Причина гибели других

 

Никто не наслаждается скукой больше, чем горноспасатели. Страсть к безделью если и причём, то месте эдак на третьем. На первом — радость, что никого из подопечных не завалило. На втором — уверенность, что готовы, что вытащат, даже если завалит. Ведь всякое случается — то у техников не слава богу с оборудованием, то телепат не может настроиться, то медиков нет из-за каких-то нестыковок. И рудокопы, которых можно было спасти, гибнут. Сейчас оборудование в порядке, персонал на местах, телепат в форме.

Так что скучали в своё удовольствие. Техники лениво шлёпали картами, медики — кто за шахматами, кто видеоочки нацепил. Эрик, устроившись на органомичной кушетке, слушал успокаивающую музыку и читал сборник лёгкого юмора — телепату больше всех нужно быть расслабленным, не нагружать свой драгоценный мозг. В карточной игре приходится думать и запоминать, в виртуальных бродилках-стрелялках от эмоций никуда не денешься, кино — и то не желательно. Для телепата-горноспасателя важно уметь наслаждаться скукой, как ни для кого другого.

Краем полусонного сознания Эрик отметил, что заступил на дежурство медик Луис — у них меняют не всю бригаду сразу, а по одному. Начальник горноспасательного отряда Рассел, усатый жёстколицый толстяк, вводил в курс:

— Три бригады на юге, Травкин — в двадцать шестом секторе, Астахов — где-то на сверхглубоком горизонте.

— На сверхглубоком?! — беспокойно переспросил Луис. Он врач молодой, а с горноспасателями и вовсе третий раз дежурит, потому нервничает.

— Астахов не наш клиент, — досадливо успокоил Рассел. — На сверхглубоких строго: есть верные признаки, что всё нормально, а чуть от них отклонение… даже если просто что-то необычно — значит, будет обвал, отступать надо. А на глубоких, даже когда по всем признакам всё нормально, случаются обвалы. Или потопы, или взрывы газов. Так что за Астахова не волнуйся. За Травкина беспокойся — в двадцать шестом секторе самая задница. И активные породы: случись чего, рудокопы могут облучиться.

— На малых глубинах ещё хуже бывало, — заметил тоном знатока пожилой техник Курт. — Особенно поначалу, пока гипер не приспособили. Спасатели сами на горных комбайнах забуривались и заваленных искали, а то и руками вытаскивали. Это сейчас у вас гипер, телепаты…

— Сейчас тоже не мёд, — холодновато вставил Рассел, — это на средних глубинах мы по полгода скучали. Даже сокращать нас хотели, но…

Его разглагольствования грубо оборвал вибрирующий свист аварийной сирены — началось. И как всегда, неожиданно. Несколько голосов с разными интонациями сказали, воскликнули или прошептали: "Травкин". Техники слаженно бросились к своим пультам, медики их пропустили и выстроились у приёмных камер гипера.

Эрик перед авралом так расслабился, что искусственно собираться пришлось. Даже от сирены не вздрогнул.

Отметил напряжённые взгляды и спешно натянул на выбритую голову шлём пси-терминала. Контакты привычно захолодили кожу. Подошёл медик с инъектором, но Эрик выставил ладонь, отказываясь от стимуляторов.

И приступил к делу. Своеобразным привычным усилием воли сжал сознание в точку, потом осторожно превратил в тонкий луч. Направил его влево и чуть вниз, как подсказывали цифры и картинка на мониторе, принялся шарить, выискивая человеческий мозг — пусть бессознательный, но живой. На коммунальных и рабочих уровнях колонии постоянно натыкался бы, но они много выше. А ниже — только рудокопы. И пятеро из них завалены, и неизвестно, надолго ли хватит защиты скафандров, кислорода, что там за радиация. Вытаскивать надо срочно. Быстрее всего — гипером, нацелить который и должен телепат.

Все уже заняли свои места, а Эрик ещё искал. В напряжённой, как пружина спускового механизма, тишине можно было расслышать гул проводов и чьё-то дыхание. Эрик сканировал по расходящейся спирали. Очень медленно: сейчас тот самый случай, когда надо спешить не торопясь. Трудно описать словами, что чувствует телепат в поиске, до сих пор не хватает терминологии, есть только заумные математические формулы. Где-то между пятым и шестым витком он "задел", "проскочил", "прицелился". "Обволок" и "захватил" живой мозг, бессознательный, переполненный острой болью. Хотел сказать техникам, а они и сами увидели — опытный Курт громко и спокойно объявил:

— Есть!

Эрик подтвердил жестом. Засуетились операторы гипера, тем временем достаточно легко удалось "захватить" четверых оставшихся — даже не целясь. Живы — хорошо, но трое без сознания и всем пятерым больно.

От пультов гипера донёсся характерный аккорд, значит — выдернули заваленных, можно считать, что спасли.

