Месса по богу

 

Бель-Думальон гудел на все голоса. На рыночной площади надрывали глотку торговцы, расхваливая свой товар. Из мануфактурного района доносились звуки работающих машин. Повсюду сновали шумные самоходомобили, а над головой то и дело проносились цеппелины, бросая на землю спасительную в такую жару тень.

Внезапно раздался звон, заглушивший все остальные звуки. Митирилевые колокола Великого Собора, возвещали о наступлении полдня — время молитвы Истинному Божеству. Прохожие на улицах замерли в боголепных позах. Трижды в день жизнь по всему Ариолону замирала на десять минут, ибо заветы Бога велели славить Имя и деяния его. В это время смертные должны были думать лишь о Высшей Силе, и не отвлекаться на дела обыденные. Того же, кто ослушался бы завета, ждала смерть — нет преступления страшнее неуважения Всемогущего.

Напротив витрины остановился высокий человек. Рыжие волосы были по-армейски подстрижены, оголяя затылок. Осунувшееся лицо, карие проницательные глаза. Татуировка Недремлющего Ока — символ богелита — человека, посвятившего себя богу, украшала центр лба. На солдате поблёскивала стальная кираса Святоносной Гвардии, поверх которой надет белый, расшитый золотом, длинный плащ. На рукаве плаща красовалась эмблема Мионора Талада, что должно было вселять в души прохожих несусветный страх.

Нет в мире никого, кто осмелился бы не бояться Мионора — вездесущей инквизиции, длани, держащей на поводке Священного города Бель-Думальона, все пятнадцать королевств. Каждое из них признало власть Церкви и Престола Вестника Всемогущего. Воины Талада словно гончие сновали в поисках добычи — отступников и язычников, осмелившихся поклоняться Семерым Проклятым — глупцам, назвавшихся богами, и попытавшихся оспорить власть Истинного над Ариолоном.

На шее богелита висела толстая серебряная цепь с амулетом Розергота, символом высокого церковного сана. Такого знака отличия удостаивались клирики не ниже епископского звания. Символ странно смотрелся в комплекте со шпагой и кобурой с пистолетом, расположившихся на поясе мионорита. Но воля Бога гласила, что лишь истинно верующие имеют право управлять государствами и командовать армиями. Те, кто доказал свою веру…

 

Магистр Мионор Талада стоит на холме. Внизу раскинулась долина Эдду. Тревожный взор изучает округу. Дела идут не так хорошо, как он надеялся. Он шёл в Судзицу как каратель. Мятежные Ридолон и Аристо склонились ниц, лишь завидев, как пять тысяч гвардейцев в белых плащах идут по их землям. Они отвергли ложных богов и поклялись в верности Всемогущему и Бель-Думальону. Но не гордецы из восточного королевства. Они избрали иной путь — предпочли умереть, сохранив свою веру.

Кайлус поначалу рассмеялся, когда ему сказали, что навстречу идёт одиннадцатитысячная армия. Что они могли противопоставить его пушкам? Ружья не оставили бы и следа от численного превосходства. А клинками мионориты владели не хуже их врагов.

Магистр даже обрадовался, что ему представится шанс сокрушить врага в бою. Это послужит уроком для остальных. К вечеру того же дня клирики подошли со стороны холмов к долине Эдду. Всю ночь возводились редуты. К рассвету все были на позициях. Стрелки залегли в траншеях, которыми изрыли холмы. Батареи ощетинились стволами орудий, ждущих мига, когда они смогут обрушить свою мощь на врага. У подножья выстроились стройные ряды инквизиторов. В центре стояло пять сотен кавалеристов. Во флангах — пехота.

Свет утреннего солнца отразился от кирас, будто сам Всемогущий благословлял своих воинов. Потом появились судзийцы. Впереди скакали всадники. Шлемы с устрашающими масками. На кожаных доспехах, поблёскивали металлические пластины. Позади виднелись беспорядочно бредущие пешие воины. Сотни знамен и ни одного орудия.

Кайлус предвкушал быструю победу.

Из рядов судзийцев выехал человек, облачённый в одеяния сёмуна. Правитель сжимал в руках стяг с символом ложного бога Торуки. Он прокричал воодушевляющую речь. Его воины хором закричали в ответ. В их руках появились изогнутые мечи.

