Плохие парни умирают между пятницей и субботой

 

Вечер пятницы — идеальное время для безнаказанной мести всему миру за рабочие будни. Забыться в ритме клубного танца, шататься до рассвета или просто снять себе половинку на вечер ради ощущения живого человеческого тепла. Яркие огни гирлянд манили, околдовывали горожан. Музыка в стиле транс разгоняла кровь по телу. Тротуары запрудили работяги с окраин, размалёванные девушки с обнажёнными плечами, искатели приключений из среднего класса. В этой спешащей толпе, жаждущей дешёвых развлечений, шли двое мужчин с кислыми лицами. Один из них, тот, что повыше, в матерчатой куртке с капюшоном и свободных штанах, прятал глаза за узкими цельнометаллическими очками. Желтоватое лицо с тонкими сухими губами и высокими скулами сохраняло равнодушное выражение. Казалось, ему было совершенно наплевать на общий праздник. Второй, худощавый парень в сером демисезонном плаще до колен, ростом едва достигал пяти с половиной футов. Блеклые волосы мышиного цвета облегали почти идеально круглую голову. Мальчишеское лицо с резкими чертами и приоткрытым ртом, полных неровных зубов, при всём желании сложно было назвать хоть сколько-нибудь красивым.

— Чего мы нянчились с этим мусором? — вскипел Некрасивый. — Выбить дверь чёртовому ублюдку, приставить пушку к башке и получить всё, что надо. Понимаю, у хозяина кишка тонка, но мы-то!

— Дуб, после драки кулаками не машут. Что сделано, то сделано… и как только ты со своими идеями ещё не очутился в уличной банде?

— Сложение, Саша! Моё проклятое сложение! — Дуб развёл руками. — Я не боец. Всё упирается в два аспекта криминальной жизни: ситуации, в которых нельзя носить оружие, и когда нет возможности его применить. Тут, надо признать, я абсолютно бессилен. Курс каратэ-до для меня закончился на втором занятии после получения в голову с «вертушки».

Александр хмыкнул. Дуб сделал быстрый шаг вперёд и преградил дорогу.

— Ты же меня знаешь, Саша! Я когда-нибудь тебя подводил? Кто всегда прикроет? Кто надежен, как… Тупые быки тоже так могут? А, хрен с тобой!

Саша прошёл впритирку, бросил через плечо:

— Доказываешь самому себе. Мне наплевать! Ровно до тех пор, пока ты не создаешь проблем.

— Железка! — буркнул Дуб и поплелся следом. — Ну, хоть признай, что я тебе нужен!

— Как воздух!

К остановке подъехал автобус с намалёванной волчьей пастью на борту. На окнах стояли решетки, будто бы перевозили заключённых. Судя по чужим номерам, пассажиры приехали из-за зелёного занавеса. Из совершенно другого укрупнённого города, сжатого колесом грузовых автострад, железных дорог, свалок и барьеров с небритыми, полусонными и оттого раздражёнными полицейскими. Двери с шумом распахнулись. На улицу высыпала галдящая компания бородатых мужчин с зелёными флагами.

— Болельщики! — скривился Дуб. — Со своей отстойной командой борцов приехали. Как же я их ненавижу! Ходят… будто хозяева, задираются, шумят.

— Теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда нахожусь среди людей.

Спустились в подземку. Благодаря непомерным налогам на личные автомобили, метро стало самым популярным городским транспортом. Конечно, это была вынужденная мера. Дороги мегаполиса уже не справлялись с частным сектором. Налог сразу избавил от пробок, проблем парковочных мест, снизил загрязнение и аварийность.

— Интересно, — вдруг брякнул Дуб. — А в других городах всё так же? Я к тому, что понятия не имею что там, за зелёным занавесом.

Слишком легко замкнуться в привычной развилке «дом-работа-развлечение», потерять интерес к миру, забыться. Но и те, кого ещё манили дальние горизонты, были не способны вырваться за пределы зелёного барьера.

Порядок на станции зависел от степени равнодушия или коррумпированности служителей закона. Музыкантов чаще терпели, калек и попрошаек из нацменьшинств забирали на распределительные пункты. Эту станцию оккупировала компания бродяг с длинными, нечесаными волосами. Взъерошенная блондинка в клетчатом пончо пела под гитару дурным голосом о том, как хорошо жить самому по себе и ни за что не отвечать.

— Я лучше застрелюсь, чем буду жить в переходе, — признался Дуб. Приятели вошли в полупустой вагон. Александр плюхнулся на свободное место, до самой доски продавив обшивку. Вагон полыхал рекламными огнями. Играла весёлая музыка про «оторвись и забудься до утра». На мониторах танцевали полуголые девицы с распущенными волосами. За загорелыми спинами обтекала ледяными каплями исполинская пивная бутылка. В конце ролика зелёной строкой пробежала строчка «Незащищённый секс убивает природу».

— Мы разделимся, — решил Саша. — Ты сам передашь старику фотки, а я выйду на следующей станции.

— В парке? Ты чего там забыл? — хохотнул Дуб. — Любишь ночные купания?

— Просто не забудь, — Саша передал накопитель.

— Только не говори, что решил проведать… — Дуб заметил сжавшие поручень пальцы товарища и осёкся. На хромированной поверхности остались глубокие вмятины.

Новый ролик: крохотный лисёнок с рыженькой мордочкой осторожно высунулся из норы и тут же юркнул обратно. Огромные, истекающие кровью буквы заслонили изображение. «Твои дети рано или поздно погубят лисёнка».

— Да, — буркнул Дуб. Он не первый раз видел эту рекламу. — Нас ещё слишком много осталось, чтобы лисёнок смог спокойно вылезти на свет.

Станция «Остров» встречала пассажиров постапокалиптической тишиной и мерцанием ламп. В стеклянной будке толстяк дремал над сканвордом.

— Привет! — Саша протянул тоненькую пачку банкнот. — Как всегда, только наличные.

— А, Александр, здравствуйте! Как дела? Ну, стабильность тоже хорошо. Вот, честно, каждый раз удивляюсь, зачем вам вообще сдались эти бродяги? Вы животным тоже помогаете?

— Просто делайте, что обычно.

