Контроль качества

Отчет о проделанной работе.

Город, в котором Джим провел последний месяц, хоть и был в достаточной мере комфортным и по-своему красивым, не имел никаких шансов задержаться в его памяти надолго. В нем не было некоей изюминки. Это означало, что этот набор чистых улиц с ровными дорогами и аккуратно подстриженными деревьями, аккуратных многоквартирных домов, улыбчивых людей и умеренно-теплой погоды не получит больше шестидесяти баллов общего рейтинга. Что, в свою очередь, значило, что жизнь в данном городе подходит для пенсионеров среднего класса и рабочих семей, Непривередливых. И многодетных. Ни один человек, которому для комфортабельной жизни требовалось нечто большее, чем простая благоустроенность и ухоженность, не был бы здесь счастлив.

Поудобнее устроившись в кресле рейсового космолета, Джим "разбудил" персональный цифровой ассистент щелчком пальцев. Реальность дополнили яркие значки-пузырьки аппликаций. Выбрав "Офис", Джим "растянул" чистый лист на спинке переднего кресла, дважды хлопнул себя по бедрам, активировав на них виртуальную клавиатуру, и принялся быстро набирать статью.

В самом начале шли общие данные — название звездной системы, планеты и города, даты открытия и колонизации, описание климата до и после терраформирования, сведения о флоре, фауне и населении. Вторая, наиболее объемная часть, представляла собой краткий пересказ жизни Джима в городе. Она всегда начиналась с фразы "Город встретил меня…", и завершалась фразой "Покидая город, я…". Над окончаниями этих фраз, Джим работал наиболее тщательно. Он считал, что именно в них содержится сама суть всех тридцати дней и ночей. Самые лучшие города неизменно приветствовали Джима "Радостным, ярким солнцем", а покидая их он "испытывал легкую, но отчетливую тоску от расставания". Города похуже встречали его "ясной, умеренно-влажной погодой", и покидал он их "с небольшой грустью, но без сожаления". По приезду в самые плохие городу "солнце нещадно жарило", а уезжал Джим "измотанным, уставшим, но готовым к новой работе". Между "прилетным" и "улетным" предложениями, Джим помещал описание номера гостиницы или съемной квартиры в которых он жил, кухни едальных и ассортимент питейных заведений, которые он посещал. Там же помещались рассказы о музеях, выставках, концертах, виртеатрах и прочих культурных заведениях, которые Джим успевал посетить за время визита. Также он рассказывал о различных неординарных событиях, произошедши с ним. Если событий не происходило в действительности, то он придумывал их. Эта часть также зависела от общего впечатления о городе — в хороших городах всегда случались приятные неожиданности, а плохие были щедры на досадные злоключения. За событиями следовали люди — "улыбчивые и приветливые" или же "хмурые и насупленные". В последнем абзаце Джим описывал общее направление архитектуры, доступность различных социальных заведений, главным образом образовательных, правоохранительных и лечебных.

Третья часть была самой короткой, поскольку представляла собой подведение итогов. Согласно шаблону, которого придерживались все ведущие журналы, городу выставлялись оценки в пяти категориях: Питание и напитки, Комфортность условий и быта, Социальная атмосфера, Уровень престижности и Духовная эстетичность. На их основе формировался общий рейтинг — самая важная, по сути, цифра.

Впрочем, Джим придерживался несколько иной последовательности действий — он сразу вписывал общий рейтинг, а затем уже подгонял под него оценки. Это выглядело более сложным, и, отчасти, жульническим методом, но Джим искренне верил своей интуиции. И у него были все основания ей доверять — если человек, считающийся лучшим экспертом по городам, не может верить своему чутью, то кто может?

Джим прикрыл глаза и расслабился, прокручивая в голове последний месяц свой жизни. Пятьдесят семь целых и восемь десятых. Не больше и не меньше. Джим вернулся к статье.