Потом трещали дозиметры приёмных камер, шипела дезактивация. Визжали фрезы, вгрызаясь в панцири скафандров, медики сыпали терминами.

Эрик не смотрел — лежал с закрытыми глазами и слушал. Во-первых, уже отработал своё, во-вторых, навалилась "тоска телепата" — своеобразное отвратительное самочувствие после сеанса. И не спасёшься от неё никак. Хоть в кому укладывайся — всё равно навалится, когда очнёшься.

Прошелестела моторчиком каталка, за ней другая — это медики первично обработали спасённых и отправляли наверх — в операционные или реанимацию.

Третья каталка до лифта не доехала, остановилась. Раздалась испуганная команда Луиса:

— Голову, голову поверни!

Эрик приоткрыл глаза и увидел, как рудокопа — молодого парня с багровым от радиационного ожога лицом — стошнило кровью. Об подставленный тазик дробно звякнуло. Отскочило и упало на пол что-то маленькое и белое — зуб?!

— Он выживет? — забеспокоился Эрик.

— Выживет, раз жив, — раздражённо ответил Луис, — у нас все выживают.

Эрик закрыл глаза и погрузился в тоску телепата.

***

Через дежурство Эрик оказался в жилом секторе рудокопов — там можно купить дешёвый кофе, плохонький, но совсем без кофеина тяжело, а денег мало.

И увидел: сидят в уличной забегаловке человек десять хмурых рудокопов, многие знакомы Эрику хотя бы внешне. Три стола сдвинули, а место во главе пустует, только стоит накрытый кусочком хлеба бокал с прозрачной жидкостью.

Но ведь никто же не погиб! Аварии всё реже превращаются в катастрофы — благодаря тщательной геологоразведке, рудничным комбайнам высокой защиты, скафандрам с компенсацией давления, системам аварийных сигналов, горноспасателям.

Эрик подошёл и хрипло спросил:

— Кого поминаете?

Ответил Астафьев — плечистый седой рудокоп в летах:

— Юрку из травкинской бригады. Молодой совсем, месяц, как призвали… В твою же смену было!

— Когда?.. — выдохнул Эрик.

— В тот же день, — покачал головой Астафьев. — До вечера не дожил. Выдернуть выдернули, но он облучился очень сильно. И компрессия ещё…

Как это возможно?! Ведь Эрик только позавчера с удовлетворением читал сводку: авария с рудничным комбайном, пятеро горняков госпитализированы с тяжёлыми травмами и облучениями, но их жизнь вне опасности. Уверяли же медики, что спасут любого…

— А ты, стало быть, бес? — спросил сутулый рудокоп с морщинками возле глаз от постоянного прищура. Бесами у них почему-то называли телепатов-горноспасателей.

Сутулый взялся разболтанным жестом за ближайшую бутылку:

— Помянешь Юрку, бес?

— Мне нельзя, — покачал головой Эрик, опускаясь на ближайший стул.

— Нельзя-а? — протянул сутулый с угрозой.

— Уймись! — грубо осадил его сидящий напротив худой и горбоносый Митяев. Эрик его знал — спас как-то пару лет назад.

— Да, — добавил Астафьев, — телепатам нельзя пить, они и так на стимуляторах.

— На стимуля-аторах, — тянул сутулый.

— Да оставь ты! — досадливо выкрикнул Митяев. — Бесы не ради здоровья трезвенники, а чтобы таких как ты из завалов вытаскивать. Им ясность нужна и настрой.

Сутулый, зло сжав губы, отвернулся.

— Почему в сводках не сказано… что Юрка… — спросил наконец-то Эрик. — Ошибка в сводках?

— Нет, просто брехня, — криво усмехнулся сутулый. — Чтобы не будоражить. Народ сводкам верит, так почему бы и не сбрехать.

— Но ведь всё равно узнают!

— Откуда? — Сутулый смотрел на Эрика, как на дурачка.

— Вы можете рассказать!

— Ко-му?! Начальству?! Будто оно не знает!

— Журналистам, — очень неуверенно предложил Эрик.

Рудокопы даже отвечать не стали. Кто-то хмыкнул, кто-то ухмыльнулся, кто-то, сжав зубы, потянулся за бутылкой.

— Здесь есть безалкогольное пиво? — устало спросил Эрик.

Потом пили, не чокаясь. Рудокопы водку, телепат-горноспасатель — жёлтую солоноватую бурду с газом. Лишь символизирует алкоголь, но ведь и сами поминки — символ.

— Ты, Эрик, лучше не шуми, в бутылку не лезь, — тихо советовал Матюхин. — Твоё дело заваленных выдёргивать, а не за правду бороться. А то прицепится к тебе эс-бэ за распространение слухов. Ложных.

— Но ведь человек погиб!

— Скажут — жив, только переехал, — пожал плечами Матюхин. — Или — что не было никакого Юрия Ляшко.

