Жить по умолчанию
Посвящается Чиоко Минами Кеи и всем кто
хотя бы раз пытался изменить свою жизнь
Николас Ферран, доктор вычислительной математики, сидел в своём кожаном кресле. Огромный монитор на его столе отображал сложную трехмерную диаграмму, состоящую из точек и соединяющих их линий. Ферран был руководителем отдела рекомендационных систем в «Параллельном мире» — крупной интернет компании, владевшей социальной сетью, порталом онлайн игр и другими сервисами помельче. Отдел занимался созданием программ, определяющих вкусы людей для того, чтобы предлагать им всевозможные продукты и услуги.
— Вы уверены, что это не артефакт нового алгоритма? — указав на группу точек, спросил Николас своего помощника.
Джеральд Мак-Кейн озабоченно нахмурился:
— Трудно в чём-то быть уверенным, доктор Ферран. Это новая нейросетевая модель с автоэнкодером, никто точно не знает, как она выбирает признаки для классификации людей на группы. Но в целом, эти алгоритмы хорошо себя зарекомендовали.
Николас вздохнул. Отдел социологии дышал им в затылок со своей типологией потребителей. На взгляд Феррана там сидели гуманитарии, ничего не смыслящие в современных технологиях, но начальство лучше понимало их типажи вроде «домохозяйка средних лет» или «стареющий холостяк». Ошибка в алгоритме могла лишить группу Феррана финансирования и поставить под вопрос его дальнейшую карьеру. С другой стороны, если математикам удалось бы открыть что-то, что проглядели социологи, Николас мог рассчитывать на повышение до регионарного директора, а Мак-Кейн на место начальника отдела.
— На первый взгляд, — Джеральд дотронулся рукой до сенсорного монитора, масштабируя диаграмму, — здесь есть группа людей без всякой связи. Разный возраст, разные страны, пол, социальное происхождение. Но компьютер учитывает тысячи разных факторов, и у нас нет возможности узнать, почему нейронная сеть думает именно так.
— Мда… — Ферран задумался. А можем мы проследить, что это за люди? Что они делают, как живут?
Его помощник замялся. «Параллельный мир» — не секретное агентство, но в современном мире почти всё, что делают пользователи, оставляет след в сети, отражаясь на них, их друзьях или вовсе на незнакомых людях. Не совсем законно, но…
— Это можно сделать.
Мак-Кейн нажал несколько клавиш, приближая одну из точек на мониторе…
Винд рассеянно огляделась вокруг. Центральный вокзал оказался шумным местом — люди сновали туда-сюда, проверяли билеты, тащили куда-то тяжелые сумки, напряженно прислушивались к объявлениям поездов. Где-то, среди гудящей толпы пассажиров, провожающих и сотрудников вокзала, скрывались и местные обитатели: бродяги без билетов и целей, умудрившиеся пропустить поезд своей жизни и навек застрять на одном месте.
Отойдя в сторону от основной массы народа, девушка устало присела на жесткое кресло. Прямо над ней мерно тикали большие старые механические часы, неизвестно как пережившие эпоху электронных табло и плазменных панелей. Предоставленные самим себе, стрелки часов указывали ровно восемь.
Опустив взгляд, подопытная доктора Феррана критично оценила свой вид. Потёртые, но хорошие джинсы, белая футболка с надписью «Я загружаюсь...», а также ноутбук и стеореочки — совсем не похоже на других бездомных. «Вопрос времени», — подумала она с тоской.
Внешность давала защиту от излишнего внимания полиции, но компенсировать отсутствие навыков выживания на улице не могла. Винд пришла на вокзал только потому, что видела как поступают в фильмах герои, потерявшие дом и работу. Последний ход в сложной шахматной партии жизни — выбор между тем, чтобы потерять свой мир или саму себя.
Девушка осторожно включила свой ноутбук и надела стереоочки. Сейчас она могла думать только о том, как сильно она хочет исчезнуть из этой вселенной.
Загрузка... Декодирование изображений... Соединение с регионом... Прибытие
Перед глазами возникла виртуальная пустыня. Пара гектаров покрытых пикселями песчаных дюн. Несколько дней назад здесь были фонтаны, водопады и радуга над зелёной травой, в которой экзотические цветы росли рядом с самыми обычными одуванчиками.
Виртуальный дом — последнее, что было у Винд — был уничтожен. Ничего не осталось.
В шоке, она вывела на экран список своих друзей в поисках контакта «Минати», но не смогла его найти. Винд замерла, её мозг опустел, не желая верить в очевидное. В отчаянии она проглядела список ещё раз. И ещё. Бесполезно. Минати, её единственная подруга исчезла и отменила аренду виртуальной земли, отправив тем самым их маленький уголок в компьютерный ад.
Не осознавая себя, девушка пошла вперёд, забираясь на песчаную дюну. Наверху виднелись четыре одиноких цветка, которые она принесла сюда на прошлой неделе и один старый стул, бывший с момента создания этого места частью несуществующего теперь коттеджа. Протянув руку она начала собирать цветы в свой инвентарь. Спустя секунду понимание масштаба катастрофы достигло сознания девушки. Она опустилась на колени, и четкие края изображения расплылись, когда её глаза наполнились настоящими слезами.
«Я должна быть сильной», — ветром проносились слова в голове, — «я... должна... быть... сильной». Несколько месяцев назад Винд встретила увольнение с работы с холодной решимостью. Пережив распад мечты всей своей жизни и потерю единственной любви в реальном мире, она смотрела на события как на фильм, смотрела спокойными чёрными глазами, в которых лишь немногие люди смогли бы заметить глубокую грусть и усталость от мира.
Но Минати — это совсем другое дело. В течение многих лет она была для Винд более реальной чем кто-либо.
Неожиданно, из глубин её разума всплыли воспоминания. Картины из прошлого возвращались в ярких блестящих красках....
Мы на другой планете. Всё вокруг выглядит нереально ярким — очень много синего, зеленого, розового и жёлтого — эти цвета сияют в брызгах водопада и течении извилистой реки, заканчивающейся маленьким озерцом. В небе светят два солнца — золотое с голубым и ещё одна луна — день и ночь одновременно. Лёгкий ветер запутывается в волосах и успокаивающе дотрагивается до кожи лица и рук. Кажется так легко забыть что этот мир — всего-навсего компьютерная игра.
Улыбаясь и смеясь, Минати ведёт меня вперед. Она беззаботно болтает, описывая планету и балансы, поддерживающие её существование.
Через несколько минут мы нашли небольшое углубление в горе, недалеко от водопада. Минати остановилась и, скрестив ноги, присела на розовую траву, будто специально выращенную здесь. Я последовала за ней.