— Вот именно! Скоро я и буду делать то, что обычно. Здесь недавно побывал один журналюга. Он ведёт свою колонку, «городские легенды», кажется. В общем, очень удивлялся, почему парк закрыт. Будет расследование, к бабке не ходи! А когда всё закончится, твои бомжи станут попрошайничать в каком-нибудь другом месте.

Саша закрыл глаза, вздохнул, открыл.

— Предупредите заранее! Я в долгу не останусь.

Вход в парк перекрывали таблички «Осторожно, клещи!» и «Берегись змей!». Через десяток шагов дорожка совершенно терялась во мраке. Кто-то со странной основательностью перебил все фонари.

Саша поднял очки. В темноте он видел куда лучше, чем днём. Широко раскрытые глаза серебрились при свете Луны. Над головой мерцали звёзды. Слабый ветерок шелестел листьями. Сросшиеся кроны деревьев нависали над тропинкой. Саша спустился к небольшой беседке на мысе у самой кромки. От воды приятно тянуло прохладой.

— Ты опять здесь, Амрет? — спросил мелодичный женский голос. — Папа будет ругаться.

На перилах беседки раскачивала ножками темноволосая девица. Узкое лицо с беспокойными глазами придавало ей сходство с породистой, но несколько одичавшей кошкой.

— Мелнис, — кивнул Саша, сел рядом.

— Не знаю, чего ты добиваешься, — призналась девушка. — Папу хочешь разжалобить? Ты здесь всё равно не нужен.

— Даже тебе?

Мелнис фыркнула:

— Тем более мне. Ты ведь неживой! Даже сейчас, ты сидишь рядом, но я ничего не чувствую. Как ты можешь? Я бы сразу с моста! Лучше так, чем вечная нежизнь. А имя-то? Вот умора! Собачье имя!

— В тебе больше от отца, чем ты думаешь! — огрызнулся Саша. — Я уже ухожу. Хотя, между прочим, это общественное место.

Мелнис рассмеялась.

— Мы здесь жили ещё в те времена, когда человек только-только смастерил первое колесо. Что нам люди? Пыль на ветру!

— Мир давно изменился, но вы не хотите этого замечать! — воскликнул Амрет. — Вы похожи на маленького мальчика, который закрыл себе глаза ладошками и думает, что спрятался. Отгородились от мира? Вы выпали, вас больше нет!

И, тем не менее, кроме этих неприкаянных изгоев, у него больше никого не было. И то, что единственная родня выбросила его как поломанную куклу, повергало в отчаяние. Неживой! Ну и что? Разве вообще был выбор? Едва Амрет родился — болезненный, с уродливым крылом вместо руки, неразвитыми легкими, как его буквально выбросили на помойку. И отец, наверное, не от большой любви отнёс младенца людям. Скорее всего, папаша просто не желал замарать руки. «Собачье имя, — разозлился изгой. — Будто бы у меня был хоть какой-нибудь выбор!»

Снова вагон. Реклама противозачаточных таблеток. Голые девки и пиво. Судя по роликам, в городе всё крутится вокруг секса. Глупость! Всё из-за денег, секс тоже. Выбрал номер:

— Я почти на месте. Возьмите под контроль камеры в районе и полицейскую волну.

— Пара минут!

Амрет представил оператора и его друзей и осклабился. Бывшие воспитанники того же детского дома, что и он, и почти настолько же талантливые. В своё время Александр помогал им в обучении. Со стороны могло даже показаться, что их отношения были чем-то большим, чем просто рабочие. Но и это было бы неправдой. Слишком много пришлось вынести унижений в детстве, чтобы хоть к кому-нибудь из людей относиться с симпатией.

С нескольких камер к Александру поступали данные. Необходимое здание — многоквартирный дом с обшарпанными стенами и «уродами» спутниковых тарелками — находилось в двух кварталах от станции. Третий этаж. На съемной квартире обреталась компания начинающих вымогателей.

Александр отключил запись камер. Теперь в полицейский участок поступали старые данные, пущенные по бесконечному кругу. Слепые, бесполезные камеры жалостливо шевелили чёрными головками.

— Патрульная машина в ста метрах. Она меня нервирует. Устройте ложный вызов!

— Вызов отправлен.

Полицейская машина включила сирену и резко рванулась с места. Только теперь Саша решился приблизиться к зданию.

Кодовый замок на стальной двери. Отмотал запись и подсмотрел пароль, ввёл. Лифт, третий этаж. Никаких отпечатков, перчатки. Хотя живых рук и так нет. Пустой освещённый коридор. Заблокировал створки подтянутой урной. Десять быстрых шагов к необходимой двери. Играла однотонная поп-музыка. Тем лучше, звуки скроют хлопки. Наклонился над замком. Старомодный, механический. Больше возни. Достал стеклянный шприц с кислотой. Вспрыснул в скважину. Сто двадцать секунд ожидания. Подергал ручку. Мелкие фрагменты ссыпались на пол. Путь свободен. Пистолет Beretta m9 с глушителем. Хорошее оружие на непредвиденный случай.

Грязная прихожая, разбросанная мужская обувь. Пивная крышечка со смятыми зубчиками на линолеуме. Музыкальные трели, шелест телевизора из спальни. Скользнул в сторону кухни и туалета. Рыжеволосый мужчина с широким красным затылком дремал за столом. Пустая тёмная бутылка под стулом, смятая белая пачка сигарет. Хлопок! Придержал сползшее тело. Быстрые шаги в спальню. Тонкий телевизор, ноутбук с подключёнными колонками. Столик из темного матового стекла. Сигареты, бутылка, ключи, два пистолета на поверхности. Надпись «Настоящий мужчина» на несвежей майке толстяка. Ещё один, с курчавым коротким волосом, дремал на продавленном жёлтом диване.

— Мать твою! — только и успел выкрикнуть толстяк. Последние слова, эпитафия всей жизни. Три пули разорвали дряблую жирную грудь.

— Не убивай! Земляк, не убивай! — мольба проснувшегося Курчавого. Выпученные глаза с паутинкой сосудов на желтоватом белке. Поднятые руки. Грязные нестриженые ногти.

— Деньги есть?

— Бери всё! Не жалко! Только не стреляй!

