила свой лучистый взор с отца на Хорхе, с Хорхе на Нахрапцеву. В конце концов она посмотрела и на меня, и я прочитал неподдельный интерес в этом взгляде, что казалось странным. Видимо, роботы для нее были в новинку.

— Ты хочешь стать ее... семьей? — Миро покосился на Гайю, но та поспешно отвернулась.

Хорхе хмыкнул.

— Да, ненадолго.

— Это невозможно, — эльф что-то прожурчал дочке на своем языке, на что та испуганно распахнула глаза и пропела ему в ответ.

 

Хорхе вышел из-за стола нервно прошелся по залу.

 

— Гайка, переведи ему — я важная персона, и если этот чудик не будет подчиняться, то у него будут большие проблемы. Я не понимаю, почему вы до сих пор не объяснили им, кто тут главный?

 

— Они свободный народ... — попыталась объяснить Нахрапцева.

 

— Да какой они свободный, если у них даже яиц нет! У них такие тут девки, а они сексом не занимаются?! — Вирковски с вожделением уставился на Диво и хлопнул открытой ладонью по кулаку. — Ну что, красавица, твоя моя понимать?

— Хватит, Вирковски! — Гайя тоже встала стола. — Это их культура, их выбор.

— Да, чужеземец, я наконец понял тебя, — прервал намечающийся спор Миро. Его голос погрустнел. — Ты говоришь о телесной близости. Нас спрашивали твои друзья об этом, но тема больна для нас. Мы, действительно, избрали другой путь, но когда-то, много времени назад наши прародители использовали свои тела для обозначения любви и продолжения рода. Тяга к телесной близости затмевала их умы, они были слишком красивы и слишком желанны для друг друга, и подчиняясь низменным страстям они порождали грех. Грех порождал зло, зло порождало несчастья для нашего народа. Когда-то, много времени назад, мы чуть не погубили себя из-за войн, которым стремились доказать свою телесную силу, в которых стремились обладать другими телами. И тогда, одумавшись, мы усмирили свою плоть. Мы подавили свои желания, направив их в другое русло. Наша река отныне — творение, но больше — не обладание.

Хорхе скривился.

— Что ты мне тут вешаешь? Наши яйца привели нас к звездам! Мы обладаем Вселенной, мы имеем черные дыры, мы катаем ваши солнца! Кто в здравом уме откажется от такого? А ну отвечай, какое там у вас "соединение душ"? Или ты будешь мне тут лечить, что вы владеете техникой непорочного зачатия?

— Мы думаем иначе, нас более не тревожит низменная страсть. Тебе тяжело понять, мне трудно тебе объяснить. Мы любим — этого достаточно. Любить достаточно.

— Ерунда! — рубанул рукой Хорхе. — Любовь — это лишь обоснование для выбора постоянного полового партнера. Любая раса без секса обречена на исчезновение. И пока вы тут, нахрен, не исчезли, я воспользуюсь своей возможностью.

Вирковски очутился возле сидящей в полнейшей прострации от происходящего Диво и схватил ту за локоть. Рванул на себя.

— Пойдем!

— Вирковски, остановись! Что ты делаешь? — Нахрапцева рванула наперерез, но уткнулась в дуло пистолета.

— Гайка, не мешай, — предупредил ее Хорхе. — Я человек мирный, но если в определенных моментах нужно насилие, то им воспользуюсь. Я не ограничиваю себя, в отличие от некоторых.

Но несмотря на крайнюю взвинченность большинства присутствующих Миро продолжал соблюдать непоколебимое спокойствие.

— Боюсь, твой пыл напрасен. У тебя ничего не получится, — сказал он, не принимая никаких попыток даже поменять позу.

— Это еще почему? — Хорхе подозрительно посмотрел сначала на испуганно притихшую Диво, потом на Миро. — И кто мне помешает?

— Ни кто, а что. Эта планета, это лес, этот воздух. Ты чувствуешь это и поэтому ведешь себя странно. Твое естество меняется, умиротворение втекает в тебя. Не борись с этим, это невозможно. Наши отцы знали, что одной лишь волей не победить половое влечение. И поэтому они вырастили эти деревья, выделяющие особенный аромат, сильнейший...

