Таймбург

Как выжить в городе

— Ну входите, входите, что встали-то…

— Игорь Петрович, я тут по поводу адресной рассылки…

— Сделали?

— Ну… почти.

— Что значит, почти, я вам сейчас башку оторву почти, вот будет вам почти… В чем дело-то?

— Понимаете, курьера машина сбила, а он…

Начальник не хочет понимать, бросается на Серчанского — чтобы бошку ему оторвать, и не почти, а совсем. Только Серчанский тоже не лыком шит, под горлом у него жало, ка-ак в горло начальнику вонзил, только его и видели.

Сидит Серчанский в кресле начальника, гнездо вьет.

Пьет начальничью кровь.

Теперь он в начальниках ходить будет.

— И как же вы объясните этот чудовищный случай?

— Ну, знаете… не судите, да не судимы будете.

— И все-таки я не понимаю. Как можно вот так взять и сожрать своего товарища.

— Ну знаете… вы в такой ситуации не были, в какой были эти люди… осужденные.

— Конечно, не был, но с уверенностью могу сказать, я бы до такого не опустился. Просто… Есть какой-то барьер, какой-то предел, который переступить нельзя.

— Это вы сейчас так говорите. Вы там не были. Вы там не заблудились. Вы там не скитались три месяца.

— Думаете, голод может быть настолько сильным, что…

— Дело не в голоде. Человек там пробудет месяц, два, три…. И постепенно перестает быть человеком. Вообще забывает, как это… быть человеком. И что раньше ему казалось невозможным, теперь получается все как-то само собой.

— Напомним, у нас в гостях Лев Леонидович Дремучий, специалист по поведению людей в экстремальных ситуациях. И мы обсуждаем историю, которая на прошлой неделе буквально взорвала общественность: три человека заблудились в незнакомом городе, двое из них сожрали своего товарища.

— Ну да. Там, в офисах, знаете как сжирают… Не успел зазеваться, и все, и подсидели тебя, и уже кто-то другой на твоем месте сидит, бумажки перебирает…

— Хотите сказать, каннибализм в городе — явление обычное?

— Более чем. Там все друг друга… поедом едят. В транспорт зайдешь, только так друг на друга кидаются, в дом войдешь, соседи друг с другом грызутся, в магазинах вообще только рычание и слышишь…

— Лев Леонидович, хотите сказать — вы были в городе?

— Бывал… Что вы хотите, эти парни трое заплутали, что им еще было делать, не с голоду же умирать, вот, в офис какой-то там устроились… Видно, зарплата так себе была, вот они одного и…

…старайтесь держаться крупных городских артерий, крупных магистралей. Это повысит ваши шансы когда-нибудь выйти на большой тракт и выбраться из города.

Не подходите слишком близко к людям, не пытайтесь их погладить. Помните, люди в городе — существа агрессивные, могут больно ужалить.

Постарайтесь раздобыть карту хотя бы одной части города. Даже не пытайтесь найти карту всего мегаполиса, как выглядит весь мегаполис, не знает никто. Имейте в виду, что карты разных районов города могут не совпадать друг с другом, среди карт могут попадаться и ложные.

Не выходите на оживленные трассы — в противном случае вы можете быть затоптаны стадом машин.

Чтобы ориентироваться по сторонам улиц, смотрите, куда направлены стрелки на номерах домов.

Если вам не хватает цветов, вы можете сделать их из бумаги или из тканей (см. схемы). Для изготовления цветов лучше брать…

Если вам недостает пения птиц, можете раздобыть электронное устройство, имитирующее пение птиц. Ни в коем случае не пользуйтесь наушниками. Наушники — хищные животные, паразитирующие в голове человека, проникают в череп, высасывают мозг.

В поисках пищи ни в коем случае не пытайтесь брать еду с прилавков магазинов…

Помните — человек может прожить без живых цветов две недели, без пения птиц — неделю. После этого он перестает быть человеком.

Сегодня у Кира чудный день.

Особенный день.