Трубочка свернутых банкнот. Хныкающий взрослый мужчина на коленях. Стандартные отговорки из серии «не мы такие, жизнь такая». Перекладывай ответственность на других и будь счастлив. Амрет навёл пистолет. И сейчас, когда жизнь этого жалкого сломленного человека зависела от одного несложного движения пальцев, он вдруг вспомнил детские годы. Как тяжело было выжить калеке с сухой рукой и острыми ушами в чуждой среде! Нахлынули воспоминания об унижениях, побоях, оскорблениях и сейчас, нажимая на спуск, Амрет почувствовал, как отвечает всем обидчикам разом.

Наваждение сгинуло. Александр стоял посреди комнаты с двумя покойниками. На обуви блестели капельки крови. Вытер покрывалом с дивана. Вышел, воспользовавшись лифтом. Пустая мёртвая улица. Безжизненный асфальт и бетон. Слепящий белый свет фонарей. Очень тянуло напиться. К сожалению, в его нынешнем физическом состоянии алкоголь был не только бесполезен, но и опасен.

Больше всего не хотелось возвращаться домой, в крохотную комнатку на окраине. Ночь — это самое страшное, тоскливое время для одиноких людей. Бессонница. Он должен будет есть, через силу, с отвращением. Здоровая пища, богатая минералами и витаминами. Потом сидеть в кресле для подзарядки батарей, думать, думать, думать… Вернее вспоминать, поскольку все его мысли ограничивались средствами к достижению цели — конечного превращения в машину и оцифровки мозга. Саша вспоминал детдом и жалел себя. Не мы такие, жизнь такая. А мы хорошие, добрые. Просто сложилось всё так паршиво. Но с другой стороны: вот родился бы Амрет как надо, как все и что тогда? Сейчас бы миловался в беседке с Мелнис. И всё? И это всё, чего бы он смог добиться?

— Уродство, — пробормотал Саша. — Двигает нас вперёд. Только от этого понимания ничуть не легче.

 

Виталий Стародубцев по прозвищу Дуб развалился на диване перед телевизором. На экране два здоровенных бугая, в зелёном и синем трико, возили друг друга по полу. Удары перемежались хваткой и выкручиванием руки из сустава. К вящему неудовольствию зрителя побеждали гости в зелёном.

— Скоты! — буркнул Виталий. — Мутанты стероидные! Ничего, будет реванш. Посмотрим!

На подлокотнике стояла початая пол-литровая бутылка. Холодные капли стекали на этикетку. Он ухватил за горлышко, сделал большой глоток, деликатно кашлянул, переживая бушующий огонь в глотке.

— Тяжёлый был день? — спросила полная женщина за тридцать с округлыми бедрами и села рядом. У Марты было белое лицо с тяжёлыми веками, жёлтые волосы с непрокрашенными чёрными корнями и мягкие тёплые руки. Последний год Дуб снимал у неё комнату, ну, и спал заодно. «Всё включено», как называл постоялец особенности их взаимоотношений.

— Марта, а ты как думаешь? — бросил Виталий. — Весь день в разъездах! А хуже всего… нет, Саша, хороший парень, надёжный, но при этом совершенно чужой. Иногда мне кажется, что даже если я сдохну перед его носом, то Саши даже лицо не изменится. Нелюдь! Не помню, рассказывал ли…

Стародубцев потянулся к бутылке, отпил и закашлялся.

— Не человек он, понимаешь? Эльф, блин, из сказок. Они себя катарами величают, мол, они чистые, а все остальные грязь, мусор. Ненавидят нас как каких-нибудь клопов. Нет, брат, шалишь! Прошло ваше время, теперь мы тут главные!

На лице Марты появилась снисходительная улыбка:

— Он чокнутый? Как те придурки из шоу, которые наряжаются в старые тряпки и дерутся на деревянных мечах?

— Да нет, Саша настоящий эльф, один из последних. Тысячелетиями они жили бок-о-бок с людьми, таясь во мраке лесов. А теперь, разве ещё осталась жизнь за пределами городов? Вот они и вынуждены мучиться среди нас. Забудь сказки! В эльфах давно нет ни красоты, ни благородства. Чаще всего это опустившиеся упрямые бродяги, которым лучше не попадаться на глаза. Нет, это вовсе не чудо или сказка. Как известно, существовало несколько ветвей развития обезьяноподобных предков и порой они развивались одновременно. Я, честно, не знаю, от какой макаки произошли катары, но они есть и точка! Никакой фантастики! Нет, чудо здесь только в том, как они смогли пережить глобализацию! У русских, прости, я не наци, так не получилось.

Виталий выдохнул и откинулся на спинку. Провёл ладонью по заднице хозяйки:

— Нет, это совсем не та тема, о которой интересно поговорить. Как насчет нас?

…Ранним утром Стародубцев проснулся от толчка в плечо. Марта с вибрирующим телефоном склонилась над Виталием.

— Шеф! — шепнули пухлые губы. Виталий перехватил трубку.

— Да, Лев Васильевич, слушаю.

— Ты сейчас где? Дуй в офис! Саше я уже позвонил. У нас заказ от особого клиента. Нет, не по телефону. Жду!

Виталий криво улыбнулся хозяйке.

— Плакали наши выходные, — простонал он и стал одеваться.

 

Даже по меркам современных катаров Мелнис была ещё совсем девчонкой. Девятнадцать лет, сигареты не продадут. Самая юная из племени, второй ребёнок за долгие годы. Из-за плохой экологии слишком часто рождались уроды, как Амрет, например. Всю свою жизнь она провела в городском парке на острове и ничего больше не видела. Иногда, когда Мелнис становилось скучно, она приближалась к станции и тайком разглядывала рекламные щиты. Где-то там, на картинках, была настоящая жизнь. Полуголые девы танцевали на лазурных берегах, крепкие мужчины обливались духами, запивая тоннами пива. Настоящая жизнь как звёзды, такая же идиллически прекрасная и недостижимая.

Мелнис вглядывалась в жёлтые огни на противоположном берегу, отражающиеся в тёмной воде. Город вызывал противоречивые чувства. Он был опасным исполинским чудовищем, затянувшим в тенета своей паутины людские души. От него веяло нуждой, грязью, болью. Но с другой стороны все лучшие, необычные воспоминания девушки были связаны именно с городом.