— Что! Да я... — Хорхе спрятал пистолет и полез свободной рукой в штаны. — Сейчас... Сейчас...

Я наблюдал как выражение его лица меняется с ошарашенного до очень озабоченного.

— Что за черт! Это не может быть... Я... Я... Нет!

Вирковски затравленно огляделся.

— Ничего! Это исправимо. Если не здесь, то в другом месте... Мы уйдем в другое место, мы улетим отсюда, туда где сможем нормально...

Он потащил упирающуюся эльфийку к двери, где и был встречен ударом металлического кулака в череп. Обмякнув горе-любовник без чувств повалился на пол, а девушка кинулась к мне, обхватив руками и уткнувшись испуганным личиком в стальные грудные пластины.

 

***

 

Все, конечно же, на этом не закончилось. То, что некоторые сочтут концом, другие почитают за начало. Так, например, началась история нашей с Диво любви, любви робота и эльфийки, прогнозируемым результатом которого через много лет станет появление маленького эльфа, который назовет меня "папой".

Это будет второе из "соединения душ" между эльфом и не-эльфом. Первопроходцами уже стали доктор Нахрапцева и Миро.

Что же касается Хорхе, то он продолжил заниматься своим "искусством", но, увы, так и не смог восстановить собственные мужские силы. На съемочной площадке его навсегда заменил дублер.

А я решил так: да, возможно, сириусянки в сексе бесподобны, и никого более страстного чем гиганты-итиманы во всей Вселенной не сыскать, но любовь, она не делится по расовом признаку.

Уж я-то в этом теперь разбираюсь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Неудачные моменты:

 

 

…

Уверенно заведя "Фаллос Вселенной" в лоно космопорта, Хорхе вальяжно откинулся на спинку кресла и решил поделиться со мной и бортовым компьютером очередной мыслью:

— В любом приземлении есть что-то эротическое.

…

Однако не успели мы преодолеть и трехсот метров, как путь нам неожиданно преградило странное животное, словно бы из ниоткуда возникшее посреди тропы. Более всего оно походило на земную лошадь, если бы не пять ног и витой рог посреди лба. Короткая шерсть золотисто искрилась, создавая вокруг животного некий энергетический ореол.

Нахрапцева вытянула руку в строну, давая знак не двигаться, тихо предупредив:

— Спокойно, это рояль.

…

Без остановки эльфийка выдавала пируэт за пируэтом, полы ее длинного платья то и дело взметались вверх, обнажая стройные ноги.

— Ты видел? Нет, ты видел? — опустил ко мне восторженное лицо Хорхе. — Она без трусиков!

...

Эльфийская песня звенела сотнями колокольчиков, поражая слаженностью голосов. Каждый из них удивительно гармонично ложился в общую канву, дополняя, но не нарушая.

Даже запыхавшаяся дочь Миро звонкой пташкой пронзительно пела, задрав дрожащий подбородок. Какая-то неземная эйфория царила на площади.

-Ну что за балаган... — впрочем на скептический тон Хорхе это никак не влияло. — О чем они поют-то хоть?

Нахрапцева, похоже, очарованная происходящим, нехотя ответила:

— О наступающей ночи, о звездах, на которые отныне юной деве смотреть иначе, о новых горизонтах, что лежат перед ней, о...

— Понятно... Дурью маются от хронического недотраха.

И как только хор голосов стих, Вирковски надсадно выдал речитатив:

— Забудь об этом, милая, не видно же не зги,

От мыслей о возвышенном кукожатся мозги,

Не парься о несбыточном, о тлене не тоскуй

Помочь тебе стать взрослою способен только...

 

 

Зная характер Хорхе и с девяносто девяти процентной вероятностью предполагая неприемлемую рифму, я поспешно заглушил концовку виршей приличным сигналом.

…

Небо над Эдельвейсом окрасилось в нежно-розовые цвета, означая скорый рассвет. В этой утренней тиши лесов мягко ступая босыми ногами по влажной еще траве шла Дива, подобная в своей красе юной богине.

Я шел за ней.

За мною — звери.