Дудочка фэйри

Всем известно: чтобы поймать фэйри, нужно взять флейту и играть всю ночь возле холмов. Флейты у Вилли не было, да и не смог бы он с ней совладать, зато у Вилли была пастушья дудочка и мечта. Старый король отдавал свою дочь за того, кто выиграет турнир менестрелей — об этом кричали глашатаи на всех перекрестках. Принцесса была чудо как хороша, а в приданое к ней шла половина царства.

Вилли сидел, прислонившись к шершавому склону. Пахло нагретой за день травой, в траве сонно шевелились букашки. Ночь рассыпала по небу пригоршню звезд, и они сверкали как самоцветы в диадеме принцессы. Под полной луной серебрился вереск, ветер гонял по полю пряные шелестящие волны. Справа темнел буковый лес, сквозь резные прорехи в кронах виднелись белые от света стволы и мерцающие рои светлячков.

Трещала ветка под чьей-то лапой, глухо стонала птица. Со склона осыпалась земля, цветы закрывали бутоны. Холм дышал и ворочался за спиной, будто теплый мохнатый зверь. Гуляющий по пустоши ветер опасался его тревожить, почтительно замирая поодаль, и воздух над склоном не оживляло даже малейшее дуновение. Будто само время остановилось, обходя холм стороной, и теперь тут всегда будет луна, запах уснувших цветов и сияющая звездами ночь.

В голове было зябко и пусто, руки бессильно лежали в траве. Это место уговаривало уснуть, подчиняло своей воле — но Вилли знал, что поддаваться нельзя. Он пришел сюда для того, чтобы поймать эльфа, а не чтобы стать пленником страны под холмом.

Что-то скользнуло возле ноги. Каркнул невидимый ворон, потешаясь над нерешительным смертным. Вилли достал дудочку и выдул первый дрожащий звук, фальшивый и робкий. Он отразился от круглого глаза луны, зубьями впился в уши. Вилли вздрогнул. Прямо над головой рассмеялся ворон, ветер огладил ладонью листву.

Разозлившись на свой испуг, Вилли снова поднес инструмент к губам. Мелодия окутала холм и взлетела до звезд, туманом растеклась над безжизненной пустошью. Все стихло — и ворон, и ветер, только незатейливый, чистый как горный ручей мотив мягко звучал во тьме. Вилли приободрился, мелодия окрепла и зазвенела, вплетая свой голос в ледяную песню луны.

Словно в ответ, из-за склона донесся звук — приглушенный, низкий, словно идущий из толщи земли. Воздух дрогнул, склоны развеялись дымом. На месте холма зияла полная мрака дыра. Звук стал громче и выше, он звучал отовсюду, падая каплями лунного света, втекая в уши расплавленным серебром. Вилли вцепился в дудочку, словно в ней заключался его последний шанс на спасение. Он не мог прекратить дуть, не мог разжать пальцев. Ему оставалось только играть, надеясь, что музыка его защитит.

Над дырой вскипел мрак. Вспыхнули искры, подхваченные пальцами ветра. Чужая мелодия стала ослабевать. Теперь она не старалась верховодить, а подстраивалась под напев дудочки Вилли. Холм показался вновь, блеклый и зыбкий. Сквозь склоны просвечивал вереск и стволы деревьев в лесу.

Во мраке соткалась фигура с сияющим белым лицом. Глаза отливали зеленью, пальцы прижимали к губам золотую флейту. Фэйри танцевал и кружил, ни на миг не прекращая игру, взлетал и падал осенним листом, едва касаясь земли. За спиной у него трепетали крылья, взмахивающие в такт музыке. Вилли подобрался поближе, улучил момент и схватил фэйри за полы длинного одеяния.

Фэйри бился, как пойманная рыба. Но Вилли держал крепко и не боялся помять добычу. Мало-помалу фэйри ослаб, сияние его истончилось, глаза потухли.

— Что тебе нужно, смертный? — пленник не разжимал губ, слова прозвучали прямо в голове Вилли. — Отпусти, и я дам тебе золота — сколько сможешь унести.

Вилли усмехнулся. Фэйри держит его за глупца! Даже ребенок знает, что полученное золото на рассвете обратится в листья и камни.