Длинные тёмные волосы девушки прятали заострённые ушки. Чистая, белоснежная как сметана, кожа стала бы заветной мечтой для красавиц былых времён. Узкое лицо Мелнис с высокими скулами и большими, чуть раскосыми глазами придавало ей экзотичный, диковинный облик.

— А что? — пробормотала девушка. — Приодеться, нацепить пару побрякушек и я буду ничем не хуже красоток с плакатов. Нет! Я не собираюсь гнить на этом острове!

Так бывает в детстве: родной дом кажется огромным дворцом, кустарник — джунглями, а ветхая сухая акация перед калиткой тысячелетней секвойей. Но потом подрастаешь, начинаешь сравнивать, тыкаться мордочкой по углам и внезапно прозреваешь. В какой же душной клетке приходится жить! Мелнис ещё спросила Варно:

— Пап, а почему мы прячемся на острове? Почему мы не выйдем к огням?

Первый раз девочка увидела отца рассерженным. Он потом долго говорил, запинался, психуя от того, что дочка не понимает очевидные истины. И про погрязшую в грехах вавилонскую блудницу, и про заговор, путы капитализма… мёртвых богов и древние роды, гордость. Но для Мелнис слова, не подтверждённые делом, оставались бессмысленным набором звуков.

— Ты поняла? — спросил Варно.

— Да, — сказать что угодно, лишь бы ты, наконец, замолчал, прекратил насиловать моё светлое настоящее своим застарелым маразмом. Потом уже, когда последние белые пятна парка были исследованы, Мелнис решилась на второй заход.

— Пап, а почему мы не уйдем из города?

Щека Варно дёрнулась, и девочка инстинктивно сжалась, будто думая, что он поднимет руку.

— Город нельзя покинуть, дочка. Мы здесь заперты навеки.

Уже потом Мелнис узнала о зелёном занавесе — сложной системе заграждений и патрулей, препятствующей нелегальному выезду. Всё из-за укрупнений городов — программе по слиянию поселений в один на две-три области мегаполис. Поначалу это было выгодно всем: сплошная экономия энергии, повышенная комфортность жизни. Брошенные земли покрыла буйная растительность возрождающейся природы. А потом, во избежание мародёрства и вреда биосфере, блок зелёных партий принял «привязывающие» законы, второе крепостное право. Третье, с учётом Вкп(б). Обязательное переселение людей, незанятых на сельхозработах и в добывающей промышленности. И если людям это было на руку, то катары оказались в ловушке.

Мелнис приблизилась к станции, встала в тени под разбитым фонарём. Настоящая жизнь была совсем рядом.

 

Шеф, отставной майор полиции, ныне частный детектив, отправил помощников на место преступления. Заказчик, сам городской мэр, на которого агентство работало последнее время, попросил содействовать расследованию.

Со вчерашней ночи квартира почти не изменилась. Разве что с утра здесь успело побывать не меньше десятка полицейских и врачей. Виталий закончил снимать на телефон труп с пробитой головой и поднялся с колен. Саша опирался спиной на дверной косяк, чуть ли не единственное чистое место.

— Не могу представить, как ты живешь. Тебе вообще что-нибудь в жизни интересно?

— Только одно: почему я до сих пор не вышиб тебе мозги.

— Нет, серьезно, сейчас меня волнует только две вещи: чем ты занимаешься в свободное время и, второе, какого чёрта мы здесь делаем после полиции? Ты на половину, если не больше состоишь из сплавов и подобного дерьма, возможно, у тебя даже хрена нет. Что тебя держит на этом св…

Виталий поперхнулся словами. Александр поднял его за грудки и прижал к стене.

— Вот эта возможность! — прошипел Саша, сжав пальцы до треска материи.

— Понял! — пискнул Виталий. Пальцы разжались, он ощутил ногами землю. — Просто ещё одна запретная тема.

Полученные данные не впечатляли. Убийца не оставил ни отпечатков пальцев, ни генетических следов, вроде упавших волос или частичек кожи. Вошёл, выжег замок кислотой, застрелил троих жильцов. Пять пистолетных гильз. Соседи ничего не слышали. Камеры так же не зафиксировали ничего подозрительного. Один из покойников в момент смерти стоял на коленях. Пуля откинула его навзничь, запечатав плаксивое выражение лица.

— Какой интерес Победоносцеву в этом деле? — пробормотал Саша. Детективы покинули квартиру. — Три дохлых, непримечательных ублюдка.

— Вот сейчас и спросишь, — заметил Дуб и ткнул пальцем в подъезжающий кортеж из трёх черных машин.

— Сам Победоносцев! Мало в городе других преступлений?

Мэр был решительным бизнесменом с широкими взглядами и гибкой этикой. Иван Иванович в соответствие с ситуацией как минимум трижды менял политическую окраску, пока, наконец, не остановился на «умеренно зелёной» позиции. Ему оставалось доработать последний срок и найти себе надёжного преемника. Высокий, пухлощёкий под шестьдесят, мэр подошёл к детективам. Телохранители, плотные, похожие друг на друга как однояйцевые близнецы, следовали рядом. Из последней машины вышел ещё один мужчина, лет тридцати, в фиолетовой рубашке навыпуск.

— Добрый день! — улыбнулся первый. Они обменялись рукопожатиями.— Меня и так все знают, а это мой сын Михаил.

Михаил вяло махнул рукой и сразу перешёл к делу:

— Узнали чего-нибудь нового?

— Мы только закончили осмотр, — признался Саша.

— Ещё даже не успели отправить данные шефу, это же он у нас спец по криминалу, — влез Виталий. — Но у нас уже есть зацепка — отключённые камеры. Думаю, очертив круг тех, кто способен на это, мы существенно сузим число подозреваемых.

Старший Победоносцев кивнул, проговорил стандартный заготовленный набор фраз про веру в силы и опыт. Михаил поморщился и прошёл в здание. Из второй машины вылез ещё один человек с лицом в оспинку, в тёмных очках, чёрной рубашке и таких же джинсах. На всякий случай Саша скрытно сделал его снимок и выложил в поисковик. Единственное совпадение относилось к опубликованной в скандальной сетевой газете фотографии вечеринки воров в законе. Незнакомец сидел по правую руку от ныне покойного лидера криминальной группировки.

