Серые небеса

Свет солнца едва пробивался сквозь хмурые тучи. С неба сыпала морось. Такая погода обыденна для Стерха. Некогда чудный солнечный мир, залитый красками и светом, нынче превратился в обитель серости и уныния. Всё началось, когда из-за облаков пришли "Архангелы". Именно так окрестили их святые отцы. Для остальных они стали Небесными людьми. Хотя за прошедшие двадцать лет с момента нисхождения, никто так и не узнал, люди ли эти существа, вечно закованные в броню. Даже лиц их не видели.

Они пришли, и всё изменилось. За полгода перекроили ландшафт. Создали удобный для себя климат и навсегда спрятали солнце за тучами.

Джеримая посмотрел на торчащие из бурой земли розовые кристаллы кварца и сплюнул.

Редкие капли шлёпали по лужам. На старом размытом тракте их полно. Дорогу не использовали со времён возведения куполов. Поэтому за ней уже лет пятнадцать как никто не следил. А в царившей вокруг сырости не то что асфальт, но и закаленная сталь быстро приходила в негодность.

Купол… Взгляд скользнул по возвышающейся на горизонте архитектурной конструкции. Стальная полусфера вызывала приступ клаустрофобии. Теперь города выглядели именно так. "Архангелы" любили однообразие во всём. Одинаковые города, одинаковая одежда для представителей одной касты, одинаковая пища для всех. Одинаковая жизнь. И одинаковый для всех ритуал кремации. Жизнь по расписанию. Жизнь, где не любили необычные вещи.

Джеримая с грустью вспомнил мегаполисы прошлого. Они были подобны человеку — хаотичные, немного небрежные, но имеющие неуловимый шарм. Разные, но всегда родные…

Легкий ветер колыхал багряные стебельки травы, словно морская волна пробегала по степи. Джеримая помнил море. Бескрайнее, необъятное, синее…

Отогнав мысли, путник снова сосредоточил внимание на цели. Попасть внутрь купола можно по монорельсу либо по воздуху. Но оба варианта Джеримаю не устраивали. Вот и приходилось хлюпать по грязи к техническим воротам. Там его должны были встретить.

Путник поскользнулся и тут же растянулся на земле. Висевшая на плече сумка упала. Всё её содержимое вывалилось наружу.

Джеримая грязно выругался и принялся собирать вещи. Когда в его руках оказался старенький потрёпанный томик стихов, привезенный из Метрополии, невольно улыбнулся. Не задумываясь, открыл книгу на первой попавшейся странице. Ровные строчки букв испещряли пожелтевшие листы. Сейчас мало кто мог прочесть составленные из них слова. "Архангелы" запретили пользоваться родной письменностью. Огнем выжгли всё, что связано с прошлым человечества.

Впрочем, не сильно-то человечество и сопротивлялось этому. Тем более, что Небесные люди дали такую чудесную замену в виде технологии мыслеобразов. Зачем разбираться в непонятных закорючках, если достаточно лишь подумать, и мысль обретала форму образа, записываемого на кристалл. Стоило другому человеку взять кристалл и захотеть узнать, что за информация записана на нём, как тут же в мозгу появлялась картинка.

Наши учёные сами хотели создать такую штуку, да ума не хватило. А тут такой подарок. Можно сказать, с неба свалился.

Джеримая убрал вещи в сумку и зашагал дальше по размытой дороге. До купола оставалось не так уж и далеко. Но нужно было соблюдать осторожность. Он и так уже сегодня нарвался на "сферу". Гадкое устройство реагировало на любое движение в радиусе досягаемости встроенного сканера. Уничтожать механизм было бессмысленно. Тут же появлялись "Архангелы", а от них уж точно не убежишь. Да и сам "шарик" мог зажарить кого угодно.

Сегодня повезло. "Сфера" прошла мимо, не заметив, но времени на игру в прятки ушло много.

Джеримая выудил шатлен¹ с раритетными карманными часами. Гравировка на откидной крышке, фигурное ушко, к которому крепилась цепочка, римские буквы на циферблате, украшенном витиеватым рисунком. Сейчас такие вещицы стали диковинками. Новому миру не нужна старая культура. Живописные полотна известных художников, скульптуры, и даже музыкальные произведения — всё, что воспевало и восхваляло человека и его творческую натуру, было уничтожено. Для новых хозяев мира человек являлся лишь удобным "механизмом", приспособленным для эксплуатации в условиях планеты. Жаль, что понимали это не многие.