— Я недавно закончила пересматривать «Матрицу», вторую часть, — сказала Минати после нескольких секунд молчания, приглаживая рукой волосы. — Этот старый фильм вызывает во мне тяжесть... Но мне нравиться ощущение от Тринити и Нео.
— Они хорошая пара, — ответила я со вздохом.
— Да, — произнесла Минати задумчиво. — Каждый спасает жизнь другого.
— Они восстали против предназначенной им судьбы, — согласилась я. — Не многие люди стали бы бороться друг за друга как они.
Минати кивнула.
— Это привлекает, не правда ли? Пара, которая пытается сохранить жизнь и свободу.
Я посмотрела на водопад и подумала о своей жизни. Привлекает... Да, меня тоже привлекает, но что именно?
— Мне кажется, — произнесла я через минуту, — самое важное это то, что они ценят жизнь друг друга выше всего остального.
— Они показали, как сила любви побеждает смерть, — кивнула Минати в ответ.
Я тяжело вздохнула. Почему это происходит только в фильмах?
— Я бы хотела... — слова с трудом приходили ко мне, — хотела, чтобы у меня были такие же отношения, как у них. — Произнеся это, я почувствовала тяжесть пустоты в груди.
Минати посмотрела на меня и мягко улыбнулась.
— У тебя есть я, Винд. Я могу поддерживать в тебе баланс. Моя любовь будет охранять нас во время сражений.
Я улыбнулась в ответ и неожиданно почувствовала себя тепло и комфортно. Я поняла, что неожиданно нашла того, кто понимает меня и чувствует так же как я.
— Какая сентиментальная чушь, — в сердцах произнес Ферран. Мы тратим время попусту. Если они все бездомные бродяги, им ничего не продашь.
— Подождите минуту, — Мак-Кейн лихорадочно соображал, не желая расставаться с мечтой стать начальником отдела. — Она не всю жизнь была бродягой. Если мы нашли способ предсказывать кто из наших пользователей в будущем столкнётся с финансовыми проблемами… Это может представлять значительный интерес.
— Может, что и так, — Николас почесал рукой в затылке. — Кажется, я поторопился с выводами. Давайте посмотрим дальше… И прошлое её тоже найдите.
Посторонний шум вернул девушку назад к реальности. Она отложила очки в сторону и увидела подвыпившего мужчину средних лет в дорогом костюме, который командным тоном требовал от неё уступить место.
— Пошел к чёрту, — в голосе Винд звучал холодный, хорошо контролируемый гнев. Получив в ответ новый поток ругательств, она подняла голову и посмотрела мужчине в глаза. Неожиданно, тот смутился и замолчал. Глаза Винд не были глазами молоденькой девушки, которой она казалась. Её глаза были глазами Кассандры видевшей смерть своих близких — потерявшей тех, кто не слушал её предсказаний и вечно обреченной нести в себе проклятье непонимания.
Развернувшись, мужчина ушёл прочь.
Винд безучастно смотрела, как он растворяется в толпе. Казалось, что в её глазах свет преломляется, распадаясь на тысячи радужных бликов и отражаясь от застывших слёз.
«Тринити и Нео сражались против машин», — думала она. «Но сейчас люди как будто сами стали машинами... Сытыми бездумными роботами», — вспомнила она слова давно забытой цитаты. «Кто это написал? Кажется Эрих Фромм... Общество сытых бездумных роботов», — её мысли продолжали течь, прыгая между реальностью и воспоминаниями. Она не чувствовала себя как Нео или Тринити. Это не «Матрица». Скорее на ум приходил давно прочитанный роман «1984». Винстон и Джулия в конце, когда они оба предали друг друга.
«В полицейском государстве потребовались страшные пытки, чтобы заставить их сделать это. Но сегодня палачи не нужны. Технология ушла далеко вперед. Оруэллу это не снилось в кошмарных снах».
Воспоминание... На этот раз из реальной жизни
Винд сидела в маленьком уютном кафе со своим другом. Точнее с кем-то кто подходил на роль друга, и на роль кого-то большего чем друг, но не был даже настоящим другом, таким какого она хотела бы иметь. Тем не менее, они разговаривали.
— Это мое окончательное решение, — сказал он напряженно. — Я так хочу.
— Неужели? Думаешь, ты можешь принимать решения? — ответила Винд ироничным тоном.
— Конечно я могу! — он посмотрел на нее.
— Нет, — девушка покачала головой. — Никто больше не может делать это теперь.
— Что ты имеешь в виду? — её друг удивленно вскинул бровь.
Она вздохнула.
— Ты не поймешь...
— Попробуй, объясни.
— Ну, хорошо, — Винд открыла свой ноутбук и нажала несколько клавиш, вызвав к жизни график. Маленькие столбики на графике слева колебались в районе 10-20%, большие столбики справа показывали 80-90%.
— Ну и что это такое?
— Это старая статистика. Процент людей, который подписали согласие на использование их органов после смерти для пересадки. Столбики означают разные страны, — голос Винд приобрел лекторские интонации.
— И дальше что?
— Терпение, — Винд посмотрела на него выразительным взглядом из серии «Как можно быть таким дураком?». — Объясни мне причину различий.
— Культура, — собеседник пожал плечами. — Религия, традиции, убеждения.
— Да, ты так думаешь? Посмотри, здесь есть страны очень сходные по всем этим аспектам. Но, к примеру, Германия справа — 12%, а Австрия слева — 86%. Почему?
— Ну... не знаю, — в его голосе слышалась неуверенность, а глаза выдавали быстрое падение интереса к сложной теме.
— Это просто из-за анкеты.
— Анкеты?
— Да. В странах справа, — Винд показала рукой на маленькие столбики, — стандартная медицинская анкета-заявление имеет место для галочки и надпись «поставьте любой знак здесь, если вы согласны стать донором органов после смерти». В странах слева — то же самое, но надпись другая — «поставьте галочку, если вы не согласны». И всё. Люди не любят сложных решений. Они позволяют безымянному автору анкеты решать за них. — Винд сделала паузу. — Самое интересное, что они в этом не признаются. Если спросить человека после — почему — он принял такое или другое решение, то последуют объяснения, ссылки на убеждения... Но на самом деле решает не он.
— Хочешь сказать, нами управляют через документы и анкеты?
— Уф, нет конечно, — Винд покачала головой, — это уже история. Сейчас вся среда вокруг нас, всё, что нас окружает, оптимизировано, чтобы поставлять решения «по умолчанию».
Её друг выглядел запутанным и сомневающимся.
