Ярмарка городов

Переступив с ноги на ногу, я хмуро посмотрел вверх. Блеклая голубизна небосвода серела к горизонту, сливаясь с неказистыми крышами общежитий. Последние больше напоминали результат игры маленького ребенка, налепившего на кубики пластилиновые балконы и жилые пристройки. Казалось, один нечаянный порыв ветра — и они камнями попадают вниз. Стоило об этом подумать, как задул по-осеннему противный ветер. Безуспешно дернув зеленый шарф, он забрался под пальто, заставив меня поежиться. Кинув недовольный взгляд на мостовую, теряющуюся между коробками подстанции, я зашел в здание вокзала.

И без того огромный зал ожидания, погруженный в полутьму, выглядел необъятным. Хлипкие на вид колонны, сделанные из металлических прутов, отгораживали железнодорожные пути от остальной части вокзала. Людей было немного. Сбившись кучками по три-четыре человека, они казались нелепыми среди общего запустения. Уже неделю, как большинство горожан находились в обязательном летнем отпуске, сидя по домам, и только бродяги да по-настоящему несчастные люди вышли сегодня на улицы. Я относился и к тем, и к другим.

Единственным развлечением на вокзале было большое табло, висящее посредине зала. На нем, между расписанием электричек неспешно проплывали пестрые рекламные объявления. Одни призывали сейчас же бежать в солярии, салоны красоты и бутики, чтобы быть во всеоружии к приходу техногенного потепления, другие, государственные, уверяли в необходимости внести своих детей в БОМЖ-реестры, пока не закрылась очередная регистрация. Внизу синела бегущая строка с прогнозом погоды на ближайшую неделю. Синоптики обещали потепление на пару градусов в связи с увеличением производственных мощностей русско-китайской агломерации. Я покачал головой, неприязненно покосившись на молодую семейную пару. Хорошая брендовая одежда, не в пример моему "рыночному" пальто, привлекательная наружность и приятные голоса — они так и просились на лицевую сторону рекламной брошюрки. Девушка, активно жестикулируя, рассказывала своему собеседнику о влиянии озоновых дыр на окружающую среду. Не желая показаться невежественным, тот начинал говорить о заумной, явно вычитанной из утренней газеты, теории о прогнозируемости технических градиентов температур. Я всегда недолюбливал эту околонаучную чушь, и необъяснимый интерес к ней вызывал во мне едкое презрение. Мой друг Тони, зная об этом, нарочно заводил беседы о наплевательском отношении человечества к окружающей среде, каждый раз подытоживая свои речи одной и той же фразой: "Ты, Роб, не осознаешь всей силы того дерьма, которое мы навалили на матушку-Землю. В нем спрятано наше будущее, так что будь добр, если уж не навалил кучу-другую, так хоть пообсуждай уже имеющиеся".

— Привет, Рыжуха! — на плечо опустилась тяжелая рука товарища.

— Тони! Прошу, хватит меня так называть! — возмутившись, я повернулся к собеседнику, желая наградить его негодующим взглядом.

Антуан Сан’Фреско (для друзей — Тони), был далек от своих итальянских корней так же, как я — от понимания его шуточек. Будучи двухметровым гигантом, он имел пышную, вечно нечёсаную черную гриву и окладистую бороду, именуемую им не иначе, как "вторым сердцем Тони". Его глаза, утопленные в тени резко выступающих надбровных дуг, светились небесным спокойствием, в то время как с пухлых губ ежеминутно слетали колкие замечания об окружающих. Нетрудно догадаться, что с такими особенностями он не был душой компании.

— Ладно-ладно, не кипятись, приятель, — примирительно подняв руки, улыбнулся Тони. — Пошли уже, скоро начнется ярмарка. Не хочу оказаться по твоей милости в какой-нибудь веганской дыре!

— Вообще-то, ждал тебя я. Ты не мог одеться поприличнее?

Притормозив, великан окинул недоумевающим взглядом свои потертые джинсы и старую, но горячо любимую цветастую ветровку. Затем, оценивающе поглядев на мое серое пальто, из-под которого выглядывали синие брюки парадного костюма, он отмахнулся:

— Не будь занудой, Роб.

— Но джинсы…

— Кто кого будет выбирать, а? Я — город, или город меня? К тому же, пока человечество в моде, за свои джинсы я могу не опасаться.