Вычислитель Александра раз за разом просчитывал вероятность сохранения дела нераскрытым, добавлял новые, прежде неучтённые факторы, но каждый раз выходило, что уже через пару дней, если не раньше, полиция выйдет на его компьютерщиков. С таким-то стимулом! Саша отправил пособникам тестовое сообщение «Ждите меня вечером. Надо кое-что обсудить».

Виталий коснулся левой руки товарища.

— Сегодня ты особенно рассеян, — заметил он. — Тебе пора отдохнуть. Пошли со мной! Пивка попьем, на стриптиз сходим.

Саша покачал головой:

— Алкоголь мне смертелен. Слишком мало во мне осталось живого. Ты сегодня спрашивал, зачем я живу? Ничего не приходит на ум. Может, ты поможешь? Зачем живут люди?

Виталий улыбался.

— Потому что не спросили перед рождением, а хотим ли мы жить? Сначала не спросили, а потом и привыкли. Знаешь, ко всему, блин, привыкаешь. И всю жизнь ждём, чтобы пришел какой-нибудь дядя со стороны и разъяснил, а зачем, собственно, мы живем. Быть может, нашим детям повезёт больше. А я… я надеюсь, что какой-нибудь серьёзный человек вроде Победоносцева возьмёт меня к себе под крыло. Не век же следить за неверными жёнами и искать краденые сумочки. Вот и весь мой смысл жизни. В надежде. Не слишком сложно, верно?

 

Александр едва дождался вечера. День прошел в ненужной суете. Пришлось изображать активную деятельность, наводить справки, опрашивать свидетелей, разговаривать с полицией. На самом деле единственное, что его занимало, был вопрос, насколько далеко власти продвинулись в расследовании, и зачем это было нужно Победоносцеву? Юные дарования, взломавшие терминал с камерами, как ни печально, должны умереть. Слишком большой, неоправданный риск. На это раз следовало лучше подготовиться. Никаких следов. Прийти, сделать дело, подчистить данные. Жёсткие диски уничтожить, облачные сохранения заменить бесполезными данные. Никаких эмоций, только бизнес.

Каждые выходные Саша приходил в парк. Обычно к нему присоединялась Мелнис, с которой было приятно переругиваться. Неухоженные одичавшие деревья давали ощущение настоящего дремучего леса. Река, охватившая островок в свои кольца-объятья, приносила приятную прохладу.

— Эй, парень! — знакомый коп в будке махнул рукой. Над его головой висела огромная табличка «стерилизация спасёт природу», блестящая от свежей краски. — В понедельник будет инспекция. К бабке не ходи, твоих бродяг отправят на распределительный пункт.

Суббота, ровно через двое суток древнее племя рассадят по автозакам. Новая эра в истории народа.

Беседка пустовала. Александр увеличил диапазон работы сенсоров. В глубине леса сенсоры засекли скопление живых существ. Ровно двадцать шесть вечномолодых стариков, пытающихся жить прошлым наперекор времени. Мелнис не хватало.

Тяжесть шагов выдала чужака. Сашу встречали настороженные, недобрые лица.

— Это ты во всём виноват! — выкрикнул кто-то из толпы. Александр разглядел высокого мужчину с осунувшимся серым лицом.

— Я тоже тебя рад видеть, Варно. Что произошло?

Варно шагнул навстречу.

— Как змей-искуситель ты вился вокруг бедной маленькой девочки, — прошипел он. — И что теперь? Я почувствовал. Понимаешь, мертвец? Я почувствовал доченьку, потянулся к ней и услышал один только испуганный крик «Папа!» Мелнис ушла. Самая юная, надежда катаров, ныне заняла место на ночном небосводе.

В темноте блеснуло лезвие ножа.

— Не глупи, Варно! — буркнул Амрет. — Я-то тут при чём? Не надо срывать…

Чужак осёкся. Старейшина в один прыжок очутился рядом и коротко пырнул ножом, целясь в шею. Звякнула сталь. Механическая десница перехватила лезвие, вывернула из руки. Александр оттолкнул нападавшего. Варно рывком поднялся с земли на ноги. Старейшина тяжело дышал, держась за ушибленное плечо.

— Будь ты проклят! — выкрикнул Варно.

Александр не привык зря терять время на бесполезные эмоции. Он начал рассчитывать новый алгоритм действий, учитывая свежие данные. В такой ситуации необходимость избавиться от пособников отступила на второй план. Саша сделал вызов компаньонам и запросил данные на все несчастные случаи в городе. Кроме того, пришлось вновь воспользоваться заранее взломанным полицейским терминалом и получить доступ к камерам.

Ни один человек не смог бы выполнить такую работу в одиночку. Приходилось отсортировывать десятки фотографий, медицинских карт, просматривать тысячи видеозаписей одновременно. Мощная, встроенная в голову система работала на пределе возможностей.

Первой находкой стала запись путешествия Мелнис от станции «Остров» до центра. Александр с помощью камер смог проследить весь путь девушки. Девушка спустилась в метро, перепрыгнув через турникет, проехала две станции, вышла. Крохотные, несвязанные обрывки записей скреплялись в единый фильм.

Рядом с Мелнис остановилась чёрная машина с широким капотом и тёмными, тонированными стеклами. Саша сразу же узнал её и даже сверил номера. Это был личный транспорт Михаила Победоносцева! Девушка села на переднее сидение. Через некоторое время автомобиль заехал в гараж. К сожалению, дом не был соединён с общей сетью и Александр не смог проследить дальнейший путь девушки. Под утро двое высоких мужчин вынесли что-то длинное и продолговатое, замотанное в одеяло, и закинули в багажник. Александр следил за ними, пока они не скрылись на проселочной дороге. Спустя некоторое время автомобиль снова «вынырнул» и вернулся в гараж. Один из мужчин выходя из машины, поднял голову. Камера захватила лицо. Саша увеличил снимок: без сомнения, это был сын мэра. След же Мелнис окончательно терялся…

Оставалось решить, что со всем этим делать. Человек непременно бы поддался эмоциям, напился, взял в руки оружие и сделал то, что должно. Сделать и тут же застрелиться самому, чтобы не пришлось отвечать по всей строгости. Самоуничтожение любой ценой — как это по-человечески, современно. Но Амрет не был человеком, как и настоящим катаром. Месть, будь она хоть утончённой или подлой, ничего не значила для него. Амрет почти потерял всякую чувствительность. Мир представлялся ящиком, показывающим разноцветные картинки, складывающиеся в мимолётные, непрочные конструкции и тут же саморазрушающиеся. Люди напоминали бесполезных персонажей мыльных опер. Мелнис, конечно, что-то значила для Амрета, и, возможно, он даже испытывал к ней определённые положительные эмоции, но, в целом, не больше, чем какой-нибудь офисный клерк к любимой кружке. Саша просто привык и не мог представить, как жить дальше.