— Нет, — встряхнул он пленника. — Не надо мне золота! Давай флейту — и я тебя отпущу.

Фэйри свирепо глянул на Вилли, дернулся, тщетно пытаясь вырваться, и понуро опустил голову. Видно было, что флейта много для него значит, и ему жаль с ней расстаться. Но свобода оказалась дороже.

— Ладно, — угрюмо ответил он мучителю. — Забирай. Но я не могу остаться без музыки, дай мне хотя бы твою дудочку.

Вилли понятливо кивнул. Легенды и здесь не врут, дверь в мир под холмом открывается музыкой. Фэйри нужно хоть что-то, чтобы попасть домой. Пусть забирает дудочку, с Вилли не убудет.

— Уговор, — сказал он пленнику, нашаривая оброненную дудку в траве. — Я даю тебе дудочку в обмен на твою флейту и отпускаю, а ты обещаешь не держать обиды. Клянись!

— Клянусь. Но я бы и так тебя не тронул. Мы не делаем зла, мы только творим музыку…

Пальцы коснулись округлого и гладкого. Вилли поднял дудочку, поставил пленника на ноги и протянул ему инструмент. Полученная от фэйри флейта и впрямь была колдовской: то холодила, то согревала, и так удобно лежала в руке, что не хотелось ее выпускать. "Отличное оружие для турнира!" — благоговейно подумал Вилли. — "С таким можно выйти и против королевского менестреля!"

— Иди, — выдохнул он, отпуская пленника. — Доброй дороги.

Фэйри расправил крылья, метнулся к холму и дунул в пастушью дудку. Склон расступился, открывая узкую щель. Спустя мгновение щель затянулась, холм снова стал плотным и травяным. Фэйри исчез, только в воздухе таяли последние звуки дудочки — такие чистые и нежные, что Вилли ни за что не признал бы свой инструмент.

Вилли изумленно покачал головой и направился к дому. Луна светила так ярко, что был виден каждый валун, каждая ветка в лесу. Пока он шел, флейта неуловимо менялась: золото обратилось в лунное серебро, серебро — в медь. Неказистая, тускло-бурая с прозеленью, флейта уже не казалась волшебной. Встревоженный, Вилли дунул в нее на пробу, и по округе разнесся прежний чарующий голос. Глаза лгали: изменившись, флейта осталась прежней. Она полнилась магией фэйри, и никакой людской инструмент не годился ей в соперники.

* * *

— На турнир? — спросил стражник, взглянув на алый кафтан Вилли, добротный плащ и новые сапоги.

— На турнир, — подтвердил Вилли. — Вот моя флейта.

— Проходи, — кивнул стражник, делая отметку в бумагах. — Кто следующий?

Город гудел, как окуренный дымом улей. Народа прибавилось втрое, если не вчетверо. Каждый, кто мог худо-бедно играть, отправился в столицу попытать счастья. Вилли пустили в трактир, не взяв с него ни гроша: король распорядился, чтобы все претенденты на руку его дочери получили обед и ночлег. Взглянув на грамоту Вилли, хозяин уважительно поклонился — чем Добрый Народец не шутит, вдруг этот парнишка — новый монарх?

Вилли с аппетитом поужинал, потом завалился спать. На душе было тревожно, несмотря на волшебную флейту. Вдруг не пустят с ней на турнир? Вдруг флейта обернется дурной медяшкой без грана магии? Фэйри — любители пошутить, почему бы инструменту не перенять привычки хозяев?

От этих мыслей у Вилли разболелась голова. Он уже был не рад, что погнался за шансом взять в жены принцессу. Глашатай показал ее парадный портрет — и Вилли погиб: понял, что сделает что угодно, лишь бы быть рядом с красавицей. Но сейчас угар немного развеялся, и Вилли со страхом себя спрашивал: что будет завтра? Не отберут ли у него флейту, позволят ли хоть одним глазом взглянуть на принцессу?