Сойдя с поезда, мы вновь оказались на платформе вокзала. Но в отличие от Першерумовского моста, где я дожидался Тони, здесь, на Вещих полях, царило небывалое оживление. Разношерстная толпа гудела под низкими сводами здания, напоминая море в ненастную погоду. Плавать я не умел (открытые водоемы в нашем городе давно осушили, освобождая место для строительства, а бассейны были не по карману моей семье), и потому это сходство заставило поежиться.

— Проходим, не задерживаемся! — грубый голос проводницы, отгоняющей ошеломленных пассажиров от электрички, заставил встрепенуться. Переглянувшись с Тони, мы стали осторожно пробираться вдоль стены к выходу на улицу.

Вещие поля мне никогда не нравились. Яркое освещение, не выключаемое даже днем, слепило, заставляя щуриться и опускать взгляд. Затейливые узоры, выложенные сине-белой плиткой на стенах, сливались в неясные пятна. Мельтешащие вокруг люди казались мне призрачными силуэтами. Время незаметно замедлило свой бег, но эти призраки, будто дразнясь, с нечеловеческим проворством продолжали скользить вокруг меня. Голубые мониторы с расписанием поездов, развешанные по стенам, скрестили на мне пристальные взгляды, подхватывая игру, затеянную толпой. Я зажмурился, схватив приятеля за рукав и прибавив шагу.

— Эй, Робби! Парень, ты чего там учудил? — в голосе Тони хорошо угадывались нотки беспокойства.

Мы стояли на узкой площадке перед входом в вокзал. Вернее, Тони стоял. Обнаружив себя сидящим на земле, я поспешно вскочил, отряхиваясь. Отцовский костюм, которым тот очень дорожил, был слишком ценным подарком, чтобы портить его в первый же день. Настоящий шерстяной; даже обеспеченная семья Сан’Фреско не могла позволить себе такой роскоши.

— Все хорошо, просто я немного нервничаю… А это здесь было?

Проследив за направлением моего пальца, приятель недоуменно уставился на высокий забор, выросший вокруг Вещих полей. Обычно, такими заборами огораживали иностранные посольства, но для чего потребовалось огораживать общественный вокзал, никто из нас не мог взять в толк. Выход был только один: через центральные ворота, где устроили пропускной пункт. Служащие ярмарки, одетые в характерные синие комбинезоны, украшенные по левой стороне зелеными ромбами, проверяли у новоприбывших паспорта, пропуская лишь тех, кто имел отметку о присутствии в БОМЖ-реестре. Это выглядело крайне странно. Ярмарки городов всегда рекламировались, как общественные мероприятия, готовые открыть двери для каждого желающего взглянуть на торжество научной мысли.

Пройдя по коридору, наспех сооруженному вдоль дороги из алюминиевых панелей, мы заняли места в двухэтажном автобусе, на боку которого красовалась эмблема ярмарки — белый силуэт человеческой головы с вписанными внутрь синими небоскребами города.

— Добро пожаловать! — приторно поприветствовала привратница.

Она была человеком-слишком. Слишком ярко одевалась, слишком дружелюбно улыбалась, слишком старательно втягивала объемный животик и выпрямляла горбатую спину. Одним словом, слишком старалась выглядеть неотразимой для людей, которые вовсе на нее не смотрели. Я неловко улыбнулся, случайно встретив ее требовательный взгляд. В груди зашевелилось неясное чувство стыда. Поспешно отведя глаза в сторону, я наигранно бодро обратился к Тони, старательно делая вид, что жду его ответа.

Конференц-зал встретил нас сквозняком и жужжанием нескольких кондиционеров, висящих под потолком. Серые стены, черные стулья, расставленные ровными рядами перед белым полотном экрана. С проектором, стоящим в проходе между сиденьями первого ряда, возилась высокая женщина, облаченная в халат научного сотрудника. Впрочем, ни очков, ни пучка каштановых волос, ни застенчивого взгляда, знакомого мне по множеству фантастических фильмов, замечено не было. Напротив, незнакомка имела волевые черты лица, будто неаккуратно вырезанные из камня. Рассеянный желтый свет проложил глубокие тени под ее крутыми скулами.

— Сейчас директор начнет вручать нам аттестаты, — осмотревшись, хмыкнул Тони, плюхаясь на ближайший свободный стул.

— И не надейся. Ты уже слишком большой мальчик, — усмехнулся я, поймав оценивающий взгляд друга, которым он смотрел на женщину.