Можно и не спрашивать, зачем оно надо Службе безопасности колонии. Легко догадаться. Тем не менее, Матюхин объяснил:

— И так от призыва отмазываются, а узнают, что все мы смертники — вообще калечить себя начнут. Без красной руды останемся.

В разговоре с кем-то другим Эрик мог, гордо выпятив грудь, заявить, что он-то не отмазывался, честно пошёл под землю. И даже остался после трёх лет обязательной службы на сверхсрочную, хотя мог бы уйти в психокорректоры, соционисты, в ту же СБ. Но здесь, с этими людьми, стыдливо отвёл глаза — ведь знал, когда призывали, что не засунут его в скафандр, не загонят в комбайн и не отправят за рудой в недра. А будет сидеть на "детской" глубине в безопасности и уюте базы спасателей. Нет, можно гордиться, что спас немало жизней, но… Но сколько на самом деле?! А надо ли выяснять, не будет ли это знание сбивать с настроя?

— Смертники… — непроизвольно пробормотал Эрик.

Матюхин пожал плечами:

— Руда только в самых гиблых местах осталась. Много её там, на сотни лет… На сверхглубинах ещё, — тут он покосился на Астафьева. — Но её там пока что не ухватишь. А на просто глубоких горизонтах — греби, сколько жадности хватит. Только лучше не своими руками.

— Ага — нашими! — вступил сутулый. — А мы всё надеемся, что бес выдернет, лепила вытянет.

Эрик не спросил: "Почему не бросаете опасную работу?" Знал, что очень многие призванные — да почти все — отслужив положенные три года, заключают контракт и остаются в рудокопах сверхсрочно. Потому что три года молодости потеряно, и трудно устроиться где-то ещё. Так уж сложилось… или кто-то сложил нарочно, чтобы не осталась вдруг колония без красной руды.

— А говорят, Шварц из юго-западного уволился, — заметил кто-то на другом конце стола.

— Вернётся, — протянули в ответ. — Тоже будет надеяться…

— А я мог бы уволиться, — заговорил Астафьев. — Есть у меня родич — мог в ремонтники устроить. Но деньги там не те, что здесь, а у меня семья. Вот и остался — чтобы детям хватило выучиться, чтобы они руду не добывали. Хоть компенсация им будет, если… если что.

— К чертям компенсацию! — тихо, но с нажимом сказал худощавый молодой рудокоп. Все уставились на него — в этой среде поминать нечистую силу без серьёзных оснований считается очень плохой приметой. А генитально-сортирная ругань приелась и почти не используется.

— Да, — тяжело вздохнул Астафьев, — надо было идти в ремонтники. Кто же знал, что руда не нужна окажется!

— Как не нужна?! — удивился Эрик.

Рудокопы повернулись к нему. Смотрели с насмешкой и некоторым превосходством, как на любого, кто не в курсе последних дел.

Матюхин рассказал:

— Потребности в руде уже нет такой. Сам гляди — раньше сразу в дело шла, а сейчас вся на склады. И новые комбайны подолгу застаиваются.

— Есть слушок, что призыва не будет, — добавил кто-то, — призывные комиссии до сих пор не собраны, хотя пора бы уже.

— А ты, вроде, как бы и рад, — с подозрением глядя на Эрика, заметил сутулый.

— Да, я рад, что колония не будет приносить людей в жертву! — заявил Эрик.

Рудокопы растерялись.

— Это нас, что ли? — пролепетал кто-то.

— Да, вас! Сколько ваших жизней стоит тонна руды?! А обществу всё равно… Все мы убийцы. Говорим — без красной руды смертей больше будет, но даже не пытаемся… ещё и в сводках брехня!

На него смотрели с каким-то недоверием.

— Так ты из-за этого на сверхсрочную в спасателях остался? — предположил Астафьев.

Эрик кивнул.

— Ловишь кайф, спасая жизни? — с ухмылкой предположил сутулый.

— Да уймись ты! — досадливо выкрикнул Астафьев. — Не знаешь нихрена… Про тоску телепата, небось, и не слышал.

Да уж, действительно. Из-за этой самой тоски пришлось телепатов в горноспасатели призывать, а не нанимать. А Эрик всё равно остался. Он увяз с самого начала — ещё когда вытащил первых заваленных. Предупредили медики, чтобы не смотрел, но глянул, увидел — спасённые были сильно обожжены и с открытыми переломами. И почувствовал себя убийцей. До сих пор иногда чувствует, даже спасая жизни — понимает, что горноспасатели всего лишь полумера, а единственный способ обойтись без жертв, это вообще не отправлять людей за рудой, закрыть шахты. И вот, их закрывают.