Дошел-таки до дерева. Вот оно стоит, живое, запыленное, шевелит ветвями, зябко ежится на ветру.

Месяц Кир не видел дерева. И травы не видел. И цветов. Что-то там насоветовали в справочнике из бумаги цветов накрутить, так то разве цветы…

Мимо люди снуют. Пугливые, дикие. Их погладишь, они оскалятся и укусят. Девка какая-то вон как крепко цапнула, всю душу как есть обожгла.

Смотрит Кир на дерево. Живое, сочно-зеленое, чуть тронутое на макушке еще не осенью даже, а предвестником осени. Забыл уже Кир, что значит — на дерево смотреть.

А всяких штук электронных Киру не надо. Он и сам какой хочешь птицей запоет, хочет — соловьем защелкает, хочешь — синицей зацвинькает, хочешь — вороной закыркыркает. Вот и стоит Кир у дерева, чирикает, щелкает, рулады выводит, может, кинет кто монетку.

Люди спешат — пугливые, дикие, порыкивают, скалят зубы. Диковатые попались люди, не знают даже, как птицы свищут. Не понимают.

Сидит Кир, медяки по карманам считает. Мертвые, холодные. Дцадь, два раза дцать, три раза дцать. Можно вон, в нору зайти, красным раскрашенную, хлеба купить.

Да и в нору не больно-то зайдешь, вот так зашел Кир, хлеба взять, а на выходе дядька с дубиной, а ну, выворачивай карманы. А у Кира в кармане сыра кусок завалялся. То-то дядька его в нору свою затащил, то-то поедом ел…

А тут все всех поедом едят. А что делать, Кир понимает, кушать-то всем хочется, город есть город.

Думает Кир. Вспоминает, как там отец его, и сеструхи, две свиристелки, и Андрейко, так и не сходил с ним Кир на речку. Заблудился. И ладно бы в тайге заблудился или в горах там, да хоть бы в океане на плоту, и то не беда. Хватятся, искать будут, у тайги спросят, у сосен вековых, у травы шумящей, у птиц небесных, где такой Кир, не проходил ли. И нашепчет тайга. И тундра нашепчет. И океан нашумит. А в городе заблудился — это все, дело гиблое. Молчит город. Или кричит что-то свое, невпопад, сам себя не слышит.

ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ

ЛЕСичка: Да я бы в жизни никого не сожрала. Вот уроды.

И_Волга: Ну ты там не была, в городе. А сунь тебя в мегаполис, сама бы всех загрызла.

ЛЕСичка: Да я бы в жизни туда не поперлась, что они там забыли-то?

Со-Сна: Говорят, вроде город посмотреть хотели

ЛЕСичка: Делать больше нечего. Вот и насмотрелись. Так насмотрелись, что дальше некуда.

Часто заблудившиеся начинают ходить в городе по кругу — это нормальное явление, специалисты называют его фокусом правой ноги. Один шаг у нас всегда короче другого, и как бы путник не старался идти прямо, все равно будет сбиваться в сторону. Также вы будете двигаться по кругу, если сядете в общественный транспорт — схема его движения замыкается в кольцо.

Помнит Серчанский.

Было же.

Давно было, теперь уже будто бы и не с ним было. И вообще — не было.

Когда в пробке встали — на трое суток, а Серчанский на работу рвался, что-то там подписать нужно было, Серчанский уже и не помнит — что. А помнит, что решил по дворам, по закоулочкам проехать, чтобы быстрее было, в один двор сунулся, в другой, в третий, тут машина и заглохла. Ни раньше, ни позже. Дальше пешком пошел…

Вот тут-то и было…

Когда вынесла его нелегкая в какой-то район, в котором он отродясь не был, что-то вроде большого парка, только не было дорожек, и с киосками там тоже что-то было не густо. Еще надеялся через этот парк пройти, на что надеяля, без навигатора, навигатор-то в машине остался…

Где-то к вечеру понял, что заплутал, ни фига себе скверик отгрохали, в котором заплутать можно. Достал сотовый, не ловит сотовый, оборзели операторы… Что делать, нечего делать, начал выть…

Вот тогда-то они и пришли…

Чш, об этом ни слова никому… Кому рассказать, точно Серчанского в дурку сдаст, сам в его кресле гнездо совьет.