Сёмун направил скакуна к позициям мионоритов. Живое море судзийцев устремилось за ним. Кайлус выжидал. Слишком далеко. Нужно ближе. Ещё ближе. Едва заметный кивок адъютанту. В небо взмывает сигнальная ракета. В тот же миг заговорили орудия. Снаряды за считанные секунды перепахали долину. Крики умирающих и ржание лошадей наводнили округу. Но живая волна и не думала останавливаться. Вторая ракета. Снова залп. Суидзийцы умирали, но упрямо шли вперёд. Шли на смерть. Слишком близко. Третьего залпа не будет. В небо взмывает ракета другого цвета. Клирики у подножья холма обнажают оружие и идут в бой. Две силы сошлись…

Инквизиторы отбросили первую волну наступления, но вторая едва не снесла их. Холм заволокло от дыма ружейных выстрелов. Но сыновья Торуки всё шли и шли вперёд. Кавалерия Священного города оказалась разбита под напором противника. Разрозненная она рассыпалась.

Суидзийский правитель, словно демон, разил врагов и вёл своих воинов вперёд. Его воины смяли первую линию редутов. Это было поражение. Кайлус, не веря в происходящее, заворожено смотрел на царящий внизу ад. Пала вторая линия обороны. Нужно было уходить. Он вернётся в Бель-Думальон. Он соберёт новую армию. Огромную армию. Он вырежет непокорный народ.

Удар пришёл с фланга. Кто-то сплотил остатки мионоритской конницы и атаковал. Во главе отряда скакал клирик, сжимающий стяг Кайль-Тана — флаг кавалерийского корпуса Святоносной гвардии. Он прорывается вперёд, не обращая внимания ни на что. Кайлус знает кто его цель — судзийский владыка.

Сёмун вышибает наглеца из седла, но тут же начинает оседать. Из его бока торчит клинок мионорита. Суидзийцы дрогнули…

Спустя два часа Кайлус смотрел в глаза своему спасителю.

— Как твоё имя, инквизитор?

— Алан Саратар…

 

Руки человека были сжаты в кулаки и прислонены ко лбу. Как и все вокруг он замер в молитве. Колокола Собора возвестили о том, что Бог принял хвалу своей паствы, и даровал ей своё благословение.

Священник опустил руки и посмотрел на своё отражение в витрине ювелирной лавочки. Поправив одежду, он двинуться дальше.

Не спеша, миновал одну улочку за другой. Натренированный годами взор изучал всё что попадалось на пути: встречных прохожих, витрины, подворотни, калитки особняков, балконы с резной оградой, стены домов. На одной из них он заметил цветастый плакат. "Спешите видеть! Достояние Ариолона, цирк Гаспаччо. Только одно представление...", — гласила надпись. Под ней — старик в сценическом костюме и с сияющим от радости лицом, но в глазах застыла боль.

Офицер остановился и посмотрел в нарисованные глаза. Он знал причину этой боли...

 

— Гаспаччо сумасшедший, — высокий мужчина кладет узкий клинок на стол. На нём расстелена карта Ариолона, лежит несколько книг и кипа листов с изображениями позиций для фехтования. Рука тянется к бутылке вина. Пробка легко поддается. Розовая жидкость тонкой струйкой заполняет стакан, который в мановение ока осушается. Мужчина стоит на обнесенной шатрами и фургонами площадке. Повсюду снуют люди в разноцветных костюмах и ярком гриме. Но они стараются обходить стол стороной.

— Заканчивать выступления благодарностью Фальмару Актеру — безумие! Инквизиторы такие вещи не прощают. Помяни моё слово, парень, скоро они явятся и потребуют расчёт.

Мужчина обращается к жилистому юноше. Он весь потный после тренировки. Рука с клинком, точной копией оружия мастера, слегка дрожит. Солнце отражается от резного ключа, висящего на шее паренька. Он внимательно слушает слова учителя.

— Запомни, малыш, вызов нужно бросать только тогда, когда уверен в победе. Иначе это безрассудство. Блажь, которую истинный мастер клинка себе позволить не может.

Глоток из вновь полного стакана.

