Вкус твоих слез
Едкий туман клубился по узким улочкам ночного Лайдого. Блуждал среди мачт фрегатов и торговых шхун в порту. Сражался со светом маяка, не давая разглядеть прибрежные скалы. Крался трущобами Перерезанной Глотки. Неспешно стелился над мощёной мостовой квартала Высоких Домов. Боголепно прижимался к земле в Храмовом районе. Будто лазутчик перелезал через каменные зубья крепостного вала. Пробирался украдкой между кострами стражников. Укутывал словно покрывало нищих в Кривом переулке. Прятал контрабандистов у Чёрного лаза. За час он окутал весь город. Не осталось ничего, кроме тумана, света одиноких фонарей, да зыбких теней, тонущих в обволакивающей влаге.
Одна из них неслышно отделилась от стены и стремительно проскользнула поперёк улицы. Шмыгнула в подворотню и затихла.
Еле слышный скрежет металла о камень. Когтистая стальная кошка зацепилась за карниз, свесив вниз хвост верёвки.
В один миг некто вскарабкался по стене на парапет. К зданию напротив был протянут толстый канат. Подвешенные на нём флаги покачивались на ветру.
Тень стремглав преодолела путь, ни разу не взглянув вниз. Будто нисколько не страшась падения на мостовую. Словно не карабкалась на самое высокое здание в округе.
Пробираясь средь гаргулий, облюбовавших выступ дома купца Шамаха, тень застыла возле западной башенки. Взор был устремлён во двор Храма Дройсура.
Нет, разумеется, увидеть ни глаз, ни лица, укрывшегося во мраке ночного скалолаза, не представлялось возможным. Слишком умело выбиралось укрытие. Даже выглянувшая из-за облаков луна не бросала свет на место, где скрывалась тень. И, тем не менее, цель была очевидна. В районе лишь два места представляли интерес: жилище купца и храм. И если окутанный тенями призрак ещё не проник сквозь оконную створку в покои достопочтенного Шамаха, значит, он искал путь в храм.
По песчаной дорожке перед священным зданием неспешно прошли стражники. То, что дорожка именно песчаная, а не выложена, из подогнанных друг к другу шлифованных камней, тень знала наверняка. Тысячи раз она наблюдала из укрытия за пристанищем сынов и дочерей Дройсура. Изучила каждый уголок сада, все трещины в ограде. Изгибы и барельефы здания вырисовывались в памяти, словно в проекте архитектора. Знания всегда полезны, давая силу, наделяя преимуществом над жертвой. Позволяют предугадывать поступки и находить пути к спасению. Укрытый мраком призрак усвоил эти премудрости уже давно.
На террасе храма показалось ещё несколько стражей с факелами. Чадящие светочи позволяли разглядеть хозяев. Два лысых крепыша, облачённых в кольчугу по пояс. На бедре у каждого позвякивал острый, словно бритва скимитар. Сыны Дройсура страшны в бою. Желание испытать воинов охватило тень. Но нет, не сейчас. Всему своё время.
Дозорные скрылись. В руке невидимки появился лук из чёрного олеандра. Плечи беззвучно натянулись, не издав даже скипа.
— Тиньк, — прошептала тетива.
Стрела пролетела через весь двор и впилась в торчащую под сводом храма балку. Прочная бечёвка натянулась, словно струна арфы. Тень привязала конец к основанию башенки, где скрывалась от лишних глаз. Древко оружия коснулось верёвки. С едва различимым шелестом невидимка съехала к балке, тут же скрывшись во тьме. Цепляясь за выступы словно павиан, тень влезла на террасу и затихла возле куста розы.
Осталось самое сложное — проскочить через тропу пилигрима. Террасу пересекала небольшая лестница, ведущая во внутренний двор. Из него исходило слепящее сияние.
Призрак миновал ступени и застыл у невысокой изгороди, не осмеливаясь вступить на свет. Вереница мраморных статуй стояла стражей по краям дорожки, ведущей к главным воротам. В поднятой руке каждого изваяния пылал драгоценный камень размером с бычье сердце — огненные самоцветы. Храмовники называли камень Слезой Дройсура.
У каждой статуи стояло по латнику. В полированных кирасах и остроконечных шлемах, со стальными копьями в руках, они выглядели грозно. Недремлющие — лучшие из Сынов Дройсура. Величайшие воины. Сам бог направлял их оружие в бою.
Тень замерла. Ей предстояло пройти сквозь этот строй…
***
Дневная жара убивала. Пот лился в три ручья. Одежда пропиталась влагой насквозь. Вокруг царила тишина. Перерезанную Глотку даже звуки старались обходить стороной. Лишь в сточной канаве негромко жужжали над помоями мухи.
Щупленький тип брезгливо посмотрел на лужу. Обойти жижу не представлялось возможным. Разве что научиться лазать по стенам или вскарабкаться на крышу…
Тип поморщил нос. От лужи исходило зловоние, будто от дохлого борова.