Путник посмотрел на стрелки и недовольно покачал головой — опаздывал. Плотнее запахнув плащ, Джеримая ускорил шаг.

Технические ворота представляли собой две большие раздвижные створки, испещрённые множеством люков, через которые наружу выбирались дройды. Условленный стук. Послышалось шипение. Вслед за этим открылось одно из отверстий. В проёме стоял человек в комбинезоне ремонтника. На вид ему было лет двадцать, не больше. Худощавый, с бегающими глазками и крючковатым носом.

— Ну, наконец-то. Я уж боялся, что вы не придёте.

— Возникли осложнения.

— Вы не ранены?

— Нет, со мной всё хорошо.

— Тогда быстрее заходите. Скоро будет облёт патруля. Мы ведь не хотим, чтобы нас увидели?

Путник не ответил. Он лишь проскользнул внутрь.

В широком техническом тоннеле было мрачно, но чисто. Джеримая невольно вспомнил аналогичные сооружения эпохи господства Метрополии — узкие проходы, построенные по земным лекалам. По бокам в них тянулись коробы с проводами и магнитоленты, по которым передвигались ремонтные дройды. А ещё в них вечно пахло смазкой и почему-то дерьмом. Тут таких запахов и в помине не было. Разве что воняло сыростью. Но именно так нынче пах и сам мир.

В ангаре в конце тоннеля обнаружилось два десятка неактивных "ремесленников". Устройства чем-то напоминали сторожевые "сферы", только не имели вооружения и сканера, располагали четырьмя парами щупалец и работали на местном минерале биронизиии, а не на тёмной энергии, как техника Небесных людей.

Навстречу вышел ещё один техник. Коренастый старичок с залысиной и пышной седой бородой. Увидев путника, он подбежал и протянул мозолистую ладонь.

— Какая честь! Уж и не думал, что однажды встречусь с легендой.

— Полно вам, — Джеримая пожал руку и похлопал старичка по плечу. — Никакая я не легенда. Всего лишь человек, делающий нужное дело.

— Да-да, конечно. Идёмте.

Втроём они проследовали в небольшое помещение. Тут стояла панель с мониторами и пульт управления "ремесленниками". Рядом была комната для отдыха.

— Я не знал, какой у вас размер, — пожилой ремонтник протянул такой же комбинезон, как тот, что был на нём.

Джеримая прикинул и удовлетворенно кивнул.

— В самый раз.

Уйдя в комнату отдыха, он вернулся через пару минут. Плащ с капюшоном сменила рабочая форма техника. Волосы были уложены по последней моде, а на ногах вместо армейских сапог надеты магнитные боты. Руки сжимали большую чёрную сумку.

— Отлично! Никто не догадается, — старичок улыбнулся.

— Главное, на Серафима не нарваться.

— Никогда о таких не слышал.

— Эти твари считывают эмоциональный фон. Но они редко появляются на нижних ярусах.

— Будем надеяться, что так будет и в этот раз.

— Куда теперь?

— Мигель проводит вас к папаше Доримару, — худощавый ремонтник кивнул в знак согласия. — У него вы сможете перекусить. А в полночь вас проводят в наш импровизированный амфитеатр.

— Хорошо, — Джеримая удобнее перехватил ручку сумки.

Мигель уже ожидал у выхода.

По улицам шли неспешно. Джеримая старался вести себя естественно: вёл пустой разговор со спутником, не переставая довольно улыбаться. И лишь глаза его выдавали. В них не было беззаботности, только боль и усталость. А ещё в них была мудрость.

На потолке яруса проецировали "световое шоу". Тысячи разноцветных светящихся шаров носились по поверхности, сталкивались и взрывались. Жители, привычные к происходящему, даже не замечали этого.

В Жреческом круге давали представление повелители молний. Джеримая не видел всполохов, но характерный гул говорил о том, что он не ошибся.

На небольшой площади группа ребятишек обменивалась мыслеобразами. Едва ли среди них были пейзажи утреннего леса или подмеченный с утра натюрморт. Культура "Архангелов" почитала лишь стихию во всех её проявлениях и силу. Над ареной парили бирюзовые световые шары — знак проходящего "поединка". Безумцев бросали в условия шторма или созданный буран и давали возможность доказать, что смельчак достоин уважения хозяев. Умереть никому не давали. Но за поражение приходилось расплачиваться каторгой в рудниках. Небесные люди называли это "искуплением".

Мигель указал на здание, ничем не отличавшееся от остальных.