— Это как размахивание клинком из стороны в сторону. Мастер же бьет наверняка. Один удар — одна жизнь. И этот удар должен быть направлен в самое сердце, — мужчина выхватывает висящий в ножнах на поясе нож и вонзает его в карту. В то место, где обозначен Бель-Думальон. — Не важно, сколько уколов и порезов ты при этом получишь. Важно, что твой удар убьёт врага.

Мастер клинка смотрит на большой шатёр, возле которого Рауль Гаспаччо, хозяин цирка, играет со своим внуком.

— Отец!!! — в образованный фургонами и шатрами круг вбегает молодая девушка. Она запыхалась, одежда местами изорвана, волосы растрёпаны, а по щекам текут слезы. — Отец!!! Они убили Хосепа и остальных…

Гаспаччо вскакивает и подбегает к дочери. Циркачи медленно стекаются в круг.

— Кларисса, что произошло? — Рауль обескуражен известием о смерти зятя, но старается не подавать вида.

— Мы были на торговой площади. Уже почти всё купили, как зазвонили колокола собора. Все кроме нас замерли. Тут появились мионориты. Обвинили в ереси. Попытались схватить. Хосеп велел мне бежать, а сам бросился с ножом на этих ублюдков… — девушка разрыдалась. — Его убили…

Среди циркачей пошёл ропот. Руки Гаспаччо сжались в кулаки.

— Мы отомстим!

— Ты так ненавидишь своих людей? — вперёд вышел мастер клинка. — Не будь глупцом, инквизиторы перебьют нас.

— Ты испугался?

— Смерти? Брось, Рауль, я жду её с тех пор как убили Лору с малышом. У меня даже есть шанс прихватить с собой парочку белых плащей. Но чего добьёшься ты? Подумай о людях, подумай о внуке.

Гаспаччо посмотрел на мальца.

— Не отнимай у них жизнь.

— Они скоро будут здесь.

— Именно поэтому нам с Клариссой пора уезжать.

— Вам?

— Я поеду с ней. Собери вещи дочки, да поживее. Когда приедут белые плащи, падай на колени, моли о пощаде, обвиняй свою непутёвую дочь, клянись Всемогущим, только не дай им расправится с людьми.

— Это унижение, — послышалось из толпы. — Ты предлагаешь пресмыкаться вместо того, чтобы мстить?

— Месть вершат живые, — фехтовальщик скрылся в своём фургоне. Через пару минут он выскочил назад и стал седлать лошадей.

— Ты не оставишь Клариссу? — Гаспаччо успел собрать вещи дочери и теперь помогал с лошадями.

— Пока дышу… Эй, малыш, иди сюда.

Ученик бросился к мастеру.

 — Помнишь, о чём мы говорили?

Юноша кивнул.

— Это твой шанс. Используй его. Ради нас всех, уничтожь город…

Белые плащи явились вскоре после отъезда Клариссы и мастера клинка. Сотня стрелков окружила стоянку. Гаспаччо превзошёл себя. Обвинял еретичку дочь, сбежавшую с любовником. Клялся, что ничего не знал. Он сыграл удивление и раскаяние блестяще. Три десятка циркачей валялись в ногах у полковника-богелита — невысокого седого мужчины. Тот грозился всех их сжечь. Но все отлично понимали, что если бы им была уготована смерть, пистолеты уже отпели бы погребальный гимн.

— Куда они направились?

— Не знаю, монсеньор. Всемогущим клянусь, не знаю.

— В Строборг, — из толпы вышел юноша с рыжими волосами. — Они направились в Строборг. У мастера Армино там есть дом.

— У мастера?

— Он мой учитель.

— И каково предавать учителя?

— Лучше предать человека, чем своего бога. Он пошёл против Всемогущего.

Богелит почесал подбородок.

— Солжёшь…

— Лгать богелиту всё равно, что лгать богу.

— Чего ты хочешь, парень?

— Стать богелитом…

— Как твоё имя, малыш?

— Алан.

Мионорит направился к лошадям. На пол пути повернулся и махнул юноше, давая знак следовать за ним.

Проходя мимо Гаспаччо, Алан посмотрел в глаза циркачу. Там была боль. Рауль кивнул, соглашаясь на жертву.

 

Богелит дотронулся до записки, что лежала в кармане. В ней одна фраза: "Всё готово", и подпись "Г."