Ночь молчала, не желая давать ответа. В небе качалась луна, желтая и почти круглая. Пятна на ее белом лице казались глазами фэйри, их колдовская зелень будила надежды и заставляла страх отступить. "Спи!" — шептала луна. — "Не думай о том, что ждет завтра, сегодня чудесная ночь!" Вилли поддался чарам, растворившись в молочном сиянии, и сам не заметил, как уснул. Прихотливые тропы грез снова вернули его к холму, где он поджидал фейри — но фейри в этот раз не пришел. Он отправил взамен себя флейту, и до утра над вереском плыла песня: чарующая, совершенная, не предназначенная для ушей смертных. Переливы этой мелодии еще звучали в голове Вилли, когда он проснулся и улыбнулся новому дню.

На улице громко трубили герольды, оповещая о начале турнира. Солнце заглядывало в окно, шаря по комнате любопытным лучом. Ночная свеча сгорела, в плошке застыл воск, пахнущий медом и горечью. Так вот почему в его снах шелестел вереск, а сквозняк из окна обратился в холодный взгляд фэйри. Вилли оделся, умылся из налитой служанкой бадьи и отказался от завтрака. Ему кусок в горло не лез, а ноги дрожали так, будто он в одиночку собрался идти на медведя.

Трава во дворе мерцала росой, утро окрасило грубые стены медью. Пока Вилли спал, улицы оделись гирляндами и пестрыми флагами, на мостовой лежали цветы. Принцесса проедет по городу в своей золоченой карете, а потом сядет возле отцовского трона на все время турнира. Претендентов будут оценивать главы Гильдии Менестрелей, но последнее слово останется за принцессой: она вольна выбрать любого, кто привлечет ее взор.

Турнир проводили на площади перед дворцом. Окрестные улицы были забиты народом, спешащим занять лучшие места. Торговцы, рассчитывая на барыш, всюду расставили лотки с платьем, украшениями и снедью. Вилли показали дорогу в обход давки, он раза два заблудился, но все-таки вышел к нужному месту.

Площадь была огорожена решеткой в человеческий рост, на воротах стояла стража. Вилли показал грамоту, выданную при въезде. Стражник внимательно ее изучил, охлопал плащ и кафтан, проверяя, нет ли оружия, осмотрел флейту и только тогда буркнул: "Проходи!". Судя по злобной мине, его не радовал турнир и обещанные в честь свадьбы гуляния. Вилли его понимал: пока стражник возился с досмотром, в очередь собралось еще четверо, и так будет продолжаться до вечера. Лишь на закате закроют ворота и объявят имя нового короля.

Площадь была чисто выметена и украшена цветами, как и главные улицы. Перед дворцом бил фонтан, всюду сновали слуги и гонцы с поручениями. Для претендентов поставили навес, где можно было передохнуть в ожидании очереди. Застеленные парчой столы ломились от выпивки и закуски, пожалованной королем. На лавках сидели пришедшие раньше Вилли — угощаясь, маясь от скуки и нервничая. Тут были и селяне, и молодые купцы, и графские сыновья; кое-кто из знати привел с собой ментора и теперь повторял сложные места выступления. Отовсюду слышались звуки арф, флейт и скрипок, сливавшиеся в нестройный гул. Поначалу Вилли подумал, что оглохнет в таком шуме, но потом притерпелся и даже стал различать голоса инструментов. Скрипки смеялись и кричали от боли, арфы звенели солнцем и ветром, а флейты… флейтам было далеко до игры фэйри, до той мелодии, что Вилли слышал во сне.

Турнир начинался с прибытием короля, очередь Вилли была в конце пятой дюжины. В полдень перед фонтаном расстелили ковер, соорудили помост и поставили два трона, поодаль расположили трибуны знати и алые кресла для мастеров Гильдии. Когда золотая карета вплыла в ворота, музыканты согнулись в поклоне, ожидая, пока король и принцесса усядутся на места. Распорядитель стукнул посохом, давая сигнал. Вилли поднял голову, глянул на меньший трон и увидел дочь короля. Усталость, страх, опасения — все перестало существовать, все стало неважным. Принцесса оказалась еще краше, чем на портрете, она улыбалась, в распущенных волосах жарко сияло солнце. На ней было белое платье, отделанное зелеными лентами, сверкающая диадема и расшитые жемчугом туфли. Она походила на духа весны, и Вилли поклялся, что постарается добыть это сокровище.