Но были же они…

Видел же их Серчанский…

— …город живет по своим законам и правилам…

— …которые мы не знаем?

— Которые подчас не знает сам город.

— Да, вот так вот думаем, покорили мир, перекроили его под себя… Думаем, здесь все наше, вот выйду я утром из дома, а вокруг лес шумит, или море шепчет, или степь… и все просто так и понятно, все родное… А нет, остались еще на земле места… не тронутые человеком.

— Я скажу, есть одно такое место. Город.

— А что вы скажете о людях, которые там живут? Их можно приручить, очеловечить?

— Да вряд ли.

— А что, Лев Львович, были попытки?

— А вы попробуйте. А то говорить мы все горазды, а попробуйте изловить вот такую дикую тварь в костюме при галстуке… Только завещание сначала напишите, а то он вас с потрохами сожрет и не подавится.

— Лев Львович, а откуда по-вашему вообще в городе могли взяться люди?

— А что вы хотите, дурная голова ногам покоя не дает. Вон, эти трое в город поперлись… мир посмотреть, себя показать… Не зная города, нечего туда соваться. Да кто его знает, этот город, город сам себя не знает.

— А нет, я говорю про аборигенов. Которые там давно живут… эти… манагеры, сикритеры, промотары…

— Да… кто их знает. Мы же не все знаем о нашей истории, были и темные века, целые эпохи, которые не остались в летописях. Например, после Всемирного Пожара…

— Вы верите во Всемирный Пожар?

— Знаете, факты все больше указывают, что было что-то такое… Всякое было в истории, не всегда было как сейчас.

— Нам остается только радоваться, что мы живем в прогрессивный век, век добра и любви.

— Верно… предкам нашим приходилось хуже… когда на земле еще не было лесов, полей, океанов… Дикий, непролазный город. Как прорубали каменные джунгли, искали росточки деревьев, трав, выхаживали. Глыбы эти бетонные разрушишь, они опять растут…

Город только на первый взгляд кажется мирным и безобидным, на самом деле он таит в себе множество опасностей. О которых вы не подозреваете. О которых может не подозревать сам город.

Избегайте ярко освещенных пещер. Помните, чем привлекательнее выглядит пещера, тем опаснее она на самом деле.

Ни в коем случае не подходите к стальным животным с тремя квадратными глазами, в которых мелькают картинки. Не крутите ручки этих зверей, они высосут вас дочиста.

Не пейте то, что предлагают вам дикие люди. Город знает секреты смертоносных напитков, опустошающих человеческие души.

Не заходите в темные норы с надписью — КИНО. Там, на белой стене живут страшные чудовища, огромные ящеры, боевые роботы, ожившие мертвецы. Они кажутся неопасными — на первый взгляд. Если смотреть на них долгое время, у человека умирает душа.

Для ночевок выбирайте тихие, безлюдные места. Не забывайте, что в самом безлюдном месте города могут появиться люди. Не ночуйте в каменных домах, т.н. под-въездах. Эти каменные пещеры только кажутся уютными, если вы заночуете в под-въезде, живущие там люди загрызут вас до смерти.

Остерегайтесь пещер с рунами SALE-SALE-SALE. К салу это не имеет никакого отношения. Чем чаще вы будете туда заходить, тем больше вас будет туда тянуть. Однажды ваша душа останется там навсегда, вы ее не вернете.

Если вам не хватает неба…

Киру не хватало неба. Три месяца не видел небо — за стенами домов и огнями реклам. Начал забывать, какое оно — небо. Как это — смотреть на звезды. Слушать музыку небесных сфер. Как это — когда луна зовет тебя по ночам в звездные выси. Как это — когда шепчутся облака. Как это — когда тебя ласкает солнце.

Киру боязно.