Стейки из буйволоподобных животных, которыми он по большей части питался в этом городе, были вполне сносными. Филе рыбы-мачете, обитавшей в единственном на этой планете океане, ему даже понравилось. А вот от салата "Король-лес", по вкусу напоминавшего забродившую квашеную капусту, у Джима случилось расстройство желудка. Шестьдесят семь баллов питанию.

Двухкомнатную квартиру можно было с натяжкой назвать уютной, но гудящие по непонятным причинам водопроводные трубы и смехотворное количество доступных телеканалов — какие-то жалкие сорок два — сильно портили впечатление. Ну а совершенно отвратным его делали неподдающиеся калибровке регуляторы температуры воды в гигиенической кабине, из-за которых Джим был вынужден принимать то леденящий, то ошпаривающий душ. Таким же был и весь город — вроде бы никаких вопиющих недостатков, но капитальная реставрация ему явно не повредит. Сорок восемь баллов комфортности.

Школы, больницы, посты охраны правопорядка были на своих местах. Обслуживающий персонал — услужлив, хотя дежурные улыбки и казались прибитыми к лицам ржавыми гвоздями. Люди в целом были в меру приветливыми. Кроме одного пропахшего рыбой мужика, который весьма чувствительно пихнул Джим плечом и даже не подумал извиниться. Именно из-за него социальная атмосфера получает шестьдесят пять баллов, а не семьдесят.

Престижность. Само это слово с трудом сопоставлялось с данным городом, будто бы семилетний ребенок решил примерить дорогой отцовский костюм. Впрочем, совсем занижать эту оценку тоже не стоило. Строения не были ветхими, на улицах не было ни волосатых, вонючих бездомных попрошаек, ни замызганных полуголых детей, с улюлюканьем кативших по улице грязную покрышку. Обуздав разыгравшееся воображение, Джим выставил шестьдесят четыре балла уровню престижности.

Последний пункт представлял собою нечто настолько неопределенное и относительное, что оценку по нему Джим выставлял так, чтобы среднее арифметическое по всем пяти пунктам сходилось с общим рейтингом. Таким образом, Духовная эстетичность получила сорок пять баллов. Что ж, не видать этому городу наплыва творческих личностей и алчущих просветления паломников.

Перепроверив расчеты, Джим смахнул с бедер клавиатуру, открыл "галерею" на ладони левой руки и принялся пролистывать фотографии. Наиболее подходящие он "смахивал" на страницу со статьей. Большую часть составляли фотографии блюд, в том числе и злополучного салата. Также Джим выбрал несколько наиболее живописных зданий и пару приличных городских ландшафтов. Выбрав еще дюжину фотографий с выставки современного искусства, Джим сжал руку в кулак, закрыв "галерею".

Проверив статью на предмет ошибок, Джим "свернул" виртуальный лист вчетверо, и парой прикосновений к всплывшим на нем иконкам, отправил статью в редакцию. Работа была завершена. Спустя две недели, в свежем номере журнала "Фантастический город" люди смогут прочесть о месте, которое Джим сейчас покидал "без грусти, но с приятными воспоминаниями". Возможно, кто-то даже захочет переехать в этот городок. Впрочем, более вероятно, что большая часть тех, кто хотел туда перебраться откажутся от этой затеи. И это казалось Джиму правильным.

После научно-технической революции, подарившей человечеству практическое бессмертие, терраформирование и путешествия к любому уголку галактики за считанные часы, настала Эпоха Колонизаций. Подобно детям, оказавшимся в магазине игрушек, где проходила акция "забирай все, что сможешь унести даром", люди осваивали планеты одну за другой. Кризис перенаселения, неукротимо надвигавшийся, пока человечество было заключено в пределах собственной родной планеты, был разрешен, так не начавшись. Зато случилось практически обратное — люди отстроили городов намного больше, чем это было необходимо. Каждый уважающий себя миллионер считал своим долгом снарядить экспедицию, чтобы застолбить пару тройку планет, колонизировать их, терраформировать, и отстроить там собственный мегаполис. И каждому казалось, что люди сразу же заселят их. Но не тут-то было. Даже самые популярные города заселялись в лучшем случае лишь на треть.