Потихоньку подходили все новые и новые участники ярмарки, растекаясь по залу. Большинство из них, как и я, были одеты в свои лучшие выходные костюмы: мужчины красовались в синих и черных пиджаках с белыми рубашками и бабочками, а женщины щеголяли друг перед другом в вечерних платьях, украшенных гирляндами страз. К чести Тони стоит добавить, что были и другие посетители, смотревшиеся несуразно даже на фоне серых панелей стен: из-под заляпанных маслом, давно потерявших цвет ветровок, неряшливо торчали белые футболки в не менее плачевном состоянии. Эта странная любовь к белым футболкам, на которых пятна виднелись лучше всего, всегда изумляла меня. Их образ завершали потрепанные джинсы и размочаленные кеды, для гармоничности испачканные грязью на самых светлых местах.

— Внимание! — закончив возиться с проектором, незнакомка окинула аудиторию внимательным взглядом.

Белый экран посинел, и спустя мгновение на нем высветилась эмблема ярмарки. Все притихли, скрестив взгляды на статной девушке. Все, кроме Тони. Пихнув меня в бок, он взглядом указал на неприметную фигуру низкой женщины, стоящую сбоку от экрана. Поначалу я не понял, что привлекло внимание друга, но присмотревшись, чуть не присвистнул от удивления. Это была госпожа Клара Белингве, основательница и глава проекта БОМЖ-реестров. Ее скромная улыбка украшала развороты журналов, а внимательные серые глаза приковывали взгляды телезрителей.

— Дамы и господа, добро пожаловать на третью международную ярмарку городов! — кивнув ассистентке, поприветствовала Клара, шагнув вперед. По залу прокатилась волна возбужденных шепотков. — Меня зовут Клара Белингве, и я основатель ярмарки городов. Думаю, все вы не понаслышке знаете о причинах ее возникновения.

Слайд сменился, и вместо эмблемы Ярмарки на экране повисло страшное слово, которое и явилось причиной нашего с Тони путешествия — перенаселение. Выдержав паузу, Клара продолжила рассказ тоном лектора:

— В 2114 году Мировой Совет по Предотвращению Кризисов, в составе 197 стран, единогласно принял закон "Первого апреля", который вступил в силу в этом же году. Согласно этому закону, семьям, проживающим на территории менее двухсот квадратных метров, запрещалось заводить более одного ребенка; лицам, без определенного места жительства — запрещалось заводить ребенка; семьям, не удовлетворяющим требования данного закона — запрещалось заводить ребенка, — отчеканив последние три слова, госпожа Белингве всмотрелась в напряженные лица, обращенные к ней. На мгновение наши глаза встретились, но я, не выдержав, сразу отвел взгляд, ощущая мурашки, бегущие по рукам. — За нарушение закона "Первого апреля" предусматривались наказания разной степени тяжести: от выплаты крупных штрафов вплоть до принудительного прерывания беременности. Однако, не смотря на принятые меры, численность населения продолжала расти с пугающей скоростью (на экране появилась диаграмма, к которой и обратилась Клара). Как вы видите, основной приток незаконнорожденных детей шел от иммигрантов из стран, не входящих в состав МСПК, и граждан, без определенного места жительства. В период с 2114 года по 2120 год произошел ряд крупных экологических катастроф, в число которых вошло уничтожение экосистем центральной Африки и Антарктиды. В связи с этим, в 2122 году был принят ряд поправок к закону "Первого апреля", ныне более известному вам, как "Кровавый апрель". Начиная с двадцать седьмого сентября 2122 года и по день настоящий, незаконнорожденные граждане, и граждане в статусе БОМЖ приравниваются к особо опасным преступникам, и подлежат уничтожению.

Зал зароптал. Тощий парнишка, сидящий рядом со мной, привстал, громко свистнув. Его примеру последовали и другие. Вокруг поднялся такой гвалт, что даже командный голос ассистентки не был в силах успокоить негодующих людей. Мы с Тони не участвовали в громком протесте: я не видел смысла кричать на тех, кто хотел помочь нам, а приятель предпочитал демонстрировать недовольство доказательствами своего остроумия. Госпожа Белингве, ничуть не испуганная реакцией гостей, спокойно пересматривала бумаги в руках. Должно быть, она уже привыкла к этому.

Неожиданно громко заиграла праздничная ярморочная музыка. Посетители постепенно угомонились, скрестив взгляды на экране, где неспешно парила эмблема ярмарки. Когда наступила абсолютная тишина — мелодия затихла, и Клара, откашлявшись в кулак, продолжила:

— Я разделяю ваш гнев. Моя внучка стала жертвой "Кровавого Апреля". В память о ней, а также ради того, чтобы мое горе разделило как можно меньше людей, я хочу представить вам программу БОМЖ-реестров. Кто-то из вас уже успел детально ознакомиться с ней, но позвольте, я объясню все еще раз.