— Нам сюда.

Доримар держал уютный ресторанчик. Гостей встретил вежливым кивком, но не подал вида, что заинтересовался визитёрами.

Официантка приняла заказ, и уже через пару минут еда стояла на столе. Ели молча. Джеримая смотрел в зал, но его мысли были далеко. Он вспоминал тот день, когда "Архангелы" спустились с небес. Тогда всё было потеряно: мир, любимое дело, лучший друг Роберт…

Они вместе командовали обороной столицы, но силы были слишком неравны. Да ещё неожиданное предательство. Кто же мог подумать, что их предаст свой же народ? Партия Клерикалов поспешила объявить захватчиков спасителями. И люди им поверили. Всё так легко. Измученные кабалой Метрополии поселенцы отказались искать решение проблем своей жизни самостоятельно, доверившись обещаниям чужаков. Но кто мог их винить? Им пообещали новый, чистый и прекрасный мир. Мир без забот, в котором за тебя всё решают, взамен требуя лишь послушание. Люди охотно залезли в золотую клетку с мягкой соломкой, чистой поилкой и сытным кормом.

Джеримая отхлебнул какой-то жидкости из стакана и вернулся к своим мыслям.

Он думал об утраченном наследии человечества. Сытая жизнь давалась в обмен на забвение истоков. Роберт говорил, что это был простой выбор, поскольку, что делать с этим самым наследием, никто уже давно не знал. И не "Архангелы или Клерикалы были тому виной. Ценности перестают иметь вес, когда о них забывают. Люди забыли. Поэтому с такой лёгкостью они жгли музеи и библиотеки, крушили всё, что связывало с прошлым. Попутно обрекая себя на роль дрессированных животных. Небесным людям не составило труда заменить человеческую культуру культом стихии.

— "Они дадут нам прошлое. Своё прошлое, своё мировоззрение, свои ценности.

— Но нам никогда не стать ими...

— Мы перестанем быть собой. Этого достаточно. Лиши народ самобытности, и ты разучишь его сражаться. Без прошлого останется лишь настоящее, где одна ценность — жизнь".

Последний диалог с Робертом до сих пор звучали в голове Джеримаи. А ещё предсмертная просьба друга:

— "Мы последние хранители культуры нашего мира. Кроме нас некому сохранить то немногое, что делает нас людьми. Займись этим, Джер. Защити всё, что сможешь. Наша культура должна жить. Ты вояка, а не художник, но есть искусство, которое подвластно даже тебе — искусство речи. Так пусть твои слова напоминают людям об их прошлом, их истории и творениях, что создавались, дабы воспеть величие человеческого духа. Стань сказителем. Это всё, что осталось в проигранной войне…"

Часы показывали одиннадцать вечера. Ресторанчик уже давно закрылся. Доримар жестом позвал Джеримаю и Мигеля следовать за ним. По улицам они шли быстро. Через полчаса все трое оказались возле здания сталелитейного завода. Даже снаружи слышалось, как работают механизмы. Внутри царил полумрак. Лишь на месте оператора горел свет.

Протискиваясь узкими проходами, минуя сотни собравшихся в помещении людей, Джеримая с трудом добрался до операторской. Там его уже ждали оператор и человек со значком префекта на воротнике.

Мужчины обменялись приветливыми кивками.

— Всё готово? — положив сумку на стол, спросил Джеримая.

— Да, они слышат вас, — ответил префект и протянул гарнитуру.

— Тогда приступим.

Джеримая перевёл дыхание. В памяти всплыли строчки стихотворения. Они подходили для приветствия. И пусть не всем откроется их смысл. Он лишь давал людям возможность вспомнить своё наследие, а до правильных мыслей они дойдут и без него. Когда придёт время…

Сказитель включил микрофон и заговорил:

"Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,

оглядываясь тревожно?

Хочешь сказать, что рогатки метки,

но жизнь возможна?.."

Ах, нет, когда целятся из рогатки,

я не теряюсь.

Гораздо страшнее твои догадки;

на них я и озираюсь.

Боюсь, тебя привлекает клетка,

и даже не золотая.

Но лучше петь сидя на ветке; редко

поют, летая.

Неправда! Меня привлекает вечность.

Я с ней знакома.

Ее первый признак — бесчеловечность.

И здесь я — дома"².

Примечания:

1. Короткая широкая цепочка к мужским карманным часам.

2. И. Бродский. "Что ты делаешь, птичка, на черной ветке…"