Через четверть часа он подошёл к зданию Великого Собора. От величественного здания нельзя было отвести взгляд. Оно возвышалась в центре Храмовой площади. Массивное и воздушное. В основании — белые мраморные плиты. Изящные колоны поддерживали резные арки. На стенах — барельеф. Всюду витражные окна. На вершине возвышалась статуя Истинного Божества в облике человека. Вокруг Собора разбиты цветочные клумбы и плещется вода в фонтанах.

"Азм есмь жизнь дающий, Азм есмь жизнь отнимающий…" — вспомнил богелит слова из священного текста.

 

Храм Олдарика Ремесленника городка-государства Омлад был невелик, но никогда не пустовал. В самом технологически развитом городе Ариолона почитали бога-изобретателя.

Из возвышающихся над квадратной постройкой труб постоянно валил дым от ритуальных печей, которые никогда не гасли. Между ними вращалась огромная шестеренка — символ бога.

День мессы. Помещение внутри храма было заполнено мастерами со всего города. Возле алтаря-наковальни стоял мужчина в простой рубахе, кожаных штанах и фартуке. В рукавицах был зажат ритуальный молот. Коротко стриженые волосы перехватывал обруч. Подпаленная борода и красное лицо свидетельствовали о том, что мужчина не понаслышке знаком с кузнечным горном. На шее висел амулет— шестеренка.

Вокруг — полумрак. Света печей и жаровен недостаточно, чтобы осветить зал, лишенный окон.

Мужчина возносил хвалу своему покровителю, а его паства вторила утробному голосу жреца.

Снаружи доносится шум. Двери храма разлетаются в щепки. Дневной свет врывается в зал и ослепляет, тех, кто внутри. Всё в ужасе бросаются к жрецу. Клирик удобней перехватывает молот и идет к дверям. В проеме появляются люди в белых плащах.

— Все вон из этого богохульного места! — Кричит человек в плаще. Разглядеть его мешает слепящий свет. — Именем Небесного Отца я пришел уничтожить это проклятое место. Настал час узреть истину и отвернуться от ложных богов.

— Ложных богов? — в голове жреца негодование. — Тысячелетия ремесленники всего мира поклонялись Ондарику. И ты смеешь называть одного из Семерых — ложным? Убирайся из храма, пока я, Мирадор, жрец Изобретателя, не вышвырнул тебя.

— Покайся глупец. Небесный Отец милостив. Склонись пред ним и моли о пощаде, и она будет дарована тебе, а потом и всему миру.

 — Ты сделал свой выбор, незнакомец, — жрец поднимает молот вверх. — Мастера, во имя Изобретателя, выкинете этих людей!

Ремесленники кидаются на чужаков. Раздаются выстрелы. Ряды мастеров редеют, а барабаны пистолетов нападающих проворачиваются снова и снова, открывая пулям путь в ствол.

Жрец выбивает оружие ударом молота. Второй удар проламывает череп святотатца, но тут же пуля сражает клирика. Слуга Ондарика падает на пол. Тишина...

Мастеров выволакивают из здания. Они молчат. Их дух сломлен. Священные печи гасятся водой. Жаровни опрокидываются. Пламя начинает пожирать всё, что попадается на пути.

— Батарея заряжай! Готовься! Целься!.. — доносится с улицы.

Мальчик выбегает из укрытия падает на тело жреца, пытается зажать рану из которой толчками выплескивается кровь.

— Отец, не умирай!

— Поздно, малыш... — хриплым голосом говорит клирик. — Спасайся...

— За что?

— Служил не тому богу...

— Почему Изобретатель не спас тебя?

— Он не смог. Его время, как и моё, заканчивается, сынок. Новая сила пришла, чтобы изменить мир навсегда. Семеро пали, я не чувствую их присутствия. Смирись, мой мальчик. Просто живи... — Жизнь покидает клирика.

Мальчик прижимается к телу отца.

— Огонь!!!

Грохот орудийных выстрелов разрывает мир. Снаряды прошивают стены, обращая храм в руины. Мальчик поднимает голову. В его глазах нет боли, нет страха. Только решительность. Ручка нащупывает на шее отца шнурок, на котором висит старинный ключ. Резким движением срывает его.

— Я отомщу...

 

Двадцать лет минуло, но взгляд так и не изменился. Богелит машинально дотронулся до предплечья левой руки. Из объятого огнём храма нельзя было выйти невредимым. Рана от ожога иногда ещё ноет.