Наличие такого большого количества мест для жизни, породило психологический феномен, который специалисты окрестили "синдромом Агасфера". Суть его заключалась в том, что человек, живший в каком-либо городе, начинал страдать от навязчивых мыслей о том, что жизнь в других городах лучше. Рано или поздно, человек поддавался этим идеям и переезжал, но мысли о еще более хорошем месте не отпускали — ведь было еще столько городов. Не имея никаких ориентиров, кроме сплетен и баек, огромное количество людей скиталось по всей Галактике, не зная ни отдыха, ни покоя.

Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, владельцы городов начали массированные рекламные компании. Каждый старался представить свой город как самый лучший и комфортный, красивый и безопасный, приветливый и светлый. Эффект получился обратный — многочисленные яркие рекламные буклеты, объемные фотографии и виртуальные презентации подлили столько масла в огонь, что гражданский сегмент космофлота начал испытывать дефицит в кораблях. Всеобщая Организация Здравоохранения спешно добилась законодательного запрета любой рекламы и агитации, и направила письма в наиболее крупные мультимедийные агентства, в которых настоятельно рекомендовала учредить должность корреспондентов-экспертов, и всеми доступными средствами донести до людей объективную оценку городов. Агентства прислушались. Наиболее рациональной формой подачи подобного материала оказались статьи в периодике. И они сработали как надо — "синдром Агасфера" практически исчез.

Хоть все это происходило еще до рождения Джима, он все равно ощущал свою сопричастность к этой победе. Каждый раз, отсылая статью в издательство, он преисполнялся ощущения важности и значительности проделанной им работы.

С легким, едва ощутимым толчком, корабль состыковался с джамп-двигателем. Погрузившись в работу, Джим не заметил ни старта, ни выхода их атмосферы, ни путешествия сквозь космос к точке стыковки. Впрочем, это был далеко не первый его рейс, так что особого интереса он и не испытывал. На переднем сидении зажглась надпись: "Подготовка к переходу в нуль-пространство. Пожалуйста, отключите системы дополненной реальности и приготовьтесь к старту". Сверху медленно опустилась дыхательная маска. Закрепив ее на лице, Джим нажал кнопку на ручке — отчего кресло, в котором он находился, с едва слышным жужжанием стало распухать, обволакивая его. Впрочем, прежде чем противоперегрузочное кресло полностью поглотило, Джим, под действием поступающих через маску наркозных средств, погрузился в беспамятство.

Сверкнув на прощание ярко-зеленой вспышкой джамп-реактора, корабль ушел в нуль-пространство.

Город встретил меня тоскливым дождем.

Если верить архаичной поговорке о том, что театр начинался с вешалки, то город всегда начинался с таможенного поста. Как правило, по ту сторону конторки Джиму улыбались молодые, высокие девушки. Они вежливо задавали формальные вопросы, делали необходимые отметки в паспорте и желали всего хорошего на прощание. Но в этом городе все было иначе — на Джима угрюмо взирал обрюзгший мужчина лет сорока. Ворот форменной сорочке пожелтел от его пота, фуражка была надета чуть ли не на затылок. Изучая документы Джима, он слегка причмокивал пухлой нижней губой, и топорщил черные усы.

— С какой целью прилетели? — таможенник сказал это таким тоном, которым обычно спрашивают "и чего ты приперся?".

— По работе, — слегка опешив от подобного обращения, ответил Джим.

— По какой?

— Журналист, пишу статью. А какая собственно разница?

— Если б соврали — замялись с ответом.

"Да, на самом деле я прилетел отдохнуть, но обвел тебя вокруг пальца, старый толстый бумагомарака!" — продумал про себя Джим, но вслух ничего не сказал.

— Надолго?

— Месяц.

— Статья настолько большая?