— И, — продолжала Винд с грустью в голосе, — когда ты говоришь мне, что ты не можешь остаться со мной — это не твоё решение. Это чертова дерьмовая установка «по умолчанию» твоего окружения, проклятая галочка. И мне очень обидно, что ты этого не видишь и не хочешь изменить эти настройки, не хочешь подумать сам над важным решением. И выбрасываешь мою и твою жизнь на помойку.
Она встала, закрыла ноутбук и взяв его на руки ушла прочь. Сразу, как только девушка шагнула за порог кафе, грудь сдавило щемящее чувство безнадежности. На мгновение она замерла, борясь с почти физическим ощущением боли — больше всего сейчас ей хотелось вернуться обратно, просить, умолять, извиняться, сделать вид, что ничего не было. Много раз она уже поступала так, каждый раз сдавая свои позиции и унижаясь ради того, чтобы избавиться от острого ранящего чувства.
Но теперь Винд не вернулась. Её рука отпустила ручку двери, и та закрылась — неторопливо как в замедленном кино. Точка. Девушка медленно побрела по улице. Под ногами хлюпал подтаявший снег вперемешку с водой и грязью, лицо обдувал холодный ветер, неся с собой характерный запах наступающей весны. Обрывки мыслей рождались в её голове такими же холодными порывами ветра.
«Говорят, когда закрывается одна дверь, открывается другая... Какая дверь открылась для меня сейчас?.. Господи, от чего мне так плохо?! Ведь я же знала, точно знала, что так и произойдет. Тысячу раз переживала в мыслях этот момент... Ужасно так жить, почему я не такая как все? За что мне это проклятье?».
Даже в таком состоянии идя по улице, она не могла избавиться от своей способности видеть программу. Сквозь стекло прозрачной витрины магазина она наблюдала, как мужчина с дочкой лет четырнадцати выбирает мобильный телефон. Дочка упорно тянет папу за рукав, показывая модель, которая ей нравиться — напрасно — Винд знала, что тот купит другую модель, примерно в ту же цену, но в три раза хуже. Не сразу конечно, процесс будет долгим и мучительным для девочки, которая постепенно расстанется со своей маленькой мечтой.
Наблюдая сцену в магазине, она думала про то, как чувствует себя телефон, тот который никогда не выберут. Не за то, что он плохой, а просто потому, что он лежит не в том месте в ненужное время.
— Святое дерьмо! — выругался Ферран.
Мак-Кейн непонимающе посмотрел на него:
— Мы не получим повышение? — спросил он.
— Джеральд, неужели вы не поняли? Это уже не просто повышение. Это научное открытие, — взглянув на недоуменное лицо своего помощника, Ферран объяснил:
— Вы слышали её, она сама всё сказала, почти. Уже лет десять как известно, что мозг нормального человека теряется, когда надо сделать сложный выбор. Вместо адекватной реакции наступает ступор. Это показано в серии опытов. Поэтому существует наш отдел, задача которого предлагать людям выбор не из сотни предложений, а из двух-трёх. Ну и конечно подсказать, что надо выбрать. Но похоже, что её мозг, и мозг всех этих людей из группы как-то отличается от обычного.
— Но почему, как они отличаются? — спросил Мак-Кейн.
— Они реагируют на выбор иначе, хотя мне не ясно, как именно. Причину я тоже не понимаю… пока. Это мы должны выяснить.
Винд сидела в кабинете, стуча по клавишам компьютера. В дверь тихо зашел пожилой преподаватель университета, ее научный руководитель.
— Ты ушла с защиты дипломов, — негромко сказал он. Заведующий кафедрой опять сделает выговор, что аспиранты не слушают работ студентов.
— Не могу это слушать, — резко ответила она, продолжая печатать. — Поставщики архивов. Во имя грызущей критики мышей.
Пожилой мужчина вздохнул. Мало кто из нынешнего поколения слышал эту цитату. Винд не была особенным талантом, не занимала мест на олимпиадах, не получала почетных дипломов, но видимо считала себя борцом за чистоту науки. Этот взгляд, это выражение лица и слова были бы, по его мнению, более уместны лет так сорок назад, нежели сегодня.
— Вот, — девушка вытащила из принтера свежую распечатку. — Смотрите, тут написано: «задачей магистерской программы является подготовка грамотных специалистов, отличающихся высокими профессиональными и моральными качествами». — И где?
— Где что?
— Где моральные качества? Вообще кто-нибудь этим занимается? — Винд все больше распалялась. — Ведь это официальный документ, за его выполнение имеется ответственность, в конце концов!
Дверь приоткрылась, и в комнату вошла полнеющая женщина средних лет с большой белой сумкой в руках.
— Ну, что вы делаете? — спросила она.
— А, Мария Леонидовна, — поприветствовал старый преподаватель. — Вы очень вовремя. Мы тут обсуждаем, как ведется воспитательная работа на нашей кафедре.
— Очень хорошо ведется, — Мария Леонидовна поставила сумку на стол, пытаясь что-то в ней найти. — У нас есть кураторский час, за каждую группу назначен ответственный, имеется спецсеминар в учебном плане. А в чем дело?
— Ну это же лажа... — Винд замолчала. К ней относились хорошо и позволяли многое — видимо потому, что она чем-то импонировала старым преподавателям, но у всего есть своя граница.
— Смотрите, — попыталась она начать снова. — Вот я прихожу к студентам на первый курс — у них глаза горят, не у всех конечно, но там есть люди, которые чего-то ждут, хотят сделать что-то важное — они похожи на меня — только знают меньше. А потом я прихожу на пятый и там уже циники, которым на все плевать, и нет у них никаких принципов и стремлений тоже нет. А вы мне говорите — вот кураторский час, вот семинар... Ну ведь это всё не работает, там нет содержания в этой работе, почему?
Мария Леонидовна только пожала плечами.
— У нас всё работает как положено... Кстати, я зашла чтобы сказать, всех вызывают на заседание кафедры.
Она наконец извлекла из сумки зеркальце, и что-то рассматривала на своем лице
— Вы идёте?
— Я нет — упрямо сказала Винд. — Я здесь вообще по ошибке
— Ну как хотите... — Женщина сложила зеркальце обратно в сумочку и равнодушно застегнула ее на молнию.
Через несколько минут Винд снова осталась одна. Она сидела смотря на дверь кабинета и прокручивая в голове разговор. Машинально взяв лежавший рядом учебник, девушка начала листать страницы, пока её внимание не привлекла большая картинка. Циферблат часов, изображавший историю Земли как бы схлопнутую в один день.
Возникновение жизни было отмечено в час дня. Затем большую часть циферблата занимали бактерии, одноклеточные организмы, водоросли. Напротив восьми вечера нарисованы рыбы, и только к одиннадцати появлялись динозавры, а ближе к 12 люди. Волей фантазии художника стрелки часов замерли на без пяти двенадцать.