Амулет на шее засветился, будто приветствуя своего создателя. От Собора веяло неимоверной силой. Силой Бога.

Рыжий клирик преклонил колени и сложил руки в священном жесте. Помолившись, поднялся и пошёл вдоль стен Собора. В его тени, немного в стороне были расположены административные здания Священного Города, и королевства Аль-Дуавель. Гвардеец направился к самому неприметному. Серый дом без изысков с двумя выдающимися вперёд башнями. Но не стоило пренебрежительно относиться к этому мрачному зданию, ведь именно в его стенах находилась штаб-квартира Мионор Талад.

Стоявшие на страже гвардейцы, узнав визитёра, вытянулись по струнке, и отдали честь старшему по званию. Распахнули тяжёлые дверные створки, впуская посетителя внутрь. Там его ждали ещё шестеро охранников. Все в званиях не ниже капитанского. Они быстро изучили вошедшего, отсалютовали и пропустили.

Узким извилистым коридором священник-воин прошёл до дверей лифта. Здесь перед ним предстала парочка рыцарей Талад Хальдора — личная охрана Магистра ордена мионаритов.

— Талад аль Кольдорн! — произнёс ритуальное приветствие клирик.

— Талад аль Мионор! Добро пожаловать домой, лорд Саратар! — ответили стражники, склоняясь перед старшим братом.

Лифт опустил клирика на четыре этажа вниз — здание было не таким уж и маленьким, как казалось снаружи. Здесь, под землёй, узкие проходы и помещения освещались лучше, но света всё равно не хватало.

— Лорд Саратар, — недалеко от главного зала боголита встретил его секретарь. — К вам посетитель.

— Спасибо, Дориан. Новости? — гвардеец направился к кабинету. Помощник засеменил рядом.

— Прибыл Риль с вестями о культе Сарлагоса. Похоже он нашёл их оплот и даже узнал, кто возглавляет это еретическое течение. Магистр уже отдал приказ об отправке карательного корпуса в Льедорскую провинцию.

— Отлично! Спасибо. У меня будет важный разговор. Никого не пропускай.

— Да, монсеньор, — Дориан поклонился и ушёл.

Саратар неспешно вошел в свой кабинет. Там его уже ждал офицер в форме кавалериста Мионора Талада. Он сидел за небольшим столиком и нервно тарабанил пальцами по его поверхности. При виде старшего — вскочил с места:

— Приветствую, монсеньор!

— Руперт, здравствуй, старый друг, — Саратар закрыл дверь.

— Мы готовы, монсеньор, — перешел к делу посетитель.

Старший богелит подошел к буфету, достал графин, наполнил два бокала. Протянув один кавалеристу, отпил из второго и остановился возле камина.

— Пути назад не будет. Ты знаешь, какова будет цена неудачи.

Собеседник тоже сделал глоток и подошел к Саратару.

— Если придется умереть, то ваши люди пойдут на смерть, как и я, командор. Тогда, в пустыне Альмунакр, когда вы вытащили наш корпус из засады песчаников, мы поклялись, что пойдем с вами хоть в ад. Мы живем в долг.

— Я давно освободил от него.

— Значит мы пойдем за вами по своей воле. За двадцать лет безраздельного правления всемогущего, было пролито столько крови, что её хватит, чтобы утопить весь Ариолон. Этому пора положить конец.

Алан посмотрел на настенные часы.

— У нас остался час.

— Гаспаччо не подведет?

— Нет, у него свои счеты.

— А остальные?

 

Три десятка всадников в судзийских одеждах скачут по барханам пустыни Альмунакр. Их путь лежит к некогда великому, а ныне разрушенному городу Дельбара. Жаркий южный ветер поднимает песок, но наездники не замечают этого. Параллельным курсом скачет другой отряд — песчаники. Их предводитель поднимает вверх руку в знак мирных намерений. В город они въезжают вместе. Стремительно проносятся по пыльным улочкам. Возле бастиона Куль-Турака резко останавливают скакунов. Возле форта паромобили, со знаком Гильдии Инжинеров Омлад, цепеллины из Ридолона и Аристо и люди в одеждах всех четырнадцати королевств.