Распорядитель вновь стукнул посохом. На помост поднялись седовласые главы Гильдии и уселись в предназначенные для них кресла. Глашатай зачитал указ, принцесса взмахнула платком, и король объявил о начале турнира.

Музыканты сменяли друг друга. Многие фальшивили и путались от неумения или от близости короля. Таких гнали взашей; иные уходили сами. Но много было и тех, кто играл выше всяких похвал, демонстрируя отточенный мастерством талант. Лютня сменяла арфу, арфа — флейту, плач скрипки сплетался с задорным напевом дудки. Кто-то приволок клавикорды, и зрители затаили дыхание, внимая чистым печальным звукам. Вилли с болью и восхищением слушал чужую музыку и чувствовал, как тают его шансы. Вокруг столько мастеров, а принцесса — всего одна! Он подумывал тоже уйти, но не успел: распорядитель объявил его номер.

Вилли вышел вперед и оробел. Ему казалось, все смотрят с насмешкой, потешаясь над бедным платьем и тусклой от старости флейтой. Но глаза принцессы были теплы, она по-прежнему улыбалась, и Вилли решил хотя бы попробовать. По крайней мере, он будет помнить ее глаза и улыбку, оплакивая свою потерю возле холмов, под несмолкающий стон вереска. Он прикрыл глаза, вспоминая звучащую во сне мелодию, поднес флейту к губам и заиграл.

Таящаяся в инструменте магия вырвалась на свободу. Музыка подхватила его, словно сухой лист, и закружила в полете. Вилли больше не ощущал флейты в руках — он сам был флейтой, и, как мог, пел о красоте вереска, качающегося под луной, сиянии звезд и вечно юных лугах волшебной страны, скрытой под сенью холмов. Тихая, нежная, музыка заполнила площадь и донеслась до самых окраин, заставляя каждого, кто ее слышал, замереть от ужаса и восхищения. Красота этой мелодии была столь совершенна, что слышать ее было пыткой, а не слышать — наказанием более страшным, чем вечность в адском огне. Люди кивали в такт, зажимали уши и плакали, не в силах вынести волшебства музыки фэйри. Окончив мелодию на тихой печальной ноте, Вилли с сожалением убрал флейту, чувствуя, что лишился чего-то важного. Ему хотелось играть еще и еще. Было чистым везением, что Вилли смог остановиться, иначе бы он убил своих слушателей.

Ветер унес последний дрожащий звук. Чары спали; люди зашевелились, пробуждаясь от навеянного флейтой сна. Взглянув на небо, Вилли с ужасом обнаружил, что солнце клонится к закату. Он играл так долго. Что теперь будет с теми, кто оказался во власти музыки фэйри? Не навредил ли он принцессе, сам того не желая?

Трон был совсем рядом, но Вилли боялся туда смотреть. Он не хотел видеть беспамятное лицо, окруженное облаком светлых волос, или — того хуже — скованное последним сном тело. Он стоял и ждал неведомо чего: расступившейся под ногами земли, молнии, крика "В темницу!". Но до ушей доносился лишь шепот и спор, а потом по помосту прошелестели шаги, дрожащей руки коснулись легкие пальцы.

— Принцесса выбрала! — торжественно крикнул глашатай. — Победителем турнира объявляется Вилли Хейн. Остальные могут выпить за счастье будущих новобрачных!

Стукнул посох, возвещая о конце церемонии. Принцесса вернулась на трон, знать вставала со своих мест, шушукаясь и шелестя платьями. Вилли не мог поверить своей удаче. Победа на королевском турнире казалась сном, и он боялся проснуться. Только чужая флейта по-прежнему холодила ладонь, подтверждая, что все вокруг — явь.

* * *

Свадьба прошла как во сне. Вилли причесали, одели и тщательно вымуштровали, что ему нужно делать. Принцессу до церемонии он толком не видел, но был рад и тому, что она рядом. Даже пара минут, проведенных за беседой в окружении чопорных фрейлин, наполняли его счастьем до самого вечера.