Кстати говоря, кое-что становится понятным. В частности — отношение начальства к Эрику. Поначалу, когда пришёл и заявил, что остаётся на сверхсрочную, удивились и не знали, куда приткнуть — вакансий не было, ведь все телепаты срочники. Кое-как оформили младшим техником, за семь лет до просто техника дослужился, и на этом карьерный рост замер. Начальство повышать не хотело. Регулярно выносило благодарности, ставило в пример молодым телепатам, пару раз небольшие премии выделяло. Но если Эрик решался попросить прибавки к зарплате — отделывалось обещаниями. Грозил, что уволится, и слышал в ответ: "Ваше право", — таким тоном говорили, что последним подонком себя чувствовал. Ведь и вправду бросил бы погибать подопечных рудокопов, решись уйти.

А пару лет назад всё изменилось. Нет больше от начальства благодарностей, премий даже не обещают, на угрозы, что уволишься, не реагируют никак. Раньше хоть и не уважали, но ценили, а сейчас и этого нет. И не надо, достаточно, что рудокопы уважают, по крайней мере те, для кого гибель Юрки Ляшко горе, а не повод выпить.

***

— Здравствуйте, это лаборатория физики пространства?

— Да, — отозвался дребезжащий мужской голос.

— Мы договаривались встретиться…

— Вы телепат? Уже приехали? Сейчас спущусь.

Стало быть, заинтересованы, раз лично встречают, а не просят охрану, чтобы впустила. Тогда нужно настроиться.

С физиками Эрик связался, потому что подыскивал другую работу — шахты действительно закрываются, горноспасатели дежурят уже не через сутки, а через двое. Медики и техники не пропадут, а единственному телепату, который не срочник, сложнее. Люди с его способностями много где нужны, но требуется ещё какое-нибудь дополнительное образование, а его в сорок шесть лет не получишь даже за деньги. Которых тоже нет. В СБ разве что попроситься, но — душа не лежит совершенно.

Однако подходящее объявление нашлось почти сразу — этим самым физикам требовался телепат. Эрик позвонил спросить, зачем, не то секретарша, не то студентка ответила, что в лаборатории надеются установить связь с Землёй.

— Но гиперпути на Землю оборваны! — удивился Эрик.

— Пути оборваны, но связь протянуть можно. Когда вы сможете приехать?

И вот, приехал.

Спустился к нему толстяк в белом халате, представился:

— Майкл Сван.

Тут же считал карточку Эрика своим наладонником — оформлял что-то, — удивился:

— Горноспасательный отряд?

— А что?

— Вы староваты для призывника.

— А я сверхсрочник.

Сван удивился ещё больше, однако ничего не сказал. Провёл гостя к лифту, и они поднялись на приличную высоту, пожалуй — вершину какой-то башни или небоскрёба. Ближе к космосу, чтобы мозги других жителей колонии не мешали телепатам? Зашли в комнату с рабочим пультом непонятного назначения и органомичной кушеткой, на которой спокойно лежал шлём пси-терминала.

— Так чем именно вы занимаетесь? — спросил Эрик, когда уселся на кушетке. — Мне говорили, что надеетесь установить связь с Землёй, это так?

— Да, так и есть, — кивнул Сван, не отрывая взгляд от пульта.

— Но для этого нужны энцефаллоиды, один здесь, один там, а если неизвестны параметры обоих, то… ничего не выйдет.

— Во-первых, энцефаллоиды у нас есть. Во-вторых, до появления энцефаллоидов сверхдальнюю связь обеспечивали телепаты.

— Ну да — подбирали пары.

— Подбирали оптимальные пары, но это не значит, что у телепата может быть только один партнёр. Недавно установлено, что при определённых настройках пси-терминала любые двое телепатов могут связаться.

— Это… уже здесь, в колонии установили?

— Да, однако на Земле наверняка проводились аналогичные исследования. У землян гораздо больше возможностей — ведь у них не одна замкнутая колония, а все миры, гиперпути к которым открыты. Кроме того, хотя гиперпути от нас к Земле оборваны, всё же произошла релаксация относительных… словом, можно установить связь. И даже протянуть гиперкапилляр!

— Сквозь капилляр не всякая молекула пролезет, — заметил Эрик, — а вот связь… Вы рассчитываете, что земляне выделят парочку телепатов, которые будут сидеть и ждать, пока мы тоже выделим?

— Лично я уверен, что, какая бы ни сложилась ситуация на Земле, там заинтересованы восстановить связь с потерянными колониями. Во всяком случае — игра стоит свеч. Даже если мы не получим никаких материальных выгод… Вы никогда не чувствовали себя оторванным от человечества?

У Эрика обычно и так хватало причин, чтобы расстроиться. А Сван, видимо, чувствовал "оторванность".

— Как вы работаете, через сутки? — спросил он.

— Да… То есть, нет — уже через двое суток. Если просто вести поиск, то могу в свободные дни часа два-три тратить.

Сван пожал плечами и спросил:

— Попробуем прямо сейчас?

— Попробуем.

Эрик уже прилаживал пси-терминал:

— По какой схеме лучше работать?

— На ваше усмотрение. Большинство предпочитает "круговые рывки".