Из покосившейся лачуги выполз шатающейся походкой чумазый забулдыга.
— Любезный, — обратился тип к пьянице. — Не подскажете, где я могу найти Шепчущего?
Пьяница замер на месте. Зрачки медленно расширились, заполнив всю радужку. Хмеля сошёл на нет. Замахав руками забулдыга ломанулся, куда глаза глядят. Не заметив на пути рыбьего хвоста, он плюхнулся поперёк лужи, где и остался лежать, мирно похрапывая.
Щуплый тип пожал плечами и прошёл по туше на другую сторону. За поворотом была маленькая лавочка с табличкой. Надписи не было лишь грубо нарисованный лепрекон с зажатой в руке кружкой эля.
Внутри царил мрак. Большинство столов пустовало, лишь возле лестницы на второй этаж парочка верзил резалась в кости, да бармен делал вид, что полирует стойку.
Щуплый направился к последнему.
— Любезный, я ищу…
— Тсссс… — бармен затащил любопытного посетителя в подсобку. — Не так громко, приятель. В этом районе не всем может понравиться, что их ищут.
Бармен выглянул из-за косяка в зал. Никто не заметил, как он скрылся в чулане.
— Ну? Что надо? — деловым тоном продолжил хозяин заведения. — Барахло, стыренное скинуть? Или ловкого человека ищешь?
Бармен смерил взглядом собеседника.
— Могу и с мокрым делом подсобить, если интересно.
— Каким делом?
— А, неважно… Так чего тебе?
— Я ищу Шепчущего.
— Ептс… — бармен побелел. — Ты не ошибся с именем?
— Если поможешь его найти, в твоем кармане появится несколько золотых монет.
Бармен в уме просчитал риски.
— Гони золотишко.
Щуплый вытащил два золотых и обронил их в протянутую руку.
— Шепчущий берёт две сотни золотых за дело. Если нет таких денег, то забудь о нём.
— Я могу заплатить вдвое дороже.
— Как скажешь, милок. Он сидит за столиком в углу.
— Там никого… — щуплый не договорил. Из мрака показался размытый силуэт.
Через мгновение в тенях скрывались уже двое.
— Что надо? — произнесла тень.
— Острый кинжал и твёрдая рука.
— Ты нашёл их. Моя цена…
— Плачу тысячу.
— Кто твоя жертва, Аль-Тумар?
Щуплый замер. Услышать своё имя от убийцы он никак не ожидал.
— Да брось, ты же не думал, что я не узнаю первого советника?
Аль-Тумар молчал.
— Так я услышу имя?
— Кара…
— В городе тысячи Кар… — теперь убийца остановился на полуслове. — Верховная жрица Дройсура?
— Она самая. У неё встреча с богом назначена на рассвете. Или слишком круто для тебя, Шепчущий?
— Жрица стоит дороже…
— Любые деньги…
— Что так?
— Храм собирается открыть в городе школы. Управлять образованным людом будет сложнее. Для правителей города это неприемлемо…
— Не продолжай. Твои мотивы ясны, — Шепчущий откинулся на спинку стула. — Осталось договориться о цене. Жизнь жрицы стоила бы две тысячи золотых. Но я сделаю тебе скидку в пятьсот монет.
— Откуда такая щедрость?
— У меня свои счёты, — Шепчущий оскалился. — У убийцы тоже есть прошлое, советник. Я уже давно ожидаю повода забрать её жизнь.
— Что же останавливало? Храмовая стража?
Убийца издал похожий на смешок звук.
— Стража… Они мне не ровня. Всё проще. Зачем убивать бесплатно, если можно заработать на смерти. Всегда знал, что однажды мне неплохо заплатят за её голову.
— По рукам. Вот задаток, — Аль-Тумар бросил на стол небольшой мешочек. Монеты негромко звякнули. — Смотри, убийца, не оплошай. Властители города тебе этого не простят.
— Завтра в это же время принесёшь остаток суммы. Или до утра не дожить уже тебе.
Убийца встал из-за стола и ушёл…
***
В «Пьяном лепреконе» по пятницам выступал бард. Некогда он был музыкантом паши Асизи из Гашира. Но пристрастие к выпивке всё погубило. Теперь вонючий зал «Лепрекона» стал ему сценой.
Бард вызывал у тени лишь презрение, но слова одной баллады навсегда поселились в тёмной душе убийцы, возвращая в далёкое прошлое. Напоминая о том, кем он был и кем стал.
Ночь затягивает петлю на горле
Мне становится трудно дышать
Мы одни в таком большом городе,
И тебе от меня не убежать.
Пронеслось в голове…
Стрела сорвалась с тетивы и угодила прямо в глаз латника. Воители приняли боевые стойки и выставили перед собой копья.