К флейте он не притрагивался, опасаясь снова попасть под чары, но и оставить нигде не мог. Забытый на кровати или в столе футляр тянул Вилли к себе, вынуждая вернуться. Флейта незримо присутствовала во всех его мыслях, сопровождала даже во сне, даря полные чарующей неги видения. Вилли чувствовал, что становится ее рабом, но ничего не мог с этим поделать. Конечно, от инструмента можно было избавиться: утопить в реке, разбить, расплавить — но загвоздка была в том, что ему очень хотелось на ней сыграть. Хотя бы раз, напоследок. Но вокруг все время были придворные и слуги, и Вилли не мог рисковать. Он слишком хорошо помнил, как впервые испытал ее власть.

День свадьбы выдался теплым и солнечным, хотя лето уже шло на убыль. Принцесса была ослепительна в пышном атласном платье, расшитом жемчугом и кружевами. Светлые локоны, собранные в высокую прическу, перевивали алмазные нити, на шее сверкало колье, бросая блики сквозь шаловливо выпущенную прядь. Горожане усыпали кортеж лилиями и розами, радуясь, что их любимица наконец-то выходит замуж. К принцессе сватались многие, привлеченные ее красотой и богатством отца — но неизменно получали отказ. А королевская дочь взяла и сама выбрала себе жениха, но не из знати, а такого же простолюдина, как они! Словом, в глазах народа все это было как сказка. И словно в сказке ощущал себя Вилли, украдкой заглядываясь на невесту.

Потом была взмывшая в небо стая, слезы, обмен клятвами — и простак Вилли превратился в Вильяма Первого, на веки вечные вписанного в родовую книгу королевского дома. Гордости он при этом не ощутил, зато почувствовал, как на плечи ложится груз, заставляя по-новому относиться к своим словам и поступкам.

Мир утонул в синих глазах и сладких как мед поцелуях. Это и правда была его принцесса, его судьба, которую он так долго искал. Вилли был счастлив — целую неделю. А потом пришло полнолуние, и от счастья осталась горсть стеклянных осколков. Ему приснилась вересковая пустошь, и давний знакомец-фэйри силой тащил его в страну под холмом.

* * *

Вилли не мог крикнуть, не мог шевельнуться. Он мог лишь смотреть, как тускнеют луна, вереск и звезды, а тело растворяется в темной плоти холма. "Я пришел за тобой, — холодно говорил ему эльф, — нашей королеве понравилось, как ты играл, и она зовет тебя в гости". Вилли пытался сказать, что у него уже есть королева, но слова застревали в горле, и мучитель утягивал свою жертву под землю.

Сон не тускнел, несмотря на все ухищрения Вилли. А на следующую ночь повторился снова, еще более живым и пугающим. Вилли не мог спать: он сидел на кровати, смотрел на ущербную луну и отчаянно пытался не разреветься. Флейта была проклята, а он, как дурак, доверился клятве. Всем известно: фэйри всегда выполняют свои обещания, но при этом толкуют их так, как удобнее. Обиженный эльф ни за что не успокоится, пока не сживет Вилли со света. Прощай, жизнь… Прощай, драгоценная принцесса Алисия!

Вилли было тошно. Он распахнул окно в надежде, что свежий воздух немного его взбодрит, но сделал только хуже. Лунный свет иглами вонзился под кожу, ожег глаза ледяным пламенем. Отливающие сталью лучи очертили лежащий на кровати футляр, и Вилли решился. Он достал флейту и впервые за все проведенное во дворце время взял ее в руки.

Или ему показалось, или действительно стало легче. Пытка луны превратилась в тихую ласку, ладонь удобно лежала на гладком металле. Сейчас, в свете луны, флейта вновь стала собой: совершенные обводы, мягкое сияние золота… Золото эльфов — особенное, оно больше похоже на серебро, на улыбку холодного месяца и мерцание звезд на рассвете…

Вилли засмотрелся на луну, на искрящуюся в каплях росы ночь. Рука потянула флейту к губам, и Вилли не смог ей противиться. Он отдал флейте свое дыхание, и тьма наполнилась мягким тягучим звуком. Будто в королевском саду вместо роз зацвел вереск, а на месте дворца встал поросший травой холм.