Экран погас, а рассказчица встала напротив проектора.

— Я подумала, раз уж города Земли больше неспособны вместить в себя людей, нужно строить новые города не на Земле, но где?

— Космос? — тихо предложила девушка, сидящая в первом ряду. Из-за мертвой тишины вокруг ее услышали даже сидящие около самого выхода.

— Нет, — покачала головой Клара, которой, кажется, понравилась инициатива в зале. — Космос не готов принять нас, о чем красноречиво свидетельствует провальная попытка колонизации Марса. Еще предложения?

— Построить города в воздухе? — прозвучало робкое с последних рядов.

— К сожалению, наших научных знаний недостаточно для осуществления подобного проекта, — мягко, даже ласково улыбнулась ученая. — Еще что-нибудь?

— В черепушке брата-человека! — воодушевленно заявил Тони, откинувшись на спинку стула.

— Уже теплее, — одобрила Клара. — Я, вы, люди, живущие вокруг, каждый из нас — это уникальная вселенная, заключенная внутри телесной оболочки. Она неповторима в своем своеобразии; она живет и развивается в нас, будучи частью другой вселенной, той, что окружает нас сейчас. Назовем ее условно Сознанием, а окружающий мир — Реальностью.

— Как это сознание может быть вселенной, если это я? Во мне вертятся планеты и..и строятся дома? — недоуменно переспросила девушка, недавно говорившая о космосе.

— Другая вселенная на то и есть друга вселенная, чтобы отличаться от нашей, не так ли? — улыбнулась госпожа Белингве. — Представьте, что ваши мысли — это кирпичи, а выводы — целые дома. Пока вы размышляете над моими словами, в ваших вселенных возводятся целые небоскребы. Представьте, что ваши привычки — это направления течения рек и движения солнца по небосводу, ваши воспоминания — это целые города, а принципы — планеты!

— Раз так, почему "ярмарка городов", а не, скажем, "ярмарка вселенных"? — поинтересовался Тони.

— Обо всем по порядку. Всех нас, а значит и наши Сознания, объединяет Реальность, в которой мы живем. Жить в Реальностях с иным мирозданием, то есть Сознаниях — категорически невозможно. Следовательно, чтобы мы могли заселить наши Сознания, эти Сознания должны стать идентичны Реальности. Для этих целей был изобретен ПАС — персональный адаптер сознания. Это устройство служит сразу для двух целей. Во-первых, оно преобразует Сознание конкретно взятого человека в Реальность, привычную для нас. Во-вторых, оно позволяет ограниченному числу Сознаний успешно войти в эту Реальность и существовать в ней, как мы с вами, существуем в нашей Реальности. К сожалению, возможностей ПАСа не хватает для того, чтобы преобразовать всю вселенную Сознания. Достаточно одной маленькой ошибки или неверно "истолкованной" детали, чтобы нарушить условие о существовании Сознания в Реальности, а не наоборот. Это может привести к непредсказуемым последствиям. Желая избежать этого, с помощью ПАСа мы выборочно преобразовываем лишь малую часть Сознания в город.

— Когда наши, хм, Сознания перекочевывают в чью-нибудь Реальность, что происходит с телом? — подозрительно поинтересовался Тони, невольно проведя рукой по груди.

— Оно обеспечивается всем необходимым для жизнедеятельности и помещается в наши центры. В любой момент вы сможете отключиться от ПАС, чтобы, например, продолжить жизнь в этой Реальности, заняв место одного из умерших родственников. Но, обо всех нюансах вам расскажет моя ассистентка — Ангелина Волкова. На этом, дамы и господа, я и закончу свою речь. Еще раз — добро пожаловать!

Из конференц-зала мы вышли только через час, полностью осведомленные о механизме работы ярмарки городов. Все было очень просто: на выбор нам предоставлялось двенадцать городов, каждый из которых занимал отдельный павильон. В павильонах имелась подробная информация об инфраструктуре города, вплоть до количества фонарных столбов на улицах. Внешний облик будущего места жительства можно было посмотреть с помощью 3D-симуляторов. На все про все нам отводилась ровно двенадцать дней, по одному на каждый город. Однако стоило учитывать ограниченные возможностей ПАСа — одновременно устройство могло подсоединять только десять Сознаний.

— Задери тебя коза, Роб! Ты только посмотри, сколько здесь места… — ошеломленно прошептал Тони, щурясь от яркого дневного света.

