Шампанское будет!

Сигизмунд Вельсеперфович расстроился. Разве можно бросать снежками в совершенно незнакомого гражданина? Нет, он понимал, что у ребятишек сегодня почти праздник, и адреналин из ушей хлещет, но он-то здесь причём? Пусть ловят девочек за косы, в снегу валяют сколько угодно… Да хоть ёлку стащат из центрального парка и хороводы вокруг водят! А вот так, с размаху, да снегом за шиворот солидному человеку… Это уже чересчур!

Он попытался сбить остатки снега с пальто, но только ещё больше растёр белёсую кляксу. Напасть-то какая! Зря, всё-таки, отменили в школах розги — и дисциплины больше было, и родителям спокойней. Ходи теперь по улице с оглядкой.

Сигизмунд, добрался до подъезда дома, с усилием открыл запорошенную снегом дверь и чуть не уселся задницей в сугроб. Навстречу буквально вывалился Степан — сосед из квартиры этажом ниже. Как обычно навеселе, в распахнутой всем ветрам куртке и неизменной тельняшке.

— Вельсепёрыч! — радостно заорал он. — Идём бабам бабу слепим! Шампанское будет, гарантирую.

— Извините, Степан, — с достоинством произнёс Сигизмунд, с неудовольствием разглядывая заляпанное снегом пальто, — мне некогда. К Новому Году надо подготовиться, стол накрыть. Не могу же я всё бросить — перед гостями неудобно.

— Какие гости, Вельсепёрыч? — фыркнул сосед. — Как сыч всю жизнь в квартире один торчишь. И гости к тебе только на похороны съедутся…

Степан поперхнулся, сообразив, что ляпнул что-то не то.

— Не обижайся, Пёрыч. Но не по-людски ведь живёшь-то, без задора. Нос кверху, душа в заднице. Идём, а?

— Не уж, — обиженно прошептал Сигизмунд и боком протиснулся в двери.

— Эх, Фильдеперсович, нудный ты мужик — махнул рукой Степан и, задорно свистнув, нетвёрдой походкой направился к детской площадке…

Сигизмунд вяло бродил между кухней и гостиной, расставляя закуски. Оливье, селёдка под шубой, буженина с капельками желе… Горка маслин с корюшкой, полупрозрачные от жира кусочки лососины. Икра… Красиво и мёртво. Он вздохнул — вот почему так? Вроде, не урод, и на жизнь хватает с избытком, а всё равно один. Вот тот же Степан — пьёт постоянно, деньги просит у всего дома до получки, и на следующий день занимает снова. А… жена за него горой, и дети липнут, стоит ему только во дворе показаться. Несправедливо!

Правда где? Он с раздражением протёр единственный фужер и швырнул полотенце к порогу. Включил на полную громкость телевизор — так, что от визга красоток кабаре заложило уши. Подошёл к окну, вглядываясь в темноту за двойным стеклопакетом.

В неярком свете уличного фонаря Сигизмунд увидел, как Степан, скользя всеми конечностями, катит снежный ком. Суетятся вокруг дети, смеются их мамы, подбадривая неугомонного соседа.

Сигизмунд вернулся к столу, вновь посмотрел на просвет фужер и усмехнулся — сколько не протирай, а идеала не будет. А помнится, когда-то и пыльный гранчак не брезговали передавать из рук в руки. Помнишь, Сигги?..

Он швырнул в стену ненавистный фужер и внезапно почувствовал облегчение. Шампанское, говоришь, гарантировано? И гости?

Сигизмунд, прихватив бутылку игристого, выскочил в коридор. Чёрт с ним, с пальто!