Вилли играл и чувствовал, как боль утихает, как расколотое надвое сердце снова становится целым. Неужели фэйри так привязаны к своему инструменту, что не могут без него жить? Вилли — человек, и чары на нем слабее. А каково сейчас эльфу, у которого он отобрал флейту? Каково флейте — без прежнего хозяина?

Словно жалуясь, инструмент издал чистую высокую трель. А в ответ ей раздался слабый, приглушенный расстоянием звук старой пастушьей дудочки Вилли. Он доносился из-за холмов, со стороны вересковой пустоши. Фэйри звал его к себе, посылая сны.

Вилли больше не боялся. Теперь он знал, что надо делать. Он лег в постель и как убитый проспал до утра, а утром приступил к исполнению плана.

За завтраком Вильям Первый предложил устроить конную прогулку за город. Старый король с трудом держался в седле, но не возражал, чтобы молодые отправились без него. Принцесса ехать отказалась, ее сегодняшний день был посвящен швее и модисткам. К огромному облегчению Вилли, все сложилось как нельзя лучше, и он был почти счастлив, взбираясь на подведенного конюхом жеребца. Рядом ожидала малая свита, человек пять или шесть; Вилли до того к ним привык, что уже не замечал их присутствия. Повинуясь взмаху его руки, кавалькада промчалась по парку, миновала ворота и понеслась по улицам, еще тихим и почти безлюдным.

Скрывая истинную цель прогулки, Вилли повел отряд в поля. Оттуда было рукой подать до пустоши, только перейти узкую полосу леса. Вилли рассчитывал "потеряться" ближе к вечеру, отпустить жеребца и уйти к холмам, справедливо рассчитывая, что ночью его искать не станут. Если повезет, до рассвета он успеет закончить свои дела с фэйри, а там можно и "найтись". Вилли серьезно относился к долгу монарха и тем более не хотел заставлять плакать Алисию.

Выбравшись из-под каменного гнета дворца, свита словно обезумела. В отряде были сущие юнцы, младшие сыновья баронов и графов, и им всем хотелось дурачиться. Свита сходилась в потешных боях, скакала наперегонки по неубранному полю — Вилли не отставал, а потом подгадал момент и спрыгнул с коня, сильным пинком отправив его в галоп. Недоросли увлечены забавой и не скоро заподозрят неладное, Вилли успеет спрятаться, а не успеет — так просто скажет, что упал и подвернул ногу. Конечно, придется вернуться во дворец, но потом будет еще шанс. Можно было не спешить, Вилли это чувствовал, просто ему хотелось закончить все побыстрее, чтобы без помех насладиться семейным счастьем с Алисией.

Обнаружив пропажу, свита пришла в ужас. Из укрытия Вилли видел, как всадники бестолково мечутся по полю, стараясь найти короля или хотя бы его следы. В лес ни один не сунулся, что было Вилли на руку. Юнцы так перепугались за свои головы, что поспешили вернуться с повинной, оставив дело старшим и опытным. Его Высочество Вильям Первый хрюкал от смеха, зажав рот рукой, когда представил, какой переполох поднимется во дворце. Эти недоумки не смогут даже толком сказать, что произошло, и Вилли получит дополнительную отсрочку. Хотя на будущее, конечно, нужно сменить свиту, мало ли что…

С последним закатным лучом Вилли добрался до холма. Казалось, трава еще хранит тепло той памятной ночи, а фейри незримо ждет где-то неподалеку. Все случится сегодня, без удивления понял Вилли, эльф не меньше меня желает встречи! Он с час подремал, привалившись к упругому склону, а как только взошла луна, достал из футляра флейту.

В холодную песню луны вплелся дрожащий голос, зовущий друга прийти поскорее, не мучить пустым ожиданием. В ответ заиграла дудочка, тихо и слабо, будто из-под земли, а потом холм раскрылся и на траву выбрался фэйри. Выглядел он много хуже, чем в прошлый раз. Вилли устыдился, что так его помял, но потом понял: эльфу плохо нет от трепки, а от разлуки с любимой флейтой.

— Я здесь! — крикнул Вилли во тьму. — Подходи, не бойся!

Фэйри приблизился. В голове зазвучал тот же призрачный голос:

— Снова ты, смертный. Что тебе еще надо?