Боится, что забыл язык солнца. И луны.

Кир пробирается к под-вьезду. Кир читал — если не хватает неба, поднимитесь на крышу дома. Там не написано, правда, сколько человек может прожить без неба. Вот прожил Кир, вот он уже вроде как и не Кир, и не человек. Самого себя забывать начал.

В под-вьезд пробирается дикарь, видно, что дикий, пиджак, галстук, портфель, запах мертвый, неживой. Кир пробирается за ним — в под-въезд. Медленно идет по ступенькам. Наверх. На крышу.

Кир снова пробует достучаться до своих. До отца, который вырезает свирели. До сеструх, двух свиристелок. До Андрейки, с кем-то он пошел на речку. До…

Не достукивается. Не дозывается. Не дослушивается. Еще бы — чтобы докричаться вот так, мысленно, надо смотреть на звезды, да не на все, а которые не самые далекие, не самые близкие. А где возьмешь в городе звезды, в городе звезды не живут, умирают, вон, валяются дохлые в лужах…

Киру много чего не хватает. Шепчущих сосен. Колючих травинок под ногами. Ветра, который на ночь прикорнул в ветвях и заблудился. Узкого месяца, повисшего на сосне. Солнца — живого, настоящего, не затертого стенами домов.

И самого себя не хватает. Настоящего. Кир чувствует — потихоньку и сам начинает дичать, вот уж казалось бы, вот уж думал про себя — с ним так не будет. Как с Олежкой. Как с Ромкой. Тоже нормальные парни были, пока в город не попали. И вроде бы все по одной улочке шли, витрины смотрели, назад повернули, а улочки не те, и дома не те. Будто город с места на место перебегает, следы путает, ворочается сам в себе.

Тогда еще шутили, выберемся, дома расскажем, офигеют все, зарубки на домах делали, в под-въездах ночевали. А через пару дней глядь — а Ромка музыку небесных сфер уже не слышит. И язык ветра понимать перестали, то ли дичать начали, то ли ветер в городе не такой, мертвый, носится, бьется головой о стены, не говорит.

Так и началось… Огненную воду попробовали. С трехглазым чудовищем Ромка играл, не отбился, сожрало чудовише все медяки. Олежка в пещеру ходил, где чудища бегают по белой стене. Чудища душу его сожрали.

А потом доплутали до самых офисов, там глянешь, и не скажешь, что сожрут тебя с потрохами, сидят люди, клыки под масками спрятали, когти поджали. День добрый, очень приятно, вы нам очень нужны, что значит, не умеете, научим, заполните анкету, будем рады видеть вас завтра в девять…

А потом жрали. Смачно, с хрустом. Кира, и еще одного парнишку из отдела кадров. И Ромка с Олежкой со всеми. Будто и не были людьми. Хорошо, дверь открыта была, Кир на улицу бросился…

Кир идет вверх по лестнице. В лифт заходить не велено. Хоть небо увидит, сколько человек без неба жить может. Край города не увидит, это в справочнике тоже написано, сколько не смотри — нет ему конца и края. Из города можно только случайно выйти, выплутать на трассу, да и то если сердце у тебя чистое, незамутненное рингтонами мобильных и огнями реклам.

А сердце у Кира…

— Это что т-такое? А ну кыш, мышь, задолбали, наркоманы чертовы, весь подъезд зас…

Выскакивает зверюга, скалит зубы. Жалит невидимым жалом. Отступает Кир — медленно, пятясь, чтобы на спину не кинулась, горло не прокусила, а то вон лежат люди, загрызенные, обглоданные. Сам виноват, зачем в логово зверя полез…

Так и не увидел небо.

Вот это дело дрянь, человек без неба умрет. Надо бы ближе к рассвету попробовать. Рассвет людей отпугивает, по норам прячутся, боятся.

И_Волга …ну если ты в город попал и человеческий облик потерял, значит, ты до этого человеком не был.