Винд представила себе, что эти часы отсчитывают время, отведенное людям. Какое существо появится с новым движением стрелки? Перелистнув страницу она увидела новую картинку: «Прогноз эволюции человека через миллион лет». На ней было нарисовано странное существо с огромной головой и тонкими, похожими на щупальца руками. Изображение явно смахивало на уэлсовского марсианина.
Девушка раздраженно захлопнула книгу. «Эволюция, деградация... Бардак и глупость где возникает на этих часах?», — подумала она.
«У нас всё работает как положено…». И тут в голове забрезжило неизвестно откуда взявшееся понимание. «А ведь она права эта дама — не может система настолько не работать. И в документах нигде нет ничего про содержание воспитания и моральных качеств. Что если именно то, что я вижу и есть цель воспитания? Я всегда думала, что это бардак, разгильдяйство, бюрократия. А все так и задумано — и выполняет в точности ту функцию, которую должно»...
Боже мой... кошмар — прошептала она. Может я сошла с ума? У меня паранойя? Слишком хорошо подходит, всё объясняет...
В одну минуту мир перевернулся с ног на голову.
— Аминь, — произнёс Николас. — Не глупая девушка. Хотел бы я иметь такую дочь… — он помотал головой, словно отгоняя от себя какую-ту мысль.
— А что, это правда, насчёт образования? — спросил Джеральд.
— Как сказать, — доктор Ферран вздохнул. — Это конечно преувеличение, максимализм юности… Но вот, если скажем ты завтра уволишься…
Мак-Кейн судорожно сглотнул.
— Или тебе упадет на голову кирпич, — невозмутимо продолжал Николас, — то мне нужен будет новый помощник. И желательно такой, который не отличался бы от старого. Чтобы мне не перестраиваться, не перестраивать отдел, не нарушать работу. Как деталь — вышла из строя, заменили. Чем больше компания, тем сильнее ей нужны одинаковые люди. Ну и конечно, существует соответственно «образовательный заказ» со стороны корпораций, на то, какие специалисты нам нужны.
Джеральд поморщился, как будто проглотил что-то горькое, но ничего не сказал. Ферран, заметив это, пояснил:
— Это не потому, что я так хочу, не от чьего-то злого умысла... Просто мы все хотим жить в мире, где по интернету можно за секунду найти что угодно, где есть спутниковая навигация, современная медицина, наконец. А это много, много выбора, и единственный способ для человека с его мозгом иметь всё это — стандартизация, шаблоны и умолчания.
— Для нас, но не для них, — Мак-Кейн кивнул на экран.
— Возможно… — Ферран снова нахмурился. — Очень много непонятного… Давай-ка посмотрим на круг общения этой Винд.
Минати телепортировала меня в странное место. Серый инопланетный ландшафт был освещен только большой голубой луной, свет которой делал заметными чёрные силуэты окружающих гор.
Минати находилась рядом вместе с роботоподобным аватаром, которого я никогда раньше не видела и ещё несколькими людьми из ее «круга». Сейчас все стояли на баррикадах, сделанных из мешков с песком, в то время как странные шестилапые монстры медленно ползли в нашу сторону.
— Что тут происходит? — спросила я.
— Мы на другой планете.
— Это я вижу. Можешь объяснить задачу? — Я никак не могла ничего понять из хаотичной деятельности вокруг.
— Хмм... Ну, мы защищаем территорию. Существа, — Минати махнула рукой в сторону монстров, — ядовиты и мы разрабатываем проект создания противоядия, внизу под землёй.
— Хорошо, — я кивнула. — Тогда командуй.
— Возьми оружие. И надень счетчик повреждений.
Далее последовал водоворот прыжков, маневрирования и стрельбы. Неожиданно я свалилась с возвышения вниз, выронив свой пистолет. Мгновеньем позже до меня дошло, что я стою в окружении ядовитых шестиногих монстров. Которые, к счастью, пока все ползли к баррикадам... Или не все... Кажется, некоторые разворачиваются ко мне...
Я огляделась в поисках защиты. Моё оружие валялось далеко, как раз под ногами ближайшей твари. Недолго думая я громко закричала и побежала — куда-то. Лавируя между сердитыми шестиногами я заметила, что приближаюсь к горам. Быть может, там найдётся укрытие?
Внезапно я уперлась в почти вертикальную каменную стену. Больше бежать некуда.
— Давай сюда, Винд! — Минати, неизвестно как попавшая наверх, протягивала мне руку. — Забирайся!
Я схватила её руку и через секунду уже стояла наверху, ощущая успокаивающее присутствие своей подруги и наслаждаясь безопасностью.
— Спасибо, — сказала я, немного отдышавшись.
— Всегда рада помочь тебе, — она улыбнулась. — Защищая тебя я испытываю такое трепетное чувство...
Я вздохнула.
— Я не особо вооружена, и мои боевые навыки порядком устарели.
— Хмм… — Минати посмотрела вдаль, вспоминая что-то.
— Однажды мы осаждали космическую крепость. Двадцать бойцов. Я в роли целителя и защитника охраняла группу. Я была лучшей в своем роде, и это ставило меня под удар. У них было превосходное вооружение, — Минати усмехнулась, — но оружие само по себе не дает превосходства над противником. Разум и дух — вот то, что приносит победу.
— Похоже, я сейчас не особо подхожу для сражений в команде, — мне было неприятно признавать свои недостатки.
— В команде обычно бывают роли, — попыталась объяснить Минати. — Защитник, целитель, прикрытие, нападение, инженеры для того чтобы следить за оборудованием. Это своего рода искусство — создать сплоченную команду.
— Вероятно, кто-то должен назначить эти роли, — спросила я.
— Да... Правда все равно каждый ведет себя по-разному... То, что на самом деле важно — это эмпатическая связь между членами команды. Эмпатия дает силу... — Минати посмотрела на меня и загадочно улыбнулась — давай-ка попробуем.
Быстрым движением она вручила мне энергетический пистолет, а сама, достав откуда-то меч-катану, спрыгнула вниз, в гущу голодных шестиногих монстров.
— Прикрой меня! — Донесся ее крик до моих ушей.
Я вцепилась в пистолет обеими руками, чувствуя дрожь. Монстры приближались к Минати, и во мне всколыхнулась паника. «Я не справлюсь! Боже, какой кошмар...». Но Минати была в опасности, и это заставило меня сконцентрироваться. Я стала стрелять, сначала выбирая цели наугад, но вскоре я начала чувствовать о каких целях она могла позаботиться сама, а где была нужна моя помощь. В этот момент я ощутила то, о чем говорила Минати — непередаваемое чувство эмоциональной связи, слияние разных сущностей в одну. Наши движения обрели синхронность, мы будто становились частью одного целого.