Это было уже за гранью. Подобный допрос был уместен в полицейском участке, но никак не при въезде в этот чертов город. "Да с таким приветом я и тридцатника не поставлю!" — зло подумал Джим, и ответил:

— Да, очень. Или это противоречит закону?

— Нет, не противоречит, — таможенник сделал отметки в документе. — вот ваши бумаги. Проходите.

— И вам всего хорошего! — фыркнул Джим, и прошел в холл космопорта преисполненный праведного негодования.

Внимание Джима привлекла широкий плакат, расположенный прямо над выходом, с которого приветливо улыбалась симпатичная девушка. Правее нее витиеватым шрифтом была выведена надпись: "Добро пожаловать в Омнибург! Место, где случаются чудеса!".

— И работают самые отвратительные таможенники, — пробормотал под нос Джим, практически беззлобно. Улыбающаяся девушка сумела компенсировать негативное впечатление от перехода границы. Да, в конце концов, уж лучше держать в голове образ модели, нежели хамоватого толстяка. Настроившись на лучшее, Джим покинул космопорт. Но стоило ему сделать первые несколько шагов, как радужные надежды вновь развеялись.

На улице моросил дождь, а небо до самого горизонта было застелено синюшными тучами. Подобные погодные условия заставили Джима застыть на месте и удивленно вытаращить глаза на хмурое небо.

— Да что у них, климатотрон террористы взорвали?

Погода перестала быть стихийным явлением лет триста, а то и четыреста назад. Климатотрон был неотъемлемой частью системы терраформирования. Агрегаты для ландшафтных, атмосферных и гидроидных манипуляций, после окончания процесса изменений, перевозили на другие, неосвоенные планеты, но контроль над погодой требовался постоянного функционирования климатотрона. И именно благодаря его работе, в районе космопорта, да и вообще — во всех центральных частях городов всегда стояла ясная погода. Дожди шли над полями, когда это было необходимо, а снег и вовсе был прерогативой специализированных горнолыжных курортов. Подобная же морось генерировалась в специальных районах, в которых снимались фильмы или же писались картины. Подобные места в народе называли "унылыми микрорайонами".

Кто-то сильно толкнул Джима в плечо. Услышать извинения он даже и не надеялся, но фраза "встал столбом — ни пройти, не проехать!", которую проворчал толкнувший его полноватый мужичок, спешивший к автостраде волоча за собой увесистый чемодан на колесиках, оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения лучшего эксперта по городам.

— Да что б ты… всю жизнь здесь прожил!

Но хамоватый толстяк либо не услышал его, поскольку успел весьма проворно погрузиться вместе со своим чемоданом в стоявшее у обочины автострады такси. Последнее такси.

Поняв причину спешки проклятого им хама, Джим окончательно вышел из оцепенения и быстрым шагом подошел к автостраде. Дождь начал усиливаться. Прошло двадцать минут, но такси так и не подъехало. Автострада вообще казалось пустынной — за все время, что Джим провел в ожидании, по ней проехало всего два или три автомобиля. Попытки вызвать такси при помощи коммуникатора также оказались безрезультатными — в городе функционировало всего две подобные службы, и в обоих на звонок отвечал один и тот же записанный на автоответчик голос: "извините, в данный момент все машины заняты". Проведя еще пятнадцать минут в бесплодных попытках дождаться или дозвонится, Джим сверился с картой и двинулся в сторону города на своих двоих.

— Нет, ну это просто уму непостижимо, — бормотал он себе под нос. — С таким приветствием я этому городишке не то что нуль, я ему влеплю минус сто. С какой, интересно знать, головой руководство этой дыры вообще решило подать заявку на экспертизу? Да еще и оплатить работу лучшего специалиста самого уважаемого издания. Да и вообще, статью об этих чертовых куличках не то что стыдно печатать в "Городе", ее просто нельзя там публиковать. Она там будет как пятно от дешевого кетчупа на дорогом костюме. Как самогон в бутылке из-под старого вина. Как…

— Эй, мил-чел, ну-ка стой-ка!