Судзийский предводитель спешивается и идёт к входу. Распахивает халат — на нём одежды сёмуна. Песчаник идёт рядом. Внутри их ожидают воины в красных одеждах с символами Сарлагоса. Они провожают в просторный зал. За большим столом сидят остальные послы.

— Ну что же, все в сборе. Пора начинать, — из тени выходит богелит с рыжими волосами.

Все вскакивают и хватаются за оружие.

— Пустое. Я вам не враг.

— Ты служишь ему, — в руках ридолонского посла появляется обрез.

–Я служу Сарлагосу. И он призвал вас, чтобы раз и навсегда покончить с тиранией Небесного Отца.

Люди смотрят с недоверием.

— Я пришёл дать вам надежду и оружие, которое позволит сокрушить Святоносную гвардию, — богелит делает жест и его помощники расстилают перед гостями чертежи.

— Что это за машины? — В голосе омладского посланника — восхищение.

— Стальные корабли, способные разметать флот Аль-Дуавеля. Летательные аппараты, с которыми не сравнится ни один цеппелин. Пушки, чья мощь в разы превосходит силу орудий Святого города. Это всё будет вашим. С этим мы сокрушим Бель-Думальон и сбросим кандалы. У меня достаточно сил уничтожить Священный город, но удар должен быть нанесён по всему Ариолону. Поэтому мне нужны вы.

Отступник подошёл к омладцу и положил перед ним старый резной ключ.

— Я даю вам надежду. Готовы ли вы к такому дару?

— Мы построим эти машины, — омладец сжимает ключ. Он знает, кто стоит перед ним. — Город Мастеров принимает твой дар Алан, сын Мирадора.

— Если ты поведёшь нас, Саратар Бесстрашный, Бель-Думальон падёт, — судзиец тоже узнал убийцу своего отца. Мы принимает дар.

— Мы принимаем дар, — вторят ему остальные…

 

— Все пойдут до конца. Каким бы он не был.

— Ваш эскорт будет у цитадели через полчаса.

— Я успею. Удачи, мой друг.

Когда кавалерист вышел, Алан достал из кармана старый ключ и долго разглядывал его.

— Сегодня этот спектакль закончится...

Богелит достал заранее приготовленную сумку и вышел из кабинета.

Цитадель была неприступной снаружи. Уничтожить строение изнутри было не сложно. Особенно, если знать, где расположены несущие стены. Саратар знал. Возле каждой из них он оставлял аккуратно вытащенный из сумки сверток и шел дальше. Полумрак, царящий в помещениях обители мионоритов, гарантировал, что их никто не найдет. Осталось самое сложное.

Возле арсенала стояла стража из рыцарей Талад Хальдора. Алан вытащил пистолет и небольшой цилиндр, прикрутил к стволу. Действовал он стремительно. Четыре хлопка и четыре тела завалилось на каменный пол. Быстро подобрав ключи, богелит отпер замок и затащил двоих храмовников внутрь. Ещё двоих устроил у стены. Последний сверток нашел своё место среди боеприпасов. Патрулю на выходе он приказал никого не впускать в арсенал, а сам поспешил в покои Магистра.

Лорд Кайлус отказался присутствовать на цирковом выступлении, поэтому его нужно было убирать сейчас. На подходе к кабинету магистра как всегда стояло шестеро рыцарей. В руке Саратара появилась шпага. Другая сжимала кинжал — последний подарок Армино. В Талад Хальдора отбирали лучших бойцов, но Алан был к готов к поединку. Он хорошо изучил манеру их боя. Он читал их как открытую книгу. Танец начался. Воины с восхищением смотрели на движения убийцы. Недолго…

— Саратар? — удивился магистр, когда богелит вошел в его покои. — Я не посылал за тобой.

— Боюсь, монсеньор, вы больше ни за кем никогда не пошлете, — Алан выставил перед собой окровавленный клинок.

— Ты в своём уме?

— Можете не сомневаться, лорд Кайлус.

— У тебя было всё.

— Орден и ваш бог забрали у меня единственное, что мне дорого, взамен дав пустышку веры.

— Ты был хорошим солдатом, я убью тебя быстро, — Магистр выхватил два пистолета. Пуля за пулей он разрядил в отступника оба барабана. Тело Саратара отлетело к стене...