— Я хочу отдать тебе флейту. Я понял, этот инструмент не для меня. А взамен прошу вернуть мне дудочку. И разойдемся друзьями.

Эльф замерцал, то рассыпаясь облаком ярких искр, то собираясь снова. Вилли понял, что это он так смеется.

— Отказаться от наших чар. Ты удивил меня, смертный! Но чтобы мы стали друзьями, тебе придется спуститься со мной под холм и одну ночь играть для моей королевы. Я провинился, вернувшись домой без флейты, и это мой единственный шанс заслужить прощение.

— Хорошо, — тихо сказал Вилли. — Веди, я все сделаю!

Рука легла в руку. Флейта и дудочка запели в унисон, и холм расступился, обнажая свою потаенную суть.

* * *

Здесь не было неба, не было солнца. Свет струился от мягкой густой травы, от ярких цветов… Деревья в лесу расступались, давая им с фэйри дорогу, и скоро Вилли увидел город: мягко мерцая, в долине высились здания самых причудливых форм, закутанные в рваный сизый туман. Они с фэйри стояли на обрыве, с высоты стены и крыши выглядели игрушечными, но Вилли даже сейчас поражала задействованная неведомым строителем мощь.

— Как вы все это построили? — восхищенно спросил он, указывая на дом-дерево, дом-цветок, дом-бабочку, кажется, в любой момент готовый взлететь. — Стены давно должны рухнуть, не выдержав своего веса!

— Это волшебный город, — снисходительно улыбнулся фэйри. — И все, что ты видишь, построено магией. Силой нашей королевы держатся стены и открываются ворота в ваш мир.

Вилли замолчал, с удивлением глазея по сторонам. Город фэйри не просто больше его деревни, он даже больше столицы! А может, и всего королевства ему окажется мало. Здания стелились по земле, переплетались и шли в рост, подобно траве. В подземной стране даже города были живыми, имеющими тайный разум и волю.

— Конечно, — подтвердил фэйри, будто читал мысли. — Наш город живой. Мы не могли бы жить в мертвом, как вы. А теперь давай спускаться, королева ждет!

Обрыв был крутым, и вниз не вело ни единой тропы.

— Я б с радостью, — кисло вздохнул Вилли. — Но как мы спустимся?

— Полетим! — ответил эльф, веселясь. — Просто представь, что у тебя крылья, и ты очень хочешь очутиться внизу. Магия услышит и спустит тебя невредимым.

Вилли последовал совету, и незримые крылья перенесли его на траву под обрывом.

— А раньше ты что не сказал? — напустился Вилли на спутника. — Зачем мы пробирались сквозь дебри, если можно было лететь?

— Я хотел показать тебе лес.

Эльф улыбнулся так светло и беспомощно, что Вилли совсем расхотелось его стукнуть.

С помощью магических крыльев спутники преодолели равнину и опустились около дворца королевы. Он был вдвое выше других зданий и походил на огромную подтаявшую сосульку, которую окружали сосульки поменьше. Фэйри объяснил, что в них живет королевская свита, сановники и избранные приближенные. Они шли коридорами, похожими на норы червей, проходили по комнатам, напоминающим соты. Во всем дворце не нашлось бы уголка, похожего на другой, и заблудиться здесь было легче легкого.

— Не соглашайся на просьбы остаться еще на одну ночь, — напутствовал эльф Вилли, проведя того к королевским покоям. — И ни за что не смотри ей в глаза, иначе навсегда забудешь себя!

Вилли запомнил советы. И не без робости толкнул покрытую мерцающим мхом дверь.

Королева сидела на троне — красивая, надменная, закутанная во все белое. Она немного напоминала Алисию, но в ней не было ее живости и доброты, только сила, гордость и холод.

— Играй, — велела она Вилли, едва на него взглянув. — Играй хорошо, и я тебя отпущу.

И Вилли играл — до тех пор, пока не устали пальцы, а в огромном витражном окне не показалось солнце, бледное и тусклое. По правде, оно больше походило на луну, но Вилли был рад и такому: только сейчас он сообразил, что они с фэйри шли ночью, а сейчас наступило утро. Он выполнил свое обещание играть до утра и теперь будет свободен, если его отпустят.