ЛЕСичка Да нет, знаете… у моего парня брат был, он с другими планетами контачил, дальние миры слушал… Вот так в городе заблудился, два месяца найти не могли… А потом нашелся, к людям вышел, смотрят — а он язык леса не понимает, сосны шепчут, он не слышит. И язык ветра. Про дальние миры уже и речи нет, еле-еле снова говорить выучился на языке дождя.

СО_СНА Да враки все это, человек два месяца в городе не продержится. Или дымом задохнется, или с ума сойдет.

Серчанский в логове своем сидит, на пятнадцатом этаже. Доволен Серчанский. Добычу обгладывает. Выискал по офисам, вызвал к себе на ковер. Грызет. Кровушку пьет. Обгладывает косточки. Выплевывает окровавленные пуговицы, запонки, обломки очков, обрывки деловых бумаг.

Вытянулся под искусственным солнышком, вытянул длинный хвост.

Вспоминает. Как страху натерпелся, когда вынесла его нелегкая из города, заплутал, заблудился, сам не помнит, как в лес дремучий попал.

Ох, страху натерпелся Серчанский, как люди его обступили, чужие, страшные, говорят что-то, ничего не понятно.

— Ишь какой вылез…

— Чш, не подходи, тяпнет…

— Пацаны, кристалл памяти есть? Дайте, запамятую…

— Рычит… ауру скалит…

— У-у, злючий…

— Парни, дай с ним на языке души попробую, побалакаю.

— Ты чего, они на тонком уровне не слышат, дикие…

— А луну слышат?

— Слышат, не понимают, звери же.

— Парни, у него в душе дрянь какая-то темная…

— Ясное дело, обида какая непрощенная…

— Нет, тут на мечту разбитую похоже… Мальчики, а можно я его подлечу? Тут всего две заплатки положить…

— Ага, подпустит он тебя к себе… сожрет, и еще попросит.

— В душу — да не пустит?

— Тю, Ленка, он же самого себя в свою душу не пускает, тебе и подавно от ворот поворот…

— Дайте ему чего-нибудь, раз пришел…

— На-на-на…

Падает перед Серчанским пергамент, какие-то знаки, похоже на буквы, только фразы непонятные…

Унылая пора,

Очей очарованье…

— Не берет…

— Зверь дикий, где ему это понять…

Вспоминает Серчанский. Лучше не вспоминать. А из головы не выходит, даром, что три года прошло. Надо бы к психоаналитику сходить, только какому же психоаналитику такое расскажешь…

Урчит Серчанский, косточки обгладывает. Бросает на окровавленные клочья офисного костюма.

Надо бы еще кого… на ковер…

— Я категорически протестую против вашего решения.

— Лев Львович, вы можете протестовать сколько угодно, это ваше право. Я свою работу делаю.

— Свою работу?

— Ну да, Лев Львович, работа у меня такая, о народе заботиться. Чтобы людям хорошо было. И если что-то представляет опасность для людей, этого чего-то быть не должно.

— Вы понимаете, что город представляет собой историческую ценность?

— Прекрасно понимаю. Тоже в школе учился. Атомные реакторы тоже историческую ценность представляли, может, и их надо было оставить, чтобы вся планета грохнула?

— Но это… город… природный уникум…

— Астероид Алеф тоже был природным уникумом… что же его теперь, пощадить было, пусть нашу планету грохнул бы?

— Да вы понимаете, что город еще до конца не изучен…

— Вирус антикулеза тоже до конца не был изучен, когда его на корню извели. А по-вашему пусть дальше бесчинствует, помирай, народ?

— Но там же люди…

— Какие люди? Ну-ка, дайте-ка определение человека… Способность к мышлению… по-вашему, это зверье мыслить может? Вы их глаза пустые видели в офисах вечером в пятницу? Только отвернешься, и когти в тебя вонзят…

— Вы были там, мой Президент?