— Ну вот и всё, — Кайлус отбросил оружие и направился к двери, когда услышал приглушенный смех.

Алан, опираясь на клинок, медленно поднимался на ноги. В его кирасе зияли отверстия от пуль.

— Какого беса?

— Как видишь, магистр, не только тебя хранит бог.

Кайлус бросился к своему столу, на котором лежал его палаш, но попавший в плечо кинжал, сбил магистра с ног. Отступник навис над ним.

— Передавай привет своему Небесному Отцу.

Голова Кайлуса покатилась по дорогому ковру.

Саратар отдышался, стянул с себя изрешеченную кирасу и покрытый кровавыми пятнами плащ. Под доспехом был надет жилет, с вшитыми металлическими пластинами, которые и остановили пули. Алан усмехнулся, представив, как будут удивлены инквизиторы, когда их пули не смогут причинить вреда его людям. Сегодня вера во всесилие Всемогущего будет развеяна, как утренний туман.

Стянув жилет, отступник снял доспехи с Магистра и надел его плащ.

Когда Алан покидал цитадель, никто его не остановил. В условленном месте, как и обещал Руперт, уже ждало два десятка всадников. Подходя, Саратар скинул белоснежный плащ, чтобы его воины увидели, что их командир настроен решительно. Закатное солнце отразилось от полированного металла магистерской брони.

Всадники спешились, скинули плащи, тут же надели другие — алые с вышитыми символами Сарлагоса и преклонили колени пред своим командующим. Такой же был подан и Саратару.

Заговорщики выехали на главную улицу и устремились к Собору. Прохожие в ужасе разбегались. Проезжая мимо Часовой башни, Алан посмотрел на стрелки часов. Ждать осталось недолго. В большом шатре на торговой площади только что началось выступление. Вокруг выстроились ряды рыцарей — цена присутствия Вестника.

Саратар был в нескольких кварталах, но он отлично представлял, что сейчас происходит там.

Гаспаччо приветствует почтенную публику и самого Вестника. На сцену выбегают гимнасты, взбираются под купол арены. Они летают под стропилами.

Отряд выехал на улочку, параллельную городской стене. Дозорные суетились. В небо взмыли цеппелины. Союзники не подвели. В гавани наверняка тоже беготня. Боевые пароходы, наверняка выходят в море, если уже не сделали этого...

Иллюзионист Мистофо исчезает с арены и вновь в круге арены Гаспаччо. Он говорит о том, что сегодня и только сегодня, в честь выступления в священном городе, он рад представить уникальное зрелище — немой спектакль труппы из далекой Судзицы. Облаченные в просторные одежды актеры в масках начинают действо. Они показывают историю своей страны. В конце выходит сёмун и актер изображающий Магистра. Они сражаются, а на заднем фоне бьются тени Торуки и Всемогущего. Сёмун повержен, как и его бог. Внезапно, бог восточных земель вскакивает и одним ударом пронзает Небесного Отца. Зал громко ахнет, а потом наследник сёмуна, изображающий актера, выхватит изогнутый клинок и прокричит: "За Торуку!". Рыцари в зале схватятся за оружие, но будут сражены в мановение ока судзийцами. Зря они не проверили стропила, с которых спустятся убийцы. Это будет бойня. Вокруг шатра слишком много Талад Хальдора, но успеют ли они спасти Вестника?

Вдалеке слышна канонада. В море и в воздухе идет бой. Цеппелины, объятые пламенем, падают на городские улочки, поджигая дома. Легкие словно птицы, жужжащие машины режут закатное небо. Они сбрасывают бомбы, которые обращают кварталы столицы в руины. Городские батареи открывают стрельбу, но шквальный огонь с моря, сокрушает бастионы. Стены разлетаются, словно выстроены из песка. На рейде стоит эскадра стальных кораблей. Их орудия несут смерть.

В том конце города, откуда приехал отряд, что-то громыхнуло. Алан даже не обернулся. Он знал, что его взрывчатка, сравняла обитель Мионора Талада с землей. Остался последний шаг.

Навстречу выбегает командор Хранителей Храма.

— Лорд Саратар, — защитник узнал богелита. — Что происходит?

— Горд штурмуют. Цитадель разрушена. Командую я.

— Да святится имя ваше, монсеньор. Что с Вестником?