Мир как хаос, атмосферные помехи. И Амрету больше всего на свете хотелось, чтобы всё замерло, обросло вечными табличками. Вот дерево с надписью «дерево», вот любимая обувь, костюм, кружка, одни и те же по существу будничные дни, ужимки, реплики… Но раз за разом треклятый Хаос вносил коррективы! И тогда Амрета охватывал самый настоящий страх, обычно несвойственный его соплеменникам. Страх, что при новой раскладке карт за игровым столом ему не достанется места. Ещё вчера Амрет знал способ победить перемены. Надо было просто отказаться от всего живого в своём теле. И даже мозг вполне мог быть оцифрован и навеки заключён в мировой сети. И тогда, пока существовала Сеть, Амрет стал бы вечным, почти всемогущим существом с мириадами глаз и ушей. Но какой прок в вечном одиночестве? Кто другой, в здравом уме, согласился бы отречься от мира?

Пока живая часть сомневалась, механическая уже предложила новый алгоритм действий. Ситуацию следовало перевести на положительный результат. Шантаж.

Необходимые звонки. Сначала предупредить компьютерщиков (в их смерти больше нет смысла), потом попросить помощи:

— Избавьтесь от техники, отмойте квартирку и съезжайте! Дальше каждый сам за себя.

— Виталий, извини, что поздно! Нам нужно срочно встретиться.

 

 

Дуб сразу понял, что дело пахнет керосином, оставалось только решить, соглашаться по своей воле или по принуждению. По сути, единственной альтернативой было собрать вещи и покинуть город первым же поездом. Но как успеть собрать необходимые разрешения на выезд?

— Если меня возьмут, то всё всплывёт! — без обиняков заявил Александр.

Виталий побледнел. Слишком долго они проворачивали сомнительные делишки под прикрытием удостоверений частных детективов и много чего набралось, лет на пять точно.

— Я скопил немного на чёрный день, — Саша протянул толстую пачку банкнот. — Теперь они мне вряд ли понадобятся.

— А мне, думаешь, понадобятся? — буркнул Виталий. — На дне речки?

Но деньги всё равно забрал.

— Ты же хотел, чтобы тебя заметили. Серьёзное дело!

— Если мэр окажется злопамятным, то мне ведь нигде не скрыться. Город без связей невозможно покинуть.

Амрет поднял указательный палец.

— Ты-то тут причём? Вали всё на меня! Ты просто наемник.

Виталий колебался.

— Если меня грохнут, дьявол, то я тебя с того света достану! — выкрикнул он. — Я в деле!

Дуб помолчал, обдумывая, а потом вдруг вспыхнул:

— Одного не понимаю, тебе вообще наплевать на справедливость?

— В мире, — горько улыбнулся Амрет, и это была единственная улыбка за всё их знакомство. — Есть только один закон: на каждого больного ублюдка найдется ещё больший больной ублюдок. Рано или поздно убийца сам сломает себе шею.

Оставались мелочи.

— Иван Иванович? Здравствуйте, вас беспокоит помощник детектива Александр Хаустов. Мы вчера встречались. Дело раскрыто. Но… обстоятельства носят очень личный характер. Нам бы встретиться, это в ваших же интересах. Нет, я не угрожаю, наоборот, вы сами решите дать ли огласку. Да, свободен. Мы уже едем.

Виталий помалкивал. Означало это только одно — он был до смерти перепуган.

— Спокойнее! — подбодрил Саша, натягивая на товарища жилет с пластиковой взрывчаткой. — Тебе всего лишь надо будет продержаться несколько часов, пока мы не проедем кордоны.

— Надеюсь, ты знаешь что делаешь! — пискнул Виталий. И без того бледное лицо парня напоминало маску замёрзшего мертвеца.

Победоносцев принял детективов в личном доме. Это был сравнительно небольшой трёхэтажный коттедж с садом и бассейном, обнесённый высокой кирпичной стеной. Крыша поблескивала стеклом оранжереи. Охрана, проверив документы, провела наверх.

С крыши открылся вид на престижный район среднего класса с чистыми, вымытыми шампунем улицами, особняками и отсутствием пьяных.

Хозяин поливал цветы. В футболке, шортах и сланцах на босу ногу Иван Иванович походил больше на старого доброго дядюшку, чем на могущественного мэра.

— А, вот и вы! Извините, что так, по-домашнему. Но ведь у меня сегодня выходной, верно?

— Ничего, — согласился Саша. Он отрыл чемоданчик, достал планшет с заранее настроенным удаленным подключением. — Времени очень мало, поэтому если можно, то давайте без формальностей.

На экране появилась видео-нарезка, составленная Амретом. Идущая девушка, подъезжающая машина, ковёр… Запись из городского морга с выловленной из реки утопленницей. Синее лицо крупным планом.

— Что это, мать твою, такое? — побагровел Иван Иванович.

— Тише! Мы же не хотим, чтобы об этом узнал кто-нибудь ещё, — Саша достал ствол. — Не надо повышать голос! Это ещё не всё видео.

Мэр погрозил пальцем.

— Знаешь, сколько в здании охранников? Ты покойник, если вздумаешь открыть здесь пальбу.

— Я и не собирался. Мы же цивилизованные люди, верно? У нас сегодня просто небольшой кинопоказ. Вот ещё один фильм.

На втором Александр вошёл в дом, заблокировал дверь лифта, разобрался с замком. Через несколько минут он быстрым шагом вернулся в кабинку и спустился.

