Жители

Тишина. И пустота. Еле ощутимый ветер, гуляет в ветвях молодых деревьев. Нет никого. Почти нет.

Я должен был давно умереть. Но нет! Мне не хочется забвения! Не хочется рассыпаться прахом, исчезнув навсегда из капризной памяти людей и этого Мира, что бы бесцельно носиться по просторам вселенной, наблюдая за смертью и жизнью других.

Я долго прожил. Может, пора и уйти? Но еще не пропало желание наблюдать за Ним и удивляться Его хрупкому, но стойкому существованию, и быть частью изменчивой реальности этого Мира. Нет, не время уходить, пока есть жизнь во мне: маленькая, слабая, но горит, тлеется.

Я еще поборюсь.

Не все ведь покинули меня, не все ушли, не забыли старика и еще приходят те, кто совсем отчаялся и готовые на все. Я, уже, не нужен этому Миру, но еще нужен им — Его детям.

***

Он шел по единственной, более-менее расчищенной от зарослей, но пустынной улице. Осторожно ступал по остаткам асфальта, заросшего травой и разрушенного корнями деревьев, которые медленно, но упорно освобождали из мертвого плена родную землю. Рома проходил мимо больших пустых коробок многоэтажных зданий, отбрасывающих на землю причудливые тени и бережно укутанных в зелень: плюща, дикого винограда и еще какой-то растительности.

Теперь квартиры стали убежищем для зверей, птиц и прочей живности, наполнявших лес. Люди ушли, убежали давно, очень давно. От Города, почти ничего не осталось, он выглядел мертвым, погребенный под зеленым ковром хозяйки всего живого — Природы, которую так когда-то обидело человечество, закатав ее тело в бетон. Но она терпелива и рано или поздно все свое забирает, не прощая обид.

К ногам упал камень.

"А, вот и местные" — понял Рома и остановился. Он снял сумку, положил ее на траву и поднял вверх руки, давая знак всем, что пришел с миром и правила знает.

Вскоре они вышли и окружили его, как стая волков, казалось готовые напасть в любую секунду, в их отсутствующем взгляде, было сложно что-то прочитать, как будто их и не существовало совсем. Хоть на вид обычные люди, лишь в чуть потрепанной, но относительно чистой одежде, некоторые даже были гладко выбриты. Умело обыскали, проверили сумку, и повели вглубь бывших каменных джунглей, превращающихся теперь в настоящий лес. Широкие улицы стали узкими тропами, проделанные немногими обитателями этого Города.

Квартира внутри выглядела вполне сносно, но не обычно. Такую обстановку теперь можно увидеть только лишь в музеях или в старом кино: потрепанная деревянная мебель, красный узорчатый ковер над диваном, давно нестиранные занавески на окнах и седовласый старик в кресле. К нему его и вели.

Дед посмотрел на незнакомца, внимательно изучая, нахмурив густые брови и, как будто, пытаясь заглянуть в самую душу. Рома не отвел взгляда и, также, с интересом разглядывал пожилого человека. Он зашел слишком далеко, чтобы чего-то бояться, смущаться и отступать.

— Что тебе нужно, чужак?— старик, первым прервав затянувшееся молчание.

— Счастья.. но не для себя… для…

— Не продолжай. А ты сам-то, счастлив?

— Да и надеюсь, буду счастлив, если только Вы поможете.

— Я тебе ничем не помогу. Все решает Он. Ты знаешь Его цену?

— Знаю…

— Готов?

— Да.

— Тогда иди.

***

И я был когда-то большим, сильным: наполненным энергией и жизнью. Сейчас энергия моя почти вся иссякла, а сил осталось совсем чуть-чуть, и я берегу их. Трачу лишь на благо тех, кого порой любил, а чаще ненавидел, но простил; тех которые меня покинули, и тех, кто вернулся, и продлевают дни моего существования. Обо мне еще знают и приходят, а пока идут, я дышу, и сила течет по моему старому телу.

Конечно, я умру, но все — же останусь жить в памяти этого Мира: в сказках и легендах Его обитателей. Даже такие как мы вечно не живут. Можно прожить сотни, тысячи лет, но Мир не любит постоянства и стирает засидевшихся в нем. Ведь все рождается, чтобы умереть, и даже вселенная не вечна.