Перед нами простиралось огромное, нет, просто необъятное поле! Вдаль уходила ровная лента асфальтовой дороги, от которой к белым шарам павильонов вели дорожки. На каждом здании красовалась эмблема ярмарки. Абсолютная симметричность. Я судорожно вдохнул, пытаясь нашарить рукой несуществующую опору. Казалось, небо резко опустилось и давит на меня, заставляя пригнуться к земле. Никто из нас, детей каменных ульев и душных трущоб, никогда не видел столько свободного пространства разом. Между ссутулившимися, оцепеневшими посетителями шныряли работники ярмарки, предлагая выпить успокоительное. Моим лекарством оказался Тони, который осмотревшись, подхватил меня под локоть, тут же потащив к ближайшему павильону.

— Ничего-ничего, дружище, сейчас мы взбодримся чужой реальностью. Ха! Чувствую себя голливудской звездой на съемках, еще б простынку с твоего лица сдернуть, и можно к камерам!

— Хватит издеваться! — взмолился я, судорожно вцепившись в руку приятеля.

"Город Z-1 приветствует вас!" — гласила надпись перед входом. Внутри все сверкало чистотой и белизной. На этом фоне мы выглядели парочкой свиней, случайно забежавших в хозяйский дом. Верхнюю одежду вновь пришлось снять, ровно, как и обувь. Вместо нее нам выдали белые тапочки. По поводу цвета последних приятель отпустил дежурную шуточку. Миновав предбанник, мы оказались под куполом павильона. Вдоль стен, на стендах и экранах находилась всевозможная информация о городе Z-1.

— Рекомендуется к ознакомлению семейным парам, лицам творческой направленности и лицам, достигшим пенсионного возраста, — зачитал Тони.

— Добро пожаловать на ярмарку, — вежливо поприветствовал молодой лаборант, ранее возившийся со шлемами виртуальной реальности, установленными в центре зала. — Меня зовут Джозеф, и сегодня я расскажу вам о городе Z-1.

ЭПИЛОГ:

— Ну что, от винта, дружище! Встретимся по ту сторону, — широко улыбнулся Тони, опуская голову на подушку.

Я молча кивнул. Видеть друга коротко стриженным было ужасно непривычно. Хотелось зло хихикнуть, но, чтобы не обидеть его, пришлось сохранять полное спокойствие.

Мягкая подушка коснулась затылка, взгляд уперся в темную сетку, отгораживающую нас от яркого света ламп. Согласитесь, не самое большое удовольствие лежать и щуриться, пока тебе проводят последний инструктаж.

— Ничего не бойтесь, лежите спокойно. После укола Вы почувствуете легкое головокружение, могут похолодеть кончики пальцев рук и ног, затем придет сонливость. Не противьтесь ей, и поскорее засыпайте. Так адаптация пройдет легче. Удачи на новом месте, Роберт, — Ангелина улыбнулась, что, впрочем, не смягчило ее резких черт.

Лицо девушки исчезло из виду. Локтевого сгиба коснулась мягкая вата.

Госпожа Клара Белингве стояла на втором этаже, облокотившись на перила. Взгляд отстраненно скользил по черному тенту, натянутому внизу.

— Все готово? — обратилась она к ассистенту.

— Да, — коротко ответил Джозеф, судорожно сжимая в руке рацию.

— Тогда можно начинать. Ни к чему тянуть время, — отдала команду женщина, слушая, как помощник бубнит в рацию. — Младший научный сотрудник Гранд, Вы помните о золотом слове нашего проекта?

— Молчание, — поколебавшись, ответил Джозеф.

— Вас что-то тревожит? — Клара повернулась, внимательно посмотрев на ассистента.

— ПАС… Ведь его нет, и никогда не было. Наука еще лет пятьдесят не сможет создать нечто, даже отдаленное напоминающее его. Обманом вводить людей в кому..это плохо.

— Джозеф, Вы желаете взять в руки автомат и пойти расстрелять этих людей? — поинтересовалась женщина, и, выдержав паузу, продолжила: — К тому же, Вы ошибаетесь, Гранд. ПАС существует. Мы — ПАС. Все, что окружает Вас, от пропускного пункта на вокзале до зданий павильонов, — его части. Мы построили не двенадцать, а сто двадцать городов, вот здесь, — женщина коснулась виска. — Однажды я подумала: "Раз уж города Земли больше неспособны вместить в себя людей, нужно вмещать города в головы людей. И люди с радостью дадут им жизнь". Так и получилось.

Госпожа Клара Белингве отвернулась от своего собеседника. На ее лице сияла победоносная улыбка.