— Нетерпеливые. Молодёжь, наверное.

— Да, опытные телепаты слишком заняты. Стимуляторы нужны?

Эрик отрицательно махнул рукой — он уже улёгся на кушетке, настроился и стягивал сознание. Луч вытянул предельно тонкий и длинный, принялся шарить в направлении Земли. Казалось бы, "захватить" рудокопа в нескольких километрах и Землю в соседнем галактическом рукаве — не одно и то же. Однако у пси свои законы — ведь связь предполагается с другим телепатом, который тоже выпустит луч, будет им шарить. А если лучи пересекутся, телепаты почувствуют. Вернее — могут почувствовать, если достаточно внимательны и удачливы. Потом уже, когда найдут и друг на друга настроятся, связь будет устанавливаться сразу, без всяких поисков — потому что сознания объединятся. Не станут одним целым, больше похоже на соединённые проводом старинные телефоны — когда надо, можно "позвонить", пообщаться. Следует сказать, что за всю известную в колонии историю человечества на межзвёздных расстояниях объединяли сознания единичные пары телепатов, остальные — лицом к лицу, потом уже разлетались по разным звёздам.

Искать партнёра-телепата можно разными способами, Эрик знал их все, но только теоретически. Подумав, выбрал способ попроще — его называют "последовательное сканирование". Долго, но гораздо надёжнее, чем облюбованные молодёжью "круговые рывки" — на них легче почувствовать, что "задел", но собственно "задел" труднее.

"Сканировал" Эрик неторопливо, дотошно, стараясь ничего не пропустить. Заскучать себе не позволял. Даже наслаждался тем, что сейчас не спасательный аврал и спешить некуда.

Сван за пультом вздыхал, причмокивал, щёлкал чем-то. Непрофессионал — когда телепат ищет заваленных, горноспасатели хранят тишину, чтобы не отвлечь. Хорошо, Эрик профессионал — не потерял сосредоточенности и заметил, как "задел". Очень слабенькое было ощущение, очень мимолётное. Даже странно, что обратил внимание. Тем не менее, "вернулся" и попытался "захватить" — не тут-то было, и в этот раз тоже всего лишь "задел". Хотя ощущение было отчётливей. В чём дело? Может быть в том, что второй телепат тоже "шарит лучом", не стоит на месте? Может быть. Стрельба по движущейся мишени сложнее, чем по неподвижной, а в данном случае получается ещё и вслепую. Эрик остановился, надеясь, что так второму телепату будет легче "захватить". А если тот второй тоже остановится, чтобы помочь партнеру? Подумав, Эрик все-таки "повёл лучом" в сторону последнего контакта, но очень медленно. Долго вёл, минут пять, кто-то другой страдал бы от скуки, но Эрик умел ею наслаждаться. Похоже, они с неведомым партнёром мыслили одинаково — тот тоже действовал медленно. И контакт вышел чёткий и прочный, почти "захват". Даже Сван на своём пульте заметил — шумно заёрзал и что-то воскликнул. Почти "захват", но не совсем — всё равно "проскочили", не успели вовремя остановиться. Тогда Эрик "двинулся обратно" настолько медленно, что сам удивился — не мог представить, что такое возможно, не ждал от себя. А неведомый партнёр в этот раз предпочёл вообще не двигаться, так что минут пятнадцать прошло до "захвата", Сван у себя за пультом весь изнервничался, судя по звукам. Да, в этот раз получился именно "захват" — прочный и надёжный, разумы объединились. И разделить их теперь можно, только убив одного из партнёров-телепатов.

Сван очень громко вдохнул и выдохнул. А Эрик неожиданно воспринял: "Ух ты, здорово! У меня получилось! Привет, ты же из потерянной колонии?!" — слова просто прозвучали в голове, женским голосом. Кроме того, очень ярко прочувствовались эмоции: бурная радость и удивление.

Сам Эрик непроизвольно отвечал — да, здорово. Получилось у них обоих. Да, он из колонии Медея, гиперпути к которой давно уже оборваны.

Эрику стало интересно, с кем он разговаривает, и тут же получил ответ в словах, образах и эмоциях — его партнёрша была китаянкой по имени Чжан Ксу. Маленькая, слегка полноватая, живёт не на Земле, а на планете Аква, впрочем — гражданка Земли. По основной профессии — тестировщица каких-то программ.