Вот тишину нарушили снова. Кто-то пришел. Еще один отчаявшийся и готовый поверить мне.

***

Рома стоял в заросшем зеленью зале, до сих пор, сохранившего свое былое величие здания. Потемневшие мраморные колонны, обросшие мхом и вьющимися растениями, выглядели еще более внушительно, чем во времена, когда все только начиналось.

Наверное, когда-то здесь было что-то типа мэрии, а теперь алтарь желаний или разочарований. Скоро он это узнает.

Он стоял один и говорил в пустоту. Говорил о болезни своего сына, о том, как его любит, что до его рождения даже не понимал, что такое счастье и лишь, впервые, взяв на руки частицу себя самого, обрел смысл жизни. Но теперь его хотят у него забрать, а отобрав сына, отберут и его. Он готов на все: готов пожертвовать своей жизнью, свободой, и разлукой с сыном, лишь бы знать, что с ребенком все хорошо, что мальчик будет жить, будет здоров и счастлив, пускай и не рядом с ним.

Где-то вверху, под сводами купола, его монолог нарушил трепет крыльев. Рома увидел голубей, но не диких, а простых — городских. Они тоже не покинули этот умирающий Город. Он понял, что нужно идти. Его услышали.

— Спасибо тебе! Я отдам долг! — Проговорил он в тишину и пошел к выходу.

Оставалось вернуться, верить и ждать.

***

Старик все также сидел в кресле, как будто никогда с него не сходил, в той же царской позе, но уже не хмурился.

— Помни чужак, если ты нарушишь правило, Он не простит.

— Я помню.

Один знакомый, его знакомого, уже ходил сюда. Он нарушил правило, не поверил. Зря…

— Я сдержу слово — Еще раз сказал Рома, но на этот раз больше себе.

***

Рома снова уезжал из дома. Покидал навсегда свой родной огромный, переполненный людьми мегаполис, бурлящий жизнью и суетой. Порой казалось, что там не проживают, а прожигают время, отведенное для чего-то другого, более важного.

Он снова направлялся в место, где сбываются желания, самые сокровенные, самые нереальные, но не все. Не каждого там выслушают, не всех поймут и лишь единицам дадут надежду.

Ему повезло — сын выздоровел, назло предсказаниям скептицизму докторов и статистике смертности. Его мальчик снова бегает, радуется жизни.

Обнимая и целуя сына на прощание, Рома тихо плакал от радости, что с ним все хорошо и от безысходности, что больше не увидит того, как его мальчик пойдет в школу, как в первый раз влюбиться, не благословит его на брак, не увидит внуков. Он продолжал плакать, когда детский силуэт давно уже скрылся из вида, но без слез, их уже не осталось. Остались только самые светлые моменты в памяти, которые будут с ним до конца.

Никто не знал, что он больше не вернется, что уже никогда сын не увидит родного отца. Но зато, Рома был уверен, что теперь, его мальчик будет жить. А ему нужно вернуть долг — стать жителем этого умирающего Города.

***

Тишину нарушил шаги. Вот еще один сдержал слово. Еще будут слышны голоса. Но все меньше становиться их — искренних, не равнодушных, которые будут просить не за себя, готовых пожертвовать собой, своим счастьем, ради других. И не все приходят, не многих я услышу, и не каждый вернется потом. Но все еще есть отчаявшиеся — мои будущие жители.

Люди возвращаются и оставляют себя, взамен исполненных желаний. Это все, что я могу сейчас сделать, чтобы продлить свою жалкую жизнь.

Я почти самый древний Город в этом Мире. Я впитал миллионы частиц душ и эмоций своих жителей. Они давали мне опыт и знания всех поколений живущих во мне, стали моей мудростью, силой и слабостью.

Но Миру я надоел. Он меня почти уничтожил. Но вопреки всему я держусь. Город умрет, когда его покинет последний житель — последняя частица души.

Мои улицы поросли лесом, в моих домах живут звери — жители лесов, созданной Природой, а не людьми, а я их творение — они моя Природа, моя жизнь.

И пока люди приходят за чудом, за спасением я буду стоять. До тех пор, пока будут в Мире отчаявшиеся, готовые жертвовать и поверить в меня, я буду жить.