Через несколько минут Минати отступила назад к скале, а я помогла ей забраться наверх. Её глаза светились, и часть этого возбуждения передалась мне.
Отличная работа, Винд, — она широко улыбнулась и обняла меня, — так держать...
— Мне надо уйти ненадолго, — вздохнула Минати, переведя дух. — Вернусь минут через двадцать. Ты пока осмотрись в округе.
— Хорошо, — сказала я, и Минати исчезла, беззвучно телепортировавшись куда-то.
Я решила подняться выше. Забравшись наверх, я заметила аватар Скайволл — еще одного человека из команды Минати. Она стояла в боевом костюме, смотря куда-то вдаль. Встав рядом, я окинула взглядом пространство внизу. Мы со Скайволл до сих пор не особо общались друг с другом, но в этот момент я ощутила необычное единство. Сама собой в голову пришла фраза из «Маугли» — «Мы с тобой одной крови — ты и я».
— Опять чепуха, — расстроенно произнёс Мак-Кейн. Игры какие-то, войнушки. Детский сад.
Ферран молча сидел, сцепив руки в замок и подперев ими голову.
— А что вы собственно ждали, Джеральд? — сказал он, после минутного молчания, — чтобы вам всё положили на блюдечке? Настоящий учёный должен уметь видеть скрытые закономерности там, где их не видят остальные. Верните-ка мне диаграмму, и покажите, как она развёртывается во времени. Откатите на пару лет назад, и пустите вперёд, как кино.
— Это не так-то просто сделать, доктор Ферран, — ответил Мак-Кейн обиженным голосом
Николас только пожал плечами.
— Если бы это было просто, вы бы не получали такую зарплату. Действуйте.
Его помощник застучал по клавишам, наскоро создавая скрипт. После пары неудачных попыток через десять минут на экране появилась живая диаграмма. Точки на ней появлялись и исчезали, переходя в другие группы.
— Покажите ещё раз, ближе, — коротко бросил Николас.
Изображение приблизилось и стало видно, что между точками то и дело возникают и исчезают линии связи. Иногда они захватывали несколько точек, и тогда получались небольшие сети.
— Похоже, — произнёс Ферран, всё ещё глядя на экран, — что отклонение возникает спонтанно, независимо от места проживания. И, судя по диаграмме, в большинстве случаев эти люди реабсорбируются в свою соцгруппу за пару лет. Либо исчезают. Если же два или три таких индивидуума случайно найдут друг друга, такой блок держится дольше.
— Но почему они вообще возникают? Как? Почему становятся обратно нормальными? И что их удерживает, когда они вместе?
— Может быть, игры в войнушки, — ответил Николас, — эмпатия. И необычная способность делать выбор. Части головоломки… Слишком мало данных, опять надо искать дальше.
Винд очнулась от воспоминаний и обнаружила, что сидит уставившись в пустой экран. Всё тот же вокзал, почти те же люди, а если и другие, то нет никакой разницы.
Какой-то парень рассказывает другому анекдот.
— Решил бомж повеситься от плохой жизни. Нашёл веревку, заходит в туалет, встает на унитаз, и видит сверху лежит окурок и кто-то оставил пол рюмки водки. Бомж почесал голову и говорит: «а что это я вешаться собрался — жизнь то налаживается»!
«Очень смешно», — подумала Винд рассеянно. — «У меня вот даже веревки нет».
Она закрыла глаза, и ее уставший мозг снова стал калейдоскопом образов из памяти.
Винд шла по дорожке городского парка. Сегодня она сбежала с работы. С гордо поднятой головой она шла по асфальтовым дорожкам. В наушниках на полную громкость играла песня “Supechik“ — “Me against the world” *, которую она поставила в отчаянной попытке удержать себя от глубокой депрессии.
Стоял теплый летний день. После небольшого дождя асфальт был ещё мокрым, но солнце уже светило во всю, согревая посетителей парка своими лучами. Заметив под ногами выползшего на дорогу длинного дождевого червя, девушка осторожно с помощью палочки перенесла его обратно на зелёный газон. Аккуратно положив его на землю, она обратила внимание на то, как выглядит парк.
Справа от дорожки росла сочная зеленая трава с рассыпанными тут и там желтыми цветами. Капли воды блестели на ярком солнце, невольно привлекая внимание и заставляя чувствовать красоту мира. Слева трава была скошена, что являло собой печальное зрелище. Полевые цветы и одуванчики, растущие в других местах, исчезли, и вместо зеленых налитых соком стеблей травы торчали сухие желтые кончики.
Винд была уверена, что большинство людей даже не заметят этой мелкой детали. Для нее же был не только очевиден сам факт, но и процесс, цепочка событий, заставлявшая большое число действующих лиц — от чиновника в мэрии до газонокосильщика — имитировать процесс ухода за парком. При этом сознательным умом девушка никак не могла понять, зачем тратить деньги и усилия для того, чтобы превратить красивый газон в ужасный. Со вздохом она подумала, что даже с должности подстригателя газонов её бы скоро уволили. С формулировкой «За неспособность выполнять бессмысленную работу».
— Постой Винд!
Она почувствовала чью-то руку на своём плече. Обернувшись, она увидела Розу — студентку, которой на следующей неделе предстояло защищать диплом. Месяц назад Винд потратила немало дней своей жизни, пытаясь объяснить ей как на самом деле должна выглядеть научная работа.
— Уфф, догнала, — сказала та, пытаясь отдышаться. — Винд, вернись. Ты всем нужна. Ну подумаешь, поспорили, покричали они, с кем не бывает.
— Никогда, — ответила она, четко выделяя слова и делая паузы между ними, — никогда я не вернусь туда.
— Но почему? Я... прости меня, я зря на тебя жаловалась. Ты очень хорошая Винд... ты не такая как другие, они просто говорят общие слова, и требуют, а ты старалась объяснять...
— Именно поэтому я не вернусь, — Винд расправила плечи. — Посмотри — смысл моей работы в том, чтобы делать из этого, — она показала на цветы справа, — вот это, — девушка протянула руку, указывая на желтые остатки травы слева. — Но если здесь это просто трава, то там это люди. Это ты и твои друзья. Понимаешь?
Роза покачала головой.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь.
— Я преуменьшаю. Пошли, покажу кое-что, — схватив студентку за руку, она потащила ее на другой конец парка.