Когда телепаты только учатся использовать свои способности, то осваивают приёмы, которыми можно "не думать лишние мысли". Чтобы нечаянно не выдать всё самое сокровенное на связи с другим телепатом. И, тем не менее, наставники предупреждают, что приёмы не дают гарантии, потому, если партнер выдаст интимные секреты, лучше всего извиниться и делать вид, что ничего особенного не произошло. Эрик, хотя до сих пор не объединял сознание вообще ни с кем, защитным приёмчиком воспользовался. А Ксу и не подумала — сообщила о себе всё, вплоть до сексуальных фантазий (к счастью довольно расплывчатых — иначе Эрик слишком смутился бы). Как будто не видела смысла что-либо скрывать, или же её защита была много совершеннее, чем у Эрика. А он поразился, насколько у партнёрши беззаботная и благополучная жизнь. Проблемы есть, но самая серьёзная — продлят или не продлят любимый сериал. Тоска телепата и та не грозит — у землян есть от нее средство под названием "эсперин". А здесь, в колонии…

"Тяжело вам живется, — поразилась Ксу. — Ну, раз у вас нету эсперина, я диктую параметры нашего энцефаллоида, а то чем длиннее сеанс, тем сильнее тоска телепата".

Эрик вытащил наладонник и набрал под диктовку несколько строчек цифр и аббревиатур. Перепроверять, читая в ответ, не понадобилось — партнёрша и так "видела", что всё записано правильно. Потом Ксу распрощалась: "Вызывай, когда у вас эсперин появится… Или если очень нужно будет. До связи!"

Они разъединились. И сразу всей тяжестью придавила тоска телепата. Действительно мощная, до сих пор ничего подобного не было.

Сван не сидел за своим пультом, а стоял с вытаращенными на Эрика глазами. Тот обессилено положил наладонник рядом с собой на кушетке:

— Вот… здесь параметры их энцефаллоида.

***

Эрик читал сообщения. С наладонника последней модели, который, к тому же, достался бесплатно — разные фирмы наперегонки стремятся что-нибудь подарить или ищут другой способ осчастливить. Вот, пожалуйста, благодарность от производителей "тахо" — за то, что пил их напиток на вчерашнем приёме. И от них же уведомление о переводе на солидную сумму. Ещё одна благодарность, и сумма ещё солиднее — от гильдии квасников. Странно, пока что квас не пил — раньше не мог себе позволить такую роскошь, а сейчас просто не добрался до неё. Ага, в сообщении приписано, что платят за рекламу безалкогольных напитков вообще. И ещё одна благодарность — от ассоциации виноделов почему-то. Почему? А, вчера сказал, что хранит трезвость по профессиональной необходимости, иначе не отказался бы от бокала доброго вина или кружки вкусного пива. В хорошей компании, естественно. А журналист, который про трезвость спрашивал, тут же обрадовался: "Так вы не собираетесь почивать на лаврах?" Пришлось соглашаться, что да, почивать не собирается, а на вопрос, чем займётся, пожимать плечами. Мог бы рассказать, что планирует уйти в науку. Земляне во многом опередили колонию по части телепатии — в физике пси, химии, — но и колонисты кое в чём Землю переплюнули, в методах тренировки телепатов, например, в схемах поиска. Если наработки объединить, открываются интереснейшие возможности. Но физики просили Эрика пока не рассказывать, что от межзвёздной связи есть и практическая польза, чтобы не создавать лишний ажиотаж раньше времени. И вот, едва не проболтался. Осторожней надо быть с журналистами.

Не готов Эрик к славе, да и богатство всё ещё кажется чем-то непривычным и неестественным. Слишком внезапно навалилось.

В тот памятный вечер, едва Эрик пообщался с Ксу, толстый физик Сван созвал целую толпу друзей-сотрудников. Спорили, ругались, рвали друг у друга из рук наладонник Эрика. На него самого, придавленного профессиональной тоской, внимания не обращали совсем. Постепенно споры затихли, только клавиши пульта щёлкали под пальцами. И вдруг раздались радостные вопли. "Есть", "получилось", "ура", "бинго" и даже совсем неподходящее "банзай". Потом было много непонятной терминологии, споры о том, что надо спрашивать у землян в первую очередь. Кажется, никто, кроме очухавшегося от тоски Эрика, не осознавал по-настоящему, что тут произошло — межзвёздная связь. Две молекулы пообщались через океан — вот подходящее сравнение!

Почувствовав себя совершенно лишним, Эрик забрал наладонник и ушёл. Пустоватый ночной город больше соответствовал возвышенному настроению, чем азартная суета на верхнем этаже башни.

По дороге домой хотел купить что-нибудь на ужин и обнаружил у себя на счету невероятную сумму. Несколько раза проверял — не мог поверить. Потом догадался связаться с отделением колониального банка — выяснил, что деньги ему перевели за межзвёздный контакт. Из трёх десятков разных фондов. Премии, призы, вознаграждения — по-всякому называлось.