— Представьте себе, был. И не свихнулся. И с голоду не умер. И не одичал, офис себе не вырыл, в офисном кресле гнездо себе не свил, людей жрать не начал. Парни, можно вас попросить… проводите господина. Что-то он перенервничал…

— Только один вопрос, мой президент. Час икс…

— …в полночь по местному времени. Город был слишком долго, пора ему уже и не быть…

Кир нашел цветок. Дохленький такой цветочишко, пробился через асфальт. Ну что-то лучше, чем ничего. посидел у цветка, послушал цветок. Настроил волну, услышал сеструху. Скучает. Ей сказали — сожрали Кира, с потрохами сожрали в какой-то конторе. А она не верит, говорит — жив. Дом свой увидел, плетеный, на старом дубе, хороший дом, теплом от него веет. Речку увидел, речка без Кира скучает.

Дальше пошел. Все держался проспекта, только кажется, этот проспект сам на себя замыкается. Бывает такое в городе, идешь вроде вперед, а на самом деле по кругу.

А еще в городе бывает, заблудится путник, и близко-близко мимо леса пройдет, раз, другой, третий… А леса не видит за домами, за огнями реклам. И дальше, дальше в город уходит, так и загинет, затеряется в глотках гипермаркетов. Потом посмотрят, как он шел, вот обидно-то, рядом-рядом с лесом был, с домом родным.

А надо выбираться. Потихонечку. Тут, главное, верить. Веру потеряешь, себя потеряешь, веки вечные в городе не найдешь.

Категорически запрещается заходить в районы города, где уровень радиации ниже 100 мкр. Кроме того, настоятельно рекомендуется избегать участков города, где уровень радиации от 110 до 120 мкр. Напоминаем, низкое излучение опасзно для вашего здоровья.

Зол Серчанский.

А как не зол, добычи-то нет, разбежались все, попрятались, чуют беду. И время к полуночи близится, в такое время добычу и не сыщешь.

23:45

Слышит Кир, ушам своим не верит. А как не верить, так и есть, посреди города, в дымной суете соловушка поет, заливается. Пошел Кир туда, где соловушка заливается — а соловушку самого и не видно, только песенка соловушкина слышна.

23:47

Зол Серчанчкий.

А как не зол, все поразбежались, попрятались, ночь на дворе, эти только остались, которые совсем матерые, на них не то что не поохотишься, они сами Серчанского с потрохами сожрут, не подавятся, еще и не заметят, что сожрали. Шумит город, гремит город, подкрадывается — со всех сторон, зазеваешься, ап — тебя и заглотит.

23:50

Слышит Кир соловушку — и душа радуется, просыпается, она уже и забыла, душа-то, как оно бывает, когда соловушку слышишь, и как крылья у души вырастают, в небо рвутся. И странно так, вроде и осень на дворе, не время соловушке трели свои выводить — а поет, заливается…

23:53

Зол Серчанский.

Только и ищет, кого бы захватить, из кого бы высосать все, как есть, до последней капли, до последней копеюшечки. А город как смеется над Серчанским, ничегошеньки-никогошеньки не дает, ни тебе фирмочку какую, дотла обчистить, ни человечка какого подсадить, ни секретаришку какого до косточек сожрать.

Еще и алкаш какой-то за Серчанским увязался, идет, шатается…

23:55

И странно так, слышно соловушку, а не видно, то ли есть он, то ли нет его. и чудится, будто соловушка в кармашке у манагера сидит, который впереди идет. Может, и правда изловил соловушку, кто его знает…

23:56

Зол Серчанский.

Еще и по телефону кто-то Серчанскому названивает, вот неймется мужику, на тридцать три раза сказал — ошиблись номером, нет, нате вам, опять звонит…

23:57

Идет Кир за манагером, надо бы выпросить у него соловушку, на что ему соловушка, все равно слушает его — и не слышит, а Киру приятно будет…

23:58

…мелодия эта еще дебильная, чириканье это, кто этот рингтон вообще Серчанскому скачал, сожрать бы этого кого-нибудь с потрохами…

И алкаш этот за Серчанским идет…

— Дай соловушку!

— Работать шел бы…

— Дай соловушку! На что он тебе, что птицу мучаешь?