— Не знаю. Он должен быть на выступлении в цирке. Не думаю, что ему что-то угрожает. У него достаточно людей и его хранит Всевышний. Нужно подумать о другом.

— Приказывайте, мой лорд!

— Ворота пали. Нужно остановить атакующих.

— Как же храм?

— Я со своими воинами буду защищать его. Направляйтесь к воротам. Вам нужно выстоять. Как вестник вернется в храм, я прибуду с подкреплением.

— Во славу Всемогущему. Хранители ко мне!

Сотня воинов в серебряных доспехах покинула собор и направилась к городским воротам.

"Не подведи, Руперт", — пронеслась мысль в голове у богелита.

— Быстрее! У нас мало времени, — прокричал Саратар.

Всадники поснимали сумки с лошадей и поспешили к Собору, оставив двоих наблюдателей. Когда почти все заряды были закреплены, внутрь вбежал дозорный.

— Хранители! С ними Вестник…

Заговорщики замерли.

— Сколько? — прервал тишину Саратар.

— Не меньше сорока.

— Из сотни. Неплохо. Пятеро заканчивают работу, остальные со мной. Если сёмунд не смог убить Вестника, мы сделаем это.

На улице раздались выстрелы. Алан повёл за собой людей. Хранители надвигались стеной. Богелит залез в висевшую через плечо сумку и достал овальной формы предмет. Вытащил металлическое колечко и бросил в толпу. Прогремел взрыв. Остальные последовали его примеру. Уцелевшие Хранители сплотились вокруг правителя и стали отступать.

— Не дайте им уйти! — выхватив пистолет, Саратар побежал по площади.

Началась перестрелка. Пули не щадили не тех, ни других. Подбежав вплотную. Отступники обнажили клинки. Зазвенела сталь. Вестник собственноручно уложил троих нападавших, когда его палаш скрестился с клинком Саратара.

— Ну вот мы и встретились на поле боя, палач, — Алан сделал выпад и оцарапал щёку противнику.

— Вам не победить. Даже если город падёт, у меня хватит воинов по всем королевствам, чтобы сокрушить ваш богомерзкий культ, — владыка провёл контрудар.

— Нет у тебя никого, — снова выпад и из-под наплечника потекла кровь. — Мионор Талад атакован по всем королевствам. Это конец. Тебе, и твоему культу, Вестник.

Владыка проревел будто зверь и усилил натиск. Саратар с трудом блокировал удары. Его воины тоже оказались не готовы к поединку с лучшими бойцами Всемогущего. На ногах осталось лишь пятеро, остальные лежали на мостовой. Из храма выскочили оставшиеся Кайль-Тана. Но они не бросились сломя голову на выручку, а сперва вскочили в сёдла. Теперь расклад сил менялся. Алан отразил выпад. В его руке появился кинжал, который он тут же вогнал по рукоятку в грудь вестника.

— Проклятье… — Владыка захрипел и упал на колени. — Да кто же такой твой бог, что дал вам столько силы?

Алан нагнулся.

— Нет никакого бога. Я выдумал Сарлагоса. Все его слова — мои слова.

Отступник надавил на рукоять кинжала.

— Не бог сокрушил тебя. А всего лишь человек… — резкое движение и клинок разломался, оставил лезвие в теле Вестника. Бездыханное тело упало навзничь.

Выстрел… Что-то обожгло спину Саратара. Он упал на мостовую вслед за своим врагом. Мутнеющим взглядом он видел, как его всадники добивали Хранителей, и как взорвался Собор, навсегда сокрушив веру во всемогущество Небесного Отца.

— Я сделал это. Бель-Думальон пал …— глаза закрылись.

 

Послесловие.

— Проклятье! Если бы я знал, что на меня свалится столько забот, я бы отдал Аль-Дуавель Ридолону. — Руперт уныло склонился над кипой прошений.

После смерти Вестника и Саратара, он принял на себя обязанности правителя королевства.

— Не унывай, старый друг. У тебя всё получится, — донеслось из ниоткуда.

— Очень не уверен.

— Зато я уверен в тебе Руперт. Ты тот человек, который нужен этой стране. Ты со всем справишься. А я немного помогу.

— Вы правы, лорд Алан.

— Называй меня Сарлагосом. Я уже начинаю привыкать к этому имени.

Оба рассмеялись…