Усевшись на ближайшую лавочку, Эрик профессиональным усилием взял себя в руки — хотя можно было и бурно порадоваться. Составил план: обзвонить родственников, друзей, приятелей, можно парочку случайных знакомых добавить, и устроить для всех пирушку в хорошем ресторане. Особенно хотелось покрасоваться перед родителями — пусть обрадуются, что сын у них очень даже путёвый. А то семейные встречи часто заканчивались скандалами, мать плакала. В последнее время родители, кажется, решили утешиться дочерьми, которые неплохо устроились в жизни и откровенно стеснялись неудачника-брата. Сестёр тоже стоило пригласить…

Не тут-то было — подкатили вэны с журналистами, потащили Эрика на интервью, потом — на спешно организованный приём. Даже до своего жилого бокса не добрался — переночевал в ошеломляющих роскошью апартаментах, а с утра снова начались пресс-конференции, приёмы, банкеты. Надо же — жителей колонии действительно беспокоило, что оторваны от человечества.

Коллеги телепаты — те, которые успешные и состоявшиеся, других на банкетах и приёмах не встречается — смотрели с завистью, а то и с ненавистью, каждый из них думал, что тоже мог быть на месте Эрика. А ведь Сван сотоварищи не только зелёную молодёжь привлекали к своему проекту, поначалу и опытных-успешных уговаривали на одну-две попытки. Почему у них не вышло, а у Эрика вышло? Наверное, горноспасательский опыт помог — умение торопиться не спеша и натренированная чувствительность.

Зато молодые телепаты смотрят на Эрика с восхищением, пример берут — бреют головы и, что стократ важнее, записываются добровольцами в горноспасатели. Теперь каждую смену дежурит не один телепат, а трое-четверо — заваленных вытаскивают в секунды. И у Эрика душа спокойна — ведь три дежурства пропустил уже. За такое увольняют, но почему-то всё ещё числится в отряде.

Бытавтомат сообщил: "К вам посетитель", — и Эрик пошёл встречать. Не хотелось, до сих пор усталость чувствовал, но сам же согласился вчера на эксклюзивное интервью для центрального канала. Открыл дверь — и встретился со спокойным, но завораживающим взглядом ореховых глаз. Даже отступил немного.

— Здравствуйте. Я с центрального канала…

— Да-да… Здравствуйте, проходите. Как вас зовут?

— Оксана.

— Редкое имя. А мне, видимо, представляться не надо…

Гостья, яркая фигуристая брюнетка, вежливо улыбнулась. Она действовала с привычной ловкостью — спросила, где будет удобнее, подвесила в воздухе камеру.

— Итак, приступим? — бодро предложил Эрик. — Только я не знаю, о чём мне рассказывать. Уже всё, что мог, выложил.

— Вы рассказывали о том, как установили связь с Аквой. Однако наших зрителей интересует не только это, но и вы сами. Что вы за человек, какие у вас вкусы, странности, какие цели в жизни.

— Разочароваться не боятся? Вдруг я скучным окажусь. Или уродом каким-нибудь. Или — подретушируете?

Оксана снова улыбнулась:

— Только в крайнем случае. Если вы будете использовать инфернальные выражения — "запикаем", но суть от этого не изменится, сами понимаете. А зрителям не нужен выдуманный герой, им интересно, какой вы на самом деле.

— А если голым спляшу — трусы пририсуете?

— Нет, обойдемся чёрным прямоугольником. Вдруг зрители подумают, что трусы настоящие?

Значит, покажут всё, как есть. Мысль воспользоваться неожиданной славой и "прокричать", почём нынче красная руда, уже приходила Эрику. Но как-то не успевал на ней сосредоточиться, да и не привык ещё к известности.

И Эрик принялся рассказывать. Неторопливо, размеренно, но с чувством. Он ведь, фактически, давно уже отрепетировал это выступление — про себя, да и вслух случалось, в том числе перед родителями. Отшлифовал речь до совершенства, яркие эпитеты, сравнения и примеры подобрал — чтобы дошло до самых твердолобых и проняло самых толстокожих. Начал про детство своё — как впервые узнал о красной руде, как воспринимал призыв в рудокопы. Очень красочно расписал первую спасательную операцию и не снижал накала. Обличал слишком прагматичных, чтобы считаться хорошими людьми, начальников, равнодушное до бесчеловечности общество, слишком покорных призывников. Да и сам признался в малодушии.

Под конец рассказал про Юрия Ляшко — и запнулся пару раз. Эту часть не успел отрепетировать, да ещё эмоции захлестнули — ведь сдерживал их до сих пор, чтобы не сбиться с настроя.

Когда закончил, Оксана ничего не говорила, только смотрела и губы покусывала.

— Ну что, не побоитесь это показывать? — спросил Эрик. Был готов, что журналистка откажется. Или согласится, отведя глаза.

Но Оксана уверенно кивнул головой:

— Не побоюсь. Мой отец погиб в шахте.

***

Эрик нежился в постели, слушал, как в ванной журчит вода и хихикают Оксана и Клэр. Не ожидал от себя такой прыти — с двумя сразу! Само случилось как-то. Раньше с одной случалось редко и по пьяни — молчаливый бритоголовый чудак в поношенной одежде женщинам не особо интересен. А от телепата, который не сделал и вряд ли сделает карьеру, вовсе готовы бежать.