Они приблизились к группе людей. Роза увидела, что это свадьба — много десяток человек гостей, жених невеста, фотограф .
— Видишь, — Винд показала на них, — фотографируются у дерева. Сейчас пойдут к фонтану, потом к беседке, затем вон к тому дереву, — она продолжала, детально описывая в какую позу поставит кого фотограф, что будут делать гости и так далее.
Роза зачарованно смотрела, как предсказание Винд сбывалось — с механической точностью люди повторяли всё.
— Но как ты узнала? — спросила она.
— Это не трудно, — Винд пожала плечами. — Повторяющийся шаблон. Придумывать для каждой пары индивидуальные фотки сложно. А конвейер — это легко.
— Боже мой! — Роза была возмущена, возможно представив себе свою будущую свадьбу. — Они ведь хотят особенный день, а получается просто стандартный.
— Ты уверена? — Смотря ей в глаза спросила Винд — ты уверена что они хотят? Посмотри на них, посмотри на лица — там же пустота. Им не нужно ничего особенного. Они просто выполняют ритуал, чтобы не думать.
Почему-то именно сейчас Винд вспомнила Минати и свое ощущение связи с ней. Эмпатия. «Разве не должна эта пара передо мной чувствовать себя командой? Общностью? Испытывать глубокую связь?», — и тут же нашла внутри себя ответ. — «Не должна».
— Государству не нужна команда — командой трудно управлять. Государству нужна стандартная нудная ячейка общества — напряженно произнесла она. А я не хочу так. Я хочу чувствовать, жить, я хочу делать лучше, а не хуже.
— Вряд ли мы можем изменить мир... — вздохнула Роза.
— Я — могу, — с ожесточением ответила Винд.
Музыка в наушниках играла в унисон с ее мыслями.
— Фу, ужасная музыка, — Мак-Кейн уменьшил громкость колонок. — Не понимаю ничего. Если она такая умная, почему оказалась на улице? Почему она не научит других? Чем ей не нравится газон, свадьба?
— Сходите в буфет, Джеральд, купите что-нибудь поесть. Время обеденное… — заметил в ответ Ферран.
— Что? — Мак-Кейн тупо посмотрел на своего начальника, но через минуту всё же пошёл выполнить просьбу. Когда он вернулся, Николас оторвал взгляд от блокнота, где делал заметки.
— А, Джеральд, очень хорошо. Надеюсь, вы не забыли чай с лимоном.
— Ну, знаете!... — возмутился тот, — я всё-таки не официант.
— Да, пока, — кивнул Ферран, — но если не научитесь думать, то скоро можете им стать. Ладно не обижайтесь, я тоже не знаю всех ответов. Очевидно, она не умнее нас с вами, если взять, например коэффициент интеллекта. И она не знает, почему она особенная, не может никого научить. Может быть, это вообще у неё запрограммировано генетически. В конце концов, эмоции, система выбора, это часть системы подсознательных реакций, заточенных эволюцией для выживания в условиях джунглей. У этой девушке и ей подобных, программа другая. Как будто кто-то обновил прошивку, как на телефоне.
— Но если это новая прошивка, то почему она не лучшая? Почему мы сидим здесь, а она на вокзале? И если она против системы, почему она так тянется к Минати и её команде, ведь это тоже система?
— Наконец вы задаёте дельные вопросы, — Николас задумался. — А ведь в её стране в парках по большей части посажена не специальная газонная трава, а обычная. Когда её подстригают, она вянет. А ещё червяк.
— Какой червяк? Вы меня совсем запутали, доктор Ферран.
— Вы будете поднимать червяка на дороге, если увидите? Помогать ему?
— Какое это имеет отношение?...
— Бессознательные реакции, Джеральд. Они рассказывают нам о природе новой прошивки. Понимаете, вы смотрите на неё и пытаетесь анализировать события, ищете глобальный смысл. Но с вашей высоты это обычная история жизни, никому не интересная. Поэтому эту группу никогда не найдут социологи, они думают также как вы. Только нейронная сеть, которая анализирует сотни тысяч мелочей, смогла это выявить. И чтобы понять, с чем мы имеем дело, надо смотреть на эти мелочи.
Ферран с удовольствием отметил понимание в глазах своего помощника.
— Что ж, тогда давайте смотреть, — ответил Мак-Кейн.
Снова очнувшись от забытья, Винд увидела рядом с собой бродячую собаку. Пёс посмотрел на нее и лизнул руку. Девушка улыбнулась и легко погладила животное по голове.
— Мы с тобой похожи, ты и я, — прошептала она. — Оба бездомные чужаки для общества. Отверженные.
— Я бы дала тебе что-нибудь поесть, но у меня нет ничего кроме ноута.. и он будет работать всего час или два…
Закономерный финал безнадежной борьбы. Сейчас Винд не хотелось думать, а чувствовать было страшно. Слегка зевнув, она дотронулась до клавиатуры, возвращаясь к виртуальной реальности.
Высокий смуглый мужчина появился посреди компьютерной пустыни. Винд знала его потому, что он иногда приходил сюда отдохнуть. Минати никогда не была против посетителей, хотя он и не входил в её «круг», и не знал ни одного языка на котором говорили бы Минати или Винд. Приходилось пользоваться автоматическим переводчиком, что приводило к трудностям в понимании. Но сейчас для Винд годилось любое общение.
— Привет, — сказал он. — Как чувствуешь себя?
— Грустно, — ответила Винд, и в общении возникла пауза. Наконец она заметила, что он закончил говорить, но ответ не был слышен ещё несколько секунд, пока сообщение передавалось удаленному серверу, выполняющему перевод.
— Почему грустно? Ты ненавидишь меня?
— Я ненавижу мир...
— Почему?
— Из-за людей. Из-за недоверия. В мире почти не осталось хороших людей.
— Да. Это очень верно. Что случилось с этим местом?
— Я не знаю. Минати ушла. Удалила меня из друзей.
— Ох. Это должно быть больно.
— Да. Я ожидала этого. Но все равно... плохо.
— Что произошло?
— Я думаю она вернулась... назад к своей жизни. К своему парню в реале... или девушке... бог знает кто она в том в мире... Последний раз она сказала мне, что у неё «семейное воссоединение». Стала совсем не такой как была. Говорила о глубоком смысле послушания и подражания примерам. Тоже также... как все.
— Ты должна ненавидеть ее... теперь.
— Нет. Я ненавижу другого человека. Минати... ее я до сих пор уважаю... и люблю.
— Почему?
— Ты не поймёшь.
— Объясни.
Винд вздохнула, и провела рукой по лбу, вытирая пот. Разговор снова заставлял ее чувствовать, и расстроенные нервы давали о себе знать головокружением и покалыванием в кистях.