— Играй еще, — приказала королева. — Что же ты замолчал?

— Я устал, Ваше Величество, — учтиво поклонился ей Вилли. — Мне нужен отдых.

— Отдохни во дворце, я распоряжусь. А завтра сыграешь снова.

— Мне жаль, Ваше Высочество. Но я хотел бы вернуться домой.

Королева поднялась с трона, шелестя шелковым платьем. Вилли обмер, но продолжил стоять в почтительной позе, вперив взгляд в выложенный мозаикой пол. Владычица фэйри усмехнулась, холодный голос чуть потеплел:

— Он тебя научил — значит, ты достоин жить. Возвращайся домой и остерегись обижать кого-то из моего народа.

— Обещаю, — без сил выдохнул Вилли, измотанный долгой игрой и страхом за свою жизнь. — Благодарю за радушный прием.

— Дозволяю тебе удалиться.

Вилли захлопнул за собой дверь раньше, чем отзвучало эхо. Фэйри так и стоял в коридоре, он не отдохнул ни минуты и не меньше измучился тревогой и ожиданием.

— Пойдем! — потянул он за собой Вилли. — Пойдем, пока королева не передумала!

Стараясь не бежать сломя голову, спутники выскочили на крыльцо и с помощью магии перенеслись к месту, где открывался вход в человеческий мир.

— Дай! — попросил фейри, протягивая Вилли руку.

Вилли вложил флейту в ладонь эльфа и забрал свою дудочку. Неказистый инструмент, сделанный собственными руками, помог ему стать немного спокойнее. Эльф заиграл на флейте, и мерцающий небосвод расколола щель, в которую заглянули лучи настоящего солнца.

— Иди, — кивнул ему фэйри. — Просто пожелай оказаться там, у холма. Ничего не бойся, я за тобой пригляжу.

Вилли пошел на свет и оказался на том же склоне. Стало как будто чуть холоднее, чем он помнил. Пустошь была пуста, его никто не искал. А когда Вилли взглянул окрест и увидел, что поля убраны, а лес больше чем наполовину вырублен, в его душе зашевелились подозрения. Такое точно нельзя сделать за ночь, такое не сделаешь и за месяц!

Вилли пошел в деревню и нанял телегу до города. Судя по осторожным расспросам, прошел всего год. Вот и славно, Вилли помнил случаи, когда пленники волшебной страны пропадали на десять, а то и на двадцать лет. Возница оказался не любопытен, но сразу попросил показать деньги — хорошо еще, что на поясе уцелел кошель с десятком монет.

Побывав в стране фэйри, золото стало явственно отливать серебром, но вознице и такого было довольно. Он ссадил Вилли на площади, попробовал полученную монету на зуб и посоветовал несколько мест, где можно без опаски остановиться приезжему. Вилли поблагодарил, едва сдерживая смех: к его услугам был целый дворец, с женой-принцессой впридачу. Даже если Алисия нашла себе нового мужа, устав горевать, на улицу его никто не погонит!

Стража разинула рты, завидев Вилли у парадного входа. Остановить его никто не пытался, но старший сразу отправил гонца с докладом. У Вилли потеплело на сердце: несмотря на его исчезновение, жизнь в столице идет своим чередом, и во дворце тоже полный порядок.

Он прошел знакомыми коридорами, заново вспоминая виденные только вчера гобелены и повороты, и нос к носу столкнулся с гонцом, выходящим из покоев Алисии.

Вилли поднял руку — постучать, по старой деревенской привычке, но сразу опомнился и опустил. Он дома, никто не отменял его права свободно входит в покои супруги.

Алисия стояла у окна, прижимая к себе яркий сверток. Рядом суетилась служанка, которой Вилли не помнил. Вздрогнув от звука шагов, женщины обернулись: служанка — с недоумением, Алисия — лучась искренней радостью. Теперь Вилли мог лучше разглядеть сверток у жены на руках — это оказался пухлый розовощекий младенец, завернутый в пеленки с гербами королевского дома.

— Познакомьтесь, — торжественно сказала Алисия. — Это ваш сын, мой драгоценный супруг! А ты, Витольд, взгляни на отца, который так некстати пропал, а теперь нашелся!