— Узнали квартиру? — хмыкнул Саша. — Я одного не пойму, какой вам в них был интерес?

Победоносцев развёл руками:

— Они хорошо умели снижать цены на жильё. Я всё равно не понимаю, что вам нужно. Решили заработать, шантажируя меня тем, что сын снял проститутку? Суд примет эти доказательства?

— Эта проститутка была моим другом! — проскрежетал Амрет. — И если бы я был хоть чуточку человечней, то уже закапывал бы вашего дражайшего сынулю на каком-нибудь пустыре. Но я деловой человек, как и вы, надеюсь. Мы повязаны. Теперь у вас появился компромат на меня, у меня на вас. Молчание за услугу.

— Так, — кивнул мэр. — Мы приближаемся к сути дела.

— Завтра в парке на станции «остров» будет зачистка. Отряд полицейских дубинками сгонит всех бродяг и отправит в работные дома. Но я не могу ждать до завтра. Мне очень нужны эти люди, понимаете? Ничего криминального. Просто транспорт, открытая дорога через «зелёный занавес» и никаких проверок по пути.

— Ты тоже должен исчезнуть. Иначе конец договору.

Александр кивнул и коснулся плеча товарища.

— Виталий останется здесь на случай, если вы вдруг передумаете и поиграете в упрямого слугу народа. Покажи курточку!

Дуб расстегнул пуговицы на плаще, показав жилет с взрывчаткой.

— На весь этаж хватит! — буркнул подрывник с окаменевшим лицом. — Так что без глупостей! Мне, между прочим, тоже умирать не хочется. Я всего лишь наемник.

— По рукам?

Они обменялись рукопожатиями. Победоносцев достал телефон и долго с кем-то разговаривал, перемежая речь оскорблениями.

Амрет смотрел на Виталия и понимал, что теперь всё зависит только оттого, как долго тот продержится перед искушением сменить сторону.

— Дай мне четыре часа! — шепнул Саша товарищу. Тот кивнул.

— Машины уже едут! — сказал Победоносцев. — Вас пропустят. Но назад, Саша, ты вернёшься только в пластиковом мешке.

— Разумеется! Теперь будем ждать, — буркнул Амрет. Самое сложное предстояло потом. Как убедить катаров последовать за ним? Тем более согласиться на достаточно экзотичный способ транспортировки. Старейшина будет против. Его он, скорее всего, убьет. Это логично. Смерть вообще самая логичная вещь. Загнать катаров, связать, погрузить. Провезти через кордоны. Что будет дальше? Никто не знает, что происходит за городской чертой. Поля, фермы… а дальше? Заросшие лесом деревни, бывшие села, города-призраки. Природа, без сомнения, взяла своё. Но как жить дальше? Катары, может быть, и смогут приспособиться. А он? Что с ним станет, когда разрядятся батареи? Произойдёт самое логичное явление. В принципе, это было приемлемым. Но живая часть Амрота трепетала от ужаса. И тогда он принял аксиому, что общественное главенствует над частным и иначе просто не может быть. Быть может, насильно вырвав племя из ловушки, он сможет хоть на чуточку оправдать своё существование.

С улицы раздался гудок. Амрот перегнулся через парапет и увидел подъехавшую грузовую машину.

— Пора!

Победоносцев хмыкнул.

— Ну-с, молодой человек, вы же, надеюсь, понимаете, что с вами будет?

Виталий как бы невзначай отвёл левую руку за спину и вонзил ногти в ладонь. Сердце вылетало из груди. Он чувствовал подступающую к горлу волну дурноты, вызывающую рвотные позывы и затуманившую голову. И всё же боль хоть немного, но помогала справиться с паникой.

— Да! — как можно более равнодушно, будто бы его и вовсе не волновала собственная жизнь, ответил Виталий.

— Это хорошо. Я не общаюсь с фанатиками. Бесполезная трата времени. А я деловой человек. Вы, надеюсь, тоже. Итак, вот мои условия…

Виталий поднял правую руку с взрывателем.

— Иван Иванович, — голос его осип от волнения, но быстро креп и набирался силы. — Я вас уважаю и больше всего на свете мне неприятна эта ситуация. Но сделка есть сделка. Четыре часа мы проведём вместе. Если бы вы первым предложили, то, конечно, сейчас бы всё было иначе.

— Четыре часа? — Победоносцев пожевал отвисшую нижнюю губу. — Тогда, надеюсь, вы не будете против того, чтобы я продолжил поливать цветы? И кофе, у нас будет много кофе.

Время пролетело незаметно. Победоносцев возился с горшками, копал землю как заправский садовод и время от времени подливал чистой воды. Виталий пил кофе, нервно постукивая пальцами по краешку чашки.

«Мы прорвались!» — сообщение от Александра. Ни спасибо, ни до свиданья. Нелюдь, бесчеловечная скотина!

— Теперь можете меня убивать, — вымолвил Дуб, отстегивая жилет и положив пистолет на столик. — Время истекло.

Победоносцев криво улыбнулся.

— Какой в этом прок? Ради мести? Нет, молодой человек, месть — это для подростков, для незрелых организмов, а я, хочется верить, деловой человек. Мне нравятся решительные люди, вы как жемчужины в навозе, посреди стада безвольных, ленивых мещан. И у меня как раз освободилась пара вакансий.

Только сейчас Стародубцев заметил, что едва держится на ногах от усталости и волнения.

— Я ваш человек!

 

С того момента пришло полгода. Виталий больше никогда не слышал о своем бывшем товарище. Сначала он ещё ухитрялся выкроить время на поиски информации, даже узнал, что колонна вернулась пустой. То ли катары умели прятаться, то ли они откочевали, но они никогда не попадали в донесения патрулей. Александр выполнил своё, как он считал, предназначение. О дальнейшей его судьбе Виталий предпочитал не думать, раз даже помянул, не чокаясь.

Первое время Стародубцев ходил под присмотром, на испытательном сроке, потом поступил в охрану Михаила Ивановича. Это было даже забавно, охранять убийцу от других убийц. Особых проблем не было, местные боялись и уважали молодого начальника, обходили стороной. Чего не скажешь о самом Михаиле. Характера он был злого, задиристого и не раз, и не два, Виталий откачивал нокаутированных хозяином бедолаг в каком-нибудь туалете.