— Хорошо. Я попробую. В моей стране есть сказка. Про лягушку, которая хотела путешествовать. Однажды она встретила уток. Утки остановились во время перелета на ее болоте, и она уговорила их взять ее с собой. Две утки взяли небольшую палку в клювы, лягушка крепко схватилась за палку ртом. Увы, ей не удалось долететь до цели — на полпути она открыла свой рот чтобы поговорить и упала вниз.
Винд говорила быстро, на одном дыхании. Рассказав сказку, девушка остановилась, думая о том, что автоматический переводчик сделает из ее слов. «Да какая разница...», — решила она в конце концов и продолжила рассказ дальше.
— Люди здесь обычно рассказывают эту сказку как урок смирения. Ну, вроде того, что лягушки не летают, а эта была слишком гордая и самоуверенная. Рождённый ползать летать не может и все в этом роде.
— Но я — я вижу эту сказку по-другому, — голос Винд снова стал глубоким и оживленным. — Потому что это лягушка — она попыталась. Она не просто сидела в своем болоте, она даже не смотрела на звезды — она попыталась дотянуться до них. И поэтому, она заслуживает уважения.
«И поэтому», — подумала Винд про себя, — «Я ненавижу не Минати, а другого человека. Того, у которого были все возможности и шансы, которых Минати никогда не видела, но не было смелости для того чтобы покинуть болото. Я презираю это...».
Изображение исчезло, поглощенное темнотой экрана, когда заряд батареи закончился, и автоматическая программа перевела ноутбук в режим гибернации. Винд безнадежно закрыла крышку экрана, и уставилась невидящим взглядом на толпу людей, снующих вокруг.
«Как получилось, что мне нет места в обществе? Неужели мир сошёл с ума? Или сошла с ума я?», — медленно текли мысли в ее голове, отзываясь душевной болью. Ей хотелось кричать, плакать, просить помощи, но она понимала, что для неё нет места, куда она могла бы обратиться. Священник скажет, что её проблемы от отсутствия веры. Психолог вздохнет и посоветует пройти курс психотерапии за безумные деньги. Психотерапевт пропишет кучу таблеток и пошлёт домой. И всем им будет всё равно.
— Конец потока данных, — напряженным голосом произнёс Мак-Кейн. На мониторе чёрная точка, обозначавшая Винд, исчезла с диаграммы.
Николас Ферран тяжело вздохнул, его плечи заметно опустились.
— Ладно, — сказал он. Что мы имеем?
— Сказка с лягушкой, — неуверенно ответил Джеральд, ища в поисковой системе ссылки на похожие истории. — Нестандартная интерпретация. Это вроде подтверждает вашу гипотезу о «прошивке».
Ферран кивнул.
— Да, это и другие мелочи тоже.
— Но всё-таки непонятно, что с ними происходит… — Мак-Кейн вращал диаграмму, словно надеясь, что она выдаст ответ.
Николас задумчиво смотрел на него, вертя в пальцах карандаш.
— Вы знакомы с теорией игр, Джеральд? — наконец спросил он.
— Играми занимаются этажом ниже, — недовольно буркнул Мак-Кейн.
— Фу, Джеральд. Теория игр не имеет отношения к игровому отделу. Это математическая теория выбора оптимальной стратегии поведения, созданная Джоном Фон-Нейманом в 50-х годах прошлого века. Сегодня это важный инструмент стратегического планирования… странно, что вас этому не учили… Впрочем, неважно, когда у вас будет время, посмотрите, что такое «повторяющаяся дилемма заключённого».
— В группе себе подобных, — продолжал Ферран, — Винд с её умением анализировать выбор и ярко выраженной эмоциональной связью, будет более приспособлена, чем обычный человек. Но поодиночке, в окружении таких как мы, каждый из них в отдельности будет проигрывать, пока не проиграет всю свою жизнь, или не приспособится быть как все.
Николас отложил блокнот.
— Наверняка это не все отличия. Но здесь есть связь между эмоциями и способностью принятия решений, хотя и не очень ясная.
— Можно это как-то проверить? — спросил Мак-Кейн.
— Посмотрите прошлые данные, может, найдете что-то в подтверждение, — устало ответил Ферран.
Вечером того же дня, когда я закрыв дверь кафе поставила крест на своей бессмысленной любви, я снова пыталась найти забвение в компьютерном мире.
Будто следуя настоящему заходу Солнца, виртуальная ночь медленно опустилась на остров. Я медленно брела по новой брусчатой дорожке, почти ничего не видя вокруг. Это был ужасный день. Темнота в стереоочках спасала меня от темноты за окном и странной тревоги, которая всегда приходила ко мне вечером. Щемящее и давящее чувство в груди отзывалось на полузакрытую облаками розовую полоску неба, не давая мне покоя.
Боль. Отчаяние. Грусть. Страх. Сколько слов. Потерянная и брошенная, я возвращалась раз за разом на этот маленький остров, в свой виртуальный дом, ища в нём спасения от жестокости окружающего мира. Но чувства всё равно следовали за мной, они не хотели отставать, не хотели отпускать меня...
Минати опять что-то переделывала, меняя широкими мазками вид острова, поэтому чтобы добраться до нее мне пришлось перелезть через валуны и ямы. Почему-то это ещё более опустило моё и без того безнадёжное настроение.
Перебравшись через очередной бугор, я устало села на землю, опёршись спиной на большой валун. Через некоторое время Минати всё же нашла меня. Сегодня она выглядела необычно, реалистичное изображение человеческого аватара уступило место странному существу, похожему на маленького зелёного эльфа с заостренными ушами.
— Привет, — весело сказал маленький эльф
— Привет, — даже в этом простом слове как мне казалось, звучала безнадёжность.
Минати явно почувствовала моё состояние, и веселье в её голосе тут же сменилось на озабоченность. Она осторожно присела рядом со мной и спросила:
— Как дела?
— Мерзко. Ужасно.
— Охх... что случилось?
— Ничего... Всё.. мне плохо, я задыхаюсь от боли в душе. Как будто меня режут... кошмар... убери это от меня... пожалуйста, — я просила как маленький ребенок, который бросается на руки родителей, ожидая от них чуда. «Мама сделай так, чтобы всё это было не правдой».
Минати замолчала на минуту, потом быстро сказала:
— Держи.
— Что это?
— Аватар как у меня. Надень.