Погруженный в собственные мысли, Джим и не заметил, как достиг пригорода. Привычка во время ходьбы смотреть только себе под ноги и склонность к беседам с самим собой, всегда превращали его пешие прогулки в некое подобие телепортации. С пустынной автострады Джим нырнул в собственные мысли, а вынырнул в окружении бетонных пятиэтажек, которым не помешал бы капитальный ремонт. Мысленно оценив престижность данного района в ноль целых и ноль десятых балла, Джим обратил внимание на человека, окрикнувшего его. Незнакомец оказался невысоким, немного сутулым но широкоплечим парнем, одетым в темно-синий тренировочный комбинезон. Он быстро подошел к Джиму почти вплотную, скрестил руки на груди и спросил:

— Ты это, откуда такой красивый-то будешь?

— Простите, что?

— Ну ты чего непонятливый какой-то? — незнакомец нахмурился. –С какого дистрикта в наших капитолиях будешь-то?

— Я прилетел с Поллукса. Иду с космодрома пешком, потому что на последнем такси уехал какой-то толстяк…

— Тпру, родимый, куда понесся-то? — оборвал его парень. — Твоя печаль мне слезу не выдавит. А вот лишние кредиты карман-то пощекочут.

— Лишних денег у меня нет, — поняв, что его пытаются ограбить, Джим отступил на шаг. — И должен сказать, что я мастер по сирианскому дубасингу, а также владею приемами мицарского коло-шмата.

— А у меня-то, зато, есть напарник.

Одновременно со смыслом последней фразы грабителя, до Джима дошел сильный удар по голове. Потеряв сознание, ведущий галактический эксперт по городам рухнул на пыльный тротуар.

Место, где случаются чудеса.

Первым, кого увидел Джим, придя в себя, была девушка с приветственного плаката космопорта.

— Эй, парень, ты в порядке? — девушка слегка трясла его за плечо.

Джим зажмурился, слегка потряс головой, затем снова открыл глаза. Девушка осталась на месте. Все та же девушка с плаката.

— Да, все хорошо, — Джим резко сел, тут же сморщившись от боли. Нащупав на затылке крупную шишку, он уточнил — скорее нормально, чем хорошо. Но жить определенно буду.

Девушка помогла ему встать.

— Извините за глупый вопрос, но вы та девушка с плаката в космопорте?

— Да, та самая. И пожалуйста, давайте на "ты", я еще не настолько стара, чтобы молодые парни мне "выкали".

— Да, хорошо, я не в этом смысле. Простите. В смысле прости. Меня зовут Джим. Джим Моррисон.

— Лайалла Кэрриф. Может вам все-таки нужно в больницу?

— Нет-нет, ерунда, не стоит. А вот в полицию, похоже, нужно — меня ограбили. Черт, утащили все съемные гаджеты.

— Хорошо еще, что имплантированные не выдрали.

Джим так и не понял, шутит она или нет.

— Ну вот, значит надо заявить, пусть ищут этих ублюдков. Но это завтра. Сейчас я хочу только добраться до гостиницы, заблокировать украденные устройства и лечь спать.

— Какая гостиница?

— "Земля".

— У, буржуй значит. Ну, нам по пути, мне тоже в центр нужно, по делам. Здесь буквально за углом остановка монорельсовика, там три остановки, два квартала — и ты у цели.

— Тогда показывай дорогу, я, как видишь, остался без средств навигации. Чертов толстяк…

— Какой толстяк?

— Который успел оккупировать последнее такси у космопорта.

— А, вот оно что. Ну, благодаря этому толстяку я тебя и нашла. Тот плакат, который ты видел, отпечатали и повесили только сегодня. После съемок я решила быстренько посмотреть новости друзей, залезла в сеть, и вылезла из нее спустя три часа, хотя мне показалось что прошло минут двадцать от силы. Машин уже, разумеется, не было, вызвать в это время их вообще нереально, вот и пришлось двигать пешком до монорельса. Вот и наткнулась на тебя. Кстати, вот и станция.