Лук отлетел в сторону. В лунном свете блеснули лезвия кинжалов. Выпад, кувырок, удар… Мускулистую шею украсил алый порез. Выпад, кульбит, удар… Лезвие легко прошло меж пластин, пронзив бок. Разворот, сальто, удар… Клинок перерубил сухожилия на ноге. Воин рухнул на землю. Шлем покатился в кусты. Кровь из артерии окрасила песок в бордовый цвет. Удар… удар… Ещё удар…
Убийца распахнул ворота главного храма и вступил в его прохладные залы, оставляя позади трупы Недремлющих. Сегодня они, наконец, уснули… Вечным сном…
Но я хочу тебя видеть молящей и слабой
Хочу узнать вкус твоих слез
Где от любви до убийства — самая малость
Ты мне отдашь сердце свое
Я — лишь тень от ночных фонарей
Встречай эту ночь, я приду вместе с ней.
Послушники в ужасе разбегались по коридорам при виде убийцы. Они пытались закричать, но слишком стремительно двигалась тень.
Чего стоят слезы твои,
Ведь наутро глаза твои будут сухи
Чего стоят сотни миров,
Если их придумал не я?
Алые капли окропили гобелен, когда двое стражников с перерезанными глотками упали на пол. Одним движением тень забрала две жизни. Осталась ещё одна. Последняя. Тень распахнула двери в святилище.
Я знаю смысл слова "Любовь" -
Люди тратят вечность ради секунд
Они рассуждают про зло и добро
И живут у своих рассуждений в плену.
Прекрасная жрица стояла, преклонив колени перед статуей своего бога, и молилась. На лице читался испуг, а по телу пробегала дрожь.
Но я поджег все мосты, ничего не вернуть
С каждым часом огонь возрастает.
Твои секунды в вечность я смогу обернуть,
Ну а цену, ха, цену ты знаешь...
Запри все двери, мне это льстит!
Значит, ты ждешь, значит, не спишь...
— Здравствуй, Кара…
Жрица застыла. Голос, всё ещё гоняемый эхом по залу, показался до боли знакомым. Голос из далёкого прошлого.
— Лэнс? — нерешительность читалась в голосе. Женщина обернулась.
— Узнала. Не ожидал, — невидимка вышла из тени на свет.
— Лэнс, слава Дройсуру! — Надежда прозвучала в голосе жрицы. — Вокруг твориться какое-то безумие. Кто-то напал на храм. Стражники уже ищут виновника.
— Они ищут меня, Кара.
— Тебя… — девушка посмотрела на зажатые в руках тени кинжалы.
— Я пришёл за тобой.
Стоило жрице лишь посмотреть в глаза убийцы, как она всё поняла.
— Мы любили друг друга… — еле слышно произнесла женщина.
— В прошлой жизни, Кара. Потом ты выбрала бога…
— Лэнс, если бы я знала… — слёзы покатились по щекам жрицы.
— Я бы носил тебя на руках, но ты преклонила колени пред идолом. Всё могло быть иначе. Но не будет. И да, меня больше не зовут Лэнсом. Теперь я Шепчущий, — донеслось из пустоты.
Пересохшие губы коснулись влажной щеки. Лунный свет отразился от лезвия. Всполох… Острая сталь легко вошла в плоть. Белый мрамор статуи бога окрасился алым.
— Теперь я знаю, вкус твоих слёз. Прощай, любимая…
***
Чего стоит твоя жизнь?
Я разрушу её движеньем руки!
Чего стоит твоя любовь?
Я выпью её до дна!
Чего стоят слезы твои,
Ведь наутро глаза твои будут сухи
Чего стоят сотни миров,
Если их придумал не я?
Я открываю дверь, я знаю, ты здесь,
Я чувствую твой сладкий запах,
Он наполняет меня, пьянит, словно хмель,
И во мне просыпается... сама знаешь, дьявол!
Но ты играешь со мной, прогоняешь и манишь,
Смеёшься в лицо — для тебя я никто.
Но от любви до убийства — самая малость,
И ты мне отдашь сердце своё.
Как никогда будет нежен мой нож,
И я узнаю вкус твоих слез
Бард последний раз ударил по струнам и закончил петь. Посетители зашлись восторженными воплями. Царил жуткий шум.
— Красивая песня, — Шепчущий выглянул из тени. Рука протянулась к стоящей перед ним кружке эля.
— Может быть. Я не разбираюсь в искусстве, — Аль-Тумар нервно ёрзал на стуле.
— Он поёт эту песню для меня. Она напоминает мне о Каре.
— Забавно. Вы храните память о женщине, но без вопросов вонзаете её нож в сердце.
Убийца рассмеялся.
— Не брось она меня, я так и остался бы жалким музыкантом. А таким людям нет места в нашем мрачном мире. Здесь полезен лишь один талант. Талант убийцы.
Аль-Тумар, ухмыльнулся.
— За нас, — советник поднял свою кружку. — За убийц.
Бард запел новую песню. Никто так и не обратил внимания на странную парочку, прячущуюся в тенях. По улицам ночного Лайдого снова полз туман.