Предложение показалось мне глупым и неуместным, но рефлекс заставил меня распаковать виртуальный пакет и нажать «надеть». Через минуту я превратилась в маленькую девочку, стилизованную в аниме стиле. Такую, какую обычно показывают в японских мультиках про борьбу добра со злом. Ощущение оказалось очень необычным. Я походила туда сюда, наблюдая за изящной походкой, пару раз согнула руку — и тут заметила, что боль и страх от меня отстали. Словно они потеряли привычную им Винд не будучи в силах узнать меня в этой девочке-воителе.
— Лучше? — спросила Минати.
— Да, — я всё ещё удивленно наблюдала за собой. — Как тебе это удалось?
— Магия, — она загадочно улыбнулась.
— Спасибо, — я крепко обняла зеленого эльфа. — Я думала, умру или сойду с ума.
Минати кивнула.
— Это иногда случается с нами.
Я чувствовала себя будто проснувшейся ото сна. Неожиданный прилив сил и детского восторга рвался наружу. Я высоко подпрыгнула, несколько раз перевернувшись в воздухе.
— Хей-йо!
Минати протянула мне руку, и мы, не сговариваясь, побежали вперед по дорожке навстречу порывам свежего ночного ветра и каплям начинающегося дождя.
Через некоторое время дорожка привела нас на берег моря. На краю у самой воды росло большое растение, широкие листья которого были в три раза больше нас. Смеясь, мы встали под него, чтобы укрыться от падающей сверху воды.
Я осмотрелась вокруг. Только в сказочном мире была возможна такая красота. Шёл дождь, но одновременно в небе светила полная луна, покрывая всё вокруг мягким загадочным светом и отражаясь в легкой ряби на поверхности моря.
— Представь, что мы сказочные герои, — словно читая мои мысли сказала Минати. — Отважные борцы со злом и несправедливостью остановилась передохнуть перед очередной миссией.
Я только махнула рукой.
— Куда мне до роли супергероя. У меня нет ни железных нервов, ни стального взгляда. Я боюсь оставаться одной по ночам. А уж трудности — всего-то только рассталась с парнем и раскисла, что жить не хочется. Даже моим знакомым подругам, которые звезд с неба не хватают такое нипочём. А я... Запуталась в своей жизни.
Минати усмехнулась.
— Значит сверхчеловек для тебя такой бесчувственный никогда не унывающий и ничего не боящийся силач, который всегда знает решение для всех проблем?
— Конечно, — я уверенно кивнула. — Всегда их такими показывают... И я пыталась быть похожей, пыталась делать вид для других... но я не такая на самом деле.
— Ах, Винд... где же твоя способность видеть шаблоны?
— Шаблоны?
— Что, по твоему, делает человека более человечным?
Я задумалась.
— Чувства...
— В точку.
Вот тут меня проняло. Действительно, что ни возьми книгу — чувства называются лучшими человеческими качествами. Надежда. Верность. Любовь. Даже душевная боль. И в эволюционном ряду — чем совершеннее организм, чем тоньше его чувства, тем ярче. Но в фантастических рассказах и крутых фильмах это обычно считается для сверхчеловека помехой, атавизмом или в лучшем случае не имеющим значения фактором. Homo superior рисуют как сверхумного, сверхсильного, иногда телепата или с другими суперспособностями.
— Но почему, Минати? — воскликнула я непроизвольно, — почему чувства это важно?
— Потому, — ответила она, улыбаясь, — что они делают нас командой.
— Ну вот, похоже, я прав, — кивнул Ферран. Конечно, понадобятся годы лабораторных исследований, чтобы выяснить детально, чем отличается новая прошивка, откуда она берётся… Но общая динамика похоже ясна…
— Получается, — пораженно сказал Мак-Кейн, — они погибают поодиночке.
— Не обязательно погибают. Выпадение из сети или присоединение к типовой группе не значит смерть.
Джеральд покачал головой.
— Мне кажется, для них значит. И у нас есть ключ — он показал на диаграмму. Мы можем дать им то, в чём они нуждаются. Информацию о других. Мы должны это разослать.
— Ни в коем случае, — голос Феррана звучал печально, но уверенно. Во-первых, всё это может быть плодом нашего воображения. Необходима тщательная проверка. Во-вторых, пользовательское соглашение запрещает разглашение информации. Компанию затаскают по судам, нас уволят, и точка.
— Что же делать?
— Пойдемте домой. Поздно уже… Будем постепенно изучать, напишем статью. Со временем что-нибудь будет сделано.
«Эх, Минати, где же ты теперь, когда ты мне так нужна», — одними губами шептала Винд, глядя на унылый серый пол вокзала.
«Может быть», — думала она в отчаянии, — «Я одна такая, одна на весь мир, и больше нет никого... Бедный сумасшедший псих. А может Минати права и я не псих, а новая ступень, высший вид?». Винд усмехнулась про себя, думать так было конечно приятней, чем считать себя умалишенной, но в общем это никак не меняло ситуацию.
«Но даже если в мире есть другие такие же люди — мужчины и женщины, которые видят всё безумие вокруг, которые хотят и могут жить не умолчаниями — где мне их искать? В этой толпе может быть где-то ходит вторая Минати, ходит на грани того чтобы перестать быть собой и стать такой же как все. Где-то в другом городе, в другой стране на неизвестном вокзале может быть сидит вторая Винд. А может быть она ещё не на вокзале, она ещё в кафе, ещё только понимает, что она отличается от них, что ей нужно больше... но даже я, даже пройдя мимо, не узнаю...».
Дохлый номер, иголку в стоге сена найти проще... А может нет? Я думаю стереотипами, что если подумать по-другому?», — Винд закрыла глаза и сосредоточилась. «Где ты, моё проклятье, мой дар?», — голова казалась ватной, мысли не шли, как будто устав от постоянного перенапряжения система стала давать сбой.
«Ну же давай, думай! Нет так нельзя. Я требую от себя срочного решения. Надо расслабиться. Спокойно... Спокойно... Кажется что-то есть. Да, конечно!», — на лице девушки появилась слабая улыбка. «Мне надо просто описать себя. Свою историю, свои чувства. И сделать так, чтобы это прочитали много людей. Кто-нибудь узнает себя и сам напишет мне».
Но появившееся возбуждение и надежда быстро исчезли, когда Винд вспомнила, где находиться.
«Легко сказать, описать. Это же время, силы, а у меня ничего нет. Ни денег, ни еды, даже ноут не работает».
Винд устало откинулась на спинку кресла. Тут её взгляд упал на противоположную стену, неожиданно заметив черный прямоугольник электрической розетки там, где ей вроде бы не полагалось быть. «Хм... А жизнь-то налаживается», — подумала она, доставая из сумки зарядное устройство к ноутбуку.
Над ее головой стрелка часов сдвинулась на минуту вперед, отсчитывая ход времени. На циферблате было ровно двенадцать.