Поднявшись по ржавым ступеням и пройдя через турникет, они оказались на станции "Проспект Интеллигентов".

— Да уж, — сказал Джим. — название соответствует содержанию.

— Это ты еще на "Площади Экологии" не был. Там эта самая Экология лет двадцать как успела сдохнуть и протухнуть.

Они сели в подъехавший состав, вагоны которого были исписаны ругательствами, признаниями в любви и названиями музыкальных групп. Впрочем, внутри вагона дела обстояли не лучше — вандалы добрались до всего, что можно было сломать голыми руками.

— Слушай, — сказала Лайалла, когда состав тронулся. — Вот тебе мои контакты, когда соберешься в полицию идти, набери мне, я с тобой пойду.

— Спасибо, — ответил Джим, беря вырванный из блокнота лист бумаги, на котором девушка написала номер своего телефона, адрес почты и никнэймы в социальных сетях. — Но я не хочу доставлять тебе неудобства.

— Никаких неудобств, завтра у меня выходной и мне в любом случае нечем себя занять. К тому же я очень важный свидетель!

— Спасибо тебе.

— Обращайся, если еще раз получишь по голове.

— Обязательно. Так значит ты модель?

Непринужденно беседуя, они проехали пять остановок. Когда состав остановился на станции "Демократическая", Лайалла поднялась:

— Мне здесь сходить. А тебе — через две остановки, на "Центральной площади". Как выйдешь со станции — поверни налево и иди прямо — выйдешь к своей "Земле". До скорого!

Девушка покинула вагон. В точности выполнив ее инструкции, Джим действительно добрался до гостиницы. В одном из автоматов, располагавшихся в фойе, он купил сносный коммуникатор и визуализатор дополненной реальности. После этого он подошел к портье, и, после подтверждения собственной личности и оплаты проживания, он, наконец-то, добрался до кровати и заснул.

Проснувшись на следующий день, Джим обнаружил, что уже почти полдень. Почистив зубы и приняв душ, он позвонил Лайалле, договорился с ней о времени и месте встречи, после чего спустился в гостиничный ресторан. Закончив завтрак, он с удивлением обнаружил, что совершенно не может оценить качество того, что только что съел. Все его мысли были заняты девушкой.

— Непрофессиональненько, — пробормотал он себе под нос, поднимаясь из-за стола.

Впрочем, ни архитектуру, ни социальную атмосферу, ни что бы то ни было еще, за время прогулки до места встречи с Лайаллой, ему не удалось оценить по той же причине.

Полицейский, который принял Джима в своем кабинете, спустя почти два часа ожидания, показался ему родным братом приснопамятного пограничника. Те же усы, та же небрежно надетая форма и точно такие же ненормальные вопросы. Уверен ли Джим что его ударили? Может, он просто потерял сознание, а шишку набил при падении? Не был ли Джим знаком с тем парнем, который его окликнул? Может быть Джим сам, каким-то образом спровоцировал конфликт?

— Не хочу тебя заранее огорчать, — сказала Лайалла, когда они покинули полицейский участок. — Но мне сильно кажется, что они не найдут твои вещи.

— Знаешь, после этого допроса я даже рад хотя бы тому, что меня самого не упрятали за решетку. Ладно, черт с ними, куплю новые. Слушай, я как-то хотел тебя отблагодарить, и не придумал ничего оригинальнее, чем пригласить тебя в кафе. Что скажешь?

— Скажу, что лучшее жаркое подают в "Эмбарго".

Жаркое было слегка пережарено, к тому же повар переусердствовал с пряностями. Кроме того, музыканты, услаждавшие слух гостей ретро-хитами периодически фальшивили, да и официантка подавала блюда с изрядной долей пренебрежения. Но Джим всего этого не заметил. Вечером, прежде чем уснуть, он подумал, что этот день был одним из самых счастливых в его жизни.