Потянулся и скомандовал:

— Пульт, ко мне! — решил узнать последние новости. Для начала выбрал из списка видео с арестом директора горнорудного управления Миллера — хоть и знал, но записи пока не видел. Не верил до конца, что интервью вообще покажут без купюр, даже Оксана сомневалась, но её начальство не только не испугалось горнорудной мафии, а наоборот, обрадовалось скандальной сенсации. Миллер потом с утра собирал журналистов, оправдывался: мол, не знал ничего. Вздыхал, что виновата навязанная его конторе система — будто у начальников среднего звена много власти, но мало за ними контроля. Проверки ведутся по строгому регламенту, то есть известно, что, где и как будут искать проверяющие. А поскольку за гибель рудокопов спрашивали особенно строго, то виновные додумались подчищать отчеты, да ещё платили компенсации семьям погибших только при условии, что переедут в дальние поселения. Фрагмент этого брифинга тоже показали, там Миллер вздыхал, разводил руками, на его простом и открытом лице проступали досада и сожаление.

Не помогло — ведут эсбешники бывшего большого начальника. А он ничего держится — спокоен, не спотыкается. Только в глазах отчаяние. Нет, не радует Эрика чужая беда, хоть трижды заслуженная. Не этого он хотел, другого — чтобы люди не рисковали жизнью в шахтах. Рудокопы тоже не особо радуются, пишут в сетях: "Может, платить будут больше, а всё равно мы смертники". Эрика признают героем: "Мы бы не рискнули, хотя знали всё". А ему самому не нравится, потому что вычитал когда-то в каком-то старом романе самое точное определение героя: виновный в гибели других людей. А он хочет наоборот спасти других, за это боролся и продолжит бороться, раз уж есть возможности — слава и деньги.

Переключился на следующую новость — физикам удалось протянуть на Акву гиперкапилляр. Знакомый конференц-зал, за кафедрой чуть небрежный стройный красавец отвечает на вопросы журналистов:

— Технические подробности я, с вашего позволения, опущу, — по рядам прошёл смешок, красавец и сам тонко улыбнулся. — А если подвести итог: успех достигнут, капилляр протянут и работает. Я вас слушаю!

— Но ведь через него нельзя передать ничего, крупнее атома? — спросили из зала.

— Крупнее молекулы, — уточнил красавец. — Это гораздо выгоднее.

— И в чём же выгода?

— О, возможности больше, чем кажутся на первый взгляд — мы можем получать через капилляр лекарства, катализаторы, сверхчистые вещества, разнообразные технологические добавки и просто редкое у нас сырьё. Впрочем, гораздо важнее, что с помощью гиперкапилляра мы можем наладить более интенсивный обмен информацией, чем с помощью энцефаллоида. Научные данные, технологии — в том числе чертежи — консультации с ведущими специалистами по любым вопросам. Кроме того: искусство, музыка, литература, философия, даже кулинарные рецепты — тоже важно, может быть, важнее науки и технологии!

Зал одобрительно загудел, красавчик продолжал:

— И разве неинтересны нам будут земные новости? Давненько мы их не слышали!

— Так давно, что они уже не новости, а история, — вставил кто-то из журналистов. Все засмеялись, и красавчик тоже. Потом он справедливо указал:

— История Земли и других планет за прошедшее время тоже интересна — ведь мы её не знаем!

Следующий вопрос журналиста был очень по делу:

— Неужели Земля предоставит нам все эти… блага бесплатно?

— Какую-то часть, — кивнул красавчик. — Но нам есть, чем заплатить — на Земле всерьёз заинтересовались красной рудой. Уникальный продукт нашей колонии!

— Но добыча руды сворачивается.

— Да, потому что снизилась потребность. Однако запасы красной руды не освоены даже на сорок процентов! А на сверхглубоких горизонтах до сих пор не разведаны.

— То есть, добыча руды будет увеличена?

— Совершенно верно. Уже отданы распоряжения о расконсервировании оборудования, заказано новое. По всей видимости, будет объявлен расширенный призыв.

Эрик резко сел на постели. Заметались мысли: что делать? Можно ли что-то сделать?! Выступить с протестом, используя славу и деньги? Безнадёжно. Приковать себя к рудничному комбайну? Глупо и еще безнадёжнее. Связаться с Ксу, пускай расскажет на Земле, чего стоит красная руда? Ксу и так знает, то есть — знает и Земля. Проклятье, ведь можно было предвидеть! Ещё когда узнал, чего хотят физики…

Красавчик рассказывал, что запланировано: ужесточат ответственность за уклонение от призыва, усилят контроль, перекроют лазейки, будут отправлять в рудокопы преступников — якобы, в древности такое практиковалось, — продлят сроки обязательной службы на год или два, объявят повторный призыв для уже отслуживших, призывной возраст раздвинут.

Эрик пил водку из горлышка.