Каждые выходные, хотя Михаил и так никогда не работал, младший Победоносцев отправлялся по клубам снимать охочих девушек. Саша, с его-то маленьким, не привлекающим лишнее внимание ростом, как верный пёс сопровождал хозяина. Два автоматических пистолета топорщили карманы новенького чёрного плаща.

Рамка запищала. Лампочки стоек полыхнули красными огоньками. Высокий плечистый мужчина в чёрном комбинезоне с надписью «охрана» на спине и бритым, усталым лицом преградил путь.

— Оставьте оружие, пожалуйста!

Виталий покачал головой, не вынимая рук из карманов.

— Не могу! Я обеспечиваю безопасность господина Победоносцева.

— Правила одинаковы для всех. В этот клуб с оружием заходит только полиция на вызове. Михаил Иванович может пройти. Вы — либо сдайте оружие, либо ждите на улице.

Виталий с тоской посмотрел на хозяина.

— Оставайся! Там ты мне не нужен, — хмыкнул Михаил и прошел, зацепив плечом охранника.

Дуб мялся у входной двери. Низкие басы колебали воздух, плитку под ногами, стенку о которую он опёрся спиной. Мимо проходили, оглядываясь, люди, смеялись, предвкушая, а Виталий стоял тут, как тополь на Плющихе и чувствовал себя полным идиотом.

Внезапно музыка стихла. Кричали — сначала робко, будто одиночными выстрелами, а потом всё сильнее, не останавливаясь, задыхаясь. Сердце кольнуло ощущение страшной непоправимой беды.

Виталий с пистолетом в правой руке бросился в здание, распахнул дверь. Он столкнулся грудью с полоумной девицей в обтягивающем топике и едва удержался, чтобы не проломить ей череп рукояткой.

— С дороги, мать твою!

На танцполе столпились люди. Истошно кричала перепуганная девушка, опершись на высокий табурет у барной стойки. Один за другим посетители выходили на свежий воздух.

На сверкающем, переливающем алмазными искорками, полу лежал мужчина с неестественно согнутой шеей. Виталий узнал фирменную фиолетовую рубашку шефа. Охранник, склонившись над телом, покачал головой.

— Мёртв, — констатировал он. — Ты ему шею сломал.

— Он сам первый начал! — с жутким южным акцентом оправдывался какой-то крупный бородач. — Я всего лишь один раз ударил… все видели.

Что-то оборвалось в душе Виталия. Он понял, что попал как никогда в жизни, даже больше, чем тогда, оставленный на смерть с пластиковой взрывчаткой. Не уберёг! На ровном месте!

— Руки! — процедил он, сорвался на визг. Дуб боялся и одновременно ненавидел убийцу. — Руки подними!

Охранник попятился бочком, что-то шепнув в наушник.

— Ствол убери! Убери ствол, мать твою! — буркнул бородач. Убийца тупо повторял одно и то же, будто не понимая, что сейчас произойдёт неизбежное, и он отправится догонять свою жертву. Страх исчез, уступив место приступу чёрной ненависти. «Убей! Убей! Убей!» — стучало в висках. И в тот момент, когда Виталий уже был готов выстрелить, он вдруг вспомнил слова Саши. Да, катар был прав тогда, на каждого плохого парня найдётся парень похуже. Всех не перестреляешь, целой жизни не хватит. Если на каждого срываться, то…

— Просто заткнись, сядь и жди полицию! — приказал Виталий и попятился к стойке. Показал два пальца бармену, взял рюмку, выпил. Может быть, сказывалось спиртное, но Дуб успокоился. Что случилось, то случилось. Конечно, с работой придется попрощаться. Если не повезёт и Победоносцев окажется мстительным, то и с жизнью. Но ведь уже ничего не изменить, верно? Так зачем же убиваться понапрасну. Осталось ждать.

Несколько минут ожидания полиции показались Стародубцеву вечностью. А за такое огромное время можно много о чём передумать. Например, почему ночью он пьёт в баре рядом с трупом. Слишком много проблем от агрессии, от ложных маяков. А подобное притягивает подобное. Надо было понять, как жить дальше. Может быть, наконец, заняться чем-нибудь полезным, созидательным? И ведь, правда, почему и, главное, когда он вдруг решил, что оружие это здорово и что им всем покажет. Кому им? Зачем?

«Я стал ещё одной жертвой разбуженного механизма самоуничтожения, — подумал Дуб. — Что такое город? Бросить десять миллионов крыс в бочку и ждать, кто из них выживет. Нас стало слишком много, чтобы можно было просто жить и радоваться в своих скорлупках. И вся наша ненависть, в первую очередь, к себе, к другим, это же чужое. Это всё инстинкты, вроде тех, что тащат леммингов на убой. И я стал ровно таким леммингом, двигающемся в одном стаде к пропасти. Надо всего лишь найти силы поднять голову и бороться с инстинктами. А не получится, так всегда можно вернуться обратно в стадо».

Виталий отсоединил магазин, положил пистолет на стойку. Второй тоже. Прощай, оружие! Новая жизнь. Стародубцев улыбнулся. Осталось только дождаться полиции…

 

В лесу стояла непривычная по городской жизни тишина. Тем сильнее казались хрипы динамика, изредка вырывающиеся из присыпанной листьями ямы. Жуткий, чужеродный для леса, не то голос, не то стон:

— На ноль делить нельзя.

-…три плюс — устаревшая система.

— Сингулярность… будущее… нет…

Для «городского» глаза в лесу жизни нет. Сырая липкая земля. Вонь прелой листвы. Чёрные грибы на стволах. На влажной земле отпечаток босой ноги. Чуть ли не единственное доказательство того, что в лесу есть живые, разумные существа. Ещё экскременты. Пачканный листок.

— Что нам люди? Пыль на ветру! — Новый цикл хрипов.

— Зачем ты притащил нас сюда?

— Тёплый суп в пять часов. Баба Шура всегда наливала миску до краев.

— Бей! Нежить! Кто тебя просил?

 

Голос слабеет. Возможно, хрипы слышатся в последний раз.