Последующие две с половиной недели оказались не хуже. Они каждый день встречались, гуляли по городу, обедали в кафе. В дни, когда погода была хорошей, они обычно прогуливались по центральному парку — не сильно ухоженному, но обладавшему необъяснимым очарованием нетронутого уголка природы. В дождливые дни они посещали виртеатр. И хотя визиоспектакли были далеко не шедеврами, присутствие в них Лайаллы делало их незабываемыми. Он спасал ее от голодных зомби, а она помогала ему чинить батискаф. Они вместе приняли участие в первой высадке на Марс, а потом сумели спастись из лап кровожадных коренных обитателей красной планеты. Самый могущественный чародей всего созвездия Скорпиона пытался их уничтожить, но им удалось его одолеть.

К концу третьей недели Джим осознал две вещи. Первое: он совершенно утратил профессиональную пригодность. Второе: он любит Лайаллу.

Копнув глубже, он осознал, что сама его работа, была результатом его одиночества. В каждом городе, который он посещал, ему не хватало такого человека как она. Именно поэтому он мог находить недостатки во всем — еда была недостаточно вкусной, люди не очень доброжелательными, улицы слишком пустыми. Но на самом деле, несовершенной была сама его жизнь. И от этой мысли он пытался скрыться, сваливая вину на города. Сейчас же, оказавшись в самом запущенном, неприветливом и мрачном городе во всей Галактики, он был счастлив как никогда. Потому, что именно в этом городе он встретил Лайаллу.

Вечером, когда они вновь сидели в кафе "Эмбарго", он, набравшись смелости, поведал ей об этих мыслях и чувствах.

— Знаешь, мне очень приятно это слышать, правда, — сказала она. — Ты тоже стал мне очень дорог, и ты очень хороший человек, но…

= Но?

— Но у меня есть… любимый человек. У нас с ним все сложно сейчас, и ты помог мне как то отвлечься от всего этого.

— Отвлечься? То есть, я был для тебя каким-то развлечением? Просто чтобы время убить?

— Нет-нет, я очень к тебе привязалась, и ты стал мне очень, очень дорог. Я всегда мечтала о таком брате как ты, правда. Но я никогда не смогу любить тебя так, как ты этого хочешь. Извини, мне, наверное, лучше уйти.

Джим промолчал. Воспоминания о прошедших неделях как стая голодных хищников набросились на него. И теперь все то, что всего лишь полчаса назад грело его душу, теперь разрывало ее на части. Все, что казалось чудом, оказалось всего лишь игрой воображения, лживыми обещаниями Джима самому себе.

Оставшись в кафе один, Джим сделал то, чего не позволял себе уже лет двадцать — напился. В свой номер он вернулся за полночь. Рухнув, не раздеваясь в кровать, Джим заплакал.

Экспертиза города Омнибург.

Проснувшись следующим утром, Джим обнаружил, что в кресле, стоящем напротив его кровати кто-то сидит. Холодок, пробежавший по его нервам, заставил Джима судорожно дернутся прочь от незнакомца.

— Не пугайся, это всего лишь я.

Голос Джим узнал сразу, да и разглядев нежданного визитера, он опознал в нем человека, также являвшегося экспертом по городам — Эдварда Дипшоу. Назвать его коллегой, у Джима не поворачивался язык. Из всех экспертов, Эдвард слыл самым жадным и продажным, способным за определенную сумму выставить хоть сто, хоть тысячу баллов любому городу.

— Что тебе здесь надо? И как ты вообще попал в мой номер?

— Меня впустил портье, за двадцатку. Обожаю этот город. Именно любовь к нему и привела меня к тебе — мне надо, чтобы в своем отчете ты выставил ему не меньше семидесяти.

— Ты рехнулся? Он и тридцатки не вытягивает. И вообще, с какой это стати?

— С такой, что у меня контракт с… ну, скажем с теми, кто управляет этим городом.

— И что с того? Заставишь меня силой?

— Да нет, зачем же? Мы с тобой люди культурные, и деловые вопросы всегда решаем мирно.

— У меня с тобой никаких общих дел нет, и не будет. И выставлю этому городу я ровно столько, сколько сочту нужным. А теперь, будь добр, выметайся из моего номера ко всем чертям.

— Как скажешь. Я уйду, но прежде скажу тебе еще кое-что. На самом деле, ты можешь выставить этому городу хоть двадцать, хоть десять, хоть ноль. Но тогда в следующем номере одного из журналов, с которыми я работаю, появится статья под заголовком "Город, разбивший сердце Джима Мориссона". С видеоматериалами. Ну, знаешь, теми где ты водишь Лайаллу по кафешкам, а потом она тебя бросает.

— Ты спятил.

— А еще там будет интервью, в котором твоя ненаглядная расскажет о тебе много разных нелицеприятных подробностей. Ну как, стоит одна несчастная экспертиза громадной кляксы на репутации?

— Она не станет давать тебе никакого интервью, а я тебя засужу за вторжение в частную жизнь.

— Не станет? Да брось, если уж она согласилась за разумную плату тебя попилотить и бросить…

— Поматросить, — автоматически поправил Джим.

— Да хоть пошоферить! Главное, что все было отыграно как по нотам. Но не злись на нее, девочке просто очень нужны были деньги.

— Я тебе не верю. Все это невозможно было предугадать. А если бы она мне не понравилась и я не заглотил бы вашу наживку? Ты просто воспользовался ситуацией.

— Предугадать? Я не занимаюсь подобным, у меня даже хрустального шара нет. Всего лишь расчет. Не повелся бы на эту — подкинули бы другую. У нас в запасе их была целая дюжина, на одну бы уж точно клюнул. Но ты запал на первую же. И я тебя не виню, Лайалла — девочка сногсшибательная! А что до суда — статья будет анонимной, а если ты станешь тыкать в меня пальцем, то десяток свидетелей подтвердит, что я в это время находился, скажем, на Беллатриксе, за тысячу парсек отсюда.

— За разумную плату?

— Естественно! В общем, думай, — Эдвард поднялся с кресла и прошел к двери. — У тебя для этого осталась еще целая неделя. Семьдесят процентов не такой уж и большой рейтинг. Репутация куда как дороже.

— Уж кто бы говорил!

— Счастливо, Джимми!

Эдвард ушел, оставив Джима наедине с головной болью и отвратительными мыслями. Почти час, он обдумывал, что делать дальше. Действенного способа выкрутиться из сложившейся ситуации не поддаваясь на шантаж, но и не рискуя собственным добрым именем, Джим так и не нашел. Но понял другое — он не намерен оставаться в этом городе, ни на неделю, ни на день, ни на лишний час. Джим соскочил с кровати и принялся собирать свои вещи. Когда он с этим закончил, и уже искал ключ от номера, в дверь постучали.

— И кого еще черт принес? — пробормотал Джим, открывая.

На пороге стояла Лайалла.

Эпилог.

"… город Омнибург встретил меня моросящим дождем, уехавшим такси и весьма чувствительным ударом по голове. Но все это оказалось лишь мелкими неприятностями, поскольку я встретил в Омнибурге человека, которого мне не хватало всю мою жизнь. Я не знаю, встретите ли вы в этом городе свою любовь. И покидаю я этот город с уверенностью, что обязательно сюда вернусь.

Питание и напитки, комфортность условий и быта, социальная атмосфера, уровень престижности и духовная эстетичность — не важны, когда вы рядом с тем, кого любите.

Общий рейтинг — ничто, по сравнению с улыбкой такого человека".

Отключив систему дополненной реальности, взял за руку девушку, сидящую на соседнем кресле, и улыбнулся ей. И она улыбнулась в ответ.

Сверкнув ярко-зеленой вспышкой, космолет ушел в нуль-пространство, чтобы поскорее доставить Джима и Лайаллу на Землю. Именно на этой планете, по мнению ведущего эксперта по городам, или, быть может, его молодой невесты, находился самый лучший город для церемонии бракосочетания.